| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Думала, я буду против?
Ведьмочка дернула плечом и честно ответила:
— Были опасения. Несмотря на годы нашего знакомства ты остаешься загадкой. Я не могу понять тебя.
— Можешь. Но боишься поверить в то, что показывает тебе логика и холодный разум.
Она чуть поежилась.
— Я помню твой истинный облик. Тогда ты напугал меня до ужаса. Я помню касания твоей ауры, не сокрытой за щитами. Я помню, что ты делал, пока вел меня сюда, в безопасность. Ты гордый, могущественный Владыка Изменчивого, для которого такие как я — однодневки, чья жизнь для тебя — мгновение. Но иногда ты позволяешь с собой делать то, что...
Алаин запнулась, мучительно пытаясь подобрать слова.
— То, что должно попирать мою гордость и самолюбие? — иронично спросила я, глядя ей глаза.
— Да...
Я рассмеялся, возвращая свой родной облик и сдвигая границы щитов, окутывая испуганно замершую женщину своей аурой. Алаин так забавно реагирует, когда видит меня настоящим. Ужас и восхищение. Опаска и доверие. Одни противоречия!
— Алаин. — я приподнял склоненную голову под подбородок, вынуждая женщину поднять на меня взгляд. — Моя гордость нисколько не пострадает от нашей сделки. Пойми, я живу сотни тысяч лет и за этот срок делал куда более... унизительные и постыдные для смертного вещи. Не потому, что меня вынуждали к этому обстоятельства. Нет. Интереса ради и от скуки.
Прелестные серые глаза широко распахнулись в изумлении. Для этой мудрой, много пережившей женщины мои слова до сих пор остаются откровением, в которое так сложно поверить, хотя я не раз и не два говорил ей правду.
— Смертные существа очень много внимания уделяют тому, что о них подумают или скажут другие. Отказываются от желаемого из страха осуждения теми, кто им, если быть искренним, безразличен. Но нет, смертные так боятся осуждения обществом и дурной славы. — я фыркнул. — Знала бы ты, сколько идиотов просрали свое счастье и скатились из-за этого страха перед такой ерундой, как общественное мнение.
Алаин переплела пальчики и крепко их стиснула. Она отлично понимает, что я имею в виду и о чем говорю. Этот страх — универсален и присущ всем известным мне смертным видам. За редким удивительным исключением, и эти "исключения" обычно нагибают всех вокруг себя и ставят в удобные для них позы.
— Знала бы ты, сколько глупцов утратили шанс на обретение истинного сокровища — предначертанной души. Лишь из-за вероятного чужого осуждения, после — пожираемые заживо осознанием допущенной ошибки и утраченного счастья. — я непроизвольно скривился, вспомнив последний виденный такой "пример". — И ладно если это короткоживущие виды, но те же ошибки допускают и существа, чей срок жизни сопоставим с моим, обрекая себя на бесконечность лет горя и ненависти к себе. Когда-то они были полны гордыни, самомнения, чувства собственной значимости и уверенности в будущем, но иногда один взгляд в чужие глаза поворачивает рассудок вокруг оси, делая всё остальное несущественным. Кто-то понимает сразу, кто-то — нет, и тогда их жизнь превращается в затяжной кошмар в сражение исступленной жажды обладать конкретным чудом Мироздания с осколками прошлого мировоззрения. Тогда допускаются ошибки. Часто — фатальные, и некогда могущественное существо скатывается до развоплощения, порой добровольно чертя ритуальные круги и передавая все, что у них осталось тому, кто стал их проклятием, хотя мог бы подарить счастливую вечность.
Иногда мне кажется, что отсутствие мозгов — бич нынешнего Мультиверсума. Или это мне так везет на идиотов и глупцов, с удивительным упорством допускающих одни и те же ошибки? Универсальные ошибки, повторяющиеся в мельчайших подробностях независимо от вида, расы, мировоззрения или личной силы. Изредка встречаемые исключения меня несказанно радуют. Как порадовал зеленоглазый мальчишка своей практичной, жестокой логикой и отсутствием ненужных метаний и колебаний с оглядкой на других.
Алаин молчала, стиснув пальцы в замок, и слушала мои слова, впервые по-настоящему УСЛЫШАВ.
— У меня нет и никогда не было этого страха. Рождение никому не нужным выблядком оказалось очень удобным для формирования личности. — усмешка искривила губы, а по ауре проскочили привычные отголоски старых чувств, так и не угасших за бесконечность жизни. — Меня волнует исключительно мнение и отношение моей семьи и близких. Даже мнение подчиненных меня интересует куда меньше, потому что они подчинены МНЕ и Я владею ими, но не наоборот. Я никогда не позволяю чужому мнению управлять мною. Я достаточно силен и опытен, чтобы мне хватило мастерства и личного могущества отстоять свою точку зрения.
Для меня это — очевидно, естественно и я не понимаю, как можно позволять вертеть собой. Как можно прогибаться под неприязнь, порицание, осуждение и прочее подобное.
— Я с напарниками создал мощный и независимый Доминион, способный выстоять в Штормах Вероятности и при прямом нападении ТОЙ стороны. Я взошел на трон своего народа, который меня презирал за неугодное рождение и ненавидел за то, что я с ними сделал. Я правил им долгие тысячи лет вопреки всем их попыткам меня уничтожить. Я создал такую репутацию, что даже сумев повергнуть меня они не рискнули меня убить, законно опасаясь моего возвращения после перерождения. Меня боялись, меня ненавидели, мною восхищались, но никто не смел меня осуждать.
— Но? — тихо-тихо спросила Алаин, правильно поняв сделанную паузу.
— Но все вышеназванное ведет к гордыне, а гордыня — путь к деградации и гибели в жерновах Кузни. — я вздохнул, аккуратно поправил упавшую ей на лоб прядь волос. — Алаин, я был всем, кем мог: правителем, солдатом, военачальником, наемником, слугой, рабом, наложником, крестьянином. Я жил во дворцах и на улицах, я строил могущественные империи, я их разрушал в войнах, я впахивал на полях, шахтах, гребных судах, я умирал под ритуальным ножом, возрождаясь в родном Домене. Кем я только ни был... Всегда — добровольно, даже если попадал в неодолимую череду случайностей.
— Но почему?
Искреннее непонимание, как и всегда.
— Жизненный опыт. Его можно получить только пережив лично. Я никогда не забываю, что такое — быть смертным существом, лишенным мощи Владыки. Подобные... приключения бодрят, не дают забыться в апатии и безразличии, возвращая вкус к жизни. Мне нравится жизнь, даже если это будет жизнь раба на гребном судне, наложника в гареме или каторжника на рудниках. Контрасты позволяют трезво смотреть на мир и учат ценить то, что у меня есть.
Алаин молчала, обдумывая мои слова. ТАК я говорю с ней впервые.
— Я не хочу потерять яркость впечатлений. Я видел, как другие перестают ценить то, что имеют, принимая как данность собственную власть, могущество, присутствие близких и скатываются до распада личности. Я хочу жить ярко и получать от Мультиверсума ВСЁ, на что у меня хватит наглости и... желания.
Эпитеты, которыми обычно Мион характеризует это мое свойство отключать инстинкт самосохранения, мозги, здравый смысл и дальше по монологу, я озвучивать не стал.
— Жизнь простым смертным учит решать вопросы, не полагаясь на свою мощь. — буднично добавил я. — Развивает мозги и изобретательность. Я умею выживать без магии, военного мастерства, кучи артефактов и оружия. Я знаю, как, попав в дикий мир голышом, построить из ничего могущественное государство, способное положить к моим ногам Вселенную. Даже если планета, на которую я попаду — необитаема. Я смогу построить всё необходимое, создать разумный вид без мощи Всеизменяющего на основе привычных всем законов природы, а потом, воспитав этих существ, вернуться домой во главе могущественного и перспективного вида. Вот ЭТО — греет мою гордость и самолюбие.
Свернув ауру за привычные щиты, вновь вернулся к облику молодой женщины. Алаин непроизвольно выдохнула, чуть повела плечами.
— Не надо считать, что поставленным условием ты как-то можешь ущемить мою гордость.
Алаин виновато опустила глаза.
— Не надо придумывать, что ты мне что-то особое должна за помощь. — я фыркнула. — Я вам помогаю, потому что хочу. Меня здесь любят, мне здесь рады. Мне это нравится.
Легка улыбка и искренняя благодарность порадовали меня лучше любых слов. Меня поняли правильно.
— Лучше расскажи, что от меня требуется во время Ритуала. Обычно я его наблюдала с другой стороны.
Матриарх улыбнулась шире, выпрямилась в кресле. Моменты слабости прошли, Алаин восстановила пошатнувшееся самообладание. Прекрасно. Слушая мелодичный голос очаровательной женщины я разбирала суть предстоящего действа, вспоминая, как оно выглядит со стороны ведущего. И чем больше я думала, тем отчетливее крепла уверенность: после ЭТОГО Дартахан примет меня. Выбора не останется. Ритуал создает очень крепкие связи с миром, отзывающимся на него. А Дартахан отзовется. Куда он теперь денется.
Договор надо соблюдать.
Я улыбалась, ощущая крепнущую настороженность сволочного, капризного, но такого желанного мира. Думал, получится меня уязвить? Сыграть на гордыни Владыки? Не вышло, какая досада.
Улыбка стала шире.
Положиться на Волю Сюзерена... Пойти на поводу неконтролируемых случайностей... Какое заманчивое предложение.
* * *
— Ну, допустим...
Задумчивый девичий голос разнесся в тишине тактического зала, звеня от напряжения, скрытого азарта и предвкушения, равно смешанного с опаской и любопытством.
— А если так?
Огненный шарик расползся комковатой дымкой и распался, энергия ушла в фон и бесследно растворилась в мировых потоках.
— Фигня вышла. — досадливо проворчала девушка, озадаченно почесала щеку. — Ладно, попробуем еще раз!
Легкая улыбка приподняла уголки губ. Нутарэ прикрыл глаза, наливающиеся призрачным синим свечением, привычно сложил руки на груди, обхватив под локти, и замер статуей, неотрывно глядя на широко развернутый экран. Подопечная всерьез занялась изучением открывшегося дара. Наблюдение за ней позволяло отвлечься от... ненужных мыслей. Ее неудачи, порой скользящие на грани катастрофы, отдавались тяжестью тревоги, хоть ненадолго оттягивая надвигающийся рецидив, предательской легкостью разливающийся в душе.
— Нутарэ? — тихий голос Хартахена чуть дрогнул от тревоги.
Неестественно-яркие глаза чуть расширились, блеснув неоновым свечением, пальцы сжались сильнее, кратка пауза, мгновения привычной борьбы с самим собой.
— Что тебя волнует? — спросил древний Творец мягким, доброжелательным тоном, чуть повернувшись.
Ком тревог и страхов вылетел одним вопросом:
— Она же убьет себя!
— Не убьет. — синие глаза вновь перевели взгляд на экран, пряча опасные искры в его отблесках. — Есть что-то... завораживающее. Наблюдать, как смертное существо овладевает Даром Всетворящего, отзывается на его Шепот и Мощь. — мягкий голос приобрел вкрадчивость и едва слышимое мурлыканье, от которого по спине замершего Хартахена драло холодком. — Наблюдать, как всплывают в памяти знания, казалось бы давно затертые механизмом перерождения. Как воссоздается то, что утрачено...
В синих-синих глазах разливалось яркое неоновое свечение, голос наливался смертельной мягкостью и вкрадчивостью, но древнее существо сохраняло мнимое спокойствие и неподвижность статуи.
— Мне всегда было интересно, как много в непредсказуемых и невозможных случайностях слепого случая и как много воли тех, кому мы принадлежим безраздельно. Глядя на полотно вероятностей и наблюдая за переплетением вроде бы независимых линий начинает казаться... — голос угас в беззвучном шепоте.
Хартахен прикусил подрагивающую губу, опасаясь неосторожным, неловким движением спугнуть мгновения откровенности и привлечь внимание вроде бы такого знакомого... существа. Только сейчас он осознал, насколько далек от понимания ЕГО. Множество мимолетных оговорок и мельком услышанных слухов, гуляющих в среде равных ему молодых Владык, начинали медленно и мучительно-тяжело складываться в ужасающую картину, от которой бешено стучало сердце в груди и кончики пальцев сковывало хладом.
— Не стоит.
Нутарэ повернул голову.
— Не стоит что? — выдавил вопрос Харт.
— Не стоит надумывать ненужного. Захочешь, и я расскажу тебе увлекательную, но неприглядную историю о том, что случается с такими как мы при... неодолимых обстоятельствах.
В мягком голосе промелькнула грусть и застарелая горечь.
— Мы не просто так просим тебя быть... внимательнее и... осторожнее. — краткие запинки, мучительные паузы перед словами били в голову, вынуждая иначе воспринимать сказанное. — Невнимательность бывает... фатальной и ведет к...
Оглушительный хлопок и взрыв ударили по ушам, раскалывая хрупкое мгновение откровенности. Нутарэ рывком повернулся, впиваясь потяжелевшим взглядом в экран, дающий прекрасную панораму на исковерканный, перепаханный пляж и закручивающуюся водоворотом воду, стремительно заполняющую глубокий кратер.
— Вакуумный взрыв... — Нутарэ удивленно приподнял бровь. — Интересно...
Голос вновь утих в задумчивом молчании. Хартахен, не поворачиваясь, тихо-тихо покинул тактический зал. Лишь когда узорчатые створки сомкнулись, он позволил себе облегченно выдохнуть.
Нутарэ вздохнул, чуть качнул головой в досаде. Испугался... Ожидаемая реакция.
Сияющие глаза вновь перевели взгляд на экран.
— Порадуй меня, малышка.
Вероятности сплетались перед мысленным взором, создавая непротиворечивую, но столь невозможную картину будущего, сплетенного случайностями и чужими ошибками.
— Сделай это реальностью.
Маловероятное требование-просьба, тонкая нить в плотном полотне, тянущаяся к самому... интересному развитию событий.
— Удиви меня.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
