Билет на десять приключений, 2/10

— О, ну это простая загадка. Если мучают воспоминания — сочиняй песни. Самые лучшие получатся. А к чему ты клонишь?

— Ни к чему. — Глубоко вдохнул свежий морозный воздух и зажмурился. — Поэт из меня никудышный. А музыкант вообще никакой.

— Коль проку нет — просто забудь. Мне бы вот такая диковина пригодилась. А то все старое да старое пою. Ничего нового на ум не идет.

— Подкинуть идею?

— Ну давай, — с сомнением сказала красавица.

Пересказал ей сюжет "Алых парусов". Недавно перечитывал и помнил все в мельчайших подробностях. Выслушав до конца, Нила замерла как вкопанная и уставилась на серое небо. Простояв статуей добрую минуту, спешно выхватила лютню из чехла и легонько провела по струнам.

— Это нужно записать. Быстрей.

Мы помчали по спящей улице. Хорошо, нас никто не видел. Со стороны это больше напоминало погоню — безумный лиходей настигает несчастную эльфийку. Ее волосы растрепаны и колышутся на ветру будто пламя свечи. Бедняга прижимает к груди лютню как единственного ребенка, а негодяй все ближе, уже тянет грязные лапы, чтобы исполнить не менее грязные желания.

Нила вбежала на крыльцо, передала мне инструмент и принялась возиться с замком. Тот скрежетал на всю округу, но наотрез отказывался отпираться. В кой-то веки удалось открыть дверь и войти в единственную комнату. Спальня, кухня и творческий уголок под одной крышей. Разувшись, но забыв снять шубку, Нила села на кровать и принялась остервенело черкать в блокноте.

— Растопи плиту. И чайник поставь.

Сказав это, девушка вмиг забыла обо мне и с головой ушла в работу. Я больше не был для нее ни коварным соблазнителем, ни шпионом, ни воришкой. Я выплыл на одну волну и тут же стал своим. Если барда так удивил и вдохновил Грин, то к утру ей точно снесет башню. Без вариантов. Люблю, знаете ли, читать и смотреть все подряд, а память тверже алмаза. Столько историй в голове, одна удивительней другой просто.

Но сначала надо развести огонь. Так, дрова нашел, трут нащупал, а где спички? Конечно, их же еще не изобрели. И, может быть, никогда не изобретут.

— Нила, а где огниво?

— Магией зажги.

— Не умею.

— И чему тебя только магистр учит? Девушек кадрить? На полке поищи.

— На какой?

— На какой-то из двух. Все, не отвлекай...

Ага, вот оно. Ну, Беар Гриллз, помогай. Каскад искр усыпал солому, закурился слабенький дымок, затрещала щепа, и вскоре в комнате стало светло и тепло. Набил в закопченный чайник снега, водрузил на плиту и уселся в глубокое кресло напротив кровати.

До чего же Нила прекрасна в неверных отсветах огня. Особенно во время напряженных раздумий и сочинений. Глаза прищурены, брови домиком, кончик носа презабавно шевелится, губы беззвучно шепчут. Тремя вещами можно любоваться бесконечно. Огнем, водой и тем, как рыжая эльфийка пишет песни. В груди опять засвербело и зачесалось. Съел что-то не то?

Никогда прежде не чувствовал себя так хорошо и спокойно. Да еще и находясь невесть где от дома. Наверное, так ощущают себя коты, забираясь в теплые кресла холодными зимними ночами. Тишину разбавляли лишь скрип пера, потрескивание поленьев и тихий свист закипающей воды. Пахло миндалем, чернилами и сушеными травами. И немного моими носками. Наверное, я нарушил закон миронавтов, притащив на себе земные носки, но не ходить же в кожаных сапогах босиком!

Интересно, а пересказ известных произведений — не преступление? Считается ли творчество — чужим артефактом? Меня не "вернут домой", как того освободителя? А, плевать. Оно того стоило. Так и сидел бы вечно, смотря на дрожащий носик подруги.

И все же это сущее безумие. Только попытаешься осознать все от начала до конца — голова идет кругом. Знаете, есть такой эффект, когда кажется, будто ты здесь и не здесь одновременно. Нечто подобное обуревало меня, едва начинал обдумывать последние часы. Окровавленный хорек, билет на десять приключений, Аннв, Нила... Алиса со своей страной чудес, чаепитиями, шляпниками и чеширами отдыхает. Кстати, об Алисе.

Шепнул, словно боясь разбудить спящего:

— Эй, закончила? А то еще одну историю вспомнил — офигеешь просто.

— Сейчас, обожди. — Девушка потерла глаза кулачком. — В сон клонит просто ужас. С самого утра бренчала как заведенная. Кто ж знал, что ночью ты свалишься из ниоткуда.

Она повесила шубку на крючок, выскочила на улицу и умылась снегом.

— Уже лучше. Какая там история?

— Бери перо и сразу записывай.

— Да, так быстрее будет. Слушай, а ты не мог бы задержаться подольше? Скажем, на недельку? Поживешь у меня...

Не возьмусь спорить, но ответом стала самая грустная улыбка из возможных. Этакая смесь из "я же говорил", "какой же я осел" и "гори оно синим пламенем".

— Прости. Не могу.

— Ну что за?.. — Эльфийка пнула кровать. — Годами молила богов о вдохновении, а они послали тебя на одну жалкую ночь!

— Не волнуйся, мы еще многое успеем. Буду вкратце излагать суть, а дальше сама. Ты умница, справишься.

— Да какая я умница. Так, кабацкая певичка. — Она плюхнулась на одеяло, широко раскинула руки и уставилась в потолок. — Ничего своего за душой, одни перепевы. И даже сейчас ворую твои басни.

— Перестань. Во-первых, я их дарю, — (а точнее — отмываю краденое). — Во-вторых, вложить немалые такие суть и посыл в три куплета — и есть истинное мастерство. Думаю, тебе просто надо поверить в себя. Ты способна на большее.

— Правда? — Нила зарделась, а может отсвет так лег на щеки.

— Правда. Посланник богов врать не будет.

Девушка потянулась.

— Как же хочется спать. Но не прощу себе, если просплю нашу встречу. Боги, а ведь я тебя чуть не отшила! Вот дуреха!

— Все хорошо, что хорошо кончается.

— Эта ночь точно не кончится хорошо.

— И все равно лучше так, чем никак.

— Тоже верно. Тебе с мятой или ягодами?

— С мятой и ягодами.

В углу загремела посуда. Бард ловко срывала сушеные лепестки и кидала в кипяток. Взяв кружку, поднес к лицу и вдохнул самый настоящий неземной аромат. Хотелось запомнить все — запахи, звуки, прикосновения. Ведь ни не повторятся никогда. Но ради них и стоит жить. Ради этих коротких сумасбродных часов стоит рисковать, переступать себя и говорить "да" чародеям и волшебникам, приглашающим променять безопасный уют на нежданное путешествие.

Мудрецы всех времен и народов (и наверняка миров) спорили о том, что есть жизнь и как лучше распорядиться отведенными природой или богом годами. Одни напирали на загробное продолжение, другие доказывали бессмысленность бытия, я же думаю иначе. Жизнь — это лавка удовольствий, куда нас пускают на минуту. Кинешься пробовать все подряд — пропустишь самое важное или наткнешься на гадость. Начнешь перебирать и привередничать — ничего не успеешь. Станешь повторять за другими — повторишь их же ошибки.

На мой взгляд, надо брать только лучшее и грести полной ложкой, пока есть время. Но вот беда: заранее никто понятия не имеет, где оно лежит. Узнаешь наверняка уже внутри, и то если очень повезет. И немалую часть отведенной минуты я и помыслить не мог, что главное в жизни — встретить тех, кому интересны твои истории.

— Я тут подумала, — вдруг сказала Нила, оторвавшись от жадного письма. — А эти твои откровения точно бесплатные? Вдруг ты никакой не посланник богов, а искуситель темных сил?

— Точно. Могу лишь просить, но никак не требовать.

— Душу, надеюсь, не попросишь?

— Нет. Только руку и сердце.

Она сонно расхохоталась, я подхватил.

— Ай, чернила пролила! Хорошо хоть на кровать, а не на листы.

Снова усталый смех.

— Да уж, ты точно пришелец со звезд. Сколько живу — никогда таких не встречала.

— Не поверишь, я тоже.

Смущенная улыбка и резкая смена темы.

— Эх, теперь и посидеть негде.

— Мои колени к вашим услугам.

— Пф! Марш на пол.

Делать нечего, уселся по-турецки на пушистом ковре.

— Ну-с, продолжим!

"Хоббит" и "Вишневый сад". "Янки при дворе короля Артура" и "Анна Каренина". "Принц и нищий" и "Ведьмак". "Цвет волшебства" и "Тетрадь смерти". "Война миров" и "Горе от ума". "Солярис" и "Дети капитана Гранта". И многое другое. Все предельно кратко, сжато и лишено временных, географических и прочих привязок. Только суть и смысл в чистом виде. Хватит на целый альбом. А там, глядишь, и само пойдет по накатанной.

Только за окном забрезжил рассвет, дверь резко распахнулась. Мы, чуть живые от утомления, встрепенулись и вскочили на ноги.

— Тук-тук-тук, — проговорил Рэн, каждый раз стуча по косяку кулаком. На хмурой опухшей мине заиграли неоновые блики. — Чем вы тут занимаетесь, голубки?

— Ничем, — буркнул я.

— Вот и славно. Время вышло. — Спутник похлопал по голому запястью.

— Дай нам пару минут. Пожалуйста.

Хорек задумался. Свежий снег падал на темные взъерошенные волосы, а он смотрел куда-то сквозь нас, не замечая ничего. Я чувствовал себя на вынесении приговора, хотя никогда не был в суде. Ощущение безнадеги и обреченности ковыряло душу каленой кочергой.

— Кондуктор подождет, — медленно проговорил миронавт. — Кондуктор понимает.

— О чем это он?

— Да так. Песня одна есть.

— Споешь?

— Нашла певца...

— Если от души — выйдет хорошо.

— Ладно. Но с условием — потанцуешь со мной.

— Нашел танцора, — угрюмо буркнула она.

— Все просто. Иди сюда.

Положил ее руки себе на плечи, а сам обнял за талию. И неспешно закружился на месте приставными шагами.

— Какой-то странный танец.

— У меня все странное. Я же пришелец. То есть посланник.

— Ну давай, запевай.

— Ты смеяться будешь.

— Не буду. Пой.

Нила не имела не малейшего представления, что такое тамбур, поезд и почему туман сиреневый. Но посыл этих куплетов поймет каждый, кто хоть раз расставался навсегда с дорогим человеком. Хоть мы знали друг друга всего несколько часов, в эту чудную ночь (ударения на обе "у" справедливы и верны) сблизились очень сильно. Будто когда-то давно, возможно в других жизнях и мирах, нас насильно разлучили. А ныне волей случая мы встретились, слились, перемешались, и вот опять надо рвать по живому.

Подруга не скрывала слез, у меня глаза на мокром месте. Так паршиво на душе еще никогда не было. Все былые неприятности, вроде ссор с родителями или заваленных экзаменов, показались полной ерундой и сущим смехом. Не удивлюсь, если Рэн скажет: "а я предупреждал". А я отвечу: "да плевать. Оно того стоило". И это чистая правда.

— Голубки, пора!

— Вот и все? — Нила шмыгнула и погладила меня по щеке.

— Вот и все.

— Ну, удачи там... Странствуй меж своих миров, не забывай рыжую бездарность.

— Как дам щас по заднице.

Она улыбнулась и ткнулась лбом в грудь. Не знаю, что на меня нашло — наверное, сам дух крутизны вселился в тело. Взял красавицу за подбородок, приподнял и поцеловал.

— Бе... — бросил хорек.

Страшно захотелось швырнуть в него чайником, но не стал отвлекаться от куда более приятного занятия.

— Время, время! Тик-так, тик-так! Двигай или за шиворот потащу!

— Пока. Выше нос, я в тебя верю.

— Прощай, посланник богов.

Нехотя вышел из комнаты и оказался в родной гостиной. Рэн уже развалился на диване и запивал вином еще горячий пирог. Судя по часам, нас не было около... секунды? Похоже, к утру потрачу весь билет. Или даже раньше. Смотря сколько времени будем тратить на домашние "пит-стопы".

— Крепись, паря. Пройдут года, десятилетия, ты встретишь немало женщин и полюбишь их крепко-крепко, жарко-жарко. Но эту не забудешь никогда. Я за двести лет так и не забыл, а ты вряд ли протянешь столько же. Это навсегда.

— Странно. — Сел рядом и отломил кусочек сыра. — А как же "я говорил, а я предупреждал"?

Он хмыкнул и хлопнул меня по плечу.

— Да плевать. Оно того стоило.

Приключение N2

Орбитальная теория отношений

— Поверь, лучший способ вылечить любовную хандру — как следует оторваться! — Рэн грохнул пыльными сапогами по столу и хлебнул вина. — Ведь недаром люди выбрали именно это слово. Оторваться от прилипших к тебе проблем, терзаний и прочей фигни. Иначе помрешь в них, как муха в клейкой ленте.

— Как-то не тянет, — пробормотал в ответ.

— Все еще думаешь о ней?

Я вспыхнул:

— В смысле все еще?! И минуты не прошло!

— Здесь — да. — Миронавт надломил пирог и сунул в рот исходящий паром кус. — А в том слое уже десять тыщ лет протикали. Слишком много даже для эльфа. Твоя ненаглядная давно померла. Или превратилась в горбатую сморщенную старуху. C'est la vie, братишка. Сам знаешь — время относительно.

— Ты... — мне с трудом удалось подобрать слова, еще тяжелее — выговорить их из-за подступившего к горлу кому, — не шутишь?

Он развел руками, будто извиняясь. С набитыми щеками и вытаращенными глазками Рэн выглядел донельзя смешно, но я стоял как на похоронах, сдерживаясь из последних сил.

— Поэтому надо оторваться. Слышал о теории орбит?

— Нет...

— Когда втюриваешься, пассия притягивает сильнее всего. Как Земля Луну. Единственная и неповторимая в центре — а ты вертишься вокруг по орбите. И не можешь улететь в бескрайние просторы космоса, где полным-полно других планет и даже звезд! Полностью отдаешься ее гравитации: поступки, мысли, мечты — все ради тела неподалеку. Ведь недаром люди выбрали именно это слово: тело — небесное и женское. Но если появится еще девчонка, да лучше первой — то начнет тянуть на себя, и притяжение заметно ослабнет. А если девчонок пять или десять — ни к одной не прицепишься! Вместо жалкого безвольного спутника станешь настоящей кометой! Подлетел, сделал дело — и дальше! Целый гарем красоток — и ноль переживаний. Мы, миронавты, только тем и спасаемся. Черт, пироги кончились.

— Это как-то... неправильно.

— Этё как-тё ниправильнё, — передразнил Рэн, сморщившись, словно проглотивший лимон китаец. — Ты крутой пацан или домосед? Кого надо любить? Отважных летчиков и моряков! Кому не стоит дарить любовь? Домашним мальчикам! Сюткин ерунды не споет! Угадай, куда мы отправимся прямо сейчас?

— Не знаю.

— В умирающий, но бескрайне прекрасный мир будущего! Представь: никаких стран, городов, властей и законов — лишь полная и безоговорочная свобода! А из музыки — только тяжелый рок! Угар круглые сутки. — Рэн восторженно вскинул руки.

— Но...

— Ни слова больше, а то тресну. Запарил ныть. Волю в кулак и за мной!

Хорек схватил меня за руку и впихнул в портал. Развлекаться вообще не хотелось, да еще и в мире тотального беспредела, но Рэн был чересчур убедителен. И силен. Но если подумать, он все же прав. К Ниле уже не вернуться, пусть даже бард жива, молода и до сих пор ждет придурковатого посланника богов. Таковы правила. Можно, конечно, страдать и убиваться, пока само не пройдет, но зачем? Если не остыну, займусь сердечными муками после того, как потрачу билет. Все же такой шанс выпадает раз в жизни и отказываться непростительно глупо. Попробую, раз начал, а там видно будет.

Переодевшись в звенящую цепями кожу, мы вернулись к двери и оказались посреди выжженной пустыни, рассеченной надвое широким шоссе. У обочины поскрипывал на ветру ржавый сарайчик, а вокруг от края до края простирались бурые камни и красные скалы. Того же цвета туча висела низко над головами, бурля как кипящий битум и поблескивая зеленоватыми молниями. Рыжее солнце чуть виднелось за горизонтом. Пахло серой и озоном. Не пахло ни намеком на цивилизацию.