Мертвый лес

Негромкое сопение разбудило саму Мито, уснувшую вместе с ребёнком. Тот, неведомым образом выпутался из крепких пеленок (сама же их перевязывала перед сном!) и, развалившись, сопел прямо у неё под боком.

— Ну, это ты как-то быстро...

Мягкие ладони прошлись по пеленкам, вновь собрав их вместе, после чего Мито накрыла ребенка легким одеялом, закрывая веки, слушая размеренное детское дыхание. Как это успокаивает...

'Жаль, что Цунаде выросла так быстро', — успела подумать Мито прежде, чем что-то мягкое и невесомое подхватило ее и унесло в страну грез.

* * *

— Мито-сан? — Цунаде заглянула в покои своей бабушки.

Родители послали ее найти Наваки и бабушку. Ибо отсутствовали они слишком уж долго, а ведь уже давно пора ребенка купать и кормить. Вернее кормить, и только затем, спустя час, купать. Это Цунаде уяснила точно.

— Эм...

Перед вошедшей Цунаде расположилось странное зрелище. Мито. Кормила. Ребенка. Своей. Грудью.

Цунаде моргнула, переваривая ситуацию. Мозг безжалостно буксовал, а рот уже успел произнести самое страшное:

— Бабушка, а я думала, что ты слишком старая, чтобы...

Впрочем, руки и ноги Цунаде тоже жили своей жизнью. Первые заткнули девочке рот, а вторые унесли ее подальше из покоев джинчурики, которая словно и не заметила то, что произошло.

Все внимание Узумаки было обращено на ребенка.

Часть 2

Четыре года — это хорошо. Четыре года — это уже почти взрослый. Четыре года — это вам не год и не два, когда ты только и способен, что агукать, да ходить под себя... Брррр, всю жизнь теперь буду просыпаться в холодном поту от воспоминаний о том аду во сне. Так что быть мелким четырёхлетним карапузом поистине сущая благость. Все тебя любят, все тебя лелеют, катаешься словно сыр в масле. Не жизнь, а сказка. Если бы не несколько "но".

Первое: ты наследник вымирающего клана боевых магов, а из того, что я видел, эти "шиноби" — ну никак не ниндзя. Это боевые маги и точка. Ничем иным эти ходячие гаубицы быть не могут. Второе: все ждут от тебя чуда. Не важно какого, но чуда. Хотя как, это не важно, список этих чудес давно уже под подушкой у старейшин клана валяется. Там и клан возродить, и круче деда стать, и нос высокомерным Учиха утереть. Третье: тебя натаскивают на то, чтобы ты мог делать чудеса, будто из пулемёта. И четвёртое: по канонам истории этого мира, ты должен будешь умереть молодым, в возрасте четырнадцати лет, в одной из боевых стычек во время Второй Мировой Войны Шиноби (Боевых Магов). Так и не достигнув ничего. Прекрасные перспективы, не так ли?

Но это так, дела будущего. Пускай и не особо дальнего, но будущего. А потому, не буду думать о страшном, а лучше наслажусь этим приятным мгновением, когда мой маленький возраст заставляет всех вокруг умиляться твоей пухлощекой мордашке. Веселись и наслаждайся, Наваки Сенджу, ибо после, прямо с завтрашнего дня, для тебя настанут сложные деньки. Твоя любимая Мито-ба-чан выполнит свою давнюю угрозу и начнёт свои серьёзные тренировки.

Нет, меня тренировали и ранее. Началось все вообще с двух лет, но то скорее было как гимнастка по утрам, просто подготавливали моё тело с очень раннего возраста. Очень аккуратно подготавливали, должен заметить. Да и ещё в три года мне пробудили так называемый очаг чакры, и после его успешного начала функционирования, показали комплекс самых примитивных упражнений по работе с чакрой. Той самой энергией, что позволяет всяким боевым магам творить их страшное колдунство. И под "активацией" имеют в виду вывод очага из пассивного режима в полуактивный: контролируемый со стороны шиноби.

Вообще, стоит заметить, что пробуждение очага чакры в столь юном, а лучше сказать малом, возрасте совсем не из разряда обычных вещей. Обычно очаг пробуждается самостоятельно самим шиноби в возрасте от шести до девяти лет, это признанная всеми норма, это самый безопасный для этого возраст. И только самые сильные кланы пробуют пробуждать очаг у своих детей в более юном возрасте, рискуя их здоровьем и даже жизнью, ради возможности дать им фору перед другими. Для того, чтобы сделать их сильнее своих одногодок. К тому же свою силу кланам приходиться доказывать каждый год, и на что только не пойдешь, лишь бы не уступить другим своё место под солнцем. Подобное — вынужденная мера.

Со мной поступили почти так же, это был скорее жест отчаяния, нежели здравый расчёт. Подозреваю, что в этом вопросе, несмотря на все, эмоции все же взяли вверх над трезвым расчётом. И на мне провели процедуру насильственной активации очага. Метод подобной процедуры весьма прост на словах: просто один шиноби начинает вливать малые порции своей чакры в СЦЧ другого шиноби. Как я и говорил, на словах все очень просто, на практике все куда как сложней. Есть множество ограничений и опасностей. Для успеха нужно, чтобы первый шиноби был максимально схож со вторым в плане чакры. Нужно чтобы чакра "колебалась" в максимально схожем "спектре", различия "колебаний" должно быть минимально. Для этого обычно берут сестру или родителей. В моём случае это делала сестра: у нас чакра почти идентичная по своим характеристикам и плохие сенсоры из нашего клана довольно часто стали путать нас после активации.

Ещё одним немаловажным критерием идёт умение первого шиноби контролировать свою чакру. Иными словами — пресловутый контроль. Чем лучше шиноби контролирует свою чакру, тем точнее и более тонкий объём этой чакры он может передать в организм другого, с минимальными повреждениями либо вообще без оных.

Ну и последний, и не менее важный критерий, нежели предыдущие два — это доверие. Да-да, чем больше доверия между шиноби, тем меньше организм второго будет сопротивляться попыткам повлиять на него со стороны первого. У меня выбор людей, которым я доверяю на таком уровне, ограничивается, увы, только двумя людьми: сестрой и Мито-ба-чан. Увы, но даже своим родителям я не доверяю настолько, как им двоим. Видимо дело в том, что в компании этих двух проходит две трети моего бодрствования, мама занята не только мной, а отец часто пропадает по делам клана.

Так вот, у меня все прошло успешно с первого раза. Могло, конечно, окончиться неудачей. И тогда бы поступили по давно принятой практике — повторили процедуру ровно через год, и повторяли бы до того момента, пока не придёт успех. Честно говоря, я после того, как мне объяснили, что же со мной произошло, долго пытался вслушаться в себя на предмет нахождения каких-нибудь новых ощущений или отличий. Но даже спустя три месяца ничего нового обнаружить так и не смог, пока в один самый обычный момент все-таки не ощутил. Я тогда как раз пытался донести мамину готовку до своего рта. В общем это было феерично, те эмоции и ощущения не передать словами.

Естественно, спустя три месяца после того, как я научился самому минимуму в управлении чакрой внутри своего тела, во мне не мог не проснуться Он. Юный Учёный и Экспериментатор. И он проснулся на мою бедную голову и попу. Не знаю, почему я последовал той "умнейшей" мысли, что твердила мне: 'От одного раза ничего не будет. Ну же, попробуй!'. В конечном итоге у меня был не Расенган, а окровавленная рука, от боли в которой хотелось выть, что я, собственно, и делал. И куча сожженных чакроканалов в той же руке. Как оказалось, я не учёл одну маленькую деталь, может у меня и хватит чакры на небольшой Расенган, вот только каналы, по которым эта чакра двигается, неспособны выдержать её количество даже в таком объёме проводимой по ним за раз. В пассивном режиме все хорошо. При моих тренировках тоже все хорошо, ибо это можно расценивать как штатный запуск системы. А вот при форсаже, она же моя попытка получить премию Дарвина за выдающийся ум, все очень плохо.

Хорошо, что рядом была сестра, которая, поборов первый шок, кинулась к воющему и катающемуся по земле от боли мне уже с активированной техникой лечения. И очень плохо, что на мои крики сбежалась вся родня, особенно Мито-ба-чан. Впервые в жизни я видел последнюю в такой ярости и гневе, что её даже начал обволакивать ярко-алый покров жуткой чакры. И опять же впервые в жизни при взгляде на неё мне было до жути страшно. В общем, все закончилось моей жуткой трепкой как моральной, так и физической. Я недели две сесть не мог, а сестре запретили меня лечить, хотя она и порывалась. Но такие порывы быстро пресекались в зародыше со стороны родителей и Мито.

А мой распорядок дня на все последующее время, даже до нынешнего момента, исключил из себя такое понятие, как свободное время. Как сказала Мито: 'Раз у тебя есть время на всякие глупости, то тогда его стоит выделить на более полезные вещи. Чтобы всякая чушь в голову не лезла. А отдохнуть и во сне сможешь'. С тех пор у меня просто нет свободного времени. Я всегда чем-то занят, если не тренировками и учебой, так помощью другим.

— Нашла! — Радостно воскликнул знакомый голос за спиной и тут же нежные руки подхватили меня за подмышки и потянули вверх. — Ты чего тут сам сидишь, братец?! Ну-ка поведай своей любимой сестрице! — Весело прощебетала Цунаде, держа меня навесу и прижимая к себе спиной.

— Пусти! — Как-то жалобно запротестовал я подобному варварскому отношению к себе любимому.

— Не хочу! Пока не скажешь, не пущу! — Тут же выставила она своё условие.

— Уууу! Так не честно! Сестра ты шантаждыстка... Шанташжыдска... Шантаждыска?

— Шантажистка? — Милостиво помогла она правильно выговорить нужное мне слово.

— Во! Именно она. Шантажыжстка!

— Шантажистка, братик. Шан-та-жи-стка! — По слогам, со смехом в голосе, приговорила она.

— Без разницы, так все равно не честно!

— Ну, тогда я тебя точно не пущу, — и меня только крепче сжали в объятиях.

— Что делаю, что делаю... Папу жду, вот что делаю. Он говорил, чтобы я подождал его тут, пока он принесёт подарок.

— Да? Ясно. И давно уже ждешь?

— Не очень, минут двадцать.

— Это долго, — задумчиво произнесла она, да и я сам понимал, что папа задерживается, вот только мало ли что могло произойти. Думаю, этому есть логическое объяснение. — А куда он пошёл?

— Туда, — указал я направление.

— Думаю, ничего не будет, если мы пойдём ему навстречу, все же он и так заставил тебя ждать, а ведь сегодня у тебя день рождения. Так нельзя. Пошли, сейчас только бабушку предупрежу, — меня наконец отпустили, и, ступив на твёрдую землю, я лишь краем глаза заметил, как сестра сложила последнюю ручную печать. А возле неё без всяких спецэффектов появилась её точная материальная копия, которая тут же убежала прочь. — Вот и все. Пойдём, — и меня, схватив за руку, потащили вперёд.

Вот только долго идти не пришлось, неожиданные неприятности нашли нас сами. Небольшой и почти неприметный кунай в зарослях возле дорожки стал первой весточкой, которой, впрочем, не придали значения, таких, если поискать, в клановых кварталах можно найти сотни. А вот дальше все было уже не так безобидно. Всего в метре от тропинки даже такому дилетанту как я, на глаза попались очевидные следы совсем недавнего боя. Их заметила и сестра, которая в раз вся напряглась, выискивая угрозу. И последним стал почти неслышимый для обычных людей короткий звук, что почти заглушался в шуме многочисленных деревьев. Звук удара куная о кунай.

Сестра тут же развернулась в сторону откуда пришёл звук, призвав в руку кунай из печати и взяв его боевым хватом. А спустя мгновение создала ещё одного клона, который побежал туда, откуда мы пришли.

— Наваки, давай сыграем в игру. Ты будешь прятаться, а я буду искать. Хорошо? — Напряженно проговорила мне сестра, смотря в мои глаза. И я не нашёл ничего умнее, чем тупо кивнуть. — Отлично. Тогда я начинаю считать, а ты беги прятаться, — и меня настойчиво подтолкнули в сторону ближайшего дома, и я, не сопротивляясь, побежал в ту сторону. Но когда я обернулся, сестры уже не было на месте.

Я не был глупцом и прекрасно понимал, что скрывается под всеми теми фактами и событиями, коим я стал свидетелем за эти последние пять минут. А потому все, что я мог, это не мешаться под ногами. Раз сестра попросила меня спрятаться, то я и спрячусь, нечего мне лезть туда, где моя "помощь" только навредит.

Так я сидел минуту, две, три, пока не заметил, как на свободном пространстве из ниоткуда появилась Мито, чтобы в тот же миг вновь исчезнуть. Вот только я успел заметить, в тот ничтожный момент, на который она остановилась, что её лицо было очень обеспокоенным. Подождав ещё пять минут, справедливо решил, что раз за такой срок не произошло никаких масштабных разрушений, да и вообще ничего не произошло, то видимо все уже успело кончиться.

А потому начал осторожно выбираться из своего убежища, и когда выбрался, и оглянулся, принял решение о том, чтобы неспешно двинуться в сторону, где исчезла сестра с бабушкой. И где, по идее, должен был быть отец. Так неспешно и аккуратно идя между деревьями, в которых торчали то кунаи, то сенбоны, я добрался до более или менее свободного пространства. Где меня тут же заметила Мито.

— Наваки, тебе не место тут, — тут же подошла она ко мне и присела напротив меня, загораживая обзор перед собой. И вроде бы тон у неё был тот же, что и обычно, вот только не понравился мне он.

— Что с сестрой? Что с отцом? Они в порядке? — Тут же засыпал её вопросами от переживаний, я очень беспокоился за них.

— С Цу-тян все хорошо, а вот с отцом...

— Ба, я не могу остановить яд! — Внезапно для нас двоих раздался почти истерический плачущий голос сестры. — Он умирает, ба! Я ничего не могу сделать! Пожалуйста, сделай что-нибудь, ба, я тебя умоляю!

— Умирает? Отец умирает?! — Тут же выхватил я главное для себя. Эта новость сильно ударила по мне, из-под меня будто выдернули опору, а в груди сжался ком.

— Нет, Наваки, он не умирает, он просто хочет спать, — принялась меня успокаивать Мито, как она думала.

— Хватит, мам... Незачем ему врать, — раздался тихий и изнеможенный голос отца, и я не стразу его узнал, настолько слаб он был. Я просто не мог поверить, что у моего вечно активного и весёлого отца может быть такой голос.

— А ты вообще молчи! — Рыкнула она в его сторону.

— Отец? — Вырвалось из меня, когда Мито немного отклонилась и я смог увидеть лежащего под деревом мужчину с бледным лицом и проступившими на нём венами. И сестру, что склонилась над ним и отчаянно водила по его телу окутанными зелёным сиянием руками, чье лицо было все в потеках слёз.

— Наваки, подойди ко мне, — попросил он, и я, едва понимая, что это не просто просьба, а последняя просьба в жизни отца, несмело подошёл к нему.

— Какой же ты большой вырос... Будь сильным, Наваки, — меня внезапно прижали к его груди неожиданно сильные руки. — Защищай маму и малышку Цу, — совсем слабо прошептал он, а затем его руки неожиданно обмякли, а я так и не понял, что случилось.

— Он... Умер, — совершено потухшим голосом прошептала рядом сестра. — Он умер, ба! Я не смогла! Я...я...я не смогла! — Забилась она в истерике, а я все ещё не до конца понял, что только что случилось.

И только я было хотел поднять голову и задать свой вопрос, как моей шеи коснулась такая знакомая рука.