Степь

— Мави, — сказал альбинос тихим, почти детским голосом. — Так меня зовут. Делай, что считаешь нужным, лекарь небесных людей.

— Для начала вот тебе, для защиты глаз, — Дик сунул в руку альбиноса свой солнечный фильтр. — Знаешь, как надеть?

— Знает, Мави умничка, — Хименес держал на хрупком плече альбиноса огромную смуглую ручищу с таким видом, будто привел Дику брата или племянника. Тот довольно ловко пристраивал полоску пластика на своем бледном носу. — Я ему свой давал, но он вернул, говорит, в степи ему и без фильтра нормально, а меня слепило. Соображает хорошо, прям на лету все схватывает. Тоже, кстати, лекарь. Руку мне перевязал, ссадины помазкой какой-то своей смазал.

— Ты ранен? — повернулся к пилоту Дик. — Ты вел упавший флаер?

— Мой флаер — второй уже. Грохнулся, да, все по той же причине. Птицы тут самоубийцы, не поверишь, так и лезут в воздухозаборник. Надо решетки ставить. Машину раскурочил, зато этот вот цветок душистых прерий вам привез.

— У Хорхе рука треснула, — сказал Мави тихо, — И голова у него болит от удара. Я сказал ему лежать, пока ждали небесных людей, но теперь его надо снова положить.

— Мави прав, — Дик кивнул на диагност. — Хорхе, раздевайся и лезь под колпак. Мави, подождешь, пока я с твоим другом занимаюсь?

Мальчик кивнул, Дик взял его за руку и отвел к банкетке. Вот же сюрприз из дикой степи! Как он вообще выжил в первобытном обществе, под палящим солнцем, среди дикарей, слабый, слепой и беспомощный, с чуждой пугающей внешностью? Да его во младенчестве должны были бросить собакам, как отродье шайтана... или как там поступают с болезненными или непохожими на остальных детьми кочевые племена?

— Где ты его подобрал, Хименес? — спросил Дик по-английски, набирая команды на сенсорной панели.

— Это он меня подобрал. Увидел, как машина падала, и поскакал к месту падения. Я к тому времени отошел подальше, мало ли что, вон у первой кожух треснул. Так Мави меня нашел, лошадь свою рядом поставил, плащ привязал палаткой, мы под этим плащом сидели, пока ребята не подъехали. А лошадь, представь себе, стояла, как вкопанная, несколько часов.

— Поздравляю тебя с сотрясением. А кость и правда треснула, твой найденыш точно определил. Слушай, ты хочешь сказать, он гулял себе по степи, увидел падающую машину...

— А что не так? — нахмурился из-под колпака Хорхе.

— Все не так. Во-первых, ни один нормальный альбинос не сунется гулять под солнце без серьезной причины, мне ли не знать. Во-вторых, увидеть падающую машину он не мог. Потому что ни хрена не видит, особенно ясным днем под солнцем.

— Ну, не знаю, — буркнул Хорхе. — Может, услышал. Может, пес его привел, с ним там пес еще крутился. Вообще Мави довольно ловко управлялся, я даже поначалу думал, может у него чадра какая на голове, лицо закрыто, а сам все видит... — пилот хмыкнул. — Но потом понял, что он все вслепую... Я ему обещал, что это можно поправить. Можно ведь поправить?

— Посмотрим. — Дик смахнул голограмму больной хименесовской руки и поднял колпак диагноста. — Так, я тебе пишу больничный на три дня, с твоей головой отлежись, пожалуйста. Руку береги, на живую нитку прихвачено. Завтра утром Диане покажешься, хорошо?

— Ладно. А что Мави? Я за него вроде как отвечаю, наобещал ему, что глаза починят, и вообще...

Чинить там нечего, оно с рождения никуда не годилось, подумал Дик, а вслух сказал:

— Сделаю, что смогу. Его надо сперва оформить в школу, завести медицинскую карту, только тогда можно будет думать об операции. Просто ввести меланин не получится. Альбинизм — это серьезный генетический сбой, вылечить от него нельзя. Можно более-менее отредактировать.

Уходя, Хименес похлопал своего подопечного по плечу.

— Не бойся, Мави, все будет путем. Дик хороший малый, слушайся его. Я вечером зайду, посмотрю, как ты устроился.

— Да, Хорхе. — Мави кивнул, повернув к Хименесу бледное личико. Непонятно было, огорчен он или нет уходом приятеля. Но не испуган, это точно. А если испуган, то отлично держится.

Это мы сейчас проверим. Дик подвел Мави к диагносту.

— Это машина, которая проверяет состояние здоровья и может поправить небольшие повреждения. Тебе надо лечь в кресло так же, как это делал Хорхе. Надеюсь, ты не боишься? Хорхе не боялся.

— Я не боюсь, — Мави потрогал пластик кресла и подлокотник. — Надо раздеться?

— Да. Тебе выдадут другую одежду, на то время, пока ты будешь жить на базе. Когда соберешься уезжать, тебе вернут старую, вместе со всеми вещами, которые у тебя с собой. Все необходимое ты получишь у школьного интенданта.

Мави принялся раздеваться, снимая с себя одежки слой за слоем. Одежда его отличалась от той, что Дик видел на записях в журнале и в обзорной статье на корабле. Длиннополая, многослойная, из некрашеной ткани, без рисунков и вышивки. Без пояса и карманов. Под слоями ткани — широкие степняцкие штаны и сапожки из войлока. Длинные, ниже пояса, волосы были не заплетены, не подколоты, никак не убраны. Никаких украшений. Никакого оружия, только кремневая чешуя с острым краем в сапоге — то ли скребок, то ли огниво, то ли амулет.

Бедненько, но чистенько. Мави действительно оказался очень чистым — и одежда, и тонкое, белое как мел, тело, и снежные, серебристо-белые волосы, невесомой шалью окутавшие его. Даже спирали бинтов, которые он стряхнул с рук, были испятнаны всего лишь недавней пылью. Мави навертел их на руки прямо перед своей "прогулкой".

Он послушно лег в кресло с совершенно бесстрастным лицом. Из подлокотника выскользнул браслет и мягко охватил предплечье.

— А как ты нашел Хорхе, Мави? — спросил Дик, запуская стандартную программу.

— Хорхе все рассказал тебе, разве нет?

— Он сказал, что ты увидел падающую машину. А я думаю, что ты увидеть ее не мог.

— Мог, — бледно улыбнулся Мави. — У моей души глаза сокола.

— Хочешь сказать, ты из Соколов? Не вижу на тебе татуировки.

— Мне не сделали татуировку. Но я правда из Соколов. Соколы зоркие.

Диагност определил возраст Мави в семнадцать лет — он старше всех мальчиков из школы, хотя выглядит на пятнадцать от силы. Для степняка — возраст взрослого, сформировавшегося мужчины. И здоровье у него в целом крепкое, хорошее сердце, легкие, мышечный каркас вполне развит. Не такой уж он хрупкий, как выглядит. Следы солнечной геродермии оказались, к удивлению Дика, весьма умеренными, злокачественные изменения отсутствовали. Глаза, конечно, да... ладно, подумаем, что с ними делать.

— Но все-таки, что такое "глаза души", Мави? — спросил Дик, глядя на бегущие строчки показаний. — Ты во сне, что ли, увидел падающую машину?

Мави не ответил. Дик смотрел на мерцающие нити энцефалограммы. Альфа-ритм проявлял себя во всей красе. Под зеркальной полоской фильтра было не понятно, открыты или закрыты глаза у альбиноса.

— Мави, — тихонько окликнул Дик. — Слышишь меня?

— Слышу. — мальчик повернул голову на голос. — Это не совсем сон. Не знаю, как объяснить.

— Осознанное сновидение?

— Ты умеешь видеть нужные сны, Дик Эшли?

— Нет, — Дик усмехнулся. Разговаривая, альбинос не выходил из альфа-ритма.

Никогда не интересовался экстрасенсорикой, подумал Дик. Похоже, что зря.

— Мави, ты... — он поискал в степняцком языке эквивалент слов "колдун" или "шаман", не нашел и удивился. — Ты сновидец? Умеешь видеть нужные сны? Умеешь видеть, что случится в будущем?

— Только то, что случилось сейчас... случается. Глаза моей души видят только то, что есть.

— Тоже немало, — хмыкнул Дик.

Шаман, значит. Это, конечно, ответ на многие вопросы. Надо запросить в компьютере базы, что пишут про кочевников господа Раневские, ведь это по их материалам составлялись обзорные статьи для ознакомления с планетой Степь для нового контингента. Про "глаза души" нигде ничего не говорилось. Про религию — очень мало и поверхностно. Бог-Солнце, жены-Луны... Насколько Дик помнил, врачеванием и разговорами с духами у степняков занимались женщины. Может, Мави по положению в племени как раз на уровне женщин? Похоже на то, ведь воин из него никакой.

Видение ему, значит, было. О падающем флаере. И как прикажете это в отчет помещать?

* * *

— Акбаши, акбаши приехал... — в столовой перешептывались, таращили глаза. — Акбаши! — Подростки, особенно мелочь, старались сбиться в кучу, теснились за столами, старательно уплотняясь. Каждый пытался устроиться подальше от пришельца.

Мави сидел за длинным пустым столом, за которым обычно умещалось человек двадцать с подносами и мисками, рассеянно смотрел в пространство. Глаза у него были прикрыты полоской поляризованного пластика, такие многие на базе носили для защиты от солнца. Наверное, Дик дал. Новый серый комбинезон, ботинки, такие же, как у Ачи — новичка уже переодели. Незакрытые руки, полудетское лицо, волосы болтаются, не заплетены, ничем не защищены — нехорошо, непривычно. Недостойно как-то.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказал воспитатель. — Он, конечно, странный, но ведь не больной же. Определил его в тридцать девятую, так оттуда прибежали все остальные, умоляют подселить их к кому-нибудь еще, испуганы, просто лица на них нет. Что за черт?

— Все в порядке, — соврал Ачи. — Просто он какой-то странный, испугались, ничего такого. Это, как ее... ксенофобия.

— Все бы были такие сознательные, как ты, парень, — вздохнул воспитатель. Ты за ним приглядывай, или тоже испугаешься? Зачем его вообще взяли на нашу голову.

— Я с ним поживу в комнате, ничего страшного, я не боюсь.

Ачи прошел мимо Рыса и велел ему передать по рядам, чтобы мелкие не шарахались и не выдавали акбаши, небесные люди и так слишком интересуются. Потом набрался смелости, взял на раздаче два подноса, подсел к беловолосому.

— Могу ли я предложить... несравненному... — он запнулся. — Пища небесных людей, это вкусно. Каша и... сгущенка. И какао. Очень сладко.

Акбаши протянул руку, потрогал Ачи за лицо, чуткими пальцами провел по скулам, по бровям...

— Это я посылал птицу, — сознался юноша. Ему тоже было страшно сидеть рядом с одним из могущественных повелителей степи, но он был не из трусов. — Меня зовут Ачи Беркут.

— Зови меня Мави, — бледные губы еле шевельнулись. — Птица сказала, что прибыл небесный акбаши, где он? Я хочу с ним говорить.

— Так ты же говорил с ним, о Мави, это Дик Эшли, он врач, беловолосый.

— Я говорил с Диком Эшли, но он не акбаши.

Ачи удивился.

— Но... я думал...

— Ты что-то перепутал, молодой Беркут. Скажи всем, чтобы вели себя, как обычно, я останусь, чтобы смотреть и слушать. Давно стоило сюда приехать.

Мави нащупал ложку, придвинул к себе тарелку и неловко зачерпнул каши. Обнюхал, попробовал, потом одобрительно хмыкнул и проглотил.

Ачи, несмотря на огорчение, почтительно кивнул. Мотивы акбаши были для него загадкой, но кто он такой, чтобы задавать вопросы.

— Здесь есть животные?

— На кухне два небесных кота и еще начальник базы приручил кистеухого мушука, еще в лаборатории есть белые мыши. У Дика и Дианы. Еще Дик повелевает лечащими машинами.

— Машины? Он мне их покажет, как думаешь?

— Скорее всего, нет, — честно ответил юноша. — Нас учат обслуживать земные машины, но ничего не рассказывают об их устройстве. И тебе не расскажут, о Мави. Они не хотят делиться своими секретами. Даже их слова мы учим по книгам, хотя у небесных людей есть такое волшебство, чтобы изучить все за одну ночь. Наш язык они все знают в совершенстве.

— Хорошо. Пойди к Дику Эшли и достань мне этих... мышей.

— Но...

Мави отдал распоряжение и потерял к Ачи интерес. Нашарил коробочку апельсинового джема, стал ощупывать, поразмыслил, ловко открыл. Ачи посидел еще немного, заставляя себя глотать пищу в присутствии акбаши, потом попросил разрешения уйти. Получается, он призвал акбаши зря.

Вся школа гудела и нужно было успокоить неразумных, чтобы они не выдали тайну. И еще как-то достать несравненному этих шайтановых мышей. Но тут повезло и его вызвали в медпункт.

Дик был у себя, о чем-то мрачно размышлял, уставившись в воздух, где мерцали значки и строчки, двигал их пальцем, время от времени перебрасывая на плоскость стола. Светлые тонкие брови его были сведены, губа закушена. Что-то ему в этих значках не нравилось.

— Ачи? Привет, как твои дела?

Ачи буркнул, что все, мол, нормально, попросил разрешения сесть. Белые волосы все-таки внушали уважение и даже некоторый трепет, хоть, как оказалось, ничего не значили. Как это он так ошибся?

— У тебя все в порядке? — Дик отложил свои дела, приветливо посмотрел на юношу, переплел пальцы и утвердил на них подбородок. Ачи отрицательно помотал головой.

— Ты зачем звал? Я пришел. Опять исследования?

— Да нет... я хотел тебя спросить... попросить... — Дик замялся, на бледных скулах вспыхнули пятнышки румянца. Ачи бесстрастно смотрел на него, прикидывая, что такого нужно от него небесному лекарю. Дик был человек на базе новый, но вроде не опасный.

— Ты приглядывай за новеньким? Мави плохо видит, он не такой, как все, ему должно быть тяжело. Смотри, чтобы его не обижали. Сам знаешь, у вас ребята не сахар...

Ачи едва не рассмеялся, но потом совладал с собой и утвердительно кивнул. Дик совсем не плохой, беспокоится, хочет сделать, как лучше.

— Мави сказал, что... эммм... "видит глазами души". Я так понял, ему бывают видения. — Эшли вздохнул, с трудом подбирая слова. — Хочу спросить, как у вас называются люди, которые видят вещие сны? Или видения, или...

— Никак, — рассеянно ответил Ачи. — Вещий сон может прийти к любому.

Одновременно он прикидывал, как бы ему поаккуратнее стащить мышей. Вон они копошатся в стеклянном ларе, белые, красноглазые, с тонкими хвостиками. Парочка крутится в пластиковом колесе — только комбинезонов и военных ботинок не хватает.

— И часто такое случается?

— Не особенно, — Ачи пожал плечами. — Мой отец однажды видел во сне, как беркут боролся со змеей и перекусил ей хребет. Это был вещий сон.

— Да? — небесный человек не понял, хлопнул светлыми, будто выгоревшая трава, ресницами. Глаза у него были голубые, как у новорожденного мушука. — И что в нем было вещего?

Ачи задрал куртку и футболку, демонстрируя длинный шрам, как раз пересекающий маховые перья вытатуированного беркута.

— Вот. Видишь? Это меня укусила змея, прежде чем сдохнуть от моего клинка.

— А... — Дик еще раз хлопнул ресницами. — О... Ясно.

Он встал, бесцельно походил по приемной.

— Хочешь какао? Вот, сделай себе. — Подвинул на середину стола коробку с цветными пакетиками, печенье. — Кипяток в термопоте. Я сейчас.

И вышел зачем-то в госпитальный блок. Ачи сунул руку в стеклянный ларь, загреб, сколько ухватил, белых мышей, и засунул в пакет, добытый из мусорного ведра, а пакет — в карман комбинезона.

И убрался поскорее из медблока.

* * *

А вот тот, кто мне нужен, подумал Дик, пробираясь со своей банкой безалкогольного пива между столиков. Вечером офицерская столовая превратилась в кафе-бар, столы разделили на четырехместные квадратики и отодвинули к стенам, белый дневной свет приглушили до интимно-золотистого. Буфет работал как бар, а на голографическом подиуме в центре помещения извивались под музыку голографические танцовщицы.