Золотое руно Платформы-5. Пролог

Кирилл, наверное, уже меня хватился. Всех на уши подымает. Будем надеяться, что это сработает... Так, это что у нас? На пещерку похоже. Не очень глубокая, но от дождя защитит. А, вот, ещё интересно, высокий тут прилив или нет? Судя по линии выброшенных водорослей, до пещерки этой вода сильно не дотягивает. По крайней мере, в эти дни. Нет, не в те, что вы подумали, а, вот, именно в эти: сегодня, вчера, позавчера... О, да, тут за выступом скалы ручеек сверху водопадиком спадает. Ну-ка, как водичка? А ничего! Вкусная. Доберу-ка я воды в бутылку."

Найдя пристанище, Женечка деловито принялась за наведение в нём порядка. Выкинула всякий мелкий морской мусор типа палок, занесённого откуда-то тростника, расчистила своё будущее ложе. В качестве матраса сошло несколько пуков совсем сухой тины. Влажную брать не стала, вокруг неё вились мошки. И она, честно говоря, плохо пахнет, а ещё точней — откровенно воняет. И занялась сбором дров.

Вынесенные на берег и высушенные солнцем дрова, как известно, горят почти со скоростью пороха. Этот факт девушка знала, поэтому в сборе дров не ленилась. Почему-то ей хотелось, чтобы дров хватило на всю ночь. Чтобы всю ночь яркий костёр горел. Тревожно, знаете ли. Не часто, а точнее — никогда раньше не приходилось девушке в полном одиночестве на природе ночевать. Да, ещё и не понятно где!

Дрова Женя складывала таким образом, чтобы они по возможности перегораживали широкий вход в пещерку, которая скорее была похожа на воронку, на нишу, чем на настоящую пещеру. Когда гора разнокалиберных дровишек сравнялась с ростом девушки, она занялась оборудованием кострища, как раз напротив оставшегося свободным прохода. Мелькнула мысль: "А, может, лучше внутри пещерки кострище устроить? Не, ну на фиг. Дымина, копоть. Пусть будет тут. На выходе."

Всё, вроде бы готово и стартовые дровишки шалашиком сложены, растопка из бумажной салфетки аккуратно под шалашик подложена и можно поджигать костерок, но Женечка решает не делать этого сейчас. Ещё достаточно светло. А у неё ещё одно дело есть. Набрать запасец сушёной тины. И сплести себе что-то типа одеяла. И чтобы ещё на две-три пары лаптей хватило. Этим и занялась, пока не упала тьма.

Через час одеяло, типа рогожа рогожная была готово. "Да... шедевр за шедевром из-под моих рук выходят," — с некоторым расстройством констатировала девушка, — "Но ничего, надеюсь, для заявленных целей сойдёт." Костерок уже горел и плетение Женя завершала при свете пламени. Спокойно выкурила сигарету. Потом решила выйти из пещеры, не делать же это в... спальне, так сказать. Отошла метров на десять от пещерки, ближе к морю. А когда, закончив дела, поднялась из-за камня и развернулась, то обомлела — на ещё не чёрном, тёмно-фиолетовом фоне неба, на гребне скалы, где-то на метрах двадцати высоты темнели десятка полтора почти человеческих силуэтов. Как раз над её пещерой! И у этих силуэтов страшно, отражая пламя костра, блестели глаза! Или это у них глаза сами по себе так светятся!? А потом эти непонятные существа огромными стремительными скачками помчались вниз! Всё ближе и ближе к ней! Хорошо хоть путь их лежал длинным ломаным зигзагом, иначе ни за что Женечке было бы не добежать до пещеры первой! Но какое это убежище!? От полутора десятков... кого? О, боже, это здоровенные обезьяны!

Пистолет уже в руке! (Хорошо, что она его выложила из сумки заблаговременно!) Но там всего четыре патрона! Женечка стоит внутри пещерки сразу за входом и судорожно сжимает пистолет. Вот, подлетает к костру у входа первый обезьян, больше похожий на льва своей огромной гривой, и, обжегшись об огонь, с визгом отскакивает на метр. А потом разевает пасть и бешено ревёт во всё горло. "О, боже! Какие клыки! А пасть размахом чуть не в полметра!" — только и успевает подумать Женечка и тут же не выдерживает, стреляет в этот самый разверзнутый ужас. Дистанция всего метра три. Поэтому попадает точно в цель, прямо в багровую глотку монстра. Вспышка! Грохот! Визг и топот многочисленных рук. Ого! Похоже, как говорят в пейнтболе (был и такой опыт у девушки), "минус один". Вожак бьётся явно в предсмертных судорогах у входа, разметав горящие сучья на несколько метров вокруг. Воняет палёной шерстью. А ещё одна обезьяна, похоже, сломала заднюю руку во время стремительного бегства — очумела от грохота и в каменную щель попала. Жалобно визжит. То есть ещё одного врага списываем со счетов. Остальные обезьяны отскочили на самый край пляжа и пока не решаются на новую атаку. "Но это только пока!" — сквозь волны адреналина, омывающего мозг девушки, пробивается здравая тревожная мысль, — "Срочно восстанавливать костёр!" И она, не выпуская "Осу" из рук, начинает собирать разбросанные обезьяной головёшки обратно в костёр. И ещё подбрасывает — пусть поярче разгорится пламя.

Костёр разгорается ярче и сильней. Весело трещат дрова. Вожак отдёргался своё. Вытянулся и затих. Вот уже хорошо видны обезьяны, сбившиеся в кучу на самом краю берега. Впереди два огромных самца, они ощутимо выделяются из всех прочих обезьян своими размерами, клыками и мощными полуседыми гривами. За их спинами обезьяны явно мельче: самки, молодняк и детёныши. Сразу понятно, кого тут надо больше всего бояться.

"Выстрелить ещё разок? Пугануть? Может, убегут? Нет, эти два мордоворота уже не уйдут! Вон как гривы свои вздыбили, клыки скалят... Да, и патрона жалко. Расстояние большое, вряд ли ещё раз так удачно получится. Пусть подойдут поближе. Только тогда," — решает Женечка. И терпеливо ждёт развития событий. А саму трясёт, словно на морозе. Травматик ходуном ходит в тонких руках.

"Павианы это, только уж очень здоровенные! Плохо дело, павианы очень хорошо коллективом действуют," — безрадостно идентифицирует обезьян Женя. Она хоть и морской биолог, но хорошее общее биологическое образование сказалось — мозг услужливо выкинул нужную информацию. "Хорошо хоть группа не такая большая, как могла бы быть. Обычно в стаде не меньше сотни голов и крупных самцов не меньше полутора десятков. А здесь всего трое. Было. Теперь два. Но тоже хорошо... Мне хватит с лихвой," — скачут мысли Женечки.

Тем временем обезьяны пришли в себя после шока, устроенного выстрелом. Самцы-мордовороты начинают шаг за шагом приближаться к пещере. Остальные обезьяны держатся за могучими седыми спинами своих вожаков, но тоже всё ближе и ближе. Женечка несвоевременно решает подкинуть дров в костёр и откладывает пистолет в сторону: "Куча дров — вот она рядом, а обезьяны ещё далеко, успею пистолет обратно схватить..." Ошибочное решение! Может быть, просто так совпало или обезьяны уже были знакомы с огнестрельным оружием, но стоило только отложить "Осу" в сторону и потянуться за дровами, как один из матёрых самцов, сорвавшись с места, в считанные мгновения сократил дистанцию и, сиганув через костёр, оказался внутри пещеры, в метре от девушки. Cлегка замешкавшись при падении на неровный пол пещеры, обезьян дал шанс своей противнице. Ничего Женечке не оставалось делать, как на полном автомате, вдолбленном за годы тренировок на пути к чёрному поясу, без единой мысли в голове, пробить этому попрыгунчику пяткой маэ-гири в нос. Прямой удар ногой не такой сильный, как боковой маваши, но пробитый в нужное место и вовремя бывает очень эффективным. А, уж, чего-чего, а резкости и быстроты в Женечкиных ударах всегда хватало — била так, что удара рассмотреть не удавалось. Ну, вот, обезьян и получил. От болевого шока и кровищи, хлынувшей из разбитого до хруста носа, павиан опрокидывается навзничь, прямо в костёр. Его роскошная грива вспыхивает как сухая солома. Самец, некоторое время пребывавший от удара в шоке или, вообще, в отключке, не сразу замечает, что начинает превращаться в живой факел. И это даёт Женечке возможность обрушить на своего противника половину всего запаса дров, сложенных в огромную кучу чуть левее проёма пещеры. Уже и так весёлое пламя бодро подхватывает новую пищу. И тут павиан приходит в себя — раздаётся его дикий визг. Зверь вскакивает, с размаху врезается в скалу справа от входа в пещеру (хорошо, не внутрь пещеры ломанулся!) и словно огненный болид начинает беспорядочно метаться по берегу, уже погружённому в ночную тьму. Похоже, у него помимо всего прочего повреждены глаза — обезьяна явно не видит препятствий и, в конце концов, заваливается в какую-то расщелину между камнями, откуда уже так и не смогла выбраться. Дальнейшие события развиваются под оглушительный вой обожжённого умирающего зверя.

Отвлекшись на метания погорельца, Женечка пропускает атаку последнего самца. Зверь вскакивает на ополовиненную гору дров и с неё — кидается на девушку, повалив Женю на спину. Падение пришлось на подстилку и рогожку-одеяло, лежащие у стены — относительно мягко, и сознания Женечка не потеряла. Это её и спасло. Правая рука девушки лихорадочно шарит вокруг... И, о, удача — "Оса" ложится прямо в руку девушке. В это время самец торжествуя, попирает всеми руками свою жертву, разевает пасть и победно ревёт. Какая удобная мишень! Два выстрела оглушительно гремят под сводами пещеры. Импульс выстрелов и предсмертная судорога отшвыривает павиана от лежащей на спине девушки. На отлёте павиан когтями сильно царапает полуобнажённое Женичкино тело, защищённое лишь узенькими полосками тонкой ткани. Но главное сделано — и этот враг ликвидирован. Полуоглохшая и ушибленная при падении Женечка поднимется на ноги и выходит из пещеры, сжимая травматик обеими руками. Деморализованные гибелью вожаков младшие обезьяны начинают пятиться в сторону. Плохо понимая, что делает, Женечка кричит им:

— А, ну, валите, мерзкие твари, туда, откуда пришли!

И выпускает последний патрон прямо в центр толпы, сбившихся в кучу обезьян. Вспышка. Грохот. И обезьяны разбегаются кто куда. На месте попадания последнего выстрела жалобно повизгивает молодая самочка, ей выстрелом разнесло всю морду. Но никакой жалости к зверю Женя не испытывает — подбирает несколько камней и швыряет в обезьяну:

— Пошла отсюда, макака грязная, — путая в боевом возбуждении биологические виды, кричит девушка. Обезьяна, получив несколько болезненных попаданий, отскакивает в сторону, ближе к морю. Там не удержавшись на большом камне, соскальзывает прямо в воду. И океанский прибой принимает новую пищу... И очень скоро визг тонущего животного прекращается. Только вдали, метрах в пятидесяти ещё воет несчастный погорелец. Но вопли его становятся всё слабее и слабее...

Только вернувшись в пещеру, Женечка замечает на себе кровь и глубокие царапины, почти шрамы, и то, что она теперь топлесс. Одна из царапин, проделанных обезьяньими когтями, пришлась как раз между чашками лифа и когти обезьяны заодно порвали и его. Вот он лежит рядом смятой жалкой тряпочкой. "Хорошо, что сиськи у меня совсем не как у Анны Семенович! Плохо бы мне сейчас пришлось..." И невпопад, совсем нелогично мысль продолжается: "Не понимаю, что мужчины от вида моей груди с ума сходят, смотреть не на что... Ну, почти не на что... Так! Пошли они все к чёрту, мужики эти! Нашла о чём думать! Едва жива осталась, а туда же — мужики... Понятно, впрочем — адреналин бушует... Биохимия, мать её... В общем — ну, их! Удовольствуюсь лучше сигареткой... Нет, двумя. Мало одной. Не успокоилась ещё. Вон как руки ходуном ходят!... Так, выкурю-ка я третью. Для закрепления эффекта... А теперь шоколадки кусочек... И водички. Так, вроде, в норму прихожу... И наведём-ка мы тут порядок. Хотя бы приблизительный..."

И Женечка, как истинная женщина, принялась за уборку в своём, хоть и временном, но жилище. Во-первых, поправила костёр. Потом начала перекладывать дрова так, чтобы можно было выволочь труп последнего нападавшего наружу. Уборка давалась ей нелегко — на спине, ногах и попе уже наливались сочные синяки, пара ран и царапин ещё активно кровоточили. Особенно та, что на груди. И на левом предплечье. "Нет, надо как-то раны обработать и залепить," — сделала вывод Женя и решила на время прервать хозяйственные дела. Достала флакончик дезодоранта (она точно знала, что в состав входит атнисептик — изопропиловый спирт), щедро обрызгала им свои раны. И звонкие матюки огласили своды пещеры и окрестности. Где-то захлопали крылья напуганных криком птиц. Женя уже не боялась шуметь на этом берегу, поскольку чувствовала себя пока что местным альфа-самцом. Что, впрочем, не удивительно — три... нет, четыре вражеских трупа и ещё одна раненная обезьяна, это вам не кот чихнул!

Потом достала гигиенические прокладки. Одну пристроила на глубокой царапине на предплечье. Клейких крылышек немного не хватало для надёжности крепления, так что дополнительно примотала прокладку к руке одним из шнурков. С царапиной на груди — хуже. Никак не получалось её надёжно пристроить — округлые холмики грудей сминали прокладку и отодвигали её от раны, а последний шнурок здесь помочь никак не может. Пришлось внимательно рассмотреть порванный зверем лифчик. "А что! Можно починить. При помощи булавок." Три английские булавки, соединившие чашки лифа, вполне справились с восстановлением целостности верхней части Жениного одеяния. А лифчик теперь надёжно прижимал прокладку к ране.

Покончив с медицинскими процедурами, Женечка продолжила уборку: "Ну, и беспорядок в доме! Какая нормальная женщина это перенесёт!? Опять же два трупа у порога! Форменное безобразие! Куда смотрит местная полиция? Где она вообще? Или хотя бы лесники какие-нибудь, егеря, охотнадзор... Где они все?" Потом остановилась, задумалась: "Какие, нахрен, обезьяны в России!? Ни фига не Россия это. Ближайшие обезьяны — макаки, не павианы, заметьте, водятся в Японии. Тут недалеко, в принципе. Но не павианы же! Да, и на Японию это место совсем не похоже. Была я в той Японии ещё школьницей, на языковой практике. И таких безлюдных мест там нет! Зуб даю! То есть, и не Япония это! А что тогда? Продолжаем рассуждать. Павианы водятся, как известно, в Африке. Африка? Какой-нибудь малообитаемый или вовсе необитаемый остров, возле неё? И как я туда, то есть сюда попала!? Пи...ц какой-то форменный! Ладно, оставим эти непонятки на потом. Утро вечера мудренее. Или, вот, лягу когда спать, что-нибудь действительно умное надумаю. А пока не получается. Лучше продолжу я простой ручной труд. Он облагораживает. И успокаивает."

Настало время выноса тел. Сил Жениных не хватило даже для того, чтобы перетянуть первого мертвяка из пещеры наружу. Вспомнила про Архимеда и его рычаги. Выбрала относительно ровную крепкую палку и, подтыкая под тушу обезьяны эту жердину, перекатом, потихоньку, полегоньку вытащила труп наружу, докатив его до тела самого первого поверженного самца. Набрала песка у самой скалы и присыпала вонючие пятна на месте смерти этих двух обезьян, не дышать же этой вонью всю ночь. Потом дособирала разбросанные по округе дрова и восстановила гору-стену из них на входе в пещерку. Опять перекусила парой квадратиков шоколада, запила водой и бесстрашно завалилась спать, не забыв подбросить дровишек в костёр.

Сон мгновенно сморил уставшую от ходьбы, борьбы и хозяйственных хлопот девушку. Ей снова снились дельфины. Они радовались, что нашли её. Снова звали к себе: играть, плавать, нырять... Потом сон Женечки стал тревожный. Девушка стала стонать и метаться во сне, на лбу и теле выступила обильная испарина... Глубоко за полночь она, наоборот, стала мерзнуть под своим рогожным одеялом, её била сильная лихорадочная дрожь. Сон прошёл. Женечка, с трудом разлепив глаза, заметила, что костёр почти догорел, и с трудом заставила себя подняться, подкинуть в огонь дров побольше диаметром. Получилось что-то типа сибирских нодьев. Может быть, это будет гореть дольше и поможет согреться. Снова легла, свернувшись клубочком и закутавшись в свою рогожку по самый нос. Действительно, стала согреваться. Но уже не уснула. Как-то нехорошо себя чувствовала. Так и пролежала, не смыкая глаз до самого восхода солнца.