Память пепла (фанфик по Гп)

— Не сразу. Только после того, как Рон объявил, глядя многозначительно, что наша шалава выходит замуж — это о твоей женитьбе на Джинни. И догадалась о недостаточности жертв-замен. Стало понятно, что если мы с тобой — семья, у нас совместные дети — это счастье и никакая не жертва, фикция. Не считается, по гамбургскому счёту... Почему Рон? Разные причины. Главная — то, что я чувствовала себя во многом виновной в происходящем, и надо было как-то эту вину отработать, чтобы и ты меня, и я сама себя хоть частично простила. Уже потом мне пришла идея, что стоило бы отобливиэйтить саму себя от этого знания. Может мы тогда смогли бы жить счастливо в блаженном неведении? А Рона ты с самого момента вашей первой встречи любил и любишь до сих пор, как любят пусть и не идеального, но единственного оставшегося в живых близкого родственника — не слишком заботливого отца или непутёвого сына. Поэтому жизнь с Роном — самый надёжный способ быть поблизости от тебя. Ты ощущал себя ответственным за его благополучие и постоянно нуждался в его присутствии рядом с тобой. Поэтому вцепился в него, как клещ, и всё всегда ему прощал. Рон это быстро прочувствовал и постоянно этим пользовался, очень мало давая взамен, как мне кажется. Сириус был всего лишь обещанием роли настоящей семьи, и может быть и смог бы потеснить Рона, но — не судьба. Ты был готов пожертвовать ради Рона своей жизнью в любой момент, не то что даже неосознаваемым на тот момент и, как ты считал, уже невозможным счастьем. При наличии-то практически смертельного приговора. Нужна Рону Гермиона — с радостью отдам и даже откажусь в самой глубине души от идеи посмотреть на неё как-нибудь иначе, чем как на друга и почти сестру, и даже поспособствую их сближению. Да ты сам помнишь, что весь шестой курс, когда он не был с Лав-Лав, ты разве что не облизывал его публично. Наверное Дамблдор всё это видел и предполагал, что в случае твоей смерти ты передашь свою силу и полномочия тем, кого больше всех любишь — Рону и мне, но в первую очередь — Рону, если Риддл не умрёт вместе с тобой. Ведь мы продолжаем себя в любимых и родных людях. А мы с тобой — два самоотверженных идеалиста, хотя вряд ли мы могли вести тогда себя сильно иначе.

— Я... Я тогда совсем не понимала тебя и даже не пыталась взглянуть на всё с твоей колокольни. Считала, что ты должен проявлять инициативу. А ведь ларчик-то просто открывался. Всё дело в тролле, а точнее в тогдашнем моём поведении. Впервые на твоей памяти другой человек, я, сделала примерно то, что сделала твоя мать, — взяла на себя твою 'вину', рискнула исключением из Хогвартса, что было для меня 'хуже смерти'. И всё! Ты тут же поставил меня на пьедестал, куда незадолго до этого поместил своих родителей. И уже никто, кроме Сириуса, даже МакГоннагал или Молли, не смогли даже приблизиться к моему месту в твоей душе. Я получила права и обязанности воспитывать и пинать тебя, а ты признал мой авторитет заместителя матери. Потому-то мне всегда удавалось успокоить тебя. Тебе очень нужна была такая персона в жизни. Самое же главное — ты ждал моего выбора, решения, и принял бы любое из них. Я тогда этого не прочувствовала, ждала намёка на интерес ко мне, боялась сделать что-то и сломать уже существующее. Хотя верила, что смогу тебя добиться, если решу действовать сама. Но тогда Рон почти наверняка ушёл бы из твоей и из моей жизни, решив, что я его предала, а ты меня поддержал. Был бы ты тогда несчастлив безмерно, и ничего бы у нас не получилось в этих условиях, только три одиноких несчастных человека. А вот когда ты сам меня выбрал, то Рон, хоть и со скрипом, но признал и простил нас обоих, всё-таки твои решения он почти всегда принимал. Мне очень хотелось провести жизнь с тобой. Чтобы как в сказке — "они жили долго и счастливо"... С первого года в Хогвартсе я всё больше и больше и влюблялась в тебя, и ценила, как человека. А ты всё не смотрел и не смотрел на меня! Вот я и стала на шестом курсе воплощать идею браков по расчёту, счастливых конечно, если расчёт верен, — я с Роном, а ты с Джинни, чтобы хоть так быть рядом с тобой. И одновременно злилась на тебя и жутко ревновала, что ты не со мной и не даже смотришь на меня. А после твоего ухода возникла та же проблема, что и у тебя — не могла понять, кто ценит меня, а кто — мою славу героини номер два среди победителей Волдеморта. Мне показалось также, что Рон повзрослел, можно просто вернуться , да и не могла я просто жить где-то далеко, ничего не знать о тебе и не видеть тебя, хоть изредка. Превратилось всё в жертву, добавочную к твоей. В конце концов сердцу не прикажешь. И от судьбы не уйдешь. Если уж мы практически две половинки одной большой души, то и раздельно у нас всё почти одинаково... Не могу уже! Двадцать лет без тебя — это больше половины сознательной жизни! Три дня назад вдруг почувствовала — всё, хватит, пора заканчивать такую жизнь. Не знала, правда, как. Убирала следы. Не уверена, что все, но сил уже нет. Устала я ото всего, особенно от невыносимости Рона и от зелий, которые всё время приходится пить, чтобы терпеть это 'Моё Хамло'. У меня всё уже отказывает — в шраме долоховском приступы боли почти невыносимые, волосы выпадают и почки на последнем издыхании. Я уже давно ощущаю, что совсем перестала что-то давать детям, а, как вампир, тяну из них и тяну, чтобы только прожить хоть ещё кусочек... А вчера твоя сова с запиской...

— Ладно, вместо меня главной заменой стал скорее всего Колин. А вместо тебя?

— Скорее всего и Ремус, и Тонкс вместе. Ирония судьбы и намёк на прошлое и будущее одновременно. Они были обещанием счастья и семьи, в которую ты мог войти. Как Сириус был фактически членом семьи твоих родителей — братом для них обоих и ещё одним родителем для тебя. У тебя в жизни всегда одна и та же пьеса — неслучившееся семейное счастье. Сначала родители, потом Дурсли, Сириус, Ремус-Тонкс, я и, наконец, фанатка Джинни. В главной роли, как всегда, мальчик-который-выжил-и-которому-не-удалось-нормально-жить. Ха-ха-ха. Смех зрителей становится гомерическим.

— Всё справедливо, сама знаешь. Кто ещё по всем законам и канонам может быть женой случайно выжившего на войне наёмника, да ещё и сироты? Такой вариант считался нормальной жизнью всеми ещё всего лишь двести или даже сто лет назад. Так что жаловаться не на что. Какой же я был идиот, когда обиделся на несчастного старика после его рассказа о пророчестве! Видите ли почувствовал себя его пешкой! Вот и решили мне показать — что такое быть настоящей пешкой, которую никто не спрашивает и чувства которой совершенно не берутся в расчёт. И которой уже никогда не стать хоть какой-то фигурой, я уж не говорю о том, чтобы вообще уйти с доски и не играть. Самообливиэйт же, я почти уверен, не изменил бы по большому счёту ничего. Достали бы они меня не мытьём, так катаньем, и вряд ли наши судьбы отличались бы сильно от сегодняшнего варианта. Только были бы мы в полном неведении о причинах такой вот вопиющей якобы несправедливости. Ты же понимаешь, что иллюзию свободы выбора они дают только в комплекте с необходимым знанием и только тем, кто всё равно выберет то, что им нужно... Вообще, если бы мне вдруг попасть в прошлое и выбирать, кем быть, то Дамблдором ещё можно, при том же финале, разумеется. А вот самим собой не хотелось бы стать ни при каких условиях. Отмеченный богами и не оправдавший их чаяний не может надеяться на нормальную жизнь. Я не раз пожалел, что не согласился на предложение Дамблдора на том, призрачном Кинг-Кроссе "сесть в поезд и отправиться дальше". Оно уже не казалось чистой формальностью, а страшным предвидением опытного человека и простой возможностью избежать всей моей сволочной ситуации. Сам старик по сути выбрал именно этот путь. Умным человеком был и Иисус, знал, что нет места в нашей жизни побывавшему там. Уходя — уходи, и не надо возвращаться, оглядываться и сожалеть о неслучившемся. Правильно ещё в Библии сказано — есть время жить и время умирать, и как я ещё добавил бы — не дай боже принять второе за первое, лучше уж сотню раз сдохнуть самой мучительной смертью вместо оставшейся тебе иллюзии жизни... Я как раз смог бы ответить на вопросы любопытствующих бездельников "Есть ли жизнь после смерти". После Смерти есть только эпилог, но жизни в нём нет. Да, я не был мёртвым, но я и не жил, я просто существовал... По-хорошему, персонажу по имени Гарри Поттер стоило бы умереть вместо своих родителей ещё в тот, самый первый Хэллоуин и утащить за собой предназначенную для него сволочь. Насколько больше было бы живых сейчас... А одна умненькая и очень симпатичная кареглазка не встретила бы ни тролля, ни василиска, ни иных неподобающих возрасту опасностей. Наверное стала бы женой звезды квиддича и просто хорошего парня Виктора Крама и горя бы не знала...

— Ну и шуточки у нас с тобой...

Снова молчание, и всё усиливающийся шёпот из-за вуали.

— Как ты думаешь, кто-то догадался? Мне кажется, Джинни что-то подозревает, правда не знаю что. Я не оставил никаких записей и никогда ни с кем не говорил. Полное имя Альбуса — главный намёк. Может он и сам додумается, но не скоро, и вряд ли кому расскажет. Сообразительный мальчик, не то что я, балбес.

— Рон ничего не подозревает, иначе проболтался бы обязательно. Свой единственный дневник, где есть что-то на тему, я сожгла в первую очередь. Вообще никто, даже намёком, не заикнулся о подобном. Дамблдор позволил себе пооткровенничать только со мной и с тобой... Если кто и подозревает что-то, то это Луна. Но с ней нельзя быть уверенной ни в чём...

— Вот и ладушки, — позволил он себе выражение из их краткой совместной жизни.

И тут же, не сговариваясь, как будто по сигналу, они одновременно встали, двинулись к Арке и остановились в паре шагов от вуали.

— Наш выход, Гермиона. Впереди у нас, как говорил старик Альбус, очередное захватывающее приключение для хорошо организованного разума. Арка и Дары — это возможность, что "дальше" на поезде мы отправимся вместе.

— И мизерный, но шанс на неизвестность, в которой быть может ждёт нас место, где в нищете или роскоши, с магией или без — неважно, мы проживём эту или другую жизнь вместе... И не забудь, ты — Мастер Смерти, о чём так никто и не узнал.

— А ты — истинная вторая половина этого Мастера.

Они повернулись лицом друг к другу, впервые открыто улыбнулись и переплели пальцы рук, касаясь вместе всех трёх Даров.

— Я люблю тебя, — выдохнули они одновременно, синхронность мыслей и действий возвратилась, как будто и не было перерыва в двадцать бесконечных лет. Губы встретились и почувствовали тот оказывается совершенно не забытый и перехвативший дыхание вкус поцелуя друг друга. Окружающий мир внезапно перестал существовать и значить хоть что-то для двоих. Складка колыхнувшейся вуали накрыла обнявшуюся пару, выполнив их так и не высказанное вслух сказочное желание. Миг, и Гарри с Гермионой не стало в этом мире. Лишь где-то вдали прозвучал голос знакомой им обоим странной женщины, все эти годы смотревшей на них с понятной только им печалью:

— Прощай, Гарри Поттер!