Между ударом и надеждой, часть первая.

— Какой он?

— Он самый лучший друг, который у меня когда-либо был.

"Энакин был хорошим другом", — пронеслось у Люка в голове. Картинка потихоньку связывалась...

Мальчик настойчиво смотрел на Исанне и ждал, что та скажет дальше.

— Знаете, Люк, преданность, не зависящая от обстоятельств и личной выгоды — редкая вещь в этой галактике.

— Оби-Ван сказал мне, что он предал джедаев. Это правда?

— Нет. Он просто решил не предавать своего учителя. И это был не Кеноби.

— А сейчас, по его мнению, я должен предать своих друзей, — задумчиво протянул Люк, уставившись в угол камеры.

— Какой смысл вы вкладываете в слово "предать"?

— Бросить, перейти на сторону врага, обмануть доверие... К тому же, зачем ему сын-повстанец, если он действительно сказал мне правду? Скорее всего сказал, иначе вы бы со мной так не нянчились, — иронично улыбнулся Люк скорее своим мыслям, чем Исард.

— А почему вы так уверены, что вы нам нужны "на нашей стороне"?

— Исанне, я, конечно, наивный, но не дурак. Если бы был не нужен, вас бы тут не было. У вас, кроме меня, очень много забот, и у него, полагаю, тоже.

— Вы нужны Вейдеру как сын. Я с вами вожусь по этой же причине. И все. Так почему вы думаете, что вы нужны нам на "нашей стороне"? Каким бы умным мальчиком я вас не считала, особой ценности в вас, как в союзнике, я не вижу.

Люк облегченно вздохнул. Именно это он и хотел услышать.

Мальчишка смог даже слегка улыбнуться. Только сердце продолжало бешено колотиться. Может быть, он и надоел этой женщине, ведь он не мог точно понять ее эмоции. Но она сказала правду, он это чувствовал...

— А знаете Люк, что мне в вас не нравится?

— Я полагаю, упрямство?

Вариантов у него было много. Исанне злилась на него, определенно. Но это знание стоило того.

— Из таких умных мальчиков, как вы, получаются самые страшные фанатики.

— Что вы имеете в виду?

То, что он так переживал между тем, чтобы узнать собственного отца или предать идеалы? Что важнее: человек или идея? И что он на самом деле выбирает?

— Вы знаете, что я имею в виду, — проговорила Исанне, глядя ему в глаза, — сколько смертей на вашей совести с того момента, как вы покинули Татуин? Для таких, как вы, достаточно поделить группу людей на две части. Например, на полосатых и клетчатых, и сказать, что полосатые — это наши друзья и они хорошие, а клетчатые — наши враги и, следовательно, плохие. И вы пойдете убивать, не требуя дополнительных объяснений.

— А как делаете вы?

Исард усмехнулась:

— Не вешаю ярлыки и не иду за лозунгами. И Люк, как правило, я не даю советов, но в вашем случае сделаю исключение, так, на будущее: научитесь отвечать за свои поступки без ссылок на поступки других людей. Это признак внутренней зрелости.

— Я учту, — сказал он, сделав паузу. — На будущее.

— Подумайте над моими словами, — напоследок сказала Исанне, покидая камеру.

Вейдер уже ждал ее неподалеку, уставившись в монитор и стоя спиной к ней.

— Упрямец, — в голосе ситха все-таки прозвучали нотки гордости. — Впрочем, это не так уж плохо. Он умеет добиваться своих целей. Что ж, я должен извиниться перед вами, Исанне.

— Боюсь, милорд, одними извинениями вы не отделаетесь.

— А вы знаете, за что я прошу меня простить? — поинтересовался ситх.

— Милорд, если бы Люк не был вашим сыном, я бы озвучила вам свою теорию. А так я лучше предоставлю возможность объяснить вам.

— Мне надо было проверить мальчика, и этой проверкой стали вы, Исанне. Вы очень помогли мне. Я уже ответственен за него, а вы отлично знаете, что я никогда не отказывался от ответственности, да и не только от нее. Хотя все-таки было бы интересно выслушать вашу теорию.

— Думаю, не стоит. Не знаю как вы, а я свое мнение о Люке сложила. Что теперь?

Вейдер усмехнулся.

— Любопытно, — сказал лорд, наблюдая за изображением. — Исанне, вы тоже считаете, что я несколько фанатичен? Впрочем, можете не отвечать.

Он наконец повернулся к ней лицом.

— Вы сказали мальчику самое главное. Только сам Люк может выйти из этой камеры.

* * *

Дверь вновь отворилась, и в камеру вошел Дарт Вейдер. Люк тут же приподнялся с кровати.

— Ты звал меня, — сказал ситх.

Мальчишка удивленно посмотрел на него, отряхивая светлую челку.

— Я не...

— Ты хотел меня видеть? — уточнил Вейдер, зная, что мальчик не понимает, что между ними есть связь в Силе. Этому юнцу еще столько всего неизвестно, но он уже столько успел натворить. Люк убил многих, а он, ситх, главнокомандующий имперской армии, так и не смог увидеть в нем врага.

— Да, — такое короткое слово, но в нем было столько значимости: и море вопросов, и эмоции, и чувства, и возможное признание такой очевидной для ситха правды.

— Ты понимаешь, что сделал?

Мальчишка опустил глаза. Его руки по локти в крови. Один выстрел, всего один — и тысячи жизней оборвались в один миг. И оправдания здесь бесполезны. Их жизни уже не вернешь. И никакая демократия и лозунги не стоят жизни людей. Люк не оправдает их смерть пафосными тезисами, он не успокоит их близких словами о светлом будущем. А главное, он никогда не сможет оправдаться перед самим собой. Ведь свобода — это настолько непонятно, а смерть... Смерть ходит рядом. Империя не взорвала Альдераан, но он уничтожил Звезду Смерти. Так кто же начал эту войну: Альянс или Империя? И, спрашивается, за что они воюют?

— Какое должно быть наказание за подобное? — холодно спросил ситх.

— Смерть, — тихо ответил он, смотря на Вейдера, застыв в напряженном ожидании.

Главнокомандующий повернулся к нему спиной и направился к выходу из камеры.

— Ты идешь? — спросил Вейдер, остановившись у двери.

— Да.

========== Отцовство ==========

Лорд неотрывно смотрел на светловолосого мальчишку с такими знакомыми голубыми глазами. Незнакомый юноша почему-то казался таким родным и своим.

"Доверяй своим инстинктам", — посоветовал Император.

Вейдер ведь действительно испугался за сына. В восемнадцать лет попасть на Кессель... Он бы все сделал, лишь бы убедить мальчишку в неправильности идей Восстания, лишь бы защитить его. Император знал это и манипулировал учеником для достижения быстрого признания. Мальчишка уже был взрослым, но это не отменяло того факта, что он был его сыном. Учитель хорошо изучил его и понимал, что он не откажется от мальчишки.

Сила тихо шептала в юнце, заботливо сворачиваясь комочком; спящая и необузданная, пока что бесконтрольная, но охраняющая мальчишку. Именно Сила защитила Люка в явинской битве.

Смог бы Император пройти мимо такого потенциала? Нет, не смог бы, как не смог пройти мимо джедайского падавана по имени Энакин Скайуокер. Вывод был однозначен: мальчишке ничего не грозило, в отличие от джедаев. Палпатина никогда не пугал большой потенциал.

Люк недавно потерял опекунов, что и заставляло его еще больше цепляться за друзей. Они были единственным, что все еще имело для мальчишки значение. Вейдер помнил, как потерял мать, что только усилило его привязанность к Падме. Привязанность к друзьям... Он помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Его сын теперь будет рядом с ним, и Вейдер не отдаст родного ребенка никакому Восстанию. Он улыбнулся. Это уже привязанность. Можно ли одну привязанность перебить другой? Мальчишка ведь хорошо чувствует эмоции, а Вейдер уже воспринимает его как сына. Да и Люк потянулся к нему. Вот в чем состоит план Императора. Что ж, Владыка хорошо разбирался в человеческих чувствах.

"Не забывай, что он может быть похож на тебя. А тебе было очень сложно навязать что-то насильно", — посоветовал учитель, отправив с ним Исард.

Учитель слишком хорошо знал его; Вейдер предпочел бы заявить, что все, что делал сын, неправильно, и... И ни к чему хорошему это бы не привело. Мальчишка даже Исане несколько помотал нервы. Впрочем, совсем немного, очевидно, чувствуя, что она не желала ему зла.

Ну что же, теперь Вейдер был готов для первого нормального разговора с отпрыском, который состоится уже не в камере и не в комнате для допросов, а в каюте.

— Как ты понимаешь, в Восстание ты не вернешься, и я бы не хотел, чтобы мой собственный сын гнил на Кесселе или чтобы его казнили за государственную измену. Твоя мама не простила бы мне подобного. Как и не одобрила бы твою деятельность. Она вообще была против всяких акций, приводящих к войне.

— Мама?.. — Люк с интересом посмотрел на него, и Вейдер с опозданием понял, что сын толком ни про него, ни про мать ничего не знает. Да и он сам знал о сыне только информацию из имперских отчетов.

— Тебе о ней тоже не рассказывали? — спросил Вейдер.

Гнев поднимался в нем неконтролируемой волной. Он бы еще как-то мог понять, почему Кеноби не рассказал Люку о нем, но о Падме?

— Кеноби, между прочим, неплохо ее знал. Ее звали Падме Амидала Наберрие. Она была сенатором с Набу и поддерживала Палпатина.

Мальчишка несколько удивился. Впрочем, заполучив себе в отцы главнокомандующего имперской армии, стоило ли удивляться, что его матерью оказалась сенатор.

Вейдер хмыкнул, вспомнив, как Исард сказала Скайуокеру, что ответит на все его вопросы. Вопросы у мальчишки были, масса вопросов. Но не к ней, а к нему.

— Главное, Люк, мы с твоей матерью очень ждали твоего появления на свет. Я был вне себя от горя, когда узнал о смерти Падме и нерождённого ребенка. Насчет последнего, к счастью, я ошибся.

А вот это мальчику знать нужно, чтобы не настроил себе кучу неприятных предположений.

— Но там, в каньоне Звезды смерти, ты чуть не исправил мою ошибку, потому что именно я шел за твоим истребителем, мальчик.

Глаза Люка округлились.

— Я участвовал в том сражении и именно я чуть тебя не убил, — пояснил Вейдер, вспоминая свое секундное замешательство и попутно проклиная Кеноби.

— Ты потерял родных и хотел отомстить, я понимаю это. Оуэн сам начал перестрелку, насчет Беру допускаю, что кто-то превысил необходимую оборону. Обещаю, виновные будут найдены и наказаны. Но именно конкретные виновные, а не любые имперские военные. У людей на станции, между прочим, тоже были дети и близкие.

Люк поморщился — чувство вины до сих пор мучило мальчишку.

— И что ты собираешься делать? — спросил Люк, поднимая глаза на него. Это был очень важный вопрос, с которым нужно было срочно определиться.

— Показать тебе то, что я строил долгие годы, а ты хотел разрушить. Показать тебе Империю. Ты же еще кроме Татуина и Явина-4 ничего толком не видел.

Вейдера несказанно удивило, что сын смог столько лет провести на захолустной пустынной планете. Но, скорее всего, его там удерживал только долг перед опекунами.

— Между прочим, мальчик, во времена Республики на Татуине процветало рабство, в Империи же его нет. Сейчас мы с тобой направляемся в Центр Империи. Первое время ты будешь жить со мной. Заодно и познакомимся. И запомни: ты никогда не был в Восстании, тебя никогда не задерживали и не допрашивали.

— А Исане? — спросил Люк.

— Директор СИБа достаточно компетентна, чтобы молчать о нашем маленьком секрете.

— Она директор СИБа?!

— Что, повстанческая пропаганда показывает ее немного другой?

Мальчишка нервно сглотнул.

Он чувствовал гнев Вейдера. Будучи еще ребенком, Люк столько времени мечтал об отце, мечтал стать великим пилотом, после рассказа Бена мечтал стать джедаем... А сейчас перед ним стоял совершенно неизвестный человек, назвавшийся его отцом.

— Почему Бен солгал? — взгляд синих глаз требовательно впился в маску. Он хотел правды, он устал от лжи.

— И почему спрятал тебя на маленькой бедной планете? Почему отдал воспитывать людям, даже не являющимися твоими кровными родственниками? Почему потащил к мятежникам? И почему решил героически умереть у тебя на глазах?

Стоило признать: вся жизнь сына была одним единым планом мести джедаев.

Мальчишка лишь кивнул, ожидая ответа.

— Он хотел сделать из тебя моего врага. Он хотел, чтобы ты примкнул к моим врагам, чем и объясняется твое присоединение к Восстанию. Твои способности, несомненно, усилили бы их.

— Какие способности?

— Способности к Силе, которые ты унаследовал от меня.

— Кеноби что-то говорил об этом...

— Но ты не особо понял, — закончил Вейдер. — В детстве ничего странного не делал?

Мальчишка несколько смутился. Да, он делал вещи, которые не мог объяснить дяде, и которые очень злили Оуэна.

— Иногда угадывал, что произойдет, находил пропавшие вещи...

— Предчувствие, — кивнул Вейдер.

Люк вопросительно приподнял бровь, и ситх решил прояснить.

— Сила дает много способностей, которые можно использовать по-разному. Например, при пилотировании, что ты и продемонстрировал на днях...

Люк закрыл на секунду глаза.

— Там ведь тоже был ты? — спросил сын. — Ты летел справа от меня, загоняя в ловушку?

Вейдер кивнул.

— Мне необходимо было поймать тебя раньше, прежде чем ты наделал бы еще глупостей. Должен отметить, ты хорошо летаешь.

— Ты тоже, — смущенно ответил Скайуокер. Люку тоже было необычно найти у них что-то общее. — Раньше я хотел поступить в Летную академию.

— По-моему, для тебя уже слишком поздно. Тебе не Академия нужна, а летный опыт. Это я тебе как ее куратор могу сказать. Но и образованием стоит заняться.

Последнюю фразу ситх отметил для себя. Император четко сказал: не пытаться давить на мальчика. А хотелось очень сильно.

— Что с моими друзьями? — мальчишка перебил его мысли. Этот вопрос очень беспокоил Люка. Он пробыл в Восстании меньше недели, но уже привык считать повстанцев своими друзьями.

— Я позволил им скрыться, и, скорее всего, они считают тебя мертвым, — Вейдер сделал глубокий вдох. — Люк, в Восстании могут быть и хорошие люди, но то, что они делают... Я как-нибудь покажу последствия на самих планетах.

— Можно мне вернуть меч?

Вейдер снял с пояса световой меч и с помощью Силы отправил его прямо в руки удивленного сына.

— Держи, но, думаю, со временем ты сделаешь свой. Световой меч — очень индивидуальная вещь. Он должен идеально тебе подходить и отражать твою сущность.

На секунду Вейдер задумался, почему рассказывает все это Люку. Мальчишка сжал отцовский клинок.

— Как ты это делаешь?

— Сила, — пояснил он. — Ты тоже так можешь.

— Научишь меня ее использовать? — такой естественный и непосредственный вопрос.

— Научу, — ответил Вейдер.

"Император сам сказал: доверяй своим инстинктам".

А его инстинкты как раз говорили, что мальчишку надо учить. И он хотел заняться этим сам. В конце концов, это был его сын.

— Владению фехтованием тоже.

— Меня учили... Немного...

— Проверим, сын. Проверим.

Вейдер вздохнул: все не так уж плохо. У них есть общие черты... Только Люк еще ни разу не назвал его отцом. Но для Вейдера их отношения более очевидны, он раньше узнал о нем... Еще есть Сила, которая это подтверждала — он легко мог чувствовать мальчишку. Как говорится, не все сразу. Правда, еще неизвестно, кем его раньше назовет отпрыск: отцом или учителем.