Такой же, как я. Часть 2.

— Он сделал то, что было необходимо, — отрезал Луи, — и партия НЕ сыграна.

Он осторожно снимал с Мишеля сапоги — тот даже не проснулся: тело его знало, что рукам, которые раздевают его, можно доверять полностью — и доверяло...

— Подождите меня, господин посол. Нам надо поговорить.

Раздев Мишеля, Луи укрыл его одеялом, едва удержавшись от поцелуя, и вышел в соседнюю со спальней комнату, жестом пригласив Северьяно следовать за собой.

— Господин посол... Мишель действительно заметен, и именно это до сих пор служило ему наилучшим прикрытием... но не в этой партии. В которой его подставили, как я теперь понимаю, с самого начала... и не только его. Да посмотрите же хоть на шаг дальше! Приказ ликвидировать Браганцу был бы хорош, если бы Браганца еще не посыпался — дуэль, после которой задиристого атташе журят и отзывают... но Браганца уже посыпался. А значит, ликвидация — страшная ошибка, она подтверждает правдивость сведений Браганцы и компрометирует Мишеля полностью... и его отзывают уже даже и не с понижением! И свернут ему не только шею! А теперь угадайте с трех раз — кому еще свернут все, что сворачивается? Да вам, господин посол — как куратору операции... и родственнику! Отличная многоходовка... у вас где-то засел изменник, так что партия не сыграна... потому что Браганцу уберут его нынешние хозяева, отзывать Мишеля теперь не за что, так что расстановка фигур меняется... но партия не сыграна!

Посол помрачнел, подошёл к столу, на котором стояла бутылка вина и пара бокалов. Налил в один и залпом выпил. Как воду.

— Скажите, а какое дело лично вам до этой игры? Вот кроме того, что спящий молодой человек вам... близок? Никакой выгоды. За самодеятельность вас тоже не погладят по голове. А мы как-нибудь справимся, уж будьте уверены. Другой вопрос — как. Он может вернуться и попытаться рыть там. Моё слово хоть что-то, но весит... Равно как и слово его отца. Ваши мотивы мне не понятны.

— Действительно не поняты? — усмехнулся Луи. — Напрасно. Если и не говорить о... спящем молодом человеке... а только о деле... подумайте хоть немного — КТО придет вам на смену, господин посол, когда вас съедят? И какую политику этот господин НЕКТО будет проводить. Потом, когда он уже натворит все, что возможно, будет поздно. Есть вещи, которые проще предотвращать. Меня устраиваете вы на этом месте. Мою страну и моего короля устраиваете вы на этом месте. А тот, кто сменит вас и будет проводить заведомо другую политику — НЕ устраивает. Мы союзники и собираемся оставаться союзниками. Нам не нужен на месте посла провокатор. Так что мои мотивы, даже вне зависимости от личных, вполне просты. А что до самодеятельности и моей головы... — Луи улыбнулся, — я же не обсуждал с вами размеры своих полномочий...

Северьяно хмыкнул.

— Даже так? Ну что ж... В таком случае, молодой человек, будем импровизировать. Выхода иного я просто не вижу. Я думал отослать Шеля, чтоб присмотреться в столице. Но, думаю, лучше будет, ели по какой-то причине в столицу вышлют вас. Надо бы подумать над причинами и мотивацией. Что до Шеля... Думаю, если он ммм... поведёт себя не очень деликатно с какой-нибудь дамой, нарвётся на дуэль, блистательно пристрелит мерзавца, и будет по отечески мною... наказан и выслан, планов это никому не спутает.

Посол некоторое время рассматривал собеседника, склонив к плечу голову, потом тихонечко рассмеялся.

— Попахивает государственной изменой. Я не могу вам позволить оставаться в посольстве. Сами понимаете, конфиденциальная информация и всё такое... Но завтра вы вполне можете пригласить атташе погостить.

— А вы не можете нанять меня — разумеется, совершенно конфиденциально — чтобы я до утра охранял особу атташе и его сон? — улыбнулся Луи.

"Расстаться, все же расстаться, пусть и ненадолго... ты не влюблен, посол, для тебя время — это всего лишь время, а не кинжал, неумолимо отрезающий те мгновения, когда мы могли бы быть рядом... любимый — обнимать тебя спящего, знать, что твое тело настолько доверяет мне, чтобы спать в моих объятиях..."

— Хотя я понимаю, что не вправе настаивать... и в любом случае буду рад видеть атташе завтра у себя в гостях...

— Я ему передам, — кивнул посол. — Что касается нашего с вами... дела. Думаю, я постараюсь ввести его в курс дела и объяснить, чего мы хотим добиться. Дальше... уступаю поле деятельности вам. Думаю, у вас интриги получатся куда ярче, чем у усталого старика.

Да, и пусть Северьяно преувеличивал. В одном он был прав. У двоих это получится лучше. Куда лучше. Да и рано или поздно, но дорожки приходится уступать более молодым и хватким. И если его преемником здесь станет Мишель Гальяни... Посол Северьяно не будет особо протестовать против возвращения домой.

— Я сделаю все возможное, — кивнул Луи.

И невозможное — тоже. Чтобы Шель был жив. Чтобы они могли быть вместе — сколько судьба отмерит. Чтобы... чтобы Мишель...

Луи почти боялся мысленно даже произнести "сменил Северьяно и остался здесь" — просто чтобы не сглазить... но ради такой возможности, сколь мала бы она ни была, он сделает все...

А теперь надо встать и уйти...

Луи поднялся... и не смог удержать взгляда в сторону спальни Мишеля.

— Да не тряситесь вы так над ним... Всё равно никуда он от вас не денется. — фыркнул посол, провожая гостя. Вот уж, воистину, горяча юность. Нетерпелива. Всё и сейчас, и немедленно. И именно теперь...

Очень красноречивым был короткий взгляд. Очень ярким. Острое нежелание уходить, почти сожаление, ведь приходится расстаться. Пусть всего только до утра, ненадолго, но расстаться.

А Мишель впрямь выдохся.

Но любопытство по поводу — насколько хорош "коллега" — не терзало. Может, в силу возраста, может, из-за традиционности господина посла. Ну и в конечном итоге, у этих двоих впереди вполне достаточно времени. Для всего.

На всякое "хочу", даже само страстное, существует свое "надо" и свое "нельзя"... тем более для профессионала.

— Я постараюсь на это надеяться... и все для этого сделать, — улыбнулся Луи. — Благодарю вас, господин посол.

Он раскланялся и вышел. Карета ожидала его на прежнем месте.

— Домой, Анри, — вздохнул Луи, забираясь в карету.

Какой голодный мальчик. Можно подумать, сидел на пайке до прибытия господина атташе. Конечно нет. Работа есть работа, а чувства — отдельная тема.

Некоторое время Северьяно ещё постоял у порога спальни Мишеля, а потом и сам отправился спать.

...Может, всё ему приснилось? И Луи, и парк, и поездка?

Может, Луи просто его ангел-хранитель? И является иногда, чтоб Мишель не отчаялся и не пустился во все тяжкие? Потому Гальяни ему и верит. Доверяется безоговорочно. Но как убить ангела? Ангелы не умеют нести угрозу... Если только они не боевые ангелы. Но... Пусть всё будет — как будет...

Луи между тем добрался до дома. Больше всего ему хотелось броситься на постель, не раздеваясь, выглотать залпом полбутылки вина — может, опьянение позволит заснуть быстрее и без снов? Нет... нет, Луи де Монтрай, ты уже довольно потакал своим хотениям... а это опасно не только для тебя. Это ставит под угрозу и твой долг, и твоего любимого...

Так что Луи — вне зависимости от своих желаний — принял ванну, поужинал, и только потом, все же поддавшись порыву, снова накинул плащ поверх шелкового халата, вышел в сад, сломил веточку жасмина и вернулся с дом. Сбросив плащ, он присел за стол и довольно долго молчал и раздумывал.

Ему легко было говорить стихами — а вот поймать их на бумагу, когда Мишеля нет рядом... да к тому же письмо в посольстве наверняка будет вскрыто — значит, оно не может быть слишком уж личным — не более, чем стихи, которые он слагал при всех...

"Целовал я звезды зеленые

И шептал бессвязные речи...

Миг — как вечность неутоленная...

Сколько их протечет до встречи?"

Луи сложил письмо, надписал имя адресата, прикрепил к письму веточку жасмина и кликнул Анри.

— Отнеси... — Луи опустил голову, — в посольство.

Утро началось утром. При чём, его не будили. Более того, позволили спать почти до обеда, самым наглым образом пренебрегая собственно, обязанностями военного атташе. Правда, приятно было то, что, проснувшись, он обнаружился в собственной постели, в покоях в посольстве. На прикроватном столике стоял графин со свежим соком, бокал, и... конверт, у которого лежала привявшая веточка жасмина. Конверт адресовался ему, печать сломана не была, а значит, вероятность того, что письмо не вскрывали, всё-таки существовала.

Стихи...

— Рад, что с утра у тебя приятные новости. — Посол был тих и собран. И необычайно спокоен. Не напряжённым спокойствием, а каким-то уютным и тихим. — Мы вчера... поговорили с тем, кто тебя привёз и пришли к определённым выводам. В общем, считай что я даю тебе полномочия действовать самостоятельно и по обстоятельствам. И надеюсь, ты оправдаешь моё к тебе доверие. И да... тебе предписывается следовать к коллеге. И разработать с ним стратегию действий. А до тех пор... не желаю тебя видеть в посольстве.

Луи всего этого, разумеется, и знать не знал. Но что Мишель вряд ли проснется ни свет, ни заря, не предполагал: разумнее было предполагать обратное. Разве что у кого-нибудь достанет "ума" его разбудить — но в интересах дела все же дать атташе выспаться.

Да, он все это отлично понимал... и все равно не смог заставить себя уснуть, проспав всего четыре часа.

Он успел и позавтракать, и выбрать подходящий наряд, и ответить отказом на несколько писем с приглашениями... он уже почти не мог сказать, сколько прошло времени — пять минут или пять часов, время потеряло смысл. Смысл имело только одно: он ждал Мишеля.

Обычный военного кроя мундир сменил цивильный камзол. Привычного тёмно-зелёного цвета. Чёрная сорочка, бриджи в обтяжку, пояс и простая шпага. На всякий случай. Имеет право частное лицо на защиту чести и достоинства?

К тому же, в довесок к утреннему посланию от Луи он получил ещё десяток писем. И два из них весьма недвусмысленно намекали о желании более тесного и длительного знакомства с господином военным атташе.

От сопровождения Шель отказался. Вот уж, чего не хватало для полного счастья — чтоб к дому любовника его сопровождали гвардейцы!

Он помнил дорогу. Не забудет, верно, никогда. Такое не забывается. И жаркое безумие, и прозрение, и поцелуи... можно принять за сон. Можно, если бы не письмо...

Деликатно постучал в дверь. Вероятно, слуги осведомлены о его приходе, но вежливость лишней не бывает.

Анри открыл дверь без малейшего удивления. Собственно, он не выказал бы удивления, даже постучись в эту самую дверь дракон в полосочку... но у Мишеля создалось впечатление, что слуга не просто не удивлен, а еще и рад его приходу.

— Прошу вас, господин атташе... — с поклоном произнес Анри, указывая Мишелю дорогу... в чем, строго говоря, не было надобности — если не считать приличий.

Когда дверь в покои Луи распахнулась, и в ее проеме возник Мишель, Луи, внезапно побледневший, вскочил и бросился ему навстречу так порывисто — какой уж тут сон, самая что ни на есть явь!

— Ты как призрака увидел... Всё в порядке, не волнуйся.

Да, всё хорошо. Он выспался, и пристойно чувствует себя. Он не намерен ни засыпать немедленно, ни падать в обморок от переутомления. Он просто пришёл, и по дороге никто не напал и не попытался украсть самого обыкновенного военного атташе. Вот только Луи — бледен. Луи волновался. Луи ждал.

Шель улыбнулся и протянул руку на встречу возлюбленному. С Луи станется подхватить его на руки и кружить по комнате. Отчего-то так и виделось, как Монтрай сжимает его в объятиях, приподнимает над полом и смотрит в глаза. И такой это взгляд... что даже не верится.

— Не призрака, — выдохнул Луи, напоминая Мишелю самое начало их знакомства. — Мечту.

Он и в самом деле подхватил Мишеля и закружил его, чуть приподняв от пола — а потом прижал к себе и прильнул щекой к щеке.

— Как же мне вчера хотелось остаться с тобой в карете...

"Хотелось. Чтобы хоть ненадолго продлить это счастье — ты, спящий в кольце моих рук. Хотелось. Но тебе надо было выспаться по-настоящему, в постели, а не на сиденье кареты... а это важнее, чем хотение..."

— К чёрту карету! Мне предписано не появляться в посольстве, пока мы с тобой не выработаем какую-то там хитрую стратегию... По поводу дела, о котором я ни сном, ни духом. О чём вы успели переговорить с Северьяно? Представить не могу... Разве что ты решил купить меня. Или обменять шило на мыло.

Шель с удовольствием обнял любовника, а потом осмелел настолько, что обвил ногами его талию. Выглядело со стороны весьма пикантно, но держаться было удобнее. Вполне.

— Можно сказать, я у тебя в длительном пользовании. Или в долгосрочной аренде. Что такого ты пообещал послу, что он отпустил меня?

— Твою жизнь, — ответил Луи. — И его собственную. И изменника, который им угрожает.

К чести Луи следует сказать, что Мишеля он удержал легко — куда легче, чем можно бы судить по его сложению... на первый, поверхностный взгляд. Мишель же видел и знал его иным — и какое же это удовольствие — быть самим собой... и эту радость даришь мне ты, любовь моя... сколько же граней счастья открывается мне оттого, что я встретил тебя?

Луи донес свою сладостную ношу до дивана и опустился на него вместе с Мишелем — не разжимая объятий. Правда, говорить было трудно — потому что трудно было думать хоть о чем-то, кроме самого Мишеля — но Луи честно старался...

— Понимаешь, — говорил он, хотя губы жаждали не складывать звуки в слова, а целовать, — если Антуан уже посыпался, а тебя все равно послали его ликвидировать — значит, следующий в очереди на ликвидацию ты, а за тобой — твой дядюшка. Я ему все это вчера изложил и он со мной согласился. На самом деле тебе пока даже отчеты посылать нельзя — неизвестно в чьи руки они попадут... так что сперва нам надо дождаться, пока Антуан совершенно случайно сломает себе шею на лестнице или подавится пирожным — а потом заняться тем, кто решил утопить тебя и посла в одном мешке с Браганцей...

— Желательно бы при всех... подавился... Не прокатит в этом случае ни ограбление, ни падение с лошади. И даже на дуэль поганца не могу вызвать... И тебе не стоит. Тебе сейчас поменьше светиться бы... ты, как никак, мой. И ухаживаю я за тобой, и стихи писать намерен, и читать при всех. О... ты не против, если я на ближайшем приёме исполню романс в твою честь?..

От работы он плавно перешёл к работе... но в другую сторону. А потом о работе вовсе даже позабыл на некоторое время, потому что не удержался. А тёплые губы Луи вот, перед глазами, и взгляда оторвать нельзя, и в груди дыханье спёрло, и единственный способ вздохнуть — поцеловать для начала, а там — как пойдёт.

— А нам и не надо... вызывать его... и вообще самим трудиться... без нас его уберут — за ложные сведения... мы свое сделали... теперь только ждать... со стихами... и романсами... пусть будет романс, любовь моя... хочу слышать... как ты поешь...

"Как звучит твой голос, когда ты поешь, вот и еще одна твоя грань, мое счастье, мой самоцвет бесценный — стоит тебе хоть чуть повернуться, и ты вспыхиваешь все новым сиянием..."