Мурр-Мяус

К тому времени храбрых вояк, бездумно кидавшихся на врага, уже не осталось. А те, что уцелели, крепко задумались. Всем стало понятно, что так воевать никуда не годится, иначе от нашего племени ничего не останется. Поэтому новая тактика неожиданных обстрелов, устройства ловушек и коварных нападений из засад не встретила никаких возражений. Старики, конечно, побурчали о храбрости, доблести и трусости, но кто их теперь слушал.

Ну и что, что ушастые стали хозяевами внизу на земле. Деревья у нас высокие и их переплетающиеся кроны образуют несколько этажей, на каждом из которых кипит своя жизнь. Там лазают охотники, для многих из которых зазевавшийся мявс может запросто стать добычей, да и прочие обитатели леса, с виду вполне безобидные, могут за себя постоять. Поэтому большую часть букашек-таракашек и невинных цветков мы предпочитаем обходить десятой дорогой.

Сейчас же каждый из лесных жителей вольно или невольно оказывался на нашей стороне, потому что ушастые мешали всем: кого убивали, кого съедали, а кого лишали дичи. Даже самой безмозглой твари не могло понравиться такое соседство, а спрятаться или уйти было некуда — всюду чужаки!

Воспользовавшись тем, что наглым пришельцам пришлось воевать не только с нами, но и со всем Лесом, наши оторвались на них по полной. Самыми бесхитростными в арсенале опасных ловушек стали ядовитые шипы на дороге и попадавшая противнику в глаза едкая пыльца. Гораздо интереснее было, когда погнавшиеся за тобой враги налетают на клубок шипелок, а рассвирепевшие жужжалки яростно жалят своих мнимых обидчиков, измазанных мёдом из разорённого гнезда.

Воины, разведчики и прочие умельцы даже состязание устроили, кто доставит врагам самую остроумную и изощрённую пакость, но главное было не это. Важнее всего было не давать ушастым ни мгновения покоя, преследуя их днём и ночью, травя им еду и питьё. Чтобы те не могли ни есть, ни спать, шарахались от каждого куста, а под каждым листом им мерещился притаившийся в засаде мявс.

Так оно и было, причём утомлённые, невыспавшиеся враги не сразу поняли, что их количество стало стремительно убывать. Нас в кронах деревьев ушастые уродцы не всегда могли достать даже из своих стрелялок, а вот они всегда у нас были, как на ладони.

Но даже с помощью уцелевших рыбоедов и вступивших в дело риссов мы вряд ли одолели бы противника, если б не незваные гости...

Когда я услышал это впервые, то не сразу поверил своим собственным ушам:

— Завывалы и каменные рычалы сражались на нашей стороне? Да быть такого не может! Как можно было с животными договориться, у них же нет мозгов, только инстинкты?!

Тогда отец мне терпеливо растолковал:

— Это не был договор, просто интересы совпали.

А-а-а, ну тогда другое дело!

Как оказалось, горных и полевых хищников привлекла добыча. И не просто дичь, а Большая Кровь.

Множество раненых ушастых можно было почуять издалека. Вот прожорливые соседи и бросились их добивать. Сначала захватчики яростно огрызались, стойко давая отпор, но мы тоже не дремали, помогая наземным хищникам одолеть то одну, то другую шайку ушастых уродцев.

Силы врагов с каждым днём таяли, я голодные хищники всё прибывали, и в какой-то момент произошёл перелом. Сначала один, а потом другой и третий из главарей чужаков задались мыслью: "А что они вообще забыли в этих краях? Так можно и голову сложить, а у них жёны, дети".

И вот уже тонкими ручейками к быстрой воде потекли первые отряды то ли самых трусливых, то ли наиболее умных. Вслед за ними потянулись и остальные. Сперва не торопясь, помогая спастись пострадавшим товарищам, а затем всё быстрее и быстрее. Последние шайки ушастых бежали прочь, сломя голову, бросая больных и раненых, о которых уже никто не думал, лишь бы спастись самим!

Победа! Победа! ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА!

Долго потом в Лесу стоял вой и визг — это пришлые хищники хватали и рвали добычу и никак не могли нажраться. Перепало и нам, а кости погибших ушастых крупное и мелкое зверьё растащило во все стороны, и не было в Лесу ни одной тропинки, на которой они не валялись бы во множестве.

Да, мы победили, вот только какой ценой далась нам эта победа?! Не было ни одной семьи, которая не лишилась кого-то из родичей на той проклятой войне. Так что вкус Победы был горше, чем у самой горькой ветки. И отмечался он ежегодно не только, как праздник, но и как день памяти и скорби. Невосполнимых потерь. И ведь среди погибших были не абы кто, а самые сильные, отважные, смелые. И таких было превеликое множество. И это не считая оставшихся калек. Мало того, старики говорят, что после той войны наш народ сильно помельчал. Меньше стало крупных особей. Я тому — живой пример. Хотя, наш род никогда не славился особыми габаритами. Брали умом, ловкостью и хитростью.

Вообще-то, я думаю, всё могло быстро прийти в норму, если бы предки активно скрещивались с шшинами, мууррами... прочими рыбоедами... и риссами. Кто бы из них был бы против породниться с героями, ведь наших заслуг никто не отрицал.

Всё дело в том, что наши старейшины возгордились сверх меры, посчитав, что не гоже мешать кровь героев с "мутной водицей", текущей в жилах неудачников и трусов. И как-то так само собой вышло, что все заслуги представители нашего клана стали приписывать себе, словно другие мявсы общей борьбе не помогали, а скорее даже, мешали. По мне, так это всё — дурь несусветная. Пусть наш вклад в Победу и понесённые жертвы были гораздо больше, чем у остальных, но зачем же умалять чужие заслуги. Они ведь тоже страдали, теряя родных и близких. И, кто знает, может быть, без чужой помощи нас бы вообще не осталось.

Но нет, каждому представителю нашего клана, каждому мяусу с молодых когтей, с самого юного возраста начинают вдалбливать, что Великая Победа — это единственно наша и только наша заслуга, а все остальные мявсы причастны к ней лишь постольку поскольку. Что рождает к ним самое пренебрежительное отношение, чуть ли не как к трусам и предателям.

Ну и кому такое может понравиться? Только тем, кто себя не уважает. Не удивительно, что в союзе... я имею в виду союз кланов, в который вошли все, кроме нашего... мы для этого оказались слишком гордыми... началась своя контрпропаганда. Пусть наших заслуг никто не опровергал, их просто стали замалчивать.

Дошло до того, что стоило кому-то из моих сверстников, чтобы произвести впечатление на какую-нибудь симпатичную киску другого племени, бил себя кулаком в грудь, гордо возглашая: "Я из клана победителей!", в ответ получал лишь широко распахнутые глаза и удивлённый вопрос: "Какого это?!"

Мда-а, поневоле закрадутся сомнения — если подвиги нашего рода так быстро забылись, то так ли они были велики на самом деле, как рассказывают об этом отцы и деды. Может, они того... "слегка преувеличивают"?

Поделился как-то своими сомнениями с товарищами, так меня чуть на клочки не разорвали. А потом ещё и "заложили" учителям, что кончилось "задушевной" беседой с наставниками о незыблемости "устоев", "духовных скреп" и тому подобного. Оставалось только с серьёзным видом кивать: "Да, да, да, конечно, да!"

Нет, я, конечно, понимаю, что надо чтить память павших, устои, традиции, ведь без всего этого нет будущего. Но нельзя же жить одним прошлым, ставя его во главу угла, будто это единственное, что у нас осталось!

Между тем, другие кланы множились, плодились, развивались, заполняя собой новые территории. Пусть на наш ареал никто не посягал, но он как бы сжался сам собой. Просто некому было на нём охотится. Угодья у каждого мяуса были и так несоизмеримо велики... Правда, об этом я узнал много позже... Но и раньше меня не покидала мысль, что в наших взаимоотношениях с другими родами что-то не так. Как-то они складываются неправильно.

Может, старикам и нравилась изображать себя этакими героями, возлежавшими на самых верхушках деревьев, где выше лишь небесная высь, солнце и звёзды, пока все остальные мявсы копошатся где-то там внизу, решая свои мелкие жалкие сиюминутные проблемы. Мне же это видение мира казалось с точностью до наоборот. Это не соседи отдалились от нас, а мы от них, замкнувшись в своём маленьком мирке, спрятанной далеко под землёй холодной норе, где было грустно и одиноко.

Однако среди нас было больше таких, кто принимал слова старших всерьёз и никак не желал мириться с тем, что при встречах соседи не выказывают "должного уважения", так что зачастую в ход сразу шли зубы и когти. Такие стычки, особенно среди молодёжи, происходили всё чаще и чаще, и некоторые кончались весьма плачевно, вплоть до смертельного исхода.

Создавалось впечатление, что мы окружены кольцом врагов и все остальные мявсы против нас. Возможно, что жертв было куда больше, и найденные мёртвые тела были растерзаны зверями уже потом. То есть это были жертвы "необъявленной войны", а не несчастные случаи.

И самое обидное, что наши старейшины никак не стремились измененить положению дел, замирившись с соседями. Наоборот, всячески поощряли эти стычки. "Молодёжь должна уметь сражаться!" Да, но не с такими же мявсами, как мы! Что у нас, врагов больше нет?! Всё это не должно было довести до добра!

Вот и от встречи с двумя риссами, что, задав головы, пялились в мою сторону, ничего хорошего ждать было нечего.

Проклятье! Принесла ж их нелёгкая.

Оба были здоровыми, сильными. Настоящие воины. Серая шерсть, голубые глаза. У стоящего ближе... того, что покрупнее... окрас был светлее, а радужка глаз, наоборот, темнее. О-о, они, наверное, близкие родичи. Да, скорее всего.

Несмотря на то, что отсюда, сверху чужие разведчики не казались опасными, особых иллюзий я не испытывал. Вот если бы мы были один на один... Да ещё, если нежданно прыгнуть врагу на спину и тут же, пока тот не очухался, начать рвать его когтями и зубами... тогда мои шансы вырастали в разы. Несомненно. Даже против опытного бойца, которыми несомненно были стоявшие внизу солдаты... У старшего, более крупного, на лице виднелсь два застарелых шрама, а у его напарника было чуть надорвано левое ухо... Раны были старыми и давно заросшими, но были получены в серьёзной драке. Мне же пока биться насмерть не приходилось ни разу... Потасовки со сверстниками не в счёт, то было, скорее, баловство.

В общем, связываться с незваными "гостями" не стоило. Лучше переждать и уйти по-тихому. Неизвестно ещё, сколько их там внизу бродит, а то сбежится на шум целая толпа. За своего сородича меня на клочки порвут. Войны ведь между нами нет, так что во всём случившемся буду виноват только я.

Вот гадство! Я заскрипел зубами. Даже выругаться нельзя, а то услышат.

— Мырр, что-то увидел? — настороженно спросил младший.

— Мне кажется, наверху кто-то есть.

После этих слов я даже дышать перестал, ожидая, что будет дальше.

— Что-то я ничего не вижу, — усомнился "мелкий", обойдя старшего родича с другого бока и смешно вытянув шею, попытался что-то разглядеть в листве.

Ага, держи усы шире.

— Крона густая, но она же дырявая, как решето, даже небо видно! — вдоволь налюбовавшись переплетением ветвей, за которыми притаился я, с умным видом изрёк младший, вернувшись на прежнее место, и глядя уже оттуда.

Чтоб вам пусто было! Его напарник тоже сменил точку обзора и принялся вглядываться то так, то этак, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

Ну что им неймётся! Боясь пошевелиться, я чувствовал, как начинают затекать конечности, особенно хвост. Чуть опустил его, уперев когтем в ветку. Пусть теперь качается вместе с ней, чтобы снизу было не отличить.

— Мырр, что ты всё пытаешься разглядеть? — опять заканючил "мелкий", — Там наверху даже спрятаться негде!

— Ошибаешься, немного места всё же есть. Вон там! — этот хмырь указал пальцем точно в мою сторону.

Вот гад! Соображает.

— И кто там может притаиться? Ребёнок?

— Малышу, пожалуй, не влезть,.. — задумчиво протянул второй.

— Тогда какого... Чего ты там высматриваешь?

— Видишь обглоданные кости, и вон, на ветке повис кусок шкуры ... где-то тут должна быть голова. Кто-то, достаточно ловкий, поймал шуршалку, забрался с ней наверх, а потом съел её там, прямо на ветвях.

О-о-о, я дурак! Какой же я дурак! Меня "раскололи" в один момент. И это в первое же задание! Полный... провал! Вот гадство!

— Слушай, а почему это непременно должен быть мявс? — неожиданно пришёл мне на помощь тот, что помоложе.

— А кто? Ав-ав? Так они по деревьям не лазают.

— А, может, это была птица? Ночная ушастка или какая-нибудь другая. Позавтракала, да улетела.

— Днём?

— Да кто их знает, этих ночных тварей. Может, здесь "гостил" какой-нибудь другой хищный летун?

— Хм-м, — пожал плечами Мырр, — может, ты и прав, Ишш. Хотя вон там, на стволе вроде бы следы когтей. И потом, среди Мяусов есть достаточно мелкие и шустрые, чтобы залезть на такую высоту.

— Эти дохляки-задаваки? Да я любого из них одной левой! — оскалился младший.

Я с трудом удержался, чтобы вновь не заскрипеть зубами. Тоже мне, гигант засушенный. Схватился бы ты с настоящим бойцом нашего клана, он бы тебе...

— Хы, — вновь хмыкнул старший, — никогда не стоит недооценивать возможного противника. Но ты прав, лучше пойдём отсюда. У нас и без того много дел.

И оба воина опять бесшумно растворились в высокой траве.

Трудно сказать, сколько я ещё пролежал, а потом просидел, прячась в ветвях, напряжённо ловя каждое движение, каждый звук... Всё было тихо.

И тогда я решился... Не увидели меня в этот раз, могут обнаружить в следующий, тут, на ветвях я, как на ладони. И спуститься нельзя, кто знает, кто сейчас там шастает?

Я спрыгнул вниз и бегом помчался к одинокому кусту, росшему у самой ограды, окружавшей загадочные пещеры. Мигом взлетел вверх. Не теряя скорости, оттолкнулся и прыгнул. Разбега должно было хватить, чтобы перепрыгнув забор, оказаться на дереве уже по другую сторону ограды.

Взлетев в воздух, я ничуть не сомневался в успехе. Вот она, заветная ветка — рукой подать!

И тут... Бабах!..

Молния! Запах палёной шерсти...

Очнулся я уже в странных пещерах...

И вот теперь я, озябший сижу под дождём, который с каждым мгновением становится всё холоднее и противнее. Даже тот гад внизу, что на меня тявкал, угомонился и не лает, забившись в свою нору. Лишь ворчит недовольно что-то себе под нос, да слегка повизгивает. У-у, животное!

И тут дверь в пещеру неожиданно распахнулась...

— Мантик! Мантик! — громко заголосило маленькое существо на весь двор.

— Мантик! — вторило ему большое.

И оба замахали руками, подзывая меня к себе.

Обратно в пещеру? Да лучше уж туда, в тепло, а то я тут, под дождём совсем заледенею.

Глава 2.

Буквально в три прыжка я оказался у ног этих вроде бы уже знакомых, но бесконечно непонятных существ, тут же шмыгнув между ними в проход. И только собрасля повернуть направо, как за спиной прозвучало властное:

— Стой!

Стою, хоть... Э-э-э, это я чего это... начал понимать язык двуногих?

— Туда! — указал рукой мужчина... его жена, а потом и дочь... наверное дочь... продублировали жест.