| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Наша остановка — что-то вроде придорожной закусочной, заправки и парковки. На моих глазах водитель вынул из борта автобуса кабель и подключил к небольшой будочке два на два на два метра. Точка подзарядки, значит.
Кроме нас, тут стоял еще только одна дальнобойная фура с прицепом. Проходя мимо нее, я увидел рядом с ней дальнобойщиков. Заняты они были довольно необычным для дальнобойщиков занятием: один, крупный и плечистый, поднимал гирю, поочередно меняя руку, а второй, высокий, но потоньше, стоял с секундомером и считал.
— Четиридесет и седем, четиридесет и осем, четиридесет и девет, петдесет. Минута и четиридесет и две. Той счупи рекорд си за една секунда и половина .
Ясно, болгарин.
— Твой ред , — сказал 'качок' и бросил гирю напарнику непринужденным жестом.
Я думал, тут-то доходяге и хана — но тот гирю поймал, и довольно уверенно. Однако же, странные тут дальнобойщики.
Мы организованно зашли в закусочную и выстроились в очередь к витринам и прилавку. Очередь двигалась быстро, потому что с той стороны прилавка никого не было, а витрины-холодильники открывались с двух сторон. Берешь что хочешь, ставишь на поднос и идешь дальше.
Пока вся толпа — человек двадцать пять — проходила мимо прилавка, я успел оглянуться. На стене стенд с надписями на двух языках — русском и болгарском — и портретами, судя по тому, что я успел выхватить мельком, работниц заведения. Под портретами — приписка, что фирменным блюдом здесь является каварма.
Я отыскал среди выставленных за стеклом тарелок те, возле которых стоял ярлычок 'каварма' и взял себе одну. Заценим-с.
За столиком мы устроились вчетвером: я, Петруха, Миша и сосед Миши по имени Саша. Я думал осторожно повыспросить то да се, что могло бы дать мне зацепки, но пища к разговорам не располагала: слишком она оказалась хороша. Каварма — мясо, запеченное с луком и специями, поверх которого, прямо на мясе, лежит яичница, там же и зажаренная. Вкусно — пальчики оближешь, особенно если учесть, что порция в моей тарелке примерно перекрывала двухнедельный мясной рацион в детдоме, причем, ясен пень, качество и мяса, и готовки — по меркам детдома запредельное. Я просто не помню, когда в последний раз ел что-то такое же вкусное.
Блюдо, надо думать, рассчитано на кого-то вроде того дальнобойщика с гирей, так как я наелся, когда в тарелке оставалась еще треть, потому немного притормозил, но не остановился. Голод — настолько чудовищное потрясение для человеческой психики, что многие пережившие его меняются навсегда. Всю жизнь хранить в квартире запас сухарей и консервов — обычное явление для ленинградских блокадников, и я очень хорошо их понимаю: мое детство тоже трудно назвать сытым.
И вот прямо сейчас я сижу над еще не пустой тарелкой, чувствую, что уже наелся, но при этом борюсь с искушением снова пойти к витрине и чего-нибудь набрать про запас. Если бесплатно — то почему бы и нет? Останавливает меня только мысль, что окружающие будут смотреть на это с удивлением: у них-то благодать и достаток. Они не поймут, что мое полуголодное существование в детдоме для них — история двухвековой давности, но из-за обвала памяти для меня все это было только вчера. И сейчас я — тот же недоедающий блокадник, вот только объяснять это в ответ на удивленные взгляды будет унизительно. В детдоме я лишился иллюзий и веры, но не собственного достоинства.
Так, ладно, хватит себя жалеть. Чуток посидеть, дать съеденному устроиться в желудке, потом чинно доесть остаток — и надеяться, что впредь будет не хуже.
Я скосил глаза на Электроника — он сидит у стены возле розетки и, кроме шуток, заряжается. Однако же.
Тем временем некоторые уже успели расправиться с обедом и понесли подносы с пустой посудой к специальному окошку. Там, в этом окошке, располагалась какая-то автоматика, которая с жужжанием принимала грязные тарелки и куда-то отправляла.
— Хорошие штуки кибернетика, электроника, автоматика и робототехника, — заметил я, — и посуду примет, и помоет, надо полагать, а может, и еду стряпает...
— Еду готовят люди, — сказал, проглотив кусок запеканки, Петруха.
— Странно. Вроде, роботам эта задача должна быть по плечу.
— Тут не в простоте вопрос. Киберы не делают за людей их работу.
— Почему?
— Потому что если киберы будут готовить еду, сеять хлеб, строить дома, шить одежду и плавить сталь, — ответил мне новый женский голос с небольшим акцентом, — то что тогда будешь делать ты? Человека из обезьяны сделал труд, как ты думаешь, младеж , что будет, если люди перестанут трудиться?
Я повернул голову и увидел упитанную тетку лет сорока, которая выкатила из внутренних помещений тележку с тарелками и принялась расставлять в витрине новые блюда. В процессе она успевала пару раз бросить на меня вопросительный взгляд, сопровождавшийся едва заметной улыбкой.
А вот мне улыбаться не хотелось.
Судя по всему — она одна из тех, чей портрет на стенде. Типичная такая сельская тетка, не толстая, но упитанная, краснощекая, не красавица, не уродина, лицо добродушное. Типичная крестьянка, ни отнять, ни прибавить. И эта сельская тетка, на секундочку, роняет глубокомысленные реплики на высокие философские темы? Серьезно?! Засуньте меня обратно в холодильник...
В принципе, я бы мог ответить, что помимо труда есть еще науки, творчество и спорт, которые сами по себе труд, но решил промолчать. Двум вещам в детдоме я научился очень-очень быстро: драться и следить за языком. Есть у меня подозрение, что мой ответ может оказаться... неверным, по мнению окружающих, а раз так — лучше придержать его при себе.
Тут мне на помощь пришел Аристарх Палыч, который, к слову, поел быстрее всех:
— Румяна Марковна, Кирилла только недавно разморозили, он больше двухсот лет пролежал в жидком азоте, так что не удивляйтесь, еще не освоился.
Интересно, он ее знает в лицо или просто прочитал на стенде?
— Ах вот оно что, — сочувственно сказала повариха, — ну что ж, младеж, осваивайся — и с прибытием тебя.
— Спасибо, — поблагодарил я, — стараюсь.
Когда все поели и пошли садиться в автобус, мне в спину уперся чей-то палец.
— Не говори слово 'робот', — негромко сказала Лена, — так не принято. Их правильно называть киберами.
— Спасибо, постараюсь запомнить, — ответил я.
— Это надо не запомнить, а понять.
— Как — понять?
— Разницу понять, — сказал догнавший меня Электроник, — в Союзе роботов нет. Есть киберы. А роботы — у капов.
— А в чем разница между кибером и роботом? Я просто думал, что это одно и то же...
— С технической точки зрения, так и есть. Термины 'кибер' и 'робот' обозначают принципиально разное отношение к одному и тому же предмету. Это глубоко идеологическая разница. 'Робот' значит 'рабочий'. Робот работает вместо человека, так у капов. Кибер — это помощник. Он помогает человеку, но не работает вместо него, ибо труд — долг и привилегия человека. Труд — двигатель прогресса и эволюции, социальной и биологической. А если я стану работать вместо тебя — ты деградируешь обратно в обезьяну. Понимаешь, о чем я?
— Необычная точка зрения, — заметил я.
— Но она позволила построить совершенное общество, решить многие социальные проблемы, высадиться на Марсе и добраться до ближайшей звезды. В то время как капиталисты топчутся примерно там же, где топтались в твоем столетии. Так что — не говори 'робот', это слово вышло из употребления. Сказать 'робот' или напялить звериную шкуру — примерно один и тот же результат будет. На тебя посмотрят, как на неандертальца.
— Усек, спасибо, — кивнул я.
...Нет, я точно сплю... Дальнобойщики, увлекающиеся гирей, сельская тетка, философствующая почище Шопенгауэра, обычная девочка Лена, пытавшаяся прочесть лекцию на идеологическую тему, пока не влез Элик... Что не так со всеми этими людьми?
Бесплатная еда, медицина, достаток, электромобили и киберы, полеты к звездам... в чем тут подвох? Точнее, подвох тут во всем, вот только какое место в этом слащавом 'раю' отведено мне?
* * *
К вечеру мы, наконец, добрались до лагеря. Автобус съехал с шоссе, два километра по узкой асфальтированной дороге — и приехали.
Первое, что я заметил еще из окна автобуса — двухметровая ограда. Метровая бетонная стена и на ней метровая сеточная ограда. Хм, а это точно пионерский лагерь?
На остановке нас уже поджидал крепкий плечистый парень в точно такой же форме, как у нас, при галстуке и с папкой в руке.
— Знакомьтесь, — сказал нам Аристарх Палыч, — это ваш пионервожатый Аскольд. И добро пожаловать в 'Поющие сосны'.
Аскольд собрал нас вокруг себя и начал с нами знакомиться, зачитывая имена из списка в папке, а я тем временем его хорошенько рассмотрел.
На вид — лет двадцать, может, двадцать два, блондин, аккуратная короткая бородка и волосы, схваченные на затылке в конский хвост. Черты лица нордические, в принципе, ему бы шлем, кольчугу и топор — сошел бы за викинга. И да, бицепсы, выглядывающие из-под коротких рукавов рубашки, весьма впечатляют.
Дошла тем временем очередь и до меня.
— Кирилл Данков?
— Я, — сказал я и сразу спросил: — а вас, простите, по отчеству как?
— Прощаю, — добродушно ответил Аскольд, — вообще-то Сигизмундович, только я старше тебя лет на пять всего лишь, это если биологический возраст считать, а если астрономический — то ты сам постарше будешь, раз где-то в десять. Так что просто Аскольд, ага?
— Ага, — согласился я и спросил: — а что, теперь, я так понял, из пионеров в комсомол переходят не в шестнадцать лет и, видимо, даже не в двадцать?
— Э-э-э... куда? — удивился Аскольд.
На помощь ему сразу же пришел Электроник.
— Коммунистический союз молодежи упразднен еще до самороспуска коммунистической партии, — сообщил он, — в связи с чем пионерское движение официально распространяется на молодежь до двадцати лет. Участники движения старше двадцати лет, включая нашего пионервожатого и старшего пионервожатого, являются старшими пионерами.
— Хм... а почему тогда и пионерию не упразднили вслед за партией и комсомолом?
— Пионерское движение носит общесоциальный, а не политический характер.
Я почесал затылок:
— Понятно.
Аскольд пробежался до конца списка и сказал:
— Отряд, внимание. В нашем лагере действуют специальные правила, которые необходимо неукоснительно соблюдать. Первое правило — правило правой руки. Если пионервожатый или старший пионервожатый поднимает руку, необходимо установить тишину и внимательно его слушать. Второе правило — правило выхода. Ворота, у которых мы стоим — единственный выход с территории лагеря, которым разрешено пользоваться. Третье правило — правило закрытой двери. Входя и выходя через эти ворота, необходимо обязательно их закрывать. Четвертое правило — правило свистка. Идемте за мной.
Мы прошли через ворота на территорию лагеря и Аскольд показал нам на металлический сейф у выхода:
— Тут лежат ультразвуковые свистки, отпугивающие собак. Выходить за пределы ограды разрешено только со свистком. Свисток необходимо проверить на предмет работоспособности, а по возвращении — положить на место.
— Тут есть собаки? — спросила Марина, невысокая девочка с косичкой и в очках.
— В степи иногда можно встретить диких собак, которые, в теории, могут быть опасны. Потому всегда надо носить с собой свисток, от которого они бегут в ужасе. К слову, свисток действует и на змей. Между прочим, правило закрытой двери необходимо для того, чтобы через открытые ворота на территорию не попали змеи или собаки...
— Так вот почему тут ограда бетонная, — догадался я.
— Именно. От змей. Правило пятое — правило скалы. У пляжа есть скалы — к ним нельзя подходить близко, там есть специальная ограда. Ни при каких обстоятельствах. Правило шесть — правило воды. Купание в море разрешается только в присутствии пионервожатого, меня или любого другого. В нашем случае есть одно исключение: ведь у нас есть Электроник, который может заменить меня в вопросах безопасности. Ага?
— Всегда готов, — отозвался Элик.
— Правило семь — правило буйков. Запрещено заплывать за буйки любым способом, включая плавсредства. Правило восемь — правило акваланга. Запрещено плавать с аквалангом иначе, чем в паре с пионервожатым. Исключение — тренировка в специально огороженном мелком месте считается купанием и подпадает под правило... какое?
— Шестое! — отозвалось сразу несколько ребят.
— Правильно. А теперь — дружно выволакиваем из багажного отделения свои пожитки, складываем их вот тут до вечера и строем идем в столовую, мыть руки и ужинать! И еще раз добро пожаловать в наш лагерь!
Тут меня кто-то похлопал по плечу. Я обернулся и увидел Аристарха Палыча.
— Вон то здание правее столовой — медпункт с этой стороны, а мой кабинет — с противоположной, и обычно я там. Будут любые вопросы или затруднения — заходи.
— Спасибо, Аристарх Палыч, — поблагодарил я.
При разгрузке багажа я поначалу стоял в стороне, пока на меня не обратил внимание Элик, выволокший из багажного отсека пару тяжелых сумок с изображениями веселых котиков и мишек.
— Кирилл, а где твой багаж?
Я пожал плечами:
— А он у меня есть?
— Ах, я забыл, что ты забыл, — картинно вздохнул Элик и обратился к Марине и Вике, которые шли за ним, неся маленькие сумочки: — погодите, девочки, я сейчас.
Он вернулся к автобусу и вынул из багажного отсека сумку спортивного типа.
— Вот это твоя сумка... только что-то она у тебя слишком легкая.
— А ты уверен, что она моя?
— Я видел, как ты с ней пришел к автобусу. Любишь путешествовать налегке?
Я развел руками:
— Я вообще не люблю путешествовать. В том, смысле, что никогда не путешествовал, потому не знаю, как я люблю. И почему сумка легкая — тоже не знаю. Я вчера вечером закрыл глаза в детдоме двадцать первого века и сегодня в обед открыл в автобусе, понимаешь? Все, что произошло между этими моментами, для меня не существует.
— Понимаю, — кивнул Электроник.
Я заглянул в сумку. Какая-то одежка, белье. Больше там ничего нет, но если вдуматься — мне ведь неоткуда взять что-то еще.
Вещи мы сложили на улице прямо у столовой и организованно прошли к рукомойникам. В лагере я заметил несколько человек своего возраста, идущих туда и сюда, но наш отряд, видимо, совершенно не опасается за сохранность своего добра. А я вот опасался бы немного, будь в моей сумке что-то ценное...
И тут я впервые почувствовал себя анахронизмом.
Первая кормежка в лагере была, в общем-то, не хуже, чем в той придорожной столовой. Правда, почти никакого выбора блюд: гречневая каша, насыпанная в продолговатую металлическую тарелку от души, справа горка салата из помидоров, огурцов и капусты. В принципе, никаких изысков, простая здоровая пища, бесхитростно приготовленная. Однако мое мнение в корне изменилось, когда я, поставив тарелку на поднос, прошел дальше: на выбор куриные котлеты на пару, говяжьи жареные или порция, состоящая из того и другого пополам. На десерт — пирожки с грибами и компот. В общем, на высококлассной готовке тут, может быть, и экономят, но на порциях — точно нет. По сравнению с кормежкой в детдоме — царский ужин.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
