Машинист

Он медленно повернул голову обратно, потом внимательно осмотрел площадку, на которой стоял сам, и локомотив. Ни малейших следов чьего-то присутствия. Он взглянул на пляшущую руку — консервы того и гляди выпадут. Он засунул руку в карман куртки.

Состав с шумом мчал вперед. Впереди — и очень сильно вдали — показались укрытые белыми шапками снега горы. За ними располагался Ристоль, их пункт назначения. Конечная точка. Что он скажет тамошним военным?

Он вернулся в кабину и включил телеком. Уолдена все еще не было.

НОЙ, ТЫ НА МЕСТЕ?

ПРИВЕТ, ВСЕ ЕЩЕ В ПУТИ?

ВЕРНО. НАПРАВЛЯЕМСЯ В РИСТОЛЬ.

СЛЫШАЛ ТАМ ВСЕ ПЛОХО.

НАСКОЛЬКО ПЛОХО?

СОВСЕМ ПЛОХО. УПРАВЛЕНИЕ СТРАНОЙ И АРМИЕЙ ПОТЕРЯНО, СОВЕТА БОЛЬШЕ НЕТ.

ТАКОЙ МАРШРУТ, — написал он. — НИЧЕГО НЕ ПОДЕЛАЕШЬ. А ТЫ ГДЕ?

ПОДЪЕЗЖАЕМ К ИСТВЕРПУ. ТУТ ПУСТОВАТО, СБЕЖАЛИ ВСЕ, ЧТО ЛИ? ПОРА РАБОТАТЬ, ДРУЖИЩЕ. БЫВАЙ.

СЧАСТЛИВО ТЕБЕ, НОЙ.

* * *

Йоркпорт оказался неудачной остановкой. Он находился на самом краю слепого пятна, так что из всех строений тут в неприкосновенности осталась только башня на вокзале. Должность дежурного по Йоркпорту считалась завидной — никаких обязанностей, кроме распечатки кодов блокатора для проходящих поездов тут, можно сказать, и не было. По крайней мере, так бывало раньше.

Он умудрился поспать пару часов после того, как обнаружил исчезновение охранников, хотя сам себе сказал, что не будет спать ни секунды — но у организма оказалось другое мнение, и он, словно древний кинопроектор, без остановки зарядил ему полнометражный сон про гулкие подземные залы, забитые машинерией и толпами молчащих людей с почему-то светящимися белыми глазами. Он пробирался сквозь эту толпу, стремясь наружу, в мир, хотя и знал, что в этом самом открытом мире его ждет только смерть.

Больше двух часов ему не дал спать Уолден, с грохотом ворочавший рычаги в кабине, да еще Виктор и Кэти, затеявшие очередной спор. На его взгляд, к Ристолю они вполне могли созреть как пара, благо диваны в вагоне были широки, а остановка на пассажирской станции оставалась теперь всего одна, в Санниленде. Во всяком случае, шансы у парочки были неплохие.

Если, конечно, они доберутся до Ристоля.

Поезд, шипя гидравликой, остановился у платформы. Все остальные были пусты, да и башня не подавала признаков жизни. Вокруг было тихо, только неумолчно шептал по крыше дождь, да переступали костяными ногами, сидя на проводах, вездесущие галки.

— Задрайтесь и сидите, носа наружу не высовывайте, — сказал он, выходя.

— Не первый день замужем, — проскрипел Уолден.

Платформа, казалось, вытягивалась под его ногами, становясь длиннее и уже, уходя в бесконечность, низкое небо давило, как крышка скороварки. Он ускорил шаги.

Дверь в башню оказалась незапертой, так что он поднялся наверх беспрепятственно, топоча тяжелыми ботинками по железной решетчатой лестнице. Минуту побродил в темноте, затем нашарил выключатель и чертыхнулся — освещение не работало. Почему не взял фонарик?

Снаружи донесся неясный звук, и он прилип к стеклу. Пустота. Только галки улетели. Он щелкнул зажигалкой и продолжил осмотр. Компьютер был выключен, диспетчерский пульт находился в режиме ожидания, дежурный телефон давал здоровый непрерывный гудок. Он попробовал дозвониться в Санниленд, но там не брали трубку.

И никаких следов самого диспетчера. Он побрел по комнате, хотя зажигалка уже ощутимо нагрелась и жгла пальцы. На вешалке отсутствовала одежда, под ней — обувь. В раковине были следы крови, но немного, несколько тонких потеков, как от бытового пореза. Вот оно! На полу — слетела, наверное — обнаружилась записка.

"Ушел в аптеку, скоро буду". Записка выглядела так, будто пролежала здесь уже не один день.

Что бы это значило? В башне имелась своя аптечка, а диспетчер не имел права ни при каких обстоятельствах покидать рабочее место. Он проверил холодильник — там было несколько упаковок консервов, вереница сосисок, початый пакет молока и бутылка дешевого столового вина. Как бы там ни было, пропавший диспетчер не испытывал нужды в еде.

Он подумал, сунул бутылку во внутренний карман и перешел к аптечке.

Здесь крови было больше, значительно. Ей были перемазаны банки с антисептиками, кровоостанавливающим и спиртом. Также почему-то не оказалось на месте упаковок с противовирусными препаратами. Все это выглядело довольно мрачно и, наверное, таковым и являлось.

Он вышел из башни и направился в город. Диспетчер написал "ушел в аптеку" так, словно точно знал, что поблизости есть как минимум одна. В лучшем случае, он наткнется на него — или на тело, что ж, случается разное — уже на следующей улице.

Он шел быстро, внимательно вглядываясь в пустые колодцы улиц. Дождь шелестел по мостовой, будто чьи-то легкие шаги. Его это беспокоило.

Перекресток. Заросшая жухлой травой лужа, словно пляшущая под частыми быстрыми каплями, груды щебня и мусора, по которым уже журчат грязные водопады, скалящие пустые рты дома. Вороны и галки на ржавых телевизионных антеннах. Не то. Дальше.

Коричневые от ржавчины вывески. Вымахавшие без человека вширь костлявые деревья. Крошащийся и слезающий, будто змеиная кожа, дряблый асфальт под тонкой пленкой воды...

Вот оно.

Змея вокруг чаши, старый символ аптеки. Входная дверь выглядела так, будто ее недавно открывали. Он ускорил шаги.

— Аы-ы-ы-ы-ы...

Он услышал звук не сразу — дождь и звук осыпающейся то там, то сям щебенки успешно его маскировали. Но и услышав, не разобрал и не сориентировался. Слишком мертвым выглядело это место. Живое и движущееся выглядело здесь явным нонсенсом.

Оно вывалилось на него из двери сразу же, как только он потянул ручку. Большое, влажное, чавкающее, с ног до головы залитое чернотой. Воняющее. Самое главное — воняющее. От смрада гниющей органики его чуть не вывернуло прямо на пороге. На секунду мелькнула шальная и смертельная мысль: "Это не всерьез. Это дурацкий сон. Этого не бывает".

Он отбросил мысль и побежал.

Оно, ухая и спотыкаясь, последовало за ним.

Разрушенные стены смыкались над головой куполом, брызги грязной воды, поднятые его башмаками, висели в воздухе. Голова была пустой и горячей, словно выкипевший чайник. Обратно, к составу. Безопасность. Там пыхающий железный локомотив и Уолден. Локомотив ободрит, а Уолден поможет.

Но без кода блокатора он не сможет отправиться дальше.

Он запнулся об осколок кирпича и рухнул в кучу мусора, больно ударившись коленом. В кармане звякнуло стекло. Существо приближалось, бестолково размахивая короткими руками, истекая черной гнилью и подвывая.

Его пальцы сомкнулись на обломке арматуры, вросшей в большой кусок бетона. Получилась своеобразная дубинка в пару футов длиной. Он зажал ее в кулаке и поднялся.

— Ну ладно, — сказал он, размахнувшись.

Первый удар пришелся существу по рукам, и оно остановилось, застыло, поскуливая и дергаясь. Оно было совсем не страшным, просто мерзким и отвратительным. И совершенно точно — не человеческим.

— Господи, — сказал он, тяжело и с присвистом дыша. — Что это? Откуда?

Всевышний не ответил. Остальные, вероятно, тоже были не в курсе.

Он размахнулся и ударил повторно. Существо зарычало и попробовало зайти сбоку, но он был начеку. Черная липкая рука сломалась с противным треском. Он бил по спине, по выпирающему хребту, по обрывкам какой-то рванины, по толстым ногам, по деформированной вытянутой голове — а оно булькало, отступало назад и снова бросалось на него, пытаясь дотянуться и причинить боль. В застывших белых глазах не было ни искорки сознания, а издаваемые звуки не напоминали человеческую речь.

Он бил и бил, еще долго после того, как все закончилось.

Шелестели по земле холодные капли, в луже вспухали и лопались прозрачные пузырьки — это значило, что дождь будет долгим, вспомнил он. Арматура лежала у его ног, бетон с одного конца почти весь раскрошился. Он принялся обходить черную бесформенную груду — от нее в луже уже расходились, словно темные щупальца, ручейки слизи — но вдруг остановился.

В одной изуродованной руке что-то было. Тонкий кусок пластика, который, вероятно, был когда-то белым. Код блокатора.

— Что? — сказал он. — Что это значит? Я не понимаю.

Итак, этот парень, диспетчер, стоит в башне. Он ранен, кровь так и хлещет, и средства из аптечки не помогают. Он знает, что скоро через его станцию пройдет поезд. Он знает также, что в таком состоянии не доживет до прибытия поезда. Он пишет код блокатора на пластике и торопится в ближайшую аптеку. По пути ему становится все хуже и хуже, пока, в конце концов...

С ним происходит... что-то. Верно?

Нет, — сказал он себе. — Не нужно об этом думать. Код есть, это самое главное. Теперь можно возвратиться к составу и покинуть наконец это промокшее насквозь, проклятое...

Новый звук — не дождь, не шорох медленно разрушающихся бетонных плит, не биение крыльев птиц в холодном и влажном воздухе. Торопливые сбивчивые шаги и низкое горловое ворчание.

В конце улицы появились приземистые черные силуэты. Ничего общего с неповоротливой тучной тварью ранее — эти перемещались на четырех конечностях, длинными точными прыжками, как хищные звери. И делали это очень быстро.

Сплющенные головы, огромные белые глаза-плошки, мускулистые лапы — на людей, пусть даже бывших, это не было похоже ни в малейшей степени.

Он снова побежал. Голова была легкой, тело словно парило над мостовой, организм, застоявшись за время перегонов, с радостью закачивал в жилы адреналин.

Вокзальная площадь. Черный конус башни. Стоящий под парами локомотив — старый добрый дом. Он взлетел по лестнице вверх, будто лыжник, покинувший трамплин. Или ракета, набирающая третью космическую скорость.

— Что там? — стоящий у панели управления Уолден даже не повернул головы. В зубах у него дымила сигарета. — Снова диспетчера обленились? И куда в этом чертовом Йоркпорте можно пойти — на развалины любоваться? А все равно ведь сбегают. Твари ленивые.

— В городе не души. — сказал он. Горло было горячим и сухим, будто он выпил бутылку уксуса. — Йоркпорт эвакуирован. А насчет тварей ты, пожалуй, неправ. Нельзя сказать, что ленивые.

Уолден мельком глянул на записанный код блокатора, ввел его на бортовом экране. Состав дрогнул и тронулся с места, медленно набирая ход. Он подошел к панели, отправил вызов через телеком. Никто не отвечал. Ни Ной Берк, никто из остальных ребят. Возможно, дело было в высокой облачности и ионизации атмосферы во время дождя. Ему хотелось думать, что дело в облачности.

— К чертям, — сказал он и выключил телеком. Уолден бросил короткий взгляд.

— Какой-то ты взвинченный. Уже второй день. Пойди в вагон, что ли. Проспись. В мою смену потом за меня постоишь. На что еще нужны напарники, верно?

— Да, — сказал он и отодвинул шипящую гермодверь.

— ...А даже если это — не приведи господь, конечно — и в самом деле пришельцы, то как, интересно, Совет собрался их останавливать? Этими смешными армиями? Танками? Или просто забиться в Убежища и переждать? Год, два, три?

— Я читала, что после Первого Посещения правительство создало несколько гигантских боевых роботов, используя технологии чужих...

— Да какой нужно быть наивной, чтобы верить в слухи об этих... Протектронах? Я думал, что дно в этом смысле уже пробито, но теперь...

— Я принес вино, — сказал он. — Следовало бы захватить и еду, но это совсем вылетело у меня из головы.

— Вот он, наш спаситель! — объявил Виктор. — Без вина мы с этой милой дурочкой уже готовы были поубивать друг друга.

— А насчет еды не беспокойтесь, — добавила Кэти. — Сей троглодит поглощает не так уж много, а до Ристоля осталось всего несколько часов. Верно?

— Вероятно, да, — сказал он.

Они откупорили вино.

— Да это же вполне недурной сент-эстеф! — сказал Виктор. — Признавайтесь, кого вы ограбили, чтобы заполучить его?

— Думаю, хозяину было уже все равно.

Он разлил вино. Кэти досталось больше, чем другим.

— До гор еще пара часов, — сообщил Виктор, глядя в окно. — А от хребта до города еще часа два-три. Мы опаздываем.

— Да, — сказал он.

— В Ристоле меня встретят, — как заклинание повторила Кэти. — Я вас познакомлю. Надо же вас как-то отблагодарить.

— Ты глупая, — сказал Виктор. — Но все-таки ужасно милая.

— Я обыкновенная.

— Одно другому не помеха.

Немного погодя они притихли, и стало слышно, как идет дождь, постукивая по крыше вагона нетерпеливыми пальцами. Внизу, под полом, ровно и сильно гудел двигатель.

— Мы, кажется, ускорились, — сказал он. — Вибрация стала сильнее. И водяные линии на окнах теперь под более острым углом, видите?

— Но слышу мчащих все быстрей крылатых времени коней, — сказал Виктор со стаканом в руке. — По-видимому, ваш друг внял голосу разума и поддал пару, или как это у вас называется.

— Смотрите! — вскрикнула Кэти, и они оба обернулись на звук.

Небеса у горизонта горели от вспышек энергетических орудий. Белые сполохи, словно разряды молний, подсвечивали темную зубчатую линию гор. Звука не было, и потому зрелище казалось сюрреалистическим, неверным, ненастоящим.

— Это... — Виктор прочистил горло. — Это Ристоль?

— Нет, — сказал он. — Ристоль южнее. Это где-то в предгорьях... Знать бы, против кого.

— Как это — против кого? — Кэти блеснула глазами. — Это Второе Посещение. Мало кто верил, что оно случится, верно? А я вот верила! И никогда не сомневалась!

— А чему ты радуешься, дорогая моя? — спросил Виктор. — Кажется, оно проходит совсем не так, как казалось разным писателям-фантастам. Идет война. И никто не знает, чем она закончится.

— Никто, — сказал он. Состав набрал ход, одним прыжком перемахнув через резные металлические крылья моста. Река далеко внизу выглядела вздутой от дождей и походила на натянутую кожу несвежего трупа. Горы впереди становились ближе и чернее. Вспышки на горизонте не прекращались.

Дорога начала понемногу забирать вверх, и Уолден включил двигатели малой тяги — он ощутил, как состав словно подхватила мягкая, но сильная рука и принялась подталкивать в спину. Значит, они уже на плоскогорье, скоро начнутся прорезанные в горных кряжах тоннели. Скоро заканчивается дополнительная смена Уолдена, и управлять составом придется уже ему. А он так и не выкроил времени для того, чтобы поспать.

И что будет, если в тоннеле окажутся они?

Он несколько раз с силой зажмурился. Виктор с Кэти продолжали лениво препираться, их голоса понемногу сливались в однообразный низкий гул. В голове было пусто и сухо; бесполезные мысли перекатывались с неприятным перестуком.

— Проснись и пой, парень! — Уолден тряс его за плечо. — Самое чертово время, чтобы петь в этом проклятом разваливающемся мире. Не хотел тебя будить, но мы уже в тоннелях, так что, можно сказать, с новой сменой тебя. Состав идет ровно, отклонений и поломок в системе нет — лафа, а не работа. Встаешь?