Она просила меня не провоцировать де Сент-Эньяна на поединок, помириться с ним.... Пока ее мнение для короля что-то значит, она, Луиза, постарается предупредить любую дуэль, действуя из лучших побуждений для милой Франции. Она защищала де Сен-Эньяна, подчинившегося приказу его величества.

Луиза, конечно, меня не убедила. Но расстались мы по-доброму. Еще одна интересная деталь. В конце нашей беседы Луиза спросила меня, понизив голос, нет ли известий из Блуа. Я ответил отрицательно. "А вы?" — "И у меня, увы, нет известий", — вздохнув, ответила Луиза. Она, кажется, хотела сказать еще что-то или спросить о чем-то, но, заметив

мрачный взгляд Людовика, вздрогнула и поспешно отошла. Король о чем-то спрашивал ее... Я догадался, что речь шла обо мне. Что-то вроде: "О чем вы шептались с де Гишем?" — так далее....

А потом ко мне подошел Шарло де Сен-Реми, наш старинный приятель, и обратился ко мне с просьбой, совершенно меня изумившей.

-Гиш! — сказал Шарло, — Ты хотел купить моего коня за сто пистолей, я отдаю за восемьдесят. Восемьдесят пистолей, и Дуглас твой.

-Но, Шарло! — удивился я, — Дугласу цена, по меньшей мере сто пятьдесят.

-Однако ты хотел купить за сто.

-Я был не при деньгах. Поиздержался. Но почему ты так дешево отдаешь Дугласа?

-Мне чертовски нужны деньги.

Я не придал было значения этим словам. Может, карточный долг, может, еще что... Милейшему Шарло резко не везло в картежных баталиях. Сколько раз после игры у короля он вставал из-за стола с пустым кошельком! А у меня опять финансы... были не в лучшем состоянии... Маникановскую меланхолию лечил.... Золотыми герцога де Граммона. Но купить такого прекрасного коня по дешевке, пользуясь безвыходным положением хозяина, я счел непорядочным.

А Дуглас действительно прекрасный конь! На твоего Мерлина похож.

Тоже вороной, и тоже со звездой на лбу. Но у Дугласа звезда меньше, и белые "чулки" не доходят до скакательного сустава... Конь красавец, что и говорить. Я подумал, как мы смотреться будем — ты на Мерлине, я на Дугласе. И почти решился. Но счел долгом сказать Шарлю: "Но почему вы предлагаете своего Дугласа именно мне, граф де Сен-Реми? Любой придворный с удовольствием купит Дугласа — с тех пор как его похвалил сам король. И де Вард, и де Лоррен. Сент-Эньян с руками оторвет. Если они узнают, что вы продаете коня, который понравился самому королю. Вы больше можете выручить, если к ним обратитесь. А мой предел — сто пятьдесят пистолей".

Сен-Реми так и остался прежним, наивным и искренним Шарло. Он широко раскрыл свои зеленоватые "кошачьи" глазищи, тряхнул рыжеватыми кудрями и выпалил:

-Гиш! Это проверка, что ли? Ты проверяешь, насколько я при Дворе оскотинился? Чтобы эти канальи — на моем Дугласе? Да лучше я отдам его задаром самому бедному мушкетеру Д'Артаньяна!

Я отсчитал Шарло сто пятьдесят пистолей.

-Через полчаса Дуглас будет в конюшне Граммонов, — пообещал Сен-Реми, — Поверьте, граф, он не хуже того вашего коня, что убил господин де Вард... Тьфу! Кабан... На той злосчастной охоте.

Смешная новость — к де Варду приклеилась кличка Кабан. Этим милым прозвищем господин де Вард обязан вышеупомянутому пажу Ролану и его закадычному дружку, виконту Полю де Шатильону. Милые детки упомянули прозвище в присутствии мушкетеров из Роты гасконца, те пришли в восторг, зная всю историю. И, конечно, сообщили своему капитану. И — пошло-поехало. Гасконец донес до сведения его величества. Король оценил юмор... А "Джиневра" — после известной тебе истории де Варда терпеть не может. Она отправила сообщение нашим английским друзьям. Итак, если услышишь "Кабан" — речь идет о де Варде. Но я отвлекся. Возвращаюсь к рассказу о Шарло.

Шарль пошел было восвояси, но вдруг вернулся с полдороги.

-Гиш, — сказал Шарль,— Я счастлив, что Дуглас достался порядочному человеку.

И опять я ничего не понял. Самым любезным тоном я заверил милейшего Шарло, что он всегда сможет перекупить у меня Дугласа, если этот конь так ему дорог и пообещал ни при каких обстоятельствах не продавать его. Сен-Реми покачал головой: "Нет, Гиш, ты теперь владелец Дугласа, и мне он никогда больше не понадобится. Я только прошу, береги его... И не бери на охоту на...

Кабана".

"Никогда больше", — меня насторожили эти слова. До сегодняшнего дня у меня просто сжималось сердце, когда я их слышал. С сегодняшнего дня я их возненавидел! Понимаешь, черт побери, к чему я клоню?

Но — вернемся к Сен-Реми. "Что-нибудь случилось, Шарло?" — спросил я друга. Сен-Реми все не мог решиться и высказать все, что у него накопилось на душе. Он немилосердно терзал перо своей шляпы. Я в конце концов отобрал у него несчастный головной убор, утащил его в один из безлюдных коридоров и, как в прежние времена, встряхнув его хорошенько, спросил:

-Ну как, Шарло, выкладывай, что ты задумал?

-Представь, Гиш, — спросил Шарль прерывающимся голосом, — Ты женился на любимой девушке, а она — фрейлина ее величества королевы Марии-Терезии. Твои действия?

-Шарль, — ответил я с грустью, — Моя любимая замужем. Я не мог жениться на той, кого люблю уже много лет.

-Прости, Гиш, я не хотел... Я только хотел сказать... Моя невеста была фрейлиной королевы. После истории с Бражелоном мы не знали ни минуты покоя. Мы тайно обвенчались и решили бежать.

-То есть как, Сен-Реми, и ты нас покидаешь?

-Поэтому я и спросил, как ты поступил бы на моем месте. Мнение Рауля мне известно — если бы не этот отъезд в Англию, он женился бы на Лавальер. И мне советовал бросать этот Двор к черту и спасать любовь.

Я вспомнил невесту Шарло — очаровательную и наивную Шарлотту де Шаверни. Не раздумывая, я сказал:

-Точно также.

-Правда? — воскликнул Шарло, — Если у его величества будет новая прихоть? Если он обратит свое августейшее внимание на мою Шарлотту. Она, правда, старается не попадаться на глаза... Но нам страшно. Это стало с некоторых пор манией, кошмаром, навязчивой идеей! Мы же не ожидали от нашего короля такого подвоха! Мы так любили Людовика! А теперь я не знаю, что и думать. Если он выпроводит меня в Мадрид или еще куда, как спровадил Рауля в Лондон, а тем временем начнет волочиться за моей Шарлоттой?

-Ты уверен в своей Шарлотте?

-Да, но ведь и Рауль был уверен. Нет, Гиш, к черту этот вертеп!

-Подумай, Сен-Реми, ты же все бросаешь! — воскликнул я, и жалко было, что распадается наша боевая компания Ангелочков Принца Конде.

-Что я бросаю? Этот распутный двор? Придворную должность? Да разве это стоит любви и свободы, Гиш!

-И Шарлотта согласна?

-Более чем согласна, она и убедила меня бежать. Мы уезжаем сегодня ночью. Берем только самое необходимое. Укроемся в моем родовом замке. В Лувре, среди титулованных шлюх и холопов нам нечего делать. Итак, прощай, Гиш! Как устроюсь, напишу. Буду рад, если навестишь нас. Если увидишь Рауля, передай, что мы возмущены поступком Людовика. Симпатии истинного дворянства на его стороне. Так и скажи! Эта история многих заставила призадуматься. Ведь у каждого из нас есть если не жена, то невеста или сестра. И становится страшно жить, когда подумаешь, что твоя, моя, его шпага бессильна, чтобы защитить честь наших дам от посягательств короля. Помнишь старый рыцарский девиз — "Бог, король и дамы"? Я зачеркнул слово "король" в этом девизе. "Я тоже зачеркнул "короля", — шепнул я Шарлю, — Но здесь я из-за своей... Дамы. Я верей моей Даме, я служу Ей, я люблю Ее, и бежать мне некуда, пока моя Госпожа находится здесь".

-Может быть, — продолжал Шарло де Сен-Реми, — Мне следовало бы вызвать на дуэль кого-нибудь из наших общих недругов.... Но моя жена торопит меня. Наше бегство — это протест! Прощай, друг!

Мы крепко обнялись и расстались. На следующий день его величество, не найдя Сен-Реми, отправил своего фаворита на поиски графа. Сен-Реми как в воду канул. Фрейлина Марии-Терезии, прелестная Шарлотта тоже исчезла. Наши общие друзья помалкивали. Враги ничего не знали.

Наконец Сент-Эньян увидел шевалье де Монваллана и начал его расспрашивать, потому что Гугенота сближала с Шарло любовь к лошадям. Как и наш Шарло, Гугенот считался одним из лучших наездников. В тот день, когда все случилось, я с утра решил было поехать к тебе в Блуа, чтобы рассказать новости. Я еще хотел посоветоваться с тобой, как бы похитрее послать вызов де Сент-Эньяну, чтобы этот молодчик не отвертелся. Маникан выразил готовность быть моим секундантом. Идея эта, дружище, меня не покидала. Если ты сочтешь нужным, мы, твои друзья, оставшиеся в Париже, рассчитаемся с королевским фаворитом за его подлый обман! Страсти наших друзей были накалены. Гугенот, Шарло (до его бегства), Серж де Фуа, Оливье де Невиль, Маникан — всех и не перечислишь, словом, вся славная фрондерская компания каждый

день спрашивала о тебе — они были уверены, что мы поддерживаем постоянную связь, несмотря на твое внезапное исчезновение из Парижа. Я решил ехать. Но я еще плохо держался в седле. Кабан проклятый, будь он неладен! Сделав несколько кругов по двору на Дугласе, я почувствовал слабость и отложил поездку. А события развернулись совсем не так, как я рассчитывал. Недаром говорится —

человек предполагает, а Бог располагает....

...Шевалье де Монваллан проигнорировал вопрос де Сент-Эньяна.

"Я вас спрашиваю, милостивый государь, — повторил де Сент-Эньян, повысив голос,— Вы, кажется, в дружбе с господином де Сен-Реми. Король желает знать, где граф?"

"Куда девался Шарлемань?" — насмешливо сказал Гугенот.

"Куда девался Шарль де Сен-Реми, — сказал фаворит, — Он сегодня должен быть в Лувре". Гугенот переглянулся с Оливье и ничего не ответил. Он с улыбочкой смотрел на фаворита и молчал.

"Вы что, язык поглотили? Отвечайте, когда вас спрашивают!" — приказал фаворит. "Я не желаю отвечать вам, сударь, — отвечал Анж де Монваллан, закручивая усы жестом гасконца, — Человек, который получил два вызова и не ответил ни на один, недостоин звания дворянина".

Сент-Эньян вспыхнул. Собрался с мыслями и заявил:

-Милейший господин де Монваллан, вы и ваши товарищи сопровождали Его Величество в Во-ле-Виконт. Вы все, конечно, видели пьесу господина Мольера "Докучные". Я не чужд поэзии и позволю себе процитировать слова главного героя:

Я вовсе не боюсь, что в глупости людской

Иные трусостью сочтут отказ такой.

Дуэль теперь смешна — она не знак отваги,

И наш король не только на бумаге.

Знатнейших из вельмож смирил его закон.

Во всем, мне кажется, достойно правит он...

Монваллан зааплодировал.

-Как вы сказали? Бис! "Во всем, мне кажется, достойно правит он"? Вам так кажется, граф? Перекреститесь! — и состроил гримасу.

-Это сказал Мольер, — ответил де Сент-Эньян.

-Преклоняюсь перед талантом Мольера, но полагаю, что кое-что ему неведомо.

Де Невиль толкнул в бок Монваллана.

-Но, простите, что посмел перебить вас. Продолжайте!

-И я служить ему готов без промедленья,

Но вызвать не хочу ни в чем неодобренья,

Затем, что свято чту его приказ прямой,

На ослушание пускай идет другой,

Я говорю, виконт, с тобою откровенно,

В других делах готов тебе служить отменно.

Эта хитрая бестия Сент-Эньян и стихи Мольеровы подобрал с намеком, чтобы дать понять, что он разгадал нашу игру. Шевалье де Монваллан слушал стихи, издевательски кивая головой в такт завываниям де Сент-Эньяна. Слушать его декламацию — надо иметь крепкие нервы.

-Так все же, где наш дорогой Сен-Реми? — резко спросил фаворит, оборвав декламацию.

-Сбежал! — вызывающе сказал шевалье, — Сбежал куда подальше, следом за Бражелоном. При нынешнем положении вещей скоро вся королевская свита разбежится!

Тут выскочил шевалье де Лоррен и со свойственной ему ехидной улыбочкой заявил, что он, де Лоррен, берется привести целую толпу дворянчиков, которые выложат любые деньги за должность офицера королевской свиты.

-О, — отвечал Гугенот, — В этом я не сомневаюсь. Но ваша толпа дворянчиков против Бражелона и Сен-Реми — мошкара! Шарль де Сен-Реми по праву считается первым наездником Франции. У кого еще король узнает тонкости школы Плювинеля? Не у вас, никак не у вас, господин де Лоррен! А Бражелон...

Де Лоррен нагло перебил Гугенота, моргая накрашенными глазами, он заявил все тем же ехидным тоном, этаким женским голосом, жеманничая и кривляясь:

-Вот и прекрасно, без господ фрондеров обойдемся.

-Сударь! — возмущенно воскликнул Гугенот, — Мы во времена Фронды были мальчишками. Но мы держали шпаги в руках и защищали нашего короля, а вы таскали шлейфы и облизывали тарелки. Разница есть! Я мог бы еще кое-что рассказать о нравах окружения Мазарини. О пакостях, которым вы учились у этого канальи (словечко гасконца пристало к всем мушкетерам его Роты). В то время как мы — мальчишки! — проливали кровь за его величество, и за Францию. Потому что тогда король был для нас Францией, черт побери!

Эти слова шевалье де Монваллана проводили границу между нами, бывшими участниками Фронды и приверженцами кардинала.

-Анж де Монваллан, вы забываетесь, — сказал де Сент-Эньян, — Сейчас мирное время. Фронда прошла, и мы все служим нашему королю.

-Я служу королю шпагой, — гордо сказал шевалье де Монваллан, — Я мушкетер Роты капитана Д'Артаньяна. А вы, сударь, бесчестный сводник. И, продавая своим дворянчикам офицерские патенты, не забудьте попросить короля назначить вас на должность Великого Евнуха Гарема Его Величества!

-Что вы сказали? — вскрикнул Сент-Эньян, — Вы просто дурак, шевалье!

-Защищайся, трус! — шевалье выхватил шпагу. Де Невиль и Жюссак хотели его остановить, но он заорал: "Отстаньте!!!"

Вот-вот должен был появиться король. В королевском дворце, перед самым появлением его величества начался бой Гугенота и фаворита короля! Наш мушкетер дразнил де Сент-Эньяна, высмеивал его крикливый костюм, парик, который делал его похожим на пуделя, и наконец, показав высший класс фехтования — зацени, Бражелон, ведь это круто! Со сверхдальней дистанции применил "стрелу" — и царапнул шпагой щеку де Сент-Эньяна.

-Ну, что, милейший? Теперь тебе румяна не понадобятся?

Сент-Эньян нападал на шевалье с ожесточением. Все-таки он долго сдерживал себя и наконец дорвался до возможности реабилитировать себя в глазах дворян. Он все более распалялся. Разнять их, казалось, было уже невозможно. Но я вспомнил, как ты вмешался, в свое время остановив Кабана — Варда и лорда Бекингема. Я бросился между ними, выхватив шпагу.

-Не лезьте, Гиш! — заорали они оба на меня.

-Его Величество Король!

Появился Людовик, держа за руку Луизу. Они замерли. Оставив короля, Луиза бросилась к нам. И они опустили шпаги, боясь поранить даму. Луиза стояла между нами. Правую руку она протягивала де Сент-Эньяну, левую — Гугеноту.

-Не надо! — воскликнула она, — НЕ ПРОЛИВАЙТЕ КРОВЬ, ГОСПОДА!

Она разжала пальцы господина де Сент-Эньяна, взяла его шпагу и подошла к шевалье с протянутой рукой.