Неприкаянное племя-1: Сурвивалист

— Рабов твоих, — присоединился к нему Павел, приземляясь рядом с другом.

— Каких 'рабов'! Слуг!

— Сам ты 'слуг'!

— Тихо, — успокоил я страдальцев, уже догадавшись: что от меня требуется. Быстренько благословив ребят, я посмотрел на гнома и сказал: — Валим. А то скоро наши проснуться и как начнут меня доставать...

Дружной компанией мы покинули постоялый двор и направились в город.

Липица — небольшой городок, с населением около пяти тысяч. Аборигены особо гордились огромными, вытеснившими практически все другие деревья, липовыми рощами и древней станцией телепортации, которая оказалась в этом медвежьем углу по неизвестной современникам причине. Трудолюбивые пчелы, весело жужжа, собирали нектар, делая липовый мёд, чем обеспечивали доход для большинства местных жителей.

Мы прошли мимо кузницы, окружённой почерневшим частоколом, из-за которого поднимался дымок и доносился мерный звон. Несмотря на утренний час, мастера работали и, судя по двум телегам, замершим у чёрных ворот, клиентов у них достаточно.

Когда мы повернули за кузницу, впереди открылся холм, на котором расположился городок: деревянные домики с тёмными крышами, на макушке холма — дома покрупней, а вокруг посёлка — высоченный забор. Сквозь открытые настежь ворота кто-то постоянно входил, въезжал или наоборот покидал гостеприимную Липицу. Никакой организации в движении гужевого транспорта и пешеходов не наблюдалось — каждый перемещался так, как считал нужным.

— Вы к нам по какому делу? — Важно поинтересовался стражник, опираясь на короткое копье.

Четверо его сослуживцев, казалось, никак не отреагировали на наше появление, занимаясь своими делами: один точил топор, трое других о чем-то ожесточённо спорили. Провинция... никакого порядка.

— Мы монахи, идём по святым местам...

— А-а-а, стало быть, торговать не будете? — страж не стал слушать мою заготовленную речь, разом утратив весь интерес.

— Не будем.

— Тогда с вас по медяку.

Я рассчитался с воином, сделал шаг вперёд и замер, словно налетев на невидимую стену.

— Это кто? Герои?! — мой палец указывал на две массивные железные клетки, подвешенные на столбах сразу за городскими вратами.

Клетки были забиты людьми. Старики, дети, мужчины и женщины лежали друг на дружке; их конечности торчали сквозь прутья; судя по всему, многие были мертвы, а живые мало чем отличались от покойников.

— Да. А вам их жалко? — Стражники оказались не так просты, как показалось на первый взгляд. В один миг, рядом с копьеносцем оказался топорщик, а три натянутых лука смотрели на нас жалами калёных стрел.

— Нет, конечно! — Вмешался в разговор Громыхайло. Должен сказать, что тёзка это сделал вовремя — я не заметил, как у меня в руке оказался посох, готовый опуститься на голову воина. — Брат Сергий (это он так обо мне?), удивился, почему они в клетках, ведь героев продают в рабство.

— Верно, уважаемый глэнд, — воин коротко поклонился гному. — Однако эти ни на что не способны, слишком слабы.

Конфликт был исчерпан, и мы вошли в город. Я старался не смотреть по сторонам, чтобы не встретиться взглядом с узниками клеток. Настроение испортилось моментально. Одно дело слышать рассказы друзей о том, как поступают неписи с игроками и совсем другое — увидеть этот беспредел воочию.

— На рынок? — прервал затянувшуюся паузу Игорь.

— Идемте, — и наша задумчивая четвёрка поковыляла в местный бизнес-центр.

Грунтовая дорога шла узкая, между заборов, с деревянными тротуарами по сторонам. Улочка виляла, как гипюр, но упорно карабкалась вверх, пока не добралась до местного торга. Тут было шумно, толкался разномастный народец, бойко покупали и продавали всякую всячину: еду, живность, вещи.

— Добрый молодец, скушай калачик!

Тётка, поперёк себя шире, в цветастой косынке и с деревянным лотком, заставленным всевозможной сдобой, протягивала мне витую булку.

Я сглотнул, в трактире так и не перекусил, а время-то уже к обеду.

— Сколько?

— Медяк. Ах, какой калачик, молодец! С пылу с жару, ещё тёпленький.

Рассчитавшись с торговкой, я только нацелился отгрызть кусок (да побольше!), как меня отвлекло оповещение о вызове.

'Серёга, у нас проблемы!' — Обрадовал меня Олег.

'Ну что там ещё?' — Общаясь с другом, я смотрел на булку, мысленно пуская слюни.

'Местные, девчонок наших приняли!'

'Как приняли? Куда? Кого?' — Сдоба была забыта окончательно.

'Я всего не видел, задержался в таверне. Яри, Настя, Женя и Ксюха решили сходить в город. Блин! Я реально всего на пять минут задержался, а когда подходил к городским воротам, их уже стражники паковали. Хотел вмешаться...'

'И правильно, что не стал корчить из себя героя. — Прервал я друга. — Олег, скажи нашим, чтобы никто никуда ни ногой. Сидите на постоялом дворе, ждите'.

'А ты?'

'Как будто у меня куча вариантов. Пойду к местному князю, вытаскивать наших барышень из неприятностей'.

'Ок. Ты только смотри, сам не влипни'.

Я быстро пересказал суть произошедшего друзьям, и мы отправились в гости к местному владыке. Благодаря 'Чужой Личине', догадаться, что мы герои было невозможно (этот божественный навык получили все соорденцы, после выполнения глобалки), однако любая маскировка может быть раскрыта из-за неосторожного поведения. Скорее всего, девушки увидели клетки с игроками, не сдержались и... а вот тут надо бы уточнить у первоисточника проблем.

Ярослава на мой вызов не отвечала, тогда я попробовал связаться с Настей, Женей, Оксаной — тот же результат. Происходящее можно было объяснить тремя причинами: неписи каким-то образом экранируют связь, девушки находятся в бессознательном состоянии или... Никаких 'или'!!! Они живы!

Минут через пять мы поднялись к архитектурному ансамблю, который украшал вершину холма.

Над нами возвышался могучий забор, из толстых, тесно подогнанных, заострённых сверху кольев. Кое-где над частоколом возвышались деревянные же башенки, а в одном месте ограда вытягивалась кишкой и сходилась к воротам. Над входом тоже были башенки, а сами врата выглядели весьма внушительно: высокие, окованные железом.

Створки были приоткрыты, поэтому мы спокойно вошли.

По ту сторону ворот оказался довольно узкий коридор, мощённый булыжником. Камни мостовой были уложены очень тщательно, а вдоль забора изнутри тянулись лесенки, балки и настилы. Мы миновали этот узкий проход и вышли в просторный, тоже мощённый, внутренний двор крепости с колодцем и несколькими строениями.

Жемчужиной этого деревянного зодчества, вне всяких сомнений, можно смело назвать особнячок в три этажа с башенками и красной крышей. За хоромами вздымалась самая высокая башня, с крохотными окошками-бойницами.

По двору, что-то вынюхивая, ходило несколько собак, а в тени зданий сидели дружинники, которые занимались повседневными делами: чинили одежду, точили оружие, играли в кости. На нас они глянули, но вскользь — без малейшего интереса. Собаки же даже не зарычали на незнакомцев.

Пока мы топтались у входа, решая к кому обратиться, внутри терема что-то загрохотало, резные красные двери распахнулись, и на крыльцо вывалило сразу человек десять. Местный князь сразу бросался в глаза — сорокалетний, коренастый, в дорогом пластинчатом доспехе и с прямым одноручным мечом на поясе.

— Други! — Гаркнул владыка. — Пришла пора послужить царю!

— Любо! Любо! — Загомонили дружинники.

— Собирайтесь, — прищурившись, князь посмотрел на солнце. — Дай боги, до заката должны быть под Новоградом.

Воины резко ожили, спеша по своим делам.

— Князь! — крикнул я, привлекая внимание аристократа.

— Ты кто таков? — насупившись, он осмотрел нас. Воины за его спиной насторожились, опустив руки на оголовья мечей.

— Монахи мы, странствуем по миру. А в твоём городе неприятность приключилась — стража, сестёр наших задержала.

— Было такое. Аккурат в обед, — сказал вислоусый воин из княжеской свиты. — Они демов хотели освободить, так Кушак со своими их и повязали.

'Кого? Демов?! С какого это бодуна, местные называют игроков на нашем же сленге? Да ещё путают с демиургами?' Лишние мысли я отбросил в сторону, сконцентрировавшись на главном — девчонки начали конфликт, но не они первыми примени силу!

— Так может и они из этих... — в задумчивости, князь покрутил рукой, словно брезгуя произнести: 'герой' или 'дем'.

— Княже, да какие из нас демы? — Начал импровизировать я. — По вере нашей, мы должны помогать всем обездоленным и нуждающимся.

— Что, прям всем? — Удивился вислоусый.

— Да. И людям, и нелюдям, и зверю всякому.

— А чего ж тогда ваши монахини с воями бой учинили? — Никак не унимался княжий ближник.

— Так защищаясь, — уверенно ответил я. — Не они первыми напали.

Владыка глянул на вислоусого, тот утвердительно кивнул.

— Хорошо, — сказал князь. — Некогда мне сейчас с вами разбираться — царь войско собирает. Как вернусь, решим вашу тяжбу, а пока... Звигул!

На крик князя подбежал седовласый старик, в добротном кафтане, с кинжалом на поясе.

— Звигул, переведи монахинь из ямы в подпол. И следи за ними хорошенько! Чтоб нужды никакой не знали, и никто не обижал. — Отдав распоряжение, владыка развернулся и вошёл в дом.

— Тезка, что будем делать, — шепнул гном.

— Уходим, — я махнул рукой в сторону ворот.

В принципе, решение князя было оправдано, мало ли какие личности могут шастать в округе, прикрываясь монашеским саном. Однако оставить своих друзей и девушку в тюрьме, я не мог.

— Ребята, дуйте на рынок, прошвырнитесь по местным лавкам и скупите все зелья (выносливости, лечения, маны, духа). А мне надо срочно вернуться в трактир, переговорить с остальными соорденцами.

— Хочешь попробовать девчонок силой вернуть? — Спросил Игорь.

— Не 'попробовать', а 'вернуть', — усмехнулся я. — Слышал же: князь, с дружиной, на войнушку собирается. В городе останутся некомбатанты: калеки да старики. Да! Ещё купите селитру, серу и древесный уголь.

— Нах они тебе надо? — Вопросительно, посмотрел на меня гном.

— Порох сделаю. Я сожгу этот городок, к чёртовой матери.

* * *

В утренних сумерках, Потеря прятался в кустах, растущих около забора кузницы, и смотрел на город. Город — горел.

Он проснулся как обычно, ещё затемно. Взял ведро и собирался выйти во двор к колодцу, чтобы набрать воды, когда услышал в трактирном зале человеческие голоса. Парень решил посмотреть: кому это там не спится, но был остановлен твёрдой рукой.

— Не ходи, — сурово произнёс из темноты Бирюк и потянул его за плечо на кухню.

Из прислуги, на постоялом дворе ночевали только хозяин, Потеря, конюх Гаврило, с женой Любавой, да старый ветеран Добрыня. Все они сидели за кухонным столом, пока Люба суетилась у плиты, что-то готовя.

— Дядька Бирюк, а кто там? — Задал Потеря, мучивший его, вопрос.

— Постояльцы, — спокойно ответил мужчина.

— Так, а может они там что-то злое замышляют?

— Конечно, замышляют, — мозолистой рукой, Бирюк взлохматил волосы на голове парнишки.

— Надо же предупредить! — пискнул мальчик.

— Нет, — отрезал хозяин таверны. — Это не наши проблемы. И запомни: меньше знаешь — дольше поживёшь. Ты вон... ешь лучше.

Любава деревянным ухватом выставила на стол большой горшок, сняла крышку, под которой оказалась горка рассыпчатой каши с подрумяненными шкварками сверху. Мужчины достали ложки и приступили к трапезе. Так рано Потеря никогда не ел, но старался не отставать от взрослых, наворачивая за обе щеки.

Бубнеж в главном зале трактира стих. Бирюк замер, прислушиваясь, и вышел проверить.

Воспользовавшись случаем, Потеря тихо выскользнул через заднюю дверь и помчался к городу. Он добежал до кузницы, когда увидел отблески пожара в Липице. Парень остановился и решил обождать тут в кустах.

Практически сразу, над городом взметнулся звон набата, созывая жителей на тушение пожара. Однако через несколько минут огонь вспыхнул одновременно в разных концах. Теперь любому было понятно, что если не случится чуда — Липица обречена. Небесные хляби не разверзлись, ни боги, ни могучие колдуны не вмешались в происходящее и вскоре набат умолк, а из города повалила толпа беженцев. Потеря сидел в кустах и смотрел.

Они вышли последними — больше сотни монахов с чалмами на головах, озаряемые кострами горящего города. Ощетинившийся оружием отряд настороженно, но быстро продвигался к станции телепортации. Как парень не всматривался, однако мешков с награбленными несметными сокровищами он не заметил, зато увидел какой у них странный обоз.

Сотни, если не тысячи, измождённых калек плелись за монахами. Периодически кто-то из этих доходяг падал, к нему тут же подбегал один из монахов, вливал в рот какое-то зелье и тот продолжал движение.

— А-а-а!!! — с громким криком, из ворот кузницы выскочил Роксан с двумя своими подмастерьями.

Медведеподобный кузнец размахивал огромной секирой, а его помощники были вооружены одноручными мечами.

Потеря засмотрелся на мастера: вот он — настоящий герой! Храбрый, отважный, который презирает врага и...

К кузнецу шагнул старший среди монахов. Его глефа коротко блеснула и рядом с Потерей упала голова твердолобого мастера. Парень следил за ней. Как она подпрыгнула, после соприкосновения с землёй, упала и покатилась в канаву... в кусты за которыми сидел перепуганный, дрожащий поломой.

Тем временем, гном одним ударом подрубил ноги ученику кузнеца. Тот упал, а коротышка возвратным движением вонзил топор ему в спину, перерубая позвоночник.

Второй подмастерье выронил меч и, бледный, отступил к воротам кузницы. Его никто не тронул.

В зловещих красных сполохах, жуткая процессия спешила к станции телепортации.

Глава 2.

В которой маленькая интрига приводит к большим последствиям.

Шагнув вперёд, проходя сквозь арку портала, я с наслаждением сделал большой вдох: 'Дома! Наконец-то мы дома'.

Немного в стороне от станции телепортации собралась большая делегация встречающих. Мы заранее предупредили соорденцев о своём скором возвращении и о том, что прибудем не одни, а с гостями (почти двумя тысячами игроков-голодранцев). Друзья успели подготовиться, за их спинами я рассмотрел десятки телег, загруженных всевозможной снедью и вещами.

— Сергей! — Крикнул Потап Рубило, обращая на себя внимание.

В отличие от рядовых членов ордена, предпочитающим одежду из светлых однотонных тканей, Потап носил багровый халат, щедро украшенный золотой вышивкой. Образ преуспевающего купца дополняли массивные перстни с огромными драгоценными камнями и, под цвет халата, чалма, на которой болталось десяток золотых цепочек. Впрочем, вся эта кичливость являлась не признаком отсутствия вкуса у мужчины, а обязательным атрибутом занимаемой им должности — Потап был мэром Риницы, столицы епископства.

После того, как мы обменялись приветствиями, Рубило посмотрел мне в глаза и сказал:

— Надо поговорить, — он махнул головой в сторону кареты, поджидавшей невдалеке.

Я бросил взгляд назад. Из порталов, бесконечной вереницей, выходили наши гости — оборванные, грязные, измождённые люди. Без лишней суеты соорденцы их встречали, направляли к телегам, где бедолаг ждала еда, простая, но добротная одежда и медицинский осмотр. Хилеры ходили в толпе обездоленных, что-то у них спрашивали, если требовалось, накладывали лечащие заклинания.