| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ты это делаешь специально... — Дерил подобрал под себя ногу и неловко поёрзал. Играл он хорошо. Но ожидать, что кто-то разделит его страсть — было по меньшей мере блажью, поскольку даже Наль не высиживал до конца бесконечных партий. Особенно когда господин маршал начинал гонять оставшиеся фигуры противника по доске, забавляясь, как кот с мышью. — Блицы ты любишь не меньше моего, и умеешь их проводить, это мы уже выяснили, но... я ужасно не люблю затяжные партии, и ты это знал!
— Конечно, — уже откровенно засмеялся Вив, делая рокировку — ту, к которой он так долго готовился.
Это было... словно кто-то дернул за веревку, и нанизанные на нее детали соединились в нечто целое. Положение на доске поменялось разительно — от одного-единственного хода...
— Я их тоже не очень люблю... но ведь это мой единственный шанс! Что я умею играть блицы, ты знал... ну, по крайней мере, мог с уверенностью предполагать... и заранее продумать стратегию... а ведь я всерьез намерен отыграть право на твои колени!
— Ты всерьёз нацелился отполировать мои подагрические колени до блеска собственной задницей... — Дерил расхохотался, постанывая, осел в кресле. — Как благородно с твоей стороны согреть собственным седалищем мои ноги... как трогательна твоя забота обо мне! Я сражён... не надо контрольной пули... я уже сражён наповал!..
Он уже не смотрел на доску. Понятно что не выкрутиться. Безнадёжная кампания. Стоит поберечь собственные фигуры и сдать вражескому полководцу с тем, чтоб позже, набравшись сил, броситься на прорыв...
— Сдаешься? — переспросил Вив, бросив короткий, но внимательный взгляд на доску. — Хм... любовь моя, вообще-то ты потребовал, чтобы я у тебя это право выиграл, и я согласился, а я свое слово держу, я к этому привык...
Слишком долго это было едва ли не единственным моим прибежищем... что еще остается тому, кого все считают лжецом, вором и ничтожеством? Только ото — высоко держать свою голову и свое слово...
— Но позиция и в самом деле не твоя... мы можем потратить на нее еще минут сорок, но я не думаю, что это доставит тебе удовольствие, а закончишь ты в лучшем случае вничью, на этот раз я тебя подловил... так что — раз ты сдаешься, я согласен считать эту партию выигранной...
Что Вив и продемонстрировал мигом — усевшись на колени Дерила, обвив его шею руками и поцеловав в уголок губ.
— Ну, раз уж ты "Держу слово" скажи мне пожалуйста, почему я не слышал, чтоб ты пел? Любопытно, знаешь ли, до чёртиков. То выступаешь, весь из себя такой возвышенный, что хоть сачком лови, того и гляди, улетишь, и вдруг... умолкаешь, на месяц, между прочим! — Дерил с удовольствием ответил на поцелуй, погладил чётко очерченную скулу любовника, и, столкнув со столика доску, забросил ноги на изящную деталь интерьера. — Знаешь ли, не правильно как-то это. Совсем не правильно. Меня ты имеешь возможность слушать хоть днём, хоть ночью. А я?..
— А я обещал тебе. что не буду петь и задавать вопросы, — краешком губ улыбнулся Вив.
Сильно заныла при воспоминании о том, КАК было дано слово, левая рука. Ожог уже зажил, рубцы еще не побелели, но уже приняли окончательную форму, Вив уже не носил перчатку и уже научился без малейшей нарочитости поворачивать руку так, чтобы не зная, невозможно было и догадаться о том, как выглядит ладонь.. и не дотрагиваться до Дерила левой ладонью тоже научился — только кончиками пальцев, которые остались невредимы... но вот прямо сейчас недолгая ноющая боль напомнила о той ночи... о той боли, которая заставила Вивиана дать слово, сжимая раскаленный уголь в руке — боль от сознания того, что он заставил страдать любимого своей неосторожностью.
— Задавать вопросы ты мне уже дозволил, а о песнях речи не было, — улыбнулся он. — И не мне просить "разреши меня от моего слова, любимый" — слово дают не для того, чтобы пытаться его обойти... а еще — я не знал... — Вив смущенно опустил глаза, — не знал, не ранят ли тебя мои песни... тогда — ранили, потому я и обещал этого не делать... я не хочу причинять тебе боли, Дерил — никогда!
И уж лучше я буду всегда молчать, чем причиню тебе страдание...
— Здрасьте, приехали... — Дерил глубоко вздохнул и покачал головой. — Я думал, мы это проехали ещё на Осеннем балу. Ну стал бы я...
Граф озадаченно умолк. Ага, ещё как стал. Более того, довольно долго именно этим и занимался. Пора заканчивать, да.
— Ну положим, да, был дураком, спасибо, ты меня вылечил. Теперь тот же дурак, хоть уже порядком залатанный. Но ты-то, не дурак далеко. Ну знаешь же, раз я, балда, прожил с тобой бок о бок сколько уже? Месяц, и слова тебе поперёк не сказал, наверное я и думать позабыл о том вечере, и о том, что случилось. Мне же важно было, что ты, балда, руку себе порядком припалил, а не то, что тебе показалось, будто ты меня царапнул!
Нет, ну всё-таки феерический болван господин маршал. У мальчишки рука обожжена, а он что... он думает, почему Вив не поёт! Да вот потому и не поёт, что рука только-только зажила, а на войне не до песен.
— В общем, от слова — свободен, и хватит глупостями голову забивать!
— Руку? — Вив откровенно засмеялся. — Дерил, я играл с первого же дня — чтобы ее рубцами не стянуло, когда заживать будет!
И кто бы знал, на что это было похоже — когда от боли слепит глаза, не чувствуешь пальцев — и только уже на слух определяешь, что такое они играют...
— Это уже потом я мог себе позволить не играть... когда было не до песен... а сейчас... так значит, я свободен от слова?
Вив посмотрел на Дерила — во взгляде его причудливо мешался восторг, благодарность, любовь — и все-таки что-то, подозрительно напоминающее страх, тот самый страх задеть — и решимость покончить с этим страхом здесь и сейчас.
— Значит, свободен...
Вив встал, взял гитару и принялся подстраивать ее — быстро, умело. Потом на миг словно задумался... прикусил губу, улыбнулся, тряхнул головой, и первые переборы сложились в мелодию... а потом он запел:
— Любовь моей судьбы первооснову
Вплела в твоих предначертаний вязь,
Я льну к тебе, как в рифме к слову — слово,
В объятиях сплетаясь и двоясь.
Дыхание дыханию созвучно,
Строка нерасторгаема с судьбой,
И потому отныне неразлучно
Любовь рифмует вместе нас с тобой...
Именно эти строчки сами пелись в нем нынешней ночью... и утром... кто сказал, что только несчастная любовь звенит стихами? Он был не поэт, только и всего. У счастливой любви свои песни. Вивиан был счастлив — и его счастье слетало с уст песней...
— Ты... ты... полковник, ну ты и... — Дерил такого мало того, что не ожидал... к столь быстрому исполнению собственного пожелания он был не готов. И исполнить в отчет-то нечего! — Ланнуа, ты мерзавец, ты в курсе? Так долго прятать такой талантище... Ты... если ты посмеешь ещё прятаться — собственными руками отдеру... нашивки и погоны. И шитьё... да, точно, и шпагу отберу... Зашлю в самый дальний гарнизон! Ну и балда же ты, полковник...
Дерил поднялся из кресла, и, отобрав у Вива гитару, отложил её подальше. Поцеловать самую серёдку обожжённой ладони, и каждый пальчик, согревая дыханием.
Сумасшедший, неугомонный мальчишка... Его невозможно не любить, невозможно им не любоваться, и не думать о нём каждую секунду.
Естественно, никуда он его не сошлёт. Сам же потом рванёт следом, не выдержав разлуки. И будет долго ругаться, и целовать, целовать... в ногах валяться, вымаливая прощение, потому что... потому что Дерил Виор любил.
— Самый дальний гарнизон? — Вивиан сделал вид, что задумался. — Да... там можно неплохо провести время — никаких тебе балов, никаких визитов... наверное, там можно хоть пару недель побыть вместе так, чтобы не мешал никто... — он поднял на Дерила смеющиеся глаза. — Ты же не думаешь, что я сошлюсь куда-то без тебя? Полковнику нельзя без шпаги... она должна быть при мне... а раз ты собираешься ее отобрать, ты будешь при ней... а давай и в самом деле как-нибудь удерем с инспекцией в какой-нибудь дальний гарнизон, а? — Вивиан трепетал от каждого поцелуя, таял, сам уже не понимал, что говорит, сердце был слишком полно любовью, новая песня уже выпевалась в нем, Дерил, о Дерил...
Он обнял Дерила, запустил руку в золотистые волосы, поцеловал его — открытым ртом, быстро, сильно, крепко...
На самом деле, обоих — и герцога, и его адъютанта, они ждали несколько позже. По всей видимости, нервы сдали именно у Наля, потому как именно Моранди ворвался в гостиную, по ходу, швырнув кому-то из слуг плащ, перчатки и шляпу. Следом бодро трусил Себастиан, то и дело оглядываясь, а не свалил ли любезный генерал чего ценного, в порыве, так сказать, гнева праведного.
— Это что ж ты, ссссобака делаешь? Ты какого... не явился, морда твоя наглая? Маршал, твою мать, Ланнуа... Ты себе, никак, псевдоним завёл? А в полевые когда полез? Или тебя звания лишили, а я ни сном, ни духом? — Наль рухнул в подставленное Себастианом кресло, а сам адъютант чуть спокойнее вздохнул.
— Я тоже рад тебя видеть, — хмыкнул Дерил, присаживаясь напротив, и жестом приглашая сесть и Себастиана. — Я тоже очень раз тебя видеть. Ужин уже накрывают, так что предлагаю обсудить все твои претензии через пару минут.
— Нет, ну неслыханно... — продолжал возмущаться Наль.
— Это он восторгается результатами кампании и бесится по поводу того, что ты его... не поставил в известность по поводу того, что...
— Это не мой план. И руководил всем действом полевой маршал. Вивиан Ланнуа.
На самом деле, хотя идея и принадлежала целиком Вивиану, но план всю дорогу обсуждался и уточнялся ими обоими... но Вив не стал спорить и восстанавливать справедливость. Дерил лучше знает своих друзей — и ему лучше знать, что им говорить и когда.
— Мне тоже очень жаль, генерал, что не было возможности поставить вас в известность и пригласить поучаствовать, — подхватил Вив, глядя на ошеломленное лицо Моранди. — Но если бы вы там были, никто не поверил бы, что маршала Виора там нет... а чтобы риттерийцы сочли нас легкой добычей и дали себя заманить, они должны были верить, что его там нет... а есть только возомнивший о себе щенок в новеньком мундире.
— Господа, что за феерическую чушь вы тут несёте? То есть, как это...
Положение никто не собирался спасать, и Реджинальд Моранди продолжал хлопать ресницами, лихорадочно вмещая в голове тот факт, что кампанию провёл именно мальчишка, которого и за человека нормального держать страшно. Это позволительно Дерилу. Дерил вообще много чего себе позволить может. Разного. Порою совершенно не логичного.
— Господа, ужин сервирован... — Рон появился как спасение свыше.
— Именно, друг мой, именно Вив руководил основными манёврами. Капитан Марино всего только блокировал выход из грёбанного ущелья и добивал тех, кто пёр из этого ада. Так что, как видишь... Рон, что Амьен?
— Молодой господин уснул... отвечал на письма, его, знаете ли, засыпали письмами... — Дерил улыбнулся и пригласил всех следовать в малую столовую.
— Тебе оно было надо, пачками сжигать письма поклонниц? Тебя же жёнушка твоя нежная удавит твоим шейным платком!
— Амьена и в самом деле засыпали письмами — вернуться героем — это всегда пробуждает интерес, — улыбнулся Вивиан. — Похоже, на следующем балу не знать ему отбоя от этих самых поклонниц... придется его научить, как безопасно и не обижая никого, уворачиваться от лишнего внимания. Иначе он просто исхудает и зачахнет...
Амьен был безопасной темой... а для Вива — стократ более безопасной, чем такие же восторженные поклонницы генерала Моранди и письма от них... это Дерил мог подшучивать над другом по этому поводу — а Вивиан вообще впервые сейчас узнал о существовании таких писем...
— Это тебе на следующем балу от поклонниц таланта отбиваться, — ухмыльнулся Дерил, присаживаясь за стол. — Только представь...
Мужчина восторженно закатил глаза, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Картинка рисовалась презабавнейшая. Ну и в довесок... Теперь у Вива будет совершенно иная жизнь. И всё же, хорошо ли это, во так вот выдирать его из привычного окружения?
С другой стороны, это у него есть друзья, есть враги, есть за что цепляться и о чём попытаться забыть... Что было у Вива? Пустота... если судить о его жизни из его скудных рассказов. Пустота, постоянно сменяющиеся лица восторженных прихлебателей. Или, правильнее сказать, прилипал?
Но ведь были мать, отец, семья?..
— Ах, полковник, а правда, что маршал при вас ходил простым капитаном?.. — Дерил пару раз хлопнул ресницами.
Наль ещё пару мгновений пытался переварить услышанное, а потом повалился в кресло, рыдая от хохота.
Вивиан тоже расхохотался.
— Ну что вы, сударыни — как можно... маршал был вовсе даже не простым, а секретным капитаном... чтобы все гадали, кто же я такой, раз капитаном при мне целый маршал... и вот пока эта загадка занимала все умы...
Дальше он продолжать уже не мог — хохотал вместе с Налем.
Дерил... Дерил, как же я люблю тебя!
И какой же ты стратег и тактик! Я ведь понимаю, ЧТО ты сейчас делаешь. Это блистательная кампания по завоеванию твоих друзей... да — они были готовы принять меня в качестве твоей маски... твоей прихоти... но вот принять меня как твоего любовника, твоего постоянного спутника — едва ли... слишком они хорошо помнят моего кузена Ринальдо, вот и опасаются, как бы твоя привязанность не обернулась для тебя новой болью... откуда им знать, что я скорее сердце из себя заживо вырву, чем причиню тебе боль! А ты — ты сейчас завоевываешь их для меня... для нас обоих...
— Ах, полковник, право, вы преуменьшаете... кем же вы всё-таки были, что при вас целый маршал, да в капитанах? Полковник, что совершенно точно что-то скрываете!.. — хлопать ресницами и улыбаясь, давиться смехом, слышать, как постанывает рядом Себастиан, видеть, как сползает в кресле Наль, и как до слёз хохочет Вив...
Вот так и растворяются в весёлости тревога и тоска. Так и вытесняются прочь обиды, потому что... потому что как может быть иначе?
— Ах... полковник... — только и смог выдавить из себя Моранди, и грянул новый взрыв смеха. Рон на секундочку заглянул в столовую, чтоб через секунду испариться, качая головой. Молодые господа явно решили свои проблемы.
— Вы что-то... ооох... скрывааааете... — Себастиан спрятал лицо на руках, сложенных на столе. Плечи его подрагивали, тихонько звенели на столе бокалы, но всем, кажется, было уже всё равно.
Вивиан встал в "героическую" позу — старательно скрестив руки на груди, придав задранному кверху лицу должную демоничность и тоже хлопнул ресницами.
— О, конечно же, сударыни... я что-то скрываю... вы так проницательны...
Не заржать в голос при виде едва ли не стонущих от смеха "сударынь" было трудно, но Вивиан справился со своей задачей героически.
— Но ведь я же недаром скрываю... это военная тайна... — на этом пассаже Вив сделал страшные глаза, картинно округлив их. — Я не могу допустить, чтобы она разнеслась... и потому поведаю ее только... самой нелюбопытной из вас! Той, которая весь вечер не будет меня спрашивать о моей тайне... и так далее...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
