Верю-не-верю

И тут же начал объяснять правила карточной игры.

Игра и правда оказалась очень весёлая. Особенно было забавно смотреть на растерянное лицо "Чапая" каждый раз, когда с очередным кругом игры тур останавливался на нём, и он совершенно не понимал, каким образом в колоде могло оказаться десять десяток или восемь тузов. И Семён, раздувая щеки, в очередной раз объяснял усатому мужчине, что другие игроки просто обманывали друг друга.

Мы с Галиной вовсю хохотали, увлёкшись игрой, что сразу и не услышали, как в палату вошёл ещё кто-то.

-О! Сергей! Наконец-то. Ты где так долго ходил? А у нас тут гости. — пробасил "Чапай"

Я повернулась лицом к двери, чтобы поздороваться с вошедшим и... потерялась, лишь краем уха улавливая слова говорившего: — Галю ты уже знаешь, а это — Лера. Знакомьтесь. Лера — это Сергей. Сергей — это Лера.

Молодой парень в простой белой футболке и свободном трико, держал в руках пакет то ли с продуктами, то ли с вещами, припечатав меня к стулу своим глубоким тёмным взглядом. Как будто густой туман поглотил моё сознание, встретившееся с его глазами.

-Серёга. Иди сюда, — позвал усатый дядька к карточному столу замершего в дверях молодого человека. — Давай, занимай моё место. Я всё равно ни черта не понимаю в этой игре. Да и выйти мне надобно. До сестринской добегу.

Всё так же, не отрывая от меня тёмного, почти чёрного взгляда глубоко посаженных глаз, Сергей поставил заполненный пакет на одну из кроватей и, подойдя к столу, взял из рук "Чапая" весомый карточный набор.

-Во что... — тяжело сглотнул, — играем? — спросил он и, наконец, отпустил меня взглядом.

-Верю-не-верю, знаешь? — тут же отозвался Сёма.

-Ну-ка, напомни мне правила.

Его сильный голос завибрировал где-то под ложечкой, и я, так же как и он, смущённо опустила глаза, совершенно не понимая, что со мной сейчас произошло, и чем он меня привлёк.

В возникшей паузе, Галина о чем-то перешептывалась с Владимиром. А я осторожно наблюдала за Сергеем, который в эту минуту не обращал на меня внимания и что-то переспрашивал у Семёна. Темноволосый парень, с короткой стрижкой, среднего роста, на вид одного возраста с Семёном — лет двадцати. Под футболкой ясно очерчивалась крепкая мускулатура, но не как у того, кто регулярно занимается спортом, а как у того, чьё тело не понаслышке знает, что такое тяжёлый физический труд. Про таких людей часто говорят "жилистый", тонкие серьёзные губы, прямой нос с небольшой горбинкой, с небольшим изгибом широкие брови, нависающие над глубоко посаженными глазами. Но вот глаза! Именно они притягивали мой взгляд своей редкой темно карей темнотой к этому, определённо симпатичному парню.

-Ну что, продолжим? — весёлый голос Семёна неожиданно вывел меня из задумчивого состояния, что я даже невольно вздрогнула.

И уже в следующую секунду белая футболка опустилась на освободившийся стул... прямо напротив меня.

Голову обдало хмельным возбуждением, как после нескольких глотков шампанского, которые мне позволили сделать родители в канун Нового Года. И я, скрывая неожиданное волнение, тут же опустила глаза в свой набор карт. Я даже вскользь боюсь посмотреть на него и не позволяю взгляду подняться выше его груди, ограничиваясь белизной футболки. Боюсь того странного нового чувства, что стало вдруг просыпаться где-то глубоко внутри, неожиданно разбуженное тёмным туманом.

Я тихо посмеивалась над шутками Семёна, отвечала "верю или не верю", испытывая честность других игроков, когда задумавшись, затягивала свой ход, но... за всю оставшуюся часть игры, так и не решилась поднять на него глаза, пока... Пока за карточным столом из игроков мы не остались только вдвоём.

На столе лежала большая куча из разыгранных карт, я уже сделала свой последний ход, как и другие игроки, ещё не выбывшие из игры, и только у Сергея в руках оставались последние три карты. Быстрым движением широкой ладони он положил их поверх карточной кучки, естественно скрывая их настоящее значение.

-Три короля, — заявил обладатель сильного голоса.

Если бы кровь в венах могла кипеть по настоящему, то, наверное, в этот момент моё лицо должно было оплавиться от горячей волны, предательски опалившей щёки. Последнее о чём подумала, перед тем как посмотреть Сергею в лицо была досадливая мысль:

"Сейчас обязательно увижу его снисходительную улыбку, какая обычно бывает у взрослых на детей. Вряд ли моё странное смущение осталось незамеченным". От этой мысли, кажется, покраснела ещё больше, вжавшись спиной в деревянную спинку стула.

Я нерешительно подняла глаза и заглянула туда, куда боялась больше всего — в чёрный волнующий туман.

Моё, непонятное для меня самой, волнение не осталось незамеченным. Но не так, как я думала. По-видимому, Сергей не ожидал, что я решусь, наконец, посмотреть на него. На его серьёзном лице гуляла тень какой-то печальной сосредоточенности или грусти, выдавая вдумчивое напряжение играющими желваками. Тёмные глаза, казалось, потемнели ещё больше, когда пристально разглядывая моё лицо, они неожиданно поймали на себе моё немигающее внимание.

И я внутренне вся съёжилась от неловкости, от непонятного чувства, что настойчиво вторгалось в детскую душу, меняя меня как изнутри, так и предательски выставляя напоказ мою проснувшуюся вдруг девичью робость.

Не знаю, как долго мы бы ещё сидели, молчаливо уставившись друг на друга, если бы не оживлённый голос Семёна, который вывел меня из зачарованного состояния:

-Лерка, ты чего задумалась? Твоё последнее слово.

Я кинула отрешённый взгляд в его сторону, и вид улыбающегося парня своей жизнерадостностью вернул меня к реальности. Я невольно улыбнулась в ответ и спокойным голосом произнесла:

-Верю.

И тут же посмотрела на того, кому принадлежал мой ответ. Сергей, к моему удивлению, тоже улыбнулся скупой робкой немного кривоватой улыбкой и в одно мгновение сгрёб все карты к себе со словами:

-Ну вот, кажется, проигравший определился. воей искренней теплотой и жизнерадостностью

-Ничего, Серега, как говорится, не везёт в карты — повезёт в любви, — потянулся к нему и похлопал по плечу Владимир, другой рукой всё так же удерживая за талию, прильнувшую к нему Галину. — Иди-ка лучше чайник поставь кипятиться.

Сергей медленно поднялся из-за стола, взял пустой чайник, который мы опустошили ещё перед началом игры, и, как-то неуклюже, украдкой оборачиваясь в нашу сторону, направился к раковине. Пока он, повернувшись к нам спиной, набирал в пластмассовую ёмкость проточной воды, я осторожно, чтобы он не заметил, приподняла три верхние карты разыгранной колоды, которая так и остались лежать на столе. На меня смотрели два короля крестовый и червовый, а между ними кокетливо улыбалась бубновая дама.

"А ведь это я проиграла, не — он" пронеслось в голове, и я быстрым движением вернула карты на место.

Снова скользнула взглядом по Сергею, вернее по его напряжённой спине. И над его головой заметила чёрный обод с циферблатом, который тут же привлёк моё внимание.

"Ничего себе! Уже девять?!"

-Ой. Уже поздно. Нам пора уходить. Галя, ты идёшь? — не дожидаясь её ответа, поднялась из-за стола.

-Иди, я скоро, — ответила девушка, даже не обернувшись, и продолжила что-то шептать улыбающемуся Владимиру. Она сидела рядом с ним прямо на его больничной кровати, никого не стесняясь и, по-видимому, совершенно не заморачиваясь, как это выглядит со стороны.

-Я тебя провожу, — услышала я вдруг рядом с собой громкую фразу... произнесённую в два голоса.

Сергей и Семён посмотрели искоса друг на друга, и я догадалась, что никто не хочет, и не будет уступать, поддаваясь каким-то своим негласным правилам неизвестной мне мужской игры, и это мне, скромной девчонке придется решать, кто из них двоих станет моим сопровождающим. Я медленно перевела растерянный взгляд то на одного, то на другого, и поняла, что просто не в состоянии выбрать. Посмотрела на Сергея, и внутри, где-то в солнечном сплетении, возникло приятное сжатие, трепетное волнение, требующее выбрать именно его. Но с другой стороны, мне было неловко, что моё предпочтение может расстроить или даже обидеть весёлого Семёна.

-Нет. Спасибо, — попятилась, как нашкодивший ребёнок, спиной к двери. — Думаю, что не заблужусь.

Быстро выскочила за дверь, не дожидаясь возражений.

-Лерка! Ты где пропадала всё утро? — раздался звонкий голос, как только я переступила порог палаты.

Галина, сидя на кровати, свесила только одну ногу и увлечённо рисовала или писала её большим пальцем на чистом линолеуме какие-то невидимые глазу символы. Однако лёгкая забава нисколько ей не мешала поддерживать разговор.

-Как где? Сначала на физио. Потом меня на кислородный коктейль пригласили. Но если честно, то совершенно не понравилось.

-Ну, ты даёшь! Тут один симпатяга по отделению круги наматывает с утра пораньше, а она по коктейлям ходит. Ты бы ещё на светский раут сбегала!

-Какой симпатяга?

Я слегка нахмурилась и, прищурившись, посмотрела на Галю, ожидая, что сейчас она рассмеётся и позабавится над удачной шуткой.

-Как какой? Черноглазый? Или забыла, кому вчера весь вечер глазки строила?

-Я!?

Кажется, я даже дар речи потеряла на такую откровенную ложь.

-Ладно, ладно. Шучу я. Но Серёгу ты, по-моему, сильно зацепила. Ты как ушла, так он прям, сам не свой ходил. И так-то не особо разговорчив, а тут вообще, ни одного слова больше за вечер не проронил.

-Конечно! Если парню сказать нечего, так обязательно я виновата. Может, у него проблемы какие-нибудь, а тут мы ещё со своим визитом не вовремя.

-Ты что? Не заметила, как он на тебя смотрел весь вечер?

-Как? Осуждающе? Или с сочувствием? Думаю, мой уродливый шрам трудно было не заметить!

Я с досадой вспомнила, что после того, как поспешно вернулась в своё отделение, только в палате обратила внимание, что всё это время, пока мы играли в карты, замок спортивного костюма, который я всегда старалась застёгивать полностью, наглухо под самое горло, чтобы скрыть послеоперационный рубец, вчера оказался забыт и предательски распахнут. А тонкая майка, да ещё и на длинных бретельках совершенно не скрывала моего уродства.

-Ага. Именно поэтому, наверное, Серёга тебя искал всё утро. Чтобы обсудить твой свеженький шрамчик?

-Я откуда знаю? Может, он решил вдруг высказать всё, что думает о малолетке, которая по вечерам, не скромно, с подружкой, шастает по мужским палатам?

-Ну, Лерка, у тебя и мысли в голову приходят! Ему, что? Больше делать нечего, как нравоучениями заниматься?

Я лишь пожала плечами и ничего не ответила. И как раз, в этот момент, в дверь тихонько постучали, и в узком открывшемся проёме показалась рыжая голова симпатичной курносой молоденькой медсестры. Загадочно мне подмигнув, она тут же сказала:

-Лера! Ты уже вернулась? А тебя тут кое-кто спрашивает.

Я с замиранием сердца оглянулась на тихо посмеивающуюся Галину и неуверенно пошла к выходу.

-Иди, сходи. Может и правда нравоучения получишь, а может, что и послаще? — донеслось со спины.

Сергей, с серьёзным видом, я бы даже сказала чем-то озабоченный, стоял напротив нашей двери, прислонившись спиной к белой, как ни банально, больничной стене. Сегодня на нём была чёрная футболка. Но меня это даже обрадовало. В отличие от белого цвета, она не создавала того опасного чарующего контраста с его тёмными глазами, что испугал и в тоже время покорил меня прошлым вечером.

-Лера, — услышала я слегка хрипловатый голос.

Увидев меня, он тут же отстранился от противоположной стены и как-то тяжело сглотнул, словно проглотил большой сухой ком. Его кадык приподнялся и опустился со звуком сглатываемого комка, и я вдруг, завороженная таким естественным и обычным движением, впервые подумала, что у мужчин оно выглядит очень интимно, даже как-то сексуально.

-Я хотел с тобой поговорить. Можно?

Я лишь кивнула на его вопрос, и мы одновременно проводили взглядом удаляющуюся от нас рыжую медсестру. По всей видимости, мой взгляд на ней задержался намного дольше. И я не заметила, как Сергей приблизился ко мне почти вплотную. Но зато ярко ощутила волнующие мелкие разряды на кончиках пальцев. И от неожиданности даже слегка вздрогнула. Посмотрела сначала на свою руку, которая внезапно оказалась завоёванной и грелась в тепле жёсткой шершавой ладони, получая какое-то только ей известное наслаждение. И только потом я решилась поднять глаза и вновь, как вчера, окунулась в тёмный туман. Но сейчас он находился близко, очень близко.

-Пойдём... — требовательно, но в тоже время с долей нежности попросил молодой мужчина и потянул мою ладонь и меня заодно за собой.

И только когда мы молчаливо прошли половину широкого больничного коридора, я поняла, куда он меня ведёт. В самом конце коридора, его тупике, был создан своеобразный зелёный уголок для отдыха и уединения. Там даже стояло два обшарпанных кресла, которые, не смотря на долгие годы эксплуатации больными, и не только неврологического отделения, не потеряли упругости в пружинах. Между креслами в большом горшке красовалась высокая широколистная пальма. Правда каждое утро санитарка громко ругалась на влюблённые парочки, которые, что, наверное, естественно для влюблённых, отодвигали тяжёлый горшок с пальмой в сторону и сдвигали кресла поближе друг к другу. Естественно, что невысокой пожилой санитарке было в тягость каждое утро расставлять по местам тяжёлую громоздкую мебель.

И вот, в этот укромный уголок, доставили моё совершенно не сопротивляющееся тело, в то время, как заторможенное сознание пока было в полном непонимании происходящего.

-Хочешь сесть? — спросил Сергей, стоило нам только поравняться с потёртыми креслами.

В этот момент, почему-то создалось яркое впечатление, что сидеть в широком кресле придётся только мне. В скованных напряженных движениях парня предугадывалось, что он то точно не собирается предаваться комфорту и расслабленности.

Я всё так же молчаливо отрицательно замотала головой и, потянув свою ладонь, сделала небольшое усилие, чтобы освободиться. И Сергей, с заметной неохотой, всё-таки выпустил мою руку из крепкого захвата.

Я и так чувствовала себя рядом с ним не в своей тарелке. Казалось, попроси или заставь он меня в эту минуту сделать что-то даже против моего желания, и я безропотно подчинюсь. Но к моему счастью, Сергей пока больше спрашивал, чем требовал. Определённо меня пугала его невидимая сила, и в тоже время притягивала своей необычной харизмой. Но сесть в кресло я всё-таки не решилась, когда представила нависшего над собой Сергея. И у меня было такое чувство, что именно так всё и будет. К моему счастью, он сам пока не догадывается, какую надо мной имеет власть.

Как только моя рука оказалась на свободе, я отступила от него, сделав несколько шагов назад, и прислонилась спиной и ладонями опущенных по швам рук к прохладной стене. Точно так же, как и он несколькими минутами раньше, только его целью — была я, а моей — выйти, пусть и кратковременно, из-под его доминирующего влияния. И прикосновение к прохладной стене, как ни странно, мне в этом помогло, отрезвляя лёгким холодком мои ошеломлённые растревоженные чувства. Правда, ненадолго.