Транзитом по реальностям

Глава 1

— Нет, я не собираюсь замуж и меня все устраивает. Не надо лезть в мою жизнь. Я буду встречаться с ним столько, сколько хочу, и пусть эта сука хоть слюной ядовитой захлебнется.

Я хлопнула входной дверью и, шумно выдохнув, с силой нажала на кнопку вызова лифта. Кабина в шахте едва слышно заскрипела, покорно двигаясь к моему этажу. Нервно притопывая, я томилась в ожидании.

Вот что мама от меня хотела? Чтобы я пошла ее проторенной дорожкой? Можно подумать, ее жизнь представляла прямо предмет зависти. Выскочила по большой любви в тот самый "замуж" за нищего студента — будущего инженера-технолога, всю жизнь проработавшего по той же специальности на местном полуубыточном заводе. И что? Что он в итоге имел? Двухкомнатная квартира в ипотеке, вторая за всю жизнь машина — "Лада Гранта" — автокредит после сгнившей напрочь "шахи", сданной в утилизацию, и двое детей — моя старшая сестра и я. Вот и все жизненные достижения отца. Это предел мечтания? Конура московской планировки, гремящее корыто отечественного автопрома и два спиногрыза? Наверняка, именно такой судьбы мама мне и хотела. Тихой и спокойной. И унылой. Зато без позора и косых взглядов от соседей.

— Достала уже, — я все также недовольно, на эмоциях. пробурчала себе под нос. — Бесит, — выругалась в сторону закрытой двери, пригладила волосы и запахнула полы плаща, машинально отыскивая пуговицы. Из-за этой перебранки я даже толком застегнуться не успела, не говоря уже о том, чтобы в зеркало взглянуть. — Ключи забыла, — посетовав огорченно, вспомнила о связке так и оставшейся висеть на крючке ключницы. Возвращаться не стала, эту ночь я вообще-то планировала провести не дома.

С чего, собственно, и начался этот очередной, последние два года не прекращающийся, сыр-бор. Мне уже двадцать пять. Слышали? Уже целых двадцать пять лет! И я все еще не замужем. Вообще-то, если разобраться, "четвертак" мне должен стукнуть еще только через неделю, но это все нюансы и, впрочем, даже не этот мой "умопомрачительный" возраст "старой девы" самое страшное. Постоянный камень преткновения, порочащий и очерняющий меня хорошую — я любовница женатого мужчины. Да-да, это именно та самая старая как мир история про гадину и разлучницу, мерзким, постыдным образом вносящую разлад в чью-то семью. Если кто не понял, сучка бесстыжая — это я. Хотя, честно сказать, мне и самой эта ситуация абсолютно не нравилась. Понятно, что когда-то в нежном юном возрасте не о таком принце я мечтала.

Тогда давно все было правильно и как положено. Глупая и наивная я грезила о прелестном юноше на белом скакуне, сошедшем со страниц моих любимых фентезийных книг, который прискакал, чтобы забрать меня единственную и неповторимую к себе в сказку. Или же, наоборот, я вдруг неведомым образом попала в их чудесный мир. И в том мире, естественно, были опять же я и мой принц, и наша на всю оставшуюся жизнь внеземная любовь. Но вышло, как вышло. И я, кстати, не очень люблю на эту тему говорить. Поэтому, когда мама время от времени начинает заводить поучительные разговоры о нравственности, я, как сейчас, стараюсь убежать. Да и вообще, какая к черту нравственность в наше-то время — эпоху свободных отношений. Все моральные ценности, которые когда-то существовали — всё давно обесценилось. Люди легко сходятся и так же расходятся, едва только попробовав пожить вместе. И это "попробовать" порой пробуется по нескольку раз в год. Много моих ровесниц сменили уже больше десятка партнеров, таким образом несколько раз побывав якобы "замужем" в так называемом "гражданском браке", подразумевающем простое сожительство. Это разве менее порочно, чем то, как живу я? Спорный вопрос. И нет, мне нисколько не стыдно. Ц — цинизм — вот что главное сейчас в нашей жизни. "Бери и пользуйся" — это теперь мой девиз. И к черту всех принцев. Если мне не достался свой собственный, то и чужой сойдет. Главное, пусть раскошеливается. А любовь и замужество, да кому они нужны.

Анатолий — мой любовник, конечно, так себе принц. Маленький. В смысле империя его крохотная. Ему немного за тридцать и у него небольшой бизнес на плаву. В свои "немножко за" он уже дважды женат. И где два, там легко может быть и три, только мне быть "номером три" совершенно не нужно. Меня устраивает мое положение. В роли любовницы меня холят, лелеят и дарят подарки. Вот на мой юбилей, например, Толясик обещал мне машинку подарить. За которой, собственно, я сейчас и торопилась. В автосалон. Провести тест драйв и оформить договор купли-продажи. А застраховать автомобиль потом я и сама смогу. Я, кстати, страховой агент и как раз занимаюсь автострахованием. А завтра, если повезет, то возможно и на учет в ГИБДД автомобиль успеем поставить. В связи с надвигающимися событиями настроение, по идее, предполагалось замечательное, но этот спор с матерью, которая считала, что лучше плохонький мужик, но свой, чем шикарный — чужой, вывел меня из себя.

Двери лифта, наконец, отворились. Какой медлительный аппарат нам поставили прошлым летом во время капитального ремонта! Новый, красивый, но уж больно тормоз. Приползет, не спеша откроет двери, радостно попиликает, и, с трудом выговаривая слова, сообщит о прибытии на этаж. После загрузки пассажиров поразмышляет о чем-то своем, потом также "еле-еле душа в теле" в конвульсиях закроется и лишь потом зашуршит на всех парусах в нужном направлении. И стоит молиться всем богам, чтобы никто по пути его не вздумал перехватить.

Так и есть. Буквально через пару этажей лифт встал и запыхтел, в натуге раскрываясь. Видеть мне никого из соседей не хотелось. Я поспешно нажала на кнопку закрытия дверей. Они послушно дернулись в обратку, передумав открываться, но и кабина замороженно озадачилась. Вздрогнула и встала — мозги, похоже, у машины вскипели.

— Идиотский лифт, — чертыхнулась я, даже пнула его сгоряча тихонько ногой. Подождала, все еще надеясь, что автоматика что-то надумает, но свет приглушился и все затихло. — Замечательно. — Мои пальцы хаотично заходили, нажимая по цифрам и стрелкам. В большинстве случаях такое помогало, но сейчас толку не было. Тишина. — Круто, — хмыкнула я, посмотрела на телефон. Естественно в этой консервной банке связь отсутствовала. И Толику не позвонишь, а он уже наверняка ждал, и мать на помощь не позовешь. Кнопка аварийного вызова, как назло, тоже не реагировала.

Красота. Что за день?! Сколько тут придется сидеть?

Я снова стала стучать по кнопкам, сначала безрезультатно, а потом в какой-то момент кабина вдруг ожила, проехала немного, и двери открылись.

Есть Бог на свете. Свобода. Я не успела даже толком испугаться и впасть в панику или какую-нибудь клаустрофобию. Непонятно на каком этаже мне удалось вырваться из пасти этого монстра. Да и не важно.

Разбираться я не стала, бегом побежала к лестничному пролету.

— Первый этаж, — сообщил мне услужливый механический женский голос вдогонку.

— Ага, конечно, первый... Дура! — недовольно пробурчала я и ринулась пешком вниз.

Торопилась. Едва замечая и обходя лужи на асфальте, цокая невысокими каблучками, я на ходу набирала на телефоне номер Анатолия. Мой "маленький принц" ждать не любил и всегда бесился, когда нарушались его планы. Явки, пароли все должно быть просчитано до мелочей, чтобы не спалиться перед благоверной. Вообще-то лично мне на это было глубоко наплевать, но недовольный Толясик — это невыносимо брюзжащий типчик — заведется и не остановишь. И сейчас, наверняка, он уже начал кипишевать. Я и так из-за занудства мамы задержалась, а тут еще и этот лифт для полного счастья. Толику обязательно надо позвонить, все объяснить и предупредить.

Я отвлеклась от окружающего мира в ожидании ответных гудков вызова, и тут внезапный скрежет тормозов, тупой удар, телефон вылетел из рук, глухо поскакав по асфальту.

"Разбился", — первое, что в ужасе подумала я. Телефон мой не из дешевых — он так же подарок Толясика. Я проследила вслед так неудачно упавшему аппарату. Сомнительно, что он остался цел. Расстроившись, я пока еще не осознавала, что сама нахожусь не в лучшем состоянии. Перевела взгляд на себя. Вот тогда и ахнула еще больше. Я вся такая в белом плаще сидела в дорожной грязи, руками держалась за бампер, ноги ушли куда-то под автобус.

Да, я — разява попала под автобус. Точнее микроавтобус. Такой чуть больше газельки — Форд.

— Ты как? — выскочил ко мне водитель маршрутки бледный от испуга, присел рядом. Вокруг, естественно, начали собираться зеваки.

— Телефон, — прошептала, в шоке я пока еще не соображала в порядке со мной все или нет.

Паренек-водитель потянулся к моему айфону.

— Вот, — подал он мне, я печально посмотрела на пошедшее паутиной черное стекло и лишь потом попробовала пошевелиться. Ноги двигались. Руки, голова, спина — все на месте и все хорошо чувствую. Пошатываясь, я встала. Бедро саднило, но это и неудивительно, все же я уселась на асфальт не просто так. Наверняка, там появилась хорошая ссадина. Плечо тоже чувствовалось, что хорошо по нему въехали, но не смертельно. Кажется, жить буду, но вот в автосалон теперь попаду вряд ли.

Я критично осмотрела себя: грязная, ободранная. Красотка, да и только! Вот не задался день, так не задался.

Парнишка увидев, что я благополучно встала, облегченно выдохнул, однако за руку еще придерживал.

— Ты куда выскочила? — раз все обошлось, он решил, что пострадавшую, значит, и поругать уже можно — высказался недовольно. А я уже и не помнила сама, смотрела ли по сторонам, когда выходила на дорогу. Знаю только, что пыталась быстрее позвонить. И если честно, то да, здесь не пешеходный переход и да, виновата, конечно же, я сама. Я даже спорить не пыталась. Пожала плечами.

— Я грязная, — еще раз осмотрела себя, сунула телефон в карман, поправила на плече съехавшую сумку.

— Скорую вызвать, — расслышала вдруг голоса в собравшейся вокруг нас толпе и в ужасе мотнула головой.

— Нет, не надо скорую.

— Почему не надо? — водитель маршрутки не согласился. — Может, ты в шоке и скоро вырубишься.

— Может. Не знаю. Но не надо, — я серьезно собралась уходить.

— Нет. Слушай. В травмпункт все равно тебе надо, — он настойчиво подтолкнул меня в салон, — поехали, сам отвезу.

Народ одобрительно загудел, и одна семейная пара — среднего возраста мужчина и женщина — даже вызвалась меня сопроводить. Они всю дорогу спрашивали, тошнит ли меня и не темнеет ли в глазах. Я отвечала на все "нет" и тупо глядела на темный разбитый экран телефона.

"Мне надо позвонить Толику, — стучало тревожно в мозгах, — он мне должен купить машину".

Я сидела в ожидании у кабинета травматолога. Соболезнующая парочка довела меня до травматологии и, убедившись, что здесь, если что, мне точно окажут помощь, со спокойной душой удалилась. В окружении рядом со мной грустили еще с десяток хромых, поломанных в различных местах и побитых. Вскоре вернулся из регистратуры "мой водитель" — шустрый, однако, паренек. Он уже подсуетился и поднял на ноги медперсонал.

— Сейчас без очереди зайдем, — пообещал он и сунул мне в руки листок с направлением.

"Иванова Ольга Владимировна", — прочитала я, — "26.04.1990".

Да, я же сама ему продиктовала свои метрические данные, прежде чем он убежал выписывать мне карточку и вызывать помощь.

— Мне надо позвонить, — меня все не покидала мысль, что надо дозвониться до Анатолия. И, в конце концов, раз не удалось нам с ним выбрать машину, тогда он — мой принц — должен приехать сюда и после всех процедур отвезти меня домой. Не пойду же я в таком виде по улице. Хотя, конечно, меня мог доставить домой и этот водитель. Я посмотрела на паренька, он все также тревожно разглядывал меня, его прохладная рука коснулась моего лба. Разобрав смысл моих слов, он спохватился и достал свой телефон.

— На, конечно, позвони.

Я набрала по памяти Брагина. Брагин — это фамилия моего любовника. После непродолжительных гудков он мне ответил.

— Толясь, это я, — начала я, — ты ждешь? Я под машину попала. Сейчас в травмпункте, — как можно более непринужденно сообщила.

Меня встретила напряженная тишина, после чего Толясик выдал:

— Это кто?

— Оля, — ответила я. Толик меня с чужого номера, вероятно, не узнал. Видимо, мой голос от стресса сам на себя стал не похож.

— Какая Оля? — озадачился абонент на том конце связи. — Оля, вы не туда попали, — буркнул и бросил трубку.

Я позвонила еще. Брагин — тормоз. Неужели нельзя сообразить, что я — это я, даже если звоню с другого телефона. Начала сердиться. Что за выкрутасы? Я в беде, а мне приходится еще объяснять простые вещи. Но все повторилось — он послал меня подальше. А на третий раз он просто не взял трубку, сразу скинул вызов.

Я расстроилась. Его голос я узнала. Это был он. Без сомнения. Я даже снова цифры проверила — все верно, номер его. Так почему он меня не узнал? Или он уже не один и потому не мог со мной говорить? Сколько времени прошло, пока я торчу в этой больнице? Вроде немного. Хотя, пока мы доехали, пока карточку выписали — минуты тикают. С другой стороны, откуда супруга Толика могла внезапно объявиться? У нас же все было тщательно заранее спланировано. Я со своим любовником должна была провести весь вечер в автосалоне, а потом намечалась наша совместная ночь — так мы собирались отметить мой юбилей. В воскресенье, когда реально наступит мой день рождения, Толик по понятным причинам не мог меня поздравить, и потому мы сообща решили отметить в удобный ему вторник. Сегодня у него "командировка" и "прочие дела". Может, что изменилось в его планах? Если это действительно так, то, возможно, он и сообщил мне, вот только телефон мой разбит и мне теперь никак этого не увидеть. А я тут долблю, как дура, названиваю...

Пока я старалась обосновать непонятное поведение своего принца, мой заботливый водитель подхватил меня под локоть и потянул:

— Пойдем, сейчас мы заходим.

Травматолог — молодой симпатичный мальчишка, как жаль, что просто дежурный врач, в обычном приемном отделении бесплатной больницы, и точно совсем не принц. Он внимательно выслушал моего сопровождающего, долго записывал и лишь потом приступил к осмотру: пошевелил мои конечности, покрутил голову, заглянул в глаза, поводил перед ними пальцем. Смешной. Мне сразу вспомнились интерны. Известный сериал, похоже, не такой уж и вымысел. Казалось, молодой специалист мало соображал, что делал. Тем не менее, он выдал вердикт, что я в целом здорова. Посоветовал сутки за мной понаблюдать. Естественно, он советовал не давать мне спать, будить каждый час и спрашивать простые вопросы. Все это он подробно рассказывал горе-водителю, как будто бы именно тот собирался меня всю ночь охранять. Водитель понятливо кивал и запоминал.

— Дай еще позвонить, — попросила я, когда мы вышли на улицу. Зябко. Мерзко. Начало темнеть. Вещи на мне, хоть уже и немного подсохли, но были все же еще сырые. На поступившие гудки не ответили — Толик опять сбросил сразу же. Вот, козел.

— Я подвезу, — паренек сочувствовал искренне.

На переднем сиденье рядом с водителем грела печка. Тепло и уютно.

— Ты без пассажиров, — заметила вдруг я, что все это время автобус ходил порожняком.

— Да, как раз на ужин ехал, — безрадостно вздохнул он, — почти у дома был, и тут ты. Откуда только взялась такая летящая? А если бы не успел затормозить? Ладно скорость небольшая была...

Он меня угнетал своим причитанием. И так тоскливо и все наперекосяк. Покупка машины сорвалась. Толик чудит — что-то случилось и у него. Столкновение это. Телефон разбился. Больница с бестолковым травматологом. И одежда вся — только в мусорку осталось бросить. А дома от матери новую порцию нравоучений выслушивать. Хотя, может, и пожалеет. Меня ведь теперь положено было наблюдать всю ночь.

Когда остановились у моего подъезда, уже стемнело. Конец апреля, день еще не достаточно длинный. Время по ощущению часов восемь. Всего-то прошло не больше трех часов, как я выбежала отсюда на улицу. Я задрала голову, оглядывая окна. Свет горел в зале и кухне. Родители дома, да и куда им деться в такое-то время. Ох, сколько сейчас начнется причитаний и новых наставлений.

— Я провожу, — снова вызвался водитель.

— Угу, — кивнула я и взяла его за руку. Наконец-то авария начала давать о себе знать. Тело вдруг начало ломить, ноги еле передвигались.

Мимо прошла соседка с пятого этажа, открывая перед нами дверь в подъезд. И хорошо, ключи-то я забыла.

— Здрасте, — я неохотно поздоровалась. Мало приятного показаться в таком виде среди знакомых.

Соседка даже не посочувствовала — покосилась недовольно. Может, решила, что я нетрезвая, да еще и с незнакомым парнем. Возможно, за собутыльника приняла.

Лифт не работал. Не удивило. Мы медленно поднимались пешком на восьмой этаж. Паренёк крепко держал меня за ладошку и при каждом моем покачивании поддерживал.

— Высоко живешь, — сокрушенно вздохнул он, — дома-то есть кто?

— Есть, конечно, — успокоила я, — тебя как, кстати, зовут?

— Иван.

— Спасибо, Иван, что помог.

Мы, наконец, запыхавшись, добрались до моего этажа. Он пожал плечами:

— Не за что. Не болей. И в следующий раз смотри по сторонам, — по его лицу скользнула слабая сочувствующая улыбка.

— Хорошо, спасибо еще раз, — банальные расшаркивания.

Я нажала на звонок. В квартире послышались приближающиеся шаги. Открылась дверь и я застыла в оцепенении. На пороге стояла незнакомая женщина в халате. Я растерянно оглянулась. Подъезд наш. Вон и стены окрашены темно-синей краской, а понизу бордюр едко зеленого цвета. Творение жутко эксцентричного дизайнера, хотя, скорее всего, что было в наличии, тем и покрасили — провели капремонт. Так что сомнений нет — стены наши, этаж с красной цифрой восемь, выведенной трафаретом, тоже наш, и плитка на полу узнаваема, а вот женщину в моей квартире я вижу впервые, да и интерьер, просматривавшийся в глубине коридора, явно не родной.

— Э-э-э, — протянула я, и все у меня окаменело. Сама вся и язык тоже. В глазах вдруг начало темнеть, в ушах зазвенело, затошнило. Поздняя реакция на ушиб? — Извините, — я еле слышно прошептала, отступая.

Иван успел подхватить меня и усадить на ступеньку. Сквозь темноту я слышала бурчание женщины, хлопок двери и отчетливый голос парня.

— Оль, ты что?

— Мне плохо, — едва пошевелила я губами. Он притянул меня к себе. Уткнувшись в его грудь, я старалась глубоко вдыхать, но паника продолжала охватывать меня, — это не тот адрес, — хныкнула.

— Как не тот? — он не понимал. Я тоже не понимала. Совсем. Я узнавала все: и двор, и подъезд, и даже дверь в свою квартиру, а то, что было за ней, я совершенно не знала, и людям находящимся там, я также была незнакома.

Глава 2

— Похоже, у тебя все же сотрясение. — Иван закрыл в телефоне "2Gis", еще раз проверив правильность названного мной адреса. Все сходилось, вот только в нашей квартире семья Ивановых не проживала. Он даже еще раз постучал в дверь и поинтересовался. Не знали там таких и про Оль тоже первый раз слышали.

— Дай я еще раз маме позвоню, — голос мой срывался — сумасшествие какое-то. И вообще, как это бывает, когда теряешь разум?

— Набранный вами номер не зарегистрирован в сети, — в который раз выслушала я. То же самое мне ответил автомат оператора, когда я попыталась дозвониться до папы и до сестры. Таких абонентов не существовало.

— Ты просто забыла номера, — успокаивал меня, как мог, Иван.

Ага, и адрес, и телефоны. Может, и зовут меня не Оля. Похоже, уже и он во всем сомневался.

— Паспорт у тебя не с собой?

Я мотнула головой.

— Он у Толика, он машину должен был на меня оформлять. Подарить хотел мне на день рождения. Машину.

Не знаю, зачем я рассказывала подробности, но так казалось проще не сойти с ума.

— М-м-м, у тебя день рождения?

— Да, скоро, двадцать шестого апреля.

— А Толик это?

— Это мой парень.

— И он тебя не узнает?! — то ли спросил, то ли подтвердил Иван.

Я пожала плечами и уныло вздохнула.

— Может и узнает, просто не говорит, — встретившись с непонимающим взглядом парня, поспешила пояснить, — он женат, — рассказывать, так уж все начистоту, никто кроме этого водителя сейчас мне не мог помочь разобраться во всем.

Бог его знает, что он там подумал, но неодобрение я явно почувствовала и в выдохе, и в движениях, и во взгляде, брошенном буквально на секунду. Сразу же стало страшно, что он сейчас уйдет, и я останусь совсем одна в этом потерянном мире. Ивана явно уже напрягала вся эта ситуация, он снова тяжело выдохнул и завозился.

— Ну что, может в больницу?

— В психушку?

Он слишком долго молчал.

"Что, реально думает, куда меня лучше сдать?", — напряглась я, повернулась к нему, глаза жгло от назревающих слез. Взгляд его, смотрящий на меня с грустью и сожалением, вывел меня окончательно. По моей щеке побежала первая щекотящая кожу мокрая дорожка, за ней не задержалась и вторая. Я моргнула, шмыгнула и заревела.

— Не в психушку, назад в травматологию, — сжалился и совсем виновато попытался оправдаться Иван, — от сотрясения и умереть можно. Автобус, он хоть и порожняком, больше двух тонн будет. Такой махиной тебя приложило. Вот и последствия...

Мастер он успокоить. Я завыла сильнее. Вопли эхом загремели по подъезду.

Иван схватил меня за руку и потащил вниз.

— Пошли, пошли. На воздухе хоть подышишь. Да тише ты, что орешь как ненормальная? — его явно напрягало мое поведение.

Я не слушала, упиралась, выла и отказывалась куда-либо идти. Из одной квартиры на мою истерику выглянула любопытная бабка — баба Люда, ей всегда до всего есть дело. Завозмущалась, что мы тут шум подняли — бомжи и наркоманы.

Какие бомжи? Это я-то бомж? Она что, охренела совсем? Глаза пусть разует. Да, я как свинья грязная, но я же ее соседка. Опешив, я даже замолкла, уставилась на нее, раскрыв рот.

— Что вылупилась, шалава, — закричала в щель между дверью и косяком бабка, опасливо прячась, — пошли вон, сейчас милицию вызову. Трутся тут. Вон пошли!

— Пойдем, — снова настойчиво потянул меня Иван. Я икнула и поплелась покорно за ним. На улице, вдохнув свежий воздух, снова запричитала.

— Я что, так плохо выгляжу, что она меня бомжом и шалавой назвала?

— Ну, вообще-то да, не очень, — покосился на меня парень.

Да, я чумазая и зареванная, но Баба Люда могла бы и спросить, что со мной случилось. Что за безразличие?

— Она что, меня не узнала? — завопила я с новой силой.

— А ты узнала? — Иван удрученно оглядывался по сторонам, наверное, выискивал удобную причину смотаться от меня.

— Конечно. Баба Люда. Людмила Сергеевна.

— Людмила Сергеевна, — рассеянно повторил он за мной, напряженно размышляя о чем-то своем. Потом взял мое лицо в ладони, большими пальцами стер мокрые дорожки. Уставился. Глаза бегали. — Знаешь, Оля, или кто ты там. Я ни хера не понимаю. И вообще, мне надо автобус в парк загнать давно уже. Я тут из за тебя ужин и все вечерние рейсы пропустил. Деньги еще сдать надо. — В общем и дураку понятно — наделала я ему кучу проблем. Раздраженно отпрянув, Иван торопливо взглянул на часы. Да, у него были наручные часы, предмет встречающийся сейчас довольно-таки не часто. — Что делать будем, потеряшка? Только не реви, — хмуро предупредил.

Я кивнула, глубоко вдохнула — реветь не буду. Опасаясь, что он вдруг уйдет, схватила на всякий случай его за руку.

— Давай деньги сдадим, — неуверенно предложила я.

Он покачал головой, в который раз уже тяжело вздохнул, наверняка посчитав меня совсем ненормальной, и мы поехали в автопарк.

— Не тошнит? Голова не болит? — Иван допрашивал меня. Спустя где-то час мы шли пешком со стоянки. Шли — это громко сказано — я плелась.

— Голова нет. Плечо болит и вот здесь, — потерла бедро и чуть ниже поясницы.

— Задница?

— Задница, — согласилась я.

— Задница — это серьезно, — задумчиво проговорил он. — Не переживай, найдутся твои родные, — обнял меня аккуратно, прижимая больным боком к себе, — потерпи немного, сейчас придем.

"Сейчас пришли" мы к нему домой — неподалеку пятиэтажка. Мы жили, в принципе, недалеко друг от друга. И автобусная парковка тоже рядом находилась. Поднялись на последний этаж, зашли в квартиру. Судя по планировке — две комнаты.

— Что так поздно? — из одной из дверей выглянула девушка. Опешив, оглядела меня и красноречиво ахнула. — Охренеть! — сегодня все так на меня смотрели, что я даже уже боялась взглянуть на себя. Повернувшись, сбоку на стене нашла зеркало, большое, в полный рост.

— Пипец, — согласилась я, увидев отражение. Даже в самом глубоком детстве я так по-свински не выглядела.

— Давай помогу, — Иван по-джентельменски стянул с меня измазанный в грязи некогда белый плащ.

— Это где это она так? — топталась рядом девчонка. Она, пожалуй, первый человек за сегодняшний вечер, который не брезгливо, а с сочувствием посмотрел на меня. Не считая Ивана, конечно.

— Я ее сбил, — пояснил он.

— В смысле, — челюсть у девушки отвисла.

— Автобусом.

После напряженной обдумывающей тишины озвучилась здравая мысль:

— А почему она здесь, а не в больнице.

— Не хочет и ничего не помнит.

— Как сбил, не помнит? — посмотрела она на меня оценивающе.

— Нет, кто она такая не помнит.

— Дык тем более в больницу или в полицию!

Я прекрасно понимала, что девушка логично рассуждает, но мне совершенно не хотелось ни в одно из перечисленных учреждений.

— Да, надо было сразу скорую вызвать и ДПС, — сокрушался тем временем Иван о вовремя не принятом правильном решении, и потому теперь вот я, такая замечательная, свалилась на его голову.

Пока они рассуждали, я прислонилась устало на тумбочку в коридоре и тупо уставилась на свое изможденное отражение. Без плаща я смотрелась не так гадко. Пригладила машинально растрепанные осветленные добела длинные волосы. Выглядела я, конечно, не супер: лохматая, с грязными подтеками на щеках, унылая, но, во всяком случае это была я. А то, мало ли, вдруг уже и внешность свою забыла. Ничего подобного — глаза светло карие — папины, а аккуратный носик мамин, если постараться улыбнуться, то на щеках и ямочки будут. Растянула рот в подобие улыбки. Есть ямочки, никуда не подевались, в отличие от моих родственников. Я печально вздохнула и мои слегка пухлые губы, снова опустились уголками вниз.

Несмотря на споры и недовольства, меня из этой квартиры не выгнали. Даже в ванну предложили сходить. В итоге моя одежда крутилась в стиральной машинке. В соседней комнате спала сестренка Ивана — Алёнка, а я, переодетая в любезно выданную мне девчачью пижаму, лежала на разложенном диване. Рядом на табуретке уже давно не дымился остывший сладкий чай. Парень тоже лежал на этом же диване на пионерском расстоянии от меня и часто смаргивал, стараясь не уснуть. Он видно, что порядком устал, но следуя указаниям интерна-травматолога, усиленно старался не спать и мне не давал. Время перекатило уже далеко за полночь, а мы тихо переговаривались.

— Ты поругалась с мамой, потом застряла в лифте, хотела позвонить своему любовнику и в это время выбежала на дорогу, — в который раз прокручивая прошедший день, мы пытались найти объяснения произошедшему. — Так?

— Так, — глаза мои закрывались.

Иван тут же толкнул меня легонько в больное плечо, я поморщилась недовольно и зашипела.

— Не спи, — нахмурился. — А поругались из-за чего?

— Да там, — рассказывать не хотелось. Зачем ему эти все подробности? Устраиваясь удобнее головой на подушке, я потянула на себя одеяло и стала гнездиться.

— Что там? — не отставал Иван.

Неужели это так важно?

— Жизни учит, — огрызнулась, вспоминая недавнюю перебранку, — сама, ума нет — вышла замуж по залету, в девятнадцать родила, еще и мне что-то советует.

Проворчав недовольно, я замолчала. Не хотела я больше снова об этом говорить. Иван тоже молчал. Томительно и угрюмо глядел в потолок.

— Что, прямо так и сказала — "ума нет"? — повернулся ко мне.

— Угу.

Хмыкнул.

— Круто ты с матерью. Знаешь, если бы она была умная, как ты, — это "ты" он произнес с такой интонацией, как будто как раз меня умной особо-то и не считал, — то тебя, подозреваю, вообще бы не было.

Сам, смотрите-ка, умник какой!

— Пф, ну и ладно, ее никто и не просил.

Иван удивленно оглянулся на меня, прищурился подозрительно.

— Вообще, — повторил он фаталистично, вынося, как страшный приговор, — совсем не было, — объяснил, как идиотке, пытаясь изобразить пустоту.

Еще бы день назад я бы посмеялась над таким заявлением и поспорила, а сейчас наоборот загналась в печаль. Еще и Иван нагнетал дальше.

— Осторожнее надо с такими обвинениями, — упрекнул он, — может это кара свыше, и ты попала во временной сдвиг?

Это у кого из нас крыша поехала? Совсем кукушка слетела? Что за ересь несет, вроде взрослый, почти мужик уже. На вид постарше меня даже будет немного. Выдумал какой-то бред. Кара! Сдвиг! Фантазер, блин! Я хмыкнула, но на всякий случай поинтересовалась:

— А сегодня какое число?

— Уже двадцать второе, — зевнул Иван, — среда.

Я кивнула — все правильно.

— А год?

— Пятнадцатый.

— Две тысячи пятнадцатый?

Его глаз дернулся, приподняв бровь.

— Угу, две тысячи пятнадцатый, от Рождества Христова. Помнишь, такого? Иисус Христос...

Я попыталась в возмущении пнуть парня. Издевается. Дернула ногой и ойкнула от боли, пронзившей бок.

— Конечно, помню, — буркнула, — я-то все помню, это все вокруг ничего не помнят.

— Тебя не помнят, — резонно уточнил Иван, — только тебя. А с остальным вроде как нормально.

— Хочешь сказать, меня не существует?

— Существует. Почему не существует? — зевнул опять. — Я же тебя вижу, и все видят, ты не можешь быть призраком, — он даже протянул руку и снова потрогал мой лоб, — но, потеряшка-очаровашка, у тебя память отшибло — это факт. Тут, конечно, временной сдвиг вряд ли, но сдвиг по фазе, однозначно.

Сдвиг по фазе, значит? Пришлось покорно соглашаться на этот вариант. Я смиренно вздохнула. Должно же быть какое-то объяснение случившемуся, а потеря памяти вполне логичный обоснуй. Иначе выходили бред и бессмыслица какая-то. Проще поверить, что во всем виноваты мои сотрясенные мозги, чем я каким-то образом выпала из реальности и попала в мир, где не существует моих близких. Так не бывает. Это все книжный вымысел. Фэнтези. В настоящей жизни такого не может произойти. Нет никаких сдвигов временных. Время-то как раз на месте — апрель две тысячи пятнадцатого, а вот мир какой-то другой. Так что, если и есть какой сдвиг, то он в пространстве. И тогда уж если такое допустить, то я, выходит, попаданка, вот только попала куда-то не туда, куда положено. Нормальные попаданки попадают туда, где эльфы, где драконы. Принц, в конце концов. А тут один лишь водитель маршрутки, да все тот же обычный мир, где я бомж. Никаких тебе особых предназначений, и я совсем не избранная, а какой-то отброс общества. Потеряшка!

Взгрустнулось и снова захотелось плакать. Хотелось домой, как ни смешно, к маме, хоть я и строила из себя только что независимую стервочку, разбрасывающуюся, и в самом деле, некрасивыми ребяческими заявлениями. Мама, она, да, местами перегибала палку, но я все равно, само собой, очень любила своих родителей. И сейчас хотела домой, к мамочке, в свою постель и книжку в руки, а не находиться тут в чужой квартире в одной постели с малознакомым парнем. А он тем временем молчал, и его глаза снова бегали, разглядывая меня. Они почему-то всегда у него бегали и останавливались лишь тогда, когда он о чем-то задумывался. Я это уже заметила. Так что вот так, взгляд его оббежал меня полностью, придирчиво и с интересом, потом так же досконально лицо и, наконец, заходил туда-сюда по моим глазам.

— Умытая, ты симпатичная, — вдруг выдал он, и я почувствовала себя неловко.

Я ему, конечно, была бесконечно благодарна, что он мне так помогал во всем и не бросил в беде, но не хватало мне тут ко всем свалившимся на меня неприятностям еще и каких либо поползновений в мою сторону и домогательств. Я даже занервничала под его пристальным взглядом, а он еще и коснулся моей скулы. Невесомо, но я дернулась и машинально оттолкнула его руку. Иван усмехнулся как-то тоскливо и печально. Понимал, вероятно, мое состояние, да, впрочем, и вряд ли он имел какую-то цель относительно меня. Потому что сразу отвернулся, закинул руки за голову, и уставившись в потолок, заявил:

— Но я бы, Оля, лучше предпочел бы тебя не знать.

Я облегченно выдохнула. Лучше было не знать нам друг друга — это точно. Мое появление проблем ему принесло целую кучу. Я виновато отвела глаза и уткнулась взглядом в его плечо. Татуировка. В обхвате какая-то вязь из орнамента. Не понятно, что обозначает, скорее так — для выпендрежа, но реально красиво. Перевела взгляд на грудь — отсутствие обильной растительности, лишь редкие волоски. На вид крепкий. Теперь я его с интересом разглядываю? Испугавшись своих мыслей, отвернулась совсем. И зачем я вообще на него смотрю и оцениваю еще? Мне домой ведь надо. И не важно, что водитель маршрутки довольно-таки симпатичный парень. Он же водитель — не принц. Да и принца, в принципе, мне тоже никакого не надо. Я тоже предпочла бы лучше никого не знать и проснуться завтра в привычной жизни.

А Иван в это время продолжал:

— Завтра у меня выходной, если будешь нормально себя чувствовать, съездим к твоему любовничку, узнаем, чем он дышит и что помнит. Ну и еще к тому, кого ты еще знаешь, тоже зайдем. Считаешь, что знаешь, — поправился он. — В полицию заглянем, твои родственники, наверняка, тебя начнут искать. Так что не грусти, узнаем мы, кто ты и откуда, из какой страны чудес.

И я почему-то ему верила. Обязательно узнаем.

— Оля из страны чудес, — услышала я сквозь сон, и потом мы оба вырубились.

Глава 3

Почувствовав знакомое прикосновение руки ко лбу, я открыла глаза. Не сразу поняла, где я, однако память быстро воскресила мне все вчерашние события. Чуда не произошло — я не дома. Повернулась, так и есть, меня внимательно разглядывали бегающие глаза.

— Ну, как чувствуешь себя? — голос звучал реально озабоченно. Паренек хоть и держался все время отстраненно, видимо, не на шутку переживал за мое состояние.

Я попыталась пошевелиться. По ощущениям создавалось впечатление, что по мне трактор проехал. Точнее микроавтобус. Болело сегодня абсолютно все, но я ответила:

— Нормально.

Соврала, ибо боялась. Во-первых, из-за моих жалоб, он запросто мог отправить меня в больницу. Во-вторых ввиду моего плохого самочувствия, даже если и не додумался бы сплавить врачам, то скорее всего не рискнул бы с инвалидкой идти искать моих родных.

— Раз нормально, значит, вставай. Завтракаем и идем, — он потянулся сам. Татуировка при этом заиграла на напрягшихся мышцах. Потом он потянул меня за ладошку, помогая подняться, придержал меня за спину. В вертикальном положении я чувствовала себя еще хуже.

— Сестра еще спит? — в квартире было подозрительно тихо, когда я выползла из комнаты Ивана.

— Учится.

— А вы только вдвоем живете? — озираясь, поковыляла в ванну.

Вчера мне было не до рассматриваний, а сегодня я заметила всю бедность обстановки. Хотя и дом моих родителей шикарностью особо тоже не отличался. Пожалуй, наши семьи были примерно одного социального уровня. Тем не менее, в квартире Ивана было пусть и не богато, но чисто и аккуратно, и вполне уютно.

— Да, вдвоем, — он двигался за мной. Когда подошли к ванной, услужливо включил свет и открыл дверь.

— А родители?

— Родителей нет.

Я замерла перед раковиной. Еще не успев включить воду, чтобы умыться, посмотрела сквозь зеркало на отражение стоявшего позади меня парня. Он облокотился о косяк двери и тоже смотрел на мое отражение.

— Погибли, — уточнил он угрюмо.

— О, прости, — смутившись, я извинилась и поспешно взяла зубную пасту. Огляделась. В стаканчике две щетки — его, наверное, зеленая, а у сестренки оранжевая. Для меня, естественно, предмета гигиены не припасено.

— Да ничего, — Иван пожал плечами и довольно-таки равнодушно произнес, — давно это уже было. Лишних щеток нет, извини, — заметил он мои тщетные поиски, чем бы почистить зубы.

— Я поняла, — обреченно вздохнула, никто, конечно, не ожидал, что я тут появлюсь, да еще заночую. Снова взглянула на него, — может выйдешь?

Он хмыкнул и прикрыл за собой дверь. Ушел.

Родители погибли — эта мысль неприятно тяготила меня. А его, похоже, уже нет. С виду он казался спокойным. И все же, наверное, ужасно такое пережить. Не знаю, существовал ли срок давности, когда перестаешь горевать об утрате близких. Я очень тревожилась, куда пропали мои родные. Без них я была сама не своя. Потеряшка. Я уже совершенно не злилась на маму, за ее недовольство на меня. Теперь я согласилась бы целые сутки выслушивать все ее ворчания и даже готова была выйти замуж за какого-нибудь приличного на ее взгляд молодого человека. На все готова, лишь бы родители нашлись. Снова на меня накатила тоска. В горле возник комок и буквально в считанные секунды слеза побежала по щеке. Я поспешно окатила лицо холодной водой.

Не раскисать!

Завтрак — чай, батон с колбасой и сыром. Есть не хотелось. Медленно помешивая ложкой в чашке, я разглядывала колыхания жидкости. В мозгах крутилась одна и та же головоломка: "Что же произошло?" и "Что делать?" Непонимание и бессилие держало меня на грани срыва. Сознание всеми силами цеплялось за надежду, что скоро я увижу Толика, и он мне все расскажет. Объяснит, и я вспомню все: где живу и почему мне кажется, что у меня другой адрес. Надо же, как, оказывается, незаметно может съехать крыша! И я ведь при этом сама себе казалась вполне нормальной. Я передернула плечами. Страшно!

Ложка продолжала заунывно звякать по стеклу.

— Почему не ешь? — Иван с аппетитом жевал уже третий, а может четвертый, бутерброд. Проглот! И как в него только лезло?

— Не хочу, — я поморщила нос, меня и в самом деле подташнивало — от расстройства. Да и по утрам я не завтракаю обычно.

Настаивать Иван не стал. Он шумно хлебнул остатки чая и отодвинул пустую кружку.

— Ну, с чего начнем?

— К Толику поедем, — я воодушевилась, — у него мой паспорт. Наверное... — последнее слово добавила тихо и неуверенно.

Иван кивнул.

— И где твой... хахаль сейчас? Дома? На работе?

Я перевела взгляд на микроволновку. 8:47 мигали электронные часы.

— На работе, скорее всего.

— Где работает? — парень между делом потянулся к телефону.

— Металлопрофилем занимается.

— Где? — внимание его ушло в сенсор, он сосредоточенно что-то листал.

— Где-то в промзоне.

— В промзоне?

— Да.

— Адрес.

— Не знаю.

Иван поднял взгляд. Такое ощущение — он смотрел на меня, как на дуру. Наверное, дура и есть. Кто же знал, что мне понадобится такая информация. Я к Толяну на производство заявляться не планировала, даже мыслей таких не возникало, что появится необходимость. Да и вообще я слабо представляла, что такое металлопрофиль.

— Надо позвонить и спросить у него, — еще более робко добавила я.

— Ну, позвони, — придвинул ко мне телефон Иван.

Я набирала Толику несколько раз, но телефон едва выдав вызов, сразу же перескакивал на "занято" и затихал.

— Теперь и его не существует? — мой голос сорвался и неестественно просипел, сердце бешено в испуге заколотилось, во рту сразу пересохло, а я, чувствуя, что меня снова сейчас охватит паника, не догадывалась отпить из рядом стоящей чашки и лишь, как рыба, открывала и закрывала рот.

Иван забрал телефон и теперь сам нажал на вызов, приложил аппарат к уху, подержал несколько секунд и нахмуренно уставился в экран.

— В черном списке, — сделал он вывод.

— Что?

— Этот твой Толик мой телефон в черный список занес.

— Откуда знаешь? — я спросила, но сама уже безоговорочно поверила Ване. Даже на сердце отлегло. Черный список — это, несомненно, плохо, но главное Толясь существовал.

— Вижу, точнее слышу, — недовольно пробубнил Иван и вылез из-за стола, — ну что, пошли собираться?

Я с готовностью вскочила следом.

В черном списке. Да. Это же так логично, что телефон в черном списке. Я успокоилась и, как ни странно, повеселела. Вчера я достала Толика звонками с этого телефона, а он наверняка не мог отвечать, вот и поставил Ванькин номер в черный список. Так что надо собираться и ехать к Толику на работу. Адрес можно и по "дубльгис" найти. Ко мне, вдруг, начали приходить здравые дельные решения. Так что, правильно Иван говорит — надо собираться. Мне это не долго. Вещей у меня не много.

— Вещи! — вдруг ахнула я и побежала в ванну. Так и есть — моя одежда так и лежала в стиральной машинке. Мы уснули и забыли ее развесить.

— Повесить надо, — резонно заметил Иван, глядя на все еще сомнительной чистоты, к тому же еще и плохо отжатый плащ в моих руках, и кивнул на балкон.

— А в чем я пойду? — только появившееся веселье сменилось опять надвигающейся паникой. Я хлопнула пару раз глазами, и вот они, слезы, снова не заставили долго ждать.

Ванька устало вздохнул, я ему, определенно, надоела. Я быстро смахнула капли, бегущие по щекам, пусть не видит, что я расстроилась, но бесполезно. Всхлип. И уткнувшись в мокрую тряпку, иначе этот плащ уже не назовешь, я зарыдала. С удовольствием. Во всю силу я выплескивала свое горе.

— Да Оль, ну не реви, перестань, хватит, — успокаивал меня Ванька, прижимая к себе, — хватит.

— Я домой хочу-у-у, — подвывала я и терлась сопливым носом о голую грудь парня, — в чем я пойду-у-у, — мокрый плащ в моих руках, зажатый между нами, капал холодными каплями на наши босые ноги. Иван недовольно потоптался, стряхивая со ступней брызги, но меня не отпустил. Он все так же прижимал к себе, гладил немного неуклюже по волосам и успокаивал:

— Найдем в чем тебе идти, Ленкино что-нибудь наденешь, не реви только. Бестолку реветь.

— А она разрешит? — я все еще всхлипывала.

— Кто ее будет спрашивать!

Я отодвинулась. Рукавом вытерла лицо. В один миг начавшаяся истерика также моментом испарилась. Не только с памятью у меня проблемы, нервы тоже были ни к черту.

— А мне ее одежда подойдет? — спросила неуверенно. Что Аленка, что Иван, оба под стать — высокие и стройные. Я, конечно, тоже не метр с кепкой, но и до модели мне далеко.

Иван бегло оценил меня, практически равнодушно и остановился задумчиво в районе груди. Взгляд, сантиметр за сантиметром, начал медленно сканировать. Что он рассматривает? Про объем я как раз не особо и переживала. Я определенно не толстая. Природная комплекция у меня такая, даже диетами себя еще ни разу не изводила — не было надобности. Склонила голову, следуя за его взглядом. Намокшая от злосчастного плаща пижама неприятно прилипла к телу, заодно прилепив туда же заинтересованный Ванькин взгляд. Я спохватилась, оттягивая приклеившуюся к груди ткань. Смутилась.

— Я рост имела ввиду.

— Подвернешь, если длинное будет, — пожал плечами Иван, усмехнулся, нехотя отвел взгляд, — пойдем уже, повесим, а то совсем вся намокнешь.

На балконе хорошо. Солнце сквозь застекленные рамы припекало и даже не чувствовалось, что по утрам на улице пока еще всего плюс пять. Во дворе пустынно, кому на работу и на учебу, те уже успели уйти, кто отдыхал — не успел проснуться. Лишь редкие прохожие не спеша брели по своим делам, да пара бродячих собак с лаем пробежала, пересекая площадку. Эта обыденность меня мало привлекала. А вот там, справа, виднелся угол моей девятиэтажки. Я с тоской глядела на нее:

— Может, еще раз попробовать домой зайти? — предложила. Так хотелось верить, что вчера это была какая-то глупая ошибка.

— Зачем? — Иван перекинул через веревку последнюю мокрую вещь из стиральной машинки и тоже посмотрел вдаль.

— Может, родители дома.

— Оля, — он встал рядом со мной спиной к стеклу, — там нет их, ты же вчера видела, и я видел, — уточнил, отвергая любые сомнения, — не надо зацикливаться, иначе ты никогда ничего не вспомнишь.

— Вспомнишь — не вспомнишь, — я горько усмехнулась. — Вань, что я должна вспомнить? Я все помню! Все мельчайшие подробности жизни. Дом, подъезд, квартиру, соседей. Я даже знаю, где на которой стене какое матерное слово написано. — Иван улыбнулся, я в отчаянии всплеснула руками. — Да я даже каким размером знаю написано! С закрытыми глазами могу привести и показать! Веришь? — Ванька не ответил, лишь пожал плечами. — И бабок всех во дворе поименно могу перечислить. Что, я все это просто придумала, получается?

Я ждала. Где ответы на вопросы, где логическое объяснение? Иван молчал. То-то же — и сказать нечего! Но он все же сказал, нашел очень простую причину:

— Возможно, ты там когда-то жила. В детстве, например. Это детские воспоминания у тебя, — и снова эта жалость в глазах. — Пойдем в квартиру, ты мокрая вся, заболеешь еще.

Глава 4

Подвернутые джинсы, спортивная куртка, пришлось и ботинки надеть на мощной подошве. Мои сапожки на каблуке к этому прикиду никак не вязались. Я чувствовала себя какой-то неформалкой. Это совершенно не мой стиль одежды, но сейчас было не до принципов. Хорошо, хоть это есть. Вот только Толик признает ли меня во всем этом безобразии?

Иван нажал на брелок сигнализации, ему покорно отозвалась коротким писком и миганием поворотников стоящая прямо напротив подъезда, немало повидавшая в своей жизни Нива. Я замедлила шаг. Само собой, я не ожидала, что у Ваньки будет какой-нибудь шикарный автомобиль типа БМВ, Мерседес или Инфинити, к примеру. Даже, если честно, на более бюджетные Киа или Хундай не особо рассчитывала. Гранта, Калина, Приора — потолок для водителя маршрутки, но вот этот внедорожник превзошел все мои предположения.

Нет, это совсем не так уж и важно было, какая у него машина. Автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения, резонно подумала я, вскарабкиваясь в салон Нивы.

— Для рыбалки классная вещь, — Иван видимо заметил мое озадаченное лицо, а может и не заметил и просто с удовольствием, как все особи мужского пола, начал пиарить технические характеристики этого недоразумения, — прет только в путь, не то что все эти паркетники, кроссоверы...

Кажется, Ванька всерьез считал свою Ниву не подобием, а самым настоящим внедорожником, и с азартом мне ее нахваливал:

— На той неделе мы на рыбалку в Соц горы ездили, там этот склон видела?

Я не видела, но кивнула, я не рыбак совершенно, но про долину поклонников этого дела вроде что-то слышала. Надо полагать, там рыбный рай. Ванька же продолжал брызгать слюной:

— Представляешь, "Крузак" сел, а моя тащит...

— Угу, здорово, — я лишь кивала и вежливо улыбалась, дальше пропуская мимо ушей подробности. Грязь в колхозе месить этой машинке, может, и цены не было, а для города это все же малокомфортный транспорт. Хотя, все же и для нашего населенного пункта хорошая вещь. Потому что только я успела плохо о ней подумать, как Ниву порядочно тряхнуло — мы въехали в ухаб. По весне, как обычно, на дорогах снег сошел вместе с асфальтом. Я ойкнула, не зная за что хвататься, то ли за дверную ручку, то ли за больные места. Такая тряска отдалась по всем моим ушибам.

— Извини, жесткая, конечно, машина, — Иван виновато оправдался и сбавил обороты перед следующей ямой. Дальше снова пошли пространные речи про мотыля, живца, резинки, донки, сети, нерест, вот такая щука — в размах руки, и фигня-красноперка едва в размер пальца, которая, впрочем, если верить, тоже вкусная, только возни много. Ванька увлекся рассказом, говорил с эмоциями и жестикулируя. Любимое занятие, видимо, у него — рыбалка. Я совсем перестала следить за болтовней парня. Мысли переместились к предстоящей встрече с Толиком. Его я определенно не выдумала. По телефону-то он поначалу отвечал, и номер я его знала, и уж точно вряд ли он мой знакомый из далекого детства. — Как-нибудь съездим, попробуешь..., — избирательно донесся до меня сквозь размышления голос.

Я покосилась на Ваньку, точно не поняла, но, похоже, он меня уже на рыбалку в будущем собрался взять, вроде ухи настоящей отведать.

— Угу, — ответила уныло. Мне, можно подумать, как раз сейчас самое время для выездов на природу и походной кухни. Иван, заметив мое настроение, замолчал, включил магнитолу. Какой автомобиль, такая и аппаратура — слабая трансляция сквозь скрипы и шипение. Ванька пощелкал каналами, отыскивая более менее чистое звучание.

— Ты, если что, сразу в панику не впадай, — предупредил он возможную мою истерику, — его там может не быть. Этого твоего Стасика.

— Толясика, — поправила я, — Анатолий. Брагин Анатолий.

— Да какая разница, — отмахнулся Ванька, — просто генеральный директор не все время на производстве находится, понимаешь?

— Конечно понимаю.

Нам повезло — Толясь был на производстве, а мне вот не повезло — он меня не узнал. Даже взгляд не остановил, собирался пройти мимо. Он как раз бежал к своей машине, когда мы только подъехали. Уезжать куда-то спешил. Выглядел, как и при встрече на днях — солидно. Одеваться Толик любил. Шикарный, представительный мужчина. Не в пример сопровождающему меня водителю, и не под стать моему сегодняшнему образу, конечно. Может поэтому и пробежал он мимо нас, не заметив.

— Толик, — окликнула я его.

Он удивленно обернулся, озадаченно посмотрел. Я развела руками, виноватой улыбкой оправдывая свой вид. Видимо совсем неузнаваемый образ у меня получился. Потопталась, перебирая громоздкими ботинками. Анатолий, не понимая, пялился на меня в ожидании, что я от него хочу.

— Это я — Оля, — я продолжала улыбаться, а Толясь занервничал, бросил испуганный взгляд на Ивана и снова на меня.

— Вы кто такие?

— Я вчера в аварию попала, — еле смогла выдавить я. Язык снова тяжелой лепешкой прилипал к небу и мешал говорить. Меня охватил страх. Мой любовник меня не узнавал и одежда тут ни при чём. Истерика. Еще чуть-чуть и она бы меня охватила, но знакомая уже рука тут же крепко схватила мою ладошку. Через секунду Иван притянул меня поближе к себе

— Успокойся, — шепнул на ухо. — Она память потеряла, — это уже он сообщил громко Толику, — ты ее знаешь? Встречал когда-нибудь?

В глазах Брагина плескался все тот же испуг, плюс растерянность и еще толика жалости к убогой. Тем не менее было заметно, что не настолько уж и жалко ему было меня, чтобы пытаться чем-то помочь.

— Нет, — покачал он головой и поспешил удалиться от ненормальной, от проблем, да и вообще у него дела горели.

Хлопнула дверь автомобиля, зашуршали по мокрому гравию колеса, булькнула, растекаясь под весом проехавшей "Мазды пятерки" лужа. Вот это я понимаю — джип! И Толясь скрылся за поворотом.

Я стояла рядом с единственным теперь знакомым мне в этом мире человеком, слышала его размеренное дыхание и прекрасно понимала, что сошла с ума. Слез, как ни странно, не было.

— Ну, что скажешь? — спросила я. Ванькина рука крепко держала мою, большой палец скользил по ладони — успокаивал. — Где, в каком детстве я могла его запомнить?

Плакать я больше не собиралась. Слезами и в самом деле горю не поможешь. Надо собрать в себе силы, принять ситуацию и искать выход.

Иван хмуро покусывал уголок нижней губы, взгляд сосредоточил в никуда, зрачки остановились. Он в мыслях явно выстраивал логическую цепочку. Пусть думает, хмыкнула я, он же в трезвом уме и здравой памяти, а я уже точно ничего не понимала.

— Вряд ли в детстве, — рассудил он, наконец, — скажем так, — отпустил меня, сунул руки в карманы, подцепил камешек под ногами носком ботинка, слегка пнул, — в своих мечтах ты представляла его своим... — запнулся, подбирая слово.

— Любовником, — помогла ему я. Чего уж там, будем называть вещи своими именами.

— Любовником, — охотно согласился он и расслабился, что не сильно меня задел. — То есть, так как он тебе, в общем, приглянулся, то, соответственно, ты и все о нем разузнала. А он ни сном, ни духом. Как-то так, — бегающие глаза уставились на меня.

Я понимающе кивнула.

— Я сталкер, значит?

— Сталкер, — он тоже кивнул.

— И номер телефона разведала и вызубрила, и повторяла как мантру на ночь глядя, в грезах, — усмехнулась.

Ванька печально вздохнул и пожал виновато плечами. Я тоже печально вздохнула, чего уж извиняться, это, наверное, единственное небессмысленное объяснение, раз сам Толясь отказывался меня знать. Только вот уж больно ярко я нафантазировала себе наши с вымышленным любовником отношения. Одни интимные встречи чего стоили. В голове мелькнуло несколько слишком личных моментов, но я быстро отогнала их прочь. Как ни крути — бред какой-то.

— Ну что? Кого еще помнишь? — спросил Иван, смысла тут стоять не было никакого.

Я призадумалась.

— Давай на работу съездим, тем более завтра моя смена.

— Смена? — хмыкнул он. — Что ж, давай на работу.

Я понимала его скептическое настроение. Честно говоря, я уже и на работе не ожидала встретить ни одного знакомого, точнее выразиться — людей знающих меня.

— Ну, и где ты у нас трудишься? — Ванька завел машину.

Я старательно дергала ремень безопасности — заклинило.

— В страховой компании, агент, — дернула сильнее. — Страховой. Блин, Вань, он не вытаскивается.

Ванька оглянулся на мои тщетные старания.

— Это ж Нива, — он наклонился, чуть ли не навалившись на меня, — дай сюда.

Я отпустила. Машина почувствовала хозяйские руки и, оставив капризы, поддалась. Иван щелкнул замком, повернулся и уткнулся чуть ли не носом мне в нос. Зрачки в голубой радужке на таком близком расстоянии замерли:

— Слишком резко дергаешь. Нежнее надо. Легче.

— Нежнее, — повторила я еле слышно, пялясь в его глаза, — и легче. Я поняла, — аккуратно потеснила парня руками, отодвигая. Глаза красивые, но так близко их мне было не надо.

— В какой компании?

— Что?

— Работаешь в какой страховой компании?

— А. Там много компаний, — сообразила я о чем речь. Что-то вывел меня из равновесия голубоглазый. — На выбор, кому какая понравится. Вагончик возле ГАИ.

— ОСАГО, что ли? — дошло до него.

— Да, машины страхуем.

— Понял, видел, — машина тронулась. — Дополнительное страхование жизни навязываете? — с некоторым презрением фыркнул Иван.

ОСАГО это извечная больная тема последнее время, для владельцев автотранспорта. Я прекрасно понимала недовольство и озлобленность народа в адрес страховщиков, но и нас понять можно — не мы же все это выдумываем, нам сверху спускают указания.

— Ну да, уж, — я нахмурилась.

— Сколько берете?

— От машины зависит. От тысячи и выше.

— Ясно, а автобусы страхуете?

— Нет не страхуем, — ответила так же угрюмо.

Еще один камень в огород страховщиков. Автобусы страхуют не все компании. И это тоже не наша прихоть. Какой страховой организации нужны такие степени риска? За автобусы вообще мало кто берется.

Иван в ответ лишь хыркнул, но тут же равнодушно заметил:

— Да мне-то и не надо, этим хозяин занимается, мне все равно как-то. Просто спросил.

Надо ли говорить, что в вагончике страховщиков, где я якобы работала, девчонки меня тоже не узнали. На заговор это не тянуло, вряд ли такую толпу народа кто-то мог подговорить вычеркнуть меня из памяти. А на что вся эта ситуация тянула, я совсем перестала понимать.

— Нет, я понимаю о Брагине, генеральном директоре производства металлопрофиля, я размечталась. Он видный мужчинка и при деньгах. Согласись, — сокрушалась я, когда мы вышли на улицу из забегаловки, именуемой "Оформление страхования".

Иван недовольно зыркнул и пожал плечами. Толясика он, похоже, не оценил. Ну и ладно. Лично мне Брагин до сих пор импонировал. Крутой мэн, почти мачо. О нем не грех и помечтать.

— Но придумать себе работу страховым агентом вот в этом, прости Господи, — я возмущенно махнула в сторону вагончика, — да там даже, чтобы в туалет сходить надо бежать в здание ГИБДД через улицу, — этот факт, особенно в зимние месяца, надо сказать, меня сильно удручал. Хотя, выходит, в мечтах и удручал, я хмыкнула, — и вообще, знаешь ли, я, получается, очень сильно заинтересовалась этой фантастически классной работой, что даже, помимо телефона Толика, на ночь еще зубрила все тарифные ставки. Авось удастся устроиться в это замечательное место. — Это уже от меня пошел сарказм, потому что, насколько я знаю, в моей той забытой реальности брали сюда всех подряд, кто не мог себе найти более достойную работу. — Вот смотри, — начала я с энтузиазмом, дергая Ивана за рукав. Он устало и безразлично уставился на меня, слушая как бесконечным потоком полилась из меня нудная ненужная информация. — На легковой автомобиль физическому лицу базовая ставка четыре тысячи сто восемнадцать, на грузовик до шестнадцати тонн три тысячи пятьсот девять, свыше — пять двести восемьдесят четыре, а коэффициент по нашему городу один и семь, а деревенский коэффициент единица, в случае аварии КБМ повышается... эм-м-м, — я призадумалась, но тут же отмахнулась, — там по схеме в общем, в зависимости от класса, это я, честно, наизусть не помню, но при повторной аварии вообще может дойти до двух сорока пяти. Дальше, если на полгода страховать, то умножается на ноль семь, но на полгода многие страховые не берутся делать. По возрасту, стажу, мощности градацию перечислить? — Ванька насмешливо улыбнулся и покачал головой. Отказался дальше выслушивать "кухню" страхования. — Ну и зря, — я пожала невозмутимо плечами, — их я легко тебе на память сказать могу.

Ну ведь и в самом деле, вся эта теория о моих мечтах выглядела в данном случае комично и разлеталась в пух и прах коту под хвост. Да и вряд ли от того, что меня шарахнуло автобусом, в моей голове всплыли все эти ненужные обычному человеку данные. Такой ерундой забивать себе голову могли только страховые агенты. Так что и с этим вариантом нестыковочка. Как ни крути, я страховщик, можно, конечно, предположить, что место работы просто другое, и мой офис находился где-то в другом месте, тогда как объяснить то, что я-то своих коллег узнала. Вот та, что слева сидела и непонимающе на меня пялилась, когда мы зашли — это Галька, а справа Вера. У Веры два сына, младший месяц назад женился, кстати.

— Откуда я это знаю? — я разошлась в своей отчаянной тираде, рассказывая все это Ивану, а он, выслушав, лишь устало вздохнул. "Вздыхает. Конечно, он устал от дурочки, вот и вздыхает". — Правильно, я же сталкер, вот и хожу за всеми подглядываю и интересуюсь, — буркнула недовольно и, наконец, заткнулась. Что толку распинаться? Все равно мне никто ничем не могпомочь. Говори, не говори.

Вот мы и не говорили. Молчали. После негодования меня охватило опустошение. Я бессмысленно пялилась на подъезжающие и уезжающие с парковки ГИБДД автомобили. Люди бегали, суетились, перебирали документы, скручивали и снова прикручивали номера, а что мне сейчас делать, я уже не знала. Завтра на работу, получается, мне не надо. Дома у меня нет, родных нет и вообще ни одного знакомого человека, кроме вот этого угрюмого сбившего меня водителя. Он тоже, как и я, бесцельно наблюдал за снующими туда-сюда людьми и, похоже, уже не придумывал никаких теорий. Единственное правильное на его месте решение было бы сейчас развернуться и молча уйти. Но он пока стоял, а потом вдруг спросил:

— Кофе будешь?

— Кофе? — я растерялась, озадаченно оглядела территорию. — А здесь нет кофе. Не продают, — это я знала, так как уже два года тут работала. Якобы работала.

— В другом месте продают. Пошли, — потянул он меня за руку.

Касание его ладони и, тепло растеклось во мне капелькой надежды. "Он меня не бросит. Не бросит?"

А я проголодалась и, несмотря, ни на что с аппетитом жевала в бистро-забегаловке сосиску в тесте и запивала горячим кофе из маленького пластикового стаканчика.

— Все-таки надо сходить в участок, — аккуратно настраивал меня Ванька и тоже жевал, — в полицию. Вдруг тебя уже ищут и дали ориентировку. Родственники переживают...

Я кивнула. Надо, так надо. В конце концов я сейчас полностью зависела от Ивана. Решать ему, как со мной поступать.

— А меня не заберут? — все же уточнила тревожно.

— За что?

— В психушку.

— Нет, — сказал уверенно Иван, но я не поверила. Вид у парня был совершенно неубедительный, но я тем не менее покорно пошла вслед за ним в районный отдел полиции.

Что происходило в участке, я смутно соображала. Голос мой дрожал. Я путалась и не могла ничего внятно объяснить. Большую часть говорил Иван. Дежурный хмурился и настаивал, чтобы отвечала я. А я, совсем перенервничав, впала в ступор. Страх. Бешеный страх. Не зря он ко мне подобрался.

— Пока не вспомнит или не поступит ориентировка на розыск, придется отправить в приют для бездомных, — равнодушно выдал полицейский. "Ему все равно, он на работе. Обыденность. Подумаешь, человек потерялся. Сейчас запротоколирует все и, закончив работу, пойдет домой, к семье. Будет есть суп, возможно, пить пиво и смотреть телевизор. Иван тоже пойдет. У него нет родителей, но у него есть сестра и дом есть. А у меня никого и ничего нет. Я поеду в приют". Я затравленно посмотрела на Ваньку, а он, спрятав взгляд, отвернулся. "Обманул. Он меня обманул. Он просто нашел выход, как от меня избавиться". Я облизала пересохшие губы и совсем замолкла. "Плакать не буду. Сейчас точно не буду. Пусть уходит", — твердила мысленно я сама себе. Подписав какой-то документ, сникла, — "Надо как-то снова учиться жить в этом потерянном для меня мире".

Конец ознакомительного фрагмента.