Спустя год после ее смерти, я увидела ЕГО. Вернее ОН сам пришёл ко мне сказать, что теперь я обязана выполнить уговор, заключенный моей бабушкой с ним. Я отказалась. Он засмеялся: "Ты не умрешь, пока его не исполнишь", — вот и все, что он сказал мне в этот раз.

— В этот раз? — тихо спросила Настя, которая уже давно внимательно слушала Агафью.

— Да, он приходил, потом много раз и снова спрашивал, готова ли я выполнить уговор.

Шли годы. Мир менялся. Я жила в этом страшном доме, а мои дети, мои мальчики уходили от меня и не возвращались.

Я несколько раз выходила замуж, у меня было много детей, но рождались только мальчики и все они умирали. Думаю, это Он меня так проклинал.

Сначала дети умирали еще в младенчестве, но потом гибли уже, будучи взрослыми. Артемий погиб на Первой Мировой войне, Степан — на Гражданской, Павел — в Отечественную. Гибли не только сыновья, но и внуки. У Степана было двое мальчишек, они оба погибли, а вот сын Павла умер не очень давно, и у него остался наследник, тот, кого ты называешь "дядей Иваном". Дети и мужья умирали, а я жила и жила. Я так любила своих детей, так страдала, когда они умирали, но я все равно каждый раз говорила ЕМУ: "Нет".

И тогда он пригрозил мне, что превратит меня в дерево. То есть я буду мыслить, понимать, что происходит, но мои ноги станут корнями, мои руки станут ветвями, а тело стволом. Я знала, что ОН может это со мной сотворить, и тогда я сказала: "Да"

Я поклялась ему жизнью твоей не рожденной тогда мамы, и твоей будущей жизнью, что выполню уговор, отдав тебя ему.

— А зачем я нужна была ему? Только для...этого? — Настя не могла произнести даже слово, означающее, свершившееся.

— Нет, возлюбленных у НЕГО много, ему нужна девочка, что у тебя родится.

— Зачем она ему?

— Не знаю. Я видела светящийся шар, и когда он положил тебе его на живот, весь свет из шара растворился в тебе, думаю, его в себя впитала твоя девочка.

— А, что он с ней потом хочет сделать?

— Думаю, ничего плохого. Во всяком случае, ты сама можешь у НЕГО это спросить.

— Я?! Да я больше не хочу ни видеть ЕГО, ни слышать!

— Тогда ты совершишь страшную глупость. Он обещал три подарка. Один тебе, один твоей дочке пока она маленькая и несмышленая, а третий ей, когда она станет взрослой и сама сможет решить, что она хочет.

— И что за подарки?

— Ты можешь попросить здоровье, молодость, богатство, славу.

— И он мне это все предоставит? — не скрывая насмешки, спросила Настя, — И как же он найдет меня в городе? Потому что здесь я ни за что не останусь!

— Найдет! — уверенно сказала Агафья, — На тебе его метка.

— Какая ещё метка? — ужаснулась Настя, представив выжженное клеймо, или другой какой знак.

— Не бойся, люди его не увидят, — успокоила старуха, — но если сама хочешь его рассмотреть, я скажу, как это сделать.

— А ты его видишь? Как оно выглядит? — спросила Настя, увидев, что Агафья согласно кивнула.

— Он выглядит, как обод, и охватывает шею.

— Ошейник?! Он надел на меня ошейник?!

— Настя, не надо так пугаться и кричать. Подумай сама: с этого часа ОН будет охранять тебя, где бы ты не находилась, а горло лучшее место, чтобы почувствовать, что тебе угрожает опасность.

Если ты начнешь задыхаться или кровь начнет пульсировать, выдавая твой страх, Он узнает это и придет на помощь.

— Он примчится в другой город? По воздуху? Как дед Мороз?

— Зачем ты так? Если рядом с тобой будет земля, растения, вода, воздух, огонь, то значит, рядом будет и защита. Поверь мне.

Глава 7

-Ты сказала: "Да", что было потом? — спросила Настя.

— Потом у меня родилась дочка — твоя мама, — спокойно ответила Агафья.

— Моя мама — твоя дочь? — поразилась Настя, — но...но...тебе же очень много лет, ты же очень старая, ты сама сказала.

— Пока не родилась Надея, я выглядела как тридцатипятилетняя женщина, а стареть я стала сразу после ее рождения.

— А, кто отец мамы?

— Какая разница? Мужчина. Сильный, умный, полный жизненной силы. Золотоискатель или охотник, я не спрашивала.

— А он знает, что у него родилась дочь?

— Конечно, нет, мне не нужен был муж, я не хотела, чтобы моя дочь жила здесь со мной. Я хотела, чтобы она вырвалась из этого плена.

— И как же так получилось, что никто не знает, что ты мама моей мамы?

— Почему не знает? Твой дядя Иван знает. Он тебе по-настоящему не дядя, ты это уже понимаешь, он мой единственный правнук, оставшийся в живых. Когда родилась Надея, Иван был уже взрослым, и смог взять ее на воспитание, придумав историю о погибших родителях.

— А он не удивился, когда ты попросила его об этом?

— Не смог. Мне пришлось связать его волю, наложив чары, но у меня не было выбора.

— Что за силу ты передала моей дочери? Она станет злобной ведьмой, насылающей на всех проклятия? Ей придется, так же, как и твоей бабке уйти в лес? — Агафья испуганно замахала руками.

— Что ты, что ты, — запричитала она, — эти силы незлые и недобрые, это просто возможность видеть живые потоки, наполняющие энергией любое существо, и способность менять их и управлять ими. А уж как она будет использовать свои способности, зависит только от нее. Да, она сможет приносить страдания и даже смерть, но она также сможет лечить, а в некоторых случаях, возвращать к жизни.

Одно плохо, эти силы она должна была получить, когда станет взрослой, чтобы понимать, как управлять ими. Я не знаю, какую силу, или какие способности, Он передал ей, но в любом случае в сочетании с моей силой, для маленького ребенка это может очень плохо закончиться. Можно покалечить или убить не только близких людей, но и саму себя.

— Что же мне делать? Как защитить дочку от её же способностей?

— Силы можно связать, можно запечатать, а можно и совсем их лишить. Но ты, же понимаешь, что только Он может тебе в этом помочь.

— А как я смогу ЕГО вызвать? — в страхе, от слов Агафьи спросила Настя.

— А, вот слушай, и слушай меня очень внимательно. Спустишься в подвал, там, в углу стоит старый сундук, ключ от замка лежит у его задней левой ножки. Когда откроешь, сверху будет лежать книга, возьмешь ее, спрячешь, и никому не будешь показывать, даже матери и дяде. Отдашь своей дочери, когда придет время.

Так вот, на первом листе рисунок, когда ты захочешь вызвать ЕГО, глубокой ночью вернешься в то место, где мы были, нанесешь линии, зажжёшь свечи и произнесешь слова, что там написаны. Он придет.

В сундуке лежат старые вещи, они принадлежали моей бабушке. Серебряный подсвечник, серебряное блюдо, несколько монет, думаю, золотых. Все забери себе, это твое наследство. У тебя не будет мужа, если будет трудно — не жалей, продавай.

Я умру в полдень. Не бойся, вечером приедет Надея. Похороните меня здесь на маленьком кладбище, там много моих родных лежат. Прости меня Настенька, если сможешь.

После этих слов Агафья замолчала, и впала в забытье, в полдень, как она и предупреждала, старуха умерла. Настя пошла в соседний дом, позвала соседей, но помощь от них была небольшая, две старые немощные старушки. Поохали, поахали, хоть сострадание с их стороны было только данью традиции, Насте стало легче. Они заняли пост около умершей, позволив Насте заниматься другими необходимыми делами.

Настя спустилась в подвал, нашла и сундук, и ключ, с трудом откинула крышку. Книга лежала сверху, Настя забрала ее, кинув безразличный взгляд на другие вещи, о которых говорила Агафья. Вечером приехала мама с дядей Иваном. Старуха была так стара, что участковый даже не приехал осматривать ее. Может, это и было нарушением правил, но в такой глубинке, на многие подобные нарушения часто смотрели сквозь пальцы.

Агафью похоронили, поминки устроили. Дядя Иван, мама и Настя осмотрели дом. Настя сказала им и о подвале, и о сундуке, они тут же спустились вниз. В глазах дяди Ивана появился какой-то нехороший лихорадочный блеск, когда он увидел сколько вещей. Они взяли мешочек с монетами, чтобы получше рассмотреть их, больше ничего дядя Иван взять не разрешил, сказав, что завтра они поднимут наверх весь сундук.

Но его словам не суждено было свершиться. Едва они поднялись из подвала, как дом неожиданно загорелся. Они едва успели забрать вещи и выскочить на улицу, а потом стоять, наблюдая в растерянности, как в считанные минуты бушующее пламя, буквально сожрало дом, а, когда провалился пол, все горящие остатки дома рухнули в подвал. Не прошло и часа, как на месте дома осталось одно пепелище.

Мама Насти, поделив монеты с дядей Иваном, отправилась в этот же день домой, а Иван, остался в деревне, видимо надеясь, достать из подвала хотя бы часть ценностей.

Потом он написал, что ничего не нашел, мама Насти на это и не рассчитывала, на тот момент такие мелочи ее уже не волновали, на нее свалилось известие, что Настя беременна.

Глава 8

Насте потом было, очень тяжело вспоминать тот разговор, когда она призналась маме, что ожидает ребенка. Как мама допытывалась, кто отец, и как Насте пришлось соврать, что ее изнасиловали в дороге, завязав глаза платком.

А, что она еще могла сказать? О неземной любви, что охватила ее, заставив сделать такой глупый, необдуманный шаг. Врать она не хотела, к тому же все, что тогда случилось в лесу, ее добровольным согласием назвать было невозможно. Она почти не врала об изнасиловании. В милицию мама не предлагала обращаться, столько дней прошло, к тому же Настя стояла на своем: лица мужчины она не видела.

И вот тогда мама стала уговаривать, чтобы Настя сделала аборт. Настя отказалась. Мама плакала от жалости к дочери, пытаясь убедить сделать операцию. Она лучше других понимала, что этот ребенок сломает ей жизнь. Мама говорила, что без образования она не найдет хорошую работу, а растить ребенка без мужа, получая от государства крошечные деньги как мать-одиночка — невозможно. И никто потом ее замуж с ребенком не возьмет, а уж от пересудов и перешептываний за спиной, не куда будет бежать и еще много-много других, вполне обоснованных доводов, приводила мама, но Настя не согласилась. Мама вздохнула и стала помогать ей со всей любовью и заботой.

Пришлось оставить школу, найти временную работу. Беременных брали неохотно, но работу она найти смогла. Новые заботы, новые ощущения отдалили ее от подруг, самой главной и самой лучшей подругой стала мама. Мама пыталась защитить дочку от всех. К сожалению это не всегда получалось. С первым злым и по-настоящему нехорошим человеком, сильно обидевшим ее, стала медсестра в гинекологическом кабинете, когда Настя проходила медосмотр, чтобы устроиться на работу.

Такие плохие люди есть везде. Может, потому что несчастны, может, родились такими, но эти люди вокруг себя, сеют только зло и обиды.

Сначала медсестра, записывая данные о возрасте Насте, позволила себе ехидно и по-хамски спросить.

— Сколько? Только шестнадцать? Рано у тебя девочка между ножками зачесалось.

Настя мучительно покраснела, лицо запылало жаром, но она промолчала, ведьма-медсестра не унималась, и, делая вид, что говорит в общем, о нерадивых матерях, каждую свою шпильку направляла на Настю.

— А зачем им дети? Родят ребенка и отказываются от него прямо в роддоме, а у самих глазки на каждого мужика масляно светятся.

...Пьют, а потом не знают, перед кем ноги задирали, а государство должно кормить их безбатченков...

Сердце Насти колотилось, как сумасшедшее, от несправедливых обид. В довершении, эта мегера, взяла самую тупую иголку, и, насадив ее на шприц, стала ковырять Насте вены, чтобы взять кровь.

Настя отвернулась и стиснула зубы: "Эта тварь не дождется, чтобы я перед ней заплакала!"

Наконец экзекуция закончилась, а потом произошло нечто странное. Медсестра, бросая отработанный шприц в коробку с использованным инструментом, должна была снять с него иглу, но игла почему-то не снималась. Она с усилием стала тащить ее, и вдруг совершенно непонятно как, со всего размаха вогнала ее себе в ладонь. Мало этого, когда она попыталась вытащить иглу, ее кончик оказался отломанным и застрял в мякоти ладони.

Медсестра взвыла, если кончик иглы попадет в кровоток, он может достичь сердца. Ей пришлось тут же бежать к хирургу. Что было дальше, Настя не знала. Дома маме она рассказала о таком невероятном невезении, еще раз удивившись случившемуся. В этот раз Настю ничто не насторожило.

А, вот в следующий...

Полки магазинов были пусты, надо было выстаивать огромную очередь за самыми необходимыми товарами: мылом, стиральным порошком, сахаром, колбасой, сливочным маслом, мясом. Настя ходила по полупустому торговому залу, когда вывезли тележку с кусками сыра. Покупатели бросились к нему, отталкивая друг друга, Настя бросилась следом за всеми.

Но разве могла она пробиться сквозь толпу активных пенсионерок, а сыра оставалось все меньше и меньше. Она протянула руку к последним кусочкам, но дотянуться не могла. И вдруг...один кусочек прыгнул ей в руку. От неожиданности она его чуть не выпустила. Потом по дороге домой она прокручивала и прокручивала в памяти этот эпизод. Ошибиться не могла: кусок сыра чуть приподнялся вверх и резко устремился в ее руку. Насте стало не по себе.

Потом, в один из дней, сильная тошнота мучила ее, не помогало ничего: ни кислое яблоко, ни запах лимонной цедры, тогда она, заплакав, пожаловалась своей нерожденной малышке, поглаживая себя по животу, как же ей плохо.

И уже через секунду тошнота отступила, а потом пропала бесследно, и больше ни разу, за всю беременность не возвращалась. Были еще десятки мелких, незначительных случаев.

Порез на пальце затянулся за два часа, простуда прошла за ночь, оборвавшаяся полка, летевшая Насте в голову, сделала зигзаг и обминула ее, нумизмат, к которому им с мамой посоветовали обратиться, чтобы оценить стоимость одной из монет, честно сказал, не пытаясь их обмануть, что таких денег у него нет, а потом сам нашел им покупателя, может, это были совпадения, но Настя свято верила, что так ей помогает маленькая доченька.

Но, именно в тот день, когда она покупала сыр, Настя поняла, что носит необычного ребенка, и стала беречь его еще больше, если это было только возможно.

Глава 9

Роды были не тяжелыми. Когда на другой день принесли кормить ее девочку, все женщины в палате подтвердили, что она красавица, и совсем не похожа на остальных новорожденных — сморщенных и орущих.

Имя Рута, что она дала дочке, никого не удивило, песня Владимира Ивасюка "Червона рута" когда-то гремела по бывшему Советскому Союзу.

Из больницы Настю забирала мама. Они обнялись и вдвоем пошли к такси, стараясь не смотреть на шумные, радостные компании, море цветов и шарики, окружавшие других женщин.

У Насти началась новая жизнь, полная забот и беспокойства о своей дочке. Рута была просто золотым ребенком. Почти не плакала, лишь осторожно жалобно покряхтывала, когда хотела, есть или ей надо было сменить пеленки. Очень рано начала ходить, была смышленой и ласковой девочкой. У Насти не было времени общаться с другими молодыми мамами. Прогулку Руте, занимали длительные походы по магазинам и стояние в очередях, поэтому до года Рута почти не видела детей и не общалась с ними.