Вечность в подарок.

— Не Зал двух Сестер, — процедила она, осматривая ведущую на второй этаж узкую деревянную лестницу. Вспомнила, как она скрипела, когда Гален спускался, неся ее на руках из спальни. Вот та действительно ослепляла красотой убранства. Очевидно, хозяин проводил там большую часть своего времени. Будучи владетелем Альгамбры и потомком могущественной династии, Гален не мог не любить роскошь. Остальная же часть дома находилась в упадке: обшарпанные стены, замысловатые узоры трещин на потолках, давно не чищеные окна.

Мишель подошла к двери, но не успела взяться за ручку, так как та распахнулась, и Гален заслонил собой проход.

— Намеревалась сбежать? — рявкнул он так громко, что девушка невольно отпрыгнула и машинальным жестом ухватилась за левый бок. Когда-то там всегда находился самый преданный друг — меч. Однако рука не нащупала ничего кроме материи надетого на ней халата.

"Сет!" — выругалась про себя Мишель.

— Я не отпущу тебя! — воскликнул Гален, притягивая ее в свои объятия. — Ластонька, если б ты только могла почувствовать, что я испытал, увидев тебя в лапах этой черни. Увидев опять через столько лет.

— Расскажи, хабиб, — попросила девушка. — Я почти ничего не помню.

— Я смотрел и страшился поверить глазам: моя Сирита, прелестная Роза Альгамбры! Аллах направлял меня — ситуация требовала немедленного вмешательства. Они хотели сжечь мою С... Мишель, — с каждым словом ярость в голосе эмира нарастала. — Я бы перебил их всех, однако Аллах Милостивый остановил мою руку. Отбив тебя у них, я умчался. Мне было так страшно: ты всю дорогу не приходила в себя, не шевелилась, точно была уже мертва.

Гален почувствовал, как дрожь сотрясает хрупкое тело Мишель. Очевидно, воспоминания не доставляли ей удовольствия. Он успокаивающе погладил ее плечи, спину, запутался пальцами в роскошных локонах волос.

— Я тоже подумала, что умерла, когда увидела тебя, — всхлипывая, призналась Мишель. Ее руки обвили шею Галена, ища утешения. — После твоей смерти... Прости, исчезновения. Я покинула Альгамбру — все дороги были одинаковы для меня. Когда Реконкиста окончательно стерла мавританский мир, я отправилась на север: бесцельно скиталась много лет, пока не поселилась на развалинах того монастыря.

— Они сочли тебя ведьмой?

— Ведь я не старела...

— Глупцы! — воскликнул Гален. — Стоило-таки убить пару-тройку!

— Гален, — промурлыкала она, прижимаясь к его груди.

Мужчина поднял ее на руки и в два счета взлетел по лестнице. Оказавшись в спальне, он покрыл поцелуями лицо возлюбленной.

— Я сотру из твоей памяти века нашей разлуки, ластонька.

Девушка пылко отвечала на его ласку, надеясь, что он снова станет прежним. Гален повернул ее спиной к себе, медленно стянул с плеч халат, скользя губами и языком по изгибам плеч. Погружаясь в полубессознательное предвкушение блаженства его любви, она не заметила, как запястья ее оказались связанными.

Гален отошел, но не успела Мишель и обернуться, как его сильные ладони вновь обняли ее плечи.

— Гален, что... — простонала она, чувствуя, как холодная сталь коснулась ее тела.

— Тише, Сирита, сначала маленькая прелюдия, — прошипел он.

Боль обожгла правую лопатку девушки, теплая кровь заструилась по спине.

"Клеймо!" — вспомнила она, прикусывая внутреннюю поверхность щеки. — "Только что я таяла от благодарности за спасение меня от костра, а он обещал... Великая Мать, почему он со мной так?"

Мишель кусала губы, чтобы не издать ни единого звука. Она решила терпеливо сносить перемены Галенового отношения к ней, надеясь, что покорностью добьется большего, чем сопротивлением. Он же преспокойно орудовал кинжалом, взрезая ее плоть и недовольно чертыхаясь, когда рана затягивалась слишком быстро, не успев напитаться краской. Гален снова и снова терзал кожу девушки, стремясь написать свое имя. Утомившись от явной бесполезности прилагаемых усилий, он вытер свои руки и спину Мишель от крови и подтолкнул ее в направлении кровати. Но девушка рухнула на пол, как тряпичная кукла.

— Мишель, вставай, — холодно приказал он.

Ответа не последовало. На красивом лице бен-Тафутта отразился страх. Орудие пытки выпало из задрожавших рук эмира.

— Что я натворил?! Мишель! — прокричал он, склоняясь над телом возлюбленной. Перевернув на спину, Гален похлопал ее по щекам. Поцеловал, снова встряхнул.

— Мишель! — кричал он, сжимая девушку в объятиях.

— Больно, — наконец-то раздался слабый голосок.

— Прости, прости, прелесть моя. Я больше не буду...

"Сегодня не буду", — мысленно завершил фразу мужчина.

— Ты обещал...

— Только любовь, ластонька, никакой боли, — схватив в охапку, Гален унес ее в альков.

Два дня он прилежно искупал свою вину, прерываясь лишь для того, чтобы принести еды. Мишель снова видела перед собой прежнего Галена бен-Тафутта: юного принца, недавно ставшего Муххамадом Седьмым, эмира Гранады, безумно влюбленного и готового выполнять любую ее прихоть.

На третий день она проснулась от боли — новый Гален вернулся и усердно вырезал свой вензель на ее теле.

Стиснув зубы, Мишель вытерпела урок каллиграфии. Страх не позволял ей обернуться и глянуть на эмира. Съежилась, ожидая гневных выкриков разочарования. Но на этот раз Гален тихо отодвинулся, отирая испачканные ее кровью руки.

— Наметился контур, — довольно проговорил он. — Прелесть моя, отлично смотрится.

Девушка расслабилась. Промолчала, опасаясь выдать свои настоящие чувства. Только глаза потемнели от сдерживаемой злобы.

"Ты отлично смотрелся бы в момент, когда мой меч сносил бы твою голову. Жаль, что я давно потеряла оружие. Кстати насчет оружия: надо бы подыскать что-нибудь. Ушел бы ты, что ли, прогуляться?"

— Какой сейчас год, хабиб? — вслух спросила она.

— 1720 год по календарю гяуров. Я нашел тебя 25 мая и вот уже пять дней не могу поверить своему счастью.

— Ты не пользуешься летоисчислением Пророка?

— Я давно живу среди неверных, — вздохнул бен-Тафутт. — Пришлось влиться в их мир, когда я понял, что мой утрачен безвозвратно.

Мишель кивнула.

— Твой мир был так прекрасен, мой принц.

— Ты помнишь, — с лихорадочным блеском в глазах воскликнул Гален, хватая девушку за руки, — что мы с тобой приказали высечь на Фонтане Львов?

— Это — сад, в нем постройки так прекрасны, что Аллахом не разрешена существовать другая красота, могущая с ним сравниться, — Мишель грустно процитировала вытащенную из тайников памяти фразу.

— Ты помнишь, моя Сирита, — прошептал мужчина, привлекая ее в объятия и гладя по волосам.

— Сколько еще твердить тебе, что меня зовут Мишель! — прошептала она, прижимаясь сильнее. Тепло его тела успокаивающей волной окутывало ее, покоряло и дарило ни с чем несравнимое наслаждение. Перед глазами пробежали образы былого величия Альгамбры, их Альгамбры, их дома: райского сада на земле, полного цветущих деревьев и журчащих фонтанов. Где в тени кипарисов она впервые познала любовь и жгучую боль утраты.

После завтрака, прошедшего в молчании, мужчина отвел ее в смежную со спальней комнату, заполненную женскими принадлежностями.

— Приведи себя в пристойный вид, Мишель.

— Чем тебе не угодил этот кусок бархата? — соблазнительно оглаживая свое тело через халат, томно произнесла девушка.

— Я решил, что нам пора отправляться в путь, — игнорируя безмолвный призыв любовницы, сухо сообщил Гален.

— Путь?

— Оденься — разговоры после.

Он вышел, оставив Мишель наедине с неутоленным любопытством и грудой одежды. Она предпочла бы мужские брюки, раз они куда-то там поедут, но здесь были только платья. Всевозможных фасонов и расцветок. Облачившись в не слишком вызывающий наряд из темно-голубого шелка, Мишель спустилась вниз. В холле она наткнулась на бен-Тафутта, несущего парочку дорожных баулов.

— Так куда мы едем? И где вообще мы находимся?

— Ты удивляешь меня обилием вопросов, прелесть моя. Словно это не я, а ты теряла память.

— Мой монастырь находился в окрестностях Дижона, — пробормотала она.

— Мишель, я прожил в этом доме в Дижоне почти четверть века, — сокрушенно вздохнул Гален. — Если б я только знал... что ты где-то рядом...

Он бросил вещи и порывисто привлек ее к себе.

— Мы наверстаем упущенные годы. Ведь, правда, ластонька?

— Куда мы едем? — напомнила Мишель между пылкими поцелуями.

— Сначала мы отправимся в Шалон. Чудный городок на Соне.

— Зач...

Губы Галена накрыли ее рот. После долгих мгновений эмир наконец-то поведал ей о задуманном.

— Вдоль течения Соны мы должны добраться до Лиона, дальше по Роне — в Авиньон. А потом — в Марсель. Если ты не знаешь, это порт на юге, а оттуда, по морю, мы вернемся в мою родную Гранаду.

Большая часть названий ни о чем не говорила Мишель, но она кивала, не желая выдавать свое невежество.

"Не так давно я надменно "просвещала" его", — подумала девушка. — "Добро пожаловать в незнакомый мир. Я слишком долго отсиживалась. Погоди-ка! Гранада?!"

Мишель высвободилась из его объятий.

— Зачем ты хочешь вернуться? Там нет ничего...

— "Пиги", — вкрадчиво проговорил бен-Тафутт.

Понимание заставило кровь Мишель застыть. Ее глаза сузились, потом широко распахнулись.

— Тебе известно, где находится Источник! Я знала, я чувствовала, — задыхаясь от нахлынувшей зависти, воскликнула она. — Расскажи мне, хабиб!

Гален отрицательно покачал головой.

— Ты должна заслужить это знание, килен.

Глава 2. На юг, где море катит волны...

Потратив на сборы большую часть дня, Гален и Мишель покинули Дижон, когда жара первых летних дней уже спала. Как ни протестовала Мишель, ее ревнивый любовник настоял-таки на плотно запахнутом дорожном плаще с накинутым чуть ли ни до самого носа капюшоном.

— Нечего этим мещанам глазеть на мою Розу.

Путешествие верхом поначалу приносило мало радости отвыкшей от подобного образа передвижений Мишель. Едва они снимали комнату на очередном постоялом дворе — девушка проваливалась в сон. Бен-Тафутт ворчал, но мирился, зная, что поутру будет вознагражден бурными объятиями и небольшим кровопусканием.

— Скажи, что ты там пишешь? — как-то поинтересовалась Мишель, приходя в себя. Она была бессмертной, но не бесчувственной.

— То, что ты принадлежишь мне, моя прелесть. "Галеново", — промурлыкал эмир, целуя стройную шейку девушки.

Деревеньки и городишки мелькали пред глазами Мишель, мало привлекая внимание. После двухдневного пребывания в Шалоне, Гален нанял лодку, намерившись сплавляться вниз по Соне.

— Немного поплаваем, килен. Я же вижу, что скачки на лошадях не доставляют тебе удовольствия.

Она кивнула, стараясь не возразить, что плыть на сей утлой лодчонке ей хочется гораздо меньше. Вечером первого дня они заночевали прямо в новом транспортном средстве.

Бен-Тафутт устроился на корме, жестом подзывая Мишель в свои объятия, но она не спешила выполнять приказ.

— Ты что боишься меня, ластонька? — недоуменно взирая снизу вверх, прошептал Гален.

Девушка промолчала, нервно теребя завязки своего плаща.

"Я — самая древняя из бессмертных — боюсь этого желторотого. О, Ашторет, я боюсь. И боюсь признаться в этом самой себе"

Она тихонько присела возле него.

— Нет, хабиб, что ты, — ответила и заставила губы изобразить улыбку. Благо уже пали сумерки, и фальши он не заметил. Гален потянул ее за рукав к себе. Обнял, укрыл походным одеялом, прижал ее голову к своему плечу.

— Ты всегда так вкусно пахнешь, Мишель, — втягивая носом воздух, простонал он.

"Только не это", — взмолилась она, — "не хочу здесь. Не хочу его"

Замерла, однако, Гален не пошевелился. Просто сжимал в объятиях, вдыхая ее аромат.

В Лионе они провели целую неделю, остановившись в самых роскошных апартаментах лучшей гостиницы. Для Мишель эти дни были подобны заточению в золоченой клетке — бен-Тафутт никуда не выпускал ее. Властность бывшего эмира, что некогда так льстила ей, словно подчеркивая глубину его привязанности, теперь точно хомут в кровь стирала нежные плечики Мишель. К тому же попытки выведать у Галена хоть что-то об Источнике венчались провалом. Принц снисходительно усмехался, напоминая не так давно потрапезничавшую пантеру. Девушке нестерпимо хотелось впиться зубами и ногтями в его самодовольную физиономию.

Сообщив, что утром они отправляются в путь, Гален как обычно поинтересовался, что именно желает на ужин его прелестная спутница.

— Да что угодно, — небрежно пожала плечами Мишель. — Хотя постой, хабиб, — спохватилась она, — принеси сладостей и того терпкого красного вина.

Эмир кивнул, улыбнулся, обрадованный первым проявлением интереса к роскоши, которой так он старался окружать возлюбленную во время их пребывания в Лионе. Пока Гален отсутствовал, Мишель приняла ванну и нарядилась: никакого белья, только струящееся вдоль немного пополневших изгибов тела полупрозрачное платье из темно-зеленого шелка. Распущенные завитки светлых волос укрыли плечи и спину. Порывшись в подаренных Галеном украшениях, девушка надела по нескольку браслетов на запястья — бен-Тафутт всегда восхищался изяществом ее кистей и белизной их кожи с проступающим рисунком голубоватых прожилок. Заглянув в зеркало, Мишель увидела, что щеки ее пылают.

— Глупая, ты что в первый раз решила его совращать? — недовольно пригрозила она себе тонким пальчиком.

Им же через секунду стянула ткань с одного плеча. Лукаво подмигнула отражению и уселась у столика. Вернувшись и узрев обновленный облик подруги, Гален почувствовал, что возможно сегодня его ждет возрождение прежней страсти. Положа руку на сердце, безропотная покорность Мишель порядком ему надоела. Как правитель он ликовал, что сумел покорить ее, но будучи мужчиной, томился по своевольной красавице, которая много-много лет назад запустила свои острые ноготки в его сердце.

Гален бен-Тафутт не разочаровался в ожиданиях — прежняя Мишель действительно вернулась. Роза Альгамбры использовала весь арсенал гаремных хитростей, чтобы усыпить бдительность эмира и добиться-таки своего.

"Разузнай про Источник!" — вертелось в ее голове, пока она напевала томные песни на неизвестных Галену языках; чувственно извиваясь, танцевала сакральные танцы Великой Матери; с едва заметной улыбкой подносила ему полные кубки вина.

Выжидала момент, когда барьер падет и бен-Тафутт станет прежним влюбленным мальчиком. Мишель пришлось весьма усердно и изощренно потрудиться, чтобы пробить брешь в защитном барьере Галена.

Утомленный ласками и одурманенный вином, мужчина растянулся на кровати и привлек тяжело дышащую девушку к себе.

— Мой леопард, — прошептала она, утыкаясь носом ему в плечо.

— Как чудесно быть бессмертным и всесильным — поглаживая изгиб ее бедра, севшим голосом заявил он. — Я так благодарен тебе за твои "сказки" об Источнике.

Мишель вся превратилась в слух, но позы не поменяла.

— В то утро я наткнулся на странное ущелье. Мне почудились некие поблескивающие письмена... Мои воспоминания о случившемся тогда весьма смутные. Даже когда память полностью восстановилась, я не смог собрать воедино головоломку. Помню, как кинжалом пытался сковырнуть камушки... боль, пронзившую руки, едва первый подался... узкие туннели, по которым бродил... И только мрак, только боль. Очнулся от нестерпимо яркого света: лежал на камнях, а в руках держал те заклятые камушки.