Зимний фарс или баллада о бесстрашной Татьяне

— Есть немного, — согласилась я. Как приблизился не слышала, и все равно не испугалась. Определенно не иметь страхов — благо.

— Пойдем, горе ты мое...

Мороз взял меня на руки и понес в одному ему известном направлении. Выход замаячил минут через пять, когда глаза уже болеть от темноты начали.

По эту сторону перехода тоже был зимний лес. Пейзаж так и не начал радовать разнообразием.

— Теперь куда?

— В деревню, — супруг поставил меня на ноги, указал направление и пошел, а я поплелась следом. Пешком быстро, значит? Может, ему оно и быстро будет, но не мне. Я сердито оглядела удаляющуюся спину в простой легкой телогрейке. Ему и холод — стихия родная, и снег — не препятствие.

— Ишь, резвый, — с завистью проворчала я и поковыляла дальше по сугробам, ворча себе под нос. — Я хотела начать жизнь заново, но не так же! Кто меня за язык тянул только?

Неожиданно прямо передо мной на снег упала белка. Качественно матерясь на чистейшем русском и выпучив глаза, она погнала на меня, вцепилась в подол и резво взобралась мне на макушку.

— Бежим, *ля! — взвыла лесная милота.

Среагировать или опомниться я не успела. Следом за белкой сверху рухнул кот экзотической Тайской породы и, не менее впечатляюще выпучив глаза, тоже погнал на меня. Правда, решительный хищник был потяжелее белки, бег по сугробам был для него такой же проблемой, как для меня. Боевого кошака Мороз поймал на полпути ко мне. Зверь зарычал, извернулся и попытался наделать дополнительных отверстий в организме врага. К счастью, враг попался проворный.

— Не выйдет, — посочувствовала я коту. — Его так просто не пронять, тут хитрость нужна.

Кот уставился на меня своими огромными глазищами, будто и правда речь человеческую понял.

Белка, меж тем, сидела на моей макушке и нежным умильным голоском потрясала основы мироздания. Я половину слов из ее лексикона еще ни разу за тридцать лет не слышала.

— Е*ать, я испугалась! — наконец закончила она свою тираду и облегченно выдохнула. — Кто додумался так экологию испортить?!

— Как? — покосилась я наверх. Белка наклонилась и уставилась на меня.

— Убийцу иномирного в лес пустить.

Я перевела взгляд на кота.

— Это кошка, — поправил меня Мороз. — Тиной звать.

Как только ее имя вслух произнесли, Тина перестала выкручивать тело в тщетных попытках освободиться и издала невнятный звук, отдаленно напоминающий "мяв".

— Она голодная. Бедненькая, — ласково пробормотал Мороз, прижал кошку к груди и пошел в выбранном ранее направлении.

— Нормально, — возмутилась я. — А меня так!

— А тебя с чего? — глаза бусинки опять уставились на меня.

— Я тоже иномирная, голодная и мне по снегу идти неудобно!

— Ты бутерброд ела и травяной сбор пила, — откликнулся Мороз.

— А я еще хочу, — тяжко вздохнув, я возобновила свое нелегкое путешествие.

— А он тебе кто? — не унималась говорящая белка.

— Муж.

— Ёпт, интересно! — Хоть у кого-то в этом мире я вызывала положительные яркие эмоции.

— Рататоск, ты можешь идти, — опять встрял в нашу беседу Мороз.

— Не, не, — как-то подозрительно ласково протянула белка. — Мне тут нормально. И девица интересная.

— Рататоск? — удивилась я.

— Да-а, — гордо протянула хвостатая. — Профессор. Доктор словесности. Имею многочисленные публикации. Признанный мастер слова в десяти землях. А Вас как называть, уважаемая?

— Таня, — слегка растерялась я.

— Татьяна, значит, — Рататоск чуть помолчала. — Как Вам мой русский?

— Чистейший! — неподдельно восхитилась я.

— Благодарю. Позволите просьбу?

— Конечно.

— Я бы хотела написать о Вас статью...

— Нет! — Мороз-таки вернулся, вручил мне кошку, подхватил на руки и понес через сугробы.

— Полегче, уважаемый! — возмутилась Рататоск. Она устроилась у меня на плече и теперь опасливо поглядывала в голубые страстные глаза Тины.

— Тебя никто не держит, — сделал еще одну попытку избавиться от белки Мороз.

— Ты и держишь, — не сдалась хвостатая и нервно подергала носом. — К слову, о еде. Я тоже хочу.

Стихия взвыла в унисон со своей персоной. Еще полчаса назад у мужика была одна проблема, теперь три. Мы размножаемся! Я победно улыбнулась и расслабилась. На ручках хорошо, удобно.

Ехали мы с Тиной и Рататоском ехали, и, наконец, приехали. Минут через пятнадцать вышел Мороз из лесу к деревне и вместо того, чтобы аккуратненько нас на землю поставить, просто руки над сугробом разжал. Я запищала и рухнула первой. Тина мявкнула, когда я ее с перепугу сильнее к груди прижала. Рататоск же выдала емкое "*ля" и упала рядом.

С довольной ухмылкой мститель, забрал у меня кошку, отряхнул брюки от снега и пошел по тропинке к ближайшему бревенчатому строению.

— Не повезло тебе с мужиком, — подытожила белка.

— Не-е-е. Он в целом неплохой, если не доводить. — Я кряхтя выбралась из сугроба.

— Какие-то бедные у тебя запросы. Ты понимаешь, что сейчас описала шестьдесят процентов мужского населения обоих миров?

Рататоск прыгнула на мою ладонь, которую я ей подставила, и взобралась на плечо.

— У меня запросов на мужское население вообще не было. Я только развелась, хотела пожить, как человек.

Рататоск заглянула мне в глаза своими черными, горящими любопытством пуговками.

— Давай подробности! И побольше...

— Хвост отморожу! — Профессорская болтовня опять довела до греха. Мороз развернулся и пошел на нас.

— Да что ж ты нервный такой! — возмутилась Рататоск и забралась мне под воротник.

— То-то, — супруг победно кивнул, взял меня за руку и повел к избе.

* * *

— Здравствуй, здравствуй, Морозушко, — заулыбалась миловидная старушка. — Проходи. Садись.

Я с неподдельным удивлением разглядывала обстановку в доме. Прошли через сени, поклонились дому вынужденно, когда в дверной проем входили, и вот стоим посреди самой настоящей сказки. Печь, стол, лавки, скатерть вышитая, занавесочки на окнах тоже с рисунком замысловатым. Вышивка, вообще, была везде. И прялка у окна стояла.

Старушка поставила на стол сметану, варенье и полную тарелку блинов.

— Угощайся, гость дорогой! И спутницу свою угощай.

— Благодарю, — поклонился бабушке Мороз. — Мне бы Ваню увидеть.

Старушка кивнула, накинула платок и ушла.

— Что за Ваня? — повернулась я к супругу.

Мороз только плечом повел.

— Поешь. Потом негде долго будет.

— Иван — глава здешней стаи, — ответила белка, сидя посреди стола и зажевывая внушительный кусок блина. Тина в этот момент на полусогнутых кралась к печи.

— Стаи чего? — не поняла я.

— Волков, — ответил за Рататоска Мороз и принудительно усадил меня на лавку. — Ешь! Ты тоже! — Он поднял кошку с пола и вручил мне. Тина уставилась на меня диким взглядом.

— Сметаны? Молочка? — вежливо уточнила я.

Кошка мяукнула, отвернулась и сиганула на стол. Дама самостоятельная, сама еду найдет. Рататоск на всякий случай подвинулась ко мне ближе.

Ели мы втроем минут двадцать, Мороз рядом стоял и задумчиво меня изучал. Я сначала даже глотать нормально не могла, все на его лицо поглядывала, потом привыкла. Странный он все-таки. Зачем вечно быть таким суровым и резким в общении? Добрый же, внимательный, искренний. Неужто Любомира, в самом деле, на полубога того смотрела? Я про себя фыркнула. Если так, то они с любовником друг друга стоят.

Я вспомнила про родителей, семью. Любопытно, они разницу заметят? Поймут, что перед ними чужая женщина?

Скрипнула входная дверь и в дом вошли трое мужчин.

— Здравствуй, — пробасил тот, что повыше и пожилистее остальных. — Чем помочь можем?

— Кара попроси нас в столицу отвезти.

Жилистый нехотя кивнул и удалился. Такая забавная игра в зайди — спроси — уйди у этих волков. Рататоск мне уже шепотом выдала, что стая из себя представляет. Разве можно в здравом уме в такое поверить? Я доела, вытерла руки о полотенце, поднялась с лавки и пошла на замерших у входа парней. Не назовешь ведь волками. Очень уж хотелось вблизи их рассмотреть. Я почти дотянулась до крайнего, когда меня подняли за талию и перенесли обратно к столу:

— Стой тут.

Я подняла взгляд на Мороза и сердито нахмурилась. Серые глаза сощурились в ответ. В переглядки нам не дал доиграть старший волк. Быстро вернулся.

— Кара видел вас и ждет.

— Ох ты ж, — искренне офигела я, выйдя из дома. Прямо возле крыльца стоял огромный конь с полупрозрачными крыльями.

— Красавец? — довольно пробасил зверь, глядя мне в глаза и гарцуя. — Впечатление произвожу?

Волки засмеялись. Мороз молча закинул меня с Тиной на руках и Рататоском на голове на спину коняге, сам сел позади.

— Держись, девица человеческая! — всхрапнул Кара, развернулся, разбежался и взмыл ввысь.

Возможно, будь я сама собой, перепугалась бы до чертиков. Дело-то нешуточное на спине огромной крылатой лошади над землей лететь. Но я даже не пискнула, да и держаться не подумала. Глаза вместо меня остервенело таращила Тина, материлась Рататоск, а Мороз за талию держал. Отличная замена всем страхам и инстинктам.

— Ну ка-ак? — пропел басом Кара, перекрывая свист ветра. — Впечатляю?

— Да! — счастливо рассмеялась я.

— Только на крылья не сползай, а то неудобно.

Мороз резким движением подвинул меня к себе ближе. Счастливая до глубины души я прижалась к теплой груди. Чем больше времени проводила в этом мире, тем больше он, мир, мне нравился. Настоящий Мороз, говорящая белка, оборотни, теперь пегас.

— Он тулпар, — проговорил мне на ухо муж.

Тулпар? Я заулыбалась. Звучало красиво. Все тут было красивым и непредсказуемым. И тут меня осенило.

"А как стихия выбирает жен ваших?"

— Не знаю, — тут же откликнулся Мороз. — Ее изображение просто появляется у того, кому она предназначена.

Сформулировать недоумение в короткий вопрос я не смогла, но Мороз меня и так понял.

— Это льдинка с ее ликом. На нем она не новорожденная была, а такая, какой стала ко времени венчания. У Любомиры в семье, когда она родилась, появилось мое изображение. Так они и узнали.

"Ты сам за ней пришел?"

— Да. Только не забрал, спрятали ее.

Я снова не сумела облечь мысли в форму. Мороз рассмеялся.

— Конечно, знал где. Но забирать желания не имел никакого. Долгие годы наблюдал в водах реки, как она взрослела.

Не знаю как, но я почти физически ощутила его неприязнь и боль.

"Все так плохо?"

Мороз не ответил. Впрочем, и не надо было. И так поняла.

"А когда забрал?"

— Ее привезли к переходу и оставили вместе с приданным, когда она замерзать даже в самую жаркую погоду начала. Стихия выбора не оставляет.

Звучало ужасно. А я-то, наивная, думала, у меня жизнь не сложилась. Какой там!

Я повернулась и взглянула в теплые серые глаза. Высокий, красивый, умный и милый. Безумно милый и сексуальный. И опять не раздумывая, действуя лишь на одних эмоциях, я правой рукой дотянулась до его затылка и с силой надавила, вынудив склонить голову ко мне ближе. Ну а затем вновь поцеловала. Нет страха — нет совести. Творю, что хочу, тем более объект сопротивления не оказывал. Даже на короткий миг ответил, хотя, кажется, это была случайность.

И это была потрясающая случайность. Возможно, я не права или придумываю, но уже в поцелуе намеренном или случайном раскрывается характер мужчины перед тобой. Эгоистичен он или нет. Уравновешен или нет. Дорожит тобой или пренебрегает. Поцелуй Мороза был осторожным, осмотрительным и нежным. Я впервые встретила такого.

Стоило мне подумать, как он отстранился и с непроницаемым выражением лица уставился вдаль. Я улыбнулась и отвернулась. Он мог быть сколь угодно невозмутим — не важно. Воздух, что окружал нас, словно оболочка, защищающая от холода и ветра на высоте, потеплел, а это значило, что кому-то моя порывистость принесла положительные эмоции.

Рататоск, открыв рот, смотрела на нас. Я вопросительно подняла брови.

Белка повела головой в красноречивом жесте "я с идиотами не связываюсь".

— Как хочешь, — пожала плечами я и расплылась в самодовольной улыбке. Жизнь с нуля начала не там, где планировала, и не так, как планировала, зато гораздо эксцентричнее и веселее, чем могла себе представить. В конце концов, я первая разведенная учительница, у которой есть дикая, но симпатичная кошка, говорящая на правильном и неправильном русском белка, самовлюбленный крылатый коняга и новый чертовски сексуальный муж. Кто меня переплюнет?

Над головой раздался тихий смех.

"Будешь привлекать внимание — опять поцелую". Когда Тане становилось весело, она начинала хулиганить. Смех у Мороза резко перешел в кашель, а воздух вокруг потеплел еще немного. Это навело меня на новую идею. Размышлять я не стала, просто с уже свойственной мне безалаберностью перешла к реализации. Начала во всех красках, эпитетах и звуках представлять вероятный секс со скромным супругом. Первые пару минут он стойко держал температуру окружающей нас среды под контролем, потом контроль начал ослабевать, а температура расти соответственно. Поскольку становилось жарко, я еще и выбираться из верхней одежды одной рукой потихоньку начала, насколько позволяла необъятная спина великана-коняги, крепкие объятия Мороза и когти влепившейся в тулуп Тины.

Мороз тихо со стоном выдохнул:

— Прекрати.

"Почему?" Я обернулась. В потемневших глазах зажглись знакомые искры. От этого зрелища я сама резко потеряла контроль. На месте искусственных фантазий вдруг выросли естественные искренние и яркие желания, ослепившие меня. Прежняя Татьяна отвернулась бы и конечно же взяла бы под контроль все неуместные эмоции, как учили ее родители, как требовало того общество, но не эта Татьяна. Твердо уверенная, что он удержит и не позволит упасть, я извернулась и подалась к нему, остановив свои губы всего в сантиметре от его. На этот раз я хотела увидеть и убедиться, что он ждет и хочет поцелуя. И убедилась. Он хотел, безумно хотел! Готова была в этом поклясться. Только вместо того, чтобы реализовать желаемое, он плотно сжал губы, развернул меня к себе спиной и усадил на место.

— Два маньяка, — пробубнила Рататоск с шеи жеребца. — Змий дернул с вами связаться.

Я недовольно поморщилась. Что это вообще было такое?

4

Приземлились мы уже затемно, где-то на окраине огромного, сияющего огнями мегаполиса. Толком рассмотреть ничего не получилось. Только ровные освещенные улицы, дома, темная лента реки с мостами и облака.

Мороз осторожно снял меня со спины тулпара. Тина и Рататоск мирно спали у меня на руках. Вражда враждой, а сон — святое. Белка, вытянувшись через всю шерстяную спину кошки, громко сопела и подергивала задней лапой. Тина же, когда ей вдруг хотелось перевернуться во сне, просыпалась, понимала, что служит подушкой, и почему-то отказывалась от мысли тревожить чужой сон.

— Где мы?

Ответить Мороз не успел.

— Здравствуй, друг мой!

Дверь дома, выходящая прямо на мощеную камнем пустынную улочку, отворилась, и на пороге появилась красивая рыжая женщина в возрасте.