↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* Рассказ третий * * Монстры атакуют *
* Глава первая *
Всё возвращается на круги своя. Закончилась и моя эпопея по работе переводчиком с иностранцами. Они уехали к себе в ГДР, а я вернулся в цех и продолжил работать на своём месте, шлифовщиком. Мне дали, как и было обещано три дня отгулов с сохранением заработной платы, чем я был несказанно доволен. Конечно, скорее свободными от работы днями, чем оплатой. Я постарался использовать эти, неожиданные для меня дни отдыха, чтобы поездить в окрестностях Оренбурга в поисках новых порталов и приключений. Подходил к концу октябрь. Дома всю работу я закончил и теперь мог заниматься только своими проблемами, если их можно так назвать. Уже вовсю ощущалось близкое приближение зимы. В городе уже облетали жёлтые листья, прибавляя работу дворникам. А в лесах деревья как — бы открыли художественную выставку многообразия цвета в своих ещё пышных кронах. Я в основном старался ездить по рощам, посадкам и тем лесам, которыми наградила природа нашу степную сторону. Там было меньше ветра, да и сменяющие друг друга картины полян, лесных дорог и лугов больше радовали мой взор, чем однообразные степи. Я ехал по дорогам, поглядывая по сторонам, и попутно думая о своём.
Сейчас, когда не было со мной моего друга Виктора, я занялся историей нашего рода. Мои предки по матери были оренбургские казаки, а по отцу из пензенской губернии и были крестьяне. Так что мы, к сожалению, не из благородных аристократов. Конечно, можно было и приврать с три короба. Но большого удовлетворения мне бы вряд ли это принесло. И я просто решил докопаться кто были и откуда произошли мои деды и прадеды. Я обошёл всех своих родственников, расспросил их о том, что они знают о наших предках, скопировал старые, потрескавшиеся фотографии. И теперь вечерами рассматривал эти фото и читал те записи, которые я сделал, слушая родственников.
Моя бабушка Мария Порфирьевна была родом из станицы Пречистинка, Саракташского района нашей Оренбургской области и её выдали замуж за Павла Яковлевича Ещеулова из той же станицы. Так вот бабушка всегда говорила, что они жили хорошо. Муж её Павел ловил рыбу, а она вязала пуховые платки и потом они ездили в Оренбург продавать наловленное и навязанное. Тем и жили. Да, и жили они хорошо. Какие же у них были потребности, чтобы с таких мизерных по нашим меркам доходов жить хорошо. И что по их мнению хорошо. Долго мне не давала покоя эта мысль.
И ещё я думал какими бонусами меня наградила судьба, а может боги или другие высшие силы. Я перенёсся в своё прошлое, а я уже убедился, что именно в своё, а не в параллельное или вертикальное. Проверив исторические даты, я убедился, время и история сходятся. Затем я получил способность видеть и открывать межмировые порталы и, наконец, моё здоровье стало гораздо лучше, чем в прошлой жизни. Я стал быстрее, ловчее и сильнее меня прежнего. Одного только не хватало мне для полного счастья. Не смог я ещё ни разу попасть в прошлое, которое я смог бы изменить своими действиями, кроме того случая, когда я открыл портал на войну с гитлеровской Германией. Но туда мне идти категорически не хотелось. СССР и так победил, а если то был не наш мир и не наше прошлое, а параллельный мир, то зачем нам туда лезть и устанавливать свои порядки. Пусть живут как хотят. Мы не американцы, чтобы силой насаждать свою демократию. И в конце концов, что я мог предложить местным командармам и коммисарам. Только то, что они победят когда — нибудь, да они и так в это верят и загнобят любого кто начнёт в этом сомневаться. Я не военный теоретик, не конструктор нового оружия, и даже не помню конкретных дат генеральных сражений, побед и поражений.
Так думал я под ровный рокот двигателя моей ,,Явы,, проезжая по дорогам моего родного мира. Вспомнились книги Роджера Желязны о Янтарном королевстве и принце Корвине, который силой своей мысли превращал окружающие пространства в те, в которые он хотел попасть. Я подумал коли уж попал под раздачу разных привилегий и всяческих бонусов, то почему бы мне не получить ещё одно свойство моего организма. Ведь хорошо было бы попутешествовать по разным странам, а также по придуманным для себя разным королевствам, где я буду, конечно , самый главный и любимый. А пока я вспомнил своих дедов и прадедов и так мне захотелось попасть в края юности моих предков, что аж голова заболела и дорога впереди меня затуманилась.
Я еле успел затормозить. Я был на обрыве. Нельзя сказать, что обрыв был очень высокий, но и низким его тоже нельзя было назвать. Короче, если бы мы с ,,Явой,, сверзились туда, нам бы не поздоровилось. Я заглушил двигатель и слез с мотоцикла. Снял шлем и очки и стал вытирать платком вспотевшее от волнения лицо. Под обрывом за деревьями была видна река и было видно, что там рыбаки ловили рыбу. Ловили они сетью и я подумал, вот нарвался на браконьеров. Слышно было как они кричали друг другу, помогая вытащить сеть с рыбинами, которые блестели на солнце своей чешуёй. Да, именно рыбинами. Они были по локоть, не меньше. И на какой же реке есть такая рыба, подумал я. Тут мимо пробежал пацан. Я окрикнул его.
— Слушай, пацан, а что это здесь за река?
— Так ведь Урал, дяденька. И сразу задал свой вопрос.
— А это что такое, дяденька? — и показал своим довольно грязным пальцем на мотоцикл. Он был босиком, но зато в старой фуражке с синем околышем и тоже грязной. Козырёк был треснут.
— Это лисапед с мотором, — пошутил я, но к моему удивлению он закивал головой, давая понять, что всё понял.
— А скажи — ка мне, где тут у вас ближайшая деревня или село, — спросил я его.
— Деревня у мужиков, а у нас станица.
— Ну и какая же у вас станица, не Вёшенская, случайно, — опять пошутил я.
— Нет, у нас станица прозывается Пречистинка.
Тут и сел старик. Так кажется описал неожиданность Твардовский. Я ни как не ожидал, что моё мысленно произнесённое желание, а скорее даже не желание, а так — мечта, будет услышано каким — то высшим существом и тут же будет претворёно в жизнь. Так ведь и в бога поверишь и побежишь молиться в ближайшую синагогу или церковь, что ближе.
— А скажи — ка малец, не знаешь ли ты, какой сейчас год от рождества Христова.
— А как же знаю, я ведь уже в церковно — приходской школе учусь. Сейчас у нас на дворе 1913 — й год. Вот.
— Ага. Вот это номер. Ведь это самое настоящее попаданчество. Классическое.
Я отпустил мальчонку и он резво побежал вниз к реке, и видно было как он говорил что — то какому — то казаку, а это были именно они, как я понял, показывая на меня рукой. Ну вот, подумал я, сейчас начнётся расследование. И оно не замедлило быть. Ко мне шёл казак , довольно молодой, в шароварах с синими лампасами, в расхристанной рубашке, но в фуражке.
— Кто таков? — с ходу спросил он у меня, — и что тут делаешь.
— Вообще — то сначала надо самому представиться, а уж потом допрашивать незнакомого человека.
— Да, меня тут все знают.
— Но я — то не знаю вас. И тем более мне не велено вступать в лишние разговоры с неизвестными личностями. Так я жду, любезный.
— Вахмистр Абоимов. А теперь позвольте узнать ваше имя и чин, ежели он имеется.
— Наконец — то я добился от вас членораздельной речи. Я есаул Зайцев. Нахожусь на задании по испытанию новой техники. А сюда заехал, что бы навестить своих родственников и, в частности, Порфирия Ефимовича Зайцева. Кстати, он сейчас в станице?
— Так это. Где ж ему быть, ваше благородие. Хозяйством должон заниматься. Так что завсегда. Вот.
Вижу совсем стушевался мой дальний родственник. А тут он ещё и спрашивает.
— А в каких войсках соизволите состоять, а то я вижу лампасы у вас белые, незнакомые. А я как раз был в спортивных брюках с белыми пришитыми полосами в виде лампасов.
— А это, дружище, секретные Специальные войска, которые подчиняются самому государю императору. И больше знать о них ничего нельзя. А сейчас проводи — ка меня, братец, к моему родственнику, а то я ни разу его не видел, вот и приехал познакомиться. И он пошёл впереди меня показывать дорогу, а я вёл под узцы своего верного коня. До станицы было недалеко, метров этак двести и я решил не заводить мотоцикл, чтобы не пугать местных жителей. Когда мы подошли к окраине станицы, в лицо пахнуло запахами обычной русской деревни — конским навозом, коровяком и прелым сеном или соломой. Около плетней всё это богатство было навалено в большие кучи. И над ними и вокруг мерцали целые облака мошкары. Подошли ко двору, мой Вергилий заорал, что было силы
— Порфиша, тут к тебе пришли. Встречай гостей.
Из неказистого дома во двор вышел бородатый казак средних лет, в котором я сразу узнал своего прадеда по матери Порфирия Ефимович Зайцева. Фотография не соврала и он был точь в точь такой же как и на фото.
— Что — то не признаю, мил человек. Из каких вы будете? Не из Студенцов ли?
— Нет , Порфирий Ефимович, не из Студенцов. Из столицы я, из самого Санкт — Петербурга. Вот приехал в Оренбург и решил навестить родственников. Я есаул Зайцев Александр Алексеевич, ваш дальний родственник уж не знаю по какой линии, но родня. Бабушка мне говорила, что её бабушка из Пречистинки.
— И как же её звали?
— Слава богу, она ещё жива и надеюсь ещё долго будет здравствовать нам на радость. Вижу как туго вращаются у прадеда винтики в мозгах и так ничего и не придумав, что ему сказать, он пригласил меня в горницу. Я не стал развивать тему касающуюся имени моей бабушки, прошёл через двор, выбирая где дерьма животного происхождения было поменьше и, стараясь не наступить на бегающих вокруг кур, поставил мотоцикл в сарай, сказав, чтобы к нему никто не прикасался и прошёл в дом. Трижды перекрестился на образа, не забыв двоеперстие, мои родственники были старообрядцами, и прошёл к столу. А за столом сидели мои двоюродные бабушки, ещё очень молодые. Я узнал в них Анастасию, Матрёну и на руках у прабабки Татьяны сидела моя двоюродная бабушка Татьяна, ещё совсем маленькая. Да, русскими красавицами тут и не пахнет. Деревня, она и есть деревня. С детских лет приучают их к тяжёлому крестьянскому труду и они очень быстро старятся. И никаких тебе кремов увлажняющих и сохраняющих кожу лица и рук. Я вспомнил слова моей бабушки Марии Порфирьевны о том, что они жили хорошо и подумал, а как же жить плохо, если это считается хорошо. Комната была практически пустая. Иконы в красном углу, стол, покрытый простенькой скатёркою, гнутые стулья и табуреты и сундук с кроватью. Стены обмазаны глиной и побелены. По нашим, даже 1972 года меркам, бедность была ещё та, но судя по количестыу живности во дворе, от голода они не страдали. Очевидно, что степень благосостояния у них измерялся тем, что если не голодны, значит живут хорошо.
— Я поздоровался с женщинами и стал перечислять всех, кто тут присутствовал. А Мария где же, спросил я у Порфирия.
— Тяжёлая она, за печкой лежит, отдыхает после работы.
— Дочка у неё будет. Берегите её и Павлу накажите, чтоб тоже берёг.
— Дык откуды же вы знаете про всё это.
— Мне многое открыто, намекнул я ему, но распространятся об этом не стал. Поговорили о погоде, о видах на урожай. Ещё спросил меня Порфирий о том, что не будет ли войны. На что я ответил, что война будет обязательно и очень скоро. В следующим году. Но об этом нельзя распространять слухи, а то можно и погореть на этом, а лучше сделать побольше запасов, чтобы хватило на длительное время. И помалкивать. И ещё немного поболтав о том и о сём я откланялся. Практически, разговаривать было не о чем. Увидел родственников и слава богу. Вспомнил, что не сфотографировался с ними, подумал, ну и ладно. Только лишние разговоры будут. Вывел свою ,,Яву,, на дорогу и включил зажигание. Трах — тах — тах. Все стали креститься. А я по газам и был таков. И снова я еду, и снова ветер в лицо. Начинаю вспоминать место откуда я попал сюда и передо мною воздух покрылся рябью. Через мгновение я уже мчусь по асфальтированной современной дороге. И вот еду я и думаю, как — то не так прошло моё посещение прошлого нашей семьи. Ничего там не изменил в лучшую сторону, не поддержал материально, чтобы они стали жить более цивилизованно. И сам же себя поправил, а ведь если изменить социальный статус нашего рода, то мать моя может и не познакомиться с моим отцом, и я могу просто не появиться на свет. Так что с этой благотворительностью надо быть очень осторожным. И не только с тем, что касается моей семьи.
Так что же случилось с моим перемещением в прошлое моей жизни. Откуда взялись мои новые способности обнаруживать и проходить порталы в другие миры и времена. И эта почти комическая история с неожиданном преобретением знания иностранных языков. Кто объяснит мне всё это. И надо ли. Всё это я постараюсь выяснить в дальнейшем повествовании.
* Глава вторая *
Мягкие, зелёные листья
ласково гладили моё лицо,
одуряюще пахло мятой
и мне не хотелось открывать глаза
так мне было хорошо, но почему
я знаю, что они зелёные
ведь я ещё не открыл глаза
и не могу их видеть,
и тут я всё вспомнил!
Сколько раз я повторял себе, читал нотации Виктору, осторожность и ещё раз осторожность, но всё — таки попался и так глупо, что самому противно.
С тех пор как я побывал в гостях у своего прадеда прошло несколько недель. Всё шло своим чередом и ничего не предвещало беды. Потихоньку работал и занимался бегом и растяжками. Ощущал довольно большие успехи. Свободно садился на шпагат. Уже выпал снег и я стал бегать на лыжах. Проходил за раз по десять километров и это не слишком меня обременяло.
И вот однажды после работы я как всегда собрался покататься на лыжах. Прошлый раз, когда я шёл на лыжах по берегу Урала, я встретил Володю Прибыткова, он учился с моим братом и я его хорошо знал, а с ним были ещё двое форштадтских ребят, тоже мне знакомых, но так, я бы сказал — смутно. Они уговорили меня поездить на лыжах вместе. Ну я и согласился. А так как я не хотел чтобы они увидели мой сотовый телефон, я оставил его дома. И вот мы пошли в "суровый и дальний поход".
Ничего не предвещало беды и мы ехали по чистому полю, иногда, поднимаясь, а затем спускаясь с горок. Мы отошли от города уже километров на восемь и я хотел было предложить Володе пуститься в обратный путь, когда резко усилился ветер и начал лететь в лицо колючий снег. Не люблю я экстремальные ситуации. Всегда стараюсь предугадать, поберечься и не попадать в неловкие положения. А тут — на тебе!
Пурга! Кто читал "Капитанскую дочку" А. С. Пушкина, тот представляет что такое оренбургская пурга, да ещё с сильным ветром. Короче, кошмар. А в это время мы были в районе нашего первого портала. Урал уже замёрз и покрылся уже довольно толстым слоем снега. Мы собрались в тесную группу, чтобы не потеряться и просто не знали, что делать. И я тоже думал. Если бы я поехал один, то так далеко я бы конечно не забрался и вовремя вернулся домой до начала пурги. Но, к сожалению, мы имеем то, что имеем. Если бы я был один, то вопрос не стоял бы передо мной так остро. Я зашёл бы в свой портал и в тепле переждал непогоду. Но нас четверо и к тому же двоих я знаю не очень хорошо.
Что делать! И телефон я не взял с собой. Как узнать, что сейчас творится там , по ту сторону портала. А если там всё нормально, то как доверить свою самую страшную тайну, непроверенным людям. Тем самым я могу подвергнуть смертельной опасности и себя и свою семью. Но и оставить в беде своих попутчиков я тоже не могу. Оказывается у меня есть совесть и она не даёт мне спокойно дать погибнуть моему хорошему знакомому и его друзьям. И я решился.
— Володя, — обратился я к приятелю, — как ты думаешь, мы сумеем по такой погоде дойти до дома?
— Трудно сказать, — жмурясь от колючего снежного ветра, прокричал Володя. Если останется такая видимость, то возможно и не дойдём. Не видно куда идти.
— Понятно, — сказал я тихо себе и уже громко Володе.
— Снимайте лыжи и идите за мной. Буду нас спасать.
— Куда? — увёртываясь от слепящего ветра, крикнул Володя.
— Идите за мной, если хотите жить. И я махнул рукой, приглашая последовать за мной. Мы прошли несколько метров до портала, который был еле виден из — за снежной бури и я снял с руки перчатку. Поверхность портала засинела, когда я коснулся её рукой. Просунув голову в синеву, я увидел знакомую картину. Александрия. И, слава богу никого нет. Я обернулся к попутчикам. Они ещё не сняли лыжи. Я повторил им своё распоряжение.
— Быстро снимайте лыжи и лезьте сюда, если жить хотите. На этот раз они вняли моему голосу и стали снимать лыжи. В портал они идти не то боялись, не то не могли понять, как это идти в стену. Я хватал их за плечи и проталкивал в портал. С трудом, но затолкал их всех и прошёл сам. Тишина резко опустилась на нас.
А потом я услышал.
— Ну, ни хрена себе. Вот это да. Это что же, мы на том свете, что ли. Тишину нарушили высокие оценки нового для них мира. Они не могли поверить своим глазам.
А я тем временем разделся до трусов, температура воздуха была градусов 26 по Цельсию, и направился к морю. Я ведь ещё не купался в нём. А друзья всё стояли и вертели головами во все стороны.
— Ну и чего стоим. Кого ждём. Раздевайтесь и купаться быстрее, а то вода остынет. Отпустил я шуточку моим друзьям по несчастью.
— Теперь торопиться некуда. Пока пурга не закончится будем здесь отдыхать.
— А где мы? — наконец спросил Володя Прибытков.
— На другой планете. Здесь всегда лето. И вообще, давайте с вопросами потом. Я купаться хочу.
Шум прибоя накатывал своим шипением и затихал, и опять накатывал. И я побежал, а потом пошлёпал, а ещё потом поплыл в тёплом лоне моей собственной планеты. Вкус морской воды действительно отличался от той черноморской, которую я пробовал девятнадцать лет вперёд. И, кажется, плотность у неё была побольше, чем у земной морской воды, уж больно легко я плыл особенно не напрягаясь. А когда я нырнул, набрав в лёгкие побольше воздуха, то до дна добрался с некоторым трудом. Меня прямо выталкивало наверх, но я успел разглядеть подводные растения розового, фиолетового и голубого цветов. Почти полная радуга колыхаясь, переливалась подо мной. Рыб я не заметил, но на дне рассмотрел, как между камнями покрытыми бурым наростом, ползали ракообразные синеватого цвета и они смотрели на меня своими выпуклыми глазами красного цвета. И когда появилась небольшая рыбка жёлтого цвета, этот рак, будем его так называть, резко дёрнул хвостом и мгновенно переместился навстречу этой несчастной. Рыбка исчезла, очевидно в пасти рака. Вот поэтому — то и рыбок тут не видно. Ладно, что рак небольшого размера, а то я мог оказаться на месте его жертвы. Когда я вынырнул и посмотрел в сторону берега, то заметил, что мои друзья так и не разделись, а стоят там же где и были и о чём — то разговаривают, активно жестикулируя руками. Я направился к ним.
— Ну что, в чём проблема? Почему не раздеваетесь, ведь здесь тепло, море рядом, купайтесь, загорайте, коли выпал случай.
— Ты нам объясни, что с нами теперь будет, ведь вход — то пропал. Как мы обратно попадём, — стал разоряться тот, кто поменьше, звали его Рамазан, — завёл нас и бросил, а сам бултыхаешься и не думаешь ни о чём, а мы тут волноваться должны.
— Слушай, Рамазан, зря ты думаешь, что я такой уж глупый человек. Я ведь вам сказал, что всё объясню. Просто немного надо потерпеть. Я ведь на вас не кричал, что вы меня заманили в пургу, а наоборот стал думать, как спасти всех нас. Вот и спас. Что, здесь разве хуже, чем там на ветру и в стуже? По моему здесь намного лучше. Еды с собой не взяли? Так вон пальмы кокосовые растут. Можно орехов нарвать и наесться мякоти, и молока напиться. Так что не всё так плохо, как ты думаешь. А насчёт входа тоже не волнуйся. Главное то, что я — то его вижу и значит домой мы всегда попадём если, конечно, я тут копыта не отброшу. А вот об этом нам вместе надо позаботиться.
— Ну вот, мы ещё о нём должны заботиться. Тут не знаешь о чём думать. а он о себе беспокоится.
— Ты, Рамазан, переставил всё с ног на голову. Если ты так беспокоишься о себе, я хоть сейчас могу тебя отправить обратно. Хочешь? Пожалуйста. И я подошёл к порталу и коснулся его рукой.
— Теперь видишь выход? Можешь идти. Но за последствия будешь отвечать сам. Я высунул голову в наш мир и увидел сплошную пелену снега. который сразу залепил мне всё лицо. Повернувшись в сторону моих друзей, я стёр с лица снег и сказал, обратившись к Рамазану,
— Ну что, пойдёшь или тебе просто захотелось поговорить? Видя, что он заколебался, я предложил ему,
— Подойди, посмотри, что там творится. И когда он подошёл, я слегка ему помог просунуть голову в портал. Он сразу отпрянул и, стирая с лица снег, сказал,
— Ну и погодка. Надо переждать. Здесь лучше.
Мы подошли к пальмам и сели в относительном тенёчке. И я начал свой рассказ. Не стал рассказывать откуда я, а просто сказал, что у меня неожиданно появилась способность видеть переход в другой мир. Мол другие не видят, а я вот такой счастливчик и вижу. Сказал, что об этом я никому не рассказывал, потому что боюсь, что этим могут воспользоваться нехорошие люди и заставить меня на них горбатиться. Волей случая так получилось, что теперь они тоже узнали об этом мире и я надеюсь, что они никому не расскажут об этом.
— И как ты узнаешь о том, что мы ни с кем не поделимся твоим секретом? — поинтересовался третий друг по имени Вова, будем так его называть. Ведь дело — то прибыльное. Это ж курорт под боком. Можно заработать очень приличные деньги.
— Короче, ты уже решил меня сдать с потрохами. Ведь для того, чтобы организовать здесь курорт, нужны большие средства, которых у тебя, конечно, пока нет. Но они есть у государства и поэтому ты уже определил мне роль швейцара около этой двери, так? А себе какую должность ты хочешь? Иуды? Ты ещё отсюда не вышел, чтобы строить такие планы.
Тут вмешался Володя Прибытков.
— Не надо ссориться, ребята. Мы должны радоваться, что спаслись от гибели. С пургой не шутят и нам здорово повезло, что Александр поехал с нами, ведь если бы его не было, мы бы всё равно поехали сюда и, так и так, попали бы в беду. И мы должны быть ему благодарны, что до сих пор живы и здоровы. А насчёт того, чтобы никому не говорить про эту планету, это и обсуждать не надо. Это не наша тайна и мы можем только надеяться, что Александр в дальнейшем ещё нас сюда приведёт.
— Но это не может быть тайной одного человека, надо, чтобы об этом узнала вся страна, — опять полез в з... наш друг Вова. Я начал раздражаться.
— Слушай, друг ситный, а ты не думаешь, что ты можешь и не выйти отсюда. Зачем мне лишние хлопоты с тобой. Оставлю тебя здесь и наслаждайся курортом сколько угодно. Как, подходит тебе такой вариант?
— Это как же ты сможешь меня тут оставить. Мои друзья не допустят такого.
— Если они захотят остаться с тобой, то тогда, конечно, но я думаю, что из — за одного говнюка они не стану портить свою жизнь. Так ведь Володя, спросил я у Прибыткова. На что он стал долго объяснять этому недоумку, что тот не прав и это не наше дело, и не стоит так уж заморачиваться и лезть не в свои дела. В конце концов мне надоело слушать эти бредни и я пошёл купаться.
— Эй, кончайте диспут и лучше идите искупайтесь в настоящем море, пока есть возможность, — крикнул я друзьям. Да, не дай нам бог таких друзей, подумал я. Хлебну я ещё с ними горя. И нырнул в пучину вод. Пучина была тёплая и ласково приняла меня в свои объятья. Я долго плавал и думал, что не знаю придётся ли ещё мне испытать эти наслаждения. Короче, испортили мне настроение капитально. Не делай никому добра, чтобы не пришлось жалеть об этом. Это не вам, это я себе. Когда я вылез на берег, мне здорово захотелось есть. Спросил, есть ли у кого ножик. Они испуганно посмотрели на меня.
— Да, не бойтесь. Орехов нарезать, есть уже охота. Ни у кого ножа не было. Вот номер, идут в лыжный поход и даже ножа не берут с собой. Что же делать? И тут я вспомнил, что с обратной стороны портала, где мы набрали драгоценных камней, я видел длинные и острые осколки изумрудов. Они вообще очень часто бывают в виде длинных параллелопипедов. Вот такой я и видел, и к тому же расщеплённый. Я оделся и сказав, что сейчас вернусь, нырнул в портал. Они даже не успели мне возразить. В лицо стегануло ветром, сбило дыхание. Я сделал три шага влево, повернулся и прошёл ещё пару шагов, а затем опять повернулся и прошёл ещё, и протянул руку. Засинело. Вперёд, сказал я себе и очутился в сверкающем миру. Вспомнил, где я видел тот изумруд и пошёл в том напрвлении. Хоть здесь повезло. Я нашёл его сразу, взял его и пошёл обратно. Когда я вернулся, то увидел красные лица моих ,,друзей,, — пара уже ставить кавычки вокруг этого слова, они кричали друг на друга и преуспевал в этом весёлом деле, конечно, Вова. Будем называть его Вова прим. Увидев меня они замолчали и, удивлённо стали смотреть на изумруд, в моей замёрзшей руке.
— Извините, что прервал вашу задушевную беседу. Вот принёс что — то вроде ножика. И раздевшись, пошёл обмыть свою добычу в воде. Когда я вернулся, все забыв о своём споре, стали тянуть свои руки к изумруду, желая рассмотреть его. Да, подумал я, до Виктора вам далеко. Дал им посмотреть камень, а затем пошёл к пальмам. Натряс я кокосов целую кучу, еле увернувшись от града ударов. Затем взял один, продырявил его и напился кокосового молока. Оно оказалось вовсе не молоком, а обычной водой со слабым сладковатом вкусом кокоса. Я разломал орех и стал выгрызать его мякоть. Ничего, голодному пойдёт. Сделал себе ещё парочку орехов и предложил заняться этим и моим друганам. Они стали резать и ломать орехи, больше косясь на ,,ножик,, чем на орехи. Наконец все наелись. Друзья наконец разделись, жарко, наверно, стало от работы и пошли ополоснуться. Ну, слава богу, успокоились. А я пошёл в травку, прилёг около кустика мяты и , вдыхая нежный запах, заснул.
Стихи мои из мяты и полыни,
Полны степной прохлады и теплЫни.
Полынь горькА, а мята горе лечит;
Игра в тепло и в холод — в чЁт и нЕчет.
* Николай Асеев *
Мне снилось, что Галюша гладит меня по щеке и рука была нежная, и пахла чем — то восхитительным, что не хотелось просыпаться... Но, увы, говорят — надо. И я проснулся, вылез из под куста мяты и пошёл к своим попутчикам, к друзьям поневоле. А они всё рассматривали ярко — зелёный изумруд, который стоил так много, что и представить было сложно, не только им, но и мне. Я подошёл к порталу, активизировал его и просунул голову в синеву. Там было тихо. Смеркалось. Всё покрылось толстым слоем белого — белого снега. Ну всё можно и домой. Я подошёл к друзьям, забрал у них изумруд и, подойдя поближе к берегу моря, размахнулся и закинул его подальше в воду. Сзади послышался недовольный ропот. Я подошёл и сказал,
— Да не вводи меня во искушение, аминь. Всё, братцы, идём домой. Всё забудьте, ничего не было. Ибо гнев господен неизбежен и неумолим. И мы пошли. Дома было много шума, но всё проходит когда — нибудь.
* Глава третья *
Да, всё проходит когда — нибудь, вот и зима прошла. С того злополучного дня я не ездил больше на лыжах с той гоп — компанией. А к Володе Прибыткову я заходил домой. Его предки тоже были родом из станицы Пречистинка и, поэтому я относился к нему чуть ли не по родственному. Его мама знала моих родственников по материнской линии и мы долго разговаривали о них. А Володе я объяснил ситуацию с порталом и попросил, чтобы он предупредил своих друзей, что если они начнут болтать о своём попадании на другую планету и не попадут при этом в психушку, то я займусь ими лично и ничего хорошего от нашей встречи они иметь не будут. Кстати, он спросил меня, а где это я раздобыл тогда изумруд, на что я ему заморочил голову, что изумруд я нашёл на дне моря и припрятал его на всякий случай там за порталом, не уточняя место. И пригласил его иногда посещать ту планету за порталом, но разумеется больше без его компании. А его маме я подарил на прощание пару небольших рубинов ромбовидных и два изумруда кубического вида на серьги, сказав, что это я нашёл на приисках, когда был в Сибири. Конечно, взяв с неё слово не говорить о моём участии в этом подарке. Когда Володя пошёл меня провожать, я ещё раз сказал ему, чтобы он чётко предупредил своих друзей, чтобы они держали языки за зубами, а то проживут они счастливо, но очень недолго. И попрощался, пригласив его заходить. В середине апреля установились погожие деньки и я опять стал ездить на велосипеде. Теперь, когда я куда — нибудь ездил, я всегда поглядывал не только по сторонам, но и взад, специально для этого приделав на руль зеркало заднего вида. Не без основания полагая, что мои ,,друзья,, установят за мной слежку, может быть и не сами, продав меня или бандитам, или ,,компетентным органам,,. Но пока всё было нормально и я ничего не замечал. Я ездил и думал, как древний философ о природе вещей, конечно, образно выражаясь. Мне надо развивать те способности, что я получил при переносе в 1972 год. Особенно ,, синдром Амбера,,, так я назвал способность силой воображения менять местность вокруг себя и, переходя при этом в другую реальность. И тогда я в любой момент, даже не доезжая до портала, могу перейти в любое место, какое мне понравится. И, к тому же укрыть там своих родных и друзей, от любых попыток шантажа ими меня. И я решил посвятить своё свободное время интенсивным тренировкам по переходу в созданную мною реальность. Прежде всего надо решить для себя какую реальность мне надо представить. Прежде всего там должно быть тепло, но не жарко. Нужно, чтобы там отсутствовали болезни и, соответственно, болезнетворные микроорганизмы. Надо, чтобы местное население, как же без него, мы ведь не Робинзоны Крузо, были настроены к нам дружественно и даже больше. Никаких оппозиций от местного населения я не потерплю, тем более что я собираюсь создать для народа сытую и счастливую жизнь. Народ должен быть мононационален и религия у него должна быть одна — Я.
Сказано, сделано. Прежде всего надо выбрать место перехода в иную реальность. Сначала я хотел, чтобы это было где — нибудь на загородным шоссе, но потом, подумав понял, что до него ещё надо добраться и надо переход сделать поблизости от дома. Всё равно ведь никто туда не попадёт, даже случайно. От моего дома до перекрёстка со следующей улицей Красногорской было метров пятьдесят и мне надо уместить свой переход в другую реальность в этот отрезок. Потому, что справа был тупик и на машине там не проедешь, так что путь один налево. И вот там меня может ждать засада. Но я не должен доехать до неё, переход будет совершён раньше. Прямо перед засадой или перекрытой улицей. И я стал тренироваться. Выбрав время, когда на улице никого не было, я разгонялся на велосипеде, представляя как должна измениться перспектива улицы передо мною, но не совершал переход, а гасил его в сознании. И так постепенно вырисовывалась картина перехода. Дома наши одноэтажные, простенькие стали превращаться в что-то подобное фентезийным домам с минимумом в два этажа, а вдоль дороги росли фруктовые деревья, все в цвету. По улицам и площадям гуляли жители, небольшие благообразные люди с добрыми лицами. Все улицы сходились к большой круглой площади, в центре которого высился сказочной красоты дворец, где будет жить моя семья.
И так я проигрывал мысленно много раз, пока моё видение не утвердилось твёрдо в сознании. Теперь я был уверен, что в крайнем случае смогу обезопасить себя, семью и лучших друзей.
Но всё это потом, а сейчас мне пора идти на работу. Хорошо попаданцам из других фантастических книг. Им не надо ходить работать, они или в вечном отпуске или крутые бизнесмены и заодно грабители банков. Им наплевать на свою прежнюю жизнь и страну, с оставшимися друзьями, которым обычно грозит глобальная катастрофа. Купят участок земли и начинают свозить туда всякое барахло и купленное, и ворованное для отправки в параллельный, запасной мир, в прошлое своё и чужое. А мне нельзя воровать и грабить, не так воспитан. Не поймут меня и проклянут. Вот и изгиляйся как хочешь, чтобы всем было хорошо, а это, ох как трудно.
Итак я пошёл на работу. Давно я ничего не писал об этой стороне своей жизни. А ведь в ней было много чего интересного. После того как я поразил всех своим знанием немецкого языка, ко мне стал приставать секретарь партийной организации завода. Он настойчиво делал мне предложения вступить в ряды КПСС. Я как мог отнекивался, говорил о своей неготовности быть коммунистом, на что получал один и тот же ответ. Кто, если не ты. Короче, проходу не давал. В конце концов пришлось поговорить с ним на чистоту. Я постучал в дверь на которой была табличка ПАРТБЮРО.
— Разрешите, Андрей Николаевич? — спросил я входя.
— А, Саша, входи, входи. Ну что, решился наконец?
— Андрей Николаевич, прежде чем написать заявление с просьбой о приёме меня в ряды КПСС, я хотел бы поговорить с вами, как говорится, по душам.
— О, интересно, интересно. И о чём же ты хочешь поговорить?
— Я бы хотел узнать у вас, Андрей Николаевич, вот вы давно на партийной работе. В вашей практике были случаи, чтобы рабочий сам приходил к вам с просьбой о приёме его в партию?
— Конечно, сколько угодно.
— И у нас на заводе тоже?
— Да и у нас на заводе рабочие сами приходят и просят, чтобы их приняли в партию.
— И вы могли бы назвать хотя бы одну фамилию?
— Слушай, ты к чему это ведёшь свой разговор. Какой — то допрос устроил. Ты хочешь вступать в партию или нет?
— Откровенно говоря, нет. Хотя бы потому, что вы не хотите поговорить со мной по душам. Сразу начинаете подозревать меня в чём — то. Даже не хотите назвать хотя бы одного добровольца. Наверно, думаете, что я спрошу у него как он вступил в КПСС?
— Так ты может быть против нашей партии?
— Ну вот, вы ещё припишите мне левый уклонизм, троцкизм и прочие грехи, а я просто хочу поговорить с вами по душам. Но вижу, что я зря пришёл к вам с этой надеждой.
— Нет, почему же, я готов поговорить. Что же ты хотел узнать такого , что неизвестно широким массам трудящихся?
— Ну, так как вы не хотите мне рассказать о массовых просьбах вступить в ряды, то хотя бы скажите, вот те люди, которые вступили и написали в заявлении, что они хотят строить светлое будущее в рядах КПСС, они, что резко улучшились, стали по две нормы выполнять или также как и раньше сидят в курилке и курят, чтобы время быстрее прошло?
— Что — то я не пойму, тебе кто — то подсказал так себя вести и говорить всякую ерунду? Я сомневаюсь, что ты сам дошёл до таких мыслей. Ты нехорошо начинаешь свою взрослую жизнь. Всё, уходи. Я не желаю больше разговаривать с тобой.
И тут у меня вырвалось, — а вы не хотите узнать, что будет с вами и партией в будущем?
— Что, ещё один прорицатель выискался?. Вон отсюда. Чтобы ноги твоей здесь больше не было.
Вот ведь, дурак. Даже разобраться не хочет в чём тут дело. И я пошёл. Зря я затеял этот разговор. Он слишком верующий в правильность политики и теорию, этой уже гибнущей партии. А вы, попаданцы ещё хотите помочь СССР не развалиться. Чухня это всё. Никто не стал бы вас слушать, ни Сталин, ни Берия, ни даже Брежнев. Подвал и пытки ваш удел. Ещё не знаю, что тут про меня станут говорить и хорошо, если просто наплюют на молодого оболтуса.
Я вышел из здания заводоуправления очень расстроенный. Не так я хотел поговорить с этим придурком. Какой идиот направил его на эту работу. Здесь нужно терпение и рассудительность, а не амбиции карьериста. Я сел на скамеечку под вишнёвым деревом не далеко от проходной и закурил сигарету. На душе было довольно противно. Я посмотрел на свою руку, державшую сигарету и увидел, что она дрожала. Это надо же как довели человека. Боец идеологического фронта, язви его в дышло. Работать резко расхотелось и я пошёл к начальнику цеха. Он был спокойный человек, возрастом как мой отец и всегда относился ко мне, я бы сказал по — отечески.
— Виктор Викторович, я сейчас ходил к секретарю партбюро, хотел поговорить с ним по душам, а он наорал на меня и прогнал, когда я задал ему неудобные для него вопросы. Короче, я весь на взводе и работать сегодня не могу. Виктор Викторович не стал расспрашивать меня о подробностях, он понял всё и разрешил мне уйти пораньше. И ещё сказал,
— Ты ещё очень молодой и в жизни у тебя будет много всякого, так что постарайся не принимать всё близко к сердцу, а то до пенсии не доживёшь. И махнул рукой, иди мол, пока отпускают.
Облегчённо вздохнув, ну хоть одно доброе слово, я переоделся, взял велосипед и пошёл к проходной. Уже подходя, увидел секретаря партбюро, который направился на выход.
— Докладывать пошёл, — подумал я , глядя на его мрачную физиономию. Настроение, которое уже вроде улучшилось, опять упало на ноль. Не обращая больше на него внимания, я вышел на улицу и по тротуару поехал в сторону дома. Когда я переезжал дорогу, а машин вроде не было, внезапно почувствовал, что на меня надвигается, что — то большое. Оглянулся налево, почувствовал, что я потерял опору под собой и в голове вспыхнул красный свет, который тут же сменился на тьму.
* Глава четвёртая *
— Господин, вы меня слышите? — кто — то издалека кричал, а может шептал, я не мог разобрать в темноте, окружавшей меня. Я хотел повернуть голову к тому кто со мной говорил и обнаружил, что не могу открыть глаза. Поднёс руки к лицу и они нащупали, что — то мокрое и липкое. Тыльной стороной кисти руки я протёр или попытался протереть глаза, но только ещё более размазал по лицу это липкое.
— Да это же кровь, внезапно догадался я и двумя пальцами раздвинул веки. Сильно защипало, но я успел увидеть розовый свет вокруг меня. Слава богу, я хоть вижу, облегчённо подумал я и опять всё вокруг потемнело.
В следующий раз я очнулся в более благоприятной обстановке. Ещё не открывая глаз, я почувствовал, что лежу в мягкой постели на спине, укрытый гладким, вроде атласа, одеялом, а руки мои лежат поверх его. Мне было хорошо, уютно и под ладонями ощущалась мягкая, приятная на ощупь поверхность. Ещё в детстве, когда я болел, я помню свои касания покрывала, которым меня одевали и, если поверхность была грубой, мне становилось хуже. И наоборот, при гладкой поверхности , я выздоравливал гораздо быстрее. Я открыл глаза. Спокойно, без напряжения. Надо мной, довольно высоко был балдахин, разукрашенный цветами голубого и розового цвета, а также райскими птицами. Это что — то вроде павлинов с хвостами, формой напоминающие лиру. Было тихо. Ну абсолютно. Ведь когда просыпаешься в своей квартире или доме, всегда что — то слышно. Или проезжающие мимо автомобили, или звон посуды на кухне. А тут вообще ничего. Странно. Я ещё полежал, выжидая, что кто — то войдёт и расскажет мне, что случилось со мной. И почему я здесь, а не дома. Никого. Тогда я решил покашлять. Кхе — кхе. И дверь открылась, как будто там стояли и подслушивали. Вошла медсестра. Да-а-а. Это было что — то невообразимое. С лицом самой прекрасной кинозвезды, с фигурой супермодели, а халатик был короткий и чуть — чуть прикрывал это самое. Наверно, я попал в страну воплощённых желаний. Она присела ко мне на краешек кровати, при этом её длинные загорелые ноги открылись во всю их длину и сказала, нет не сказала, а пролепетала,
— Как мы себя чувствуем, больной? — её прелестные губки приоткрылись, обнажив два ряда великолепных, сверкающих белизной ровных зубов.
— Сначала было неплохо, но как вас увидел, стало хуже. Сердце забилось и руки задрожали.
— Ах вы, баловник, — она покачала передо мной своим прелестным пальчиком и не менее прекрасным бюстом. Я почувствовал себя совсем плохо. И чтобы отвлечься от грешных мыслей, спросил её,
— Как вас зовут, сестричка?
— Магдалена.
— А фамилия, конечно, Нойнер?
— У нас нет фамилий. У биороботов фамилий не бывает. Но мы предпочитаем, чтобы нас называли искусственные люди, а ещё лучше просто по имени.
— Ух, перевёл я дух. Предупреждать надо. а так и в грех можно впасть. Ну ладно, тогда скажи мне прелестное дитя, куда я попал. Страна какая здесь?
— Это ваша страна, господин и мы все ждём, как вы её сами назовёте.
И тут я понял, что попал в страну, которую сам и выдумал, когда ездил на велосипеде по своей улице. То есть, когда меня, по всей видимости сбила автомашина, я непроизвольно пожелал оказаться здесь, что и последовало незамедлительно.
— Так что же выходит, что здесь живут или вернее находятся одни искусственные люди? А натуральные люди, рождённые от людей, здесь есть?
— Нет, к сожалению, когда вы создали наш мир, то об этом вы не подумали. Но не беспокойтесь, нам хорошо и так. Мы рады служить вам в любое время и выполнять любые ваши желания, — и она кокетливо улыбнулась мне.
Да, подумал я, вот я влип. Выходит здесь нет ни одного нормального человека, с которым можно поговорить по делу. Все будут угождать мне, но ничего путного предложить не смогут.
— А как моё здоровье сейчас? Меня вылечили, а то я кажется получил травмы?
— Да, вы получили очень тяжёлые повреждения, но у нас медицина просто делает чудеса и сейчас вам ничего не грозит.
— А сколько времени я был, э-э-э, скажем так, без чувств.
— Вы находились в хирургической машине десять дней.
— Однако. То-то я смотрю, что у меня живот впал. Наверно, это от голода. Нельзя ли мне закусить, что бог пошлёт.
— Всё к вашим услугам. Так как вы уже совсем здоровы, я хотела бы пригласить вас в столовую. Я встал, чтобы последовать за ней, но оказалось, что я гол как сокОл.
— А где моя одежда?
— Та одежда в которой вы прибыли сюда, господин, пришла в негодность и поэтому вам приготовили одежду, которую вы любите. И она открыла дверки шкафа, который сразу и не заметишь. В нём на плечиках висели разного вида джинсы, все с фирменными лейблами, джинсовые же рубашки и футболки х/б разной расцветки и с различными картинками, и надписями. Внизу стояли несколько пар отличных кроссовок фирм Adidas, Nike и Puma.
— Да, сервис у вас тут на высоте.
— Это всё у вас, господин. Мы все живём только для вас.
Я быстро оделся, не надо и говорить, что всё было впору, и пошёл со своей провожатой в столовую, где уже был накрыт большой стол. Нет, он был огромный!
— Это что же, всё мне?
— Да, господин. Мы, искусственные люди, принимаем энергию от солнца и от энергетических установок.
-Но я же всё не съем. Куда вы всё, что останется подеваете?
— Не беспокойтесь, господин, в конвертере всё превратится в энергию. Здесь ничего не пропадает зря.
— Но откуда вы знаете все эти вещи, они ведь далеко опережают действительность, ту, которая там откуда я появился.
— Вы так много всего прочитали, господин, что из ваших мыслей можно построить не только наш мир, но и ещё многое другое. Только закажите и всё будет исполнено. Ну ладно, не буду морочить голову ни себе ни людям разной высшей материей, лучше пойду -ка я обедать. О! Чего там только не было. Скорее всего было всё. Я не буду перечислять все блюда, чтобы не вызвать у читателя выделение желудочного сока, это ведь очень вредно, когда он выделяется без еды. Так что поверьте мне на слово. Это было довольно долго. Я не ел. Я пробовал. И всё равно объелся. На мою жалобу, что я переел, моя прекрасная роботесса успокоила меня, что когда я выйду из столовой всё наладится само собой. И не стоит беспокоиться. Так и произошло. Когда я вышел из столовой в парк, по своим размерам и красоте который можно сравнить разве что с Версальским парком во Франции, то моё внутреннее состояние пришло в полный порядок, но состояние насыщения при этом сохранилось
— А где мой велосипед,— спросил я свою спутницу, когда мы прогуливались по тенистым аллеям парка.
— К сожалению, от него мало что сохранилось, но пусть господин не беспокоится, уже сделана отличная копия вашего металлического спутника. К нам подвели мой велосипед, вернее его копию, но, конечно, копия была несравненно лучше чем прототип.
— Ну ладно, спасибо, всё было замечательно, но мне пора домой, а то мама беспокоится небось. А Магдалена грустно сказала,
— Какой вы счастливый, господин, у вас есть мама. И глазки её заблестели. А я сел на велосипед, разогнался прямо здесь в аллее парка, и представив свою улицу, пронёсся через заволновавшуюся массу воздуха перед собой. Моя улица. Улица Ипподромная. Я затормозил перед своим новым забором у свесившихся веток вишни, сорвал уже красную ягоду, кислая ещё и дёрнул за верёвочку.
Я шёл по дорожке и смотрел на почти спелые вишни, на кусты помидор " Штамповка" с уже слегка побуревшими плодами и, конечно, на окна , надеясь увидеть в них своих родителей. Окна были тёмные, но был день и свет не зажигали, потому и не видно никого. Зашёл на террасу и надавил на дверь. Открыто. Значит кто — то есть дома. Захожу и вижу картину "Не ждали".
— Ну вот и я, маманя и папаня. Немного задержался. Я подошёл к ним и обнял их обоих сразу. На глазах мамы слёзы, отец кусает губы, видно, что сдерживается, чтобы тоже не заплакать.
— А мы уже тебя и не ждали, думали, что ты погиб. Люди видели, как тебя сшибла машина, а вот куда ты потом делся, никто не знал. Думали, что шофёр тебя увёз и спрятал. А он говорил, что не видел тебя вообще. Но его всё равно в милицию забрали и он там до сих пор сидит.
— Вот и пусть посидит, на красный свет попёр, скотина, вот и сбил меня.
— А где же ты был, сынок. И вроде живой и здоровый.
— Это я сейчас живой и даже здоровый, а был довольно таки помятый. Две недели меня лечили самые лучшие врачи и вылечили.
— В какой же больнице ты лежал и почему нам ничего не сообщили.
— Давай, маманя, сообрази чайку и я вам всё расскажу. Потом мы сидели, пили чай и я рассказывал им "сказки". Рассказал, что нашёл щель в пространстве и там, в другой стране меня и лечили. Я видел, что они мне не верили и чтобы подкрепить свои слова, пошёл в сарай и достал спрятанные там деньги и драгоценные камни. Взял пачку пятёрок и несколько разноцветных камешков. Положил перед ними на стол и сказал,
— Вот, это вам мой подарок. Заработал в чужой стране и теперь нам с вами хватит надолго. Но я одно у вас прошу. Никому не разбалтывайте всё, что я вам рассказал и ещё расскажу. И поведал, почему я попал под машину. Рассказал про секретаря, как он не захотел выслушать меня и , как отнесутся к нам люди из властных органов, если они расскажут им о моих путешествиях в другие измерения.
— Короче, замучают вас, а вы им ничего не докажите. А я уйду в другие страны и меня не поймают. Вспомни, папа, как ты сам всю жизнь ругался с тупыми начальниками, как они тормозили твоё продвижение по службе. А уж чтобы получить такие сведения они не перед чем не остановятся.
— И одёжа на тебе новая, поди дорогая, — заметила мама.
— Да, мама, это всё от тех добрых людей из другой страны, до которой не дойдёшь и не доедешь. И за сведения о той далёкой и не достижимой для них стране, с нас кожу с живых снимут. Хотите верьте, а хотите не верьте. Мы ещё посидели за столом, а потом я пошёл во двор покурить. Сел на скамеечку в саду и задумался. Как я в прошлой жизни, в эти годы, жил и не о чём не задумывался. Потому что не выходил из общей колеи, а сейчас постепенно становлюсь изгоем, слишком нестандартен. И что мне делать дальше. Но выход пока не прорисовывался.
* Глава пятая *
Третий день не хожу на работу. Забил. На фиг нужно корячиться за гроши, да ещё слушать всякие бредни от разных придурков, возомнивших себя непогрешимыми властителями человеческих душ. Конечно, жалко Виктора Викторовича, ему все мозги вынесут эти недоумки от рода человеческого. Никак не успокоятся, не хотят понять, что скрывается в глубине души у человека, хотят добить его индивидуальность, не понимая сколько теряют из-за своей глупости. Сижу на верхней ступеньке террасы, курю и смотрю как дождь моросит и лужи пузырятся от настойчивых капель, с силой бьющих по их поверхности. По всем приметам это надолго. О таком дожде говорят — облажной. Уже наступил август и скоро вернётся из армии друг Витя. Надо дождаться его и там будем решать, что дальше делать с моим, нет теперь уже общим даром. Он мне писал из армии, что с ним тоже, что — то происходит. Не прошло стало быть даром его перемещение по мирам. Конечно, в письме всё не расскажешь, да и нельзя писать лишнее, а то недремлющее око особого отдела мигом возьмёт тебя на крючок. В эти годы, я помню вовсю письма просматривали, да ещё деньги тырили из писем, которые родители пересылали своим чадам на гульку. А нечего! Пущай все тяготы испытывают и лишения воинской службы. Не Америка чай!
Когда наступил вечер, со мной очень серьёзно решил поговорить отец. Как всегда он велел сесть мне за его стол и начал складывать газеты, которые он до этого читал и даже кое что подчёркивал.
— Александр, — начал он, — я должен очень серьёзно с тобой поговорить.
— Вот, вот — так я и думал, прямо слово в слово, — мысленно усмехнулся я. А сейчас будет говорить, что нельзя болтаться без дела и, если я не хочу учиться, то надо выбрать работу по себе и стать полезным для общества.
— Ты долго ещё будешь болтаться без дела? Если не хочешь работать на заводе свёрл, то увольняйся и поступай на другой завод, их в городе много. Нельзя быть тунеядцем, это очень нехорошо. Надо хоть как — то приносить пользу стране. Мой отец очень любил всех поучать, наверно, это приносило ему моральное удовлетворение, да и в своих глазах он как бы возвышался над обычными людьми.
— Так я же вам дал денег, там месяца на три с лихвой хватит. А пока я позанимаюсь своими делами.
— Ну какие у тебя могут быть дела, ты ведь ещё можно сказать мальчишка. И то, что ты нам наплёл, я в это не верю. Такого не может быть.
— Ну да, такого не может быть, потому что не может быть никогда. Так ведь вы рассуждаете. А что если я тебя проведу в другой мир, как ты тогда заговоришь?
— Опять ты за своё. Мне кажется это ненормальным.
Ну всё точно так я и описывал Виктору, когда не велел ему говорить о наших путешествиях в другие миры. Короче, бессмысленно с ним спорить. Если уж он не верит своему сыну, тогда что говорить про остальных людей. И я клятвенно заверил отца, что выкину дурь из головы и в ближайшее время устроюсь на работу в самый нужный для отчизны завод, чтобы приносить пользу советским людям.
Отец подозрительно посмотрел на меня, не смеюсь ли я над его патриотическими чувствами, но не заметил на моём лице издёвки и успокоился.
Конечно, ни на какую работу устраиваться я не пошёл. Но родителей успокоил и слинял из дома. Сегодня я решил не тратить силы на езду на велосипеде, а вывел свою "Яву" и поехал в сторону Газзавода к своему порталу. Мы тогда с Виктором не исследовали обратную сторону портала и я решил посмотреть, что же там скрывается. С ветерком я домчался до поворота к Черноречье, притормозил и осмотрелся вокруг. Никого. Это хорошо. И я уже потихоньку подъехал к порталу. Для начала решил заглянуть в Америку. Узнать, как там дела. Заглянул. На первый взгляд всё также как и в прошлый раз. Тихо шелестит листва на деревьях, но на газонах и улицах стало много прошлогодней сухой травы и старой опавшей листвы. Началось запустенье. Посмотрел на небо. Кораблей пришельцев не видно, они или улетели с Земли, или осваивают другие районы планеты. Решил не ходить в город. Интересного там немного. Лучше займусь другой стороной портала. Стоп. Вспомнил об оружейном магазине. Мало ли что я увижу в новом мире, надо на всякий случай захватить ружьецо побольше, всё равно ведь на мотоцикле — не на горбу тащить. И пошёл по улицам бывшего американского города Чаттануга, загребая своими кроссовками сухую листву. Никого живого так и не увидел. Вот и "GUN SHOP" c открытой дверью, как мы её и оставили. У входа намело прошлогодней листвы и другого мусора, вроде и нет никого, а мусор всё равно накапливается. С некоторым трудом, но распахнул дверь в магазин. Подошёл к прилавку, на нём уже пыли довольно много. А ведь прошёл всего год, а что потом будет. Стал осматривать оружие. Ассортимент всё тот же. Решил выбрать китайскую подделку АКМС с откидным прикладом. Подвигал затвором, мало ли что, может смазка застыла, но нет всё работает нормально. Захватил пару магазинов, однако тяжёлые. Всё — таки 7,62 это вам не мелкашка какая нибудь. Поискал изоленту и нашедши, примотал магазины друг к другу и сразу вставил их на место. Передёрнул скобу затвора и поставил на предохранитель. Пусть будет всё готово. На всякий пожарный.
И только собрался выходить , как за окном что — то мелькнуло. Меня сразу бросило в жар и руки стали влажными. Но зато во рту пересохло.
Я тихо, на цыпочках подошёл к окну. Встал слева от окна и снял автомат с предохранителя. Подумал ещё, что стреляет он одиночными. За окном никого не было видно. Немного подождал и пошёл к выходу. Дверь была застеклённая, но в решётке и сквозь её всё было видно. Тихо подошёл и приоткрыл дверь. Палец держу на спуске. Подхожу к внешней двери, прислушиваюсь. За дверью тихо. Решился, рывком открыл дверь и выбрал люфт у спуска. Никого. Посмотрел налево, а потом сразу направо. На дорожке лежит куча спрессованной листвы, наверно, с крыши слетела. Она — то и мелькнула за окном. Сразу полегчало на душе. Всё, хорош тут гулять, нужно идти в свою норку. По дороге зашёл в забегаловку и взял баночного пива, уж больно во рту пересохло со страха. Открыл одну, попробовал, а ничего — пойдёт, ещё не испортилось. С наслаждением напился, прихватил ещё упаковку и пошёл к порталу. Когда я вышел из портала, солнце всё также было высоко над горизонтом и вокруг было тихо. Небольшие холмы хорошо закрывали портал от дороги и меня было не заметно. Я посидел ещё немного, выпил ещё баночку пивка. Стало ещё лучше. Ну что, пойдём, посмотрим другую сторону портала, сказал я себе, вынул из кармана телефон и сунул его в голубую поверхность портала. Поводил кругообразно и, вынув его к себе, стал просматривать запись. На экране была самая обыкновенная степь. И она, на первый взгляд, ни чем не отличалась от нашей оренбургской степи.
— Ну, с богом,— подумал я и, взяв автомат прошёл в портал.
А здесь прохладнее, градусов пятнадцать тепла. Ну что же теперь, всё равно надо посмотреть, что там интересного! Идти было очень легко, явно вес стал меньше. Я слегка подпрыгнул и улетел вверх на целый метр. Вот это да. Здесь и звери, если они есть, наверно, огромные и прыгают далеко. Надо быть настороже. Я прошёл ещё немного и вверху, что — то мелькнуло. Я поднял голову вверх и увидел как на меня пикирует огромная птица с крыльями метров в шесть шириной. Но это всё я подумал потом, а сейчас я упал на спину и передвинув предохранитель, открыл огонь по напавшей на меня живности. Пол-магазина выпустил,не меньше, но птичку ухлопал. Она упала в метрах пяти сзади меня и уже не трепыхалась. Я огляделся по сторонам, нет ли ещё какого любителя комиссарского тела и подошел к падшему монстру. А что это был монстр тут и спору нет. Крылья были покрыты серыми перьями, но тело было похоже скорее на какую — нибудь гарпию или другую представительницу народных сказок. Без тошноты не взглянешь. Короче, описывать не буду, а то ещё блевану нечаянно.
Лучше сами посмотрите. А ближе она ещё страшнее. Короче, как трофей мне такое ни к чему. Пусть валяется, может кто и сожрёт. А я решил ещё прогуляться по новому, такому "гостеприимному" миру. Что — то я расхрабрился сегодня. Надо ловить момент. И я пошёл его ловить.
Вот ведь картина маслом, вышел из степи и вошёл в ту же степь. Вокруг меня неизменные атрибуты оренбургских степей: полынь, которая благоухает, ковыль стеляшийся по ветру, ну и конечно одуванчики, уже осыпающиеся и устремившиеся в полёт своими семенами. Да и ещё цикорий, ну и много других трав , которые я видел и раньше, но названия не помню, а может и не знаю. И вот иду я, дышу полной грудью, нет грудь у меня не полная, это просто так говорится, смотрю во все стороны и дошёл, наконец, до обрыва. Оказывается, что стою я на краю большого плато, а внизу, в метрах двухстах, видны и лес и река, довольно большая, и живность разная разгуливает и кушает травку и друг друга, наверно. Высоты я немного побаиваюсь и совсем на край не стал подходить, мало ли что, а вдруг земля осыпется подо мной и загремлю я под панфары, как говаривал артист Новиков в фильме "Тени исчезают в полдень". И так вот обошёл я почти всё плато, не упуская из вида портал, а то вдруг потеряю, как тогда домой возвращаться. Это только неопытные люди думают, что заблудиться можно только в тайге. В степи можно не хуже потеряться, местность очень однообразная и примет почти не имеется. Был у меня один случай. Это уже в будущем. Поехал я в поле нарвать кукурузы. Велосипед поставил в ряды, но недалеко, чтобы не потерять, и всё равно забыл , где он находится. Слишком однообразный пейзаж. Так еле нашёл, пришлось вспоминать с самого начала свой путь, а то уж отчаиваться стал. А тут всё гораздо серьёзнее. Людей внизу я не заметил, но это не значит, что их вообще нет. Да и хватит на сегодня развлечений. Вот вернётся Виктор из армии и мы ещё придём в этот мир.
Возникла проблема. Куда спрятать автомат АКМС. Домой везти нельзя, в американский мир отвезти не хочется. Туда слишком часто заходить не рекомендуется, можно нарваться на инопланетян. Здесь оставить опасно, а вдруг местный народец появится или эти гарпии разумными окажутся. В конце концов решил разобрать и уложить в рюкзак, который вожу всегда с собой. Потом найду укромное местечко и пристрою.
Но оказалось, что разбирать автомат было рановато, потому что на горизонте показалась явно подмога моему бывшему оппоненту. И подмога довольно существенная. Со стороны обрыва в мою сторону летело штук пять гарпиеподобных существ, но в отличие от первой или первого их представителя, не знаю как его звали, эти монстры уже издалека начали швырять в меня разными предметами, то-ли палками, то-ли копьями. Естественно, мне это очень не понравилось. Мне пришлось опять открыть огонь по нападавшим и пожалеть, что "автомат" не стреляет очередями, надо будет утрясти этот вопрос. Израсходовав первый магазин, я быстренько вставил другой и продолжил свою стрельбу, в то же время отступая в сторону портала. И когда я уже был у самого портала, в меня всё таки попали копьём или палкой в ногу. Слава богу она не воткнулась, а только ударилась, но всё равно это было неприятно и даже больно. К этому времени от монстров остался последний их представитель, которого я успешно укокошил, но и патроны тоже закончились и вместо выстрела я услышал только щелчок. А я уже стал втягиваться в эти разборки и даже появился какой-то азарт, и поэтому надо срочно смываться отсюда, а то можно потерять бдительность и попасть впросак. Я огляделся вокруг, причём быстро, и не увидев больше нападающих, всё-таки подошёл поближе к убитому монстру, чтобы осмотреть его. Видок был ещё тот. По сравнению с самым первым монстром, которого я прибил, этот был гораздо круче. Тут и клыки грязные, и рога острые, и нос в виде пятака, чем — то он был похож на Порошенко. Но я не стал звать его по имени отчеству, а просто плюнул на эту противную морду, и тут хохлы достали, повернулся и ушёл через портал.
* Глава шестая *
Вот и наступил долгожданный день. Отслужив в Советской армии, домой вернулся мой друг Виктор. Сегодня вечером иду отмечать приезд служивого. Кстати, времени у меня теперь много и мы сможем с Виктором хорошо погулять по нашим заповедным местам. С работы я уволился, конечно было жаль нашего старшего мастера Виктора Викторовича, но я ему популярно объяснил обстановку, что мне стало неуютно работать, ощущая на себе неприязненные взгляды партийного начальника, а он что-то зачастил в цеха, наверно, агитирует рабочих вступать в КПСС. Виктор Викторович сказал, что пройдёт немного времени и этого дурака переведут куда-нибудь на повышение и тогда, мол , приходи опять к нам, на нашу работу. На что я не забыл пустить шуточку, что так скоро у власти соберутся одни дураки. Виктор Викторович погрозил мне пальцем, затем пожал руку и мы дружески расстались.
Когда я пришёл к Виктору там уже были его друзья по школе и институту Володя Белов, Боря Ильин и ещё несколько человек. Витя представил меня тем кого я не знал ещё тогда, но, конечно, знал в будущем. Но, естественно, я не стал это афишировать. Мы весело болтали о разных вещах и постепенно пришло время расставаться. И когда мы с Виктором остались одни, мы сели на скамеечку перед домом и я стал рассказывать о своих путешествиях и новоприобретённых возможностях.
— Ты знаешь, — сказал после моего рассказа Виктор, — мне иногда кажется, что я во сне, так всё это невероятно при всей обыденности нашей жизни. Если бы я сам там не побывал, то никогда не поверил в существование параллельных миров. Это сколько же их открылось нам?
— Ну вот, считай сам. Первый мир Александрия, с Тёплым морем и кошколюдями. Второй мир сокровищница драгоценных камней. Третий мир американский, мир будущего в городе Чаттануга. Ну ты там уже побывал. И в твоё отсутствие, я открыл ещё несколько миров. Во первых, дикий мир, где моих рокеров слопали и с другой стороны портала мир Великой отечественной войны, где в то время шёл бой. Затем на другой стороне от американского, мир степного плато, где я пострелял кучку летающих монстров и, где внизу от плато я видел целый мир с лесами и реками, а также дикими травоядными животными. Ну и, наконец, созданный моим воображением мир биороботов, где меня вылечили от полученных травм и, где можно вообще поправлять здоровье в медицинских капсулах. Кроме этого мы заметили, что при переходах через портал здоровье тоже становится лучше, и если бы мы были постарше, я уверен, что и разные морщины бы разглаживались и вообще бы мы молодели. Но так как мы и так очень молоды, то мы пока не можем в этом убедиться. Да, кстати, о чём ты намекал мне в письмах издалека. Вспомнилась песня Алексея Глызина, которая так и называлась "Письма издалека".
https://www.youtube.com/watch?v=uMhIZypId4o
— А я думал, что ты и не спросишь об этом,— усмехнулся Виктор.— А это очень интересная история.
— Как ты уже знаешь, служил я в спортивной роте во Владике. Ну мы там бегали, прыгали и, естественно, я там занимался своим боксом. Поначалу уставал страшно. Распорядок непривычный, да и пища, далёкая от идеальной, всё это не располагало к хорошему отдыху. Я постоянно мечтал очутиться на необитаемом острове, подальше от армейской суеты, где и уединиться-то нельзя, даже в сортире. И вот однажды, я находился в наряде караульным. Нас периодически посылали в наряды, кого в столовую, а кого в караул, ну как и у вас, когда ты служил в армии. И вот я нагруженный карабином, штыком и подсумками с патронами, да ещё и фляжка с водой на поясе. Если бы ты знал, как она меня выручила. И вот хожу я по своему маршруту. Скукотища! От нечего делать вспоминаю, как мы в море купались и пиво баночное пили. И тут замечаю я, что в дальнем углу двора, который я охранял, что— то мелькнуло или блеснуло. Я даже немного испугался, как же — происшествие! Снял с плеча карабин, на всякий случай и потихоньку двинулся к тому месту. И чем ближе я подходил, тем более я успокаивался. Нет, не человек это. Это что— то было похоже на телеэкран, но не серый или голубой, как у нас говорят, а он переливался всеми цветами радуги. Ну мы же с тобой уже "специалисты" в этих делах и поэтому я сразу смекнул, чем это может оказаться. Подошёл и как ты учил, подобрав палку, ткнул ею в этот экран. И так тыкал и этак, палка осталась целой. И тогда я набрался решимости и мизинцем левой руки, а она у меня тоже не главная, попробовал этот артефакт на вшивость. И он, этот экран, как бы провалился и на месте экрана оказалась дыра и там что — то было видно. Пригляделся я и понял, что это как бы окно в другое место, а может и в другой мир. Посмотрел на часы, до смены караула оставался ещё целый час, значит можно заняться с этим телевизором. Окошечко было довольно маловато и голова моя туда бы не пролезла и я, помня как ты это делал, стал как бы делать пассы, раздвигая периметр окна. И он стал раздвигаться. Высшие силы приняли меня в свою компанию. Там, за окном был лес. И не просто лес, а Л Е С! Огромные деревья высотой , наверно, в полкилометра и охватом метров в десять. На земле чисто, подлеска нет вообще. Только листья, утрамбованные временем. Я просунул голову и понюхал воздух этого мира. Пахло хвоей и прелой листвой. И тишина. Ветер был, но там в высоте, где были кроны этих гигантских супердеревьев. Я пролез в окно, а оно уже было больше похоже на дверь, и сделал несколько шагов вперёд, глядя на пейзаж расстилающийся передо мной. Потом, спохватившись, оглянулся, но двери в наш мир уже не было. Схлопнулось. Прямо перед моим лицом. Ну, думаю, вот я влип. Хотел присесть и обдумать случившееся, но некуда было и я сел прямо на лиственный наст по восточному скрестив ноги и, положив карабин на колени.
Есть большая разница между тем, когда ты можешь в любой момент прекратить свои приключения и вернуться к прежней жизни, и, когда идти некуда, а вернее идти-то можно хоть куда, но только не туда где ты привык жить и, где ты можешь поесть и отдохнуть по человечески, а не как дикий зверь под кустиком. Конечно, была надежда, что окошечко вернётся ко мне и я смогу пролезть обратно, но когда это произойдёт, одному богу известно, пока решил я прогуляться и посмотреть достопримечательности этого мира, если они, конечно, имеются. Но прежде я решил обозначить место перехода и прочертил штыком круг около места моего десанта. Веток вокруг меня не валялось, лес был на редкость чист и я решил сделать заметку на коре ближайшего дерева, но оказалось, что коры на нём нет и я вырезал на нём свои инициалы ВАТ. Куда идти было всё равно, так как солнце было скрыто кронами деревьев, а прочих примет я не заметил. И я решил идти от своих инициалов, чтобы возвращаться к ним лицом. И двинулся в путь. От дерева до другого было метров сто, но они были сами по себе настолько толсты, что это расстояние казалось ничтожным и кроны деревьев касались друг друга, там вверху. Шёл я долго, так как моя фляжка почти опустела, а лес всё не кончался. Увидев бесперспективность моего странствия, я решил повернуть назад, а вдруг моё спасительное окошко уже опять появилось и я смогу вернуться к своей такой теперь долгожданной и я бы сказал вожделенной военной службе. Предчувствие меня не обмануло и я немного поплутав , увидел наконец свою дверку в рай. Я уже не думал о том, что меня будут ругать за оставление поста и, неизвестно ещё как накажут, я хотел домой. Но когда я пролез обратно на свою сторону, я ничего нового не увидел, никто меня не искал и время оказалось тем же, что и было до моей самоволки. Через час меня сменили и я, наконец, смог наесться и напиться вволю, что даже перловая каша, называемая в армии "кирза" показалась мне верхом кулинарного искусства. А уж о нарах в караулке я и не говорю — просто кайф. Больше я туда не ходил, а зачем? Ничего интересного там не было, да ещё был большой риск засветиться, а о последствиях мы с тобой знаем. Конечно, была у меня мысль передвинуть окно в другое место, но всегда мне кто-нибудь мешал и я оставил эту затею на будущие времена.
— Ну, а здесь ты его ещё не искал? Может где-то поблизости скрывается этот портальчик.
— Сашок, мы ведь тоже не пальцем деланы и кое что соображаем. Первым делом, как только я приехал домой, я стал оглядывать все закоулки и дома, и во дворе. И нашёл. Тут он мой маленький. Пришёл за мной как собачонка на верёвочке. В сарае спрятался, в дальнем уголке. Хочешь посмотреть?
— Ещё бы не хотеть. Давай показывай своё хозяйство.
— Сейчас уже поздно. Давай только взглянем, а уж осваивать будем завтра.
На том и закончили свою беседу. Потом пошли в сарайчик и я увидел разноцветное чудо. Кстати, мама Виктора окно это не видела. Ну и ладненько. Меньше будет разговоров. Витя на правах хозяина активизировал окно и я увидел как провалилось изображение цветных разводов и в окне появилось изображение улиц какого-то города, но явно не Оренбурга.
— Всё, — сказал Виктор,— на сегодня хватит, заниматься исследованиями надо на трезвую голову, а сейчас пойдём баиньки. И мы отправились отдыхать после трудного и насыщенного событиями дня.
На другой день плотно позавтракав и забив до отказа рюкзак, я поехал на мотоцикле к Виктору. Открыв калитку, я завёл "Яву" во двор и поздоровался с вышедшими меня встречать Виктором и его мамой. Конечно, не обошлось без охов и вздохов от тёти Нины по поводу моего красивого мотоцикла. Но что поделаешь у каждого свои причуды. Потом тётя Нина пошла на работу, она работала рентгенологом в больнице, а мы перекурив, вообще-то курил я, а Виктор старательно старался не вдыхать дым исторгаемый моими лёгкими.
— Ты когда курить бросишь? Это ведь очень вредно,— сказал наконец Виктор, когда ему надоело нюхать дым сигарет с ментолом. Конечно, сигареты были без ментола, это я просто вспомнил песню, под которую мы танцевали с нашими дамами на праздничных вечерах на заводе в будущем, которое теперь может и не наступить.
— А что мне волноваться. Это раньше в будущем я бросил курить потому, что у меня появилась аритмия сердца, а теперь у нас есть целый медицинский центр, которого нет нигде в мире и там в момент нас смогут реставрировать и вернуть здоровье.
Ну вот, накурившись и наговорившись мы пошли в сарай, что бы начать исследовать содержимое нашего окна в другой мир, а может и не в другой, а в наш мир, только в другой точке нашей планеты.
— Слушай, Витя, как у тебя с языками обстоит дело. Не пробовал слушать и разговаривать на других языках?
— Да я об этом как-то и не думал. Ну давай попробуем. Включай свой телефон, там у тебя записаны песни на иностранных языках, вот и узнаем, понимаю я их или нет. Что мы и сделали. Я включил песню группы "Axel Rudi Pell" " Hallelujah" и Виктор, немного подумав, перевёл её текст на русский язык.https://www.youtube.com/watch?v=wKMP81DVLLk
— Слава нашим покровителям. Их животворящая десница распростёрлась и над тобой, улыбаясь провозгласил я. Мы принесли из дома пару стульев, сели перед порталом и стали рассуждать. Если просто пройти туда, погулять и вернуться, то толку будет мало. Надо сначала попробовать двигаться в пространстве при помощи этого окна и вот когда найдём что-нибудь интересное, тогда и будем делать прохождение. И мы стали тренироваться в перемещении окна в разных направлениях и с разной скоростью. Вскоре мы убедились, что двигаемся по Земле. Это хорошо, а то мне не очень охота опять начинать разборки с разными инопланетными тварями. Тут я вспомнил рассказ А.и С. Абрамовых "Новый Аладдин" и пересказал его Виктору. Ему идея понравилась и мы стали искать ближайший город. Им оказался Дамаск в Сирийской Арабской Республике.
— А мы удачно здесь оказались,— сказал я Виктору. В октябре тут начнутся военные действия. Сирия и Египет нападут на Израиль и получат по мордам. Начнётся неразбериха, а вернее бардак. Так что надо пошарить по магазинам, может что-нибудь полезное увидим. Стали двигать портал по улицам Дамаска. Надо сказать город был, конечно, очень богатый по сравнению с нашими советскими городами. У нас ведь как. Скучные улицы, только во время праздников украшаемые плакатами и флагами, бедные магазины с очередями ругающихся между собой людьми. Как обычно — Вы тут не стояли, в одни руки много не давайте, а ещё в шляпе, ну и как апофеоз всему этому бардаку — сам дурак!
И вот двигаем мы портал по улицам, смотрим по сторонам. а прохождение пока не создаём, а то от запахов с ума сойдёшь, везде ведь жарят и варят разные шашлыки, люля-кебаб и прочие нам малоизвестные яства.
Наконец увидели богатый магазин или очень большую лавку с вывеской " " Я попросил Виктора перевести эти каракули в виде тренировки и он перевёл — Ювелирный магазин.
— Ладно, сгодится на первый раз. И мы повели окно по разным отделам этого магазина. Украшений было видимо-невидимо. Но у нас у самих этого добра было полно, так что мы ограничились несколькими богато сделанными колье с бриллиантами и сапфирами и ценой в несколько сотен тысяч долларов, а также набрали горсточку перстней с красиво огранёнными изумрудами и рубинами. Короче уподобились обычным попаданцам, которые очень любили пограбить. Закрыли проходимость и стали искать, где есть, что пожрать. Ну этого было навалом. Перетащили к себе в сарайчик и лепёшек разных свежих с узорами, и шашлыков с люлями-кебабами, да и овощными салатами не побрезговали, а уж о фруктах я и не говорю. Короче, всем хватит, да ещё останется. И уже заканчивая наш вояж, вспомнили про изысканные восточные вина, которыми благополучно и затарились. Дальше описывать не буду. Там сплошной ням-ням и хрум-хрум.
Когда мы наелись и напились, и я сел на лавочку покурить, мне на ум пришло воспоминание из будущего. А ведь мама Виктора в будущем здорово болела белокровием. Неплохо бы её подлечить. И я сказал об этом Виктору. Он это предложение одобрил, но сказал,
— А как же мы туда доберёмся? У нас ведь нет туда портала.
— И не надо. Соберёмся вместе, возьмёмся на всякий случай за руки и я представлю то место. И всё. Мы уже там. Если хочешь, то можно потренироваться. И мы стали тренироваться.
Когда мы появились в парке, Виктор устал вертеть головой, разглядывая всю эту красоту. Ну а когда мы подошли к моему дворцу и навстречу нам вышли прекрасные девушки, Виктор потерял дар речи и у него, по-моему началась тахикардия. Во всяком случае, могу поклясться, что слышал учащённый пульс его сердца.
 — О, господин Александр, как мы рады вас видеть живым и здоровым, да ещё с не менее прекрасным спутником. Чем мы можем вам помочь в ваших делах и заботах.
— Да вот решил навестить свой прекрасный город и заодно известить вас, что теперь он будет иметь название Виктория. Это в честь моего друга Виктора и моей внучки Виктории. А также договориться о дне, когда я смогу привезти сюда маму моего друга на излечение. На это моё высказывание поднялся шум и крики, славящие всех подряд и меня и Виктора, и его маму, и город Виктория. Короче все пришли в конце концов к общему мнению, что маму можно вылечить в любое удобное для нас время, а нас они рады видеть всегда и даже постоянно. А сейчас они нас поведут на массаж, освежающий и оздоровляющий, на что мы само собой сразу и согласились, особенно Виктор, которому всё это представление очень понравилось, судя по его виду. Я отозвал Виктора в сторонку и сказал ему, что все эти замечательные девушки не люди, а искусственные биологические создания и они не имеют того, что всегда привлекает в женщинах мужчин. То есть репродуктивных органов и поэтому он может расслабиться и получать удовольствия от массажа, купания, а затем ещё и от замечательной еды и пития. Он немного был разочарован, но быстро понял, что получать удовольствия можно и так.
И мы окунулись в море удовольствий, которыми нас прямо засыпали, загладили и залили. А потом ещё и очень замечательный обед, хотя Виктор и думал, что ему не полезет, ведь только недавно пообедали у него дома, на что я ответил ему, что здесь всё можно съесть и потом тяжести не почувствуешь. Вот такие они мастерицы.
Когда мы вернулись домой, Виктор, устало улыбаясь сказал мне, а всё таки зря ты не сделал их живыми.
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|