Первый олигарх

Отперев дверь, она отступила назад и в сторону, чтобы ворвавшиеся жандармы не сбили с ног. Однако на пороге появился небольшого роста господин в длинной синей бекеше с бобровым воротником и бобровой же шапке.

— Ребе Элиэзер! — воскликнула Геся.

— Шолем, Геся, — поздоровался мужчина, снимая пальто и шапку.

— Шолем, ребе, но я ждала вас только завтра. Даже угостить нечем.

— А я к тебе не за угощением. Проезжал по улице, услышал выстрелы и решил навестить, посмотреть всё ли в порядке. Кто это так лихо отстреливался?

— Кибальчич.

Что-то в голосе девушки привлекло внимание мужчины, и он внимательно на неё посмотрел.

— Можешь не волноваться за молодого человека, он убежал. Жандармы побежали за ним, но им его не догнать. Расскажи ка лучше, что сегодня решили твои приятели-революционеры.

Геся подробно рассказала о собрании наблюдательного отряда.

— Азохен вей! — воскликнул мужчина. — Да что вам такого плохого сделал этот царь, что вы его так хотите убить?

— Но, ребе, вы же знаете, что мы думаем не о себе, а о благе народа. Царь — деспот, угнетающий наш народ...

— Какой деспот? Какой народ? — прервал её мужчина. Да для нашего народа этот царь сделал больше, чем царь Соломон для наших предков. Кем бы я был при его отце? Из-за черты оседлости сидел бы в Орше и торговал мануфактурой, как и твой отец Меер в Мозыре. А сейчас мы — Поляковы, Штиглицы, Коганы — владеем банками, железными дорогами, заводами, можем жить, где хотим, а в обеих столицах действуют наши общины!

— Но, ребе, вы же сами давали деньги на подготовку взрывов! — воскликнула Геся. В полном недоумении она сидела, наморщив лоб и подняв брови.

— Да, давал. И дам ещё. А вы кого-нибудь убили? Кроме этих несчастных солдат в Зимнем Дворце? Кстати — вчерашних крестьян, представителей того самого народа, о благе которого вы так заботитесь.

Геся сидела молча в полной растерянности.

— Ладно, такие сложности не для твоего ума. Но, допустим, убьёте вы царя и что дальше?

— Андрей говорит, что народ поднимет восстание и сметёт царское правительство.

— Шлимазл этот твой Андрей. Восстания никакого не будет, а будет то, что вас переловят, перевешают, перестреляют. А царём станет этот мужиковатый цесаревич, ненавидящий своего отца и его реформы. Думаешь, нам станет лучше?

— Так что надо делать? — недоумённо спросила девушка, не в силах уследить за хитросплетениями мысли Полякова.

— Нужно объяснить твоим приятелям, что если уж взрывать, то всех Романовых разом, когда они соберутся в одном месте. Тогда, действительно, воцарится хаос и у нас будет не Александр Третий, а ... — Поляков остановился, чуть не сказав лишнего, а затем продолжил: — И сделать это должен человек, которого революционеры уважают. Например, Кибальчич. А твоя задача — убедить его. Ты ведь сможешь это сделать своими, женскими средствами, шейне мейдалэ?

Поляков положил ей руку на округлый живот и притянул к себе. Геся, охнув, прижалась к нему. Нужно было отрабатывать деньги.

3. Княгиня Юрьевская

Воин, царедворец, дипломат, посланник —

Властвует княгиня, цепи налагает

Н. Некрасов

Неутомимый Поляков не стал долго задерживаться у Гельфман и уже через час был в главной конторе Центрального банка русского поземельного кредита, где его принял управляющий, барон Френкель.

Кабинет барона был украшен висевшим на стене позади его стола большим фамильным гербом с тремя шестиконечными золотыми звёздами на чёрной перевязи и девизом Sapienter et audacter.

Сам барон, глубокий старик со сморщенным лицом, с закрытым левым и полузакрытым правым глазом, но всё еще волевым подбородком сидел в чёрном кожаном кресле с массивными подлокотниками, обтянутыми желтой материей. Его одежда также соответствовала общему стилю: по черному фраку шли золотые пуговицы, а из кармана жилетки свешивалась массивная золотая цепь часов с круглой печаткой. На левом указательном пальце сверкал бриллиантом большой золотой перстень.

— Имею честь доложить, господин барон, что пока всё идёт, как запланировано, — почтительно говорил Поляков. — Нигилисты находятся под контролем, мы знаем об их планах благодаря нашим агентам и можем направлять их действия.

Барон ничего не сказал, но приподнял правое веко, и на Полякова уставился пронзительный темно-карий глаз.

Поляков кивнул и продолжил:

— Основной агент — Геся Гельфман, дочь подрядчика Меера из Мозырского кагала. Хозяйка конспиративной квартиры, на которой собираются нигилисты.

Барон прикрыл веко.

— Она сообщила, что готовится очередное покушение на царя посредством взрывающихся метательных снарядов.

Поляков остановился, выжидательно глядя на барона. Тот сделал отрицательное движение головой.

— Конечно, мы в любой момент можем предотвратить покушение, также как предотвратили взрывы царских поездов,— поспешно отреагировал Поляков

Барон кивнул.

— Полагаю, что вся подготовительная работа выполнена, — продолжил Поляков. — В результате террористических актов создана тревожная, нервная обстановка. Нами завербованы представители высшей аристократии. Особо ценным приобретением считаю генерала Шебеко, товарища министра внутренних дел, который предоставил в наше распоряжение отряд жандармов. Буквально два часа назад я проверил его в деле. Сестра генерала и граф Лорис-Меликов активно готовят коронацию княгини Юрьевской и распространяют в обществе слухи о том, что покойная императрица была незаконнорождённой дочерью барона де Гранси, а не Герцога Гессенского. Следовательно, её потомство не имеет прав на престол. После коронации можно сразу начать заключительный этап, в результате которого она станет императрицей Екатериной Третьей.

Барон открыл оба глаза и наклонился, придвинувшись к Полякову.

Покраснев под его сверлящим взглядом тот медленно продолжил:

— Считается, что она — потомок Рюрика. На самом деле, её прадед по матери — Рибас, фамилия которого — не что иное, как искажённое женское имя его матери Рива. Приехав в Россию, он выдал себя за испанского дворянина. У княгини достаточно типичная внешность: карие глаза, длинный нос с горбинкой, каштановые волосы. Но главное, конечно, не внешность, а та хватка, с которой она ведёт коммерцию.

Барон закрыл глаза и, по-видимому, удовлетворённый, откинулся на спинку кресла.

— Когда? — скрипучим голосом спросил он, приоткрыв левый глаз.

— Полагаю, в первой половине года, Ваша милость. Более точно можно будет сказать завтра, когда княгиня примет епитропа Филиппова, сегодня возвратившегося из Москвы.

На следующий день на половине императрицы Марии Александровны в Зимнем Дворце, которую после её смерти заняла княгиня Юрьевская, действительно, кипела коммерческая деятельность. Апартаменты императрицы имели свой отдельный подъезд, выходивший на Дворцовую Площадь, к которому то и дело подъезжали кареты просителей. Их фамилии сверялись со списком, и они поднимались по лестнице на второй этаж, где ожидали в приёмной вызова к ближайшей компаньонке княгини Варваре Шебеко. В особых случаях некоторых посетителей принимала сама княгиня в Золотой гостиной.

Сюда и направился князь Барятинский, выполняя договорённость с Поляковым. В приёмной кроме него сидело два генерала и двое статских. Секретарь приглашал их по звонку. Из дверей кабинета вышел лысый дородный мужчина во фраке, вытащив из кармана платок, вытер лысину и перекрестился. Через минуту на столе у секретаря зазвенел звонок.

— Ваша очередь, князь, — сказал секретарь и, выйдя из-за стола, открыл перед ним дверь.

Барятинский зашел в небольшое помещение, посреди которого стоял мозаичный стол. За ним сидела женщина лет сорока в темно-сером шелковом платье с белыми оборками и знаком ордена Святой Екатерины на левой стороне груди. Гладкие тёмные волосы были разделены посередине пробором; над правой губой в складке впалой щеки росла коричневая бородавка; маленькие продолговатые карие глаза внимательно смотрели из-под узких бровей.

— Позвольте представиться, Владимир Анатольевич Барятинский, гвардии полковник. Явился к вам просителем от имени господина фон Дервиза.

— Приятно познакомиться, князь, — ответила Шебеко высоким холодным голосом, — и какое до нас дело у господина фон Дервиза?

Поняв, что с этой дамой следует говорить только по делу, не тратя время на обсуждение знакомых и родственников, Барятинский прямо сказал:

— Господин фон Дервиз покорнейше просит вас содействовать в получении концессии на строительство Ростовско-Владикавказской железной дороги.

Шебеко недовольно поджала губы.

— Далась вам всем эта Ростовско-Владикавказская дорога!

Князь немедленно отметил всем, указывающее на наличие других претендентов на концессию.

— Что других дорог нет? Да вот хотя бы Конотопская. А Ростовско-Владикавказская обойдётся вам в полтора миллиона.

Брови ошеломлённого Барятинского полезли на лоб. Не только от суммы, но и от откровенности и прямоты собеседницы. Утром он встречался с Поляковым, который уполномочил его сторговаться на семистах тысячах, а Шебеко предлагала заплатить больше чем в два раза.

— Может быть, есть возможность несколько снизить цену? — робко поинтересовался он.

— Да с какой это стати? — грубо спросила статс-дама. — Кроме вас ещё желающие есть. И будьте уверены, мы не продешевим!

— Да, мы продешевили, продавая Аляску! — говорил в это время Великий князь Константин Николаевич, находясь в парадном кабинете княгини Юрьевской. — Но ведь сейчас предложение намного выгоднее! — Он надел пенсне и поднёс к близоруким глазам письмо.

— Вот что пишет мне мистер Эвартс, государственныйсекретарь, то бишь министр иностранных дел, САСШ: "Our interest in Chyukotka may be estimated at 45 000 000 dollars in gold". Сорок пять миллионов долларов золотом! И это при наших расстроенных финансах!

Великий князь снял пенсне, пригладил зачесанные назад седые рыжеватые волосы и в волнении прошёлся по роскошному ковру гостиной. Он, разумеется, не зачитал приписку, в которой лично ему, в случае успеха сделки, гарантировалось полтора миллиона.

— Извините, Ваше Императорское Высочество, но продажа Аляски в своё время вызвала недовольство общественности. Если мы сейчас объявим о продаже Чукотки, это может вызвать волнения в настоящий момент крайне нежелательные, — почтительно возразил сидевший возле окна граф Лорис-Меликов.

— Да что такое Чукотка? — продолжил Великий князь, обращаясь уже к княгине Юрьевской. — Пустое безжизненное пространство, по которому бродят медведи. И я не говорю, что нужно объявлять о её продаже, граф, — вновь обернулся он к Лорис-Меликову. — Однако следует начать публикации в газетах о бесполезности для Империи этой территории. Кроме того, нужно готовить к этому решению императора, — Великий князь выразительно посмотрел на Юрьевскую.

"Интересно, сколько ему пообещали американцы? — подумала та. — За продажу Аляски он поучил пятьсот тысяч. Сейчас куш больше. И я должна получить не меньше, чем он."

Она посмотрела прямо в светло-голубые глаза Константина Николаевича и загадочно улыбнулась.

"Потребует себе долю", — понял Великий князь.

— Конечно, такая компания в печати потребует расходов, — сказал он, адресуясь к Лорис-Меликову, но глядя на княгиню. — И я готов выплатить необходимую сумму из своих собственных средств!

— Боюсь, Ваше Императорское Высочество, — произнесла княгиня своим глухим, несколько гнусавым голосом, — у Государя сейчас много других дел. К этому вопросу следует вернуться несколько позже.

"Нужно отписать Эвартсу, чтобы удвоил сумму комиссионных", — подумал Великий князь и, поклонившись княгине сел на обитый розовой материей стул.

— Совершенно с Вами согласен, Ваша светлость! — сказал Лорис-Меликов. В настоящий момент главное — подготовка к Вашей коронации. Насколько мне известно, господин Филиппов уже вернулся из Москвы.

— Это какой Филиппов? Товарищ Государственного контролёра? — поинтересовался Великий князь?

— Точно так, Ваше Императорское Высочество. Он же является известным богословом, епитропом Иерусалимской церкви. Приверженец всего исконно русского. С радостью принял поручение найти сведения о коронации Её Императорского Величества Екатерины Первой.

— Да, Филипов, — княгиня взяла с письменного стола бумагу. — Он у меня в списке на сегодняшний приём.

Она нажала на кнопку электрического звонка. Через минуту в кабинет вошла Шебеко. Сделав реверанс перед Великим князем, она вопросительно посмотрела на княгиню.

— Вава, у меня в списке значится господин Филиппов, вернувшийся из Москвы. Он уже пришёл?

— Да, Ваша светлость. Ждёт в приёмной.

— Так пригласи его в гостиную.

Княгиня встала из-за стола.

— До свиданья, господа.

Лорис-Меликов и Великий князь встали и наклонили головы. Княгиня легкой походкой прошла в Золотую гостиную, села на диван, подложив для удобства под спину подушку. Она с удовольствием глядела на сверкающие позолотой панелей и лепнины стены и сводчатые потолки, сияющий геометрическим узором паркет пола, искрящийся хрусталь, свешивающихся с высокого потолка люстр. Ещё десять лет назад ей приходилось тайком пробираться в этот дворец на свидания с императором, а сейчас она чувствовала себя в нем хозяйкой. Детям Саши видите ли не понравилось, что она заняла покои их матери. А разве она не законная жена и не мать детей императора? Чем её дети хуже?

— Его превосходительство действительный статский советник Тертий Иванович Филиппов! — прервал её размышления секретарь.

В гостиную вошёл полный пожилой мужчина в парадном вышитом золотом мундире. Седая окладистая борода, пышные усы, пухлые щёки, круглые очки на крупном носе картошкой придавали ему благообразный и учёный вид. В правой руке он держал кожаную папку.

— Рада вас видеть, господин Филипов! — приятно улыбаясь, сказала княгиня.

— Безмерно рад снова встретиться с Вашей Светлостью! — Филипов почтительно склонил голову. Было видно, что старику действительно приятно разговаривать с молодой женщиной. — По поручению Вашей светлости я ездил в Москву для ознакомления с обрядом венчания на царство Её Императорского Величества Екатерины Алексеевны Первой. Должен сказать, что такое поручение для меня — большая честь, и я покорнейше благодарю Вашу Светлость. — Филиппов склонил голову в поклоне. — Надеюсь, в ближайшем будущем Россия получит императрицу исконно русскую, ведущую свой род от Святого Михаила Черниговского, а не от герцогов Гольштейн-Готторпских. Не могу не возрадоваться...

— Господин Филиппов, — нетерпеливо прервала его княгиня, — будьте любезны, расскажите, что вам удалось узнать.

— Прошу прощения, Ваша Светлость, — Епитроп несколько смутился и кашлянул. — Я изучил сведения как о венчании на царство Екатерины Алексеевны, так и остальных монархов, кончая правящим Александром Николаевичем, и имею честь доложить следующее. Вся церемония включает: великий выход в Успенский Собор, непосредственно само венчание на царство с возложением императорских регалий, помазание на царство, торжественный выход из Собора, высочайшая аудиенция для приёма поздравлений и награждения лиц, причастных к подготовке коронации. — Он многозначительно посмотрел на княгиню.