Призрачное тело (главы 1-3)

— Он был шаманом?

— Нет, с чего такие мысли? — удивился самурай. — Впрочем, неважно. Шло время, и новенький стал нам, словно брат. Он был тих, спокоен, но неустрашим в бою. Никогда не терял головы. Однажды я спросил его, почему он не поддаётся боевой ярости? Он ответил, что самурай, чей дух слишком слаб, чтобы удерживать силу, лишь безумное чудовище, не более того. Я тогда лишь посмеялся про себя над этими словами. Очень зря. Спустя семь долгих лет император приказал нам убить этого человека. Я был в смятении, как и мои люди. Плох тот самурай, который ослушается приказа господина, но ещё хуже тот, кто предаст друга и товарища. Уже в пути мне рассказали, почему повелитель объявил нашего бывшего товарища предателем. Тот тоже отказался убивать друга. Даже не друга — побратима. Прекрасного мастера, выковавшего когда-то в том числе и мой собственный меч. Мы нагнали нашу цель на безымянном холме. Там он дал нам бой. Кажется, ему кто-то пытался помочь в процессе, но мои люди убили этого человека ещё на подходе. Тогда-то я и понял слова про ярость и дух. Мне никогда ни до, ни после того случая не приходилось видеть, как один человек противостоит полусотне, пусть даже мы и шли снизу вверх. Казалось, глаза нашего противника пылают красным. Он убил двадцать восемь человек прежде, чем мы сумели его ранить. А потом ещё шестерых перед тем, как пал. Та битва изменила меня невероятно. Я тренировался, словно бешеный, весь следующий год. Как и мы все. Никто не мог забыть собственного предательства, ведь мы предали своего друга. Убили... Ровно через год мы все явились к своему господину.

— Я так понимаю, на этом моменте история заканчивается? — прерываю долгую паузу.

— Да. Сэппуку. Император распорядился похоронить нас здесь. А служащий ему шаман по приказу его величества нанёс эти печати, дабы наказать наши души. Уже минуло несколько сотен лет. Как видишь, символы почти стёрты. Я думаю, ещё век-другой, и мы сумеем разорвать эти оковы.

— Скажи, если бы ты вернулся в прошлое...

— То поступил бы также. Самурай не имеет права предать господина. Ты правильно понял: я жалею. Но жалею не о случившимся, а о том, что не сумел сразиться с лучшим из известных мне воинов ещё раз уже перед своей собственной смертью. Я стал тогда многократно сильнее. Возможно, имей я такую силу в тот самый день, многие мои люди не пали бы на том проклятом холме.

— Всё возможно, — философски пожимаю плечами. — Возможно, я помогу вам, но сам возиться с этими печатями не возьмусь. Попробую позвать сюда брата, когда он вернётся.

Мы говорили ещё долго. Похороненные самураи, чиновники, монахи и другие рассказывали о своей жизни, о прошлом. Их удивлял мои интерес, спокойствие и усидчивость. А, между тем, дивиться было особо нечему: я всё-таки не только ребёнок двенадцати лет, но ещё и взрослый девятнадцати. Немного? Не смертельно. Зато мозги имелись, как и расчетливость, и усидчивость, и многое-многое другое. Вот опыта жизненного не хватало — это да. Удивительно, как легко моя личность меняла приоритеты и базовые установки, перескакивая с ребёнка на взрослого и обратно.

Следующим пунктом моего маршрута был один полузаброшенный храм. В него я припёрся уже на следующий день. Впрочем, заброшен, как оказалось, он был не просто так. Встретив там зомби, сильно удивился, честно говоря. Зомби... Кто бы мог подумать? В каноне Фауст поднимал немёртвых, конечно, однако я не думал, что без шамана такое возможно. Оказалось — возможно. Какой-то дух использовал в качестве проводника своей воли собственное бывшее тело. Удивительно, да...

Дальше я решил не рисковать и отдохнуть. Встреча с зомби мне дорого далась: без духа-хранителя сражаться было невероятно тяжело. Напала тварь тоже в неудачном месте: подвал, правда, весьма обширный. Видимо, на других людей мертвец нападал там же, из-за чего пошли нехорошие слухи о пропавших людях, но тел так и не нашли. Трупы, наверное, утаскивались куда-то. Собственно, из-за исчезновений храм и оказался заброшен. Сносить нельзя: культура и историческое наследие. Использовать — тоже нельзя. Вот и водили иногда сюда экскурсии из крупных групп, но внутрь не заходили. Просто показывали в качестве объекта по пути.

Надо заметить, что противником у меня выдался не просто киношный тупой медленный упырь, но несколько более ужасное существо. Скелет, обтянутый кожей. Впрочем, жгуты мышц также были видны, но очень плохо. Острейшие зубы-бритва и когти вместо ногтей были чрезвычайно опасны. Пяток листиков, носимых мною с собой постоянно, мгновенно превратились в сикигами, которые дали твари прикурить. От страха воля стала только твёрже, а контроль над собственными силами — выше. Затем пришёл черёд проверить полученные от брата навыки и умения в реальной обстановке: двигалась тварь весьма быстро.

Как оказалось позже, быстрее меня. Парочка рваных неглубоких ран тому стали прекрасным подтверждением. От бессилия я стал призывать сикигами мелких камушков, которые имелись в подвале. Появившиеся энергетические образования были чёрными или сероватыми, иногда грязно-чернильного цвета. Зато зомби они дали прикурить неплохо. Я успел сбежать из-за замедления противника, прихватив с собой парочку таких полезных осколков. Дальше желание исследовать места упокоения духов и всякой мистической активности пропало, а потому я решил провести время, как обычный ребёнок, входящий в подростковый возраст. К примеру — сходить в кино. Как раз показывали фильм с участием Ли Пайлона.

Возможно, когда-нибудь встречусь с ним ещё. Он, кажется, должен быть хранителем у принцессы китайского клана Тао?..

Брат вернулся раньше, чем предупреждал. Я всё время его отсутствия честно тренировался, пусть и не так интенсивно, как с ним. Рен после завтрака сразу же поинтересовался, как прошли мои поиски. Рассказал ему о кладбище с усопшими духами. Я, кстати, к ним наведывался ещё пару раз. На третий даже попробовал провести единение, однако не вышло: недостаточно я был опытен в этом процессе.

Заинтересовавшись историей, родственник отправился в полюбившееся мне местечко. Духи встретили его приветливо. Впрочем, оно и неудивительно: от Рена шла свободная Фуриоку из-за ран. Пусть и очень мало, однако находиться ближе к нему призракам было приятнее.

— Ого, интересная цепочка... — пробормотал он, стоя на колене рядом с могилой того самого лидера самураев. — Как тебя зовут? — обратился брат к хозяину надгробия.

— Яджимо Киямото.

— Вот что, Яджима, я мог бы разрушить цепи, сковывающие вас, это это очень и очень непросто. Будет больно. Поверь, действительно больно, пусть вы и призраки.

— Мы самураи, Рен Сейшин.

— Я понял.

В течение часов трёх Рен вырисовывал на земле вокруг могил дополнительные руны, постепенно, одну за одной вплетая их в символы на могиле. Иероглифы также там присутствовали.

— Шай, я закончил. Осталось лишь выбросом Фуриоку нарушить стабильность заклинания. На каждой могиле.

— Насколько сильным выбросом? — решил уточнить я.

— Весь твой резерв. Сам я, ты должен понимать, не могу.

— Мда... — я лишь покачал головой. Выходит, что мне придётся пятьдесят дней опустошать себя полностью? Нехилая такая тренировка.

— Я снижу на тебя физическую нагрузку, — "прочитал" мои мысли брат.

— Хорошо, — киваю, подходя к первой из могил. Приложив руки, скапливаю под ладонями энергию. Пространство вокруг меня засветилось тёмно-фиолетовым, после чего свечение резко устремилось в камень, который мгновенно покрылся сетью трещин. Я едва на упал, ны был поддержан братом. Оперев руку ему на плечо, попытался встать на дрожащие ноги. Всё тело окутала дичайшая слабость хотелось просто сдохнуть от нахлынувшей тяжести собственной тушки, а невидимые нити, проходящие через все клеточки организма, нещадно жгло: такой быстрый выброс всей энергии не мог остаться без последствий. — Почему... Почему ты не уходишь?.. — хрипло спрашиваю у Яджимо вяло движимым языком.

— Я останусь здесь, пока свободными не станут все мои воины.

Я лишь кивнул. Не помню, как добрался до дома. Дальше вообще был сущий ад. Неимоверно хотелось спать, но тренировки не отправились во временный отпуск. Да, их стало меньше, однако они не пропадали. Но ещё большим мучением было заниматься другими предметами. Рен же оказался неумолим.

Следующие полтора месяца всё повторялось по заведённому кругу: завтрак, кладбище, жуткие тренировки и теория, после чего сон, на который уходило и дополнительное свободное время. Боль от собственного духовного тела стала постоянным спутником. Она не проходила ни на секунду. Мне много раз хотелось послать всех самураев нахрен, но Рен был неумолим: дал слово — держи. Никто тебя за язык не тянул, я собственное слово должно быть настолько крепким, чтоб алмазы и кремень терлись об него в пыль не оставляя царапин. Я не ожидал такого ужаса, потому и согласился помочь этим духам. Это просто банальные традиции шаманизма, в конце концов, когда-то я сам могу оказаться на их месте.

Спустя эти долгие недели последняя могила была распечатана. Я тяжело стоял, шатаясь в попытке сохранить равновесие. Рен меня уже не поддерживал. Всё это время моё тело крепло стремительными темпами. Происходящее было сравнимо с попаданием на другую планету с более агрессивными условиями среды. Организму требовалось приспособиться.

Несмотря на слабость, я чувствовал свободу. Наконец-то закончилась та кабала, в которую я себя запихнул! Все самураи, ни один из которых не пожелал оставить своих товарищей, уважительно кланялись и исчезали. Наконец остался лишь один Киямото.

— Яджимо? — удивленно смотрю на него.

— Я видел, как тяжело тебе далось наше освобождение, Шай. Ты вправе попросить меня о чём угодно: у меня перед тобой неоплаченный долг. Моя честь не позволяет мне уйти, не отдав его.

Делай хорошие дела: они возвращаются сторицей? Никогда не вил в этот бред, а поди ж ты...

— Станешь моим хранителем? — радостно восклицаю.

— Гм... Насколько я успел понять эти необычные узы... Они не для нас, — огорошил меня самурай. Выгибаю бровь. — Мы друг другу не подходим характерами.

— Однако ты готов стать спутником Шая, пока вам не встретится более подходящий дух?

Рен, спасибо тебе!

— Да, — после недолгой паузы ответил призрак, после чего сел на одно колено и склонил голову. Разогнулся, поднялся. — Я, Киямото Яджима, клянусь своей честью быть верным моему новому господину, Тошайо Сейшину, покуда он не найдёт себе более подходящего хранителя либо до его смерти. И да услышит Аматерасу мои слова, и да подтвердит их! — какая странная клятва. Кажется, самураи клянуться не так? А имеет ли это значение?.. В верности этого парня можно не сомневаться. Когда-то он из-за верности нарушил собственные принципы, которые явно значили для него невероятно много, раз уж он позже воткнул себе нож в живот из-за них.

Что значит "не подходим друг другу", стало понятно уже на следующее утро. Несколько увеличившийся резерв, не будучи опустошённым, буквально разрывался изнутри. Рен решил провести тренировку единения.

— Ты знаешь технику духовного ветра, мы ее отрабатывали на сикигами. Вперёд.

Киваю.

— Яджимо, единение!

Силуэт духа постепенно стало сносить отдельными энергетическими вихрями. Он словно бы потёк, став собираться у меня в руке в небольшой шарик. Аккуратно погружая золотисто-серый сгусток в точку между пупком и солнечным сплетением, я почувствовал чужеродность. Дестабилизации техники не произошло, как это случилось в прошлый раз. Зато пришло некоторое облегчение от начавшего слегка слабее продавливаться резерва.

— Странные ощущение... — мой голос звучал ультразвуком. — Должно быть не так...

И действительно. Из известной мне информации, дух должен находиться где-то рядом. Я должен ощущать себя одновременно и как Яджиму, и как Тошайо Сейшина, пусть последний мне станет и многократно ближе. Сознание же духа нахрдилось где-то далеко. Говорили, что в первых слияниях может быть более слабая связь. В этом случае дух чувствуется где-то за спиной, но очень близко. Я же ощущал самурая, словно бы он стоял шагах в пяти-шести.

Надо сказать, что единение — это одна из основных техник любого шамана. Она позволяет вызвать эффект, близкий к одержимости, хотя и не её. Одержимость — это всё же нечто иное.

Так или иначе, навыки самурая были мне доступны, пусть и воспринимались они очень тяжело. Словно что-то давно забытое. Постояв так некоторое время, принял из рук Рена деревянный меч, которым начал слегка неуверенно выполнять связки и движения. Вскоре стало чуть легче, да и Яджимо оказался немного "ближе".

"Эй?.. слышишь меня?"

"Странно себя ощущаю. Словно в тумане или во сне..." — пришёл ответ.

Не став спрашивать дальше, я попытался влить в нашу связь больше Фуриоку. Действие вызвало ответ в виде аналогичного количества рейку со стороны духа. Тело стало словно бы более прочным, сознание взбодрилось, движения обрели большую чёткость. Прилетевший от Рена пробный сикигами попросту распался на лоскуты синеватого тумана, получив лёгкий, ровно такой силы, какая была необходима, удар. Тем не менее, я ощущал дискомфорт... словно в неудобной обуви стоишь. Гм... Или в лыжных ботинках. Да, горнолыжные ботинки — самое близкое сравнение.

"Кажется, я несколько более активен..."

"Хватит на сегодня."

"Почему?"

"Первый раз не стоит затягивать. Это вообще моё первое единение. Лучше попробуем позже."

С лёгким выдохом от меня отделилась полупрозрачная фигура-марево, медленно формирующаяся в самурая.

— Яджимо был прав, мы друг другу очень плохо подходим, — заявил я, чуток постояв в задумчивости.

— Раз так, то ваш союз действительно будет лишь до встречи тобой нового хранителя. Этого достаточно. Что с резервом?

— Почти полон, — пожимаю плечами. — Возможно, стоит использовать духовную форму?

— Нет. Тренируйся в единении. Наша семья хранит для него куда больше знаний.

О чём мы говорили? Просто энергию духа можно проводить не только лишь через собственное тело, но и через предмет. Духовная форма, она же контроль над духом — именно такой метод использования шаманизма. Множество воинов-шаманов считает единение несколько ущербным, потому что духовная форма даёт несоизмеримо более высокие возможности в бою, однако это не совсем так.

Наша семья, будучи древним родом шаманов с небольшим количеством фуриоку, нашла иные грани техники единения. Да, духовная форма способна в общем-то высвобождать много сил духа сразу, что даёт иллюзорное превосходство над противниками, пользующимися единением, однако эффективное использование духовной формы практически невозможно. Её КПД весьма низок. Для примера, в состоянии единения я могу находиться до двух часов, и это с учётом моей несовместимости с хранителем. Запихни я сейчас Яджимо в доспех или меч, так сразу же доступное мне время сократится до тридцати-сорока минут. И это при условии, что я ничего не буду делать! А если активно сражаться, терять контроль над духом или ещё чего? Минут десять очень активного боя! При том, что единение не сильно увеличит затраты сил в случае сражения.