Последний шанс(41-76)

От авиации мы плавно перешли к демонстрации бронетехники. И тут меня ждал огромный сюрприз. Несмотря на то, что вы свое время мы сломали огромное количество копий в борьбе за идею основного боевого танка на базе тяжелого в сегодняшней классификации, первым я увидел на поле совсем иной агрегат. Берия, когда-то очень подробно расспросивший меня насчет практического хода войны в моей истории и всех отличившихся образцах техники, настолько хорошо запомнил мою фразу о Т-34, как лучшем танке войны, что даже приняв идею о более тяжелых машинах, как основе танковой мощи, не отказался от выпуска и этой модели. То, что я увидел, напоминало легендарную "тридцатьчетверку" лишь отдаленно и, скорее всего, по габаритам. Танк, лихо катившийся сейчас перед нами по полигону, имел округлую достаточно большую башню, характерную для гораздо более поздних моделей. Двигатель был явно мощнее, а 76-миллиметровое орудие совсем не напоминало ту "пукалку", которую в моей истории часто можно было увидеть на постаментах. Но настоящий шок я испытал не от этого. Башня и верхняя часть корпуса танка была покрыта ровными рядами кирпичиков из тугой резины. Кто-то в свое время очень хорошо запомнил мои слова об активной защите и, поскольку кумулятивных снарядов пока еще изобретено не было, решил сделать ее на резиновой основе. Благо возросшие объемы нефтедобычи и запуск нескольких нефтеперегонных и нефтехимических заводов позволяли такую роскошь. Всей этой информацией с нами поделился главный конструктор Харьковского тракторного завода, в КБ при котором и было развернуто опытное производство. Что и говорить, танк мне понравился. Я все еще сомневался, что имело смысл разбрасываться в производстве сразу на две крупносерийные модели, но машина была хороша. Даже с позиции моего восприятия потомка, видевшего не раз гораздо более совершенную технику, она была произведением искусства. Хищный и грозный вид, стремительность передвижения производили впечатление. Конструктор рассказал, что пока не удалось разработать надежную систему стабилизации орудия, позволяющей производить стрельбу в движении, но работа над ней ведется и в течение одного-двух лет должны быть получены удовлетворительные результаты.

Я посмотрел на Берию. Тот, уловив мой взгляд, также повернул лицо ко мне. Выражение его лица было более, чем красноречивым, — Вот, мол, мы какие! А ты не хотел.

Т-34, а здесь было решено назвать его так же в честь предшественника, вызвал бурное обсуждение среди наблюдателей. Танк не оставил равнодушным никого. "Испанцы" горячились, что будь у них такие машины, они раскатали бы Франко за пару месяцев, Генералитет Генштаба что-то бурно обсуждал между собой. Сталин с важным, но довольным видом кивал в такт рассказа конструктора.

Вслед за Т-34 на полигон выехала САУ-122. Сделанная на базе все того же Т-34 самоходка получила за счет отказа от поворотного механизма башни более мощное орудие 122-мм калибра. Приятно удивила всех точность стрельбы самоходки, а также пробивная способность бронебойных снарядов. По сути мы имеем дело с истребителем танков.

— На расстоянии до одного километра ни один из современных аналогов германской или английской бронетехники не способен противостоять попаданию бронебойного снаряда из нашей САУ, — рассказывал главный конструктор этой разработки Курин. Его слова очень понравились Сталину. Тот даже переспросил, точно ли это так, и что будет, если бронирование вражеской техники увеличится. — А ничего не будет. Запас по пробивной силе таков, что танк с бронированием, способным противостоять прямому попаданию из нашей САУ, вряд ли будет подвижен. Если. Конечно, помимо брони враг еще и не изобретет намного более мощного мотора, — ответил конструктор. Сталину ответ понравился. Вокруг довольно заулыбались.

Но это были цветочки.

Шок у всех без исключения наступил, когда на смену Т-34 на полигоне перед трибунами показался ПБ. Все, без исключения присутствующие были достаточно хорошо осведомлены о современных моделях не только советской, но и зарубежной бронетехники. В том числе не раз видели живьем или на фотографиях и модели, относимые к тяжелым танкам. То, что они видели перед собой по их мнению просто не могло существовать. Из огромной толпы народа, скопившейся на трибуне лишь четверо сохраняли относительное спокойствие. Я, потому что видел монстров и поболее, конструктор и Берия потому, как не раз побывали и в самом танке, а Сталин хотя бы видел фотографии. Хотя и по его лицу было заметно, что он реально впечатлен. Что же до остальных, то на лицах было забавное сочетание ужаса и восторга. Такая махина просто не могла передвигаться, но там не менее, опровергая ююбой скепсис, довольно бодро промчалась прямо перед трибунами, слегка покачивая здоровенной 107-мм пушкой. При всем этом танк не смотрелся громадиной, а производил очень странное впечатление. На своих широченных гусеницах и гораздо шире в базе, чем показанные до этого образцы, он при всей своей колоссальности смотрелся приземистым. Только приземистость это была смертоносная. Как и Т-34 корпус ПБ был облеплен резиновыми кирпичами активной защиты. Вынесенные на башню спаренные пулеметы, управляемые пневмоприводами из башни одним стрелком, не оставляли каких-либо шансов пехоте. А колоссально длинное орудие обещало кучу неприятностей любому танку противника. По пробивной способности это оружие мало чем уступала только что показанной САУ. Но если все по отдельности казалось просто впечатляющим, то весь танк целиком выглядел невозможным. И тем не менее скорость, маневренность и скорострельность, которые он показал на полигоне, мало чем уступали "тридцатьчетверке". Главный конструктор танка Котин прямо-таки лучился от удовольствия, видя какое впечатление произвело его детище на членов Правительства и высший комсостав РККА.

Товарищ Котин, Жозеф Яковлевич, — вдруг отвлекшись от созерцания махины, гонявшей по полигону, проговорил Сталин, — передайте, пожалуйста, от советского руководства благодарность всем рабочим и инженерам, принявшим участие в разработке этой удивительной машины. Ну а Вас лично, в самое ближайшее время ожидает достойная правительственная награда.

— Служим трудовому народу, товарищ Сталин. Обязательно передам Ваши слова всему трудовому коллективу. Он весь, как один человек, практически без отдыха работал над воплощением идей, переданных нашему заводу сотрудниками товарища Берии. И в свою очередь мы благодарим тех, кто придумал такой замечательный танк, а также выбрал именно наш завод для его воплощения. Работать над этим танком было сложно, но одно удовольствие. Признаюсь, когда первый раз товарищ Берия показал мне заказные характеристики, то все, что я мог сказать, было "невозможно". Но он убедил меня, что возможно все. А этот танк очень даже возможен и лишь попросил сформулировать требования к смежникам. При этом он сам передал мне на уровне идей несколько технических решений, которые и позволили в конечном итоге получить такого красавца.

— Это хорошо, товарищ Котин, что Вы не только гордитесь достижениями, но и помните о всех, кто Вам в этом помогла. Так и должен поступать настоящий советский человек. Еще раз лично благодарю Вас за прекрасный подарок для наших Вооруженных сил. А товарищи генералы, думаю, сделают это лично чуть позже, когда замучают Вас различными специальными вопросами.

После показа танков нас всех повели пообедать. А через час люди, думавшие, что главный шок они уже пережили, испытали гораздо более сильный. Пока мы насыщались, на полигоне подготовили множественные макеты целей, которые предстояло поразить нашей доблестной артиллерии.

Признаюсь, стрельбы различных орудий и гаубиц особого впечатления на меня не произвели. Ну да, громко и взрывы красивые, но ничего необычного. Но когда на смену гаубицам на рубеж стрельб подтянулись реактивные минометы, названные в моем времени "катюшами", я оживился. Машины передо мной, строго говоря, "катюшами" не были. Вместо двух рядов направляющих, они имели сразу четыре ряда. Во-вторых, ракеты находились не просто на направляющих, а в закрытых трубах, что в большей степени гарантировало точность полета. Так что скорее передо мной стояло нечто похожее на прообраз "Града" из более позднего времени. Про результат стрельб можно ничего не говорить. Вот только что на полигоне стояли многочисленные мишени, изображавшие танки, артиллерию и солдат противника, а через миг огромную площадь накрыл огненный смерч и все мишени разом закончились.

Даже некоторые генералы с ужасом смотрели на происходящее. В их глазах буквально плескался ужас от осознания того, что подобные средства уничтожения противника могут работать и по ним и их войскам. Сталин же, напротив, взирал на результаты стрельбы всего одного дивизиона "ракетометов" с чувством глубокого удовлетворения.

Напоследок нам были продемонстрированы новые образцы стрелкового вооружения и индивидуальных средств противотанковой обороны. К сожалению, автомата Калашникова я не увидел, хотя подсознательно ждал именно его. Однако, продемонстрированный нам образец пистолета-пулемета едва ли был намного хуже. По крайней мере съемный рожковый магазин у него присутствовал, а дальность стрельбы была вполне приемлемая. Больше мое внимание привлек ручной противотанковый гранатомет. Вот он очень походил на знакомые мне "трубы". Хотя в отличие от других это изделие было еще далеко от готовности поставки в войска. Конструкторы успешно справились со всеми техническими сложностями при разработке устройства, но уперлись в недостаточную пробивную силу гранат. А кумулятивные снаряды находились еще в разработке. О чем и было доложено Сталину. Тот покивал, соглашаясь с объективным характером трудности и, повернувшись к Берии, попросил ускорить работы в этом направлении.

Вдруг я заметил среди образцов интересную "машинку", которая показалась мне незнакомой. Она чем-то напоминала пулемет "Максим", но размер дула явно говорил о совершенно ином калибре. Я поинтересовался назначением образца и получил ответ, что это 40,8-мм автоматический гранатомёт Таубина — Бабурина АГ-ТБ. И тут меня не на шутку пробрало. Моя удивительная память мгновенно преподнесла очередной сюрприз. Я вспомнил, что когда-то читал про незавидную судьбу талантливого конструктора Таубина, буквально "съеденного" конкурентами-минометчиками. А ведь его детище подавало большие надежды и даже очень неплохо зарекомендовало себя на стрельбах. Я вспомнил, что потом это т конструктор участвовал в разработке нескольких авиационных пушек, но провалился и был расстрелян в 41-м. Все это, только гораздо подробнее, промелькнуло у меня в голове. Я дал себе слово обязательно поговорить с Берией насчет этого человека и судьбы его детища, которое мне довелось увидеть.

После осмотра всех новинок мы отправились на совещание. Сталин по горячим следам хотел услышать различные мнения от представителей армии и конструкторских бюро. Споры вышли жаркими. Причем, наибольшие баталии развернулись при обсуждении авиации. Дело в том, что конструкторских бюро было несколько, соответственно, каждое из них защищало честь мундира, отстаивая перспективы именно своего детища. Но такое разнообразие машин фактически одного класса не требовалось, скорее это усложняло производство. В конечном итоге, Сталин прекратил обсуждение, выродившееся в свару, и поручил Берии с недельный срок представить решение об окончательном выбора машин для перспективного массового производства в каждом классе. На этом смотр был завершен. Он как оказалось, лично для меня это был еще не конец. Сталин попросил меня и Берию проехать к нему на ближнюю дачу для дополнительного разговора.

Глава 43. Думы о Хасане.

Сначала я думал, что Сталин хочет без лишних ушей выяснить мое мнение об успехах, достигнутых УЗОРом в деле разработки военной техники, а также о перспективах иных изобретений, пока не дошедших до стадии опытных образцов. В принципе разговор с этого и начался.

Я отметил, что все увиденное мне очень понравилось, но разнообразие авиационной техники вызывает большие сомнения в целесообразности подхода. Точнее на уровне конкурирующих разработок и апробирования различных идей и подходов все нормально. Но дальше должен существовать некий арбитр, который выберет в каждом типе самолета наиболее перспективную модель в качестве приоритетной, а все остальные КБ должны будут в сотрудничестве с КБ победителем работать на совместное доведение именно этой машины до совершенства. В том числе и за счет применения в ней их собственных находок и оригинальных решений. В качестве такого арбитра я видел естественным образом Берию, как куратора всего военного производства.

Сталину такой подход очень понравился, хотя он еще долго путем неожиданных вопросов типа "а если..." пытался найти в нем свои слабые места. Но в конце концов тоже окончательно утвердился во мнении о правильности такого развития ситуации. Берия в диалоге поначалу не очень активничал, благо моя позиция полностью играла ему на руку, но в конце, убедившись, что Сталин практически принял решение, тоже вставил свои пять копеек.

Что касается остальной техники, то Сталина больше всего интересовал вопрос, насколько мне понравился танк ПБ, и чем он принципиально отличается от танков моего будущего. Я прекрасно понимал, что этот вопрос он воспринимает очень лично, да и Берия заметно напрягся, ведь именно он организовывал реализацию идеи в металл. Видя все это, я постарался быть максимально корректным, чтобы не ущемить ничьего самолюбия.

— Дело в том, товарищ Сталин, что развитие любого вида техники, это бесконечная лестница в будущее. Каждая последующая ступенька строится на фундаменте предыдущей. То, что предложил в свое время я, а потом под руководством товарища Берии практически гениально, на грани невозможного, реализовали наши конструкторы и инженеры, это рывок, прорыв в будущее. Прыжок сразу через несколько ступенек. И как всегда в таких случаях результат имеет две стороны медали. С одной стороны, ни сегодня, ни еще лет десять, как минимум, ни у одной армии мира не будет ничего подобного. Конкурентов у этого танка на поле боя просто нет. С другой, мы получили пока достаточно сырую машину, если мерить ее по меркам будущего. И дело здесь не в том, что кто-то не доработал или ошибся. Дело в технологиях. Например, сегодня нигде в мире не существует двигателей, способных выдавать сравнимую с моим временем удельную мощность. А без этого мы автоматически упираемся в то, что попытка сделать двигатель большей мощности вызовет резкий рост веса танка, потребует значительно большего объема топливных баков, что его еще больше утяжелит, вследствие этого танк будет ползать как беременная улитка. Возникнет проблема. На самом поле боя танк будет непобедим, но доползти до этого поля ему вряд ли удастся. То, что сделано сегодня, это оптимум. Далекий от совершенства, но тем не менее именно оптимум. Да, вместо более, чем шестидесяти километров в час по шоссе и сорока по пересеченной местности, которые могут выдавать танки в моем времени, ПБ выдает более, чем в полтора раза меньше. У него меньше запас хода. Но тем не менее, это реально лучшее, что сегодня возможно. Таким образом, мы имеем прекрасную базовую модель и четкое понимание направлений ее совершенствования. Помимо собственно боевых характеристик я хотел бы отметить и то, что следует совершенствовать машину в других направлениях. Например, разработать технологию мягкой обшивки башни танка изнутри. Это существенно повлияет на живучесть и боеспособность экипажа. Особенно, пока есть время выпускать танки в мирной спокойной обстановке. В боевых условиях подготовленный танкист будет в несколько раз ценнее самого танка. Особенно, если, не дай бог, война затянется.