Рассказ третий. Монстры атакуют

И так я проигрывал мысленно много раз, пока моё видение не утвердилось твёрдо в сознании. Теперь я был уверен, что в крайнем случае смогу обезопасить себя, семью и лучших друзей.

Но всё это потом, а сейчас мне пора идти на работу. Хорошо попаданцам из других фантастических книг. Им не надо ходить работать, они или в вечном отпуске или крутые бизнесмены и заодно грабители банков. Им наплевать на свою прежнюю жизнь и страну, с оставшимися друзьями, которым обычно грозит глобальная катастрофа. Купят участок земли и начинают свозить туда всякое барахло и купленное, и ворованное для отправки в параллельный, запасной мир, в прошлое своё и чужое. А мне нельзя воровать и грабить, не так воспитан. Не поймут меня и проклянут. Вот и изгиляйся как хочешь, чтобы всем было хорошо, а это, ох как трудно.

Итак я пошёл на работу. Давно я ничего не писал об этой стороне своей жизни. А ведь в ней было много чего интересного. После того как я поразил всех своим знанием немецкого языка, ко мне стал приставать секретарь партийной организации завода. Он настойчиво делал мне предложения вступить в ряды КПСС. Я как мог отнекивался, говорил о своей неготовности быть коммунистом, на что получал один и тот же ответ. Кто, если не ты. Короче, проходу не давал. В конце концов пришлось поговорить с ним на чистоту. Я постучал в дверь на которой была табличка ПАРТБЮРО.

— Разрешите, Андрей Николаевич? — спросил я входя.

— А, Саша, входи, входи. Ну что, решился наконец?

— Андрей Николаевич, прежде чем написать заявление с просьбой о приёме меня в ряды КПСС, я хотел бы поговорить с вами, как говорится, по душам.

— О, интересно, интересно. И о чём же ты хочешь поговорить?

— Я бы хотел узнать у вас, Андрей Николаевич, вот вы давно на партийной работе. В вашей практике были случаи, чтобы рабочий сам приходил к вам с просьбой о приёме его в партию?

— Конечно, сколько угодно.

— И у нас на заводе тоже?

— Да и у нас на заводе рабочие сами приходят и просят, чтобы их приняли в партию.

— И вы могли бы назвать хотя бы одну фамилию?

— Слушай, ты к чему это ведёшь свой разговор. Какой — то допрос устроил. Ты хочешь вступать в партию или нет?

— Откровенно говоря, нет. Хотя бы потому, что вы не хотите поговорить со мной по душам. Сразу начинаете подозревать меня в чём — то. Даже не хотите назвать хотя бы одного добровольца. Наверно, думаете, что я спрошу у него как он вступил в КПСС?

— Так ты может быть против нашей партии?

— Ну вот, вы ещё припишите мне левый уклонизм, троцкизм и прочие грехи, а я просто хочу поговорить с вами по душам. Но вижу, что я зря пришёл к вам с этой надеждой.

— Нет, почему же, я готов поговорить. Что же ты хотел узнать такого , что неизвестно широким массам трудящихся?

— Ну, так как вы не хотите мне рассказать о массовых просьбах вступить в ряды, то хотя бы скажите, вот те люди, которые вступили и написали в заявлении, что они хотят строить светлое будущее в рядах КПСС, они, что резко улучшились, стали по две нормы выполнять или также как и раньше сидят в курилке и курят, чтобы время быстрее прошло?

— Что — то я не пойму, тебе кто — то подсказал так себя вести и говорить всякую ерунду? Я сомневаюсь, что ты сам дошёл до таких мыслей. Ты нехорошо начинаешь свою взрослую жизнь. Всё, уходи. Я не желаю больше разговаривать с тобой.

И тут у меня вырвалось, — а вы не хотите узнать, что будет с вами и партией в будущем?

— Что, ещё один прорицатель выискался?. Вон отсюда. Чтобы ноги твоей здесь больше не было.

Вот ведь, дурак. Даже разобраться не хочет в чём тут дело. И я пошёл. Зря я затеял этот разговор. Он слишком верующий в правильность политики и теорию, этой уже гибнущей партии. А вы, попаданцы ещё хотите помочь СССР не развалиться. Чухня это всё. Никто не стал бы вас слушать, ни Сталин, ни Берия, ни даже Брежнев. Подвал и пытки ваш удел. Ещё не знаю, что тут про меня станут говорить и хорошо, если просто наплюют на молодого оболтуса.

Я вышел из здания заводоуправления очень расстроенный. Не так я хотел поговорить с этим придурком. Какой идиот направил его на эту работу. Здесь нужно терпение и рассудительность, а не амбиции карьериста. Я сел на скамеечку под вишнёвым деревом не далеко от проходной и закурил сигарету. На душе было довольно противно. Я посмотрел на свою руку, державшую сигарету и увидел, что она дрожала. Это надо же как довели человека. Боец идеологического фронта, язви его в дышло. Работать резко расхотелось и я пошёл к начальнику цеха. Он был спокойный человек, возрастом как мой отец и всегда относился ко мне, я бы сказал по — отечески.

— Виктор Викторович, я сейчас ходил к секретарю партбюро, хотел поговорить с ним по душам, а он наорал на меня и прогнал, когда я задал ему неудобные для него вопросы. Короче, я весь на взводе и работать сегодня не могу. Виктор Викторович не стал расспрашивать меня о подробностях, он понял всё и разрешил мне уйти пораньше. И ещё сказал,

— Ты ещё очень молодой и в жизни у тебя будет много всякого, так что постарайся не принимать всё близко к сердцу, а то до пенсии не доживёшь. И махнул рукой, иди мол, пока отпускают.

Облегчённо вздохнув, ну хоть одно доброе слово, я переоделся, взял велосипед и пошёл к проходной. Уже подходя, увидел секретаря партбюро, который направился на выход.

— Докладывать пошёл, — подумал я , глядя на его мрачную физиономию. Настроение, которое уже вроде улучшилось, опять упало на ноль. Не обращая больше на него внимания, я вышел на улицу и по тротуару поехал в сторону дома. Когда я переезжал дорогу, а машин вроде не было, внезапно почувствовал, что на меня надвигается, что — то большое. Оглянулся налево, почувствовал, что я потерял опору под собой и в голове вспыхнул красный свет, который тут же сменился на тьму.

* Глава четвёртая *

— Господин, вы меня слышите? — кто — то издалека кричал, а может шептал, я не мог разобрать в темноте, окружавшей меня. Я хотел повернуть голову к тому кто со мной говорил и обнаружил, что не могу открыть глаза. Поднёс руки к лицу и они нащупали, что — то мокрое и липкое. Тыльной стороной кисти руки я протёр или попытался протереть глаза, но только ещё более размазал по лицу это липкое.

— Да это же кровь, внезапно догадался я и двумя пальцами раздвинул веки. Сильно защипало, но я успел увидеть розовый свет вокруг меня. Слава богу, я хоть вижу, облегчённо подумал я и опять всё вокруг потемнело.

В следующий раз я очнулся в более благоприятной обстановке. Ещё не открывая глаз, я почувствовал, что лежу в мягкой постели на спине, укрытый гладким, вроде атласа, одеялом, а руки мои лежат поверх его. Мне было хорошо, уютно и под ладонями ощущалась мягкая, приятная на ощупь поверхность. Ещё в детстве, когда я болел, я помню свои касания покрывала, которым меня одевали и, если поверхность была грубой, мне становилось хуже. И наоборот, при гладкой поверхности , я выздоравливал гораздо быстрее. Я открыл глаза. Спокойно, без напряжения. Надо мной, довольно высоко был балдахин, разукрашенный цветами голубого и розового цвета, а также райскими птицами. Это что — то вроде павлинов с хвостами, формой напоминающие лиру. Было тихо. Ну абсолютно. Ведь когда просыпаешься в своей квартире или доме, всегда что — то слышно. Или проезжающие мимо автомобили, или звон посуды на кухне. А тут вообще ничего. Странно. Я ещё полежал, выжидая, что кто — то войдёт и расскажет мне, что случилось со мной. И почему я здесь, а не дома. Никого. Тогда я решил покашлять. Кхе — кхе. И дверь открылась, как будто там стояли и подслушивали. Вошла медсестра. Да-а-а. Это было что — то невообразимое. С лицом самой прекрасной кинозвезды, с фигурой супермодели, а халатик был короткий и чуть — чуть прикрывал это самое. Наверно, я попал в страну воплощённых желаний. Она присела ко мне на краешек кровати, при этом её длинные загорелые ноги открылись во всю их длину и сказала, нет не сказала, а пролепетала,

— Как мы себя чувствуем, больной? — её прелестные губки приоткрылись, обнажив два ряда великолепных, сверкающих белизной ровных зубов.

— Сначала было неплохо, но как вас увидел, стало хуже. Сердце забилось и руки задрожали.

— Ах вы, баловник, — она покачала передо мной своим прелестным пальчиком и не менее прекрасным бюстом. Я почувствовал себя совсем плохо. И чтобы отвлечься от грешных мыслей, спросил её,

— Как вас зовут, сестричка?

— Магдалена.

— А фамилия, конечно, Нойнер?

— У нас нет фамилий. У биороботов фамилий не бывает. Но мы предпочитаем, чтобы нас называли искусственные люди, а ещё лучше просто по имени.

— Ух, перевёл я дух. Предупреждать надо. а так и в грех можно впасть. Ну ладно, тогда скажи мне прелестное дитя, куда я попал. Страна какая здесь?

— Это ваша страна, господин и мы все ждём, как вы её сами назовёте.

И тут я понял, что попал в страну, которую сам и выдумал, когда ездил на велосипеде по своей улице. То есть, когда меня, по всей видимости сбила автомашина, я непроизвольно пожелал оказаться здесь, что и последовало незамедлительно.

— Так что же выходит, что здесь живут или вернее находятся одни искусственные люди? А натуральные люди, рождённые от людей, здесь есть?

— Нет, к сожалению, когда вы создали наш мир, то об этом вы не подумали. Но не беспокойтесь, нам хорошо и так. Мы рады служить вам в любое время и выполнять любые ваши желания, — и она кокетливо улыбнулась мне.

Да, подумал я, вот я влип. Выходит здесь нет ни одного нормального человека, с которым можно поговорить по делу. Все будут угождать мне, но ничего путного предложить не смогут.

— А как моё здоровье сейчас? Меня вылечили, а то я кажется получил травмы?

— Да, вы получили очень тяжёлые повреждения, но у нас медицина просто делает чудеса и сейчас вам ничего не грозит.

— А сколько времени я был, э-э-э, скажем так, без чувств.

— Вы находились в хирургической машине десять дней.

— Однако. То-то я смотрю, что у меня живот впал. Наверно, это от голода. Нельзя ли мне закусить, что бог пошлёт.

— Всё к вашим услугам. Так как вы уже совсем здоровы, я хотела бы пригласить вас в столовую. Я встал, чтобы последовать за ней, но оказалось, что я гол как сокОл.

— А где моя одежда?

— Та одежда в которой вы прибыли сюда, господин, пришла в негодность и поэтому вам приготовили одежду, которую вы любите. И она открыла дверки шкафа, который сразу и не заметишь. В нём на плечиках висели разного вида джинсы, все с фирменными лейблами, джинсовые же рубашки и футболки х/б разной расцветки и с различными картинками, и надписями. Внизу стояли несколько пар отличных кроссовок фирм Adidas, Nike и Puma.

— Да, сервис у вас тут на высоте.

— Это всё у вас, господин. Мы все живём только для вас.

Я быстро оделся, не надо и говорить, что всё было впору, и пошёл со своей провожатой в столовую, где уже был накрыт большой стол. Нет, он был огромный!

— Это что же, всё мне?

— Да, господин. Мы, искусственные люди, принимаем энергию от солнца и от энергетических установок.

-Но я же всё не съем. Куда вы всё, что останется подеваете?

— Не беспокойтесь, господин, в конвертере всё превратится в энергию. Здесь ничего не пропадает зря.

— Но откуда вы знаете все эти вещи, они ведь далеко опережают действительность, ту, которая там откуда я появился.

— Вы так много всего прочитали, господин, что из ваших мыслей можно построить не только наш мир, но и ещё многое другое. Только закажите и всё будет исполнено. Ну ладно, не буду морочить голову ни себе ни людям разной высшей материей, лучше пойду -ка я обедать. О! Чего там только не было. Скорее всего было всё. Я не буду перечислять все блюда, чтобы не вызвать у читателя выделение желудочного сока, это ведь очень вредно, когда он выделяется без еды. Так что поверьте мне на слово. Это было довольно долго. Я не ел. Я пробовал. И всё равно объелся. На мою жалобу, что я переел, моя прекрасная роботесса успокоила меня, что когда я выйду из столовой всё наладится само собой. И не стоит беспокоиться. Так и произошло. Когда я вышел из столовой в парк, по своим размерам и красоте который можно сравнить разве что с Версальским парком во Франции, то моё внутреннее состояние пришло в полный порядок, но состояние насыщения при этом сохранилось

— А где мой велосипед,— спросил я свою спутницу, когда мы прогуливались по тенистым аллеям парка.

— К сожалению, от него мало что сохранилось, но пусть господин не беспокоится, уже сделана отличная копия вашего металлического спутника. К нам подвели мой велосипед, вернее его копию, но, конечно, копия была несравненно лучше чем прототип.

— Ну ладно, спасибо, всё было замечательно, но мне пора домой, а то мама беспокоится небось. А Магдалена грустно сказала,

— Какой вы счастливый, господин, у вас есть мама. И глазки её заблестели. А я сел на велосипед, разогнался прямо здесь в аллее парка, и представив свою улицу, пронёсся через заволновавшуюся массу воздуха перед собой. Моя улица. Улица Ипподромная. Я затормозил перед своим новым забором у свесившихся веток вишни, сорвал уже красную ягоду, кислая ещё и дёрнул за верёвочку.

Я шёл по дорожке и смотрел на почти спелые вишни, на кусты помидор " Штамповка" с уже слегка побуревшими плодами и, конечно, на окна , надеясь увидеть в них своих родителей. Окна были тёмные, но был день и свет не зажигали, потому и не видно никого. Зашёл на террасу и надавил на дверь. Открыто. Значит кто — то есть дома. Захожу и вижу картину "Не ждали".

— Ну вот и я, маманя и папаня. Немного задержался. Я подошёл к ним и обнял их обоих сразу. На глазах мамы слёзы, отец кусает губы, видно, что сдерживается, чтобы тоже не заплакать.

— А мы уже тебя и не ждали, думали, что ты погиб. Люди видели, как тебя сшибла машина, а вот куда ты потом делся, никто не знал. Думали, что шофёр тебя увёз и спрятал. А он говорил, что не видел тебя вообще. Но его всё равно в милицию забрали и он там до сих пор сидит.

— Вот и пусть посидит, на красный свет попёр, скотина, вот и сбил меня.

— А где же ты был, сынок. И вроде живой и здоровый.

— Это я сейчас живой и даже здоровый, а был довольно таки помятый. Две недели меня лечили самые лучшие врачи и вылечили.

— В какой же больнице ты лежал и почему нам ничего не сообщили.

— Давай, маманя, сообрази чайку и я вам всё расскажу. Потом мы сидели, пили чай и я рассказывал им "сказки". Рассказал, что нашёл щель в пространстве и там, в другой стране меня и лечили. Я видел, что они мне не верили и чтобы подкрепить свои слова, пошёл в сарай и достал спрятанные там деньги и драгоценные камни. Взял пачку пятёрок и несколько разноцветных камешков. Положил перед ними на стол и сказал,

— Вот, это вам мой подарок. Заработал в чужой стране и теперь нам с вами хватит надолго. Но я одно у вас прошу. Никому не разбалтывайте всё, что я вам рассказал и ещё расскажу. И поведал, почему я попал под машину. Рассказал про секретаря, как он не захотел выслушать меня и , как отнесутся к нам люди из властных органов, если они расскажут им о моих путешествиях в другие измерения.