Скрамасакс

По ощущениям — летел пару минут. Быстро, однако: двадцать пять — тридцать километров в минуту, прямо как на ракете и, навернувшись с такой верхотуры, на очень порядочной скорости получил лишь пару царапин?!.. Да уж!.. Бэтмен нервно курит в сторонке..." — мысленно прокрутив ситуацию, я почесал бритый череп.

— Что за одёжа такая? Ты, случаем, не с Орды ли?.. — Мальчишка робко пощупал рукав моего камуфляжа, кивнул и восхищённо прицокнул.

— Нет, говорил же тебе — из Владимира, а одежда специальная для рыбалки-охоты. Видишь, какие разводы?..

Ткнув пальцем в узор камуфляжа, замолк, дождался реакции — парнишка кивнул, я продолжил:

— Это для маскировки.

Пацан вновь озадачился. Пришлось уточнить:

— Рисунок такой — чтобы быть в лесу незаметным. Ткань плотная, крепкая, да и карманов достаточно, когда всё под рукой — очень удобно.

Собеседник нахмурился:

— Карманы?..

— Вот... — озадаченный некомпетентностью подростка в элементарных вещах, я вывернул накладной карман куртки, посыпалась мелочь.

— Ух!.. Здорово! Да ты богач! — подняв пять рублей, восторженно сообщил собеседник. — Византийские... орёл о двух глав — мне дед такого на песке рисовал. Столица Византии — Константинополь, — самодовольно блеснул эрудицией парень.

— Дарю, владей, — брякнул я машинально.

После упоминания о Византии логика, не справившись с вводными данными, капитулировала. Я, не думая о последствиях, отпустил пацана и, зарывшись в ладони, тряхнул головой. Должно быть, надеялся — утрясу информацию, всё волшебным образом сложится, ан нет — не получилось.

Открыв глаза, удивился, малец сидел рядом — не убежал: "Вот и славненько, — промелькнула мыслишка, и обозначился вывод, — не прост парнишка — не прост..."

Закономерный вопрос: какой нынче год? — я отмёл, очевидно, услышать правду на тот момент был ещё не готов: разум упорно лелеял надежду, что вот-вот всё само разрешится, и внезапно пришедшие подозрения окажутся смехотворны.

— Эх ты! Спаси тебя Бог! Я дырку проковыряю и на шею повешу. Какая работа! У нас так чеканить не могут, — довольный как слон, заботливо заворачивая монету в тряпицу, заявил собеседник.

Я, между тем, собрал упавшую мелочь:

— Аника, дорогой, а как деревенька твоя называлась пока её татары, так сказать, не спалили?

— Мошок, только нет её боле, — вздохнув, уже немного другим, несколько доброжелательным тоном, произнёс собеседник.

"Дремучие, грибные места... — небольшой посёлок вдоль дороги на Муром, ничем не примечательный, если не считать обилие белых и чёрных груздей в окрестных лесах, однако — неделю назад тот сожжённым не выглядел. Проезжая мимо, ничего подобного я не заметил. — Выстроенная логическая конструкция рухнула, однако разум тут же воздвиг на обломках другую, — парень явно психический и с головой не в ладах".

Придя к данному выводу, я попытался как можно доброжелательней улыбнуться. Вероятно, не получилось — мальчишка, увидев потуги, округлил глаза и в страхе отпрянул.

Я с усилием взял себя в руки и, в интонацию добавив слащавость, спросил:

— Дедушку твоего, как звать-величать?..

Пацан подзавис, вероятно, в свою очередь принял меня за больного. Неловкая пауза продолжалась с минуту, наконец, он кивнул своим мыслям и выдал:

— Мы тут недалече в охотничьей заимке живём, второй год уже как. Вижу, человек ты не плохой, только странный какой-то, — прищурился парень. — Пойдём, с дедом тебя познакомлю, он знахарь, болезни разные лечит, может статься, чем и поможет...

"Ну, вот, цена доверия всего пять рублей, хотя, что взять с блаженного?.." — Впрочем, на душевнобольного малец не походил — абсолютно, наоборот, взгляд был цепкий, осмысленный, я бы сказал, даже умный.

— А не боишься? — ляпнул я машинально.

— Чу!.. Ты же один!.. — пренебрежительно просверлив меня взглядом, высокомерно сказал собеседник. — Дед ежели что — уделает тебя по-любому. Таких малахольных ему надо с десяток, да и то... мало, думаю, будет.

Я выставил ладони в примеряющем жесте:

— Ой... ой... боюся — боюся...

На данный момент, разум переработал поступившую информацию и, отбросив многочисленные странности да нестыковки, всецело уверился в неадекватности собеседника. Было возникший вопрос: какой нынче год? — отпал, однако стал актуален другой: где ближайшая дурка, из которой сбежал, начитавшийся фэнтези псих? По понятным причинам задать его я не мог.

"Надо срочно выбираться отсюда! К людям! К людям!.." — мысленно выкрикнул я.

Вслух же, с наигранным безразличием произнёс:

— Что же, пошли к деду твоему — каратисту. Только, извини, лук я тебе не отдам, не ровен час: споткнёшься — порежешься, стрелы-то острые.

Придурковато скривившись, пацан пожал плечами. Непроизвольно возникло желание, погладив подростка по голове, успокоить болящего, однако я взял себя в руки — сдержался.

— Ты про деда, так мне не ответил, — через пять минут хода напомнил я спутнику.

— Не мой он дед, он просто старик, я же тебе говорил — знахарь. Прибился как-то к нам по весне, мор из деревни прогнал, мужики ему за такое и срубили избёнку. С тех пор он всех врачевал, ну а мы ему с благодарностью.

Зовут его Прохор. Дед при знакомстве представился чудно, не по-нашенски — Прохор Алексеевич, типа сын Алексеев, так его все и звали. Скажу — сильней мужика я не видел... — пристально глядя в тропу, малец чесал языком, прямо сказать, с удовольствием.

— Сильный мужик это как? Лошадь сможет поднять?! — воскликнул я удивлённо.

— Эх, чудак человек, не та это сила!.. Увидишь его, сам всё поймёшь... — внезапно осёкся парнишка.

— Чужие прошли... двое татар... к Ушне поскакали. Ох, не к добру — чай ищут кого.

— С чего ты решил, что татары? — прошептал я слегка ошарашенно.

Вновь захотелось погладить подростка, однако снова сдержался, реакция психа непредсказуема: "Ну, не знаю я, как с ними общаться. Пока к людям не выйдем, буду подыгрывать".

— Не видишь что ли подковы татарские, — удивился моей некомпетентности парень.

"Да уж!.. Веский ответ" — я решил промолчать.

— Ворогов двое, нас тоже, биться будем аль стороной обойдём? — после недолгих раздумий, с уже знакомым прищуром, озадачил меня собеседник.

"А псих-то, блин, агрессивный, не стоило такого развязывать, может вновь его тюкнуть по темени и пока не поздно скрутить?.. — встав перед выбором и чуть поразмыслив, я заключил, — нельзя! взаимопонимание только наладилось..."

Мозг, чуть подвиснув, с минуту искал, что ответить на провокацию, и наконец-таки выдал:

— Давай, осторожненько глянем на них, а уж после решим.

Глава 3. Беляш

Смеркалось. Заинтересовавшие Анику всадники расположились на уютной полянке недалеко от пологого берега Ушны. У костра находился только один — здоровенный такой детина, меня чуть пониже, но определённо, квадратней, причём, на татарина мужик был совсем не похож — типично рязанская морда. Бритый череп, нос картошкой, сильно оттопыренные уши, глазки в кучу, ни дать ни взять — бородатый чебуратор. В общем, он выглядел именно так, как мне представлялись средневековые русские воины: кольчуга, шлем, все дела.

Тут от реки с котелком в руках появился второй — типичный татарин. Возрастом ближе к полтиннику, хитрые глазки, жидкие усики, на пол лица старый шрам, кривые ноги, стёганый халат да нарядная тюбетейка. Одежда не броская, однако, добротная, а вот висящая на поясе сабля, мягко сказать, из общей картины слегка выбивалась: на рукояти алые камни, серебряная гарда, золоченые ножны. У каждого бойца помимо клинка при себе имелось по внушительных размеров ножу, остальное оружие: два щита, два копья, лук, колчан, какой-то тюк, вероятно с доспехами было свалено в кучу. Немного в сторонке стреноженные кони щипали траву, и горел костёр.

В голове опять всё смешалось: "Эти что?.. Тоже с приветом?.. Немного ли тронутых?.. Стоп! А может, с ума сошёл я?.."

Аника подполз ко мне ближе и зашептал прямо на ухо:

— Этот, который мелкий — знаю его, Касимом зовут, он деревеньку нашу спалил, отца моего он зарубил, дед меня тогда силком уволок, а то я бы ему!.. — с ненавистью выдав тираду, мальчишка до хруста сжал кулаки.

— Что ж... коли так, тогда будем драться, — машинально слетевшая фраза обнадёжила собеседника — он, скрипнув зубами, кивнул, я тут же о несдержанности своей пожалел, испугался бравады, данный момент осознал и мысленно попытался взять себя в руки: "Если и спятил, то всё это бред, значит, повоюем, почему бы и нет?.. Стоп! Слышал: душевнобольные, как правило, никогда в болезни не сознаются — я же, практически, с сим фактом смирился, плюс — окружающее очень реально — на бред мало похоже. Выходит — весь этот бред происходит в действительности?.."

Прогоняя тревожные думы, я встряхнул головой:

— Скажи-ка, дружок, что рядом с татарином делает русский дружинник?..

— Собака он бешеная, Гришка это Косой — холуй басурманский, — зло прохрипел собеседник.

— Отходим, — отползая, ввёл его в курс, — будем ждать темноты.

Конечно, ситуация сложилась попросту аховая, однако внутренний голос вещал — разрешимая. Имелась серьёзная уверенность в том, что мужик вооружённый ножом, то есть я, да сопливый пацан с не внушающим доверие луком, справятся с матёрыми головорезами — профи, и разубеждать себя в том абсолютно не имеет резона.

"Что же со мной происходит? Не далее как утром я бы в панике убегал бы подальше. Сейчас же, полное хладнокровие и сладкое предвкушение схватки. Может и впрямь сумасшествие?..

— Аника, ты из лука стрелять-то умеешь? — перешёл я к насущному.

— А то!.. — белке в глаз попадаю.

— Прикроешь?

— Угу.

"Что толку переживать — необходимо узнать кой-какие детали, развеять, так сказать, подозрения".

Решившись, я наконец-то озвучил давно назревший вопрос:

— А какой нынче год?

— Так это... известно какой... шесть тыщь девятьсот шестьдесят первый от сотворения мира — мне дед говорил.

С плеч свалился груз непоняток, я вздохнул с облегчением: перемещение в прошлое, если сравнить с помешательством, являлось меньшим из зол.

— А кто правит Русью? — взбодрившись ответом, продолжил расспросы.

— Василий Тёмный — справный князь, народ его любит. Однако Москва далеко, а татары, вон, близко, — констатировал парень.

"Что мы имеем? Иисус родился примерно в пять тыщь пятисотом году от сотворения мира, точнее не помню. Значит, сейчас получается — тысяча четыреста шестидесятый. Василий тёмный — мне, вообще, ни о чем, следовательно, есть вероятность, что это не прошлое, а некая параллельность. Хотя, может, и был такой князь? С династией Рюриковичей я знаком как-то не очень, впрочем, со средневековой Русской историей ситуация схожая".

— Какое странное прозвище — лютует, что ль самодержец? — заинтересовавшись вопросом, я стал дальше прояснять обстановку.

— Не, в битве щитом по глазам получил, вот и ослеп, поэтому тёмный. А так, говорят, справедливый: смердов не обижает, с татарами вона воюет, — парнишка огорчённо вздохнул, — ну, как может, так и воюет. Недавно он басурманам Городец Мещёрский отдал, теперь град русский Касымом зовётся — в честь ихнего хана. В итоге: татары под боком, дружина Муромская невелика, а до Москвы три дня рысью...

Указав подбородком на вражеский лагерь, я уточнил:

— Этот Касим случайно не тот?

— Что ты!.. Что ты! У них Касимов, словно собак, — отводя взгляд в сторонку, торопливо произнёс собеседник.

"Темнит, что-то парнишка... хотя, с другой стороны, вот, не верю я, что этот татарин может быть ханом! В сотне с лишним вёрст от личного ханства, на враждебной ему территории, в глухом лесу, без свиты, и сам задаёт овёс лошадям?.. — Нет, такого попросту не бывает!.."

Прочь отбросив сомнения, я решительно хлопнул по коленям ладонями, поднялся и выдал:

— Ладно, пошли — посмотрим как там они...

Ночь вступила в права: на Ушне заголосили лягушки, в траве застрекотала мелкая нечисть, даже не скажешь, что на дворе хоть и ранняя, но уже осень. Луна, выйдя из облаков, осветила нам путь — красота.

Размышляя, с чего бы начать, сквозь кусты я рассматривал место будущей битвы: лесную тьму разрывало весёлое пламя костра, Гришка бодрствовал, видимо, был в карауле, Касим дрых.

"Блин! Была надежда, что оба воина на данный момент уже будут спать..."

Перебежками подошли ещё чуть поближе. В двадцати шагах от противника, отдав мальцу лук, обратным хватом сжав нож, пригибаясь, направился в гости. Парнишка, пока мы сидели, поведал сколь люта татарва — прямо зверьё, не иначе.

В голове полная ясность, ноль сомнений в верности действий. Впрочем, и ненависти не наблюдалось, я был абсолютно спокоен, а ведь людей убивать мне до сих пор не доводилось. Затаив дыхание, крадусь и размышляю: "Нечто странное со мной происходит, нечто странное — определённо..."

Когда до Гришки осталось не больше двух метров он, нечто почувствовав, резко вскочил, выхватил саблю, прыжком развернулся. В отблесках пламени сверкнул хищный оскал...

Дальнейшие события развивались стремительно, я почти не запомнил нюансов:

Звонкий удар сталью о сталь, в запястье резкая боль, наше оружие — сабля и нож, блеснув на прощанье, улетело во тьму. Рыча, мы вцепились друг в друга, споткнулись, рухнули, покатились к костру. Я точно попал в жернова, сопротивлялся, как мог. Косой сжал моё горло — в глазах потемнело. Смрад от не знающих пасту зубов страшным амбре нокаутировал мозг. Лихорадочно силясь освободиться, случайно наткнулся на рукоять Гришкиного поясного ножа, вытащил да с размаха всадил врагу прямо в шею. В лицо брызнуло тёплым, оппонент жалобно булькнул, ослабил захват, захрипел. Я, наконец-то, его опрокинув, перевернулся. Борьба продолжалась не больше минуты, мне же почудилось — целую вечность.

Итог: я на лежащем противнике конвульсивно вдыхаю столь желанный мне воздух, вынимаю клинок из податливой плоти, затравленно озираюсь. Жалобный хрип, кровь толчками вытекает из Гришки, тело соперника бьётся в конвульсиях, спустя десяток тягучих секунд он, наконец, затихает.

Просканировав обстановку, замечаю татарина: у него из глазницы торчит оперение, видимо, Касим отошёл в мир иной моментально. Счёт: два — ноль в нашу пользу.

Кони тревожно всхрапнули, подул ветерок, спросонья чирикнула какая-то птичка и тишина. Через миг, замолчавшие было, лягушки возобновили концерт, лес вновь зашумел привычной своей, размеренной жизнью — природу ничуть не взволновало произошедшее двойное убийство.

Я не испытал никаких сожалений, никакой рефлексии — как пописать сходил, вот и всё. Малец, несколько раз сосредоточенно пнул безжизненное тело Касима, сплюнул, подошёл к костерку и, плюхнувшись возле него на траву, обнял колени да уставился в пламя.

Присев на седло, я погрузился в анализ:

"Да... дела, вот и стал я убийцей. Подозреваю — покойник этот в активе моём будет тут не последний, ох-ох-ох... дикий мир — дикие нравы. В наличии шизофрении больше не верю, ну, хоть какая-то радость..."