Мой корабль беспомощно лежал внутри ангара на самодельных стапелях из стальных профилей, опорные лапы были втянуты в корпус, ниши шасси закрыты, один ионизатор сложен, другой раскрыт наполовину. Затемнённый электрохромным покрытием до аспидной черноты клиновидный фюзеляж окружали леса наподобие строительных, между ярусами были перекинуты лёгкие лестницы. Капитально устроились исследователи... чужой собственности. Ну, ничего, сейчас мы тебя заберём, лапушка. Как открывать корабль, я продумал ещё перед выездом. В нижний переходник соваться нет смысла, слишком долго крутить привод, чтобы разжать лепестки диафрагменного люка, заметят, и пиши пропало. Этот путь для безвоздушного пространства, чтобы безопасно войти, не выпустив воздух из внутренних помещений. Шасси отпало по понятным причинам, опоры снаружи не выпустишь. Значит, остаётся верхний аварийный люк. Тихонько забраться на крыло, затем по коробу реверс-мотора — там можно удобно встать на край одного из сопел — подняться выше, на крышу. Я сделал один осторожный шаг, другой, третий по направлению к крылу, вслушиваясь в доносящиеся из середины эллинга голоса.

— ... осталось два дня, — говорил один. — В понедельник приедет генерал Руслан, и надо будет что-то докладывать. А мы корпус вскрыть не можем.

— Как его вскроешь, если этот проклятый металл ничего не берёт? — отвечал второй.

— Вот генералу и расскажешь. А во вторник поедем становиться на биржу труда. Но, скорее всего, не доедем, слишком много знаем.

— Коллеги, — вмешался третий голос. — Зачем так пессимистично? У нас, всё же, есть некоторые успехи. Мы изучаем их вооружение, разобрали пушку, пулемёт...

— То-то, что разобрали, — едко заметил первый. — И не уверены, что сможем собрать обратно. Пулемёт... Это не пулемёт и не пушка, а фиг знает что. Мы даже не понимаем, как они стреляют. Каким-то газом? Он, что, твёрдым становится? Всё, что нам более или менее понятно, это ракеты.

— И то, что принцип движения корабля — реактивный, — добавил второй. — Остальное скрыто внутри. И пока...

— Тихо! — шикнул на него первый. — Вы слышали? Эй!! Кто там? Рядовой, я же сказал...

Чёрт. До крыла осталось всего пять или шесть шагов, и не дошёл! Что ж, теперь остаётся рассчитывать только на нахальство и везение, хоть магистр Кеноби и любит говорить, что такой вещи не существует. Одёрнув куртку, я обошёл крыло и направился прямиком на голоса, твёрдо ставя ноги на бетонный пол, чтобы шаги были отчётливо слышны. Научники обнаружились возле носовой части корабля, они сидели за большим столом, собранным из фанерных щитов, и, похоже, ужинали. Тарелки, вилки, рыбные и мясные нарезки на полиэтилене, кастрюля варёной картошки, стаканы и, как вишенка на торте — початая бутылка коньяка, кокетливо выглядывающая из-за кастрюли. Вот стервецы! Конец рабочей недели празднуют! Стервецов было трое, все в изрядно пожомканных, но не очень грязных рабочих комбинезонах. Один — полноватый сутулый мужчина — выглядел типичным кабинетным работником, он, пожалуй, напоминал меня самого семь лет назад. Комбинезон подходил ему примерно так же, как корове седло. У другого были длинные волнистые волосы — не то деятель искусств, не то хипповатый программист. Последний, худой, выделялся густыми мохнатыми бровями, почти как у незабвенного Леонида Ильича.

— Здорово, мужики! — бодрым тоном человека, привыкшего отдавать приказания, произнёс я.

"Мужики" отнеслись к моему появлению настороженно. На приветствие никто из них не ответил, а тот, что с бровями, сразу спросил:

— А Вы, собственно, кто?

Определённо, именно ему принадлежал голос номер два, что говорил о проклятом металле.

— Я? Я майор Козленко, с Тюратама, — нагло ответил я. Как я и предполагал, упоминание воинского звания и настоящего наименования площадки, известной обывателю как Байконур, слегка их озадачило.

— Как Вы сюда попали, майор? Здесь запретная зона, — сказал сутулый. Так, а вот это точно третий голос.

— Я в курсе, — кивнул я. — И хочу вам задать встречный вопрос: почему вы всё ещё здесь находитесь, когда рабочий день давно окончен? Тем более, сегодня пятница, у мусульман, например, вообще праздничный день.

— У нас допуска круглосуточные, — не принял шутки сутулый. — Можете позвонить дежурному по части и убедиться.

— Да верю, верю, — махнул я рукой.

— Я сейчас сам им позвоню, — произнёс бровеносец.

Это скверно. По его звонку сюда всё комендантское подразделение сбежится. С автоматами. И меня повяжут. Впрочем, виду я не подал, а совсем даже наоборот. Беспечно махнул рукой:

— Звоните, конечно, дежурный мою личность подтвердит. Собственно, я к вам ненадолго зашёл. Хотел заглянуть внутрь инопланетной красавицы. А плотно работать завтра утром начнём.

— Внутрь не получится, — вздохнул длинноволосый. — Мы её ещё не открыли.

— То есть как? — надеясь, что не переигрываю, громко изумился я. — Почему?

— Все люки задраены намертво, а корпус прорезать не получается. Этот грёбаный металл не поддаётся резке.

— Прозрачные части? — задал я дурацкий вопрос. Дурацкий для меня, поскольку я-то знал, что транспаристил термореактивен, иными словами, после кристаллизации он становится исключительно твёрдым веществом, не режется и не плавится. Пластины из него отливают сразу по размеру, как бетонные блоки. На нашем корабле "остекление" рубки и кормового поста управления состояло из плит толщиной в руку. Пожалуй, легче пробить бескаровую броню, чем этот монолит.

— Тоже не поддаются, — сказал бровеносец.

— А кабина, как я понимаю, вверху?

— Да. Там есть элемент, похожий на люк, но...

— Вот его и откроем. Полезли! — я решительно направился к лесенке, что вела к мосткам, перекинутым через корпус корабля прямо за блистером рубки.

— Мы уже пробовали... — попытался возразить сутулый.

— Пробовать не надо, дорогой товарищ, — строго осадил его я. — Либо делаете, либо не берётесь. Так гласит древняя мудрость. Дайте четырёхгранник, третий номер.

Отвёртка с нужной насадкой лежала у меня в кармане, специально купил на привокзальном строительном рынке. Однако, её наличие насторожило бы научников, а так — дополнительный отвлекающий элемент. Длинноволосый подал требуемое, подошёл поближе, глядя, что я буду делать. Остальные тоже поднялись наверх. О своём намерении куда-то звонить бровеносец уже позабыл, его, как и остальных, одолевала исследовательская горячка. На что я и рассчитывал. Спокойно, без спешки, но и не мешкая, я выворачивал один из винтов на прямоугольной плите верхнего аварийного люка.

— Без толку, — сказал длинноволосый. — Эти два можно вывинтить сантиметра на три, а что толку? Противоположные заклинены, а боковые прокручиваются.

— Ага. Поучи меня ещё, — буркнул я. Закончил со вторым винтом, по очереди повернул четыре боковые головки в правильное положение. Сунул отвёртку с насадкой бровастому: — Подержи.

После чего зацепил пальцами винты под шляпки и потянул на себя. Освобождённая от замков-эксцентриков крышка начала открываться. Оставалось подхватить её за край, откинуть вверх и закрепить упором. Трое научников смотрели на меня, как на гибрид Игоря Кио с Арутюном Акопяном. Следовало пользоваться их замешательством, пока можно. Расфиксировав закрывающую проём люка аварийную лестницу, я позволил ей упасть вертикально и быстро спустился вниз, на рубочный подиум. Здесь я первым делом ткнул кнопку общего сброса под экран-пультом. Она предназначалась для перезапуска систем корабля после поражения ионным оружием и заставляла распределитель кратковременно оборвать питание почти всего корабельного оборудования, затем подать на нужные входы всех процессоров напряжение три вольта, и лишь после этого снова включить высоковольтные шины. Такой аналог земного "ресета". Очень вовремя, потому что научники уже светили внутрь рубки фонарями, а через полминуты сначала длинноволосый, потом бровеносец и, наконец, сутулый спустились ко мне.

— Как Вы догадались, майор? — спросил длинноволосый.

— Военная тайна, — веско ответил я.

— А здесь довольно обычный интерьер, — заметил бровеносец, обводя лучом фонаря зал рубки. — Никакой тебе трансформируемой мебели, биоинтерфейсов. Напоминает самый обыкновенный шаттл.

— Похоже, что их технологии недалеко ушли... — начал сутулый и осёкся. потому что в этот момент над линзой большого голопроектора возникло изображение женщины в переливающемся чёрном платье до пят. Она была красива. Тёмные волосы, зачёсанные назад и там, на темени, уложенные в замысловатую конструкцию, выразительные карие глаза, крутой изгиб бровей... Женщина гневно посмотрела на нас и тоном, не терпящим возражений, произнесла на базик:

— Вы находитесь здесь незаконно. Немедленно покиньте корабль, или я вас уничтожу!

— Твою ж за ногу!! — выругался длинноволосый. — Так заикой остаться можно!

— Занятно, — сказал бровеносец. — Похоже на голограмму. По-видимому, какая-то запись.

— Я не запись, — возразила женщина. — Я управляющая система этого корабля. Покиньте борт, и никто не пострадает!

— Ого! — воскликнул сутулый. — Она интерактивна! Язык напоминает английский.

— Да, — согласился бровеносец. — Если не ошибаюсь, она нас прогоняет.

— И грозит карами небесными.

— Ерунда. Что нам может сделать изображение? Надо здесь осмотреться.

Он вразвалочку двинулся вперёд, вглядываясь в отключённые управляющие панели на стенах. Голограмма не стала больше предупреждать. Выбросила вперёд левую руку, и слетевшая с неё голубая искра ударила научника в лоб. Тот мешком повалился на пол. Двое других заметались, сутулый попытался взбежать обратно по лесенке подиума, но электрические разряды настигли его так же, как длинноволосого и бровеносца. На ногах остался один я.

— Ты поосторожнее, а? — сказал я. — Убьёшь же!

Женщина стояла в воздухе над линзой проектора и с непроницаемым лицом смотрела на меня.

— Падме, что с тобой? — встревожился я. — Сестра-а?

— Нет, а как ещё я должна была себя вести?? — сказала она, слава богу, уже по-русски. — Прямо при них спросить, где шлялся мой дорогой братец?

— Ну, хотя бы, намекнула. Мол, никто, кроме моего брата, не имеет права здесь находиться. А то я уж испугался.

— Какой ты стал нервный, — Падме легко спрыгнула на пол, подошла ко мне, на ходу регулируя высоту каблуков. — Ты где был-то две недели, пока эти пытались меня взломать?

— По-моему, работал. У старого шефа. Мне, по всей видимости, память отшибло. Потом простудился, только тогда и отпустило. От температуры, что ли.

— А ребята не с тобой?

— Увы, нет.

— Плохо. Я тоже ничего о них не знаю.

— Что с нами произошло? — спросил я.

— Всё, что помню я, на нас напали. Три корабля, на вид напоминают... не уверена, что-то вроде старых ракатских. Только их кто-то модернизировал почти до неузнаваемости. Стали палить ионными импульсами, пробили щит, потом я отключилась. Остальное как в полусне.

— Мы с тобой, похоже, опять угодили, сестричка.

— Куда угодили? — не поняла она. — Это ведь Земля.

— Земля. Вопрос, какая?

— Выражайся яснее, пожалуйста.

— Хочешь посмотреть кино? Называется "Звёздные войны. Призрачная угроза". Вторжение на далёкую планету, мужественный джедай и его падаван в компании с пришибзднутым гунганом спасает юную королеву, но гибнет в схватке с учеником сита.

— Чего-чего? — опешила Падме.

— Вот того самого. А ещё есть "Звёздные войны. Атака клонов", "Звёздные войны. Месть ситов", и ещё Эпизод IV, V и VI. Их я не успел посмотреть. Скажи, ты целовалась с Анакином на колеснице, в кандалах, перед тем, как вас вывезли на Арену?

— Д-да.

— Там есть даже это.

— Да что за .. твою мать??? — совсем не парламентски выразилась Королева и Сенатор. Называется, научил на свою голову.

— А, то есть, ты понимаешь мои эмоции, да, когда я увидел на киноафише маску Вейдера?

— Ну, ещё бы! Куда же на этот раз мы попали?

— Не знаю, но из данной конкретной локации нам надо поскорее убираться. Сколько у нас чего? Топливо, инерт?

— Энергоносителя тридцать две двести, инерта сто восемнадцать с небольшим. Алекс, торпеды и ракеты с меня сняли. Лежат у левой стены, распотрошённые. Разобрана левая крыльевая установка и один из стволов нижней турели.

— Да, знаю, эти трепались между собой. Некогда забирать, придётся уничтожить. Первый — запуск, репульсорам ход. И вылей на пол тонну... нет, полторы "студня". Сожжём тут всё к ревеням.

— А этих? — она кивнула на научников.

— Надо выгрузить. Только в сторонке, чтоб тушки не опалило. Выбивай торец, а я пока их вниз перетащу.

— А зачем вниз? Тут, наверняка, есть ещё здания...

— Точно! — обрадовался я. — Всегда знал, что моя сестра гений! Выбросим прямо из галереи на какую-нибудь крышу.

— Оттуда им и пожар лучше видно будет, — желчно добавила она.

— Не злись, Падме.

— Да, как же! Они мне все стыки корпуса горелкой исполосовали, бараны. Теперь покрытие полностью менять придётся.

— Я собственноручно тебя зачищу и перекрашу, — успокоил её я. — И ребята помогут.

— Ещё бы найти их!.

— Будем решать задачи по степени срочности. Закрой аварийный люк, пожалуйста, и летим.

"Амидала" слегка вздрогнула от залпа энерготорпедных труб. От задней торцевой стены эллинга вряд ли что-то осталось, главное, чтобы крыша на нас не рухнула. Включился обзор на стенах и своде крыши, и я увидел, что напрасно волновался: эллинг остался позади, а над нами чистое звёздное небо. Подхватив подмышки бровеносца, я волоком перетащил его из рубки в гостиную, к дверям горизонтальной стыковочной галереи.

— Я помогу! — Падме вместе со мной оказалась возле длинноволосого. Вдвоём дело пошло гораздо быстрее. Когда мы подтащили к наружному люку сутулого, корабль уже висел рядом с плоской крышей одного из соседних зданий, то ли склада, то ли мастерской. Тут бровастый — крепок оказался научник — начал подавать признаки жизни и даже попытался сопротивляться, когда мы выталкивали его на застеленную рубероидом крышу:

— Э, э, вы чего?

— Ещё разрядом треснуть? — без особых политесов (и без малейшего акцента) предложила Падме. Подействовало. Бровеносец прекратил брыкаться и сам неловко спрыгнул из люка наружу. Не удержался, плюхнулся на пятую точку, но тут же крикнул:

— Между прочим, это угон! Куда вы полетите, вас ПВО завалит.

— Пусть обнаружит сначала, — усмехнулся я. Корабль медленно всплывал вверх, и в свете разгорающегося пожара я увидел, как у бровастого открылся рот, он хватал им воздух, словно вытащенная на сушу рыба, глядя куда-то мне под ноги. Что у нас там? Ах, да, там под слоем электрохрома я сам когда-то рисовал на бортах название корабля. Ближе к носу — набуанским футорком, в сторону кормы — кириллицей, примерно таким шрифтом, как используют на морском флоте. А между ними — звезду.