Мёртвый-Плохой-Злой

— Хозяюшка, не подскажите ли, где здесь живет некий Дро'Витар? — я выложил на стойку стопку дрейков, втройне превышающих стоимость стакана флина.

Раз — серокожая рука смахнула деньги в коробку, и хозяйка, не меняя выражения лица, произнесла:

— Он уехал.

— Куда?

— Не знаю. Продал дом Дринару Вариону и уехал.

Как интересно! Тому уродцу, которого я засадил в тюрьму.

— Нехороший дом, — продолжала хозяйка с каким-то злорадством в голосе, — посадили Дринара-то... городской совет уже выставил дом на торги, но какой дyрак его купит?

"Я бы купил, — сказал я себе, — да город редоранский... не так поймут".

— А давно он уехал? И кто может знать, куда?

— Ну... где-то в начале года... послушайте, я не запоминаю, куда и когда переезжают всякие облезлые кошаки. Поспрашивайте у хаджитов, в конце концов!

О, сколько эмоций.

— Ладно, — сказал я, — я оставляю себе комнату еще на четыре дня.

С той же недовольной миной — как она клиентов еще не распугала? Или это только я ей так "понравился"? — данмерша кивнула.

А есть ли вообще в этом городе хаджиты?

К середине дня я узнал, что все трое покусанных-незараженных уехали из города навсегда и с тех пор не возвращались. Все трое выехали, если опрошенные альд'рунцы не ошибались, где-то недели через две после нападения вампиров. Все куда-то к даэдрам на кулички, кто в Валенвуд, кто в Эльсвейр. Все сорвались с места неожиданно.

И почему-то мне казалось, что до материка никто из них не доехал. Интуиция, понимаете ли...

Еще я узнал (по большому секрету и за полста дрейков от того мага, "не Дагот Ура"), что вампир, которого приютила их гильдия, приходился кем-то их начальнице, Эдвинне Элберт, братом, что ли... вампиром он стал по несчастливой случайности, выпил просроченное зелье, и оно не сработало. Всю ту неделю гильдия стояла на ушах, исследуя этого беднягу и пытаясь найти пусть не лекарство — но хоть какое-то средство от этого проклятия. Так, конечно, и не нашли.

"Эдвинна потом в своей спальне заперлась, рыдала, когда стало понятно, что ни скампа-то мы не сделаем, — поведал мне маг, — она-то на самом деле кремень-тетка, а вот поди ж ты".

Я спросил о том, где теперь этот вампир-неудачник, но мне сказали, что никто, кроме госпожи Элберт, этого не знает. А она, понятное дело, никому говорить не будет.

Сходил я и к логову вампиров. Осмотрел окрестности, приметил пути отхода, пробежался от гробницы до Альд'руна... что ж, завтра с утра, пожалуй, наведаюсь к ним.

Вернувшись в город, я столкнулся с Гилдан, вышедшей за покупками и шепнул ей, что завтра собираюсь. Она побледнела, но прошла мимо, не меняя выражения лица. И я прошел мимо, хотя чувствовал себя виноватым... да, виноватым перед ней, хотя и непонятно, за что.

Вечером я отнес документы в "тайник четыре"— нишу в одной из городских стен, скрытую вынимающимся камнем.

Поужинав, я еще раз осмотрел доспехи, оружие, проверил зелья и магические цацки, сказал пару слов Девятерым — помогите, мол, если не лень, мне завтра — и лег спать.

И мне снились сны довольно беспокойные, но не страшные, мне снился Эно Хлаалу, почему-то играющий на лютне, и пляшущий под этот аккомпанемент даэдрот, мне снилась река Одай, и Фьоргер, доказывающий мне, что я должен ему сто тысяч дрейков... в общем, чушь мне всякая снилась.

А вампиры не снились.

Я приоткрыл дверь гробницы и тихо, крадучись, спустился по лестнице до следующей двери. Ну что ж, приступим... я толкнул дверь левой ладонью — в правой у меня была метательная звезда — и скользнул внутрь. Присев, я выглянул из-за угла: посреди гробницы лежала туша кагути и двое вампиров рвали ее на куски. Кровь лилась по их рукам, и они слизывали ее, захлебываясь от жадности. Зрелище не сказать, чтобы эстетическое.

Я встал в полный рост, сделал шаг и бросил звезду, и сразу же вторую, третью, четвертую.

Вампир дернулся, нечленораздельно вскрикнув, и рывком обернулся, показав мне перемазанное кровью лицо. И бросился на меня. Через мгновение другой... другая, она оказалась женщиной... кинулась за ним.

Я метнул еще одну звездочку, целя в голову женщине — и она замешкалась, хватаясь за рассеченное лицо, и выхватил танто, принимая стойку.

Вампир налетел на меня и схватил за левую руку. Я взвыл от боли, — его пальцы сжали мое предплечье с силой, превышающей обычную в несколько раз, но моя даэдрика снизу вверх наискось распорола ему горло, и вампира охватило пламя. Кровь плеснула мне в лицо.

Подоспела вторая, налетела на меня, стараясь схватить за горло, я уклонился...

Первый вампир, корчась, дернул мою руку так, что едва не вывернул ее, и я воткнул свое танто ему в грудь. Пальцы его разжались, он упал на колени, вновь пожираемый колдовским огнем. Оставив даэдрику в его теле, я выхватил кинжал Черных Рук и обернулся к вампирше. Она, одним прыжком отскочив от меня, схватила с одного из алтарей железный топор и бросилась снова, размахивая им с нечеловеческой легкостью. Вампирша двигалась быстро, но я кувырком бросился ей в ноги и она, завопив, полетела на пол, роняя оружие. Я быстро вскочил и прыгнул на нее, прижал к полу, перерезал горло. Левая рука, дико болевшая, стала утихать — кинжал делал с вампиркой то, что привыкла делать она с другими — высасывал жизненные силы.

И тут я почувствовал, как в лодыжку мне впились чьи-то зубы. Я ударил вампиршу в спину, пробивая меховую кирасу — для магии достаточно и простого касания — и обернулся к тому, кто меня укусил. Это был первый, недобитый вампир... горло его шевелилось, зарастая...

Я дернул ногой, переворачиваясь на бок, и второй стал бить его по лицу, чтобы отвязался. Как только он выпустил мою ногу, я добил его.

Глянул на свою ногу — сапог и штанина были изодраны, в крови. Малакат побери! Вот сволочь...

Я перевел дыхание. Поднялся, хотя искусанная нога протестовала. Перевернул вампирку на спину. Длинная тетка, явно из нордлингов. Белая кожа ее приобретала прозрачно-синий оттенок, на глазах истончаясь. Рана на горле чернела. Мертва... Вампир тоже истлевал, я выдернул из его груди мой танто. Так... это что, все местные вампиры? Тоже мне...

Никто больше на шум драки не выбежал. Я стал отступать к выходу. Никто мне не помешал, хотя, признаться, я ожидал, что кто-то откуда-нибудь да выскочит.

Выйдя под солнце и отойдя от гробницы подальше, я сел на землю и обработал рану мазью, той, что советовала мне Гилдан. Пить зелье пока не стал — не факт, что заразился, да и рано пока. Перебинтовал ногу. На левом предплечье — я посмотрел, сняв перчатку — чернели синяки довольно жуткого вида, но рука действовала.

Встал, походил. Болит нога-то... кстати, что там насчет приятных ощущений? Как-то я их не заметил... может, это одной Гилдан так повезло?

Что ж, стоит, наверное, обыскать их логово. Но вдруг там еще остались вампиры? Мало ли почему они не выскочили на помощь своим... Справлюсь? Они, конечно, очень сильны, но в боевых искусствах, судя по всему, не разбираются. Не привык я только к тому, что противник с перерезанным горлом или с клинком в груди — еще опасен. Что ж, учтем.

А взял ли я обезболивающее зелье?.. ага, вот. Отпив несколько глотков, я подождал, пока оно подействует, опять походил, пробежался, подпрыгнул пару раз... ну, на час-два его хватит, успею.

Дверь я подпер камнем, чтобы не закрылась — и убежать, в случае чего, легче, и добычу таскать, если что-то любопытное найдется.

И стал спускаться.

Я обошел трупы вампиров и кагути, стараясь не испачкаться в крови еще больше.

Посреди гробницы стоял алтарь какого-то данмерского святого, кажется, Велота. А за ним — семейная молитвенная, два ряда сидений и маленькая трибуна. На ней лежала книга, на обложке которой было вытиснено: "Ловушка". Я чуть помедлил, но прихватил ее, засунув в сумку — почитаю потом.

В правой стене была еще одна дверь. На всякий случай обнажив кинжал, я открыл ее.

В глубине комнаты на полу лежал хаджит. Мертвый? Лапы скрещены на груди, рядом — лук. Больше никого.

Я подошел к нему и потрогал носком сапога тело. Наклонился — и отшатнулся. Клыки его, желтоватые, чрезмерно длинные, ясно показывали его вампирскую сущность. Я осторожно тронул его за предплечье — и тут же отдернул руку, пальцы мои обожгло холодом, словно я коснулся инеевого атронаха. Чтобы убедиться в том, что этот хаджит — вампир, а не просто длиннозубым уродился, я оттянул его веко. Да. Глаз чуть светился белым.

Мертв или нет, подумал я. А вдруг притворяется? Если он не мертв... убить? Спящего? Даже ублюдки из Темного Братства будят спящую жертву, перед тем, как напасть, насколько я слышал, а уж Мораг Тонг...

Тут мое внимание привлекло кольцо на лапе хаджита. Я протянул к нему руку...

И вдруг... на грудь мне что-то упало. Из воздуха, словно кто-то надел на меня из-за спины амулет. И тут же все мое тело сковал паралич. Боги, нет! Кто? Еще один вампир? Главное — не паниковать, любое заклятие проходит...

— Не волнуйся, — раздался из-за моей спины голос, — этот паралич не пройдет никогда. Амулет Месседэро обладает постоянным эффектом, если тебе это что-то говорит, убийца.

Влип, — понял я.

— Вернее, — голос растягивал слова, словно наслаждаясь их звучанием, — в твоем случае, убийца, он пройдет примерно через трое суток...

Недвижно было только мое тело. Разум мой бодрствовал и, к сожалению, мне не составило труда сложить два и два. Паралич на вампиров не действует. Гемофилия венценосных длится трое суток. Вывод был очевиден.

— Ты убил двух моих вампиров. Летта была просто тупой кровожадной хищницей, да и Дарим не намного от нее отличался, но... ты убил их... и даже высосал часть их жизни. Тебе нравится это? О, не отвечай.

Чьи-то руки сняли с меня шлем, пригладили волосы. Повозившись, стянули с меня кирасу.

— Не все Куарра тупые мордовороты, смертный, — прошептал голос, и я ощутил на своей шее дыхание вампира, — а сейчас... я попробую подарить тебе...

"Вампиризм, — обреченно подумал я, — хоть в этот-то раз будут приятные ощущения?"

— Нечто вроде смерти, — закончил вампир, — маленькой-маленькой смерти...

И в шею мою вонзились клыки.

Пытка наслаждением. Когда не можешь ни крикнуть, ни шевельнуться. И я, дyрак, хотел приятных ощущений? Получил! Экстаз с привкусом тления... я думал, что сойду с ума. Нет, это не оборот речи, я чувствовал, что еще чуть-чуть, и что-то сломается в моей голове.

Но я не сошел с ума.

— Хорошая кровь, — шепнул голос, — убийца, тебе удобно так стоять?

Как мне хотелось в тот миг добраться до моего мучителя! Я бы полжизни отдал за возможность свернуть ему шею! Но, кажется, я отдам всю жизнь... отдам просто так.

На мои глаза, опуская веки, легла его ладонь. Вампир стал меня поворачивать, усаживая на пол, как куклу. Это было унизительно... но я был даже благодарен ему за то, что он позволил мне двигаться — хоть так — и выплеснуть часть напряжения.

— Так-так... посмотрим, что у нас есть...

Следующие четверть часа вампир беззастенчиво оббирал меня, всячески комментируя мое снаряжение.

— Колечко... хм, где ты взял эту драгоценность, убийца?

"Дар Мефалы, — понял я, — прости меня, Ткачиха..."

— Танто... о, смертный, ты думал, что свежее зачарование огнем поможет тебе? Я так люблю вашу наивность... а серебро ты не прихватил? Кинжальчик... ничего, через несколько дней ты сможешь высасывать чужие жизни без помощи этой дряни... погоди-ка! Ха! Ты из Мораг Тонг? Эти клоуны пересмотрели свои взгляды, и теперь принимают Приказы на вампиров?

Я бы стиснул зубы, если б мог. Но не мог. Ужасное ощущение.

— Амулетик... так-так-так... о, это хорошая штучка, амулет Господства... действует, правда, только на слабаков, но ведь и это в умелых руках...

Подарок Крассиуса, в довесок к которому, помнится, я получил абсолютно ненужный мне поцелуй. А вещь действительно хорошая, с ее помощью я выполнил пару деликатных заданий Дома.

— Деньги, — я услышал звон моих дрейков, — это неинтересно... а вот это? Ух ты, наша копия "Ловушки"! А красть нехорошо, ты знаешь об этом, убийца?

"Ну сдай меня страже, тварь", — мысленно предложил я этому лицемеру.

Некоторое время я не слышал ничего, а открыть глаза не мог. Потом услышал громкий, раскатистый скрежет. Через пару секунд я почувствовал, что меня с легкостью — а я, в общем, далеко не перышко, — подхватили на руки и куда-то понесли.

Потом меня положили на что-то твердое, но не слишком холодное.

Вампир расстегнул на мне рубашку, потыкал пальцем в грудь и живот.

— Что ж ты худой-то такой, убийца? Кости одни...

Врал. Мышцы у меня тоже были.

Треск ткани. Судя по всему, он разорвал рукав, потому что миг спустя его пальцы ощупывали мою руку.

— Ну вот... вот уже лучше, — пробормотал он.

Укус. Куда дольше первого. Такой же мучительный, слишком, чрезмерно приятный. Если этот маньяк будет кусать меня все три дня с такой же частотой, я точно свихнусь. От счастья.

Ритлин обычно, болтая со мной о нелегкой доле имперского агента, приговаривала: "А когда тебе наконец платят за все это паршивые сто дрейков, то просто свихнуться можно от счастья!"

Да, да, ты права, Ритлин, подумал я, теряя сознание.

Можно.

Три последующих дня... запомнились мне, к счастью, мало. Я отупел от неподвижности и ослаб от потери крови. Но умереть мне не давали. Накладывали заклинания, от которых утихали голод и жажда, уходило ощущение, что все мышцы превратились в дерево.

Счет времени, в общем, я тоже потерял. Глаза мне не открывали, и, хотя я сквозь веки иногда видел свет факела или свечи, помогало это не сильно.

Ощущения сводились к этой пародии на зрение и к прикосновениям вампира... или, скорее, вампиров. Иногда меня кусали так, что я чувствовал только боль — и я решил, что это кусают другие вампиры.

Однажды ко мне обратился какой-то другой голос, но ничего умного, кроме:

— Лежишь, имперец? — он не сказал.

Я ждал укуса, но его не последовало.

Еще через какое-то время я ощутил, как меня треплют по щеке.

— Убийца? — обратился ко мне мой мучитель, — не спишь?

"Сплю, — подумал я, — отстань от меня, палач... не надо опять... этого..."

— А у нас сегодня гости были... — протянул голос, и я оледенел от ужаса. Первая мысль была: "Гилдан!"

Вампир выдержал паузу.

— Лесная эльфийка какая-то...

Я даже не мог закричать: "Что вы с ней сделали?!" Я даже не мог изменить выражение лица. Я ничего не мог.

— Представляешь, смертный... нашла она твой шлем и кирасу... я бы вот, на ее месте, обрадовался таким замечательным доспехам, а она, представляешь, расстроилась... понятное дело, не даэдрика и даже не стекло. Какая-то вшивая кожа нетча... и мех, правда, зачарованный.

"Ублюдок, — думал я, — мразь..."

— Побледнела вся, — обстоятельно рассказывал вампир, — и имя произнесла. Твое, что ли? "Хальвес". Ты, значит, Хальвес? Приятно познакомиться.

"Боги, нет... идиотка, зачем она сюда поперлась..."