"Степняк"

Предупреждение: гей тематика, рейтинг R

Вывернутые назад руки болели, но далеко не так сильно, как голова, которая, казалось, разрывалась изнутри. Эзра попытался пошевелиться, но все тело затекло настолько, что малейшее движение причинило мучительную боль, против воли вырвав полустон-полувсхлип. Единственное, что удалось сделать эрц-герцогу, это открыть глаза. Зрение постепенно адаптировалось к царившему вокруг сумраку, и молодой человек смог осмотреться. Он лежал на хорошо выделанных шкурах посреди огромного шатра, внутреннее пространство которого было разделено на части импровизированными занавесями. Посередине находился деревянный столб, подпиравший купол. К нему-то и был прикован длинной железной цепью Эзра фон Веллер, эрц-герцег, советник короля.

Горло пересохло, во рту ощущался мерзкий привкус собственной крови, но самое ужасное было не это. Эзра постепенно вспоминал последние события: возвращение домой после аудиенции у Его Величества, несколько человек, перегородивших путь, бой, толчок в плечо и обжигающую боль. А дальше было беспамятство, окончившееся в этом странном шатре. Кожаный ошейник сильно натер шею, влажные пряди некогда отливающих золотом волос липли ко лбу и щекам, то и дело застилая зеленые глаза.

Полог внезапно колыхнулся, пропуская внутрь высокого широкоплечего мужчину, одетого явно не по столичной моде. Его черные густые волосы были заплетены в косу, змеившуюся по спине, темные глаза смотрели на пленника — а в том, что именно таковым было его положение, Эзра уже не сомневался — внимательно и оценивающе, без неприязни или злобы. Крупные, но не грубые черты лица показались смутно знакомыми, но эрц-герцог был не в том состоянии, чтобы напрягать усталую память. Мужчина подошел к советнику, присел рядом и начал осторожно ощупывать его плечо, которое моментально пронзило вспышкой боли. Только сейчас Эзра понял, что обнажен до пояса, не считая умело наложенной повязки. Штаны на нем остались собственные, а вот сапоги исчезли. Он попытался произнести хоть слово, но из пересохшего горла вырвался лишь хрип. Незнакомый мужчина понимающе хмыкнул, поднялся на ноги и принес раненному глиняный кувшин с водой. Щедро плеснул в прихваченную по пути чашу и поднес ее к губам Эзры, другой рукой придерживая его за спину. Вода была чистая и свежая, и эрц-герцог моментально закашлялся, сделав слишком большой глоток.

— Не жадничай, — произнес незнакомец глубоким раскатистым голосом. — Я не собираюсь ее у тебя отнимать.

На этот раз память сработала четко, услужливо развернув перед Эзрой картинки не такого далекого прошлого.

— Эти степняки в конец обнаглели, — зло прошипел Франц, указывая на высокого мужчину, явно чувствовавшего себя не в своей тарелке на роскошном королевском приеме. Эзра едва заметно поморщился в ответ. Выглядел вождь кочевников и впрямь не на своем месте. "Ему бы кожаные штаны, да рубаху — из тех, что они носят обычно", — подумалось эрц-герцогу, — "но только не эти придворные тряпки, слишком аляпистые для такого простого лица. Обычная белая сорочка и штаны пошли бы ему гораздо больше".

— Степь вымирает, — произнес он вслух, не глядя на любовника. — Поэтому-то даже вольные народы готовы сменить кочевую жизнь на оседлую. Воды становится все меньше, стада уходят. Если Сансар хочет спасти своих людей — он должен расстаться с привычным укладом. Хвала богам, ему хватает ума признать это.

— Еще скажи, что этот дикий варвар достоин уважения! — фыркнул его спутник, презрительно оглядывая объект их спора. Эзра пожал плечами. Его уже утомлял этот разговор, равно как и необходимость вообще присутствовать на приеме. Ужасно болела голова, хотелось домой, в прогретую кровать, и чтобы кто-нибудь осторожно и ласково помассировал виски, снимая гудящую тяжесть. "Но разве от Франца дождешься подобного?" — промелькнула горькая мысль, а затем эрц-герцог поднял взгляд и вздрогнул. Прямо на него, не мигая, смотрели яркие серые глаза, светлым пятном выделяющиеся на смуглом лице кочевника.

— Он еще и пялится на тебя! — возмутился Франц. — Это выходит за любые рамки!

— Франц, постой! — Эзра бросился за любовником, который быстрым шагом направился к кочевнику, угрожающе положив руку на эфес короткого церемониального меча. Вокруг стало оживленнее — все почувствовали надвигающийся скандал и придвинулись ближе, предвкушая развлечение. Варвар не сдвинулся с места, спокойно разглядывая надвигающегося на него разгневанного придворного.

— Собакам полагается ждать своих хозяев на улице, — громко произнес Франц, остановившись в шаге от кочевника. Эзра ухватил своего спутника за плечо.

— Что ты несешь? — прошипел он с возмущением.

— Ну а как же? — тот поднял бровь в притворном изумлении. — Ведь он пришел наниматься в цепные псы нашего короля, так по какому праву эта дворняга разгуливает на великосветском приеме?

— Если сюда пускают болонок, — звучным голосом отозвался степняк, прежде чем Эзра успел ответить, — то почему бы и сторожевому псу не топтать тот же пол?

Франц позеленел от злости, а эрц-герцог едва удержался от смеха. Он тоже не понимал эту новую моду на мелкую-мелкую завивку, дополняемую начесом и бантами, так что головы знатных особ становились похожи на комнатных собачонок. Сам Эзра носил волосы распущенными по плечам, лишь иногда подбирая их лентой в тон наряда.

— Ах ты... — начал было разъяренный Франц, наполовину извлекая клинок из ножен, но эрц-герцог решительно стиснул пальцами его запястье, вынуждая убрать оружие.

— Довольно, — голос советника короля приобрел металлические нотки. — Уважаемый Сансар наш гость, и никому не позволено говорить с ним в подобном тоне. Немедленно извинись, Франц.

— Никогда в жизни, — его любовник побелел об бешенства. — Эзра, ты в своем уме? Ты на чьей стороне?

— Ты неправ, Франц, — твердо ответил тот, а потом добавил едва слышно. — На нас смотрят, ты подаешь дурной пример остальным.

— Нет необходимости, — насмешливо произнес варвар. Его речь была практически чистой, с едва заметным акцентом, который не резал слух, а наоборот, придавал словам неуловимую музыкальность. — По обычаям степи оскорбление смывается кровью — но мы не на моей родине. А здесь, — он повел плечами, — законы позволяют одним людям надсмехаться над другими, причем просто по праву рождения, а не из личных заслуг. Вежливость требует, чтобы я, как гость, соблюдал традиции той страны, в которой нахожусь.

— Мудрые слова, — Эзра склонил голову в легком полупоклоне, принятому для высказывания уважения равному. — Что я могу сделать, чтобы загладить вину своего друга?

— Поспособствовать скорейшему принятию решения Его Величеством, — по губам кочевника скользнула едва заметная улыбка. — Мы устали ждать. Если нам скажут "нет", то мы тут же покинем вашу страну. В степи все проще, хотя там и труднее выживать.

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал эрц-герцог и, ухватив пышущего недовольством Франца за плечо, потащил его подальше от невозмутимого варвара, ничуть не смущающегося и не теряющегося под высокомерными оценивающими взглядами.

Через неделю король Таллий, как ни убеждал его в обратном Эзра, повелел кочевникам покинуть пределы страны. Палеста не нуждалась в их службе.

Эзра опять поперхнулся водой и мучительно закашлялся. Сансар переместил ладонь ему на затылок, придерживая голову, и снова поднес чашу к губам. Эрц-герцог попытался отстраниться.

— Немедленно освободи меня! — хрипло потребовал он, дернув за цепь. Степняк усмехнулся в ответ, отставил воду в сторону и вновь потянулся к повязке. — Да что здесь происходит?! Вы действительно потеряли всякий страх? Король уже ищет меня!

— Зачем искать того, кого собственноручно похоронил и оплакал два дня назад? — в притворном изумлении поднял бровь кочевник. Эзра на секунду потерял дар речи, а затем резко вскинулся и оттолкнул степняка здоровой рукой. Движение получилось неловким, болезненным, и он не удержал равновесие, завалившись на бок, прямо под ноги присевшего на корточки Сансара. Тот хмыкнул, легко подхватил пленника и снова уложил на спину.

— Ты еще слаб, — покачал он головой. — Лежи смирно, иначе причинишь себе боль. Я осмотрю твою рану.

— Почему король считает, что я мертв? — кривясь от боли, поинтересовался эрц-герцог, когда Сансар снял повязку. — Почему вообще ты похитил меня? Это месть? Попытка повлиять на Таллия?

— Если бы я хотел его шантажировать, — резонно заметил степняк, накладывая на рану какую-то кошмарно вонючую мазь, — я бы не стал обставлять дело так, словно бы ты умер. Какой смысл от покойника?

— Обставлять? — Эзра почувствовал холодок. — А мои люди?

— Они мертвы, — голос кочевника приобрел жесткость. — Никто не должен был заметить, что ты остался жив. Все тела были подожжены, а одного из убитых мы нарядили в твою одежду.

Эзра посмотрел на правую руку. С пальца исчезла фамильная реликвия: массивное кольцо с родовой печатью.

— Медальона тоже нет, не ищи, — правильно истолковал его взгляд Сансар. — Все осталось на том бродяге. Он был немного похож на тебя, вот мы и воспользовались...

— Воспользовались?! — эрц-герцог с трудом подавил вспышку ярости. — Вы убили кучу людей только для того, чтобы похитить меня?

— Вообще-то, — задумчиво протянул варвар, закончив перевязку и чуть подавшись назад, чтобы осмотреть дело рук своих, — мы должны были убить только одного человека — тебя. Остальные умерли лишь для того, чтобы ты жил.

— Я ничего не понимаю, — растерялся Эзра. Сансар поднялся на ноги, убрал остатки чистого тряпья, из которого сооружал повязку, и вернулся на свое место. За это время эрц-герцог немного собрался с мыслями и вернул себе утраченное спокойствие.

— Я могу узнать, что произошло, и какова будет моя дальнейшая участь? — ровным тоном осведомился он.

— Когда мы уходили из Палесты, — охотно начал рассказывать степняк, — я оставил там несколько надежных человек, которые не слишком выделялись внешностью и знали язык. От них приходили донесения обо всем, что касалось королевского двора — я хотел быть в курсе событий. Месяц назад мне стало известно, что некто ищет убийц для эрц-герцога фон Веллера...

Дальнейшее было просто. Наниматель предпочел оставаться инкогнито, действуя через третьих лиц, и это вполне устраивало вождя степняков. Наемникам сообщили, когда будет удобнее всего совершить нападение, а после оного — расплатились с лихвой.

— И ты, разумеется, не прогадал, — съязвил Эзра, выбитый из колеи полученной информацией. — И дорого я стою?

— Очень, — усмехнулся тот. — Но, мне кажется, тебя больше волнует другой вопрос.

— Почему я жив? — подтверждая его догадку, поинтересовался эрц-герцог, внимательно вглядываясь в глаза цвета закаленной стали. Лицо кочевника стало непроницаемо.

— Ты помнишь королевский прием? — помолчав, спросил он. Эзра кивнул. — Ты единственный, кто отнесся ко мне как к равному. Остальные видели лишь дикого зверя, неизвестно каким ветром заброшенного к людям и пачкающего чистый пол одним своим присутствием. Мы пришли предложить свою службу, честно и открыто, без злого умысла, а нас приняли как попрошаек.

Сансар стиснул кулаки, погружаясь в неприятные воспоминания, но быстро взял себя в руки и продолжил.

— Я знал, что тот, кто задумал тебя убить, настроен серьезно и доведет дело до конца. Единственным способом его остановить, было убедить всех в твоей гибели.

— Я, конечно, премного благодарен, — произнес несколько обескураженный советник, — но почему тогда на мне ошейник? Я все-таки пленник? Тебе не кажется, что как высокопоставленное лицо, я заслуживаю иного обращения.

— Эрц-герцог фон Веллер погиб несколько дней назад, — холодно заметил степняк. — Остался только человек по имени Эзра, попавший в степь, а здесь свои законы. Не важно кем ты родился, имеет значение лишь то, что ты сам представляешь из себя. Твоя жизнь и свобода в моих руках. Первое ты уже заслужил своим поступком на приеме, а вот второе придется выкупать.

— Выкупать? — изумился эрц-герцог. — Но если я мертв для своей родни, как я достану деньги?

— Никак, — усмехнулся Сансар, а затем внезапно навис над пленником. — Но у тебя и без этого есть чем расплатиться.

Эзра расширившимися глазами смотрел на резко изменившееся лицо степняка. Куда девалась вся его холодность и невозмутимость? Кочевник словно бы состоял из живого огня, способного опалить любого, кто окажется рядом. Советнику стало жарко. У него не было иллюзий по поводу того, как именно ему предлагали выкупить свою свободу.

— Вот и все причины, вождь? — стараясь спрятать охвативший его страх за язвительностью, произнес эрц-герцог. — Никакого благородства, никакой благодарности, дело просто в похоти?

— Думай, как хочешь, — пожал плечами тот и отстранился. — Хочешь получить свободу — принимай мои условия.

— И что мне предлагается? — Эзра машинально облизал пересохшие губы.

— Через три месяца состоится праздник осеннего Равноденствия, — объяснил кочевник. — В этот день я отпущу тебя, а до этого... — он оглядел своего пленника долгим изучающим взглядом, — ты всецело принадлежишь мне. Отдаешься по первому слову, делаешь все, что я скажу, не пытаешься меня убить или сбежать из стойбища.

— А если я откажусь? — больше из упрямства спросил советник. Сансар с деланным равнодушием пожал плечами.

— Пленники — это общая добыча, — ответил он. — Их может забрать себе вождь, а если он отказывается — они остаются воинам.

— Ты... — опешил Эзра, — ты отдашь меня своим людям?!

— Это законы степи, — развел руками кочевник. — Тебе еще повезло: ты можешь выбрать свою участь. Но поторопись — мы плохо умеем ждать.

— Это я уже заметил, — стиснул зубы эрц-герцог. Сансар усмехнулся и поднялся на ноги.

— Я облегчу тебе выбор, — произнес он и направился к выходу. Отдернув полог, вождь оглянулся на пленника и чуть посторонился, чтобы тому было лучше видно со своего места.

Ярко горели костры. Вокруг них собралось несколько десятков мужчин, судя по нетвердой походке некоторых, предававшихся обильным возлияниям. Высокие, обнаженные до пояса, так что блики от огня играли на вспотевшей коже, они казались истинными варварами, дикими и необузданными. Эзру снова обдало ужасом, и вождь, почувствовав его реакцию, опустил полог.

— Я не требую ответа сейчас, — спокойно произнес он. — Ты ранен, и тебе нужен отдых. Сейчас сюда принесут еду, а утром, выспавшись и набравшись сил, ты скажешь, что выбрал.

Кочевник снова взялся за занавесь, намереваясь уйти, но его остановил внезапный вопрос.

— Никогда не поверю, что ты не узнал, кто твой наниматель, — звенящим голосом сказал Эзра. — Кто он, вождь?

— Не имею ни малейшего понятия, — равнодушно пожал плечами степняк, и выработанное годами придворных интриг чутье подсказало — врет. — Мне это не было интересно.

Когда Сансар вышел, Эзра в изнеможении закрыл глаза. Великодушно предоставленное время до утра было совершенно излишним подарком — эрц-герцог и так знал, что выберет. "А как же гордость и честь?" — мог бы поинтересоваться кто-нибудь, пафосно закатив глаза. Честь? Гордость? А что останется от них там, у костров? И как это поможет ему, Эзре? Иногда, — считал эрц-герцог, — необходимо просто выжить и не сломаться, тогда будет возможность вернуть утраченные позиции. Три месяца рабства были не самой ужасной ценой за жизнь и свободу, а в том, что степняк выполнит свое обещание, у него не было сомнений. "Кроме того", — подумал советник, оглядывая проскользнувшего внутрь шатра юношу с глиняной плошкой в руках, от которой шел приятный аромат, — "Сансар явно врет, что не знает того, кто его нанял. Если я буду ближе к нему, возможно...". Он не стал додумывать свою мысль и позволил молодому кочевнику помочь себе сесть, а затем принялся за еду.

Наутро Эзра чувствовал себя гораздо лучше. Плечо, обработанное странной мазью, практически не болело, все тело отдохнуло, и разум прояснился, функционируя привычно четко и ясно. Сансар невозмутимо выслушал его решение, словно бы ничуть и не сомневался в выборе своего пленника, а затем, взяв с него слово соблюдать все озвученные ранее условия, освободил от ошейника. Эрц-герцог с наслаждением повертел головой, разминая затекшую и саднящую шею.

В этот раз еду ему принесла миловидная молодая женщина, темноглазая и черноволосая, как и все кочевники, и Эзра мельком подумал, до чего же не характерный для степняков цвет глаз у Сансара. Поставив плошку с вкусно пахнущей похлебкой на пол, она извлекла из кармана склянку и потянулась к повязке, но быстро отпрянула назад, остановленная резким окриком вождя. Тот отрывисто произнес несколько слов на своем языке, и женщина, оставив баночку, быстро выскочила из шатра. Эзра вопросительно поднял бровь.

— И чтобы это значило, вождь? — поинтересовался он. Сансар не ответил, а затем поднялся со своего места и присел рядом, как и вчера. Он быстро и ловко сменил повязку, снова нанеся на рану ту самую мазь, которая оказалась в склянке. Эрц-герцог задумчиво повертел в руках хрупкую вещицу.

— Стекло? — заинтересованно произнес он. — Откуда?

— Вымениваем в пограничных городах, — объяснил степняк. — В основном для мазей и лекарственных сборов Лейлы, она наша целительница. Глиняную посуду так плотно не закупорить, а стеклянная подходит в самый раз.

— Это Лейла? — поинтересовался эрц-герцог, показав на полог, за которым скрылась женщина.

— Нет, — рассмеялся Сансар и поднялся на ноги, — это Майран, ее дочь. Лейле уже много лет...

Он задумчиво потер нос, а затем добавил:

— Будь здесь, из шатра лучше не выходи без особой надобности и надолго.

— Эй, — вскинулся Эзра, — а можно... вот чертов варвар! — выругался он, когда за спиной вождя опустился полог. — Особая надобность это что? Боги, как же хочется наконец вымыться!

К середине дня остро встала еще и иная потребность организма. Эзра уже хотел наплевать на указания Сансара, как внутрь шатра прошмыгнула утренняя гостья. Майран — вспомнил советник. Девушка певуче произнесла несколько слов, а затем поманила пленника за собой, показывая ему глиняную плошку и охапку одежды, которые держала в руках. Внутри посудины оказалась странная мутная субстанция.

— Что это? — удивленно поинтересовался Эзра, вопросительно уставившись на дочку целительницы. Та нахмурилась, коснулась кончиками пальцев его спутанных волос, а потом указала на плошку у себя в руках, сделав странное движение как будто...

— Мыло?! — сообразил советник. — Милостивые боги, неужто мои молитвы услышаны?

Он яростно закивал головой, и девушка, улыбнувшись, показала на выход. Эзра тут же последовал за ней, моментально позабыв все указания Сансара...

Неподалеку от стойбища протекал быстрый чистый ручей, к которому его и привела девушка. Она помогла снять повязку, и удалилась, окинув одобрительным взглядом подтянутый торс эрц-герцога, никогда не пренебрегавшего тренировками. Эзра разделся догола и с наслаждением вошел в воду, смывая с себя грязь, пот и засохшую кровь. Потом пришел черед волос, растерявших за время плена весь знаменитый золотистый блеск, которым эрц-герцог гордился чуть ли не меньше, чем своими боевыми навыками. Через некоторое время, удовлетворившись результатом, Эзра выбрался на берег и, прикрыв глаза, встал на солнце, ожидая, когда оно высушит влагу на коже. Позади раздался изумленный возглас, и советник резко развернулся, ругая себя за потерю бдительности.

В нескольких шагах от ручья стоял вчерашний молодой кочевник, который без стеснения разглядывал обнаженного пленника. Он широко улыбнулся, произнес несколько слов, в тоне которых слышалось неприкрытое восхищение, а затем решительно двинулся к напрягшемуся эрц-герцогу. Дальнейшее произошло очень быстро. Кочевник ухватил советника за здоровое плечо, намереваясь опрокинуть на спину, но тот ловко выскользнул из захвата, одновременно нанеся удар локтем в челюсть нападавшего, а потом сделал шаг в сторону и сильно пнул под колено, вынуждая парня рухнуть на землю.

— Браво! — прозвучал сзади уже знакомый голос, и Эзра обернулся, с вызовом глядя в серые смеющиеся глаза. — Здорово ты уделал Назара.

Вождь бросил несколько отрывистых фраз, заставивших поднявшегося на ноги юношу вспыхнуть от стыда. Назар бросил отчаянный взгляд на сородичей, стоявших за спиной Сансара, но везде натыкался лишь на насмешливые ухмылки. "Боги, недоставало еще нажить себе здесь врага", — раздраженно подумал Эзра, спешно облачившийся в чистую одежду, и повернулся к обиженному им кочевнику.

— Сансар, — не глядя на вождя, спросил он. — Как мне показать, что я сожалею и хочу высказать ему уважение?

— Коснись правой рукой сердца, — ответил тот, — а затем протяни к нему открытой ладонью вверх.

— Вот так? — Эзра сделал требуемый жест. Назар удивленно распахнул глаза, а затем едва заметно улыбнулся и провел указательным и средним пальцами по носу. — А это что значит?

— Он извиняется, — пояснил вождь и добавил что-то на родном языке. Назар быстро посерьезнел, кивнул и, бросив сложный взгляд на эрц-герцога, направился обратно в стойбище. Еще несколько слов в повелительном тоне — и за ним отправились и остальные, оставив Эзру наедине с вождем.

— Я думал, мне можно выйти, — запоздало начал объяснять свой поступок советник, вспомнив, что ему велели не отлучаться из шатра. — Не предполагал, что нарвусь на неприятности.

— У тебя кровь, — не обращая внимания на его слова, произнес кочевник, указывая на плечо. — Очевидно, рана открылась от резкого движения. Пойдем.

— Теперь ты можешь спокойно находиться в стойбище, но лучше все-таки в одетом виде, — съехидничал Сансар, когда уже в шатре снова наложил повязку на потревоженное плечо. — После сегодняшней демонстрации вряд ли еще кто-нибудь рискнет сунуться к тебе, чтобы не стать опозоренным. Быть побитым безоружным пленником — что может быть хуже?

— Назар... — задумчиво протянул Эзра. — Что будет с ним?

— Ничего, — пожал плечами вождь. — Ты все сделал правильно, и вам обоим нечего стыдиться. Его честь не уронена, так что беспокоиться не о чем. Я даже рад, что так произошло: он хороший парень, но слишком часто совершает необдуманные поступки. Может это чему-нибудь его научит. Где ты научился так драться? Не многие палестовские аристократы способны постоять за себя.

— Отец считал, что мужчина должен уметь защитить себя и близких с оружием в руках или без оного, — ответил эрц-герцог. — И не важно, простолюдин он или дворянин — беда и горе не разбирают чинов и званий. Меня учили всему: военной науке, грамоте, истории, языкам...

— Мудрый у тебя отец, — уважительно произнес вождь, и Эзра согласно кивнул головой, привычно уходя в себя от воспоминаний, все еще причиняющих боль. — Я смотрю, его уроки не прошли даром.

Эрц-герцог только улыбнулся в ответ. Внезапно его рывком опрокинули на спину, прижимая к шкурам, а губы моментально оказались во властном захвате чужих губ. Поцелуй был требовательный, яростный, горячий, подчиняющий себе, но мелькнувший было на границе сознания инстинктивный протест мгновенно исчез без следа. Все произошло так быстро, что Эзра даже не сумел среагировать, а Сансар уже поднялся на ноги и протянул ему руку, помогая встать.

— Хочешь осмотреть стойбище? — спокойно поинтересовался вождь, и Эзра кивнул, не доверяя собственному голосу. Вдвоем они вышли из шатра.

Жизнь в стойбище кипела и била ключом. Эзра с интересом разглядывал снующих по всюду детей разного возраста, окрикивающих и одергивающих их женщин, занятых хозяйственными делами. Посередине, у костровища, сидели несколько глубоких стариков, проходя мимо которых Сансар отвесил уважительный поклон, и эрц-герцог последовал его примеру.

От рассеянного созерцания его отвлек грозный окрик вождя, стремительным шагом приблизившегося к совершенно сконфуженному юноше, помогавшему одной из женщин нести несколько глиняных кувшинов. Слов Эзра не понимал, но Сансар так красноречиво ухватил парня за косу, сдернув удерживающую ее бечеву, что советнику не составило труда догадаться — все дело в прическе. Под смешки собравшейся детворы и уничижительным взглядом вождя юноша, краснея как маков цвет, быстро заплел волосы, но на этот раз в две косы. Сансар прокомментировал процесс несколькими отрывистыми фразами, отвесил провинившемуся подзатыльник и, потеряв к нему интерес, вернулся к недоумевающему Эзре.

— Что это значит? — поинтересовался тот, крайне заинтригованный произошедшим. — Какая разница, как у него убраны волосы?

— Женщины и дети заплетают две косы, — пояснил Сансар, показывая рукой на группу подростков, увлеченно наблюдавших за выделкой шкуры. — Даже мальчики должны так делать, пока не докажут, что стали мужчинами. Я переплел косу в тринадцать лет.

— Но ему сильно больше, — удивился советник. — Неужели он до сих пор считается ребенком и никак не проявил себя?

— Из-за него в стычке с эллинами, откочевывающими на север, погибло несколько человек, — неохотно ответит Сансар. — Он смалодушничал и подвел своих друзей — какой же он воин? Теперь он помогает женщинам в хозяйстве и должен быть на равне с ними.

— На север... — задумчиво протянул Эзра, вспоминая то, что слышал о племенах. — Но это не слишком близко к поселениям?

— Степь умирает, — помолчав, произнес вождь. — Вода уходит глубже, стада перебираются севернее, а за ними и мы. Здесь становится слишком голодно, Эзра.

— Мне жаль, что король отказал вам, — с сочувствием ответил советник. — Поверь, я приложил все силы, чтобы переубедить его, но...

— Но Кален де Гир был против, и его мнение перевесило, — усмехнулся Сансар. — Я знаю.

— Что вы будете делать? — спросил эрц-герцог, почему-то ощущая вину за решение своего короля и военного советника.

— До начала зимы останемся здесь, — пожал плечами вождь. — Тут есть вода, а значит можно жить. Потом женщин и детей оставим в стойбище, а сами будем отходить севернее, разведывая земли и стараясь не ввязываться в пограничные стычки. Но если не выйдет, придется отвоевывать себе территорию с оружием в руках.

— Вас просто уничтожат регулярные войска, — Эзра покачал головой и с силой стиснул пальцы. — Сансар, дай мне вернуться в Палесту и ...

— Разумеется, — кивнул тот. — После Равноденствия, как договаривались.

Его голос стал холоден, и эрц-герцог понял, что дальнейший разговор просто бессмысленен. Он огляделся вокруг и ткнул пальцем странное приспособление, лежащее у одного из шатров.

— Что это? — поинтересовался советник, чтобы сменить тему.

— А это... — увлеченно начал объяснять вождь, тоже, по всей видимости, не горевший желанием продолжать ставшую скользкой беседу.

Ближе к вечеру Сансар куда-то исчез, оставив Эзру в шатре. Тот, наученный горьким опытом, не стремился наружу, да и впечатлений на один день вполне было достаточно. Советник разлегся на шкурах в центре шатра рядом с очагом, и изнывал от безделья. Полог внезапно приоткрылся, пропуская внутрь уже хорошо знакомого эрц-герцогу молодого кочевника. Назар бесшумно подошел к пленнику и, присев на корточки, поставил рядом с ним миску с едой и кувшин с вином, как, принюхавшись, понял советник. Эзра широко улыбнулся и кивнул головой в знак благодарности, не зная как выразить свою мысль словами или жестами. Кстати...

— Постой! — он ухватил за руку поднявшегося было степняка, удивленно воззрившегося на него в ответ. — Назар, — произнес советник, для наглядности ткнув пальцем в обнаженный торс кочевника. А затем показал на себя. — Эзра.

— Эзра, — довольно чисто повторил тот и улыбнулся, поняв игру. В течение часа он старательно повторял для советника названия всех попадавших в поле зрения предметов на родном языке, а эрц-герцог, всегда отличавшийся отменной памятью, быстро обогащал свой словарный запас. Они, не забывая подкрепляться, перебрали все, что было в шатре, и переключились на более сложные понятия — действия и цвета. Так их и нашел Сансар.

— А ты не теряешь время даром, — одобрительно произнес вождь, входя внутрь. Назар, вольготно расположившийся было на шкурах, быстро подскочил на ноги, виновато опустив голову.

— Не ругай его! — поспешил вмешаться советник. — Это была моя идея.

— И не собирался, — пожал плечами Сансар. — Наоборот, продолжайте, с условием, что и ты научишь его своему языку.

Он произнес несколько слов, обращаясь к юноше, и тот обрадовано закивал, расплываясь в улыбке, а затем, подхватив пустую посуду, вылетел из шатра.

— Ты собираешься спать там? — насмешливо поднял бровь Сансар, увидев, как Эзра устраивается около столба, к которому был прикован прошлые ночи. — Пойдем, здесь будет удобнее.

Эрц-герцог поднялся, чувствуя предательский озноб по своему телу. Но решение было принято, слово дано, а Эзра привык всегда выполнять взятые на себя обязательства. Тут и правда было удобнее. Сухая трава, обернутая плотной материей, очевидно тоже выменной в поселениях, была застелена мягкими шкурами, поверх которых лежали продолговатые подушки. Советник медленно подошел и лег рядом с ехидно ухмыляющимся кочевником, а затем замер, не зная, чего от него ждут дальше. Оказалось — ничего.

— Как твое плечо? — чуть ли не промурлыкал Сансар, обхватывая его рукой за талию и поворачивая на бок спиной к себе. Эзра охнул от неожиданности, но быстро совладал с волнением и сумел ответить максимально спокойно:

— Почти не болит. Что это за мазь такая?

— У наших целительниц свои секреты, — Сансар придвинулся так близко, что эрц-герцог кожей чувствовал его горячее дыханием. — Значит, завтра будешь совсем здоров. А теперь спи.

Спать? Эзра едва справился с удивлением. Кочевник просунул одну руку ему под шею, обхватывая за плечи, а другой осторожно пригладил растрепавшиеся светлые волосы, вызывая странное щекотное ощущение. Через несколько минут его дыхание выровнялось, показывая, что Сансар крепко уснул. Эзра осторожно завозился, устраиваясь поудобнее, но его властно прижали к себе, а затем совершенно по-детски уткнулись носом в шею. Эрц-герцог тяжело вздохнул и закрыл глаза, бросив попытки освободиться из не такого уж и неприятного захвата.

На следующий день, собственноручно сняв повязку, Эзра смог убедиться, что прогноз кочевника оказался верным. Плечо совершенно не болело, рука двигалась свободно, словно бы никогда не была повреждена. У Лейлы действительно оказалась чудотворная мазь.

Сансар отсутствовал с самого утра — эрц-герцога разбудил Назар, принесший завтрак. Как понял Эзра, юношу приставили к нему во избежание дальнейших эксцессов и для уроков языка, которыми они и занялись после еды и приведения советника в порядок. Назар раздобыл костяной гребень, и Эзра наконец смог нормально расчесать волосы, подвязав их затем бечевкой, так же нашедшейся у запасливого парня. После этой процедуры советник почувствовал себя на порядок лучше и решил снова прогуляться по стойбищу — на этот раз с лингвистическими целями.

Он периодически ловил на себе легко читаемые взгляды, полные неприкрытого интереса. Светловолосый, зеленоглазый, он казался значительно тоньше и хрупче широкоплечих степняков, однако это впечатление было весьма обманчиво. В жилистом тренированном теле таилась сила, способная противостоять в бою даже привыкшим к постоянным стычкам и жизни в седле варварам, что он уже успел продемонстрировать.

Несколько раз он краем глаза видел Майран, но девушка держалась в стороне, не высказывая ни малейшего желания к общению, поэтому советник решил придержать выражение своей благодарности на потом, когда он уже будет более менее сносно изъясняться на языке степняков.

День тянулся медленно, несмотря на найденное занятие, но к вечеру Эзра мог спокойно произнести пару десятков несложных фраз и чувствовал себя значительно увереннее.

— Добро по-жаловать! — споткнувшись, поприветствовал он, вошедшего в шатер Сансара. Тот усмехнулся и одобрительно кивнул, заставив Эзру испытать необъяснимый прилив гордости. — Где ты пропадал?

— Соскучился? — поднял бровь вождь, забирая у эрц-герцога кувшин с вином, принесенный перед ужином, и сделал большой глоток.

— Вот еще! — оскорбился советник и потянулся, чтобы вернуть отнятое. — Эй, отдай!

— Тебе хватит, — как-то по-особому усмехнулся вождь и, отставив кувшин в сторону, опустился на колени рядом с полулежащим советником. Сердце на миг замерло, а потом стремительно ухнуло вниз, вызвав почти болезненный спазм в животе. Черные глаза полыхнули колдовским огнем, и Эзре на мгновение показалось, что по его телу от кончиков пальцев до самого горла пробежало такое же обжигающее пламя. Можно ли противостоять снежной лавине? Нет, она сомнет тебя под собой. Можно ли убежать от лесного пожара? Нет, он догонит тебя.

Опрокинули, вышибли воздух, обожгли кожу. До синяков стискивали пальцами обнаженные бедра, неизвестно когда лишившиеся одежды. Целовали — до черноты в глазах, ласкали — до алых всполохов под сомкнутыми веками, до криков, стонов, мольбы. Вторгались — сильно, властно, заставляя стиснуть зубы.

Не от боли — её не было.

Не от стыда — все предрассудки и сомнения остались где-то там, за гранью сознания.

От того, что всего: прикосновений грубых ладоней, сумасшедшего шепота на непонятном пока еще языке, собственнических поцелуев, покрывавших спину — было мучительно мало, чтобы утолить неизвестно откуда взявшуюся жажду. И разум сдался, уступая место нахлынувшему безумию.

— Прости, — Сансар осторожно провел кончиками пальцев по щеке любовника. — Я был слишком нетерпелив.

— Ты в своем праве, — ответил тот, еще не успев прийти в себя и отдышаться. Сансар как-то странно хмыкнул, и на миг в его глазах появилось незнакомое едва уловимое выражение.

— Ты по нему скучаешь? — деланно равнодушно осведомился степняк, и Эзра удивленно распахнул глаза.

— По кому? — не понял он, но ответа так и не дождался. Вместо этого по груди вновь заскользили шершавые от мозолей руки, на этот раз значительно медленнее и бережнее. Пересохшими губами завладел чужой рот, целуя по-прежнему напористо, властно, но давая возможность ответить, подстроиться. Эзра потянулся вверх и, ухватив кончик черной косы, ловко прошелся по ней пальцами, освобождая из плена тяжелые гладкие волосы. Ему тут же сильно прикусили плечо.

— Ты знаешь, что за такое можно остаться без руки? — обожгло ухо горячим дыханием. — Коса — это гордость воина, никто не смеет касаться ее без разрешения.

— Я чужеземец, — улыбнулся Эзра, ничуть не испугавшись угрозы, — мне простительно незнание. Кроме того, ты же трогаешь мои волосы.

— А я и не сказал, что тебе нельзя этого делать, — ехидно оскалился кочевник. — Просто предупредил на всякий случай, зная твое любопытство.

— О, теперь я буду очень осторожен, — с напускной серьезностью пообещал советник, а потом им стало не до разговоров.

Утром голову Эзры, появившегося в стойбище, украшала аккуратно заплетенная коса.

Это не осталось незамеченным, как и рассчитывал эрц-герцог, кожей чувствовавший недовольные взгляды. Среди воинов были и те, кто участвовал в нападении на его отряд — и они знали, что странный чужеземец не гость, а пленник. А значит, он не имел права на подобный знак отличия.

Назар, сперва радостно поприветствовавший его, нахмурился и покачал головой, увидев новую прическу Эзры, однако никак не прокомментировал сей вопиющий факт. Но от советника не укрылось, что юноша напрягся и придвинулся ближе, словно бы готовясь защищать того, кого ему поручил вождь. Самого Сансара нигде не было видно, он, как обычно, исчез из шатра до того, как проснулся его любовник.

Эзра действовал не из прихоти, его поступок был намеренной и хорошо рассчитанной провокацией. Советник не собирался мириться с отведенной ему ролью бесправного пленника и намеревался заставить племя Сансара признать его равным — воином, мужчиной. Авантюра казалась выполнимой, хоть и довольно рисковой.

Первым не выдержал здоровенный одноглазый степняк, который буквально налетел на эрц-герцога, пытаясь ухватить того за волосы своей огромной лапищей. Эзра грациозно сделал шаг в сторону, не мешая противнику продолжить свое движение по инерции, а затем со всей силы ударил его кулаком чуть ниже поясницы. Детина охнул от боли, внезапно пронзившей все тело, и рухнул на одно колено. Через мгновение у его горла оказался кончик собственного меча, который Эзра выхватил у него из-за пояса. Острое лезвие уперлось в кожу, не оцарапав и не поранив ее, однако угроза выглядела недвусмысленно. Назар одобрительно присвистнул, а эрц-герцог, помедлив несколько секунд для того чтобы все осознали, что произошло, отвел оружие в сторону. Кочевник моментально подскочил на ноги, прорычав в адрес победителя несколько резких фраз. Назар сразу помрачнел и сделал шаг вперед, становясь плечом к плечу с советником.

— Подожди, — произнес Эзра на языке племени, кладя руку на плечо приятелю. — Не нужно. Хороший меч, — обратился он к своему бывшему противнику. — Очень хороший... но... но...

— Непривычный, — раздался сзади ехидный голос, и советник, улыбнувшись, развернулся к вождю. — Немного другой баланс, и вес меньше. Отдал бы ты его Ортису, пока тот не вышел из себя окончательно.

— Скажи ему, — эрц-герцог кивнул в сторону одноглазого, — что я верну меч, если он научит меня с ним обращаться. И раздобудет мне собственное оружие — мое, я так понимаю, осталось у того бродяги вместе с фамильными ценностями.

— Ты хоть знаешь, о чем просишь? — нахмурился Сансар. Эзра резко вскинул голову и, уверенно глядя в глаза вождю, произнес.

— Я требую лишь то, что мне полагается. Я не раб, не невольник. У нас договор, но это не делает меня ниже, чем я есть. Ты сказал, что в степи каждого судят по тому, что он из себя представляет. Я победил двух твоих воинов будучи без оружия, и этот меч — мой законный трофей. Я верну его — за выкуп. Так поступают на твоей земле, вождь?

— Ты быстро учишься, — Сансар склонил голову на бок, с интересом разглядывая советника, а затем произнес несколько предложений, обращаясь к одноглазому кочевнику. Тот едва не зарычал от возмущения, затем бросил взгляд на оружие в руках Эзры и кивнул, приняв крайне сумрачный вид. Эрц-герцог перехватил меч за лезвие и протянул его законному владельцу рукоятью вперед, вызвав одобрительные выкрики среди наблюдавших за всем происходящим кочевников. Чужеземец оказался полон сюрпризов. Ортис проворчал что-то себе под нос, пряча клинок в ножны, а затем махнул в сторону одного из шатров, приглашая следовать за собой. Эзра оглянулся на вождя, ожидая разъяснений.

— Иди за ним, — махнул рукой тот. — Ортис сам тебе все покажет.

В шатре оказалось полным полно самого разнообразного оружия. Одноглазый что-то рассказывал про каждый из мечей, который брал в руки советник, и Эзра от души пожалел, что еще не владеет языком на нужном уровне. Назар пытался переводить, но не сильно улучшало ситуацию, а тот, кто мог бы им помочь, снова предпочел куда-то исчезнуть. Наконец, после долгих поисков и проб, эрц-герцог отыскал клинок, идеально легший в руку. Ортис одобрительно хмыкнул, довольный выбором своего неожиданного ученика, а затем сделал резкий выпад в сторону советника, моментально отреагировавшего блоком. Сталь зазвенела о сталь, и противники отступили, отсалютовав друг другу.

— Надеюсь, больше ты не собираешься дразнить моих людей? — поинтересовался Сансар вечером, когда Эзра, крайне довольный собой, продемонстрировал ему свою добычу. — А это что?

— Ерунда, царапина, — беспечно отозвался советник, даже не поморщившись, когда степняк дотронулся до свежей повязки на его предплечье. — Знаешь, а оказывается мне крупно повезло, что я смог застать Ортиса врасплох. Он отличный боец, мне еще учиться и учиться.

— Вот по этому-то я и надеюсь, что ты угомонился и больше не будешь испытывать судьбу. Два раза тебе повезло, а на третий...

— Не знаю, — усмехнулся эрц-герцог, которого уже опрокинули на спину, заставив наконец оторваться от приобретенного сокровища. — Может, у вас есть еще какие-нибудь законы, которых я не знаю? Расскажешь?

— Расскажу, — оскалился тот в ухмылке. — Закон номер один: вождь всегда прав.

— А Закон номер ... два? — поинтересовался Эзра, приподнимаясь, чтобы помочь стащить с себя кожаные штаны. Сансар как-то недобро улыбнулся.

— Не могу тебе ответить прямо сейчас, — произнес он, нависая над советником. — У меня занят рот.

— Чем это? — изумился эрц-герцог, ощущая как распространяется жар по всему телу от одного только пронзительного взгляда глаз цвета серебра.

— Тобой... — прошептал степняк, и мир за пределами шатра окончательно потерял их обоих до утра.

Потянулись дни, наполненные тренировками, уроками языка с Назаром и ночи... полные безумия. Эзра мог только удивляться, откуда после совершенно выматывающей опустошающей страсти у них обоих находятся силы на дневные дела, которых так же было немало. Советник, от природы любознательный и деятельный, не обошел своим вниманием ни одну сторону жизни племени, изучая, спрашивая, пробуя. Он, не терпевший благородную королевскую охоту, заключавшуюся в затравливании несчастного животного, с огромным удовольствием участвовал в охоте степной, вместе с Назаром и Ортисом сумев добыть бизона. Эрц-герцог сунул бы свой нос и в женские ремесла, если бы молодой степняк не успел перехватить его буквально на подходе к страшной ошибке с точки зрения местных представлений о правилах и приличиях.

Кроме Назара и Ортиса, он сумел завоевать дружбу еще нескольких кочевников — в основном среди молодежи, однако нашлись и те, кто оказался весьма враждебен к необычному чужеземцу.

Солонго был в ярости. Мало того, что светловолосый выскочка вел себя нагло и вызывающе, так еще и вождь потворствовал такому вопиющему нарушению всех правил. Раб, взятый в бою, должен быть тих и покорен, и уж никак не мог носить оружие и считаться равным свободным людям. Сансар слишком избаловал свою подстилку, и это не следовало оставлять безнаказанным. Кроме того, приближался праздник Равноденствия, и до этого времени нужно было показать себя во всей красе, если он хочет, чтобы его задумка удалась. Солонго задумчиво потер шрам на щеке, оставленный эллинским мечом много лет назад, и улыбнулся, предвкушая, как заставит наесться степной пыли заносчивого чужеземца.

Все оказалось не так радужно, как предполагал меченый кочевник. Сперва ему даже удалось уронить противника на колени, и Солонго, предвкушая свой триумф, потянулся к завязкам его штанов, чтобы хорошенько проучить наглеца, но светловолосый как-то по-змеиному извернулся и с силой ударил степняка в пах, заставив взвыть от боли в возбужденном естестве. Второй удар пришелся уже в челюсть, окончательно выведя из строя несостоявшегося насильника. К нему бросились было на подмогу верные люди, но рядом с чужеземцем словно по волшебству выросли Назар и Ортис с обнаженным оружием в руках, а со стороны ручья неторопливым шагом приближался сам вождь.

Сансар обвел тяжелым взглядом напрягшихся соплеменников, и мечи моментально отправились обратно в ножны. Вождь подошел ближе и присел на корточки рядом с воющим от боли Солонго и тихо произнес несколько фраз ему на ухо, от чего тот заскрежетал зубами, но утих, процедив лишь только что-то про "общий круг". Сансар не ответил ему и повернулся к Эзре.

— Иди в шатер вместе с Назаром, — непререкаемым тоном произнес он, и советник послушался без возражений, прекрасно понимая, когда спорить можно, а когда нет.

— Что такое "общий круг"? — поинтересовался он, усаживаясь на шкуры около очага. — Что имел в виду этот тип?

— Солонго, — поморщился Назар. — Он напомнил о давней традиции степей, когда пленников после боя, если на них не претендовал вождь или кто-то из сильнейших, отдавали воинам на потеху. Многие их них не переживали и одной ночи, а тех, кто на свою беду оказывались более живучими, насиловали дальше. Сансар изжил этот обычай.

— Но я видел в стойбище рабов, — возразил удивленный советник. — И даже видел, как одного из них ваш Ортис уволок куда-то за шатры.

— Ну и что? — усмехнулся кочевник. — Парень остался жив и даже доволен. Его никто не может изувечить или убить — ты просто не видел, как это происходило раньше. Теперь все по-другому, и именно это не слишком нравится таким как Солонго, любящим беспомощные жертвы. Сейчас у него нет возможности развлекаться как в прежние времена. Да, раб не имеет своей воли и обязан ложиться под любого, если только он не личная собственность кого-то из племени, как например, ты... Прости...

— Ничего, — отмахнулся Эзра, неприятно царапнутый напоминанием о своем положении. Сам он иногда забывал об этом, проводя ночи с любовником уже скорее по собственному желанию, нежели повинуясь договору, однако первоначальная подоплека то и дело напоминала о себе. — Так ты говоришь, что Сансар отменил эту традицию? Вот же сволочь!

— Между прочим, — произнесли от входа, — ты сейчас о вожде говоришь. Назар, свободен.

Юноша быстро выскочил из шатра, правильно догадавшись, что произойдет дальше и намереваясь находиться в этот момент как можно дальше от этого места. Старая истина о том, что в семейные ссоры постороннему встревать не стоит, была известна и здесь.

— "Общий круг", значит, — с угрожающими нотками в голосе произнес Эзра, прожигая взглядом ничуть не обескураженного кочевника. — И ради меня ты был готов возродить эту славную, но отмененную традицию?

— Почему бы нет? — с деланной серьезностью поднял бровь степняк. — Всегда есть место исключениям, не находишь?

— Не в этом случае, — отрезал Эзра. — Если уж ты покусился на древний обычай,

значит, он казался тебе настолько варварским, что ты бы никогда не вернулся к нему. Что было бы, если бы не принял твои условия, Сансар?

— Я бы оставил тебя здесь, в шатре, — неохотно ответил степняк, укладываясь на спину и прикрывая глаза. — Ты прав, свою угрозу я бы не выполнил, мне вообще неприятна мысль, что к тебе может прикасаться кто-то другой. Но и не отпустил бы...

— Взял бы силой? — чувствуя невыносимый прилив ярости, спросил Эзра. Вождь, не открывая глаз, отрицательно покачал головой.

— Мне это не интересно. Я обманул тебя, это правда, но условия договора остаются в силе. Кроме одного. Если не хочешь — я больше не прикоснусь к тебе.

— Скажите, какое благородство! — прорычал взбешенный советник, ярость которого парадоксальным образом лишь усилилась при последних словах. — А то, что ты тут со мной вытворял не в счет, да? Рассчитывал наиграться за три месяца, а уложился в один и рад слинять? Гад ты последний! Я сейчас покажу тебе договор!

Сансар с неприкрытым изумлением воззрился на разъяренного любовника. А тот, двигаясь по-звериному быстро, внезапно оказался рядом, опускаясь на колени и упираясь ладонями в шкуры по обе стороны от головы опешившего кочевника. Зеленые глаза полыхали от желания и пожирающей страсти, а плотоядная усмешка, кривившая губы, не предвещала ничего хорошего одной части тела Сансара, которой тот отчетливо ощущал надвигающиеся неприятности.

— Я тебе устрою "общий круг", — невразумительно пробормотал Эзра, а потом...

Завязки на штанах они, кажется, все-таки разорвали, не сумев набраться терпения для их развязывания. Эзра как будто заново узнавал тело своего любовника, которое вроде бы успел досконально изучить, но сейчас все открывалось с новой стороны. Знакомый, уже почти родной запах Сансара кружил голову не хуже лучших возбуждающих средств, которые так любили некоторые любовники эрц-герцога, чьих имен он теперь не смог бы припомнить и под страхом смерти. Все воспоминания выпил, уничтожил, загасил сероглазый степняк, раскинувшийся под ним и перебирающий пальцами длинные светлые волосы, щекочущие его живот и бедра. Отобрал привычную жизнь, обманул, подмял под себя — и дал новый смысл, новые просторы, новое дыхание. И "ненавижу" стучит в висках словно "люблю"...

Он стонет и подается вперед бедрами, стремясь нагнать ускользающую ласку. Капли пота блестят на смуглой коже, и Эзре до дрожи хочется слизнуть их языком, чувствуя солоноватый вкус. Пальцы исследуют каждый сантиметр сильного тела, проникая внутрь, заставляя гордого степняка выгибаться и прикусывать губы, отдаваясь во власть светловолосого любовника. Все непривычно — и все так знакомо, правильно, что разум плывет окончательно, захлебываясь пьянящим, пахнущим степной пылью и пряностями, удовольствием.

Чужой жар охватывает со всех сторон, и Эзра едва сдерживается, чтобы сразу не войти полностью, до конца, сходя с ума от будоражащего ощущения тесноты принявшего его тела. Его выдержки хватает лишь на пару мгновений, но и тому — второму — не требуется больше: ждать не любит ни один из них. И степняк резко двигается ему навстречу, даже сейчас, обхватив ногами торс любовника, не желая терять контроль. В этом они похожи...

Их дыхание смешивается, когда, почти сложив Сансара пополам, Эзра впивается поцелуем в пересохшие искусанные губы, раздвигая их языком. Договор? К темным богам! Здесь нет места правилам. Кроме одного — быть ближе друг к другу.

На спине наверняка останутся царапины — но на это наплевать, как и на все, кроме хмельного марева, плещущегося в серых глазах. Собственные хриплые стоны царапают сорванное горло, и на секунду мелькает дикая мысль, что наверняка все стойбище слышит их в эту минуту, но она погребается под сокрушительной лавиной наслаждения, сметающей все лишнее и ненужное. И остается только сбивчивое рваное дыхание и едва различимые слова, произнесенные на языке степей, которые Эзра слышит в первый раз. Но спрашивать перевод не хочется, чтобы не разрушить то хрупкое нечто, что родилось этой ночью.

— Это последний раз, когда я штопаю вашу одежду, — безапелляционным тоном произнесла утром Майран, швыряя в Эзру починенные штаны. — Вы прямо как дикари какие-то!

— Ну прости, мы больше так не будем, — заискивающе пообещал тот. Девушка усмехнулась и покачала головой.

— Все равно будете, — произнесла она с какой-то затаенной грустью, и эрц-герцог, всегда очень чуткий к интонациям, присмотрелся к ней внимательнее.

— Ты плакала?! — удивленно воскликнул он. — Тебя обидели?

— Не говори ерунды! — вспылила Майран. — Кто осмелится обидеть дочь хранительницы племени и сестру вождя?

— Может быть, хранительница племени или вождь? — предположил проницательный советник, и девушка отвернулась, скрывая вспыхнувшее лицо. — Это был Сансар?

— Нет, — справившись с собой, ответила Майран. — Брат очень любит меня и никогда бы...

— Значит, Лейла, — перебил ее Эзра. — Что случилось?

— Это не твое дело, чужеземец, — резко оборвала его девушка. — Это вообще... не мужское дело!

— Прости, — смешался тот, поняв, что вступил на запретную территорию. — Слушай, а где Сансар?

— За ручьем, — ответила Майран и, не прощаясь, выскользнула из шатра. Эзра нахмурился. За ручьем — это означало, что прилетел очередной почтовый голубь.

То, что Сансар регулярно получает донесения из Палесты, давно не было для него тайной, однако никакие уговоры, никакие посулы не помогали узнать содержание бесценных записок, и Эзра мог лишь строить предположения о том, что происходило на родине. Шестым чувством он уже понял, что кочевник прекрасно осведомлен, кто нанял убийц для эрц-герцога Веллера, но почему-то упорно хранит эту тайну. Советник решил рассуждать логически... Месть? Сансар не стал бы покрывать одного из многочисленных дворян, так или иначе обиженных решениями эрц-герцога. Значит, нужно искать того, кому исчезновение королевского советника было выгодно. Кален де Гир? Он и без этого имел большое влияние на короля, даже сумел убедить его отказать кочевникам. Седовласому военноначальнику не было особой нужды прибегать к таким крайним и рисковым мерам. Кроме того, его бы Сансар тоже не стал выгораживать. Оставалось два варианта: или нанимателя не существует в природе, и вся история была выдумана хитроумным вождем с начала и до конца, или это был кто-то близкий к самому Эзре, и кочевник не хотел ранить его чувства. Эрц-герцог долго размышлял над обеими версиями, склоняясь то в одну, то в другую сторону, и наконец дальнейшее неведение стало слишком мучительным.

Он весь день бесцельно слонялся по стойбищу, краем глаза отмечая по-прежнему расстроенную Майран. Об их родственной связи с Сансаром, он узнал спустя две недели после своего появления в племени от крайне болтливого Назара, с удовольствием рассказывающего о местных сплетнях, обычаях и людях в той мере, в которой это позволяло знание обоими языка. Вождь и Майран — близнецы, — охотно поведал степняк эрц-герцогу. Их мать, Лейла, является хранительницей племени, колдуньей и целительницей, а отец — заезжий путешественник, славный воин, сумевший заслужить уважение степняков, принявших его как гостя. Он был силен, красив и весьма приглянулся женщине, сделавшей его своим мужем. Через положенное время у них родилась двойня: мальчик и девочка, и колдунья полностью сосредоточилась на дочке, потеряв интерес к обоим мужчинам. Мальчика воспитывал отец, оставшийся жить в стойбище.

Считается, что дар в роду хранительниц наследуют только девочки, однако порой казалось, что и юный Сансар не лишен колдовских способностей, настолько необычным и смышленым рос мальчишка. Он остался без отца в десять лет, но не пал духом и в тринадцать уже переплел косу, вступая в племя полноправным мужчиной и воином, а через некоторое время и возглавил его.

Майран же старательно постигала глубины своего дара, училась делать мази, целебные отвары, помогать раненным и роженицам, лечить заболевших. Между братом и сестрой сложилась очень сильная и нежная привязанность, несмотря на полное безразличие Лейлы к своему сыну. Сансара это не очень волновало, он слишком привык обходиться без материнской любви и совершенно не чувствовал себя в чем-то обделенным. Самым близким человеком для него была сестра, а потом появился Эзра.

После утренней отповеди, советник не рисковал лезть в душу всегда бойкой и жизнерадостной девушке. Теперь он припоминал, что последнее время она довольно часто выглядела расстроенной и подавленной, бросая странные взгляды на него и на брата, как будто ее тяготила какая-то невысказанная боль. Эзра чувствовал себя виноватым — из-за него Сансар уделял сестре куда меньше времени, чем раньше. "Ничего", — мелькнула невеселая мысль, — "до Равноденствия осталось не так уж много времени, а потом... ".

— Что нового в Палесте? — сухо осведомился советник несколько вечеров спустя, когда Сансар вернулся в шатер. — Только не ври, я знаю, что пришло очередное донесение. Послушай, я должен знать, как обстоят дела!

— Я все расскажу тебе позже, — в десятый раз пообещал кочевник, усаживаясь рядом и привычно попытавшись притянуть к себе любовника. В этот раз он получил решительный отпор.

— Почему не сейчас? — с нажимом произнес эрц-герцог. — У меня складывается ощущение, что ты выдумал всю историю с нанимателем, лишь бы затащить меня сюда. Признайся, так и было?

— Да, — с небольшой паузой подтвердил Сансар, а затем поднялся на ноги и отошел к постели. — Я просто обманул тебя.

"Врет", — едва сдерживая радость, понял Эзра. — "Но это значит..."

— Это был Майлз, да? — произнес он вслух, наблюдая, как дернулись, словно от удара, плечи степняка. — Когда ты собирался мне об этом сказать?

— Вариант "никогда", увы, был невозможен, — не оглядываясь, ответил кочевник, — поэтому я хотел просветить тебя перед уходом. Как ты узнал?

— Догадался, — Эзра бесшумно поднялся и, подойдя к Сансару, обнял его со спины. — Кому могло быть выгодно мое исчезновение? Только амбициозному младшему брату, который теперь получил мой титул, должность и власть. Это так?

— В какой-то момент я даже хотел убить его, — глухо произнес степняк. — Но потом подумал, что этого ты не простишь мне никогда.

— Почему ты сразу мне об этом не рассказал? — Эзра мстительно дернул любовника за волосы. — Заставил терзаться неведением и строить догадки одна бредовее другой.

— А ты бы поверил? — Сансар мягко освободился от его рук и обернулся к эрц-герцогу. — Что значит слово какого-то дикого варвара, обвиняющего в предательстве твоих брата и любовника?

— О, без Франца тоже не обошлось? — Эзра с раздражением прикусил губу. — И когда это они спелись?

— Как раз перед тем, как эту вшивую болонку подложили под тебя, — неохотно ответил степняк.

— Но... — советник пораженно распахнул глаза, — он же был со мной почти год! И все это время они планировали убийство?!

— Не думаю, — Сансар улегся на шкуры и ухватил Эзру за запястье, притягивая к себе. Все тело советника била крупная дрожь, и степняк лишь крепче прижал его к груди, стараясь унять зарождавшуюся истерику. — Сперва, скорее всего, они хотели просто быть в курсе твоих дел, а уж потом... Вот поэтому я и не хотел говорить. Самое страшное — это предательство тех, кого любишь.

— Я должен вернуться в Палесту, — решительно произнес эрц-герцог. — Нельзя оставить все так, как есть!

— Ты жаждешь мести? — спокойно осведомился кочевник. Эзра отрицательно покачал головой.

— Король уже стар, — ответил он, — вскоре на трон взойдет его сын, Эйчер. Королевич еще юн и неопытен, а имея в советниках Майлза он может натворить непоправимых дел. Сансар, мне нужно в столицу! Послушай... я все улажу и вернусь. Или уговорю короля выделить вам земли.

— Ты дал слово находиться в стойбище до праздника, — сухо отозвался вождь, и Эзра вздрогнул от того, насколько холоден был его голос. — После этого ты свободен как ветер, но не ранее.

— Но почему? — почти зарычал советник. — Почему именно так? Я вернусь, слышишь? Даю слово, что вернусь, но сейчас мне надо к королю.

— Ты не попадешь к королю,— устало ответил Сансар. — Майлз все-таки заподозрил неладное, и к Талию теперь не подобраться на полет стрелы. Он почти не покидает замок, а уж если выезжает, то с таким эскортом... К празднику твой брат успокоится и утратит бдительность, а кроме того... Ты помнишь, что делает король в день Равноденствия?

— Выслушивает просителей на главной площади! — сообразил воодушевленный советник. — Ты предлагаешь подобраться к нему этот момент?

— Именно, — кивнул вождь. — Я отпущу тебя заранее, чтобы вы могли добраться до столицы и подготовиться. Ты успеешь вовремя, не переживай. В конце концов, я не собираюсь ломать тебе жизнь и приковывать к себе. Но до этого момента тебе лучше оставаться в стойбище.

— Вы? — удивился Эзра. — Почему ты сказал "чтобы вы могли добраться"?

— Назар и Ортис поедут с тобой, — пояснил Сансар. — Позаботься о них, пожалуйста — потом, когда разберешься со своими проблемами. Они будут тебе верными и надежными товарищами.

— Они хотят покинуть племя? — недоумевал советник. — Постой, а что будут делать остальные?

— Я тебе говорил: мы будем искать новые земли, — с заминкой ответил вождь. — Давай спать уже, раз все решили. Иногда ты так приставуч, словно репей.

— Я смогу помочь вам, — увлеченно произнес эрц-герцог. — Вы только не снимайтесь с лагеря сразу после праздника, или пришли мне гонца, чтобы я мог знать, где тебя найти. Или скажи имена тех, кто шлет тебе...

— Спи уже, — рыкнул на него Сансар, а затем ощутимо куснул за ухо. — Посмотрим...

После той памятной стычки с Солонго никто больше не рисковал открыто конфликтовать со странным чужеземцем, сумевшим завоевать расположение сразу двух самых главных людей в племени: вождя и целительницы. Не смотря на то, что мать еще была жива, Майран взяла на себя львиную долю всех обязанностей, с которыми не справлялась старая женщина, ни разу на памяти Эзры не покинувшая свой шатер. Сам же неудачливый насильник так же держался в стороне, изредка прожигая спину светловолосому чужаку ненавидящим взглядом. Вокруг него постоянно околачивались несколько человек, так или иначе недовольных вождем, но активных действий никто не предпринимал.

Майран тщательно избегала любых встреч, хотя до недавнего момента они проводили вместе довольно много времени. Эзра терялся в догадках, мучительно пытаясь вспомнить, чем мог обидеть девушку, и не находил причины. Назар и Ортис только разводили руками, а Сансар отсутствовал второй день, уведя часть племени на охоту.

До Равноденствия оставался примерно месяц, и эрц-герцог ожидал этот праздник со смешенными чувствами. Для себя он уже все решил: сперва следовало решить все дела в Палесте, вернуть титул и положение, а затем приложить все усилия, чтобы отыскать гордого степняка. Однако здесь таилось одно "но" — Сансар категорически избегал разговором о том, что будет после праздника, то замыкаясь в себе, то переводя беседу в шутку. И если бы не полные обжигающей страсти ночи, когда истинные незамутненные чувства выплескивались наружу, Эзра бы решил, что степняка и вправду не интересует их дальнейшее будущее.

Советник развалился около ручья, там, где высокая трава и кустарники скрывали его от стойбища. Солнце медленно уплывало за горизонт, окрашивая небо в багровые тона и оставляя на душе эрц-герцога странное тоскливое чувство.

— Я так и знала, что найду тебя здесь, — произнес знакомый девичий голос, и рядом с удивленным и обрадованным Эзрой, гулко брякнув глиняной посудой, присела Майран. — Ты почти ничего не ешь, Назар беспокоится.

— И прислал тебя? — улыбнулся советник. Девушка усмехнулась.

— Нет, я решила прийти сама, — ответила она и протянула Эзре миску с горячей похлебкой. Только сейчас эрц-герцог понял, насколько был голоден и, пробормотав слова благодарности, принялся за еду.

— Там, дома, тебя кто-нибудь ждет? — внезапно поинтересовалась Майран, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. Эзра едва не поперхнулся от неожиданности, немало удивленный вопросом, и отрицательно покачал головой. — У тебя нет жены или детей?

— Из семьи у меня только младший брат, — горько усмехнулся советник. — А с женитьбой я все тянул, считая, что успею позже, а если нет — наш род продолжит Майлз. Теперь же все усложнилось.

— Тебе дорог мой брат? — глядя как будто сквозь него, спросила девушка, нервно теребя в руках сорванную травинку. Эзра медлил, не понимая, что означает этот разговор, и пытаясь подобрать правильные слова, а затем махнул рукой.

— Да, — без колебаний ответил он. — Только это не имеет значения. Мы расстаемся через две недели, и Сансар, судя по всему, уже утолил свой интерес ко мне.

— Это неправда! Он любит тебя! — запальчиво воскликнула девушка и покраснела под удивленным взглядом советника. — Вот, держи, — стараясь скрыть замешательство, произнесла она и протянула Эзре кувшин с пряно пахнущей жидкостью.

— Что это? — поинтересовался эрц-герцог, пробуя на вкус прохладный напиток. — Вкусно.

— Это всего лишь отвар из трав. Он придает сил, — уклончиво ответила Майран и, дождавшись, когда он осушит кувшин до дна, забрала посуду.

— А ты сама влюблялась в кого-нибудь? — спросил Эзра, откидываясь на траву и чувствуя, как по всему телу расползается приятное тепло.

— У нас все по-другому, — грустно улыбнулась девушка. — Хранительница должна полностью посвящать себя племени. У нее нет привязанностей, нет семьи — только дочь, которая займет ее место в будущем. Она должна быть уверена в себе, беспристрастна и не иметь слабостей. А любовь — это слабость.

— В этом я с тобой соглашусь, — понимающе кивнул Эзра. — Именно поэтому я и не давал себе влюбляться, находя таких любовников, к которым не рисковал привязаться. Как Франц, например. Просто человек рядом. Есть он — хорошо, нет — еще лучше. Это называется быть свободным.

— Сансар называет это одиночеством, — улыбнулась девушка сквозь мелькнувшие слезы. — Он говорит, что надо не бояться любить и жить так, словно ты бессмертен и неуязвим. И не важно, что любовь может уйти — важно лишь то, что ты успел пережить за то время, что она была с тобой. Год, месяц, день, час — какая разница? Тот, кто потерял, все равно богаче, чем тот, кто не имел. Я все время задаюсь вопросом — может он прав?

Голос девушки доносился словно издалека, с трудом пробиваясь сквозь туман, наполнивший сознание. Разум плыл, тело горело как в огне, кровь бешено стучала в висках, будоража и наполняя странными ощущениями.

— У меня своя судьба, — прозвучало где-то совсем рядом с его ухом. — Хранительница должна зачать дочь, чтобы наш род не прервался, и мы чувствуем того мужчину, от которого родится дитя с даром. Нас ведет магия, а она порой очень жестока. Надеюсь, ты и Сансар сможете простить меня и понять...

Сознание уплывало за грань, но Эзра изо всех сил цеплялся за ускользающую реальность. Он попытался оттолкнуть, подняться, уйти, но тело не слушалось, попав под власть зачарованного питья, лишившего его воли и рассудка. Под одежду скользнули тонкие дрожащие пальцы, пробуждая древнейшие инстинкты и желания, и, едва понимая, что он делает, Эзра накрыл собой хрупкую девушку.

Он пришел в себя только под утро, лежа на траве все там же у ручья. Память о том, что произошло ночью, обрушилась подобно лавине, и Эзра застонал, обхватывая руками гудящую голову. Почему, ну почему именно он?!

Майран нигде не было видно, и советник от души порадовался этому, будучи не в силах сейчас видеть девушку. Он оделся, поднялся на ноги и, чувствуя слабость во всем теле, пошатываясь направился к стойбищу, намереваясь не покидать шатер до самого возвращения Сансара. Однако его планы оказались несостоятельными.

Вождь сидел у очага, даже не повернувшись в сторону вошедшего любовника, и тот сразу понял — знает. "Что же", — мелькнула мысль, — "так даже и лучше".

— Когда ты вернулся? — стараясь говорить спокойно, спросил Эзра, не подходя ближе. Сансар наконец-то посмотрел на него.

— Ночью, — ответил он. — С вечера почувствовал, что с тобой неладно и поспешил вернуться. Не успел.

— Сансар, я... — начал было эрц-герцог, но его оборвали взмахом руки.

— Я разговаривал с Майран, — объяснил кочевник, и Эзра почувствовал, как его обдало холодом, прозвучавшим в голосе вождя. — Девчонка... как она могла?!

— Что? — не поверил своим ушам советник. — Ты злишься на нее? Но... я так понял ... я думал...

Сансар поднял бровь, и Эзра моментально оказался рядом, обнимая его за плечи.

— Прости, — зашептал он. — И меня и ее. Я не знаю всех тонкостей и правил этой вашей дурацкой магии, но ей очень непросто далось это решение. Давай просто забудем обо всем, Сансар. Ну к темным этот праздник, поедем со мной в Палесту! Я не хочу расставаться, не хочу терять тебя! Боги, я столько времени держал на замке душу, а ты просто вломился в нее не спросясь, не церемонясь. И я не хочу лишаться этого! Ты много значишь для меня, и будь я проклят, если это не взаимно! Теперь-то я знаю, что значат те слова, что ты шепчешь мне ночью. Повтори их на моем языке, вождь!

— Ни за что! — ехидно оскалился тот в хорошо знакомой усмешке, и у Эзры наконец отлегло от сердца. — Я лучше покажу это тебе на деле!

Он дернул советника на себя, опрокидываясь вместе с ним на спину.

— Ты поедешь со мной? — с надеждой спросил эрц-герцог, гладя любовника по волосам. Кочевник отрицательно покачал головой.

— Я не могу, — ответил он. — У меня есть свой долг, который я должен выполнить так же как и ты.

— А потом? — настаивал Эзра. — Потом я могу вернуться?

— Я сам найду тебя, — пообещал вождь. — Я приложу для этого все усилия. Веришь?

— Верю, — ответил эрц-герцог и потянулся к его губам, стараясь заглушить противное царапающее предчувствие. Сансар не врал, он действительно хотел быть с ним. Откуда же тогда это мучительное ощущение, что он больше никогда не увидит смуглого кочевника, если покинет стойбище? Чужие руки обхватили его за плечи, и неприятные мысли моментально вылетели из головы, уступив место пьянящему желанию.

Они уезжали ночью. Трое всадников бесшумно покинули спящее стойбище, оставив позади одинокую высокую фигуру, молчаливой тенью глядевшую им вслед. На мгновение Эзра оглянулся, движимый странным болезненным чувством, но луна внезапно забежала за облако, и разглядеть в наступившей темноте силуэт вождя стало невозможно. Эрц-герцог стиснул зубы и крепче ухватился за поводья. Впереди лежал путь в Палесту.

Все племя активно готовилось к празднику. Горели костры, женщины готовили угощения и вина, а несколько воинов тщательно расчерчивали арену для предстоящего поединка. Сансар молча сидел на почетном месте, с беспристрастным лицом оглядывая своих будущих противников, которых оказалось неожиданно много. Солонго довольно скалился, рассчитывая на успех, и у вождя были все основания полагать, что эта радость не была беспочвенна.

— Я бы хотела, чтобы ты уехал с ним, — грустно произнесла Майран, присаживаясь рядом с братом. На миг его лицо оттаяло, и он крепко сжал руку девушки, стараясь ободрить.

— И бросить все так? — он кивнул в сторону оживленно переговаривающихся противников. — Нет, пока у меня есть шанс удержать судьбу племени под контролем, я буду бороться.

— Но шансов нет! — со слезами в голосе воскликнула девушка. — Их много, они будут выходить по очереди, измотают тебя, а потом Солонго добьет и станет вождем! Что за глупый и жестокий обычай?!

— Это мудрый обычай, — покачал головой Сансар и обнял плачущую сестру. — Он дает возможность племени, если оно недовольно вождем, заменить его новым. Раз в год, в день осеннего Равноденствия он должен подтверждать свое право на власть. Никто не выйдет драться просто так, особенно в первых рядах. Если вождь силен, то он легко справится с первым, вторым, третьим... Но если тех, кто против него, слишком много — он будет повержен. И это правильно. Все честно — каждый ставит на кон свою жизнь.

— Каждый, кроме него! — с ненавистью выплюнула девушка, взглянув на Солонго. — Он сумел как-то обмануть их всех! Сансар, что делать?!

— Доказывать, что по праву занимаешь свое место, — произнес кочевник и поднялся на ноги. Все было готово.

Вокруг импровизированной арены собралось все племя, от мала до велика. Это был самый важный, самый интересный день в году и никто не хотел упустить ни мгновения разворачивающегося зрелища. Сансар мягко усадил обратно подскочившую было вслед за ним сестру и нежно поцеловал ее в щеку.

— Ты хранительница, — улыбнулся он и успокаивающе погладил девушку по волосам, — и должна быть сильной.

Он выпрямился и неторопливым размеренным шагом вышел в центр образовавшегося круга, где его ожидал первый противник.

Сансар недаром был сыном колдуньи и воина. Его сила, ловкость и быстрота всегда поражали соплеменников, но в этот день он превзошел сам себя. Драться полагалось без оружия, используя лишь то, что дано от природы, а вождю дано было очень много. Он не тратил времени и сил рядом, не церемонясь и не щадя противников, понимая, что должен одолеть всех, если хочет выжить. Его удары ломали кости и крошили челюсти, но вслед за поверженным врагом в круг выходил новый.

Никто из кочевников не был слабым — слабые просто не выживают в степи. Капля за каплей уходили силы вождя, которому становилось все тяжелее уклоняться от кулаков противников, и он успел пропустить несколько ощутимых ударов. "Хорошо, что Эзра уехал", — подумал он, вытирая кровь, льющуюся из рассеченной брови. — "По крайней мере, до него Солонго теперь не добраться, а обидеть Майран не рискнет никто".

Новый противник вышел из толпы, и Сансар сразу же почувствовал неладное. Зрачки кочевника были странно расширены, а в движениях сквозило нечто смутно знакомое. Вождь нахмурился, а затем сообразил в чем дело и похолодел от ужаса. Парень явно наелся травы норри, очень редкой и произраставшей намного южнее их стойбища. Сок ее обладал сильным возбуждающим и обезболивающим действием, превращая человека буквально в берсерка, однако и плата за это была велика. Сердце просто не выдерживало колоссальных нагрузок и останавливалось через полчаса — час. Но на это время человек становился буквально неуязвим.

Сокрушительный удар в живот откинул Сансара назад, и не успел он подняться, как на него снова обрушились мощные кулаки. Он извернулся, ударив по коленям и вынудив противника немного отступить назад, и смог подняться на ноги. Одурманенный степняк захохотал и ринулся на вождя, едва успевшего отскочить в сторону. Сансар пропустил его мимо себя, а затем со всей силы впечатал кулак ему в бок заимствованным у Эзры приемом. Но на безумца это произвело слабое впечатление. Изматывающая схватка продолжалась.

"Продержаться", — металась в голове мысль. — "Он сдохнет сам, надо только не дать достать себя. Надо.... Что?!"

В первую минуту он решил, что ему показалось, но уже в следующее мгновение перед глазами снова промелькнули золотистые волосы, которые не возможно было спутать ни с чьими другими. Рядом с Майран, приобняв девушку за плечи, стоял Эзра.

Сознание отказывалось принять реальность, но зрение упорно показывало — он здесь, он вернулся. Почему? Зачем? Какого же труда стоило смириться и привыкнуть к мысли, что он никогда больше не увидит свое зеленоглазое наваждение, вынувшее из него душу там, на королевском приеме?! Смириться и отпустить — потому что это было правильно, потому что без Сансара, Эзре пришлось бы несладко здесь, в стойбище. Солонго не забыл, кому обязан своим позором. Что же он делает, зачем вернулся?

Эрц-герцог стоял, выпрямив спину, облаченный в уже привычную одежду степняков, заплетя волосы по местному обычаю. Его взгляд был спокоен и безмятежен, словно бы на него не косились со всех сторон, отвлекшись даже от увлекательной битвы, развернувшейся в кругу. Солонго сперва недовольно нахмурился, а затем усмехнулся так плотоядно, что у Сансара окончательно снесло голову. Ярость и страх за дорого человека подействовали ничуть не хуже дурмана. Багряный туман заволок сознание, и кочевник бросился вперед.

Он с трудом оторвался от неподвижно лежащего тела противника и выпрямился, отыскивая взглядом любовника. Рядом с Майран никого не было, и Сансар уже подумал, что ему все привиделось, как его окрикнули с другой стороны. Он обернулся и, в два прыжка оказавшись рядом, вцепился в рубаху довольно улыбающегося советника.

— За какими темными богами ты вернулся?! — прорычал взбешенный вождь. — Я же внятно объяснил, что сам найду тебя!

— Как же! — в том же тоне отозвался эрц-герцог. — На пастбищах у добрых духов, надо думать! Врезать бы тебе за то, что ничего не сказал, но это уже и без меня есть кому сделать. Поэтому я лучше дождусь, пока ты надерешь задницу этому выскочке, залечишь синяки, а уж потом займусь тобой вплотную, да так что мало не покажется!

— Эзра... — кусая губы, произнес Сансар, — а если я проиграю? Что будет с тобой?

— Даже не хочу об этом думать, — поморщился тот, а затем хитро сверкнул глазами. — Вот поэтому-то у тебя нет права на проигрыш. Все, хватит разговоров.

Сансар решительно повернулся лицом в круг. Взбудораженная последней схваткой кровь еще не остыла, яростно стуча в виски и требуя выхода для переполнявшей тело силы. Боль почти ушла, вытесненная отчетливым холодным пониманием — вот теперь он точно не может позволить себе проиграть, потому что на кону не только его жизнь. Спиной вождь чувствовал устремленный на него взгляд зеленых глаз, веру и решимость их обладателя, и это заставляло позабыть об усталости. В центре круга, заметно побледневший, стоял Солонго.

Меченый кочевник даже не успел отследить точный и молниеносный бросок вождя, который еще не так давно едва стоял на ногах. Сильные яростные удары сыпались со всех сторон, и Солонго мог только с трудом удерживать оборону, не говоря уже о том, чтобы пытаться ответить самому. На миг он встретился взглядом с серыми глазами Сансара и леденящей ясностью прочел там свой приговор. Кочевник начал отступать, не в силах выдержать напора. Его сбивали с ног, затем давали подняться и снова повергали на землю. Каждый шаг назад приближал степняка к той черте, за которой заканчивалась земная жизнь, дышать становилось все труднее, как и поднимать потяжелевшие руки. Сознание уплывало, и лишь неверяще билась в голове единственная отчаянная мысль: это все?! Вот так все и кончится?

Последний удар пришелся в челюсть, резко вскидывая голову вверх. Страшно захрустели позвонки, и Солонго упал на землю, неестественно вывернув шею. А через мгновение вслед за ним рухнул и Сансар, потерявший сознание от усталости.

Майран не отходила от брата, залечивая его раны не только снадобьями, но и собственным Даром, выжимая себя почти досуха. Наконец Эзра чуть ли не силой заставил ее пойти спать, нажимая на то, что она не имеет право рисковать новой жизнью, которую носила под сердцем.

— Если уж он не умер, значит выживет, — безапелляционно заявил эрц-герцог, подхватывая вырывающуюся девушку на руки чтобы отнести в ее собственный шатер. — А когда он очнется — я лично придушу его.

— Немедленно поставь меня на землю! — возмутилась Майран. — Что ты себе позволяешь? По какому праву?

— Ты носишь мою дочь, — предельно серьезно произнес советник, и девушка замерла в удивлении. — Я не намерен об этом забывать. Вряд ли у меня будут еще дети, поэтому я хотел бы видеться с ней.

— Знаешь, — с неподдельной теплотой в голосе ответила Майран, — мне кажется, у меня будет возможность отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня и брата. А теперь поставь меня на ноги — нельзя же, чтобы ты носил меня по стойбищу! Даю слово беречь себя и выспаться, а ты иди к Сансару... он нуждается в тебе...

Кочевник быстро поправлялся и даже успел устроить разнос Ортису и Назару, избегавших попадаться на глаза разгневанному вождю, надежд которого они не оправдали.

— Что он хочет? — жаловался одноглазый Майран, прячущей смешинки в глазах под полуопущенными ресницами. — Этот чужеземец словно репей! От него же невозможно ничего скрыть! Мы держались пять дней. Пять дней! Мы добрались до границы с Палестой, и никто не предполагал, что, узнав правду, он повернет назад. Темные боги, я лучше выдержу эллинские пытки, чем еще раз буду пытаться врать золотоволосому, особенно когда у него "дурное предчувствие".

Назар яростно закивал, поддерживая друга.

— Не переживайте, — успокоила их девушка. — В глубине души Сансар очень рад, что вы вернулись.

— А как же Палеста и твой долг? — первое, что спросил вождь, придя в себя. Эзра передернул плечами.

— Будет и другой шанс добраться до короля. А вот шансов снова увидеть тебя не было бы...

— Жаль, я слишком слаб, чтобы встать и надрать тебе задницу, — тщетно пытаясь скрыть радость, проворчал Сансар. Эзра дразняще облизнул губы и прошептал ему на ухо, склонившись почти вплотную:

— Но у меня-то на это сил вполне хватит. Да и поводов имеется тьма... Не хочешь позвать на помощь, вождь?

— Вот еще, — усмехнулся тот, ощущая, как уже знакомое тепло разливается по всему телу. — Если только ты боишься не справиться в одиночку...

— С этим придется подождать, — разочарованно произнес эрц-герцог, с трудом находя в себе силы отстраниться. — Зато ты можешь выслушать мое предложение.

— Ты не с пустыми руками, советник? — Сансар издевательски поднял бровь, и Эзра мстительно щелкнул его по носу, сбивая насмешливое выражение.

— Граф Антуан де Сол, которому принадлежит графство Сол на юге Палесты, — мой друг детства, — начал объяснять эрц-герцог. — Он умный и порядочный человек, преданный королю и стране. Мы успели достичь приграничных поселений, разграбленных эллинами, и там я встретил Антуана.

— Ты раскрыл себя? — удивился Сансар. — Но зачем?

— Антуану я верю, — твердо произнес Эзра. — Я расспрашивал людей, узнал последние сплетни и слухи, прежде чем обратиться к нему. Майлз выжил его из столицы, сослав в пограничное имение, так что он такой же изгой, как и я. И так же хочет изменить ситуацию. В Палесте творится полный беспредел, увеличены налоги, набираются новые отряды в армию. Король Таллий готовится к войне, которая уничтожит страну. Я хочу этому помешать.

— Что ты предлагаешь? — уже более заинтересованно спросил кочевник.

— Ты хотел найти для племени новое место проживания? — напомнил эрц-герцог. Сансар кивнул. — Антуан готов принять всех у себя — тайно, разумеется — в обмен на защиту его земель от эллинов. Там есть леса, в которых можно охотиться, реки, где водится рыба... Что скажешь?

— Что эллины давно напрашиваются на хорошую трепку, — улыбнулся тот. — А что будешь делать ты?

— Попробую вернуться в столицу, — ответил Эзра. — Надеюсь, что не один.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, эрц-герцог? — ехидно усмехнулся Сансар. Советник деланно равнодушно пожал плечами.

— Вообще-то я имел в виду Ортиса и Назара, — с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом вождя, ответил он. — Но если ты настаиваешь...

— Дай мне только набраться сил, — вдохновенно пообещал Сансар, пытаясь лягнуть ногой покатывающегося со смеху любовника. — Я тебе все припомню!

Майран ошарашила их новостью спустя неделю, когда племя уже готовилось сняться с лагеря. Сансар и Эзра выслушали ее с нескрываемым изумлением.

— Лейла хочет видеть нас? Нас обоих? — не веря своим ушам, уточнил вождь. — Но она никогда не интересовалась мной!

— Я ничего не знаю, — растерянно развела руками девушка. — Ты же знаешь, что мать ничего не делает просто так.

— Пойдем, — Эзра легонько толкнул любовника в плечо. — Не стоит заставлять ждать пожилую женщину.

В шатре целительницы пахло пряностями, сушеными травами и кореньями. В глубине, на шкурах, лежала мать Майран и Сансара. Ее тело истончилось и высохло, но взгляд, устремленный на вошедших детей, был полон силы.

— Я слышала о твоем решении, Сансар, — произнесла Лейла, когда все трое почтительно приветствовали ее и присели рядом с ложем. — Ты поступаешь мудро, но тебе потребуется вся твоя воля и силы на выбранном пути. И тебе, светловолосый чужеземец, пленивший моего сына, тебе тоже предстоят испытания и трудности. Но вы справитесь. Я поручаю тебе своих детей, хоть ты не нашей крови, как и их отец, который был очень достойным человеком. Береги их, а они будут беречь тебя. Майран! — обратилась она к дочери. — Я научила тебя всему, что умею сама, и теперь ты знаешь даже больше. Ты — хранительница племени.

— Да, мама, — уже поняв, что происходит, ответила девушка, и на ее глазах блеснули слезы. Старая колдунья посмотрела на сына.

— Я не дала тебе ни любви, ни заботы, — глухо произнесла она, — и я не имею права гордиться тем, каким ты стал. Но я могу сделать тебе последний дар.

Сансар попытался было что-то сказать, но губы запечатала какая-то неведомая сила. Полог шатра колыхнулся, словно от порыва ветра, а Лейла, приподнявшись, начала нараспев произносит какие-то слова, звучавшие все громче и громче, пока все ее тело не окутало призрачное сияние. Она потянулась к сыну, замершему от суеверного ужаса, и неожиданно сильно стиснула пальцами его запястья, не давая вырваться. Свечение медленно перетекало с ее рук в ладони кочевника, растворяясь в его теле, а потом женщина хрипло выдохнула и откинулась на спину.

— Мама! — не своим голосом позвала ее Майран, бросаясь к безжизненному телу. — Мама!

— Тише, девочка, — Эзра бережно обнял ее за плечи, пытаясь унять истерику. — Она ушла.

— Что это было? — Сансар наконец обрел дар речи и удивленно воззрился на собственные ладони. — Это вот вообще что такое?!

— Она отдала тебе свою жизненную силу, — девушка вытерла слезы и отстранилась от эрц-герцога. — Свой Дар.

— Но зачем? — поразился кочевник. — Разве не правильнее было бы отдать его тебе?

— Мне хватит и своего, — улыбнулась Майран и обняла брата. — А вам и правда предстоят трудные времена, так что подарок пригодится.

Все трое замолчали, собираясь с мыслями. Сансар машинально ощупывал себя, очевидно стараясь понять, не произошло ли в нем каких либо перемен, Майран тихо плакала, прощаясь с матерью, а Эзра впервые в жизни не мог найти слов утешения.

На месте шатров осталась выжженная солнцем степь, а караван кочевников уходил на север. Никто из них не знал, что ждет их в будущем, но каждый понимал — прежняя жизнь необратимо изменилась.