"Степняк"

Он периодически ловил на себе легко читаемые взгляды, полные неприкрытого интереса. Светловолосый, зеленоглазый, он казался значительно тоньше и хрупче широкоплечих степняков, однако это впечатление было весьма обманчиво. В жилистом тренированном теле таилась сила, способная противостоять в бою даже привыкшим к постоянным стычкам и жизни в седле варварам, что он уже успел продемонстрировать.

Несколько раз он краем глаза видел Майран, но девушка держалась в стороне, не высказывая ни малейшего желания к общению, поэтому советник решил придержать выражение своей благодарности на потом, когда он уже будет более менее сносно изъясняться на языке степняков.

День тянулся медленно, несмотря на найденное занятие, но к вечеру Эзра мог спокойно произнести пару десятков несложных фраз и чувствовал себя значительно увереннее.

— Добро по-жаловать! — споткнувшись, поприветствовал он, вошедшего в шатер Сансара. Тот усмехнулся и одобрительно кивнул, заставив Эзру испытать необъяснимый прилив гордости. — Где ты пропадал?

— Соскучился? — поднял бровь вождь, забирая у эрц-герцога кувшин с вином, принесенный перед ужином, и сделал большой глоток.

— Вот еще! — оскорбился советник и потянулся, чтобы вернуть отнятое. — Эй, отдай!

— Тебе хватит, — как-то по-особому усмехнулся вождь и, отставив кувшин в сторону, опустился на колени рядом с полулежащим советником. Сердце на миг замерло, а потом стремительно ухнуло вниз, вызвав почти болезненный спазм в животе. Черные глаза полыхнули колдовским огнем, и Эзре на мгновение показалось, что по его телу от кончиков пальцев до самого горла пробежало такое же обжигающее пламя. Можно ли противостоять снежной лавине? Нет, она сомнет тебя под собой. Можно ли убежать от лесного пожара? Нет, он догонит тебя.

Опрокинули, вышибли воздух, обожгли кожу. До синяков стискивали пальцами обнаженные бедра, неизвестно когда лишившиеся одежды. Целовали — до черноты в глазах, ласкали — до алых всполохов под сомкнутыми веками, до криков, стонов, мольбы. Вторгались — сильно, властно, заставляя стиснуть зубы.

Не от боли — её не было.

Не от стыда — все предрассудки и сомнения остались где-то там, за гранью сознания.

От того, что всего: прикосновений грубых ладоней, сумасшедшего шепота на непонятном пока еще языке, собственнических поцелуев, покрывавших спину — было мучительно мало, чтобы утолить неизвестно откуда взявшуюся жажду. И разум сдался, уступая место нахлынувшему безумию.

— Прости, — Сансар осторожно провел кончиками пальцев по щеке любовника. — Я был слишком нетерпелив.

— Ты в своем праве, — ответил тот, еще не успев прийти в себя и отдышаться. Сансар как-то странно хмыкнул, и на миг в его глазах появилось незнакомое едва уловимое выражение.

— Ты по нему скучаешь? — деланно равнодушно осведомился степняк, и Эзра удивленно распахнул глаза.

— По кому? — не понял он, но ответа так и не дождался. Вместо этого по груди вновь заскользили шершавые от мозолей руки, на этот раз значительно медленнее и бережнее. Пересохшими губами завладел чужой рот, целуя по-прежнему напористо, властно, но давая возможность ответить, подстроиться. Эзра потянулся вверх и, ухватив кончик черной косы, ловко прошелся по ней пальцами, освобождая из плена тяжелые гладкие волосы. Ему тут же сильно прикусили плечо.

— Ты знаешь, что за такое можно остаться без руки? — обожгло ухо горячим дыханием. — Коса — это гордость воина, никто не смеет касаться ее без разрешения.

— Я чужеземец, — улыбнулся Эзра, ничуть не испугавшись угрозы, — мне простительно незнание. Кроме того, ты же трогаешь мои волосы.

— А я и не сказал, что тебе нельзя этого делать, — ехидно оскалился кочевник. — Просто предупредил на всякий случай, зная твое любопытство.

— О, теперь я буду очень осторожен, — с напускной серьезностью пообещал советник, а потом им стало не до разговоров.

Утром голову Эзры, появившегося в стойбище, украшала аккуратно заплетенная коса.

Это не осталось незамеченным, как и рассчитывал эрц-герцог, кожей чувствовавший недовольные взгляды. Среди воинов были и те, кто участвовал в нападении на его отряд — и они знали, что странный чужеземец не гость, а пленник. А значит, он не имел права на подобный знак отличия.

Назар, сперва радостно поприветствовавший его, нахмурился и покачал головой, увидев новую прическу Эзры, однако никак не прокомментировал сей вопиющий факт. Но от советника не укрылось, что юноша напрягся и придвинулся ближе, словно бы готовясь защищать того, кого ему поручил вождь. Самого Сансара нигде не было видно, он, как обычно, исчез из шатра до того, как проснулся его любовник.

Эзра действовал не из прихоти, его поступок был намеренной и хорошо рассчитанной провокацией. Советник не собирался мириться с отведенной ему ролью бесправного пленника и намеревался заставить племя Сансара признать его равным — воином, мужчиной. Авантюра казалась выполнимой, хоть и довольно рисковой.

Первым не выдержал здоровенный одноглазый степняк, который буквально налетел на эрц-герцога, пытаясь ухватить того за волосы своей огромной лапищей. Эзра грациозно сделал шаг в сторону, не мешая противнику продолжить свое движение по инерции, а затем со всей силы ударил его кулаком чуть ниже поясницы. Детина охнул от боли, внезапно пронзившей все тело, и рухнул на одно колено. Через мгновение у его горла оказался кончик собственного меча, который Эзра выхватил у него из-за пояса. Острое лезвие уперлось в кожу, не оцарапав и не поранив ее, однако угроза выглядела недвусмысленно. Назар одобрительно присвистнул, а эрц-герцог, помедлив несколько секунд для того чтобы все осознали, что произошло, отвел оружие в сторону. Кочевник моментально подскочил на ноги, прорычав в адрес победителя несколько резких фраз. Назар сразу помрачнел и сделал шаг вперед, становясь плечом к плечу с советником.

— Подожди, — произнес Эзра на языке племени, кладя руку на плечо приятелю. — Не нужно. Хороший меч, — обратился он к своему бывшему противнику. — Очень хороший... но... но...

— Непривычный, — раздался сзади ехидный голос, и советник, улыбнувшись, развернулся к вождю. — Немного другой баланс, и вес меньше. Отдал бы ты его Ортису, пока тот не вышел из себя окончательно.

— Скажи ему, — эрц-герцог кивнул в сторону одноглазого, — что я верну меч, если он научит меня с ним обращаться. И раздобудет мне собственное оружие — мое, я так понимаю, осталось у того бродяги вместе с фамильными ценностями.

— Ты хоть знаешь, о чем просишь? — нахмурился Сансар. Эзра резко вскинул голову и, уверенно глядя в глаза вождю, произнес.

— Я требую лишь то, что мне полагается. Я не раб, не невольник. У нас договор, но это не делает меня ниже, чем я есть. Ты сказал, что в степи каждого судят по тому, что он из себя представляет. Я победил двух твоих воинов будучи без оружия, и этот меч — мой законный трофей. Я верну его — за выкуп. Так поступают на твоей земле, вождь?

— Ты быстро учишься, — Сансар склонил голову на бок, с интересом разглядывая советника, а затем произнес несколько предложений, обращаясь к одноглазому кочевнику. Тот едва не зарычал от возмущения, затем бросил взгляд на оружие в руках Эзры и кивнул, приняв крайне сумрачный вид. Эрц-герцог перехватил меч за лезвие и протянул его законному владельцу рукоятью вперед, вызвав одобрительные выкрики среди наблюдавших за всем происходящим кочевников. Чужеземец оказался полон сюрпризов. Ортис проворчал что-то себе под нос, пряча клинок в ножны, а затем махнул в сторону одного из шатров, приглашая следовать за собой. Эзра оглянулся на вождя, ожидая разъяснений.

— Иди за ним, — махнул рукой тот. — Ортис сам тебе все покажет.

В шатре оказалось полным полно самого разнообразного оружия. Одноглазый что-то рассказывал про каждый из мечей, который брал в руки советник, и Эзра от души пожалел, что еще не владеет языком на нужном уровне. Назар пытался переводить, но не сильно улучшало ситуацию, а тот, кто мог бы им помочь, снова предпочел куда-то исчезнуть. Наконец, после долгих поисков и проб, эрц-герцог отыскал клинок, идеально легший в руку. Ортис одобрительно хмыкнул, довольный выбором своего неожиданного ученика, а затем сделал резкий выпад в сторону советника, моментально отреагировавшего блоком. Сталь зазвенела о сталь, и противники отступили, отсалютовав друг другу.

— Надеюсь, больше ты не собираешься дразнить моих людей? — поинтересовался Сансар вечером, когда Эзра, крайне довольный собой, продемонстрировал ему свою добычу. — А это что?

— Ерунда, царапина, — беспечно отозвался советник, даже не поморщившись, когда степняк дотронулся до свежей повязки на его предплечье. — Знаешь, а оказывается мне крупно повезло, что я смог застать Ортиса врасплох. Он отличный боец, мне еще учиться и учиться.

— Вот по этому-то я и надеюсь, что ты угомонился и больше не будешь испытывать судьбу. Два раза тебе повезло, а на третий...

— Не знаю, — усмехнулся эрц-герцог, которого уже опрокинули на спину, заставив наконец оторваться от приобретенного сокровища. — Может, у вас есть еще какие-нибудь законы, которых я не знаю? Расскажешь?

— Расскажу, — оскалился тот в ухмылке. — Закон номер один: вождь всегда прав.

— А Закон номер ... два? — поинтересовался Эзра, приподнимаясь, чтобы помочь стащить с себя кожаные штаны. Сансар как-то недобро улыбнулся.

— Не могу тебе ответить прямо сейчас, — произнес он, нависая над советником. — У меня занят рот.

— Чем это? — изумился эрц-герцог, ощущая как распространяется жар по всему телу от одного только пронзительного взгляда глаз цвета серебра.

— Тобой... — прошептал степняк, и мир за пределами шатра окончательно потерял их обоих до утра.

Потянулись дни, наполненные тренировками, уроками языка с Назаром и ночи... полные безумия. Эзра мог только удивляться, откуда после совершенно выматывающей опустошающей страсти у них обоих находятся силы на дневные дела, которых так же было немало. Советник, от природы любознательный и деятельный, не обошел своим вниманием ни одну сторону жизни племени, изучая, спрашивая, пробуя. Он, не терпевший благородную королевскую охоту, заключавшуюся в затравливании несчастного животного, с огромным удовольствием участвовал в охоте степной, вместе с Назаром и Ортисом сумев добыть бизона. Эрц-герцог сунул бы свой нос и в женские ремесла, если бы молодой степняк не успел перехватить его буквально на подходе к страшной ошибке с точки зрения местных представлений о правилах и приличиях.

Кроме Назара и Ортиса, он сумел завоевать дружбу еще нескольких кочевников — в основном среди молодежи, однако нашлись и те, кто оказался весьма враждебен к необычному чужеземцу.

Солонго был в ярости. Мало того, что светловолосый выскочка вел себя нагло и вызывающе, так еще и вождь потворствовал такому вопиющему нарушению всех правил. Раб, взятый в бою, должен быть тих и покорен, и уж никак не мог носить оружие и считаться равным свободным людям. Сансар слишком избаловал свою подстилку, и это не следовало оставлять безнаказанным. Кроме того, приближался праздник Равноденствия, и до этого времени нужно было показать себя во всей красе, если он хочет, чтобы его задумка удалась. Солонго задумчиво потер шрам на щеке, оставленный эллинским мечом много лет назад, и улыбнулся, предвкушая, как заставит наесться степной пыли заносчивого чужеземца.

Все оказалось не так радужно, как предполагал меченый кочевник. Сперва ему даже удалось уронить противника на колени, и Солонго, предвкушая свой триумф, потянулся к завязкам его штанов, чтобы хорошенько проучить наглеца, но светловолосый как-то по-змеиному извернулся и с силой ударил степняка в пах, заставив взвыть от боли в возбужденном естестве. Второй удар пришелся уже в челюсть, окончательно выведя из строя несостоявшегося насильника. К нему бросились было на подмогу верные люди, но рядом с чужеземцем словно по волшебству выросли Назар и Ортис с обнаженным оружием в руках, а со стороны ручья неторопливым шагом приближался сам вождь.

Сансар обвел тяжелым взглядом напрягшихся соплеменников, и мечи моментально отправились обратно в ножны. Вождь подошел ближе и присел на корточки рядом с воющим от боли Солонго и тихо произнес несколько фраз ему на ухо, от чего тот заскрежетал зубами, но утих, процедив лишь только что-то про "общий круг". Сансар не ответил ему и повернулся к Эзре.

— Иди в шатер вместе с Назаром, — непререкаемым тоном произнес он, и советник послушался без возражений, прекрасно понимая, когда спорить можно, а когда нет.

— Что такое "общий круг"? — поинтересовался он, усаживаясь на шкуры около очага. — Что имел в виду этот тип?

— Солонго, — поморщился Назар. — Он напомнил о давней традиции степей, когда пленников после боя, если на них не претендовал вождь или кто-то из сильнейших, отдавали воинам на потеху. Многие их них не переживали и одной ночи, а тех, кто на свою беду оказывались более живучими, насиловали дальше. Сансар изжил этот обычай.

— Но я видел в стойбище рабов, — возразил удивленный советник. — И даже видел, как одного из них ваш Ортис уволок куда-то за шатры.

— Ну и что? — усмехнулся кочевник. — Парень остался жив и даже доволен. Его никто не может изувечить или убить — ты просто не видел, как это происходило раньше. Теперь все по-другому, и именно это не слишком нравится таким как Солонго, любящим беспомощные жертвы. Сейчас у него нет возможности развлекаться как в прежние времена. Да, раб не имеет своей воли и обязан ложиться под любого, если только он не личная собственность кого-то из племени, как например, ты... Прости...

— Ничего, — отмахнулся Эзра, неприятно царапнутый напоминанием о своем положении. Сам он иногда забывал об этом, проводя ночи с любовником уже скорее по собственному желанию, нежели повинуясь договору, однако первоначальная подоплека то и дело напоминала о себе. — Так ты говоришь, что Сансар отменил эту традицию? Вот же сволочь!

— Между прочим, — произнесли от входа, — ты сейчас о вожде говоришь. Назар, свободен.

Юноша быстро выскочил из шатра, правильно догадавшись, что произойдет дальше и намереваясь находиться в этот момент как можно дальше от этого места. Старая истина о том, что в семейные ссоры постороннему встревать не стоит, была известна и здесь.

— "Общий круг", значит, — с угрожающими нотками в голосе произнес Эзра, прожигая взглядом ничуть не обескураженного кочевника. — И ради меня ты был готов возродить эту славную, но отмененную традицию?

— Почему бы нет? — с деланной серьезностью поднял бровь степняк. — Всегда есть место исключениям, не находишь?

— Не в этом случае, — отрезал Эзра. — Если уж ты покусился на древний обычай,

значит, он казался тебе настолько варварским, что ты бы никогда не вернулся к нему. Что было бы, если бы не принял твои условия, Сансар?

— Я бы оставил тебя здесь, в шатре, — неохотно ответил степняк, укладываясь на спину и прикрывая глаза. — Ты прав, свою угрозу я бы не выполнил, мне вообще неприятна мысль, что к тебе может прикасаться кто-то другой. Но и не отпустил бы...