Одиссея капитана Джека. Общий файл

— Слушай... — протянул Пашка, нахмурив лоб, и почёсывая в затылке, — а зачем, так сложно, ты что, не мог чего попроще придумать.

— Но ведь я стараюсь вывести нас из-под удара, — возмущенно всплеснул руками Джек, — римский папа, поделил все новые земли, между Испанией и Португалией. Любой не испанец, заплывший за папский меридиан, автоматически, становится еретиком и врагов католической веры. Я придумал для нас, смягчающее обстоятельство, мы нарушили папскую буллу, не по своей воле. Ты лучше, скажи, что у нас с языками? — спросил он более спокойным тоном, — я знаю английский, и латынь в университете учил...

— Ну, английский, и я знаю, — кивнул головой Зайцев, — и ещё испанский.

— Испанский?! — обрадовался Гринёв.

— Ну... не то, чтобы очень... — замялся Павел,— но объясница с испанцем, на бытовом уровне, смогу. Мы не первый раз, в Южную Америку ходим, — закончил он, уже уверенным тоном. — И тут же, задал новый вопрос, — а имена?

— Ты, можешь взять своё, — развёл руками Евгений,— Павел, по испански будет Пабло. А меня представь, как Джека.

— Но, это же английское имя, а они вроде, как враги Испании, — резонно заметил Зайцев.

— Ну и чёрт с ним, — отмахнулся Гринёв, — всё равно, испанцы, польских имён не знают. А моё, на испанский лад, звучит, как Эухенио. Эухенио и Пабло, — он криво ухмыльнулся и покачал головой, — нет, звучит слишком вызывающе, ещё заподозрят в нетрадиционной ориентации. Короче, Джек и точка!

— А фамилии? — не мог успокоиться Пашка, — фамилии, тоже нужны.

— Боюсь, что да, — согласился Гринёв.

— А ты, какую-нибудь польскую фамилию, на букву "З", знаешь?

— Да без проблем, — широко улыбнулся Джек, — был у них в семнадцатом веке, коронный гетман войска польского, Ян Замойский,— он на секунду задумался, потёр лоб, — да, и тогда же, в Россию, приезжал посол Сигизмунда, староста велижский Александр Гонсевский. Вот эту фамилию, я себе и возьму. Паш, ты меня сразу на испанский лад отрекомендуй — сеньор Джек Гонсалес.

— Ладно, а я буду Пабло Замойский, слушай... — снова заволновался Зайцев, — а они нас не того? Ну, в рабство не продадут... на плантации.

— За это, можешь, не беспокоится, — Покачал головой Гринёв, — белые невольники...— он пощёлкал пальцами, — этим грешили англичане, на Барбадосе, за испанцами, таких вещей не водилось. Выше голову! — подбодрил Джек, приунывшего Пашку, — испанцы не такие злодеи, какими их писатели рисуют. Просто все знаменитые пиратские романы, написаны англичанами.

Глава 4

Гринёв посмотрел в сторону океана, там, в полутора милях от острова, эскадра, убрав паруса, легла в дрейф, а флагман, подгоняемый северо-восточным пассатом, взял круче к ветру, и двинулся к берегу.

— Слушай, Джек, — наморщил лоб Павел, — я врать, как-то не умею, лучше бы тебе нашу историю рассказать, а я попробую перевести.

Он вопросительно посмотрел на друга.

-Гм, — поперхнулся Гринёв, — за комплимент, конечно, спасибо... ну, да ладно, сделаем так, ты поведаешь сокращённый вариант нашей одиссеи, матросам в шлюпке, а я изложу полную версию капитану. Надеюсь, что он знает латынь, как никак это язык науки и образования, почти до восемнадцатого века.

Джек, посмотрел на приближающийся корабль, его белые паруса, красиво раздувались, наполненные ветром. На двух первых, считая от носа, мачтах, было по два прямых паруса, третья несла косое — "латинское", парусное вооружение.

— Слушай, Паш, — обратился он к другу, — а это галеон или каракка, я в них как-то не слишком разбираюсь?

— Да, кто его знает, — Зайцев потёр нос, — кажется, галеон это и есть каракка только большая и, по-моему, у него корма должна быть выше.

— Тогда это, видимо галеон, — задумчиво предположил Гринёв, — посмотри, какая сзади высокая надстройка.

Он глубоко вздохнул и повернулся к другу.

— Ну, что? Будем готовиться к встрече с прошлым? Дай-ка бинокль, — Джек присел и начал развязывать ремень, стягивающий свёрток, тут его взгляд упал на руку, — и часы сними, — добавил он, расстёгивая браслет, — не стоит привлекать внимания.

В сотне метров от берега на судне свернули паруса, и в воду полетел якорь. Затем, с левого борта, спустили большую шлюпку, сбросили штормтрап, и по нему полезли матросы.

Друзья стояли у самой воды, на светлом, почти белом песке. После пронёсшегося урагана, океан был ещё неспокоен, волны с шорохом накатывались на пляж, и отступали, оставляя у их ног клочья грязной пены. Долгий день подходил к концу, солнце скрылось за утёсами, и на них с Павлом падала тень от скалы, зато вокруг приближающейся шлюпки вспыхивали блики.

Джек слегка прищурился и напряг зрение, ему хотелось рассмотреть лица людей, но было ещё слишком далеко. Нельзя сказать, что он, так уж боялся этой встречи, но определённое волнение ощущалось, Джек чувствовал сухость во рту, и лёгкость во всём теле, так у него обычно бывало перед выходом на боевую операцию. И ещё, было чувство абсолютной ирреальности, происходящего. Как-то во время учёбы, Гринёв ездил на археологическую практику, где ему довелось иметь дело с человеческими останками, и теперь у Евгения, просто, не укладывалось в голове, что он мог держать в руках кости людей, которые в данный момент, возможно, были живы?

Гринёв повернул голову и подставил лицо прохладному, влажному ветру, который пах йодом и солью, он прикрыл глаза и постарался сосредоточиться, потом тряхнул головой и взъерошил рукой, свои густые, тёмно каштановые волосы.

— Так, ты всё запомнил? — Джек снова повернулся к другу, — сначала представишь нас, назовёшь имена и страну, после этого сделай паузу. Дальше они спросят, как мы тут очутились, это самый естественный вопрос в данной ситуации, и ты очень коротко изложишь нашу легенду. Главное не спеши, делай перерывы, лучше передать инициативу хозяевам, пусть они сами спрашивают. Не думаю, что у простых моряков будет много вопросов, основной допрос будет вести капитан или скорее адмирал, если это действительно "серебряный флот".

Закончив последний инструктаж, Джек вопросительно посмотрел на товарища.

— Да, понял я, понял, — скривился тот, — муторно как-то и дрожь пробирает.

— Это нормально в данной ситуации, — подбодрил друга Гринёв, — естественная реакция организма, не волнуйся, если что-то плохое с нами и случится, то не здесь и не сейчас.

Прыгающая на волнах шлюпка росла на глазах, восемь матросов, сидящих спиной к берегу, налегали на вёсла, а один с кормы всматривался в окраину леса. Все они были смуглыми, черноволосыми, с короткими причёсками и густыми подстриженными бородами. Вскоре, лодка уткнулась днищем в песок, недалеко от берега и немного в стороне от, стоящих друзей. Моряки попрыгали в воду, дружно взялись за борта и втащили судёнышко, носом на сушу, четверо остались у шлюпки, а остальные двинулись вдоль полосы прибоя в сторону одноклассников.

Одеты они были в просторные рубахи и широкие, короткие, чуть ниже колена, штаны серого и коричневого цветов. Только у шедшего впереди, не высокого, но широкого в плечах человека, выпущенная и перехваченная, широким поясом рубашка, была васильково синей, а шаровары бордовыми. У четырёх матросов сбоку, висели короткие мечи — кацбальгеры, удобные в схватке на тесной палубе, а у любителя ярких цветов, за поясом торчал здоровенный нож, испанская — наваха.

Джек покосился на слегка побледневшего Пашку, но промолчал, поскольку и сам чувствовал себя неуютно, без надёжной тяжести автомата в руках.

Испанцы остановились в трёх шагах, затем вперёд выступил низкорослый крепыш, он был уже в годах, смуглое лицо прорезали глубокие морщины, в чёрной бороде и на висках серебрилась седина, довершали портрет старого морского волка, светлые глаза, резко выделявшиеся на тёмном фоне. Какое-то время он просто разглядывал незнакомцев, потом задал первый вопрос, а дальше всё происходило так, как предполагал Гринёв, и Зайцеву только оставалось следовать наставлениям друга, переговоры длились недолго.

— Нас приглашают на корабль, — подвёл итог Павел, — на что Джек молча кивнул.

В шлюпке их усадили на носу, лицом к пожилому испанцу, поэтому всю дорогу до корабля, друзья смотрели на скалистые утёсы и зелёные холмы Тортуги.

Вид удалявшегося берега, нагонял на Гринёва тоску, он вспоминал, как стоя на корме сухогруза, прощался с Питером, предполагалось, что на три месяца, а оказалось, что судьба выписала им билет в один конец, впрочем, грех на неё жаловаться, Евгений подумал о судьбе остальных членов экипажа и поёжился.

От невесёлых мыслей его отвлекли громкие голоса над головой, потом последовал толчок шлюпки, и в нос ударил густой запах смолы. Вслед за матросами, друзья вскарабкались по деревянным перекладинам штормтрапа и оказались на борту испанского галеона.

Джек быстро осмотрелся: на палубе было полно матросов, одетых так же, как и сопровождающие, только без оружия. Человек, доставивший их на борт начал что-то объяснять, указывая на корму.

— Говорит, чтобы мы поднялись к адмиралу, его зовут... — Пашка наморщил лоб, потом повернулся к испанцу и переспросил.

То, что тот ответил, Гринёв понял и без переводчика, моряк медленно и чётко произнёс имя: Бласко Нуэньес де Вальверде.

Пройдя мимо стоящих у борта орудий одноклассники, вслед за провожатым ,поднялись по деревянным ступеням на следующий уровень, прошли мимо бизань-мачты и наконец, по крутой лестнице с резными перилами взобрались на высоко поднятый над водой, капитанский мостик.

Здесь было тесно от разнообразно одетых людей в старинных костюмах и у Гринёва возникло ощущение, что он на сцене театра или на съёмках исторического фильма. Справа расположилась группа молодых мужчин в чулках, туфлях и шарообразных шортах с нашитыми на них полосками ткани, иного цвета, чем сами штаны, этот предмет одежды назывался бричес. На испанцах были узкие куртки, со множеством пуговиц и высокими, стоячими воротниками, охватывающими шею. По несколько театральным, горделивым позам, длинным шпагам на боку, а так же по изрядно поношенной одежде, можно было без труда догадаться, что это бедные испанские идальго, у которых не осталось иных богатств, кроме гордости и чести.

А вот облачение двух тучных пожилых мужчин, стоящих в центре палубы, напротив, не вызывало сомнений в том, что их имения приносят неплохой доход. Чёрные колеты этих сеньоров были пошиты из знаменитого испанского бархата, бричес, были украшены коричневыми полосками с серебряным шитьём, на груди у обоих испанцев висели толстые золотые цепи, а на пальцах сверкали перстни. За ними стояли ещё трое мужчин, лет срока, одетых скромнее и без украшений.

Но наибольшее внимание Джека, привлёк левый фланг, поскольку на нём находились дамы, судя по всему, две знатные сеньоры со служанками. Одеты они были в платья из блестящёй парчи, с пышными плечами, широкими рукавами, узкими в талии и сильно расширяющимися к низу, что в сочетании с треугольным лифом, делало дам, похожими на песочные часы. Одна была постарше, выгнутые крутой дугой брови, тонкий прямой нос, большой рот и миндалевидные глаза, испанки, вызывали ассоциации с хитрой лисой. Рядом с ней находилась совсем юная девушка — жгучая брюнетка с густыми бровями "вразлёт", аккуратным не "испанским" носиком, пухлыми, слегка "вывернутыми" губами и томным взором, из-под длинных ресниц. Гринёв, окинув быстрым взглядом действующих лиц, и встретившись глазами с молодой аристократкой, слегка улыбнулся ей, наклонив голову.

Меж тем, сопровождавший их моряк, бросив пару слов и указав на перила, ограждавшие мостик, подошёл к знатным сеньорам, поклонился и быстро заговорил, видимо пересказывал то, что узнал от Зайцева.

— Сказал, чтобы подождали здесь, у лестницы, — негромко, перевёл Пашка, обращенные к ним слова испанца.

Джек только кивнул в ответ, под многочисленными взглядами, он чувствовал себя неуютно, не привык Гринёв быть в центре внимания.

Сеньоры, выслушав рассказ, обменялись между собой несколькими короткими фразами, затем один из них что-то сказал моряку, тот поклонился ещё раз и быстро вернулся к ожидающим решения своей участи, гостям из будущего. Его фраза в переводе не нуждалась, и так было ясно, пришла пора лично представиться адмиралу.

— Идём, — скомандовал Джек Зайцеву, беря инициативу в свои руки. Он решительно преодолел восемь шагов, отделявших его от испанцев, и коротко поклонился, копируя манеры аристократов, виденные им в фильмах.

— Буэнос диас, сеньоры, — бодро начал Гринёв, но на этом, его познания в языке Сервантеса и Лопе де Вега закончились, и он перешёл на латынь. Сначала Евгений извинился, что не может говорить по-испански, потом представил себя и друга, после чего, перешёл к истории их вымышленных злоключений. Джек успокаивал Пашку на берегу, но сам спокойствия не ощущал, как, ни крути, а закон они нарушили, и неизвестно, как отнесутся к этому испанцы, но эта неоднозначная ситуация не угнетала его, а напротив, обостряла все чувства. На войне, Гринёв убедился, что близкая опасность не лишает его сил, а наоборот возбуждает, ускоряет реакцию и время, словно бы сжимается, были случаи, когда за секунду он успевал мысленно прокрутить несколько вариантов, и принять единственно верное решение. Вот и теперь, Джек испытывал невероятный подъём, и поэтому врал вдохновенно, выдумывая, на ходу, всё новые и новые детали. Изредка, он украдкой, бросал косые взгляды на юную испанку, и по блеску её больших, чёрных глаз догадывался, что его история, производила на девушку большое впечатление. В такие моменты, он чувствовал, что его сильно ограничивает язык, не было в латыни нужных оборотов, или же он просто, недостаточно ею владел.

Когда Джек закончил, к нему обратился один из двух знатных испанцев, высокий, широкоплечий с узкой бородкой и орлиным взором.

— Значит, вы утверждаете, что пиратский корабль затонул здесь, сегодня утром? — он повёл рукой в сторону океана, — и пираты не успели совершить нападение на заморские владения нашего императора?

— Да, сеньор, это так, — подтвердил Гринёв.

— А какими были название корабля и имя его капитана? — внезапно спросил испанец.

И этот не сложный вопрос застал Евгения врасплох, его даже в пот бросило, от того, что он не подумал о такой простой вещи заранее. Но поскольку отсутствием находчивости Джек никогда не страдал, то ответ нашёлся моментально.

— Капитана звали Оливье Левассёр, — назвал Гринёв имя соперника капитана Блада из романа Рафаэля Сабатини, — а судно называлось "Ла Фудр".

Высокий испанец повернулся к своему соседу, низенькому толстяку с обширной лысиной и вопросительно посмотрел на него.

— Разбойников с каждым годом становится всё больше, — пожал тот плечами, — мы не можем знать их всех по именам.

— Это перст божий, — подала голос старшая дама.

Все повернулись к ней.

— Простите, донна Виолета, но я не совсем вас понял, о чём это вы? — обратился к женщине собеседник Джека.

— Ну что же тут неясного, дон Бласко? — удивилась дама, — господь покарал нечестивцев и в милости своей, сохранил жизни невиновным, она перекрестилась и сжала большой золотой крест, висевший на груди, поверх платья. Все мужчины, находившиеся на мостике, начали набожно креститься, а Гринёв облегчённо вздохнул и мысленно поблагодарил донну Виолету, теперь суеверные испанцы не станут придираться к его истории. Он тоже осенил себя крестом, а левой рукой незаметно пихнул Пашку в бок и сделал страшные глаза, тот понял намёк и быстро коснулся двумя пальцами лба, живота и плеч.