Профессорская служка

3.

— Встать. Суд идет.

Фраза звучит красиво, а суд на самом деле скромный. Собрание из пяти человек: меня, барона, наших адвокатов и судьи. Именно он, высокий тощий человек с козлиной белой бородкой и молодым взглядом, объявил свое явление красивой фразой.

— Присаживайтесь, — разрешил он и, заняв свое место за высокой кафедрой, обратился к нашему 'собранию': — Рад приветствовать молодоженов...

— Простите, господин судья, — не успев сесть, мой правозащитник мистер Гилл поспешил развеять возникшее недоразумение, — между мисс Адаллиер и сэром Норвиллом...

— Бароном Кервас, — вскинулся правозащитник названного.

— Да-да мы знаемо происхождении джентльмена, — не без ехидства на снобизм заявил мой адвокат и продолжил ровным тоном, — так вот, между ними действительно существует договоренность о браке, но собрались мы здесь по другому поводу.

Глаза судьи озорно сверкнули, и он не удосужившись заглянуть в бумаги, весело протянул:

— По какому же?

— По глупому — набычился барон, который вот уже час пытался уговорить меня всеми правдами и неправдами.

— Отнюдь, — возразила я тихо, но уверенно. После всего сказанного и сделанного хода назад нет. Так что не сдаюсь и не прогибаюсь.

— Очень интересно, — улыбнулся судья Живулони.

Еще бы ему не было интересно. О том, как сгорело все здание стремительно развивающейся фирмы 'Нор ин Фо' писали в газетах. На первой полосе самых скандальных городских известий красовались руины детища барона, сам он в многократно прожженных штанах и полураздетая Мария, платье которой я чудовищно испортила. Хотелось на ней оставить лишь корсет, но в последнее мгновение я сжалилась над лицемерной предательницей и сохранила ее белье. Фривольные оборочки коротких дамских панталон с дырами в форме сердечек смотрелись оригинально. Что и говорить, тетя всегда считала, что я обладаю утонченным чувством стиля. К счастью, мне, как мастеру шедевра, было позволено ютиться в тени своего творения — вовремя вспомнила об амулете и не попала в объектив.

Моей невероятной смелости и наглости сестры были поражены, возмущены и не... неправильно оценили мое рвение к свободе. Поначалу в пылу ярости... ярой сестринской любви они поддержали меня физически. Это так и звучало: 'Ливи, держи ее, а я по шее дам!', 'Лучше ты держи, я дам по задни..., быстрее дойдет!'. Это было лишь вначале. Когда же они устали гоняться за мной по дому и прилегающему саду, я отдышавшись от быстрого бега, объяснила все без утайки. Признав мою правоту, им пришлось прибегнуть к моральной поддержке. И в один голос сестры приказали не сдаваться, держать оборону и биться до последнего. Что я и делала, уверенно отбивая все подачи барона Кервас, мысленно посылая его к такой-то рыжей гадости.

За раздумьями пропустила момент, когда судья углубился в чтение документов, и очнулась, стоило ему улыбнуться шире, и чуть ли не пропев.

— Историю вашу помню. Удивляет лишь одно, передо мной лежат бумаги с ссылкой на договор. — Он обратил свой взор на красного лицом барона. — Иск за нанесенный ущерб подавать не будете?

— Нет. Мисс Ирэн Адаллиер моя жена...

— Это не правда, ваша честь, — вступился мой адвокат.

Но барон Кервас и не думал оправдываться на этот счет, он посмотрел в мою сторону, процедив сквозь зубы:

— Скоро ею будет.

— Тщетные надежды, — парировала я.

— Не стоит сомневаться в супруге, моя дорогая, — прорычал сэр Норвилл, все так же, не разжимая челюстей.

— А вам не стоит ее недооценивать.

— Приятная темпераментность, — поделился своими замечаниями судья, на что так называемый жених скривился, вновь вспомнив про коров:

— Паршивый норов.

Я окатила его презренным взглядом льдов, он меня сухим и мрачным взором, и неожиданно подавшись вперед, взял за руку со словами:

— Простите господа, но дабы прекратить ругательства, я хочу ненадолго уединиться с суп... с мисс Адаллиер.

— Не позволяйте им выйти! — вскинулся мой адвокат.

— Не паникуйте, — пристыдил его коллега, — Барон Кервас джентльмен, а не какой-нибудь бык, то есть пастух...

Я прыснула с кулачок, не удержалась, уж слишком подходящее слово. А вот мистер Хонаги подавился собственными словами, едва в его сторону взглянул барон, красный не только лицом, но и шеей.

— Выходить не придется, — успокоил всех судья и протянул черную монетку глухого полога. — Возьмите. Пяти минут на разговор будет достаточно?

Сэр Норвилл принял артефакт и произнес, активируя его:

— Достаточно.

Раздался щелчок, и как все магические вещицы судей артефакт засветился. Белый свет его излучения вначале уплотнился над монеткой, а затем с шипением накрыл меня и барона Кервас полупрозрачным шарообразным пологом. Сфера глушила звуки для адвокатов, но вряд ли для судьи, это понимала я, а так же, видел Томас. И в то время, как Живулони взирал на нас с хитрим прищуром, ожидая развязки, жени... ушлый бык, а назвать его иначе я не могу, выудил из кармана свои часы на цепочке. Он положил их на мой стол и открыл.

В пространстве сферы раздался дополнительный щелчок, полог стал плотнее, лицо судьи вытянулось точь-в-точь как у правозащитников минутой раньше, а сэр Норвилл приступил к новой атаке.

— Дорогая... — прозвучало нежно. В этот раз он постарался сдержаться и не оскорблять, но я еще помнила, что он говорил сегодня на ступенях здания суда.

— Я вам не дорогая.

— Ирэна... — с укоризной.

— И о фамильярности вы, сэр Томас Норвилл барон Кервас, можете забыть.

Мое возмущение его ничуть не смутило, наоборот, он заговорил увереннее, чем в прошлый раз.

— Мисс Ирэна Адаллиер, как ваш жених, я не желаю начинать семейную жизнь со скандала.

Он встал, желая подавить меня видом массы, которую набрал за годы процветания 'Нор ин Фо', но добился противоположного эффекта, с прищурилась, глумливо предложив:

— Не хотите скандала — аннулируйте договоренность с моим отцом.

— Поэтому, — продолжил он, будто бы не слыша, — я предлагаю замять разбирательство полюбовно и забыть об этом деле раз и навсегда.

— Вы мне изменяли!

— Вам привиделось. Я делал мисс Хэмпт... массаж, — он омерзительно улыбнулся и иначе взглянул на меня. — Конечно же, я готов услышать вашу теорию, если есть иные доказательства, — здесь он взял паузу и опять развязно ухмыльнулся, — помимо слов.

— Кристаллы охраны должны нести свидетельства, — сообщила я веско, и сердце запоздало кольнуло догадкой, для чего он упомянул о других доказательствах. Так оно и оказалось, барон Кервас наклонился надо мной, прошептав издевательским тоном:

— Видите ли, дорогая, благодаря вашей истерии они так же были утрачены, — его мясистая, чуть влажная ладонь опустилась на мое плечо, — но кое-что сохранить смогли. А именно, — процедил он, вновь краснея лицом и сжимая мое плечо до боли, — незамеченное проникновение моей юной невесты...

Я воздушным потоком сбросила его руку и встала напротив, чтобы удушливый запах его парфюма не вгонял в бессознательное состояние.

— Выходит, сэкономив на подарках для будущей жены, вы не поскупились на дорогие охранные кристаллы. Похвально.

Если барон уличил меня в преступлении, то и мне сделать ответный ход ничего не стоит. Вот почему я снизошла до его словесных оборотов:

— Дорогой, быть может, моя истерия и уничтожила ваш офис до основания, — последнее интонационно подчеркнула, — но договор в отцовском кабинете остался без изменений. Желаете, чтобы я его обнародовала?

— Бесценная моя, — сквозь зубы рыкнул, — ты видимо не совсем осознаешь, что значит быть крибой.

Он гневно скривил губы, а я вздернула подбородок. Как же, не знаю, вчера весь остаток ночи только тем и занималась, что просвещала себя на этот счет. Однако, сэр Норвилл презрительно продолжил:

— Отказав мне, вы получаете срок в полгода и нового правообладателя. Должен заметить его так же выбираю я. — Толстый франт медленно обошел стол, чтобы оказаться по ту сторону преграды. Улыбнулся, вновь вперив взгляд в вырез моего платья, и причмокнул губами, припечатав меня унизительным 'ты':

— Как ты понимаешь, если условия заключения не устроят его, ты переходишь к следующему, а срок растет.

Я медленно осела на стул, и на минуту невидящим взором, посмотрела на ехидное лицо изменника, мечтавшего о моей скорой кончине. Подобный оборот я ожидала, но не была к нему готова.

— Теперь, — барон Кервас, остался доволен произведенным на меня эффектом, едва сдержался от потирания рук, — подумай над тем, что я могу многократно увеличить срок. Всего-то пустив упрямую крибу по своим знакомым, несомненно, с определенной договоренностью...

Замолчал, дабы я ощутила момент в полной мере и с издевкой в голосе спросил:

— Как думаешь, двадцати пяти будет достаточно?

И в эту самую минуту я отчетливо поняла, что не будь у нас с сестрами заботливой тети Элеоноры Рус, ни одна из нас не смогла бы защитить себя, ни перед отцом, ни перед будущим мужем. Но слава Всевышнему, она у нас была и научила очень многому, в том числе умению не опускаться в споре до уровня беспринципного ничтожества:

— Достаточно. Ценю вашу добродетель. — Не без сарказма я ответила и с благожелательной улыбкой встретила его прищур: — Но вы видимо не понимаете, что значит быть помолвленным с крибой. — поднялась и грациозно обошла стол, чтобы остановиться напротив безо всяких преград.

О том, что мыслительный процесс в голове барона пошел, говорил его недовольный взгляд и губа искривленная влево. На скорость его мышления уповать было глупо, пришлось разъяснить до конца.

— Пока я не отработаю срок, вы не имеете права заключать новый договор.

Сэр Норвилл побелел лицом.

— А значит, не можете пополнить свой источник за счет иной жертвы.

Теперь посерел, сжимая и разжимая кулаки. Я же степенно сложила руки и лукаво прищурилась.

— И если условия заключения не устроят меня, я перехожу к следующему правообладателю с увеличением срока. — Задумчиво с вопросительной интонацией: — И что мне стоит превысить устрашающую цифру в двадцать пять лет...

Будь полог совершенно непроницаем, барон Кервас не сдержался бы и ударил. Глаза, метающие молнии, надсадное дыхание с хрипом и краснота залившая лицо и шею свидетельствовали о его крайнем раздражении и опасности для меня. Чувство самосохранения взяло верх, и я, смалодушничав, закрыла часы сэра Норвилла. Глухой полог барона исчез, но Томаса в рамках приличия это не особо удержало:

— Дура, я предложил достойную сделку! — громко рявкнул он, заставив поморщиться не только меня, но и судью.

— Вот к дуре и обращайтесь!

Сэр Норвилл перешел все дозволенные границы, и подобное я прощать была не намерена и, нажав на артефакт мистера Живулони, отключила последний полог со словами:

— А я не вашего поля ягода, и не понимаю всех обозначенных достоинств... Уж, простите, языковой барьер.

В комнате повисло громовое молчание, приправленное капелькой нерешительности и ожидания. В то время, как судья прятал улыбку в руках, и давился беззвучным смехом, наши правозащитники удивленно смотрели на сгорающего от ярости мужчину и чинно севшую на сове место меня.

— Это значит — нет? — пробасил барон Кервас, отдергивая сюртук и поправляя платок, что обхватывал его широкую шею.

— Нет, — подтвердила я.

— Что ж, это твой выбор, — и вроде бы он произнес это тихо, но прозвучало громом среди ясного неба. Многообещающе, даже слишком. Он резким движением руки, он оттер губы и, не сходя с места, обратился к судье. — Мистер Живулони, я отказываюсь от иска о нанесенном ущербе в пользу расторжения договора о помолвке на неясной основе.

— Не ясной? — переспросил судья, посчитав, что он ослышался.

Я вопросительно вскинула брови и посмотрела на Томаса Норвилла, чье лицо приобрело наконец-то нормальный оттенок. Получается, что барон Кервас желает не придавать огласке факт его любовной связи с Марией, моего проникновения в офис, и самого договора. Занимательный оборот. И что же послужило этому причиной?

— Не ясной, — расплылся в улыбке теперь уже бывший жених, — я обвиняю мисс Ирэну Адаллиер в умышленном введении в заблуждение, трате моего времени и...внимания.

— Подобное не возмещается, — заметил судья, оборвав его на полуслове.

На что я любезно пояснила, что о денежном возмещении речи быть не может:

— Сэру Томасу Норвиллу трудно говорить о материальных тратах, так как их, по сути, не было.

Толстый щеголь пожал плечами, и ехидно ответил, глядя исключительно на меня:

— Не склонен преподносить незаслуженное.

Несомненно, это был намек на его времяпрепровождение с мисс Хэмпт. Да, после таких отработок, стоит не только облагодетельствовать, но и присудить медальку.

Я улыбнулась, повторив его интонацию:

— Не склонна поощрять недостойных.

И после этих слов, как в страшном сне, все далее происходящее стало неотвратно закручивать меня в водоворот отчаянья. Криба — унизительное положение, по закону ограничивающее и подчиняющее воле правообладателя, коим сейчас выступал Томас.

Услышав, как барон Кервас отказывается от меня и увеличивает срок заключения до полугода, подумала, что сейчас самое время впасть в панику. Однако, весь ужас ситуации я оценила как только сэр Норвилл назвал следующего правообладателя. Таковым стал сквайр Никбет Дорос, владелец ледяного озера и омерзительно грязной репутации. Адвокаты синхронно сели мимо стульев, судья с жалостью во взгляде принялся готовить документы, а я странным образом воздержалась от обморока. Казалось он у меня впереди и не один.

— Какая стойкость, — прокомментировал мою сдержанность сэр Норвилл, — уверен, мой друг оценит вашу молчаливую выдержку, — и совсем тихо добавил, — когда возьмет в руки кнут.

Какая низость! И делая подобный намек, этот, бык щеголеватый, считает себя джентльменом? Да он даже не мужчина! Я зло прищурилась, ответив:

— Кнут — звучит обнадеживающе. Уверена, он и выглядит лучше, чем ваш... дротик.

— Ах, ты...!

Разгневанный рев барона Кервас насторожил судью, напугал меня, уронил мимо стульев едва поднявшихся правозащитников и привлек внимание охраны, стоящей в коридоре. По знаку мистера Живулони стражи порядка насилу вывели барона в коридор, и ругающееся эхо еще долго оглашало здание суда неприятными эпитетами в мою сторону.

После вынесения приговора и подписания бумаг мне представили мистера Роджера Донели поверенного по делам благородных девиц. Ему надлежало сопровождать меня до тех пор, пока между очередным правообладателем и крибой не будет подписан договор отработки, удовлетворяющий обе стороны. Среднего роста, чуть полноватый с проседью в темно-русой шевелюре, он смотрел на меня сквозь толщу старомодных очков и по-доброму щурился. Мужчина еще не знал, что я не намерена придерживаться сдержанной линии поведения, и взбунтуюсь у владельца ледяного озера.

Бунтовать пришлось отчаянно семь раз подряд, и все ради того, чтобы правообладатель нарушил договоренность с Норвиллом и отправил меня к другому человеку. Как знать, быть может, мне повезет и вместо заученных условий я встречу нормальное трудовое предложение.