Король сталкеров. Глава 2

После столь многозначительной фразы хозяин шикарного кабинета, казалось, утратил ко всему интерес. Он тоже о чем-то задумался, замолчал, сидел истуканом в старинном кожаном кресле, барабаня по кромке стола. На безымянном пальце правой руки красовалась золотая печатка с монограммой "НП" — "Небесный Пастух".

Наконец, на столе появилась закуска: дольки лимона, посыпанные сахарной пудрой, рыбный салат и жареные колбаски.

— Это для вас, — пояснил мистер Кристофер, подвигая ближе ко мне дымящуюся тарелку, — постарайтесь не поперхнуться, у меня имеются основания предложить вам хорошую сделку.

С переходом на "вы" он выудил из стола графин с золотистой жидкостью, наполнил хрустальные рюмки и пояснил:

— Корень женьшеня, только им и живу. Ну, за успех!

Я смахнул свою порцию как нечто мешающее дальнейшему разговору и застыл в ожидании. В словах мирового судьи таилась интрига. Это мне импонировало. Но старый прожженный лис не спешил раскрывать свои карты.

— Странное все-таки порождение... человек! — промолвил он, наконец, цепляя на вилку кружочек лимона. — В силу известных причин, я прочел почти все об авариях на АЭС: Фукусима, Чернобыль, Хинкли-Поинт, Сан-Онофре... вы кушайте, кушайте!

— Спасибо, не голоден, — я сделал рукой протестующий жест, — так что ж в человеке такого странного?

— Все, — выдохнул мистер Хард, и опять повторил, понижая голос до шепота, — все! Мне кажется, более того, я стопроцентно уверен, что земной человек — существо неземного происхождения. Ведь только ему не дано выживать на Земле в условиях повышенной радиации.

Я поднял глаза. Судя по ответному взгляду, старик не шутил.

— Не верите? — широко улыбнулся он, — насмотрелись голографических фильмов про рыб с четырьмя лапами и крыс размером с собаку? Так я вам скажу: если отбросить, как измышления и страшилки для обывателей, все в природе остается без изменений. Яблони растут, по осени плодоносят и роняют листву. Карпы в пруду светятся от повышенной дозы, но в положенный срок мечут икру, из которой на свет появляются точно такие же карпы. В общем, окружающая среда живет, а не выживает, ее радиацией не удивишь. И лишь человек, которого принято называть вершиной природы, по сути своей, на Земле изгой.

"Кто о чем, а вшивый о бане", — с досадой подумал я, но спорить не стал, лишь руками изобразил замысловатый жест, означающий солидарность с оратором.

— Настоящий хозяин не халявит там, где живет, — добавил я для солидности и пояснил, — я имею в виду людей.

— Халявит, еще как халявит, даже в собственном доме халявит! — с непозволительной для возраста живостью откликнулся старый Кристофер. — Строительство города, космодрома и атомной станции в сейсмоопасном районе, да не где-нибудь, а на побережье залива, открытого для цунами — это, по-вашему, что?

— Стереотипы мышления, — подумав, ответил я, — стремление сбиться в кулак перед лицом вероятной опасности. Поверьте мне, как профессионалу: человек всегда поступает так на всех неисследованных планетах, но судя по постановке вопроса вы, лично, считаете, что Прерия чем-то от них отличается. Ведь так, мистер Хард?

— Вы умеете слушать и слышите, — благосклонно кивнул мировой судья. — В наше время это большая редкость. Кажется, я в вас не ошибся. А потому, первый вопрос: вы видели мистера Кэша?

— Естественно я его видел.

— Он чем-то от вас отличается?

— Внешне ничем, — быстро ответил я, интуитивно выделив слово "внешне".

— Это замечательный человек, можно сказать, уникальный. Я хорошо знал эту семью. Его отец был хозяином ювелирного магазина в Высоцке, — старик потянулся к графину с наливкой, наполнил мою рюмку, подумав, отодвинул свою. — Так вот... Кэша вместе с сестрой случайно обнаружил отряд МЧС под одним из завалов, почти в эпицентре землетрясения. Ему было три, Марии — шесть с половиной. Больше никого не спасли. С момента аварии на АЭС, они пролежали там почти полтора часа, без средств радиационной защиты. У девочки через неделю выпали волосы. Еще через десять дней она умерла, а Кэш... у него до сих пор паспорт здоровья зеленый и уровень допуска А2. Что вы можете сказать по этому поводу?

Мистер Хард откинулся в кресле и победно взглянул на меня.

— Ну, если следовать теории парадоксов, это противоречие, а не ошибка. Ее нельзя объяснить вашим желанием сознательно исказить положение дел, — подумав, ответил я. — Скорее всего, она обусловлена незнанием какой-то детальной информации с моей стороны. Но с учетом всего, что сказано вами ранее, могу выдвинуть три постулата: Кэш родился на Прерии, а его сестра на Земле, у вас на руках есть какая-то другая статистика, и эта статистика дает основание утверждать, что родина человечества где-то здесь, под солнцем Гаучо.

— Черт бы тебя подрал, Шилов, — потрясенно вымолвил Хард и схватился за свой заветный графин, — черт бы тебя подрал! Восемь лет я вынашивал эту фразу, подходил к ней вплотную, но всегда отступал. Боялся, что меня не поймут или, хуже того, поднимут на смех. А ты так изящно и хирургически точно вскрыл за меня этот нарыв. Нет, сегодня я выпью. Сегодня я обязательно выпью!

Еще до того как графин опустел, мы с мировым судьей перешли конкретно на "ты". Он сам настоял на том, чтобы я называл его с глазу на глаз исключительно "Крисом", успел неподдельно обидеться на оброненного мной в разговоре "мистера Харда", а в знак нерушимой дружбы, грозился отдать в вечное пользование свой особняк и четырнадцать квадратных километров неиспользуемых земель, включающих город Высоцк вместе с промышленной зоной. Причем, не за деньги, а "в обмен на небольшую услугу".

Потом закончилась выпивка. Мы призвали к столу мистера Кэша, который повел себя очень неадекватно: вернулся пустой, в сопровождении доктора, а тот, в свою очередь, принялся ахать, охать и причитать. По его словам выходило, что я, бессердечный и пустой человек, нагло споил бедного мистера Харда, для которого режим — это образ жизни.

И тут в мировом судье проснулся тот самый вожак волчьей стаи, что когда-то поставил на уши эту планету.

— С каких это пор, — спросил он зловещим шепотом, — мое слово уже не закон?!

Судя по ответной реакции, давненько старик не вставал на дыбы. Проняло даже меня.

Но пьянка была безнадежно испорчена, и мы приступили к делу. Пред светлы судейские очи были призваны трое: советник, нотариус и юрист. Сам договор "купли-продажи" занял чуть больше странички, зато "небольшая услуга" вернее, ее описание — четыре полноценных листа.

Насколько я понял, депутаты "Парламентской Ассамблеи" давно уже приняли в третьем чтении "Закон о выборах Президента Автономной Республики Прерия". В самом разгаре предвыборные баталии. И в ходе этих баталий, кандидат, за спиной которого маячит мой новый друг, "попал в неловкое положение". В главном пункте своей программы, он громогласно пообещал установить в центре Новоплесецка точную копию памятника Игорю Высоцкому — человеку, нога которого первой ступила на поверхность планеты Прерия. Под этот проект были выделены немалые средства. Место, где раньше стоял бронзовый космолетчик, было тщательно отсканировано, но вот незадача! Ничего напоминавшего памятник, под завалами спутник не обнаружил.

Такая преамбула, получается. Скорее всего, деньги ушли налево. Иначе чем объяснить неслыханную щедрость мирового судьи, и завесу глубочайшей секретности над всем этим темным делом: найти, демонтировать, дезактивировать оригинал памятника и доставить его из зоны радиоактивного заражения к месту будущей установки?

Я смотрел на мистера Харда и не переставал удивляться. Хмель улетучился. От прежнего панибратства не осталось и тени. Место больного, словоохотливого, чудаковатого старика, занял теперь хитрый, расчетливый, жесткий делец, каждое слово которого было точным и выверенным.

Жизнь меня научила не доверять крючкотворам. Я внимательно ознакомился со своим экземпляром. Сразу же возникли вопросы.

— Как вы планируете сохранить это дело в секрете, если вся поверхность планеты просматривается с орбиты, и будут ли санкции, если кто-то об этом пронюхает?

Мои оппоненты переглянулись и дружно захохотали.

— Вы действительно во все это верите? — вытирая слезу, спросил адвокат с мордой карточного кидалы. — Спутники фиксируют только то, что позволено и только для тех, кому это дозволено. Все остальное — картинка, фикция. Да и как может быть иначе на планете, где только разведанных редкоземельных металлов в несколько раз больше, чем в иных секторах открытого космоса?

Так я, примерно, и предполагал. Поэтому, внешне обиделся, а сам, ухмыляясь в душе, сделал себе зарубку на будущее и срочно поменял тему:

— Техника. Без нее мне не справиться.

— Обойдешься своими силами, — холодно отпарировал Хард. — Уж поверь мне на слово, этого добра в Высоцке навалом. Есть даже запасы горючего. Другое дело, как сделать так, чтобы все оно вертелось, крутилось, ездило, летало и поднимало? — так в этом я тебе помогу. Есть у меня на примете один человек.

Прощаясь, он долго пожимал мою руку, и еще раз сказал.

— У меня фотографическая память на лица. Нет, я вас определенно где-то когда-то видел!

Чудит старикан! — подумалось мне тогда. Такие типы как он, надолго врезаются в память. Тем более — в профессиональную, такую, как у меня. Если я его не запомнил — значит, не видел, или не мог видеть по какой-то объективной причине. Например, был без сознания. Со мной такое случалось. И не один раз.

Я очнулся от боли, с трудом разлепил веки. Пахло больницей. Сквозь занавески на окнах пробивался солнечный свет. В крохотном помещении неестественно громко звучали слова:

— Перелом двух ребер, плюс сильный энергетический шок. Скорее всего, заряд был рассчитан на взрослого. Через три-четыре недели будет в строю.

— Чке-е-е... чке-э-э, — зазвучало у доктора за спиной, — а к-кто его так бил по лицу?

— Не думаю, что полиция. Мягкие ткани не повреждены, так что, ничего страшного. Сейчас обезболим, и пусть воспитанник спит, приходит в себя.

Жало электронной иглы вонзилось в правую руку, хрюкнул дозатор, и по телу волной прокатилось блаженство.

Когда доктор ушел, Кугук выключил свет, потоптался у двери, потом решительно пододвинул стул, присел у изголовья кровати и требовательно спросил:

— Пч-ч-ке-э-э?!

И я все ему рассказал: про няню Альбину и дядю Петю Зуйкова, про кошку Анфису и бедного Лобзика, про ненавистного Обертаса и свое появление на этой планете, одарившей меня домашним теплом, коротким, как здешнее лето. Говорил, срываясь на плач, захлебываясь словами, больше всего боясь, быть непонятым и осмеянным.

Старший прапорщик слушал, каменея лицом, ни разу не перебил. Только стиснул мою ладонь своей огромной лапищей, и молча ушел, даже не сказав на прощание своего знаменитого "чке-е".

Утром — ни свет, ни заря — в палату ворвался господин Обертас: небритый, потерянный, жалкий.

— Верни деньги, щенок, — заорал он, сотрясая щеками, — верни деньги, и тебе ничего не будет!

На крики сбежался проснувшийся медперсонал. Незваного гостя с огромным трудом выставили за дверь. Честно сказать, я был поражен: откуда такая силища в его сухопаром теле? — три санитара еле-еле смогли оторвать его руку, вцепившуюся в спинку моей кровати.

— Верни деньги, щенок! — долгим эхом гуляло по коридору.

Ближе к обеду пришел следователь. Из тонко поставленных коварных вопросов и того, что случилось утром, я догадался: у моего врага очень большие домашние огорчения. Действительность превзошла ожидания: кто-то, направленным взрывом, свел к нулевому уровню недостроенный особняк Обертаса, и выкачал всю наличность с его персонального счета в банке "Галактика". Энную степень защиты никто не взламывал. Съем денег производился с компьютера потерпевшего, из его личного кабинета на восьмом этаже городской мэрии.

Как такое могло случиться в круглосуточно охраняемом здании, следователь для себя уже прояснил: злоумышленник взобрался по тыльной непросматриваемой стене, проник в помещение через открытую форточку и тем же путем вернулся обратно, а значит, согласно его версии, должен был обладать отменной спецподготовкой и очень маленьким ростом. Я под эти параметры подходил идеально — по Архангельску ходило много легенд о супербоевиках из военно-космических сил.

Честного слова врачей, что прошлую ночь я пластом провалялся в кровати и, что человек с двумя переломами не способен на подобные подвиги, для сыщика оказалось почти достаточно. Он снял кое-какие копии с моей медицинской карты, но все-таки упросил лечащего врача сделать в его присутствии спектральный анализ крови на наличие в ней транквилизаторов.

Громкое дело заглохло само по себе. Я, конечно, догадывался, кто выступил в роли ночного мстителя. Но как человек с габаритами старшего прапорщика мог пробраться через стандартную форточку? — этот вопрос мучает меня до сих пор.

Я хотел его разрешить при первом удобном случае, благо такая возможность подвернулась уже через пару недель. Кости срослись, и за мной, отощавшим на больничных харчах, прислали из бурсы машину с неизменным Иваном Петровичем за рулем, но все мои попытки не то, чтобы задать вопрос, а просто вступить в разговор, решительно пресекались затрещиной.

Даже спустя девять с лишним лет, после спецоперации на планете четвертого уровня, когда нас, изможденных, израненных, исколотых заточками заключенных, эвакуировал реанимационный челнок, он ничего не сказал...