Машинист

Часть 1

Он проснулся рано утром, даже до будильника; за окном все еще было темно. Он полежал несколько минут, приходя в себя, переводя дыхание, стараясь не думать о сне, который казался еще совсем реальным, но потихоньку тускнел, оплывал, словно снежная глыба под яркими лучами солнца. Он сел на кровати, свесив голые ноги на холодный линолеум пола, посидел еще минуту, дождавшись, пока сработает будильник, выключил его и встал.

Сон оказался тем же, что и в прошлый раз. Он снова был на войне.

Тостер выплюнул поджаристый, хоть уже и начинающий черстветь хлеб, кофеварка разродилась струйкой тусклого, похожего на его настроение, напитка. Он завтракал быстро, наспех: все равно на работе можно будет перекусить в любой момент. Почти в любой.

Он жил совсем рядом с депо, раньше приходилось добираться почти через весь город, но в последние годы многие съезжали, так что была возможность выбрать себе квартиру по вкусу. На улице было сыро и слякотно, солнце пряталось за толстыми осенними тучами. Окутанные черным дымом машины двигались в никуда.

Массивное и блестящее, словно намазанное маслом, здание депо медленно наехало сбоку и загородило поле зрения. Он вошел, показал пропуск охране и поднялся на второй этаж, в распределитель.

— Привет отважным труженикам рельс и пара, — улыбнулась Софи, секретарша. — Ты к боссу?

— Да, — сказал он.

— Его нет на месте, но если ты за кодом от блокатора, он на столе. Босс записал его для тебя.

— Спасибо, Софи, — сказал он. Подошел к столу, забрал бумажку с четырехзначным кодом.

— Далекий маршрут сегодня?

— В Ристоль.

— Думаешь нормально добраться?

Он посмотрел на нее. Софи сообразила.

— Ой, извини. Удачной поездки!

— Да, — сказал он.

Его локомотив стоял на самом дальнем пути, но времени было достаточно. Он спустился в буфет, заказал бутерброды с ветчиной и газировки. Газировку можно будет выпить потом, на обеде.

Рядом за крошечным круглым столиком спорили двое.

— Чертовы военные опять крутят какие-то свои схемы, — убежденно говорил один. — На самом деле это просто распил денег. Копошение личинок на остывшем трупе.

— Я слышал, они готовятся ко Второму Посещению, — с сомнением говорил второй.

Он знал их обоих. Офисные крысы.

— Я тебя умоляю, — саркастически рассмеялся первый. — Кому могла так понравиться наша дыра, что они решили вернуться сюда спустя двадцать лет? От какого-нибудь тупого машиниста я еще мог ждать такого ответа, но от тебя...

Он ушел из буфета, не дождавшись окончания разговора. Зашел в раздевалку, упаковал свой ленч, переоделся.

У локомотива уже пыхтел Уолден, помощник. Его стараниями двигатель оживал, реактор работал на холостом ходу, индикаторы загрузки горели задорным зеленым цветом. Горькая дождевая влага оседала на круглых стальных боках, будто чьи-то слезы.

— Сколько можно возиться с этим старьем, — сказал Уолден. — Всех уже перевели на современные системы еще в прошлом году, а мы просидим с этим дерьмом, пока не начнется Второе Посещение. Как считаешь, парень?

— Не знаю, — сказал он.

Уолден сплюнул.

— Никто не знает.

Они забрались в кабину.

— Всего один пассажирский вагон, — сказал Уолден. — Долбанный вагон. Никто уже никуда не едет. Какой маршрут сегодня?

— В Ристоль через Ротфилд, — сказал он.

— Гнусное местечко. Но хотя бы мертвых городов по пути не будет. Верно ведь? Не будет?

— Может, один или два.

Уолден снова сплюнул на пол кабины. Подумал и затер плевок подошвой ботинка. Код блокатора ввелся без проблем, двигатель вышел на рабочий режим, локомотив тронулся с места, ускоряясь с каждой секундой, мягко толкнула в грудь инерция, и амортизаторы в задней части вагона принялись скрипеть и раскачиваться. Надо бы смазать, — подумал он.

Они покинули депо и направились к вокзалу Стоунпорта. Мимо проплывал заброшенный пригород, пустой и залитый дождем, заросшие поля и сады соседствовали с оплетенными травой колоннами и статуями, сброшенными с пъедесталов.

— Сгниет все к чертям, — сказал Уолден. — Черт знает сколько идет этот дождь. О чем только в Совете думают.

— Не знаю, — сказал он.

— И никто не знает, — сказал Уолден и сплюнул. Растер башмаком. — Куда такое годится?

На перроне не было ни души. Раньше часто бывало, что нужный код блокатора дежурные приносили прямо к локомотиву. Но тогда, видимо, была спешка, а сейчас... Торопиться было ни к чему. Он спрыгнул на влажный бетон и зашагал к диспетчерской башне.

— Вы опоздали, — его нагнали чьи-то шаги и чужой раздраженный голос.

— Пожалуй, что да. Немного.

— Двадцать минут — это много, — не унимался голос. Он обернулся. Мужчина в деловом костюме, с "дипломатом" и газетой подмышкой. Вымирающий вид.

— Все экспрессы со вчерашнего дня отменили, и я был вынужден взять билет на ваш поезд. Жуткое старье! Там хотя бы есть мягкие сидения? В пути кормят?

— Иногда.

Костюм прорычал что-то нечленораздельное и отстал.

В башне было двое дежурных — молоденькая девушка и заросший густой бородой парень лет двадцати пяти, чем-то заметно смущенный.

— Извините, у меня нет кода блокатора, — девушка смотрела виновато. — Он у начальника, но тот на время отлучился в город. Вы можете подождать его здесь или поискать поблизости.

— Я... — он поглядел на них... — я поищу его. Спасибо.

На улицах было пустынно, немногочисленные пешеходы кутались в плащи и старались идти побыстрее. Проходя мимо магазина, он услышал отрывок новостного сообщения — "в результате проблем со связью на юге транспортное сообщение нарушено, мы ожидаем дальнейших подробностей" — и ускорил шаг.

— Эй парень, — его позвал плохо одетый мужчина в бейсболке. С отросших усов и бороды свешивались крошки табака. — Не найдется пятерки? Очень нужно.

— Боюсь, нет.

— Ну ладно, ладно, — хмыкнул тот. — Ты тут впервые, вижу? Аккуратнее ходи по улицам, чаще оглядывайся. А то и кирпич сверху прилететь может.

Он нашел начальника вокзала на небольшой лавочке перед супермаркетом, тот задумчиво глядел в небо, сжимая так и не развернутый гамбургер в коричневой вощеной бумаге.

— О? Простите, я, кажется, задумался. Вы машинист, верно? Вот ваш код блокатора, прошу прощения, что заставил искать себя. Но это небо... оно всегда заставляет меня забыть о времени. А вас?

— Не знаю, — сказал он. — Вряд ли.

— Это словно скучный серый занавес, мне кажется. Как в театре. Но когда-нибудь он раздвинется, и человечество увидит представление, равного которому еще не происходило в истории. Однажды занавес уже раздвинулся, помните? Первое Посещение. Возможно, и второй акт окажется не менее захватывающим.

Он оставил любителя театральных представлений там же, где встретил, и поспешил обратно на вокзал.

— До Ристоля сутки езды, — брюзгливо сказал парень в костюме. Он уже сидел в вагоне. — Пора бы и отправляться.

— Не нравится мне это, — сказал Уолден. Поезд набирал ход, за окном уже кончился город, и простирались гладкие зеленые холмы, усеянные белыми точками овец. — На юге, говорят, какие-то проблемы со связью — отключено все наглухо. Ты не слыхал насчет этого на вокзале, парень?

— Не слыхал, — сказал он.

Из-за холмов все еще поднималась синеватая утренняя дымка и вздымались гигантские зерновые элеваторы. Сработал вызов телекома — это был Ной Берк, машинист, такой же, как и он сам.

КАК ТАМ У ВАС?

БЫВАЛО И ЛУЧШЕ, — написал он.

ТЫ ЖЕ НА ЮГ НАПРАВЛЯЕШЬСЯ?

ДА, В РИСТОЛЬ.

НЕ НАДО БЫ ТУДА ЕХАТЬ.

ЧТО СЛЫШНО?

ДА РАЗНОЕ БОЛТАЮТ, НО НИЧЕГО ПО СУТИ. ЛАДНО, СООБЩИШЬ, ЕСЛИ ЧТО.

ОБЯЗАТЕЛЬНО, — написал он. — СЧАСТЛИВО, НОЙ.

И ТЕ...

Связь прервалась. Он вдруг понял, что в вагоне душно и воняет чем-то горелым.

— Эй, парень! — Уолден ворвался в кабину, он был потен и расхристан. — Твою мать, не спи! Система герметизации, похоже, полетела!

— Вижу, — сказал он, вцепившись в контрольный щит. Тумблеры, обозначающие давление воздуха в каждом из вагонов состава, зашкаливали. Компрессор пошел вразнос, мелькнула мысль. На перегоне это, считай, верная смерть.

Но повинуясь его рукам, индикаторы, ранее скакавшие вкривь и вкось, медленно поползли вниз. Давление нормализовалось.

— Чертовски близко, — выдохнул Уолден. — Слишком часто это стало случаться, парень. Чертово старье.

— Да, — сказал он, и пошел в вагон.

— Что это было? — набросился на него костюм, размахивая газетой, — Какой-то мерзкий вирус? Нападение? Выброс отравляющих веществ из отстойника? Или даже Второе...

— Небольшая неполадка компрессора, — сказал он. — Вагон герметично закрыт в целях вашей безопасности, но иногда случаются...

— Иногда? Иногда?!

— Вы можете подать на меня жалобу, — сказал он. — И в трехмесячный срок, согласно закону, непременно получите вывод экспертной комиссии, заверенный председателем профсоюза. Иногда вывод бывает в пользу заявителя, но я бы на вашем месте не очень рассчитывал на успех. Вы хотите подать жалобу?

Костюм что-то хрюкнул, но не ответил.

За окнами все чаще проскальзывали вросшие в землю и покрытые коричневым мхом каменные валуны, поезд пошел медленнее — они въезжали на плато.

— Уилстрим? — поинтересовался костюм, не отвлекаясь от газеты.

— Да.

— Не нравится мне это, — сказал Уолден. — Говорят, Тревор сегодня не вышел на работу.

— Я ничего не слышал.

— Парни говорили в раздевалке. Как думаешь, что случилось?

— Ничего, — сказал он. — Я ничего про это не знаю.

Уолден сплюнул.

— Здесь должны кормить! — громко сказал костюм. Газету он уже прочитал. — Мне было сказано, что на маршруте предоставляется еда! Безобразие! Мерзавцы! Не кормить на борту, мистер машинист, это самая настоящая подлость!

Он подумал, сходил в кабину и принес костюму один бутерброд с ветчиной. Поезд замедлял ход.

Уилстрим встретил их проливным дождем. В небе висели непроглядно-черные тяжелые тучи, и на перроне было как-то странно темно. Фонари не горели, спрятавшись за темными ржавыми силуэтами. Лампы дневного света казались тусклыми горизонтальными свечами, к которым кто-то забыл поднести спичку. Ядовитым красным пламенем горели далекие семафоры.

Башня тоже выглядела темной и безжизненной, но там, по крайней мере, был заметен мертвенный бело-синий отблеск от работающих дисплеев. По скрежещущей металлической лестнице он поднялся на второй этаж.

— Добрый вечер, — откликнулся здешний дежурный, тощий парень болезненного вида в очках. — Вы машинист Альбуса-16? Ваш код будет готов через несколько минут. Как только... черт, словом, как только я сумею заставить этот чертов принтер печатать.

— Я пройдусь по городу, — сказал он. Дежурный ничего не ответил.

В начале перрона был установлен передвижной контрольный пункт, у которого прохаживался солдат с дубинкой. Он глядел по сторонам с такой злостью, будто разверстые небесные хляби были проделками его непосредственного начальства.

— Через сканнер! — рявкнул он.

— Но я...

— Кому сказал!

Сканнер пискнул что-то ободряющее, разгоревшись зеленым огоньком. Солдат раздраженно ткнул пальцем — проходи.

Интересно, что было бы, покажи он красное, подумал он.

На вокзале было тесно, люди стояли, сгрудившись маленькими группками, и что-то приглушенно обсуждали, или смотрели последние передачи новостей по телевизору. Вокруг было накурено и влажно. Очень заметно пахло страхом и тревогой. Говорили, что все поезда на юг отменены. Говорили, что Совет эвакуирован. Говорили, что военные ничего не говорят.

Он прошел, не задерживаясь, и купил немного еды в киоске.

— Извините, — к нему подошел мужчина со скверно сидящим на спине рюкзаком и интеллигентной бородкой. Типичный профессор колледжа, второй раз в жизни выбравшийся на природу. — Вы ведь машинист?

— Верно.

— Мне нужно в Ротфилд. У меня там семья. Но все поезда отменены, касса закрыта... У меня есть деньги. Я заплачу.

— Ладно, — сказал он. — Ждите в вагоне. — Мужчина растаял.

— Я вот что скажу, юноша, — теперь к нему обращался старик, сидящий на чемодане и бросающий крошки хлеба в толпу голубей, облюбовавших это место. — Я, конечно, никуда не уеду. Мне, знаешь ли, некуда. Но есть кое-что, что не дает мне покоя.

— Неужели?

— В новостях говорят, что ситуация с выбросами отравляющих веществ под контролем, и волноваться не о чем. Говорят, что все эти россказни про Второе Посещение — ерунда и чушь, которой разумный человек верить не станет. Может, и так. Но для кого тогда правительство строит гигантские подземные убежища? Подумай над этим, молодой человек. Подумай.

Он выглянул с другой стороны вокзала, той, что вела в город — там, прямо на площади, разместился полноценный полевой лагерь: палатки и тенты, много хаки и оружия, между которыми то и дело мелькали белые халаты врачей. Ему не понравилась нервозность, с которой передвигались медики — они словно пытались вернуть к жизни смертельно больного, но знали, что борьба уже проиграна.

Он вернулся на перрон. Код для блокатора был распечатан, но дождь усиливался.

Когда поезд уже несся, плюясь раскаленным паром и прожигая фарами тоннель сквозь опустевшие окраины Уилстрима, он зачем-то оглянулся. Над городом, словно холодная радуга, раскинула костлявые крылья дождливая осень.

* * *

В Ротфилде оказалось пусто. Пусто и напряженно. По вокзалу расхаживали военные, людей в гражданском, можно сказать, и не было. Башня диспетчера мигала прерывистым голубоватым светом.

— Хорошо хоть дождя нет, — сказал Уолден. — Осточертел уже этот дождь. Зато вояк до хрена. Что здесь забыли вояки? База с другой стороны города, и полигон там же. Случилось что?

— Не знаю, — сказал он и вышел.

Военные смотрели на него неправильно, словно на добычу. Нет, не так: словно на пустое место, которое в любой момент может стать добычей. Что здесь случилось? Военный переворот? Безвластие? Путч?

По пути к башне его никто не остановил.

Дверь оказалась заперта. Он подергал ее, потом, не зная, что делать, постучал. Потоптался у закрытого входа. Мимо прохаживался патруль, солдаты пристально наблюдали за его растерянностью, глаза за тактическими очками щурились, словно у хищников.

Дверь раскрылась на ладонь, из голубоватой темноты выглянуло бледное лицо.

— Господин машинист! Это вы!

— Я, — сказал он. — Мне нужен код блокатора, без него поезду не проехать дальше.

Вокзал накрыло порывом холодного ветра. Вероятно, скоро и здесь начнется дождь, подумал он. Вероятно, они принесли дождь с собой.

— Я не могу вам его выдать, господин машинист, — сказало бледное лицо. Он так и не понял, был это мужчина или женщина. — Вся документация конфискована военными. Вероятно, вам нужно будет пройти к их командованию.

— Командованию, — повторил он. — На базу, которая на другом конце города?

— Н-наверное. Попробуйте на метро, оно еще ходит. До конечной по черной ветке, а там не больше десяти минут пешком. Не заблудитесь.

— У меня график, — сказал он. — Он не предусматривает поездок на метро.

— Больше нет никаких графиков, — донеслось изнутри башни. Дверь захлопнулась.

Он подумал немного, поднял воротник плотной куртки, пожалел, что не захватил из локомотива фуражку, зашел в здание вокзала и спустился в метро. В полупустых бетонных кишках метрополитена все оказалось так же, как и на поверхности — мало гражданских, много военных, только ледяной пронизывающий ветер уступил место неподвижному воздуху, в котором будто бы плавал намек на гниение. Многие люди на платформе выглядели нездоровыми.

Толкая перед собой упругую пробку тяжелого воздуха, раскалывая горящим глазом черную пасть тоннеля, пришел поезд — всего три облезлых голубых вагона. Он нажал кнопку на двери, вошел и расположился на узком пластиковом сидении. Военных в поезде не было.

— Кранты всему приходят, — послышалось сбоку. Немолодой мужчина с седой щетиной стоял, согнувшись и держась за поручни ладонью с выступающими, как веревки, венами. — Чертово правительство скупило в Убежищах все места. Для себя, и для лакеев, и для их жен, и для знакомых жен лакеев — все подчистую! А людям подыхать теперь! А! А?

Он закашлялся.

— Вроде говорят, что делают все что могут, — нехотя сказала тетка с другого края. Она морщилась и глядела на мужчину с явным неодобрением. — Идут тяжелые бои, но армия пока держится.

— За что она держится? — чуть ли не взвизгнул седой мужчина и снова закашлялся, на этот раз уже совсем нехорошо. — Держится она, господи, твоя воля... Впрочем, может и держится, толку-то... Все места в Убежищах заняты, свободных больше нет. Но я не слышал, чтобы объявляли организованную эвакуацию. Для кого тогда их построили, и самое главное — кем они сейчас заняты?

Кашляющий мужчина скоро вышел. Поезд набирал ход, перегоны между остановками делались все длиннее. На конечной остались только он сам, да еще ворчливая тетка. Тетка, впрочем, выйдя из метро, направилась в противоположную сторону. Он огляделся: справа мигали неверные огоньки микрорайона, слева, насколько дотягивался взор, располагался гигантский военный лагерь — серые в лунном свете палатки, перекрещивающиеся лучи прожекторов, горящие мертвенным гнилушечьим сиянием окна лабораторных боксов...

— Вы с поезда? — перед ним стоял человек, одетый в костюм химической защиты. — У меня приказ провести вас.

— Мне нужен код блокатора, — сказал он. Человек даже не покачнулся.

— Следуйте за мной.

Они шли по влажному песку, пересекая бетонные дорожки и утоптанные плацы. Миновали скопление стоящих отчего-то с включенными фарами грузовиков с наглухо закрытыми кунгами. От грузовиков неприятно пахло. Человек в костюме молчал.

— Скажите, — спросил он, решившись, — это правда, что Второе Посещение уже случилось, и армия сейчас ведет бои, сдерживая... сдерживая...

— Вам все объяснят, — сказал человек. — Пожалуйста, сюда.

Он вошел в бокс. После темноты снаружи там показалось ослепительно ярко. Он еще раз пожалел, что не взял фуражку.

— Майор де Ритер, — представился крепкий спокойный мужчина с внимательными глазами. — Вы машинист? Прекрасно, вот код блокатора. В настоящий момент к вашему составу цепляют дополнительный вагон. Вагон будет охраняться, его содержание секретно. Доедете в Ристоль, там специальные люди все отцепят.

Он ждал продолжения, но майор замолчал и отвлекся.

— Господин майор... Что происходит? Я думал, мне все объяснят...

— Да? — майор взглянул на него: невыразительно, мельком. — Но ведь я так и сделал. Все объяснил. Вам что-нибудь неясно?

— Но что творится вокруг?.. Люди поговаривают о разном... Да и эта новость с вагоном... Знаете, у меня ведь гражданский состав, я не уполномочен...

— Больше нет никаких полномочий, — нетерпеливо сказал де Ритер. — Все решения принимаются на местах. Я уведомил вас о существующей транспортно-логистической необходимости, после чего мобилизовал. А теперь прошу извинить, чертовски много дел. Сержант проводит вас.

— Прошу сюда, — гулко сказал человек в спецкостюме и сдавленно кашлянул.

Они покинули майора де Ритера и направились обратно. Непохоже было, что военный лагерь готовился к отдыху — вокруг кипела лихорадочная активность, дыхание вырывалось из десяток глоток клубами серебристого пара.

— Так что, это все-таки война? Второе Посещение? — попытался уточнить он, шагая во тьме. Сержант не ответил. Он дышал с присвистом.

Военный лагерь жил своей жизнью. Попадались раненые, их несли на носилках. Значит, военные действия все-таки идут, и идут недалеко. Он поежился от этой мысли, но спрятанный под куртку код блокатора грел душу.

Внутри одной из слабо освещенных палаток наметилось движение. Полог распахнулся, оттуда вывалился сгорбившийся мычащий человек. Раздались крики и команды.

— Назад! — глухо скомандовал сержант. — В сторону!

Но он уже увидел, потому что именно в этот момент сгорбленный человек поднял голову. В свете дежурных огней и прожекторов казалось, что нижней части лица у него нет, все было залито черной густой жидкостью, маслянисто поблёскивавшей при движении. Кровь? Не похоже. Глаза закатились настолько, что радужки не было видно вовсе — только пустые бессмысленные бельма.

— Ложись! — скомандовал сержант, перехватывая из-за спины автомат, но он не стал ложиться, а, наоборот, пригнувшись, рванулся в сторону, где было темнее. За его спиной дробно заколотил автомат, раздался топот ног и еще какие-то крики, но его это уже не интересовало. Он держался теней, двигался на корточках, один раз прополз под слишком высоко натянутой колючей проволокой и наконец выбрался из лагеря.

Вокзал синел в сгустившейся ночи, как редкий драгоценный камень, холодно и маняще. Он миновал башню и подошел к составу. Новый вагон, серый, глухой, без окон, прицепили в конце. На его внешней платформе курили двое в форме без знаков различия.

— Эй, парни, — сказал он без особой надежды. — Война-то по правде началась или как?

Никто не ответил.

Он забрался в локомотив.

— Подвезли молча, меня не спрашивая, — сказал Уолден с сигаретой в зубах, мерцающей в желтоватой полутьме кабины, словно глаз демона. — Это ты, что ли, договорился?

— Нет, — сказал он. — Это вместо меня. И не кури здесь, и так дышать нечем.

Уолден резким щелчком выбросил окурок в окно и сплюнул.

— Дерьмовая поездка, я тебе скажу. Что там в городе? Код достал?

— Да, — кивнул он сразу на первую и третью часть, оставив вторую без ответа. Впрочем, Уолден этого не заметил.

* * *

Часть 2

Поезд несся сквозь черную сырую ночь, оставляя позади себя на рельсах тонкий след минерального масла. Давление было в норме, скорость стабильной, радар показывал, что путь впереди свободен — и тем не менее, он неподвижным изваянием замер посреди кабины, повернув бледное бескровное лицо к окну.

Он видел шевеление в мертвых городах.

Первый раз чуть меньше часа назад, почти сразу после въезда в слепое пятно. Пропала связь, которая и без того дышала на ладан, зеленый экран радара подернулся сеткой помех, но все это было в пределах нормы, наследие Первого Посещения. А потом появилось это.

Медленные черные фигуры бродят среди разрушенных остовов домов, по заваленным битым кирпичом и железобетоном улицам. Неторопливые, скупые движения. Их мало, может быть, пара дюжин, но само наличие чего-то живого там, где ничего живого нет и быть не может, пугало до одури. Однажды ему почудилось, что кто-то черный изогнутым быстрым силуэтом прыгнул в сторону состава где-то совсем далеко, на границе зрения, почти в полной тьме, и тогда он высовывался из окна, до рези в глазах всматриваясь туда, но больше не увидел ничего.

В четыре утра в кабину вошел зевающий Уолден.

— Мерзкие места, почти что глаз не сомкнул, — сообщил он, протирая заспанное лицо. — Что у тебя тут?

— Так, — сказал он. Ночной морок рассеивался. — Ерунда всякая мерещится.

— Ненавижу эти чертовы города, — сказал Уолден. — Не по себе мне в них. И вроде бы знаешь, что тут пусто и тихо, как в консервной банке, да и безопаснее, чем посреди Фрипорта в выходной день, а все равно...

— Помеха на путях, — раздался механический голос радара. — Столкновение через тридцать секунд.

— Черт, неужели какое-то дерево рухнуло... не должно же вроде, их все вырубили еще тогда, после Посещения, — Уолден метнулся к пульту управления, это уже была его смена.

— Помеха устранена, — исправился радар.

— Что за чертовщина?

— Наверное, дерево ушло, — сказал он. Уолден скорчил обвисшее лицо в пластилиновую гримасу.

— Будь я проклят, если хоть что-то понимаю. Наверное, радар барахлит. Такое случается.

— Да, — сказал он. — Конечно, радар. Что же еще.

Пока Уолден следил за приборами, он успел слегка перекусить — успевший уже малость зачерстветь сэндвич с рубленой курицей исчез быстро, словно его и не было, а запаянный в пластиковую упаковку салат увял и на вкус оказался как промасленная бумага. Он запил скудную снедь горячим чаем: хотя бы в этом недостатка пока что не наблюдалось.

— Я пойду посплю в вагоне, — сказал он.

— Навряд ли тебе это удастся, — буркнул Уолден. — Они там всю ночь собачились, и до сих пор еще не закончили. Отвратительно неприятные типы. Чтоб их черт побрал.

— Ладно, — сказал он.

Он перешел по трясущемуся и вибрирующему тамбуру, отпер гермодверь и вошел в вагон.

— ...и только тупая безголовая курица может верить в эту чушь!

— И только снобистский эгоистичный индюк может быть таким самоуверенным!

— Доброе утро, — сказал он. Парень в костюме с неудовольствием прервался.

— Я проверял по хронометру — состав уже прилично отстает от графика. Ристоль должен быть уже через шесть часов, а мы до сих пор трясемся по равнине.

— Больше нет никаких графиков, — сказал он.

— Что?

— Графики закончились. Мы будем в Ристоле тогда, когда будем. Вы читали новости?

— Чудовищная чушь... или вы намекаете на то же, что и эта...

Он поглядел на второго пассажира.

— Не припоминаю, чтобы сажал вас на поезд, мисс.

— Простите... — хрупкая девчонка лет, возможно, шестнадцати съежилась, словно цыпленок. Короткие светлые пряди торчали во все стороны, как иголки у дикобраза. — Но мне было очень нужно в Ристоль, а тот господин, что вышел в Ротфилде, сказал, что вы хороший человек...

— Тот господин, что вышел в Ротфилде, сам был хорошим человеком, — сказал он. — А я просто машинист. У вас ведь даже денег нет, верно?

— Я... — она опустила голову. — Меня встретят. Должны встретить. У них... будут деньги.

Конечно, будут. Вот только чего стоит уже оказанная услуга?

— Ладно, — сказал он. — Но еды у меня больше нет, а следующая остановка — Йоркпорт, на самой границе слепого пятна.

— Да ладно, — костюм вальяжно отбросил газету в сторону. — Я видел, тут есть запертый мини-холодильник. У вас, вероятно, имеется ключ?

— Если честно, я просто умираю с голоду, — выдохнула девушка. — И за меня... за это потом заплатят.

— Вообще-то, ключа у меня нет, — сказал он. — Зато есть фомка.

* * *

— Это... не совсем... та работа... которой... я думал посвятить жизнь, — прокряхтел костюм пятью минутами позже, пытаясь расшатать фомкой дверцу холодильника. — Кто вообще в здравом уме запирает холодильник в поезде?

— Те, кто не хочет, чтобы жадные пассажиры съели неприкосновенный запас пищи, — сказал Уолден, вернувшийся по случаю мародерства из кабины и лениво наблюдавший сейчас за происходящим.

— А если... у пассажиров есть... деньги? И они очень хотят есть?

— Это ты, парень, не видел официальных расценков на его содержимое. А то бы сразу расхотел. Но теперь-то что уже... во, кажется, поддалась!

— Есть! — дверка со скрежетом соскочила с петель, костюм поднялся с корточек, отряхивая руки. — Меня, кстати, Виктор зовут.

— Кэти, — робко представилась девушка.

— Уолден, — сказал Уолден, — помощник машиниста. Вот его, то есть.

Он тоже назвался.

— Ну, что ж, — ухмыльнулся Виктор. — Формальности соблюдены, мы представлены друг другу. Теперь следует перейти к главному пункту этого представления — сервировке и поеданию завтрака. К несчастью, мы не знаем еще, что послала нам судьба. Предлагаю исправить упущение.

Они последовали его совету.

— Ум-м-м-ф! — промычала Кэти через двадцать минут, развалившись на диване. — До чего ж вкусно!

— Паштет из гусиной печенки был малость просроченный, — заметил Виктор. — Но на вкусовые ощущения это никак не повлияло.

Стол в средней части вагона был теперь загроможден пустыми и пустеющими пластиковыми контейнерами и жестяными банками. Микроволновке на импровизированной кухне пришлось потрудиться.

— А мне больше по душе пришелся консервированный суп, — сказал Уолден, внушительно цыкая зубом. — Давненько не приходилось такого пробовать, видно, для толстосумов берегли.

— Все было великолепно, — сказал он.

— Божественно, — согласилась Кэти, и он подумал, что девушке-то никак не меньше двадцати, просто в первые минуты знакомства она была очень напугана и оттого казалась младше. Она виновато нахмурилась. — А мы даже не поблагодарили Господа.

— Аллилуйя, — сказал Виктор. Ему, похоже, пришла в голову та же мысль насчет возраста. — Верующая на борту, братья и сестры!

— Что плохого в религиозности?

— Ты не читала "Маленькие кровоточащие мысли" Тарсера? Вот книга, которая пошатнула мою веру. Когда мы прибудем в Ристоль, я дам тебе ее почитать.

— А ты, выходит, атеист? — Уолден, прищурившись, глядел наружу в узкое окно.

— Все мыслящие люди атеисты, — Виктор закинул ногу на ногу. — Впрочем, я и масонства не признаю.

— А я признаю масонство, — серьезно сказала Кэти. — Это благородная организация. Они принимали участие в строительстве Убежищ.

— Н-да? И как, многим это помогло? Мир за окном разваливается на глазах, а масоны из правительства строят какие-то бетонные бункеры и думают, что это кого-то защитит? Господи, какое простодушие!

Он оставил их пререкаться и вышел из вагона, прихватив пару коробок с консервами и почти безвкусные картофельные чипсы, похожие на галеты. Парней из секретного прицепного вагона тоже следовало покормить, пускай они и не ответили на его вопрос.

Снаружи светало. Деревья проносились мимо, словно клоуны на арене цирка, их кривые голые ветви хватались гибкими пальцами за истончающийся воздух. Вокруг висело предчувствие солнца, но солнца не было.

Он повернул голову и невольно кашлянул — во рту появился кислый привкус рвоты. На площадке снаружи секретного вагона не было охранников. Были две небольшие лужи крови, несколько смазанных темных отпечатков, похожих на ладони, и оборванный ремешок — то ли с каски, то ли с бронежилета. Дальше всего от него лежала тактическая перчатка, она выглядела странно тяжелой и слегка колыхалась каждый раз, когда поезд проезжал стыки в рельсах, словно передавала привет.

Он медленно повернул голову обратно, потом внимательно осмотрел площадку, на которой стоял сам, и локомотив. Ни малейших следов чьего-то присутствия. Он взглянул на пляшущую руку — консервы того и гляди выпадут. Он засунул руку в карман куртки.

Состав с шумом мчал вперед. Впереди — и очень сильно вдали — показались укрытые белыми шапками снега горы. За ними располагался Ристоль, их пункт назначения. Конечная точка. Что он скажет тамошним военным?

Он вернулся в кабину и включил телеком. Уолдена все еще не было.

НОЙ, ТЫ НА МЕСТЕ?

ПРИВЕТ, ВСЕ ЕЩЕ В ПУТИ?

ВЕРНО. НАПРАВЛЯЕМСЯ В РИСТОЛЬ.

СЛЫШАЛ ТАМ ВСЕ ПЛОХО.

НАСКОЛЬКО ПЛОХО?

СОВСЕМ ПЛОХО. УПРАВЛЕНИЕ СТРАНОЙ И АРМИЕЙ ПОТЕРЯНО, СОВЕТА БОЛЬШЕ НЕТ.

ТАКОЙ МАРШРУТ, — написал он. — НИЧЕГО НЕ ПОДЕЛАЕШЬ. А ТЫ ГДЕ?

ПОДЪЕЗЖАЕМ К ИСТВЕРПУ. ТУТ ПУСТОВАТО, СБЕЖАЛИ ВСЕ, ЧТО ЛИ? ПОРА РАБОТАТЬ, ДРУЖИЩЕ. БЫВАЙ.

СЧАСТЛИВО ТЕБЕ, НОЙ.

* * *

Йоркпорт оказался неудачной остановкой. Он находился на самом краю слепого пятна, так что из всех строений тут в неприкосновенности осталась только башня на вокзале. Должность дежурного по Йоркпорту считалась завидной — никаких обязанностей, кроме распечатки кодов блокатора для проходящих поездов тут, можно сказать, и не было. По крайней мере, так бывало раньше.

Он умудрился поспать пару часов после того, как обнаружил исчезновение охранников, хотя сам себе сказал, что не будет спать ни секунды — но у организма оказалось другое мнение, и он, словно древний кинопроектор, без остановки зарядил ему полнометражный сон про гулкие подземные залы, забитые машинерией и толпами молчащих людей с почему-то светящимися белыми глазами. Он пробирался сквозь эту толпу, стремясь наружу, в мир, хотя и знал, что в этом самом открытом мире его ждет только смерть.

Больше двух часов ему не дал спать Уолден, с грохотом ворочавший рычаги в кабине, да еще Виктор и Кэти, затеявшие очередной спор. На его взгляд, к Ристолю они вполне могли созреть как пара, благо диваны в вагоне были широки, а остановка на пассажирской станции оставалась теперь всего одна, в Санниленде. Во всяком случае, шансы у парочки были неплохие.

Если, конечно, они доберутся до Ристоля.

Поезд, шипя гидравликой, остановился у платформы. Все остальные были пусты, да и башня не подавала признаков жизни. Вокруг было тихо, только неумолчно шептал по крыше дождь, да переступали костяными ногами, сидя на проводах, вездесущие галки.

— Задрайтесь и сидите, носа наружу не высовывайте, — сказал он, выходя.

— Не первый день замужем, — проскрипел Уолден.

Платформа, казалось, вытягивалась под его ногами, становясь длиннее и уже, уходя в бесконечность, низкое небо давило, как крышка скороварки. Он ускорил шаги.

Дверь в башню оказалась незапертой, так что он поднялся наверх беспрепятственно, топоча тяжелыми ботинками по железной решетчатой лестнице. Минуту побродил в темноте, затем нашарил выключатель и чертыхнулся — освещение не работало. Почему не взял фонарик?

Снаружи донесся неясный звук, и он прилип к стеклу. Пустота. Только галки улетели. Он щелкнул зажигалкой и продолжил осмотр. Компьютер был выключен, диспетчерский пульт находился в режиме ожидания, дежурный телефон давал здоровый непрерывный гудок. Он попробовал дозвониться в Санниленд, но там не брали трубку.

И никаких следов самого диспетчера. Он побрел по комнате, хотя зажигалка уже ощутимо нагрелась и жгла пальцы. На вешалке отсутствовала одежда, под ней — обувь. В раковине были следы крови, но немного, несколько тонких потеков, как от бытового пореза. Вот оно! На полу — слетела, наверное — обнаружилась записка.

"Ушел в аптеку, скоро буду". Записка выглядела так, будто пролежала здесь уже не один день.

Что бы это значило? В башне имелась своя аптечка, а диспетчер не имел права ни при каких обстоятельствах покидать рабочее место. Он проверил холодильник — там было несколько упаковок консервов, вереница сосисок, початый пакет молока и бутылка дешевого столового вина. Как бы там ни было, пропавший диспетчер не испытывал нужды в еде.

Он подумал, сунул бутылку во внутренний карман и перешел к аптечке.

Здесь крови было больше, значительно. Ей были перемазаны банки с антисептиками, кровоостанавливающим и спиртом. Также почему-то не оказалось на месте упаковок с противовирусными препаратами. Все это выглядело довольно мрачно и, наверное, таковым и являлось.

Он вышел из башни и направился в город. Диспетчер написал "ушел в аптеку" так, словно точно знал, что поблизости есть как минимум одна. В лучшем случае, он наткнется на него — или на тело, что ж, случается разное — уже на следующей улице.

Он шел быстро, внимательно вглядываясь в пустые колодцы улиц. Дождь шелестел по мостовой, будто чьи-то легкие шаги. Его это беспокоило.

Перекресток. Заросшая жухлой травой лужа, словно пляшущая под частыми быстрыми каплями, груды щебня и мусора, по которым уже журчат грязные водопады, скалящие пустые рты дома. Вороны и галки на ржавых телевизионных антеннах. Не то. Дальше.

Коричневые от ржавчины вывески. Вымахавшие без человека вширь костлявые деревья. Крошащийся и слезающий, будто змеиная кожа, дряблый асфальт под тонкой пленкой воды...

Вот оно.

Змея вокруг чаши, старый символ аптеки. Входная дверь выглядела так, будто ее недавно открывали. Он ускорил шаги.

— Аы-ы-ы-ы-ы...

Он услышал звук не сразу — дождь и звук осыпающейся то там, то сям щебенки успешно его маскировали. Но и услышав, не разобрал и не сориентировался. Слишком мертвым выглядело это место. Живое и движущееся выглядело здесь явным нонсенсом.

Оно вывалилось на него из двери сразу же, как только он потянул ручку. Большое, влажное, чавкающее, с ног до головы залитое чернотой. Воняющее. Самое главное — воняющее. От смрада гниющей органики его чуть не вывернуло прямо на пороге. На секунду мелькнула шальная и смертельная мысль: "Это не всерьез. Это дурацкий сон. Этого не бывает".

Он отбросил мысль и побежал.

Оно, ухая и спотыкаясь, последовало за ним.

Разрушенные стены смыкались над головой куполом, брызги грязной воды, поднятые его башмаками, висели в воздухе. Голова была пустой и горячей, словно выкипевший чайник. Обратно, к составу. Безопасность. Там пыхающий железный локомотив и Уолден. Локомотив ободрит, а Уолден поможет.

Но без кода блокатора он не сможет отправиться дальше.

Он запнулся об осколок кирпича и рухнул в кучу мусора, больно ударившись коленом. В кармане звякнуло стекло. Существо приближалось, бестолково размахивая короткими руками, истекая черной гнилью и подвывая.

Его пальцы сомкнулись на обломке арматуры, вросшей в большой кусок бетона. Получилась своеобразная дубинка в пару футов длиной. Он зажал ее в кулаке и поднялся.

— Ну ладно, — сказал он, размахнувшись.

Первый удар пришелся существу по рукам, и оно остановилось, застыло, поскуливая и дергаясь. Оно было совсем не страшным, просто мерзким и отвратительным. И совершенно точно — не человеческим.

— Господи, — сказал он, тяжело и с присвистом дыша. — Что это? Откуда?

Всевышний не ответил. Остальные, вероятно, тоже были не в курсе.

Он размахнулся и ударил повторно. Существо зарычало и попробовало зайти сбоку, но он был начеку. Черная липкая рука сломалась с противным треском. Он бил по спине, по выпирающему хребту, по обрывкам какой-то рванины, по толстым ногам, по деформированной вытянутой голове — а оно булькало, отступало назад и снова бросалось на него, пытаясь дотянуться и причинить боль. В застывших белых глазах не было ни искорки сознания, а издаваемые звуки не напоминали человеческую речь.

Он бил и бил, еще долго после того, как все закончилось.

Шелестели по земле холодные капли, в луже вспухали и лопались прозрачные пузырьки — это значило, что дождь будет долгим, вспомнил он. Арматура лежала у его ног, бетон с одного конца почти весь раскрошился. Он принялся обходить черную бесформенную груду — от нее в луже уже расходились, словно темные щупальца, ручейки слизи — но вдруг остановился.

В одной изуродованной руке что-то было. Тонкий кусок пластика, который, вероятно, был когда-то белым. Код блокатора.

— Что? — сказал он. — Что это значит? Я не понимаю.

Итак, этот парень, диспетчер, стоит в башне. Он ранен, кровь так и хлещет, и средства из аптечки не помогают. Он знает, что скоро через его станцию пройдет поезд. Он знает также, что в таком состоянии не доживет до прибытия поезда. Он пишет код блокатора на пластике и торопится в ближайшую аптеку. По пути ему становится все хуже и хуже, пока, в конце концов...

С ним происходит... что-то. Верно?

Нет, — сказал он себе. — Не нужно об этом думать. Код есть, это самое главное. Теперь можно возвратиться к составу и покинуть наконец это промокшее насквозь, проклятое...

Новый звук — не дождь, не шорох медленно разрушающихся бетонных плит, не биение крыльев птиц в холодном и влажном воздухе. Торопливые сбивчивые шаги и низкое горловое ворчание.

В конце улицы появились приземистые черные силуэты. Ничего общего с неповоротливой тучной тварью ранее — эти перемещались на четырех конечностях, длинными точными прыжками, как хищные звери. И делали это очень быстро.

Сплющенные головы, огромные белые глаза-плошки, мускулистые лапы — на людей, пусть даже бывших, это не было похоже ни в малейшей степени.

Он снова побежал. Голова была легкой, тело словно парило над мостовой, организм, застоявшись за время перегонов, с радостью закачивал в жилы адреналин.

Вокзальная площадь. Черный конус башни. Стоящий под парами локомотив — старый добрый дом. Он взлетел по лестнице вверх, будто лыжник, покинувший трамплин. Или ракета, набирающая третью космическую скорость.

— Что там? — стоящий у панели управления Уолден даже не повернул головы. В зубах у него дымила сигарета. — Снова диспетчера обленились? И куда в этом чертовом Йоркпорте можно пойти — на развалины любоваться? А все равно ведь сбегают. Твари ленивые.

— В городе не души. — сказал он. Горло было горячим и сухим, будто он выпил бутылку уксуса. — Йоркпорт эвакуирован. А насчет тварей ты, пожалуй, неправ. Нельзя сказать, что ленивые.

Уолден мельком глянул на записанный код блокатора, ввел его на бортовом экране. Состав дрогнул и тронулся с места, медленно набирая ход. Он подошел к панели, отправил вызов через телеком. Никто не отвечал. Ни Ной Берк, никто из остальных ребят. Возможно, дело было в высокой облачности и ионизации атмосферы во время дождя. Ему хотелось думать, что дело в облачности.

— К чертям, — сказал он и выключил телеком. Уолден бросил короткий взгляд.

— Какой-то ты взвинченный. Уже второй день. Пойди в вагон, что ли. Проспись. В мою смену потом за меня постоишь. На что еще нужны напарники, верно?

— Да, — сказал он и отодвинул шипящую гермодверь.

— ...А даже если это — не приведи господь, конечно — и в самом деле пришельцы, то как, интересно, Совет собрался их останавливать? Этими смешными армиями? Танками? Или просто забиться в Убежища и переждать? Год, два, три?

— Я читала, что после Первого Посещения правительство создало несколько гигантских боевых роботов, используя технологии чужих...

— Да какой нужно быть наивной, чтобы верить в слухи об этих... Протектронах? Я думал, что дно в этом смысле уже пробито, но теперь...

— Я принес вино, — сказал он. — Следовало бы захватить и еду, но это совсем вылетело у меня из головы.

— Вот он, наш спаситель! — объявил Виктор. — Без вина мы с этой милой дурочкой уже готовы были поубивать друг друга.

— А насчет еды не беспокойтесь, — добавила Кэти. — Сей троглодит поглощает не так уж много, а до Ристоля осталось всего несколько часов. Верно?

— Вероятно, да, — сказал он.

Они откупорили вино.

— Да это же вполне недурной сент-эстеф! — сказал Виктор. — Признавайтесь, кого вы ограбили, чтобы заполучить его?

— Думаю, хозяину было уже все равно.

Он разлил вино. Кэти досталось больше, чем другим.

— До гор еще пара часов, — сообщил Виктор, глядя в окно. — А от хребта до города еще часа два-три. Мы опаздываем.

— Да, — сказал он.

— В Ристоле меня встретят, — как заклинание повторила Кэти. — Я вас познакомлю. Надо же вас как-то отблагодарить.

— Ты глупая, — сказал Виктор. — Но все-таки ужасно милая.

— Я обыкновенная.

— Одно другому не помеха.

Немного погодя они притихли, и стало слышно, как идет дождь, постукивая по крыше вагона нетерпеливыми пальцами. Внизу, под полом, ровно и сильно гудел двигатель.

— Мы, кажется, ускорились, — сказал он. — Вибрация стала сильнее. И водяные линии на окнах теперь под более острым углом, видите?

— Но слышу мчащих все быстрей крылатых времени коней, — сказал Виктор со стаканом в руке. — По-видимому, ваш друг внял голосу разума и поддал пару, или как это у вас называется.

— Смотрите! — вскрикнула Кэти, и они оба обернулись на звук.

Небеса у горизонта горели от вспышек энергетических орудий. Белые сполохи, словно разряды молний, подсвечивали темную зубчатую линию гор. Звука не было, и потому зрелище казалось сюрреалистическим, неверным, ненастоящим.

— Это... — Виктор прочистил горло. — Это Ристоль?

— Нет, — сказал он. — Ристоль южнее. Это где-то в предгорьях... Знать бы, против кого.

— Как это — против кого? — Кэти блеснула глазами. — Это Второе Посещение. Мало кто верил, что оно случится, верно? А я вот верила! И никогда не сомневалась!

— А чему ты радуешься, дорогая моя? — спросил Виктор. — Кажется, оно проходит совсем не так, как казалось разным писателям-фантастам. Идет война. И никто не знает, чем она закончится.

— Никто, — сказал он. Состав набрал ход, одним прыжком перемахнув через резные металлические крылья моста. Река далеко внизу выглядела вздутой от дождей и походила на натянутую кожу несвежего трупа. Горы впереди становились ближе и чернее. Вспышки на горизонте не прекращались.

Дорога начала понемногу забирать вверх, и Уолден включил двигатели малой тяги — он ощутил, как состав словно подхватила мягкая, но сильная рука и принялась подталкивать в спину. Значит, они уже на плоскогорье, скоро начнутся прорезанные в горных кряжах тоннели. Скоро заканчивается дополнительная смена Уолдена, и управлять составом придется уже ему. А он так и не выкроил времени для того, чтобы поспать.

И что будет, если в тоннеле окажутся они?

Он несколько раз с силой зажмурился. Виктор с Кэти продолжали лениво препираться, их голоса понемногу сливались в однообразный низкий гул. В голове было пусто и сухо; бесполезные мысли перекатывались с неприятным перестуком.

— Проснись и пой, парень! — Уолден тряс его за плечо. — Самое чертово время, чтобы петь в этом проклятом разваливающемся мире. Не хотел тебя будить, но мы уже в тоннелях, так что, можно сказать, с новой сменой тебя. Состав идет ровно, отклонений и поломок в системе нет — лафа, а не работа. Встаешь?

— Да, — сказал он, с хрустом разминая шею. За окнами было темно, только проносились иногда желтые длинные лампы специального освещения. Веки были тяжелыми, словно их отлили из чугуна. Получается, он все-таки заснул?

В кабине все казалось слишком ярким, словно миру добавили насыщенности — мутная мгла впереди состава окаймлялась яркими индикаторами внутри. Он на всякий случай проверил давление, скорость, сверился с показаниями радара. Как и обещал Уолден, все находилось в полном порядке. Может, их лимит на неприятные сюрпризы уже выбран, и теперь до самого Ристоля все будет в порядке?

— Помеха на путях, — мягким голосом сообщил радар. — Сорок секунд до столкновения.

Сон слетел. Неужели завал? Он включил дополнительные прожекторы, и тоннель залило ослепительным сиянием. Стены выглядели цельными, крепкими, никаких следов повреждений. Может, будет как в прошлый раз, и загадочная преграда исчезнет сама?

— Тридцать секунд.

Он потянул на себя дроссель, снижая скорость. Инерция качнула вперед, состав сменил всегдашний бодрый рев на капризное хныканье. "Кто снижает скорость на перегоне? Тот, кто не хочет превратиться в консерву. Снаружи сталь, внутри мясо. Вот так".

Открылась дверь в кабину, влетел сонный и расхристанный Уолден.

— Твою мать! Опять?

— Да, — сказал он.

— Двадцать секунд.

— Гляди!

Но он и сам уже видел — тоннель перекрывала какая-то гладкая, блестящая в свете прожектора стена. Слишком гладкая и слишком блестящая. Искусственное сооружение.

— Пятнадцать секунд.

Состав замедлял ход, а радар пересчитывал сроки с учетом новых данных. Стена приближалась, и вскоре стало ясно, что это...

— Твою в бога душу мать! — плюнул на пол Уолден. — Это ж задняя стенка состава! Откуда он тут?

— Не знаю, — сказал он. — По расписанию на Ристоль больше ничего не идет. Это же одноколейка, встречного движения нет...

— Один хрен, — мрачно сказал Уолден. — Путь он нам загородил. Дай гудок, что ли. Что еще делать?

— Нет нужды. — Он пригляделся к обочинам путей. — Нас уже заметили. Полезли наружу... и не делай, пожалуйста, резких движений.

* * *

Часть 3

Никто из них не назвал имени или звания — тот, что шел первым, просто махнул рукой, призывая следовать за собой, после чего солдаты, закованные в плотный темный камуфляж тени, просто развернулись и направились обратно, ничуть, кажется, не заботясь, последуют они за ними или нет. Они последовали.

— Вы... действующая армия? — поинтересовался он, когда они прошли метров пятьдесят мимо чужого состава, а мимо продолжали тянуться одинаковые серые закрытые вагоны. — У нас... передача для частей в Ристоле... но вы, мне кажется, тоже подойдете. Мы идем к вашему начальству?

Тишина, нарушаемая только шорохом их шагов по пропитанной креозотом щебенке. Свет прожекторов состава мерк позади. Уолден прочистил горло.

— Это ваши палили с утра там, на востоке?

Молчание.

— Болтают разное про Второе Посещение. Не зря, выходит, болтают?

Четыре фигуры впереди могли бы показаться роботами — но он видел, как взлетает вверх пар из их респираторов. Вагоны тоже казались призрачными, они тихо выныривали из мутного небытия впереди, проплывали мимо под аккомпанемент шагов и окунались в бесшумную тьму за их спинами.

— Ребята, вы вообще говорить-то умеете?

— Здесь направо, — один из людей в форме протянул руку. — Осторожно, ступеньки. Поручни по правую руку.

— Аллилуйя! Немые говорят! Что за чертовщина тут творится?

— Пройдите в дверь.

Они протиснулись в толстую, обшитую снаружи ржавым железом, но безукоризненно чистую внутри дверь — солдаты контролировали сзади — потом еще одну, создававшую некий тамбур, после чего оказались в...

— Твою мать, — ахнул Уолден, — это ж... научный центр! Подземная лаборатория!

— Да, — сказал он, вертя головой. — Похоже на то.

То, что их окружало, выглядело похоже на сериалы, что крутили раньше по телевидению — длинный и широкий вестибюль, залитый яркими лампами дневного света. Свет исходил, кажется, отовсюду, или это просто казалось после долгой темноты тоннеля. Вокруг было полно людей в блестящих белых костюмах химической защиты, большинство из которых просто спешили по своим делам или проводили какие-то работы, но группа из трех человек определенно дожидалась именно их.

Костюмы тут же напомнили о событиях в военном лагере Ротфилда, и до чего неприятно там все получилось.

— Вы машинист? — поинтересовался один из людей в белом. Голос без искажений доносился через переговорное устройство на груди.

— Да, — сказал он.

— И я тоже, — сказал Уолден. — Помощник.

— Господин машинист, господин помощник, вам сюда, — им показали в разные стороны.

— Эй, мистер! Мы, вообще-то, вместе...

— Вам все объяснят.

Его проводили по блестящему коридору до лифта, спустились на несколько этажей ниже. Внутри был манометр-глубиномер, но он показывал какую-то чушь, не могло же быть, чтобы они находились уже в миле под землей. Вместе с ним был всего один человек в белом. В какой-то момент огни мигнули, послышалось шипение, и во рту почувствовался кислый привкус.

— Что это?

— Мера предосторожности, — сказал человек — ученый? доктор? — Мы на месте.

Двери раскрылись. Он почувствовал, как у него отнимается лицо.

— Боже мой...

— Не совсем, — сказали из-за спины. — Но довольно близко.

Они стояли на площадке, висящей над залом гигантских размеров, в нем поместилось бы, наверное, с полдюжины футбольных полей. Зал был почти целиком заставлен аппаратурой неизвестного назначения — сверкали хромированные коробки, бриллиантами переливались стеклянные трубы, пластины и шкалы отливали червонным золотом, и тропическими лианами провисали шланги и покрытые изморозью гофры систем охлаждения.

А посреди этого технического безумия стоял циклоп — металлический человек ростом с десятиэтажный дом, его укрытая остроконечным шлемом одноглазая голова была как раз на уровне площадки обозрения. На широких плечах были установлены зенитные орудия, в стальных кулаках зажаты плазменные пушки, невидящий глаз в центре медного лица алел тусклым угрожающим угольком.

— Это же... Протектрон?

— Так его обозвали газетчики. Один из двенадцати. Нравится?

— Какой... — он покачал головой, подбирая слова. — Какое уродство.

Человек в костюме издал смешок.

— Обычно люди находят другие эпитеты. Но я согласен. Оружие традиционно красиво, но этот... В этот раз нам не сопутствовала удача. Боюсь, она не сопутствовала нам всем. Как я понимаю, вы направляетесь в Ристоль? Я бы советовал задержаться пока у нас. Насколько я знаю, в Ристоле все плохо.

— Такой маршрут, — сказал он. — У вас нет связи с городом?

— Больше нет никакой связи.

— Это...из-за войны? Идет Второе Посещение?

— Второго Посещения не существует, — раздраженно сказал человек в костюме. Зеркальная маска вместо лица отражала железные плечи Протектрона, и казалось, что он говорит с роботом. — Первое Посещение было и последним, пришельцы оставались на орбите в течение последних двадцати лет. А сейчас... сейчас они перешли к активным действиям.

— А... правительство?

— Планирует отсидеться. Думаете, зачем были выстроены Убежища?

— Получается, вы действуете сами по себе?

Человек пожал белыми плечами.

— Протоколы ответного удара были написаны много лет назад. Я давал присягу. Как и вы, вероятно. Как я понимаю, вы планируете продолжать свой путь? Что ж, тогда не смею задерживать.

— Что? — слова не складывались в смыслы, ему казалось, что здесь, в этом невозможном белом океане мигающих огоньков, он найдет какие-то ответы. Найдет цель и значение. — Погодите, это что — все, что вы можете мне сказать?

— Если вы двигаетесь в Ристоль, то да. У вас своя задача, у нас своя. Конечно, удобнее было бы, закончись ваша головная боль прямо здесь и сейчас. Но, по всей вероятности, у каждого свой путь.

Лифт наверх шел быстро и ровно. На этот раз он был совсем один, но наверху уже ждали.

— Ваш помощник останется здесь, — сказал один из тех, кто конвоировал их в тоннеле. У него были сержантские нашивки. — Мистер Уолден дал свое согласие.

— Но... я не могу вести состав один.

— Вы знаете правила. Привлечете кого-нибудь из пассажиров. И еще кое-что. Наши радары передают, что магистральные пути до Ристоля заблокированы.

— Что?

— Завалены. Вероятно, там все совсем плохо.

— И что же делать? — спросил он.

— Есть объезд через Санниленд, если уж вам так нужно туда добраться, — сказал сержант. — Мы переведем стрелки.

— Через Санниленд, — повторил он. — А там что, безопасно?

Один из солдат посмотрел на сержанта. У него было каменное лицо.

— Попробуйте через Санниленд. Здесь вам никак нельзя оставаться, извините.

— У нас даже еды нет. А объезд — это верный день пути. Подбросьте хотя бы еды.

— Извините, — повторил сержант, отворачиваясь.

— Вам придется покинуть территорию комплекса, — солдат отвел глаза. — Езжайте через Санниленд, так хоть какие-то шансы...

— Какие-то? — спросил он.

Железная толстая дверь отгородила его от комплекса. Теперь был только тоннель, холодный воздух и горячий состав. Нужно ехать, пока состав исправен.

За спиной снова раздался скрежет.

— Эй, парень, — сказал сержант. — Вот, держи. Проведем его как списанный, плюс двенадцать патронов. Немного, но что есть.

— Спасибо, — сказал он, взял пистолет и пошел обратно к локомотиву. Чужой состав с путей уже убрали, дорога была свободна.

— Господи! — ахнула Кэти, когда он вошел в вагон. Двигатель уже работал, поезд набирал ход, в темноте снаружи снова замелькали желтые лампы. — Мы думали, вас похитили пришельцы!

— Это она думала, — уточнил Виктор. — Что произошло?

Он вспомнил о ярко-белой комнате с красными и желтыми огнями и исполинской фигурой робота посредине. Один из двенадцати, — сказали ему. Значит ли это, что одиннадцать уже вступили в бой? Значит ли это вообще что-нибудь?

— Ничего особенного, — сказал он. — Но наш путь до Ристоля удлиняется.

— Надолго?

— Не знаю. Возможно, на сутки. Завалы на пути. Мы добираемся через Санниленд.

— Вроде бы все маршруты через Санниленд отменены еще неделю назад. Причина не сообщалась.

— Это единственный путь.

Кэти принялась бродить по вагону, собирая разбросанные коробки, банки и бутылки, заглядывая в каждую. С каждым новым трофеем ее личико все больше мрачнело.

— У нас кончилась еда, — вынесла она вердикт. — Подмели начисто. А я хочу есть.

— Я бы тоже не отказался перекусить, — сказал Виктор. — Да и вам не помешает, что-то вы неважно выглядите... Кстати, а где тот другой парень, ваш друг?

— Теперь нас всего трое, — сказал он. — Посреди гор и без еды. И мы двигаемся на восток.

Поезд покинул тоннель. Кряж остался позади, теперь на горизонте виднелись бурые тучи, из которых потом выдвинутся и вырастут башни и трубы Санниленда, а до них простиралась только ровная зеленая пустошь, затянутая туманом.

— Я помню, как на тех трубах еще горели факелы, — сказал Виктор. — Заводы работали, вышки качали нефть, каждый год население города увеличивалось на пятьдесят процентов. Помнишь, Кэти?

— Я родилась в год Первого Посещения. Я помню только дождь и холод.

— Конечно. Конечно не помнишь. А вы, мистер машинист?

— Я жил в другой части страны, — сказал он.

— Жаль, — сказал Виктор. — Даже не с кем разделить воспоминания. Не говоря уже о еде. Сколько нам до Санниленда? Часов десять?

— Скорее двенадцать. Я не собираюсь разгоняться — на путях могут быть завалы.

— Кто знает, что происходит в Санниленде. До Ристоля потом еще столько же. Сутки без еды. А мы уже голодны. Хреновые новости, мистер машинист.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он. Замигал датчик потери амортизации, вагон принялся легко подрагивать. Он вернулся в кабину и потерял нить разговора. Уолден, эх, если бы был Уолден... Вот только Уолден остался в подземном бункере, в миле под землей. Наверное, решил, что так будет безопаснее, чем продолжать путь в Ристоль. Не стоит его винить.

Но ему и не нужен помощник, чтобы решить вопрос продовольствия. По пути будут еще поселения. Городки, поселки и деревни. Они группируются у железной дороги. Его состав никогда не останавливался на всех этих мелких полустанках, но это не означает, что в этот раз следует поступать так же.

Он вызвал на экран панели управления карту. Санниленд, Ристоль... а вот и они. С полдюжины промежуточных станций, ближайшая в полутора часах пути, но...

— Айрон-вилледж? — прошедший в кабину Виктор быстро сообразил в происходящем. — Планируете остановиться здесь?

— Посторонним запрещается доступ в кабину, — сказал он без особой уверенности.

— Также запрещается управление составом в одиночку. Я немного знаком с правилами, часто езжу. Так что насчет этой деревушки?

— Рискованно, химический завод неподалеку. Кто знает, что с ним могло случиться. Я думаю вот об этом местечке.

— Диллинген?

— Далеко от промышленных центров, захудалый и вымирающий поселок. Вряд ли он привлек внимание инопланетян. Но здесь должна быть еда.

— До него еще часа два езды. Научите меня азам, нужных для помощника машиниста.

— Я...

— Черт, — сказал Виктор, глядя мимо него застывшим взглядом. — Вот черт...

Он обернулся, хотя мог бы этого и не делать, с другой стороны виднелось то же самое. Зеленая блеклая пустошь, которую они пересекали, была вся усеяна черными силуэтами сгоревшей боевой техники. Закопченные танки с разрубленными башнями, артиллерийские установки, лишенные стволов, рассыпавшиеся в пыль беспилотники. Некоторые еще дымились, другие были вогнаны в землю так, что сверху торчал только самый верх надстройки. Ни одного человека. Ни одного звука не доносилось с мертвого поля.

— И ни одного чужого корабля, — заметил Виктор, когда пустошь закончилась. — Что это значит, мистер, а?

— Не знаю, — сказал он. В животе явственно шевелились голодные мыши.

* * *

— Эй, а на что вам пистолет? — поинтересовался Виктор, когда состав уже остановился в четверти мили от Диллингена, и они вдвоем стояли на площадке снаружи, привыкая к прохладному свежему воздуху. Дождь перестал, и подвешенное тусклым пятаком в небе солнце светило равнодушным, будто бы отраженным светом.

— Эй...

— Тихо, — сказал он. — Гляньте вон туда.

— Черт меня дери, что за... Постойте. Это же...

— Я не знаю, — сказал он. — Но если они увидят нас, то погонятся следом. Некоторые двигаются довольно медленно, но есть и более быстрые. Я видел и тех, и других.

— И ни слова не сказали...

— Предполагалось, что мы вот-вот прибудем в Ристоль.

— А что если и в Ристоле такая же беда?

— Не знаю, — сказал он. — У нас еще есть время поразмыслить над этим. Держите.

— Фомка? — Виктор взвесил железку в руке. — Что ж, в университете я недурно играл в гольф. Есть повод вспомнить старые навыки. Впрочем...

— Что?

— Нам ведь главное не прорываться сквозь городок, сея разрушение и круша черепа этих существ, а набрать побольше еды?

— Да.

— Тогда почему бы нам не пробраться через дома? Они здесь стоят довольно-таки плотно.

Пригибаясь, словно прячась от невидимых глаз, они миновали перекресток. Виктор, словно обезьяна, ловко вскарабкался по решетке на балкон второго этажа.

— Быстрее!

Он с трудом повторил подвиг. Дверь балкона была притворена, но не закрыта.

— Вы первый.

— Почему я? — удивился Виктор.

— Фомка бесшумная. Не привлечет внимания.

— Хм... Логично. — Он поколебался. — Если что, скажете Кэти... впрочем, вздор.

Квартира оказалась пуста, но холодильник встретил их вонью испортившихся продуктов. Электричество здесь отключили, похоже, давно.

— Через балкон проверим соседнюю квартиру, — решил Виктор. — Если там та же беда, выберем еще один дом.

Снаружи начался дождь: по карнизу застучали тяжелые капли. Он выглянул на балкон: замер и рефлекторно задержал дыхание. Виктор, шедший следом, ткнулся ему в спину, сдавленно ругнулся, вскинул глаза и тоже замер.

— О, черт... какого хрена?

Дождь выманил существ на улицу. Дюжина, или около того сейчас, покачиваясь, бродила прямо под окнами их временного убежища.

— Чертовски не вовремя, — сказал Виктор, глядя на свою фомку.

Он не ответил. В это время он разглядывал черные неуклюжие фигуры. Да, они когда-то были людьми, сомнений нет — не большинстве сохранились остатки одежды. Но эта покрывающая их черная слизь, похожая на смолу... И глаза. Теперь он видел — дело было не в закатившихся белках, они и в самом деле...

Тусклое мерцание, словно на покрытом фосфором циферблате часов. Едва заметное, но несомненное.

— Упыри, — сказал Виктор. Слово было произнесено. — Это инопланетяне постарались? Какое-то бактериологическое оружие?

— Не знаю, — сказал он. Но мысль показалась разумной.

Они отперли входную дверь и поднялись на чердак, оттуда — на крышу. Ежась от порывистого ветра и дождя, он оглядел округу. Поселок был как на ладони, длинный и печальный, темный и разлезающийся под дождем, словно гнилая кожа. Везде было черно от упырей, но около вокзала, где он умудрился даже рассмотреть серый с черным корпус локомотива, их казалось поменьше. Вид далекого состава, мирно стоящего у дальней платформы, почему-то вызвал в душе тоску. Он покачнулся.

— Все нормально? — в голосе напарника поселилось беспокойство.

— Да.

— Здесь есть выход на задний двор, — с облегчением сказал Виктор, отойдя от края крыши. — Там стоят мусорные баки, стройматериалы лежат... и нет упырей. Выберемся через него.

— Еще одна квартира, — напомнил он.

Самой хрупкой оказалась дверь на пятом этаже — Виктор слегка налег на свою фомку, предварительно загнав ее между фрамугой и косяком, и рычаг буквально разорвал подгнивающую фанеру. По филенке побежала длинная трещина, дверь крякнула и обвисла на петлях. Путь был свободен.

Внутри их ждали. Двое крупных, толстых упырей, и один маленький и верткий — "ребенок?!" мелькнуло в затуманенной голове — пошли в атаку слаженно, будто хорошая команда. Маленький бросился вперед, как торпеда, рыкнул приглушенно, нацелившись когтями в голову. Виктор мгновенно пригнулся блестящим танцевальным па, пропустил существо мимо и приложил фомкой по блестящей липкой спине. Упыренок обиженно захрипел, пытаясь удержать равновесие на всех четырех, и не удержал, завалился на пол. Но за ним надвигались еще двое, рыча и переваливаясь.

Квартира была вся вымазана черной вонючей слизью, под ногами хлюпало.

Он в полусне направил пистолет в голову первому, потянул спусковой крючок. Ничего. Он забыл снять пистолет с предохранителя. По правую руку Виктор охаживал валяющегося на полу упыря, тяжело дыша и неразборчиво ругаясь. Крохотный рычажок на влажной от пота стальной щеке со щелчком юркнул вниз.

Выстрел. Пуля ударила упыря в плечо, он покачнулся и ускорился.

— В голову, твою мать!

— Я пытаюсь, — сказал он.

Второй выстрел был удачнее, он угодил прямо в середину лица, расплескав черное, мокрое по стенам. Упырь рухнул на линолеум. Второму понадобилось еще три пули — он, или она, приближался быстрее, и это нервировало. Пистолет раз за разом извергал грохот, яркие вспышки в полумраке квартиры кувалдой били по глазам. Воняло чем-то резким и огненным.

— Как насчет помощи здесь?

Валяющемуся на полу мелкому упырю хватило всего одного выстрела — задние лапы заскребли по полу, изо рта — или пасти — раздалось бульканье. Потом все замерло. Шел только дождь за окном.

— Черт возьми, — прохрипел Виктор. Он дышал часто, словно марафонец. — Это было... сложнее... чем игра в гольф.

— Да, — сказал он. Он пытался понять, остались ли еще патроны в пистолете.

— Было шесть выстрелов, так? — Виктор заглянул через плечо. — Стандартная армейская модель. Значит, осталось еще шесть. Откуда она у вас, кстати?

— Подарок.

Они проверили холодильник в перемазанной квартире. На боковой двери обнаружилось два шоколадных батончика. Виктор сразу опустил свой в карман.

— Кэти отдам, — пояснил он. — Ей радостнее будет.

Подумав, он тоже спрятал свой батончик.

Они постояли у окна, наблюдая за черными тенями на улице.

— Никаких шансов, — сказал Виктор. — Шесть патронов — в лучшем случае уложите шестерых. А их тут десятка два. Нет, только скрытно, только через задний двор и после разведки. А вообще лучше спрячьте пистолет и найдите что-то бесшумное.

Он пошарил на балконе, но нашел только длинную отвертку и старый нож.

На первый этаж они спускались медленно, замирая на площадках между этажами и прислушиваясь. Дверь во внутренний дворик оказалась запертой, но она была деревянной, и это решало проблему. Двор за ней был тих и пуст и казался безопасным, вот только...

— Что это за дрянь? — Виктор ошеломленно уставился на воткнувшуюся в землю конструкцию. Больше всего она походила на авиационную бомбу, какой ее показывали в роликах гражданской обороны много лет назад. Смятая носовая часть утопала в рыхлой влажной земле, а изящные хвостовые стабилизаторы были скручены винтом и покрыты черной гарью. Пузатый корпус треснул ровно вдоль, но внутрь он заглядывать не стал.

— Не знаю, — сказал он.

— Точно как перед Первым Посещением передачи крутили... — пробормотал Виктор.

Одинаковые воспоминания. Одинаковые ассоциации. Верно, значит, показалось.

— Куда теперь?

— Не то, чтобы у нас был выбор... Через забор, как только улучим удобный момент, и к вокзалу. Запомнили, в какой он стороне?

— Вон туда, на северо-запад.

— Верно. Что ж, наша миссия в этом чертовом Диллингене увенчалась разгромным провалом. Но кто же мог знать...

— Мы не могли, — эхом откликнулся он, выглядывая за забор. — Сейчас пройдут еще трое упырей, и дальше дорога свободна минимум метров на двести.

— Отлично, — Виктор покрутил головой, разминая шейные мышцы. — Сможете быстро бежать, если понадобится?

— Постараюсь. Выбора-то нет.

— Есть. Если вы упадете или отстанете, я подхвачу. Вы единственный, кто умеет управлять локомотивом.

— Она вам так дорога?

— Кэти? — Виктор на секунду задумался. — Да, наверное.

— Время, — он подтянулся на заборе. Путь был чист.

Дождь скрадывал шаги, темно-серый пластик дороги пружинил под ногами, и они тихо миновали несколько улиц. Упыри скапливались ближе к центру, и на окраине их было мало.

— Та штука во дворике... — просипел на бегу Виктор, — думаете, внутри были отравляющие вещества? Мутагены? То, что превратило людей в... вот это?

— Я не знаю.

— Что если Ристоль бомбардировали еще сильнее? Что если там все еще хуже?

— Поищу код блокатора до следующей станции, — сказал он. — И еще до следующей. Этот поезд — старая модель, ему почти не требуется дозаправка. Если повезет, так можно ездить вечно. Всю жизнь. Я не знаю другого смысла, кроме этого. Никогда не знал.

— И где вы собрались брать еду?

— Я бы что-нибудь... — он оглянулся на бегу. — За нами погоня.

Это выглядело словно массовая пробежка, которую устраивали чиновники среднего ранга перед выборами, позируя в майках на фоне десятков бегунов. В здоровом теле — здоровый дух. Госслужащие с народом. Если только удалось бы нарядить народ в черные хлюпающие одежды. Впереди неслись три мелких упыря, сокращая расстояние до беглецов длинными прыжками. За ними ковыляла группа из дюжины или больше упырей покрупнее.

— Да что ж за день сегодня! — Виктор прибавил ходу и несся теперь заметно впереди, время от времени оглядываясь. Невозможно шагу ступить, чтобы не...

Тварь, притаившаяся за углом, прыгнула вперед смазанной перечеркнутой тенью и сбила его с ног. Виктор нелепо, вслепую махнул монтировкой. Металл зазвенел о дорогу. Сзади, визжа от возбуждения, приближались остальные. Тварь хрипела, таскала его по земле и била лапами.

Возможно, это хрипел Виктор.

Он приблизился, все время оставаясь за спиной упыря, перевел рычажок в нижнее положение и потянул спусковой крючок. Выстрелы звучали глухо, пистолет содрогался в руке, словно пытаясь вырваться, черная тварь дергалась и плевалась гнилой жижей. А потом упала и умерла.

Он с усилием сдвинул ее в сторону, вытащил неподвижное тело Виктора, взвалил на спину и побежал. Пробежка дышала вонючим дыханием в спину, но состав был уже совсем близко. На дороге оставались следы крови. Следов было много.

Кэти — умная девочка — дежурила на внешней площадке. Она молнией метнулась к лестнице, приняла — откуда и силы взялись в соплюшке? — бесчувственное тело и утащила его в вагон, пока он, шатаясь от напряжения, взбирался наверх. Упыри были уже рядом, в десятке метров. Он навел на ближайшую пистолет, но пистолет только разочарованно щелкнул, обнаружив пустой магазин.

Он потратил на рвавшую Виктора тварь последние шесть пуль.

Крыша и стены состава гудели от ударов черных лап, когда локомотив дрогнул, выбросил в воздух облако перегретого пара и тронулся с места. Герметичные вагоны и бронированная передняя часть не оставляли упырям шансов.

Они покинули Диллинген.

* * *

— Дьявольщина, — прошептал Виктор. — Сколько... крови. Сколько во мне... оказывается... крови.

— Молчи, — шептала, как заклинание Кэти. — Вик, только молчи. Тебе нельзя разговаривать. Лучше поспи.

Виктор хихикнул захлебывающимся всхлипом.

— Ты все-таки глупышка. Хоть и очень милая.

Они опустошили аптечку. Кровоостанавливающее, дезинфектант и антибиотики там были — но вместо живота у Виктора зияла сплошная красно-черная рана, из которой воняло смертью. Кэти крепилась и плакала попеременно. Виктор то впадал в забытье, то приходил в себя и скрипел зубами от боли.

Состав несся вперед, обгоняя дождь; солнце зашло, и в опускающейся темноте рельсы блестели как изменчивая лестница в небеса. Он то заходил в вагон, то возвращался в кабину, то выходил на площадку подышать. Топотавшие раньше по железу снаружи твари исчезли: то ли свалились под колеса, то ли спрыгнули сами. Ветер свистел мимо жестоким зимним хлыстом.

— Помнишь... когда было Первое Посещение? — прохрипел Виктор, когда он вернулся. Кэти заснула у его дивана, подложив под измятую щеку руки, словно принцесса из детского мультика. — Как все вокруг сходили с ума от ожидания? Как гадали, что будет теперь с миром? Все твердо... знали одно: теперь уже ничего не будет прежним. Рано или поздно контакт будет установлен.

— Это было очень давно, — сказал он. Час назад он сделал Виктору последнюю инъекцию обезболивающего. Ближайшие пять-шесть часов обещали быть спокойными. — Уже выросли взрослые парни и девушки, родившиеся после Посещения.

— Но мы же так ни хрена и не узнали, — влажно хихикнул Виктор. — И мир остался тем же, что и был: дрянным и кровавым местом. И ничего не изменилось. Мы словно дети, которых привели в театр, продержали два часа перед задернутым занавесом и сказали, что пора по домам. Никто ни хрена не понимает. И знаешь, что самое поганое? Никто и не хочет понимать. Всем насрать на инопланетян. Все едут по своим адресам... и всем насрать.

— Да, — сказал он.

Вагон дрогнул на рельсах. В небесах растекалось белесое зарево. Виктор попытался приподняться на диване, но сполз вниз после нескольких неудачных попыток.

— Черт возьми. Что там, мистер? Снова война? Снова бой? Наши ведут чертову последнюю битву с инопланетянами? Хоть что-то становится ясно?

— Я не знаю, — сказал он. Вспышки наверху затихли, но из-за густого слоя облаков казалось, что в небе больше чем одна луна.

— А и черт с ним, — выдохнул раненый и отвернулся к стене. Кэти заворочалась во сне и что-то пробормотала. Он тихо вышел.

Виктор умер ночью. Утром Кэти обнаружила, что проснулась рядом с мертвым телом, и у нее случилась истерика.

* * *

Часть 4

— Я должен был взять больше лекарств там, в Йоркпорте, в башне диспетчера. Там были антибиотики, немного, но были. Но я не взял их. Не подумал.

— Должен был подумать, — сказала Кэти. Она не плакала, но глаза у нее были красные. Кожа на лице высохла, натянулась и казалась нездоровой. Они ничего не ели уже больше суток. — Ты же машинист. Ты должен был подумать о людях, которых везешь. Это твоя работа.

— Работа машиниста — это не...

— Ты не взял лекарств — и теперь Вик мертв! Вы пошли на эту дурацкую вылазку, и теперь Вик мертв! Ты не рассказал мне об этих... тварях, не позаботился о нем — и теперь... Мы должны похоронить его, — внезапно сменила она тему. — Хоть это-то ты знаешь, как делать?

— Да, — сказал он. — Перед самым Саннилендом есть крохотный полустанок, я думаю остановиться там. Выйду, разведаю обстановку. И если все... мы управимся за час-другой. И будем в Ристоле, возможно, к вечеру.

— Ристоль, — сказала она. — Я всем говорила, что меня там встретят. Думала, что это такая клевая вещь — когда тебя встречают на вокзале. Что это делает тебя важной персоной. Что остальные будут тебе завидовать. Черта с два. Нет никакой разницы. Но было так приятно делать вид, что ты... что ты хоть кому-то нужна. Что тебя хоть кто-то ждет.

— Теперь это уже неважно.

— Ри-столь. Два дурацких слога. Ты уже бывал там?

— Несколько месяцев назад, пока не повел состав обратно. И не выходил дальше вокзала.

— Ох, — сказала она. — Я надеюсь, мы скоро прибудем в Ристоль. Этот поезд заставляет меня хотеть прыгнуть на рельсы.

Ночные вспышки больше не повторялись, и он не знал, хорошо это или плохо. Утреннее небо налилось жемчужной дымкой, в которой звенел ветер. Рельсы терялись в ней, ведя в никуда. Состав приближался к очередному месту назначения.

Железнодорожный переезд.

Он остановил локомотив. Вокруг было тихо и пустынно, в воздухе плавали, сталкиваясь, капельки тумана. Дом, стоявший у самых путей, был им почти скрыт и казался темной, горбатой горой, из-за которой время от времени доносилось непонятное звяканье. Нацеленные в небо шлагбаумы казались поднятыми руками человека, задумавшего капитуляцию.

— Не выходи, — сказал он. — Это необорудованная станция, перрона нет. Жди. Если я не вернусь через два часа...

— Отправляться на твои поиски?

— Нет. Если я не вернусь через два часа, тебе конец. Управлять составом ты не сможешь, а пешком до Ристоля не доберешься.

— Благодарю за прогноз. Ты очень любезен.

— Да, — сказал он. Подхватил тело Виктора, замотанное в накидку с дивана, и выволок его наружу. Туда же через минуту выбросил и лопату из машинного отделения. Копать глинистую влажную землю с переплетенными корнями подгнивающих растений было тяжело, и он быстро отказался от этой затеи. Вместо этого сгреб щебень, окружающий пропитанные креозотом шпалы и засыпал им труп — получилась небольшая пирамида у дороги. Он снял фуражку и оперся на черенок лопаты. Руки болели.

Из-за чернеющего в тумане дома снова донеслось металлическое звяканье.

— Что это? — спросил он. Туман не ответил. Он забросил лопату на площадку, ощупал карманы — нож, отвертка и шоколадный батончик — и отправился на разведку.

Дом оказался старым, деревянным, почерневшим от времени. Угрозы от него не чувствовалось. Рассохшиеся ступеньки слегка поскрипывали под подошвами, а входная дверь оказалась незапертой. Он вступил в полумрак, держа наготове нож.

Что это? Шевеление впереди. Он крепче стиснул рукоять. Справа по коридору оказалась кухня, белый высокий пенал холодильника с защитой от детей, на столе покрывались плесенью высохший лук и картошка. Слева запертая ванная комната. Еще несколько шагов. Справа закрытая сдвижная дверь, тяжелая с виду, прямо по курсу небольшой зал ромбической формы, телевизор, книжные полки, кресла, газетный столик. Еще две комнаты — слева и справа. Увядшие цветы в хрустальной вазе.

Из левой комнаты донесся шорох. Он перебросил нож в другую руку, в правую взял отвертку. Первый удар — в голову, второй — по лапам. Не дать приблизиться вплотную. Затем обшарить дом и вытащить все съедобное. Может, в погреб? Тут же должен быть погреб?

Он завернул направо, переступил порог и остановился. Мышцы расслаблялись тяжело, со скрипом.

— Привет, — сказал он.

Сидящая на кровати девочка лет двух-трех — впрочем, ей могло быть и полтора, он плохо определял возраст — ничего не ответила. Она была не расчёсана и грязновата, и, по правде говоря, от нее не очень хорошо пахло, но глаза были живыми и разумными.

— Ты кто?

Она не ответила, продолжая следить за ним широко распахнутыми темными глазами. Он спохватился и убрал нож с отверткой за спину.

— Здесь есть еще кто-нибудь?

Молчание. Желудок в очередной раз свело от голода.

— Я здесь похожу еще немного, — сказал он. — Осмотрюсь. Потом поболтаем.

Выходя, он услышал, как девочка начала хныкать.

Разгадка таинственного бряканья обнаружилась на заднем дворе — правда, с таким же успехом он мог бы назваться и передним и вообще просто двором, все зависело от точки зрения. Под небольшим навесом, за деревянной дощатой оградой мекала и звякала оловянным колокольчиком тощая пожилая коза. Появление постороннего она восприняла с интересом и ожиданием — все сено, которое раньше, должно быть, укрывало землю в загоне, было съедено.

— Привет, — сказал он, обходя строения. В обширном хлеву рядом не было никого — пустой курятник, пустой загон для свиней, едва начатая поленница дров, верстак с инструментами. Ни следов крови, ни следов борьбы.

Время уходило, истончаясь хрупкими минутами. Он ощутил головокружение. Голод. Скоро он будет не в состоянии двигаться. А до Ристоля еще долгий путь. Что их ждет в Ристоле?

"Мы ничего не знаем", — вспомнились слова Виктора. Кое-что изменилось. Теперь он хотел узнать.

Он снова вошел в дом, обшарил кухню — холодильник выключился давным-давно, и оттуда на него пахнуло мерзким запахом разложения. Он удержал внутри кислый ком тошноты. Подпол оказался обычной ямой, полной подмоченной и начавшей гнить картошки. Он вернулся в жилую часть. Девочка так и сидела в своей комнате — фотографии, аляповатые рисунки, все еще живые цветы в горшках — и хныкала, вытирая кулаками покрасневшие глаза. Он сел на диван рядом с ней и посмотрел ей в лицо. Светлое и прекрасное человеческое лицо.

— Прости, — сказал он. — Прости, пожалуйста. Но тебе не нужно мясо. Тебе нужен хороший горячий обед. Тебе нужна забота, ласка и добрые люди вокруг. Но у меня ничего этого нет. И ты не мой пассажир.

Малышка перестала плакать и внимательно смотрела на него, засунув большой палец себе в рот.

— Прости, дитя, — сказал он. Положил на стол два шоколадных батончика. И вышел.

Он вывел козу из-под навеса и привязал к холодным поручням локомотива. Она не сопротивлялась, не пыталась вырваться, даже не мекала больше, просто стояла у путей, дрожа всем телом.

Он приставил нож к груди животного.

— Тихо, — сказал он. И с силой вогнал лезвие внутрь.

Совсем чисто не получилось — струйка или две все же брызнули, окропив грязно-белую шерсть и скатившись по ней на влажную землю. Зато бесшумно: коза едва дернулась, сделав маленький шажок, и тут же завалилась прямо ему на руки. Готово дело. Освежевать бы... да только времени нет, на запах крови наверняка соберутся упыри. Придется взять на борт так, и разобраться по пути. Да еще придумать, как приготовить — в вагоне не было ничего, кроме старой микроволновки.

По правде говоря, есть хотелось так, что он готов был рвать это парное мясо зубами. Ничего. Ничего, придумаем. Он втащил тушу на локомотив, снова привязав к поручням для сохранности, и запустил двигатель.

Пронзительный плач из покинутого дома у железной дороги он проигнорировал.

* * *

Микроволновка сломалась, вскипятив огромную пластиковую миску с бульоном. Выпотрошить тушу он так и не сумел — не было практики, а учиться оказалось поздно. Но и освежеванных ног оказалось достаточно для двоих. Он накормил Кэти получившимся и едва остывшим бульоном, поел сам, оставив вареное мясо на потом. Желудок ворчал и шумно переворачивался в животе, но принял еду благосклонно.

Безногую тушу он замотал в рогожку и привязал снаружи. Если случится что-то еще и станет совсем голодно, придется найти способ употребить и ее.

— Санниленд будет минут через пятнадцать, — сказал он. Кэти вскинула на него замаслившиеся от сытости глаза.

— Будем останавливаться? Еда у нас теперь есть. А Санниленд небезопасен, ты сам говорил.

— Да, — сказал он. — Я сделаю так: проеду сквозь него на малой скорости. Санниленд расположен удачно, железная дорога делит его пополам. Если мы увидим упырей, я просто прибавлю скорость. Если же никого не увидим, то остановимся. Может быть, я смогу раздобыть оружие.

— Зачем тебе оружие, если мы скоро будем в Ристоле?

— Оружие не помешает, — сказал он.

О Викторе девушка больше не вспоминала. Состав снова вырвался на равнины и пронизывал теперь их желтоватое тело, сделанное из жухлой травы. С обеих сторон надвигались покрытые коричневой ржавчиной домны Санниленда. Над ними не висели оранжевые плюмажи дыма, не бегали вверх и вниз вагонетки, даже красно-черные отвалы пустой породы казались окончательно умершими. Ему не хотелось останавливаться в Санниленде.

Он сбросил скорость и принялся вертеть головой, оценивая обстановку. Туман рассеялся, и унылые пейзажи расстилались без преграды для зрения. Пустота и заброшенность. Тишина и неподвижность. Голова кружилась — то ли от сытости, то ли от чувства усталости и опустошения.

Но в поле зрения не было ни единого упыря.

Кэти забарабанила в дверь.

— Эй! Мистер машинист! Поглядите вон туда! На вышку!

На вышке телевизионного оператора реял красный флаг. Рядом с ним, на самой макушке, размахивала руками человеческая фигурка. Совсем крошечная. Выживший?

— Вы знаете семафорную азбуку? — выпалила девушка. — Он что-то передает!

— Нет, — сказал он. — Никто уже не использует семафорную азбуку. Она исключена из учебной программы.

— Вон еще!

Спереди и сбоку бежали к железнодорожному полотну еще фигурки. Люди или упыри? Он пожалел, что нет бинокля.

— Это выжившие, обычные люди! — закричала Кэти ему на ухо. — Сбрось скорость, мистер!

— Это и без того почти минимальная, — сказал он, вглядываясь в фигуры впереди. Пропил Уолден бинокль, что ли? — Скорость бегущего человека.

— Мы возьмем их с собой! Правда? Мы должны их взять! Спасем этих парней!

Снова накатило головокружение, он закашлялся.

— Посмотрим, — сказал он и вышел на площадку.

Вдоль железнодорожного полотна бежало несколько человек. Ближе всего к локомотиву оказалась женщина лет тридцати. Светлые волосы стелились по воздуху забавными кудряшками, но в глазах была такая отчаянная безумная надежда, что ему стало неловко.

— Эй, машинист! — это была она. Звонкий, чистый голос. И эти глаза... — Останови поезд!

— Я не могу, — сказал он. — Я еду в Ристоль.

— Нам нужно туда же! Эй! Подбрось и нас!

— Мне запрещено.

Колеса состава перестукивались теперь совсем медленно. Тук-тум — пауза — тук-тум.

— Какого хрена! Эй! Ты знаешь, что эти ублюдки из Ристоля передали по радио? Сегодня — последний день, когда жители окраин могут прибыть в город! Завтра они выпустят ядерные ракеты и превратят все за пределами пятикилометровой зоны в выжженную пустошь! Они говорят, это защитит их от черных тварей! А нам не успеть добраться до Ристоля пешком! Пожалуйста, мистер!

— Никаких радиопередач нет уже несколько дней.

— У нас длинноволновой приемник... — ей не хватало дыхания, — ...а они вещают всего пару часов в день. Зачем мне врать?

Тук-тум — пауза — тук-тум. Тук-тум — тук-тум. Он все осматривал окрестности серым взглядом, словно пытаясь разыскать что-то.

— О чем ты думаешь? — Кэти просочилась на площадку из кабины. — Останови состав, ради бога, и заберем их с собой!

— В городе наверняка были упыри. Что с ними случилось?

— Мы отсиделись в бомбоубежище, а затем вышли и перебили всех. У нас были машины и бензин, но это все в прошлом. Дороги перекрыты. Остались только поезда. Остановите состав, умоляю!

Тук-тум. Тук-тум.

Женщина начала отставать. Человек на телевизионной вышке все еще бешено сигнализировал что-то. Он наконец увидел то, что искал. И еще раз. И еще.

— Сожалею, — сказал он громко. — Я не могу вас взять.

— Что? Нет, прошу вас, не делайте...

— Мне очень жаль.

Он быстро прошел в кабину, закрыл гермодверь быстрым движением и увеличил скорость. Руки слегка подрагивали.

Тук-тум, тук-тум. Тук-тум, тук-дум.

— Что ты за чертова сволочь? — Кэти забарабанила кулаками по двери. — Как ты мог так поступить? Это же были люди! Выжившие! Мы могли их спасти!

— Нет.

— Что?

— Посмотри вон туда. На ладонь левее семафора. И вон туда, посреди дороги. Это капсулы, я видел такие в Диллингене. Мы с Виктором считали, что это бактериологическое оружие. Рассадник вируса. Мутагена, превратившего людей в упырей. Все эти выжившие, скорее всего, давно заражены. Это только вопрос времени. Я не мог привезти их в Ристоль.

— Но мы же... — Кэти сделала паузу, подбирая слова. — Но ведь был шанс...

— Шанс был у них или у нас. Я выбрал нас.

Она промолчала.

— Да, — сказал он. — Это называется эгоизм. Я выжму из состава все возможное, и мы прибудем в Ристоль через восемь часов. Осталось совсем немного.

* * *

Ристоль жил и был готов к войне — это становилось понятно сразу. Задолго до того, как состав въехал на окраины города, потянулась полоса обеспечения. Где сожженные, а где вырубленные под корень леса и рощи, упрятанные под бетонные колпаки русла рек, стоящие в укромных местах радиолокационные станции и автоматические турели чутко вращали сеточками радаров и длинными носами огнеметных установок. Наверное, здесь было полно и другого, чего он просто не уловил.

Кэти перестала разговаривать, просто сидела на диване, обхватив руками колени и уставившись в одну точку. В промежутках она ела вареное мясо, которое он приготовил. Он был этому даже рад, самому ему есть почему-то не хотелось.

Один раз над составом прошел вертолет, низко, словно разглядывая, потом, набрав высоту, улетел в сторону города — прекрасного, с голубоватыми башнями из стекла и пластика, с могучими силовыми полями и плексигласовыми куполами. Над городом горело желтое энергетическое марево. Пятая степень защиты. Абсолютная безопасность.

Они все-таки добрались до Ристоля.

Ожил интерком.

НЕОПОЗНАННЫЙ ПОЕЗД, ИДЕНТИФИЦИРУЙТЕ СЕБЯ.

ЭТО АЛЬБУС НОЛЬ ШЕСТНАДЦАТЬ, — написал он непослушными от волнения пальцами. — СЛЕДУЮ ПО МАРШРУТУ УИЛСТРИМ РИСТОЛЬ. ОПОЗДАНИЕ ПО НЕЗАВИСЯЩИМ ОТ МАШИНИСТА ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ. ЗАПРАШИВАЮ ПУСТОЙ ДОК.

ПРИНЯТО, АЛЬБУС НОЛЬ ОДИН ШЕСТЬ, — появились буквы на экране. — СКОЛЬКО ПАССАЖИРОВ НА БОРТУ?

МАШИНИСТ ПЛЮС ОДИН.

ПРИНИМАЕМ ВАС, АЛЬБУС. ЗАЕЗЖАЙТЕ НА ДОК ТРИНАДЦАТЬ.

ПРИНЯТО, РИСТОЛЬ, — он отключился и начал плавно притормаживать. Все? Неужели это все?

— Нам дали добро на прибытие, — сказал он Кэти. Девушка не подняла головы. — Я все-таки довез нас до города. Мы в безопасности.

— Да и хрен с ней, — сказала она. — Плевать я на нее хотела. Зачем мы здесь?

— Чтобы выжить.

— Зачем?

Он подумал.

— Не знаю. Но послушай, Кэти, я должен был...

— Да мне все равно, — нетерпеливо сказала девушка. За окнами мелькала городская застройка, улицы, машины, работающие магазины, люди — подумать только, люди! — целые дома, заводы, военная техника. Много техники. — Мне уже все равно.

Он прошел в кабину и еще больше снизил скорость. Поезд подъезжал к вокзалу.

На перроне его ждали военные.

— Господин машинист, есть приказ провести вас к...

— Ведите, — сказал он. — Я не буду сопротивляться.

Изогнутая змея автопоезда пронзила город так быстро, словно в Ристоле изобрели телепортацию, а воздушные лифты доставили его на самый верх блестящего здания с затемненными стеклами. Над городом, несмотря на поздний вечер, тускло светило искусственное солнце. Город был в безопасности.

— Господин машинист, — ему навстречу вышел человек в сером костюме с незапоминающимся добродушным лицом и холодными глазами. — Очень рад видеть вас здесь. Рад, что вы сумели добраться до Ристоля, хотя, признаться, это заняло у вас больше времени, чем я рассчитывал. Надеюсь, вы здоровы?

— Я совершенно здоров. Послушайте, в Ротфилде к моему составу прикрепили вагон с секретными инструкциями и охраной...

— Это уже неважно, — перебил его человек. — Вагон мы, разумеется, рассмотрим, но там, полагаю, нет ничего, чего бы мы уже не знали. Как я уже говорил, ваше путешествие заняло дольше, чем следовало. Впрочем, это мелочи. Город в безопасности. Кстати, что случилось с вашей охраной?

— Они исчезли.

— Вот как? Это грустно слышать. Не желаете ли вина?

— Благодарю вас. — Он смутно подумал, что не следует пить вино на голодный желудок, но отогнал эту мысль. Человек позвонил в колокольчик.

— Будьте добры откупорить одну бутылку. И принесите поначалу по стакану, для поднятия настроения. Хороший вечер для разговора, не правда ли? Вопросы и ответы на руинах старого мира. Апокалиптическая викторина!

— Вероятно, да.

— Отлично. Присаживайтесь вот здесь, на стул. Итак, сначала вино. Ваше здоровье! Расскажите мне о дороге.

— Нам пришлось нелегко. Дорога была трудной.

— Конечно, дорогой мой! Она была невозможной! Видите ли, должен вам сказать, поезда больше не ходят. Ваш был последним.

— Это из-за войны? Началось вторжение, идут боевые действия?

— Вторжение? Хм-м-м... Можно и так на это смотреть. Вы много читали? В свободное время, или в рабочее? Словом, можете назвать себя начитанным человеком?

— Пожалуй, нет.

— Тогда вы не знаете, что такое парусия.

— Это что-то техническое?

— Наоборот. Знаете, жаль, что я не верующий человек. Я предполагал, что с возрастом стану набожнее, но почему-то этого не случилось. Теперь я очень сожалею.

— Нам всем что-то угрожает?

— Нет-нет, город в полной безопасности. Но чтобы попасть в него, следует соответствовать критериям. Вы вполне достойны. Ваша спутница... с ней мы что-нибудь придумаем.

— Благодарю вас. Это правда, что вы планируете запустить ядерные ракеты по окрестностям города?

— Разумеется. Не существует более надежного способа защититься от этих ужасных существ, вы не находите? Черные люди. Отвратительно. К счастью, мы в состоянии держать их подальше.

— А если они все же прорвутся в город?

— У нас много Убежищ. Очень больших и очень хорошо устроенных.

— Но ведь погибнут и обычные люди. Сотни тысяч. Возможно, миллионы. Вы пожертвуете ими?

— Так было всегда, — сказал человек с холодными глазами. — Всегда кто-то умирал, чтобы кто-то еще остался жить. Право, жаль, что я не верующий. Тогда я мог бы обосновать эту точку зрения более красивыми словами. Смог бы вас убедить. Я вижу, что мне это не удается.

Он поднялся.

— Мне следовало бы остановиться. Забрать тех людей. Это самое меньшее, что я мог и должен был сделать.

Человек пожал плечами.

— Вам предоставлена полная свобода. Можете оставаться здесь сколько угодно. А можете и покинуть город. Но завтра все снаружи пятикилометровой зоны будет сожжено нашими ракетами. Я удивлен вашей самоотверженностью, но оставляю право на выбор. Я мог бы пожелать вам удачи, но не верю в нее. Поэтому просто попрощаюсь. Вино великолепно, не правда ли?

— Да, — сказал он и вышел.

Двигатель его локомотива еще не успел остыть. Правительственный вагон уже отцепили, но пассажирский был на месте. Его никто не останавливал. Он развернул локомотив на поворотном круге и выехал из Ристоля. Как только кончились пригороды, он дал на котел максимальное давление, но все равно казалось, что состав ползет слишком медленно. По его расчетам, до Санниленда при такой скорости выходило около шести часов.

Неладное он заподозрил на исходе второго часа. Голова кружилась так, что ему пришлось опуститься на откидное сиденье и прекратить наблюдение за путями и приборами. Во рту стояла сухость и непонятный кислый привкус. Горло раздирал странный кашель, в глазах двоилось, и все цвета, даже самые темные в опустившейся наконец ночи, казались яркими и светящимися. Он поглядел в зеркало и ужаснулся: лицо будто бы налилось черной кровью, а радужки глаз сделались почти бесцветными.

— Я заражен, — сказал он себе. — Все же подхватил эту дрянь. Я превращаюсь в упыря.

В груди сделалось горячо, словно туда налили кипятку. В голове колыхалась вязкая тяжесть, думать было тяжело и почти больно. Зато время текло гораздо быстрее — в какой-то более светлый промежуток он уткнулся в циферблат часов, сумел прочитать его показания и вяло удивился: оказывается, до Санниленда оставалось менее сорока минут. Электрические сигналы исправно проходили по рельсам, свидетельствуя, что пути впереди не повреждены.

Когда впереди замаячили знакомые отвалы, он едва их не проспал, но вовремя спохватился. Поднялся на ноги — это неожиданно оказалось совсем сложно, проще было сидеть — потянул дроссель, сбрасывая скорость. Состав медленно затормозил у местного вокзала. Начал накрапывать дождь, его отпечатки выглядели на переднем стекле смешными разноцветными кляксами. Захотелось выйти и потрогать стекло, чтобы убедиться, что они настоящие.

Он распрямился и потянул тумблер звукового сигнала. Раздался долгий гудок. Если в городе все же есть упыри, то они придут. Но если в городе все еще есть люди, то они придут тоже. Возможно, люди окажется быстрее.

Время опять сыграло свою шутку, принявшись течь то быстрее, то медленнее — в какой-то момент стрелки хронометра прыгнули почти на пятнадцать минут вперед. Он с трудом оторвал от них взгляд. Вокруг еще посветлело. Утро? Нет, глубокая ночь, если верить часам. Но возможно, они задумали обмануть его?

Он дал еще один гудок. Что потом? Что если никто так и не появится? Он обесточит состав и уйдет, пока не случилось непоправимое. Дальше болезнь возьмет свое. Он видел, как это происходит, и какая судьба ждет его в конце. Интересно, что произойдет раньше — превращение в упыря или ядерная бомбардировка?

— Эй, мистер!

Наверное, стук в двери кабины раздавался уже какое-то время, но оно опять предпочло пропасть из поля его внимания. Он отпер замок, на пороге стояла она, та самая женщина из вчерашнего дня.

— Вы все-таки вернулись! Вы все... — она вгляделась в его лицо. — Боже мой...

— Двигатель работает, — сказал он. Слова ворочались во рту непривычными колючими артефактами, управляться с ними становилось все сложнее. — Дроссель регулирует скорость. Следите за давлением. Управляется вручную. Под горами есть научный центр. Там могут помочь. В город не... Не нуж-но.

— Да я уж догадалась, — пробормотала она. — Нас тут всего дюжина, все поместимся в вагоне. Еда есть. Жаль, что все так получилось с вами, мистер... Хотите, чтобы кто-то из наших... ну, помог? Уйти человеком?

Он помотал головой.

— Просто сойду. Сп... С по-ез-да.

— Пожелала бы вам удачи, но какой смысл... Спасибо вам.

Он с трудом спустился по лестнице — стальные прутья вдруг стали слишком сложны для его ободранных пальцев, но боли не было, словно в теле щелкнул невидимый выключатель. Стоя на земле, он закашлялся и почувствовал густую жидкость на подбородке. Вытер ее ладонью — темная, густая, но не кровь, уже не кровь —

и побрел прочь от состава. Он еще слышал шаги за спиной и видел боковыми зрением бегущие к локомотиву фигурки, но не стал оглядываться. Состав зашипел, дрогнул стальными сочленениями и двинулся с места. Его всегдашний локомотив, вот только управлял им больше не он.

И больше никогда не будет он.

Из глаз что-то потекло. Он брел прочь от железной дороги, по опустевшим улицам, где не было упырей — если, конечно, не считать его самого. Он пересек Санниленд почти за два часа. Светало — но для него это выглядело как ослепительный блеск жестокого прожектора, вроде киношного —

черная жидкость выступала из пор, сочилась из глаз и носа, и он вытирал ее ладонями, стряхивал на землю и ковылял дальше.

Город закончился, за ним лежали бесплодные, влажные, чавкающие свежей грязью поля, к которым вплотную подступали нерешительные березовые рощи, чьи белоснежные стволы резко выделялись на фоне темной земли. Под ногами все чаще попадались сплошь потемневшие от времени и непогоды вывернутые пни, все, что осталось от поваленных когда-то ураганом деревьев. Сами деревья давным-давно распилены на дрова и вывезены.

Он уже мало что видел, поэтому натолкнувшись на металлический обломок, не сразу понял, что это такое. Размеры находки вводили в заблуждение — но протолкавшись у нее еще некоторое время, он сообразил, что это было гигантское предплечье, походящее на ствол рухнувшей секвойи. Чуть дальше лежала железная ладонь с оторванным большим пальцем, держащимся на каких-то проводах. А совсем вдали, напоминая измятый горный кряж, валялось и остальное тело.

— Про-тек-трон, — шевельнулись губы, но его мозг уже не распознал слова и не сопоставил их с когда-то виденной картинкой. — Все. Кончилось.

Сознание угасало. Вокруг становилось все светлее. И в тот момент, когда его глаза окончательно потеряли цвет, а из горла выплеснулась струя темной жидкости, залив измазанные остатки одежды, в небе расцвело ослепительное сияние.

После него раздался глухой удар, словно от гигантского молота, а затем пришла стена ревущего белого огня, поглотив и его, и тысячи других упырей, ознаменовав окончание Второго Посещения.

КОНЕЦ.

8.09.2016 — 12.05.2017

Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/5461507