Рояль вице-адмирала Руднева

Руднев резко развернулся и спросил:

— Господин Главнокомандующий!? Я хотел бы узнать следующее — что мне должно делать, что бы вы могли модернизировать крейсер и дать варягу шанс на спасение?

Я встал, задумался.

— Вам должно поговорить с офицерами и нижними чинами Варяга. Сказать им, что вот-вот начнётся война и перед этим на ваш крейсер будут установлены опытовые технологии, присланные из под шпица. После вы уже сможете рассказать им, но не сейчас. Стационеры всё равно узнают то, что будут знать матросы, пусть попусту дёргают своих шпионов в Петербурге! На крейсер будет привезено всё, что потребуется установить — этим займусь лично я и команда техников моей эскадры. После этого у нас будет два дня, что бы научить ваших людей пользоваться системой. Я попробую сделать систему, похожую на те, что используются в этом времени, но с нашими технологиями внутри.

Руднев кивнул.

* * *

И ДА НАЧНЁТСЯ АД!!! ВИВА ЛЯ РЕВОЛЮСИЁН!

* * *

Январь.

Я проснулся на крейсере варяг. Проснулся в хорошем расположении духа, несмотря на шум. Заснул прямо тут, всего на несколько часиков, бросил бушлаты в помещении, типа каптёрки и закемарил. И сейчас чувствовал себя... великолепно.

С крейсера сняли все сорокамиллиметровые пушки. Там, где они были — установили башни пулемёта "ИНФИЛЬТРАТОР". Шестиствольная дура калибра 14.5 и с бешеной скорострельностью — отдачей могла погнуть стальную балку, поэтому к инфильтратору ставили дополнительные швеллеры-упоры и бронированную полубашню. Однако, одна очередь из этого супермонстра легко рвала миноноску, как бензопила — консервную банку. Моя работа.

К шестидюймовым орудиям делали полубашни из стальных листов, сваривали, внутри полубашен ставили дисплеи с отображением информации о наводке орудий.

Я же вчера закончил самую тяжёлую работу — установка вместо жаровых труб водонагревательных электрических элементов. Да и в целом — котлы были усилены настолько, что тройное по отношению к нормальному давление пара их не могло повредить. Механизмы были обработаны осмием, для придания им механической прочности. С корабля убирали весь уголь — по палубе носились матросы с мешками, гружёными углём. От носа варяга к месту в порту был натянут стальной трос с крюками, к крюкам подцепляли мешки с углём и спускали таким образом вниз. И их сдавали на склад.

Руднев, завидев меня на палубе, быстро нагнал.

— Хьярти, у меня к вам вопрос.

— Да? Утро доброе, — я улыбнулся, — что-то случилось?

— В боевую рубку хотят установить радиостанцию, но сказали, что не дадут своего офицера связи...

— А, — я кивнул, — ну так у нас этим офицеры и не занимаются. Всеволод Фёдорович, — я взял его под локоток, понизив голос, — поймите, в будущем, причём, уже ближайшем, в стране не останется неграмотных людей. Вообще, страна, в которой грамотных людей меньше девяноста процентов не имеет права называться цивилизованной. Это какие-нибудь африканские племена — как жили тысячу лет назад, так будут жить и через тысячу лет. Поэтому у нас даже матросы, даже полотёры, имеют высшее образование, закончили институт или академию. Поэтому офицеры — это строго командная работа, даже самую сложнейшую технику, требующую внушительного багажа знаний в разных областях науки и техники, обслуживают обычные матросы. Поэтому, кстати, нет сословных разграничений на офицеров и нижних чинов. Любой матрос, чистящий гальюн, может стать адмиралом, если проявит достаточно настойчивости и упорства.

Руднев слушал меня с интересом.

— То есть, у вас все, абсолютно все, соответствуют по образованию нашим офицерам?

— Я вам больше скажу, так как я владелец АМ, я беру во флот людей, прошедших и реальную службу, и получивших образование, выпустившихся с хорошими оценками и доказавшими на практике, что информацию они усвоили хорошо. То есть — вы можете видеть здесь элиту военно-морского флота России. Самых опытных, умных, деятельных, честных и неподкупных.

Руднев впечатлился:

— И ваш президент так просто это позволяет? Ведь такой крупный флот...

— Почему бы и нет? Ведь содержание флота для страны — тяжкое бремя. Поэтому, если можно так выразиться — это не совсем мой флот. В случае войны все военные компании переходят в подчинение министру обороны и верховному главнокомандующему. Поэтому мой флот — это второй, резервный флот для России.

— Как княжья дружина, — кивнул Руднев.

— Кхм. Я на него с такой стороны не смотрел!

— Ладно, я понял, что к чему, — ответил Руднев, — значит, Андреевские флаги на ваших кораблях по праву?

— Лично главнокомандующий ВМФ участвовал в поднятии флага. Так что, думаю, по праву.

Руднев кивнул, разобравшись со сложной для себя задачей и перешёл к конкретике:

— Вчера вы не были так любезны просветить меня относительно того, что здесь, на моём корабле будет полный бедлам. Вот скажите мне, почему всё срезают с носовой части корабля?

— Там будет установлена вращающаяся башня с двумя десятидюймовыми орудиями. Пусть не такими скорострельными, но эти орудия переведут ваш крейсер из класса лёгкого в класс почти-линейного. Изначально планировалось поставить там башню с двумя восьмидюймовками, но потом, не иначе как из-за вражеского давления, от восьмидюймовок отказались. Поэтому я восстанавливаю историческую справедливость и возвращаю Варягу его Главный Калибр.

Руднев кивнул:

— Хорошо, одобряю. По всему крейсеру протягивают электропровода, скажите-ка, вы решили электрифицировать тут вообще всё?

— Каждое помещение, — кивнул я, — у вас теперь стоит реактор. Его энергии хватит, что бы питать крупный город, с полумиллионным населением, что уж говорить про один крейсер?

Ещё я собрался снять все торпедные аппараты — вместо ваших торпед, пока ещё технически несовершенных, будут установлены бомбомёты, которые нужны для проделывания пути в минных заграждениях. Так же они могут метать в противника бомбы с пятью килограммами взрывчатки на дальность до пяти километров.

Мы подошли к борту крейсера, Руднев взялся за перила, или как они на кораблях называются, и посмотрел сверху, перегнувшись через борт. По крейсеру ползал, зацепившись сверху за стальной трос, маляр. Маляр быстросохнущей краской из краскопульта перекрашивал крейсер в цвет морского камуфляжа, что бы трудно было определить сходу силуэт. Об этом мы уже вчера поговорили с Рудневым, показали ему фотографии аналогичных кораблей других стран. Он согласился.

Вообще — погода стояла омерзительная. И место было плохое, грязный порт. Сверху, с борта корабля, это прекрасно было видно — большая, словно средневековая нашлёпка на местности из маленьких деревянных построек и больших построек. В стороне был угольный склад, там под бункеровкой стоял корабль-сухогруз.

По палубе за нашими спинами бегали мои инженеры и команда самого "Варяга". Тут же была вся палуба усыпана проводами, под напряжением.

Руднев, в своём идеально чистом и прекрасно сидящем мундире выглядел среди этой стройки лишним, но всё же, он был тут. Я осмотрел, как и он, стоящий рядом с нами "Паскаль", с которого наблюдали за всеми манипуляциями на варяге. Всеволод Фёдорович, заметив матроса на паскале, помахал ему рукой, а сам не поворачиваясь сказал мне:

— Следят, лягушатники сраные. Чуть что — предадут, они ведь должны были прийти нам на помощь?

— Должны были. Но ничего.

— Расскажите ка мне, как работает ваша система, благодаря которой вы так метко стреляете из артиллерии.

Я как раз делал компьютер-биус так, что бы он был замаскирован под местные технологии. Поэтому рассказал без утайки:

— Это электронный вычислитель. Он проделывает объём вычислений, на который человеку нужно несколько дней, всего за долю секунды. Автоматически, с помощью метеостанций он собирает данные о температуре, влажности, силе и направлении ветра... вчера, кстати, я установил метеостанции на мачты. Получив эти данные, он так же собирает данные с цифровых гироскопов, что стоят в носу, корме и по бортам крейсера, хотя достаточно и одного гироскопа. Так он безошибочно определяет крен, каждое покачивание на волнах. На пушки устанавливается электрический механизм наводки, электромоторы, которые через механику орудийной наводки двигают орудием. Вместе с метеостанциями установлен радар, это устройство излучает радиоволны и принимает назад отражённый сигнал. Море сигнал рассеивает, а корабль — отражает. Радар видит корабль противника ночью и в тумане, хотя принцип действия похож на человеческий глаз — только вместо света — радиоволны.

— Интересная штука. Потом, когда будет время, дадите что-нибудь почитать по истории радаров? Я вижу в них огромный потенциал.

— Да, безусловно. Радар — это глаза современной техники, причём, любой военной. Они могут видеть морское дно, береговую линию, скопления облаков или технику противника, в воздухе или на воде и на земле. Радар безошибочно определяет угол и дальность до цели, исходя из всех собранных баллистических данных система рассчитывает правильную точку для наведения орудий и компенсирует быстрым движением орудий качку, крен. Таким образом даётся первый, пристрелочный залп, после этого, видя всплески, наблюдатель-корректировщик вводит поправки — ведь система не может учитывать Абсолютно все параметры. После пристрелочного залпа следует боевой, уже с внесённой поправкой — на этот раз можно рассчитывать на попадание.

Руднев кивнул:

— В принципе, она делает то же, что и артиллерийский офицер. Только, насколько я понял вашу технику, она не делает ошибок, не устаёт, имеет множество дублированных систем и самое главное — не пьёт!

Я рассмеялся. Да, чувство юмора у Руднева есть!

* * *

— О, а это что такое? — Всеволод Фёдорович подошёл к огнетушителю, — так, картиночки... НЕМЕДЛЕННО научить всех ими пользоваться! — поняв, что к чему, Руднев развернулся к опешившему от такого напора офицеру из потомков, — где ваш главный инженер?

— Г... господин Хьярти в машинном отделении.

— Я не про него, я про... ну, ты понял.

— А, сейчас.

Руднев увидел батарею притороченных к надстройке крашеных в светло-серый цвет баллонов с чёрными раструбами и тут же снял один. Он велел пробегающему матросу разжечь огонь. Прямо на палубе, из каких-то картонных упаковок. Через десять секунд Руднев нажал на рычаг и раструб исторг струю углекислоты, пламя, весело занимавшееся, было затушено в мгновение ока. Матрос сглотнул, в это время подошёл инженер.

Всеволод Фёдорович спросил тут же:

— Сколько у вас этих... устройств?

— Сто двадцать штук, — инженер, человек немолодой, интилигентного вида взял из рук Руднева огнетушитель и вставив чеку, вернул его в крепление.

— Научите всех матросов варяга пользоваться ими. Вы... я думаю, вы понимаете, какой это враг для моряка — пожар.

Инженер кивнул:

— Понимаю. Обучим, даже учения проведём. У нас с собой ещё тысячи, надо успеть за два дня сделать всё.

Всеволод Фёдорович пошёл дальше, устыдившись своей эмоциональной вспышки. В восемьсот восемьдесят восьмом году русский флот получил свой первый паровой транспортник — "Пётр великий". Рудневу было поручено привести его в кронштадт. Тогда, не имея опыта работы с кораблями, на которых постоянно горит огонь, дело довели до пожара. Конечно, корабль успешно дошёл до Кронштадта, но двое моряков погибли, туша огонь — угорели, и только потом их товарищи смогли подвести шланги и затушить огонь. Перегоночная команда — это не боевая, людей минимум, пока подтащат шланги... Руднев не был особенно сопливым человеком, смерть на флоте — случай обыденный, но тем не менее, он считал, что ужасная гибель двух моряков произошла в результате его недосмотра. Он даже свечи в церкви им поставил в день десятилетия с того инцидента. Пожар в море — самое страшное, что может случиться. Огонь — распространяется быстро, убивает жестоко, а убежать некуда. Поэтому наличие огнетушителей на корабле стало для Руднева пунктиком, который он тут же и реализовал, хотя в отсутствие оных — следил, что бы нижние чины и офицеры умели бороться с огнём.

Внимание капитана отвлёк ещё один случай. Он услышал страшный визг и шум. И пошёл посмотреть, что происходит. Увидеть сразу — почти нереально, ведь вся верхняя палуба была усеяна различными приспособами и механизмами. С варяга уже срезали плазменными резаками шлюпбалки и убрали все шлюпки. Потому что, как было написано в книге потомков, во время боя с применением осколочных снарядов шлюпки после пары попаданий приходят в негодность и представляют большую пожарную опасность. Этот пунктик Руднева вполне удовлетворил и он разрешил потомкам срезать балки, снимать шлюпки.

Дойдя до носовой части, Руднев увидел, что на ней установлен натуральный подъёмный кран, и там, вместо двух шестидюймовок положили толстый стальной лист.

— Чем вы заняты? — спросил капитан.

К нему подошёл один из инженеров, которого другие отослали. Судя по их виду — этот только мешался. Молодой человек просветил старого капитана:

— Мы устанавливаем стальной настил, он будет распределять энергию отдачи при выстреле и предотвратит деформацию набора судна, в первую очередь — бимсов. Настил приваривается к набору жёстко, что бы он не двигался вместе с орудием, ввинчивать его на винты мы не можем, это снизит прочность набора. После этого мы будем сваривать из стальных листов носовую башню.

Молодой человек кивнул в сторону, где шли работы. Летели снопы искр, из толстого стального листа, на два пальца толщиной, вырезалось что-то по нарисованному на листах маркером трафарету. Руднев понял сразу — это будет башня главного калибра. Рядом лежали пушки. Их доставили ночью и с трудом подняли, вот это Руднев оценил. Пушки были десятидюймовые, их было две штуки.

Ему вдруг стало любопытно узнать про новый главный калибр своего крейсера и он обратился к инженеру:

— Любезный, вы разбираетесь в корабельных орудиях? — спросил Руднев.

— Так точно. Закончил Санкт-Петербуржский морской технический университет по специальности "Корабельное вооружение". С отличием.

Руднев плотоядно улыбнулся. Наконец он нашёл себе гида!

— Тогда, любезный, пожалуйста, просветите меня относительно этих орудий и остального оружия, которое вы ставите на корабль.

Инженер рассказывал со знанием дела. Минут двадцать он задвигал речь про виды оружия — в носовой части варяга сваривалась башня с двумя десятидюймовыми орудиями. В современной войне, то есть войне скоро начинающейся, именно калибр — основной вектор развития оружия. А так же — угол наклона ствола, то есть дальность. С появлением на корабле БИУС Варяг мог вести эффективный огонь по противнику на пределе дальности орудий, то есть с углом возвышения в сорок пять градусов. Под шестидюймовки варяга так же поставили новые лафеты.

— А вообще знаете, — через десять минут разговора инженера явно потянуло на поговорить, — все орудия калибром меньше ста миллиметров себя не оправдают. Даже против миноносок этого будет мало, поэтому после войны начнут расти калибры и противоминной артиллерии. И если трёхлинейные — это куда ни шло, то тридцать семь миллиметров... — инженер покачал головой, — это просто лишний груз на корабле, по хорошему вместо всей этой разнокалиберной шелупони надо ставить пару стомиллиметровых пушек. И вместо того что бы обеспечивать их количество — закрыть все, абсолютно все, бронещитками. Во время боя на палубе будет настоящий ад, где одни осколки. Поэтому потери среди личного состава будут в основном среди подносчиков боеприпасов и артиллеристов.