Сорвать цветок безумия. (Глава 11)

— Надо бы палок..., — высказался один из сотников.

— За что? За то, что в тренировке погиб воин? И как потом будете объяснять своим воинам, что надо биться в полную силу? — Парировал Сиим.

— Но воин, убивший сотника..., — попытался трепыхаться, открывший рот сотник.

— Не воин, а десятник. И не убивший, а выстоявший против сотника, — резко ответил тысячник.

Дракон в адвокатах, это сильно. Меня, к моему облегчению, разве что не наградили. Когда сотники покинули шатёр, дракон достал бутылку и налил в две глиняных стопки настойку.

— Интересно, где ты взял зелье для ускорения? — протянув мне одну из стопок, тысячник, сузив глаза, изучал меня взглядом.

Вопрос застал меня врасплох. Я лихорадочно пытался найти правильный ответ. Сказать, что бился без зелья — он не поверит, так как наверняка со стороны было видно, что я был значительно быстрее обычного человека. Сказать же что выпил зелье — сознаться в нечистоте боя.

— Не хочешь, не говори, — по-своему истолковал моё молчание дракон. — Надеюсь, деньги у вас есть? — Неожиданно сменил он тему разговора.

— Конечно, — несколько обескуражено ответил я, не совсем понимая, речь об откупе или о ставке.

Дракон ожидающе смотрел на меня.

"Вот же! Жизнь человека стоит всего империал, — обдумывал я произошедшее, пока шёл к шатру. — То есть вот так просто. Убил, и всё"?

А шатёр уже стоял. Мой шатёр.

— А где Ильнас? — Спросил я первым делом у своего десятка, вернее у Шрама.

— Он в верховом десятке, — ответил тот.

— Где это?

— Я провожу.

Переживания о морально-этической стороне убийства сменились мыслями о состоянии друга. Отдельного шатра для больных и раненых, оказывается, не было, и Ротимур обитал, хоть и несколько в более широком в отличие от шатра моего десятка, но, тем не менее, общем шатре. Около Ротимура хлопотал алтырь. То, что это человек магического сословия, я почувствовал ещё на подходе, так как он в этот момент пытался лечить моего друга. Ну а то, что он не может быть магом, решил логическими потугами. Ротимур был плох, но в сознании. Ильнас сидел на одном из соломенных матрасов. Вообще шатёр наполняла масса народа, наверно весь его десяток.

— Эль, — прошептал Ротимур. — Спасибо за Ганота.

— Не разговаривай. Как он? — спросил я алтыря.

— Бывало и хуже. Жить будет. Рука вот только сломана. Палки от руки отвязывать нельзя, а то неправильно срастется.

На предплечье Ротимура красовалось некое подобие шины.

— Переносить можно?

— Да.

— Поможете ко мне в шатёр перенести? — Попросил я воинов, наблюдающих со своих мест за лечением.

— Можем. Почему нет, — ответил один из них.

Ротимура пытались перенести не мудрствуя — на его матрасе. Я воспротивился — видел, как ему досталось пару раз по спине. Не смотря на то, что он был в броне, удары были ужасающи. Я заставил соорудить носилки из пары жердей и десятка клинков положенных поперёк.

— Искусны в лекарстве? — Заинтересовался алтырь, наблюдая как я требую от воинов аккуратности при перекладывании Ротимура.

— Нет. Часто в дуэлях дрался, — ответил я.

А Ротимур был реально плох. Перелома позвоночника, возможно, не было, но в паре мест линии силы прямо пылали светом, сигнализируя о повреждениях. А вот насколько серьёзных.... Я для начала после ухода местного эскулапа, достав кинжал, ткнул в палец Ротимуру. Просто больше не знал, как определить травму позвоночника. Реакция была. А вот на ногах, после того как мы с Ильнасом стянули сапоги.... Ротимур не чувствовал ног.

— Ильнас, на стражу. Чтобы никто не входил.

Парень сразу исчез.

— Давай-ка, родной, я переверну тебя, — контролируя зрением места травм, я стал переворачивать друга.

— Ты, чего, алтырь? — спустя час, как я ковырялся над его спиной, спросил Ротимур.

— Малтырь. Заткнись и лежи, — на более мудрый ответ у меня на тот момент не хватило разума, поскольку глаза уже резало от попыток рассмотреть каналы на его спине, и мозг не воспринимал иных задач. Руки тряслись — оказывается, биться с применением магии чревато болью в мышцах всего тела после боя.

До сих пор не знаю, толи я тогда настолько искусно смог соединить каналы, толи и не было никакой серьёзной травмы....

— Лигранд Элидар. Лигранд Элидар, — голос Ильнаса пробился сквозь пелену сна. — Там уже на построение десяток вести нужно.

— Ага, сейчас, — я вновь стал проваливаться в сон — всю ночь колдовал, причём в прямом смысле, над спиной Ротимура, к тому же сказывалось участие в дуэли.

— Лигранд. Вам может ничего и не будет, но нас могут наказать, — ворвался в голову голос Шрама.

Пришлось вставать. Трясло как последнюю собаку.

— А вы, лигранд, вправду от чёрного десятка отказались? — Спросил кучерявый паренёк, по-моему, Расун, пока мы шли к месту построения, собственно вчерашнему ристалищу.

— Не помню. Это когда?

— Вчерась, говорят. Говорят, вы с Зелёным бились и кровь с носа ему пустили, а потом сказали, что свой десяток вам дороже.

— А-а-а. Было такое. Это чёрная сотня была? — Не то что бы я не понимал, но было не до любопытства воина.

— Так известно ж...— недоумённо ответил собеседник.

Построение прошло, словно в тумане. Мало того, что я не выспался, так ещё и всё тело было словно из ваты — внутренние силы глушили боль от перенапряженных мышц и связок после боя с Ганотом, тем самым лишая меня обычного ощущения тела. Нервные окончания просто были блокированы.

Дракон к внешнему виду моего десятка придираться не стал, окинув хмурым взглядом. После построения я поймал Луинтука, сменившего вдруг тактику наблюдения за мной, на диаметрально противоположенную — то есть держаться как можно дальше и незаметней, и напомнил ему о долге. Как оказалось, денег у него таких нет, но двадцать башок я с него выжал, разумеется, с отдачей оставшегося долга на более позднее время.

На похороны Ганота, прошедшие сразу после построения, я не пошёл — как-то это не хорошо было бы. Делать скорбящий вид, при этом действе не хотелось, а гордо стоять над телом поверженного врага — гнусно. Наверно, Ганот не заслужил такой участи, только вот и сожаления, после созерцания ран Ротимура, у меня никакого не было. Весь день я ловил себя на мысли, что убил человека и всем на это плевать. Ну, действительно, допустим, в предыдущей жизни, я бы послал рабочего на верхолазные работы без соблюдения техники безопасности, и он бы погиб. Да там бы и меня совесть замучила, и коллеги бы резко сменили отношение. А здесь... Я убил. Я! И всем... накласть на это. Самое интересное, что и мне тоже. Совершенно. Другой социум — другие нравы — другой я. Всё-таки насколько мнение окружающих влияет на собственное мнение. Эх... надо было на психолога поступать. Или философа.

Местный шаман, то есть алтырь, прикладывал определённые усилия в лечении друга, в виде припарок из магических зелий и эликсиров, но полной картины несчастья не осознавал. Или осознавал, но для него это было делом обычным, причём тягостным, так как видок у него, при посещении Ротимура, был ещё тот.

— Алтырь Дотон, а вас где-то обучали? — Пока лекарь растирал по спине Ротимура мерзко пахнущую субстанцию, я решил заполнить пробел в своих знаниях о низшей ступени в магической иерархии.

— Десять зим в учениках ходил, — хмуро глянув на меня, ответил подтянутый парень моего возраста. — Хотите тоже стать алтырём?

В его голосе прозвучал сарказм.

— Хотел бы, да магический круг сил не дал. Просто интересно. Магов учат в ордене, я думал и алтырей тоже.

— Можно и в ордене. Только там не меньше обучаться надо, а потом работать там, куда пошлют. Деньги конечно хорошие платят, но..., как бы объяснить..., ты уже себе не принадлежишь. Как бы... делай, что хочешь, но... так как скажет орден. Не знаю, как объяснить.

— Словно раб.

— Во-во. Верно подметили. Только без печати. Ну, вроде всё, — алтырь накрыл Ротимура одеялом.

— А вы алтырь Дотон зелья сами делаете?

— Большую часть сам. А вот эту мазь из столицы привезли. Орденская.

— А для чёрной сотни тоже вы готовите?

— Заживляющие — да. А те, что усиливают или на зрение влияют — из имперских запасов. Некоторые и я мог бы сделать, но запрещено.

— Почему?

— Для войск серьёзные зелья сначала на рабах проверяют, чтобы не отравил никто. Ладно, мне идти надо. Ещё укрепляющее и тяжелящее зелья готовить для вас.

— Зачем?

— Ваша сотня на обеспечение через руки заступает. Стрелки на охоту пойдут. А туда болты настоящие не выдают — теряют в лесу много. Вот и настрагивают каждый для себя деревянных. Потом укрепляю и вес придаю.

За руки мне вкупе с алтырём, вернее алтырями, так как в тысяче, их оказывается два, удалось поднять Ротимура на ноги. Объяснять другу свою магическую сущность я не стал, просто попросил хранить молчание. Ротимур прекрасно всё понял и лишних вопросов тоже не задавал. За это время его сотня отбыла на орочью границу, поэтому он болтался без дела по лагерю, продолжая жить у меня. Наша же сотня действительно на целую луну заступила на хозяйственные работы, то есть охота, заготовка дров, дневной выпас табуна, подъём воды из колодца для нужд штабного руководства, стража..., в общем, дежурство по части, так как обозные десятки не успевали сделать всю работу.