1. Электрик

Последнее заставило Вадима буквально выпасть в осадок. Да, в своем времени он когда-то читал статьи, описывавшие жалкое и беспросветное существование крестьян в царской России. И пусть он никогда не испытывал особой любови к царской России — кто бы что там не говорил, но революции на пустом месте не делаются. Впрочем, не питал Вадим особых симпатий и к большевистскому режиму, считая его равноценным злом — история показала, что ни один, ни другой так и не смогли решить стоявшие перед страной проблемы, но особого доверия эти статьи у него не вызывали, воспринимаясь как пропаганда. Ну да, пусть были отдельные такие случаи — но ведь не может же все быть на самом деле столь плохо! Вот только зачем прадеду врать?

— А ты думал, что это вам, рабочим, тяжело было? — вдруг усмехнулся прадед.

Что ответить — Вадим не знал, спрашивать что-либо тоже больше не хотелось. Прадед же — видимо, закончив хвалиться тем, как им теперь живется (видать, в какое-то время нашел себе слушателя, который хуже разбирается в теме) — замолчал, потому ужин продолжали в тишине. В этот момент за калиткой внезапно послышалось мычанье, и прадед, вскочив с табурета, выскочил за дверь. За окном послышался скрип калитки и какие-то невнятные слова, произносимые голосом прадеда. Также встав из-за стола Вадим подошел к ведущему во двор окошку и увидел, как тот заводит во двор корову — с пастбища, видно, вернулась. Впрочем, дальше началось более интересное. В воображении Вадима дойка коров как-то ассоциировалась либо со старенькими бабками, либо со здоровенными тетками-доярками в коричневых платьях и красных косынках. Так что когда прадед вынес из сеней два ведра — одно с водой и одно пустое, — скормил корове пару кусков хлебу, а затем привычным движением привязал ее хвост к задней ноге и принялся какой-то тряпкой мыть ей вымя — у Вадима едва не отвисла челюсть. Мужик лет тридцати, доящий корову — выглядело диким абсурдом... Как-то не так он представлял себе деревенскую жизнь...

— Ты к нам надолго? — вернувшись со двора, спросил у Вадима прадед.

— Нет. День-другой поживу, если можно, и уеду.

— Ну воля твоя... — ответил прадед.

В качестве кровати Вадиму пришлось довольствоваться двумя сдвинутыми между собой сундуками в сенях, ну да он не унывал. Долго ему тут не жить (хотя если пришлось бы жить — прадед поди что-нибудь придумал бы) — крестьянин из него, что называется, никакой, да и не было ни малейшего желания им становиться. Как показывал исторический опыт, именно им обычно приходилось труднее всего — а ему это надо? Нет, нужно как можно скорее выбираться в город. Разузнать немного про местные реалии — и вперед к новой жизни. Впрочем, особой радости на этот счет он не испытывал...

Завалившись на импровизированную кровать, он быстро уснул — вот только снились ему одни кошмары. То за ним с громкими воплями про 'русиш швайн' носились пьяные немецкие танкисты — заканчивалось это тем, что его переезжали гусеницей, то его вели на расстрел немецкие каратели, то какой-то пьяный мужик в довоенной форме РККА, дав ему одну берданку, приказывал остановить танковую атаку — он всыкакивал из окопов и мчался вперед, но тут его прошивало пулеметной очередью, то уже немецкий офицер приказывал ему как 'русскому добровольцу' — или, попросту говоря, мобилизованному пушечному мясу — остановить уже американскую атаку — но тут их позиции заливали напалмом. А то вдруг он оказывался в концлагере, где его топили, проверяя, сколько человек может выдержать в ледяной воде Северной Атлантики. Вадим просыпался, пытался уснуть вновь — но вместе со сном возвращались и кошмары. В конце концов, поняв, что все равно не выспится, плюнул на это дело и, встав с постели, пошелл прогуляться на улице, попутно вспоминая, что знает про то время, в котором он оказался — и выходило ничего хорошего. Он оказался в самом худшем периоде российской истории. Позади Первая мировая и Гражданская войны, потеряна часть территорий, практически вся страна лежит в разрухе. При этом СССР находится во враждебном окружении, уже сейчас замышляющем планы по его уничтожению. И хотя сейчас временное затишье — именно середина-конец 20-х будут самыми спокойными годами в истори России начала ХХ века, но это ненадолго. Насколько он помнил, как раз в эти годы начиналось возвышение прозванного в будущем 'большевиком-неудачником' Сталина, развязывались внутрипартийные разборки между 'левыми' и 'правыми'... Последовательно разгромив сначала одних, затем других он попытается свернуть НЭП и начать индустриализацию. Именно тогда он произносит вошедшую в историю фразу о том, что Россия отстала от ведущих капиталистических стран на сто лет и должна пройти этот путь за десять — 'иначе сомнут'. Вот только эта идея оказывается нереализуемой — затеянная индустриализация заканчивается пшиком. А вскоре, в июле 1930 года, происходит и покушение на Сталина, в ходе которого он будет тяжело ранен и два месяца пролежит в больнице, а в марте 1931 внезапно умирает от инсульта. Хотя существует и версия об отравлении.

Вскоре после этого индустриализация сворачивается и восстанавливается НЭП. Принимается и решении об отказе от телеологического подхода и приоритетном развитии легкой промышленности — и Вадим считал это вполне логичным. Как показал мировой опыт, все попытки действовать иначе заканчивались провалом. Потом будет еще голод 1932 года, 'большая политическая чистка' 1935 года, разгром 'заговора генералов' 1937 года — но не это было главной бедой. В конце концов, зная все заранее и не лезя в политику, все это можно было бы пережить.

Главным было другое. В 1939 году начнется Вторая Мировая война — и от нее не спрятаться нигде. Дорвавшиеся до власти в Германии нацисты развяжут мировую бойню, напав 1 сентября 1939 года на Польшу, которая окажется разгромлена в считаные недели. Затем в 1940 году последует черед Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии и Франции. Тогда же будет разгромлена и большая часть английских войск — попытка их эвакуации приведет лишь к огромным потерям флота. После чего немцы решатся осуществить вторжение на сам остров, захватив его прежде, чем на помощь метрополии подоспеют эскадры из других частей света — после разгрома под Дюнкерком защищать Англию окажется практически некому.

И вот тогда-то, наконец, до всех дойдет, какого джина они выпустили из бутылки — но будет уже поздно. США в срочном порядке примут закон о предоставлении беспроцентных кредитов воюющим сторонам — по которым в СССР хлынет поток инвестиций. Именно американцы построят целый ряд заводов на территории Урала и Западной Сибири, внесших значительный вклад в производство военной промышленности в годы войны. Будут поставлять и саму военную технику и различное сырье. Бежавший в Индию Черчилль срочно начнет готовить оборону в Северной Африке и на Ближнем Востоке, а в СССР начнется срочное перевооружение и наращивание численности армии. Ни то, ни другое сделать, впрочем, так и не успеют.

А дальше начнется настоящий ад... 22 июня 1941 году немцы нападут на СССР — и хотя нападения будут давно ждать, к нему окажутся абсолютно не готовы. В считанные дни разгромив приграничную группировку, немецкие войска рванут вглубь страны. В октябре начнется битва под Москвой, ставшая первым успехом РККА — ей впервые удастся надолго задержать продвижение немецких войск, но все попытки перейти в контрнаступление закончатся крахом. На юге в декабре немцы будут остановлены в ходе битвы за Воронеж, но тоже ненадолго. В марте, полностью подавив сопротивление Московской группировки, немцы снова двинутся вперед — произойдут крупнейшие сражения за Владимир, Рязань, Сталинград и Кавказ, в которых советские войска понесут тяжелейшее поражение. После чего Гитлер предложит заключить мир. 10 августа 1942 года будет заключен Второй Брестский мир — видимо, в качестве насмешки вновь заключенный в Бресте. Согласно нему вся территория западнее линии Архангельск-Астрахань, а также автономия немцев Поволжья входили в состав Третьего Рейха. Территория от этой линии до Урала объявлялась демилитаризованной — СССР в месячный срок вывозил отсюда все войска и ликвидировал все военные заводы. Затем будет голод 1942-1944 годов — оставшаяся под контролем СССР территория попросту не мгла прокормить всех ее жителей вместе с беженцами и эвакуированными. Начнется срочное освоение целины, куда будут массово заселять беженцев с оккупированных земель. Будет 'голодная война' 1944 года — когда, собрав все оставшиеся силы, советская (точнее, к тому моменту уже российская — в 1943 году под шумок практически незаметно прошел указ о ликвидации СССР) армия начнет вторжение в Манчжурию, откуда начнется массовый вывоз продовольствия для голодающей Сибири. Впрочем, эта операция сыграет и важное военное значение, значительно ускорив разгром Японии. А в ноябре 1946 года — когда, стирая с лица земли ядерными бомбами или заливая химией оккупированные немцами города, в Англии и Франции высадятся передовые отряды американской армии, Россия возобновит войну против Германии, сумев ко дню Победы — 19 марта 1948 года — не только освободить все довоенные территории СССР, но и войти на польские.

И при мысли об этом Вадиму становилось не по себе. По официальным данным, в ходе войны СССР потерял до 40 миллионов человек — недаром уже в июне 1942 года призывной возраст был снижен до 16 лет. Позднее ж в армию стали призывать вообще всех, кто способен держать в руках оружие, вне зависимости от пола и возраста. В общем, даже уцелеть в этой мировой бойне представлялось маловероятным. И что он, обычный студент из XXI века, может сделать? В его время в литературе была очень популярна тема так называемых 'попаданцев' — как какой-то человек из его времени попадает в прошлое и начинает менять историю. И одна из наиболее популярных тем в них — как раз переписывание истории Второй Мировой войны. И хоть разные авторы предлагали разные идеи — Вадим прекрасно понимал, что большинство из них абсолютно нереальны. Что толку, например, попав в 1940-1941 годы срочно ломиться на прием к товарищу Бухарину и предупреждать о дате начала войны, если это и так все знали? Знали, готовились — вот только е было тогда у страны средств, способных остановить немецкое наступление. Или что толку от того, что попаданец скажет руководству СССР, что 'Шерман' с советской пушкой — лучший танк Второй Мировой, 'Аэрокобра' — лучший самолет, а лучшую пушку — ЗИБ-3 — создал конструктор Грабин в середине 1942 года — за месяц до конца войны? Или, как другие 'попаданцы', ломиться к президенту США (ага, как бы еще до него добраться) и пытаться убедить его, что гитлеровская Германия крайне опасна и необходимо во что бы то не стало остановить ее как можно раньше, желательно еще в 1940 году? Ага, сейчас. А 'пусть русские и немцы убивают друг друга как можно дольше' не хотите? Это потом американцы постарались чтобы об этих словах их же сенатора Трумэна не осталось и памяти — они ж победители Гитлера, спасители человечества от нацистского ига и лучшие друзья России. Так что не будет никакого второго фронта в 1940-1941 годах. Оставим эту тему фантастам-альтернативщикам. А, значит, воевать придется самим — без малейшего шанса на успех. 'Так что не обольщайся, — ехидно твердил внутренний голос, — Сдохнешь ты лет через пятнадцать. Чем ты лучше тех сорока миллионов других советских граждан?'

Однако думать об этом не хотелось, потому Вадим перевел мысли на другой вопрос — чем будет заниматься в ближайшее время. Пока было понятно одно — из деревни надо уходить. Вопроса 'куда' при этом особо не стояло — ближайшим городом был Иваново (в это время еще носивший название Иваново-Вознесенск), значит туда и дорога. Вот только вся проблема в том, что про город этого времени Вадим не знал практически ничего. Вспоминалось лишь начало книги про Чапаева — сцена с отправкой красноармейцев на фронт — да то, что в это время он считался 'самым пролетарским городом' СССР. Именно здесь еще в революцию 1905 года был создан первый Совет рабочих и солдатских депутатов, именно здесь поддержка большевиков была наибольшей. Да еще знал, что основой местной промышленности была текстильная — причем, в свое время он этому сильно удивился, большинство местных ткачей были мужиками! Вот только в ткачи он не собирался, да и не понимал в этом деле ничего. А какие еще работы могут понадобиться? Была идея попробовать электриком устроится — но получится ли? Вдруг их тут как собак недорезаных? Или, того хуже, скажут, что без образования он не нужен никому? Да только где ж ему диплом взять?

— — — — — — — — —

Прода от 6 октября 2017 г.

— — — — — — — — —

Тем временем наступал рассвет, и деревня постепенно просыпалась. Где-то прокричал петух, ему ответило еще несколько. Где-то промычала корова. Вернувшись в дом, Вадим с удивлением увидел, что прадед уже проснулся и, видимо, снова собирается идти доить корову.По этому Вадим прикину, что сейчас уже около пяти часов — насколько он знал, примерно в шесть коров выгоняют на пастбище. Впрочем, специалистом в этом вопросе он не был — так, на уровне 'одна бабка сказала'. Мысленно он пожалел, что нету с собой телефона — впрочем, вряд ли время на нем соответствовало б реальному. Да и, наверное, он уже разрядился бы — аккумулятор там дерьмовый. Жаль, что пакет с зарядником (да и некоторыми другими полезными вещами), видимо, так и остался в будущем. Подумалось еще, что по пути в Иваново надо будет вновь заглянуть в лес и забрать оставленные там вещи. Глядишь, пригодятся еще. Но почему-то все это воспринималось как-то отстраненно — как что-то, что и не имеет особого значения.

Присев на сундук, Вадим попытался обдумать план дальнейших действий, для чего вроде как между делом поинтересовался у также проснувшейся уже старшей бабкиной сестры, сколько ей лет. Было ей, как оказалось, семь, что сразу ж ставило все на место — 1924 год. Значит, до войны еще семнадцать лет — вот только что он будет делать все это время? Менять историю? Но как? Что он, обычный студент, может сделать? Ведь каждый неглупый школьник знает, что СССР был не способен самостоятельно победить Германию. Не было для этого ни достаточно мощной промышленности — и создать ее в столь короткие сроки было невозможно, ни нормальных военной техники и оружия... Выходит, все бесполезно?

Утро прошло как-то скомкано. Вадим что-то ел — хотя в голове так и не отложилось, что именно, потом ходил взад-вперед по огороду, а потом его позвал прадед, сказав, что пора идти в сельсовет. Располагался он не так далеко и, пока они шли туда, прадед успел рассказать, что дом этот прежде принадлежал какому-то кулаку, у которого его конфисковали в Гражданскую за сокрытие зерна. Что стало с ним самим прадед не уточнял, но Вадим и сам догадывался, что явно ничего хорошего. Ну да не его это дело.

Дом, где располагался сельсовет, выделялся по сравнению с другими какой-то основательностью что ли, как в первый момент подумал Вадим. Сразу было видно, что его прежние хозяева не бедствовали. Да и — это сразу бросалось в глаза — крыша у него была железная. Не было никаких сомнений, что будь у него побольше времени — удалось бы найти еще много различий. Однако они уже добрались до места и, распахнув здоровенную и явно очень тяжелую входную дверь, над который висел красный флаг, прадед ввалился внутрь, а следом за ним последовал и Вадим.