Транзитом по реальностям

Взгрустнулось и снова захотелось плакать. Хотелось домой, как ни смешно, к маме, хоть я и строила из себя только что независимую стервочку, разбрасывающуюся, и в самом деле, некрасивыми ребяческими заявлениями. Мама, она, да, местами перегибала палку, но я все равно, само собой, очень любила своих родителей. И сейчас хотела домой, к мамочке, в свою постель и книжку в руки, а не находиться тут в чужой квартире в одной постели с малознакомым парнем. А он тем временем молчал, и его глаза снова бегали, разглядывая меня. Они почему-то всегда у него бегали и останавливались лишь тогда, когда он о чем-то задумывался. Я это уже заметила. Так что вот так, взгляд его оббежал меня полностью, придирчиво и с интересом, потом так же досконально лицо и, наконец, заходил туда-сюда по моим глазам.

— Умытая, ты симпатичная, — вдруг выдал он, и я почувствовала себя неловко.

Я ему, конечно, была бесконечно благодарна, что он мне так помогал во всем и не бросил в беде, но не хватало мне тут ко всем свалившимся на меня неприятностям еще и каких либо поползновений в мою сторону и домогательств. Я даже занервничала под его пристальным взглядом, а он еще и коснулся моей скулы. Невесомо, но я дернулась и машинально оттолкнула его руку. Иван усмехнулся как-то тоскливо и печально. Понимал, вероятно, мое состояние, да, впрочем, и вряд ли он имел какую-то цель относительно меня. Потому что сразу отвернулся, закинул руки за голову, и уставившись в потолок, заявил:

— Но я бы, Оля, лучше предпочел бы тебя не знать.

Я облегченно выдохнула. Лучше было не знать нам друг друга — это точно. Мое появление проблем ему принесло целую кучу. Я виновато отвела глаза и уткнулась взглядом в его плечо. Татуировка. В обхвате какая-то вязь из орнамента. Не понятно, что обозначает, скорее так — для выпендрежа, но реально красиво. Перевела взгляд на грудь — отсутствие обильной растительности, лишь редкие волоски. На вид крепкий. Теперь я его с интересом разглядываю? Испугавшись своих мыслей, отвернулась совсем. И зачем я вообще на него смотрю и оцениваю еще? Мне домой ведь надо. И не важно, что водитель маршрутки довольно-таки симпатичный парень. Он же водитель — не принц. Да и принца, в принципе, мне тоже никакого не надо. Я тоже предпочла бы лучше никого не знать и проснуться завтра в привычной жизни.

А Иван в это время продолжал:

— Завтра у меня выходной, если будешь нормально себя чувствовать, съездим к твоему любовничку, узнаем, чем он дышит и что помнит. Ну и еще к тому, кого ты еще знаешь, тоже зайдем. Считаешь, что знаешь, — поправился он. — В полицию заглянем, твои родственники, наверняка, тебя начнут искать. Так что не грусти, узнаем мы, кто ты и откуда, из какой страны чудес.

И я почему-то ему верила. Обязательно узнаем.

— Оля из страны чудес, — услышала я сквозь сон, и потом мы оба вырубились.

Глава 3

Почувствовав знакомое прикосновение руки ко лбу, я открыла глаза. Не сразу поняла, где я, однако память быстро воскресила мне все вчерашние события. Чуда не произошло — я не дома. Повернулась, так и есть, меня внимательно разглядывали бегающие глаза.

— Ну, как чувствуешь себя? — голос звучал реально озабоченно. Паренек хоть и держался все время отстраненно, видимо, не на шутку переживал за мое состояние.

Я попыталась пошевелиться. По ощущениям создавалось впечатление, что по мне трактор проехал. Точнее микроавтобус. Болело сегодня абсолютно все, но я ответила:

— Нормально.

Соврала, ибо боялась. Во-первых, из-за моих жалоб, он запросто мог отправить меня в больницу. Во-вторых ввиду моего плохого самочувствия, даже если и не додумался бы сплавить врачам, то скорее всего не рискнул бы с инвалидкой идти искать моих родных.

— Раз нормально, значит, вставай. Завтракаем и идем, — он потянулся сам. Татуировка при этом заиграла на напрягшихся мышцах. Потом он потянул меня за ладошку, помогая подняться, придержал меня за спину. В вертикальном положении я чувствовала себя еще хуже.

— Сестра еще спит? — в квартире было подозрительно тихо, когда я выползла из комнаты Ивана.

— Учится.

— А вы только вдвоем живете? — озираясь, поковыляла в ванну.

Вчера мне было не до рассматриваний, а сегодня я заметила всю бедность обстановки. Хотя и дом моих родителей шикарностью особо тоже не отличался. Пожалуй, наши семьи были примерно одного социального уровня. Тем не менее, в квартире Ивана было пусть и не богато, но чисто и аккуратно, и вполне уютно.

— Да, вдвоем, — он двигался за мной. Когда подошли к ванной, услужливо включил свет и открыл дверь.

— А родители?

— Родителей нет.

Я замерла перед раковиной. Еще не успев включить воду, чтобы умыться, посмотрела сквозь зеркало на отражение стоявшего позади меня парня. Он облокотился о косяк двери и тоже смотрел на мое отражение.

— Погибли, — уточнил он угрюмо.

— О, прости, — смутившись, я извинилась и поспешно взяла зубную пасту. Огляделась. В стаканчике две щетки — его, наверное, зеленая, а у сестренки оранжевая. Для меня, естественно, предмета гигиены не припасено.

— Да ничего, — Иван пожал плечами и довольно-таки равнодушно произнес, — давно это уже было. Лишних щеток нет, извини, — заметил он мои тщетные поиски, чем бы почистить зубы.

— Я поняла, — обреченно вздохнула, никто, конечно, не ожидал, что я тут появлюсь, да еще заночую. Снова взглянула на него, — может выйдешь?

Он хмыкнул и прикрыл за собой дверь. Ушел.

Родители погибли — эта мысль неприятно тяготила меня. А его, похоже, уже нет. С виду он казался спокойным. И все же, наверное, ужасно такое пережить. Не знаю, существовал ли срок давности, когда перестаешь горевать об утрате близких. Я очень тревожилась, куда пропали мои родные. Без них я была сама не своя. Потеряшка. Я уже совершенно не злилась на маму, за ее недовольство на меня. Теперь я согласилась бы целые сутки выслушивать все ее ворчания и даже готова была выйти замуж за какого-нибудь приличного на ее взгляд молодого человека. На все готова, лишь бы родители нашлись. Снова на меня накатила тоска. В горле возник комок и буквально в считанные секунды слеза побежала по щеке. Я поспешно окатила лицо холодной водой.

Не раскисать!

Завтрак — чай, батон с колбасой и сыром. Есть не хотелось. Медленно помешивая ложкой в чашке, я разглядывала колыхания жидкости. В мозгах крутилась одна и та же головоломка: "Что же произошло?" и "Что делать?" Непонимание и бессилие держало меня на грани срыва. Сознание всеми силами цеплялось за надежду, что скоро я увижу Толика, и он мне все расскажет. Объяснит, и я вспомню все: где живу и почему мне кажется, что у меня другой адрес. Надо же, как, оказывается, незаметно может съехать крыша! И я ведь при этом сама себе казалась вполне нормальной. Я передернула плечами. Страшно!

Ложка продолжала заунывно звякать по стеклу.

— Почему не ешь? — Иван с аппетитом жевал уже третий, а может четвертый, бутерброд. Проглот! И как в него только лезло?

— Не хочу, — я поморщила нос, меня и в самом деле подташнивало — от расстройства. Да и по утрам я не завтракаю обычно.

Настаивать Иван не стал. Он шумно хлебнул остатки чая и отодвинул пустую кружку.

— Ну, с чего начнем?

— К Толику поедем, — я воодушевилась, — у него мой паспорт. Наверное... — последнее слово добавила тихо и неуверенно.

Иван кивнул.

— И где твой... хахаль сейчас? Дома? На работе?

Я перевела взгляд на микроволновку. 8:47 мигали электронные часы.

— На работе, скорее всего.

— Где работает? — парень между делом потянулся к телефону.

— Металлопрофилем занимается.

— Где? — внимание его ушло в сенсор, он сосредоточенно что-то листал.

— Где-то в промзоне.

— В промзоне?

— Да.

— Адрес.

— Не знаю.

Иван поднял взгляд. Такое ощущение — он смотрел на меня, как на дуру. Наверное, дура и есть. Кто же знал, что мне понадобится такая информация. Я к Толяну на производство заявляться не планировала, даже мыслей таких не возникало, что появится необходимость. Да и вообще я слабо представляла, что такое металлопрофиль.

— Надо позвонить и спросить у него, — еще более робко добавила я.

— Ну, позвони, — придвинул ко мне телефон Иван.

Я набирала Толику несколько раз, но телефон едва выдав вызов, сразу же перескакивал на "занято" и затихал.

— Теперь и его не существует? — мой голос сорвался и неестественно просипел, сердце бешено в испуге заколотилось, во рту сразу пересохло, а я, чувствуя, что меня снова сейчас охватит паника, не догадывалась отпить из рядом стоящей чашки и лишь, как рыба, открывала и закрывала рот.

Иван забрал телефон и теперь сам нажал на вызов, приложил аппарат к уху, подержал несколько секунд и нахмуренно уставился в экран.

— В черном списке, — сделал он вывод.

— Что?

— Этот твой Толик мой телефон в черный список занес.

— Откуда знаешь? — я спросила, но сама уже безоговорочно поверила Ване. Даже на сердце отлегло. Черный список — это, несомненно, плохо, но главное Толясь существовал.

— Вижу, точнее слышу, — недовольно пробубнил Иван и вылез из-за стола, — ну что, пошли собираться?

Я с готовностью вскочила следом.

В черном списке. Да. Это же так логично, что телефон в черном списке. Я успокоилась и, как ни странно, повеселела. Вчера я достала Толика звонками с этого телефона, а он наверняка не мог отвечать, вот и поставил Ванькин номер в черный список. Так что надо собираться и ехать к Толику на работу. Адрес можно и по "дубльгис" найти. Ко мне, вдруг, начали приходить здравые дельные решения. Так что, правильно Иван говорит — надо собираться. Мне это не долго. Вещей у меня не много.

— Вещи! — вдруг ахнула я и побежала в ванну. Так и есть — моя одежда так и лежала в стиральной машинке. Мы уснули и забыли ее развесить.

— Повесить надо, — резонно заметил Иван, глядя на все еще сомнительной чистоты, к тому же еще и плохо отжатый плащ в моих руках, и кивнул на балкон.

— А в чем я пойду? — только появившееся веселье сменилось опять надвигающейся паникой. Я хлопнула пару раз глазами, и вот они, слезы, снова не заставили долго ждать.

Ванька устало вздохнул, я ему, определенно, надоела. Я быстро смахнула капли, бегущие по щекам, пусть не видит, что я расстроилась, но бесполезно. Всхлип. И уткнувшись в мокрую тряпку, иначе этот плащ уже не назовешь, я зарыдала. С удовольствием. Во всю силу я выплескивала свое горе.

— Да Оль, ну не реви, перестань, хватит, — успокаивал меня Ванька, прижимая к себе, — хватит.

— Я домой хочу-у-у, — подвывала я и терлась сопливым носом о голую грудь парня, — в чем я пойду-у-у, — мокрый плащ в моих руках, зажатый между нами, капал холодными каплями на наши босые ноги. Иван недовольно потоптался, стряхивая со ступней брызги, но меня не отпустил. Он все так же прижимал к себе, гладил немного неуклюже по волосам и успокаивал:

— Найдем в чем тебе идти, Ленкино что-нибудь наденешь, не реви только. Бестолку реветь.

— А она разрешит? — я все еще всхлипывала.

— Кто ее будет спрашивать!

Я отодвинулась. Рукавом вытерла лицо. В один миг начавшаяся истерика также моментом испарилась. Не только с памятью у меня проблемы, нервы тоже были ни к черту.

— А мне ее одежда подойдет? — спросила неуверенно. Что Аленка, что Иван, оба под стать — высокие и стройные. Я, конечно, тоже не метр с кепкой, но и до модели мне далеко.

Иван бегло оценил меня, практически равнодушно и остановился задумчиво в районе груди. Взгляд, сантиметр за сантиметром, начал медленно сканировать. Что он рассматривает? Про объем я как раз не особо и переживала. Я определенно не толстая. Природная комплекция у меня такая, даже диетами себя еще ни разу не изводила — не было надобности. Склонила голову, следуя за его взглядом. Намокшая от злосчастного плаща пижама неприятно прилипла к телу, заодно прилепив туда же заинтересованный Ванькин взгляд. Я спохватилась, оттягивая приклеившуюся к груди ткань. Смутилась.

— Я рост имела ввиду.

— Подвернешь, если длинное будет, — пожал плечами Иван, усмехнулся, нехотя отвел взгляд, — пойдем уже, повесим, а то совсем вся намокнешь.

На балконе хорошо. Солнце сквозь застекленные рамы припекало и даже не чувствовалось, что по утрам на улице пока еще всего плюс пять. Во дворе пустынно, кому на работу и на учебу, те уже успели уйти, кто отдыхал — не успел проснуться. Лишь редкие прохожие не спеша брели по своим делам, да пара бродячих собак с лаем пробежала, пересекая площадку. Эта обыденность меня мало привлекала. А вот там, справа, виднелся угол моей девятиэтажки. Я с тоской глядела на нее:

— Может, еще раз попробовать домой зайти? — предложила. Так хотелось верить, что вчера это была какая-то глупая ошибка.

— Зачем? — Иван перекинул через веревку последнюю мокрую вещь из стиральной машинки и тоже посмотрел вдаль.

— Может, родители дома.

— Оля, — он встал рядом со мной спиной к стеклу, — там нет их, ты же вчера видела, и я видел, — уточнил, отвергая любые сомнения, — не надо зацикливаться, иначе ты никогда ничего не вспомнишь.

— Вспомнишь — не вспомнишь, — я горько усмехнулась. — Вань, что я должна вспомнить? Я все помню! Все мельчайшие подробности жизни. Дом, подъезд, квартиру, соседей. Я даже знаю, где на которой стене какое матерное слово написано. — Иван улыбнулся, я в отчаянии всплеснула руками. — Да я даже каким размером знаю написано! С закрытыми глазами могу привести и показать! Веришь? — Ванька не ответил, лишь пожал плечами. — И бабок всех во дворе поименно могу перечислить. Что, я все это просто придумала, получается?

Я ждала. Где ответы на вопросы, где логическое объяснение? Иван молчал. То-то же — и сказать нечего! Но он все же сказал, нашел очень простую причину:

— Возможно, ты там когда-то жила. В детстве, например. Это детские воспоминания у тебя, — и снова эта жалость в глазах. — Пойдем в квартиру, ты мокрая вся, заболеешь еще.

Глава 4

Подвернутые джинсы, спортивная куртка, пришлось и ботинки надеть на мощной подошве. Мои сапожки на каблуке к этому прикиду никак не вязались. Я чувствовала себя какой-то неформалкой. Это совершенно не мой стиль одежды, но сейчас было не до принципов. Хорошо, хоть это есть. Вот только Толик признает ли меня во всем этом безобразии?

Иван нажал на брелок сигнализации, ему покорно отозвалась коротким писком и миганием поворотников стоящая прямо напротив подъезда, немало повидавшая в своей жизни Нива. Я замедлила шаг. Само собой, я не ожидала, что у Ваньки будет какой-нибудь шикарный автомобиль типа БМВ, Мерседес или Инфинити, к примеру. Даже, если честно, на более бюджетные Киа или Хундай не особо рассчитывала. Гранта, Калина, Приора — потолок для водителя маршрутки, но вот этот внедорожник превзошел все мои предположения.

Нет, это совсем не так уж и важно было, какая у него машина. Автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения, резонно подумала я, вскарабкиваясь в салон Нивы.

— Для рыбалки классная вещь, — Иван видимо заметил мое озадаченное лицо, а может и не заметил и просто с удовольствием, как все особи мужского пола, начал пиарить технические характеристики этого недоразумения, — прет только в путь, не то что все эти паркетники, кроссоверы...