Книга 2. Курс молодого Главзлодея

А если и придётся выполнить пару сомнительных одолжений для Таллис — что с того? Мы уже согласились работать с контрабандистами, вряд ли кунари окажутся хуже. Я в верности Думару не клялся.

— Конечно, расскажу.

3. Иногда лучше заводить друзей

Коннор Геррин

Мне рассказали. Мне всё рассказали.

Я их убил. Это я их убил. В замке, в деревне... маму...

Я хотел спасти папу. Просто хотел спасти папу. Андрасте, как я такое натворил?

В замке храмовники. Внимательные, настороженные. То и дело следят за мной, смотрят — не превращусь ли я в демона. А я... уже ничего не знаю.

Не знаю, что делать. Как быть дальше. Папа так и не поправился. Мама мертва. Практически все стражники и слуги, которые заботились, учили и помогали — мертвы. И в деревне погибших тоже много.

А ведь я помню, как убивал их, как забавлялся со своими "игрушками". Всё было как в тумане — точнее, как в кошмаре, когда ты хочешь, пытаешься, но не можешь проснуться. А когда меня разбудили... кошмар не закончился. Он стал другим.

Храмовники заперли дядю в своей комнате — говорят, он тоже может быть одержим демоном. Они убили учителя Йована. И что-то сделали с той тётенькой, Бетани, которая смогла одолеть демоницу — кажется, это называется "усмирили"? Мне удалось чуть-чуть с ней поговорить, и это было страшно. Интересно, меня тоже... усмирят?

Старый маг с холодными глазами осмотрел меня и сказал, что демонов во мне нет. Но правда ли это? И что теперь дальше будет? Мне рассказали, что я наделал, но не упомянули, что ждёт меня дальше. И не к кому обратиться — папа не приходит в себя, мама погибла, к дяде никого не пускают, знакомых практически не осталось.

Опять никак не могу заснуть. Просто боюсь спать — вдруг во время сна я снова... превращусь? Снова пущу в себя демонов? В прошлый раз я сам так решил, отлично помню наш разговор... а вдруг теперь всё будет по-другому? Вдруг я не замечу, не почувствую, снова начну убивать?

Засыпать удаётся лишь среди ночи, и сны тяжелы и невнятны. Когда я встаю, они выветриваются из памяти. К сожалению. Уж лучше бы я знал, когда... когда я опять...

Ну вот. Ворочусь-ворочусь, а сна ни в одном глазу. И что делать, непонятно. Может, на кухню спуститься, пожевать что-нибудь? Вдруг это отвлечёт от бессонницы?

Одеваюсь и спускаюсь вниз. На кухне никого нет. Жаль, может, хоть с кухаркой поговорить удалось бы... А может, и не жаль. Стала бы она разговаривать с одержимым?

Накладываю из котелка в тарелку едва тёплой каши. Пожалуй, этого хватит, больше всё равно не съем. Дверь в подвал распахивается, и оттуда лезут чудовища.

— Ааа!

Бег. Всё чужое. Спаси...

Рывок.

— Коннор, за меня!

Храмовник. В латах и с мечом. Светловолосый. Я его раньше видел, и его взгляд пугал до дрожи. Но теперь он защищает меня от...

Кто это? Демоны? Но даже в самых страшных снах я не помню таких демонов. Тогда кто? Эти... отродья тьмы? А, нет, не отродья. Порождения. Точно, порождения тьмы. Дядя Теган мне про них однажды рассказывал. Давно, ещё когда папа здоровым был.

Помочь. Я должен помочь храмовнику. Вот только не знаю, как.

Нет. Знаю. Просто не могу. Снова стать одержимым? Ради спасения одного обречь десятки? Нет, нет, нет...

Дёргают за рукав. Мальчик, мой ровесник. Откуда он взялся? Прятался в кладовке? Точно, надо спрятаться, надо...

Поздно. Смотрю на голову храмовника. Отрубленную голову. Монстр её высоко поднял, кровь капает. И на полу кровь. Много.

Всё поздно.

Чудовища разворачиваются и уходят. Что?..

Меня тянут вперёд. Тот самый мальчишка тянет. Куда? Он знает, что делает? Знает, как спастись, куда бежать, как спрятаться?

Бежим. Мимо мелькают такие знакомые и такие страшные комнаты. Бежим. Куда? Зачем? Разве от них убежишь?

Подземелья. Темница. Тайный ход. Кругом темнота, даже собственных рук не видать. Переставляю ноги, в каждый миг ожидая удара. Отчаянно сжимаю ладонь мальчишки — если отпущу, то уже никогда ничего не найду. Как он вообще идёт? Как видит в темноте? Куда он меня тянет?

В нос шибает резкий, странный и отвратительный запах. Запинаюсь за что-то мягкое, но мальчик меня поддерживает. Это... это не то, о чём я думаю, да?

— Куда мы идём? — не удерживаюсь, срываюсь на всхлип. В ответ доносится уверенное:

— Прочь из замка, тут слишком опасно!

Опасно? Да, в замке опасно, там эти отродья тьмы, и храмовники, и... и я. Я тоже опасен, я всегда и всюду буду опасен. Они напали на замок из-за меня, да? Из-за меня?

Свет. Тусклый, едва заметный, но свет. Мельница. Движения моего спутника замедляется, кажется, он вот-вот упадёт и заснёт. А если мы выйдем, а там — те твари тьмы? Они хотят поймать меня, хотят, чтобы я снова стал одержимым, чтобы...

В жутком ночном сумраке...

...видна живая каменная статуя.

Мотаю головой, пытаясь избавиться от наваждения. Не помогает. Передо мной по-прежнему живая каменная статуя. Огромная. Каменная. И никаких следов тех тёмных тварей. Выходит, на деревеньку они не напали?

А ещё на плече у живой каменной статуи сидит моя сверстница и беспечно мотает ножками. Может, я ещё сплю, а? Может, я не спускался ни в какую кухню, это всё очередной затянувшийся кошмар, я проснусь и всё забуду? Но для кошмара это всё слишком... слишком.

Статуя аккуратно сажает меня на плечо, для такой махины она двигается на удивление мягко. Нет, сама статуя жёсткая. Но двигается мягко. Берёт моего спутника на руки и идёт прочь. Я что, действительно спасся, что ли?

— Эй! — девчонка наклоняется и теребит меня за плечо. — Не куксись! Тебя Коннором звать? А я Амалия, ну а Шейла — это Шейла. Да не бойся ты, слышал, что Орен сказал? Переночуешь с нами и домой вернёшься.

Шейла уверенно идёт куда-то по бездорожью. Наверное, хорошо быть каменной статуей...

— Но ведь... там в замке были твари тьмы...

— Порождения. Не бойся, к нам они не сунутся. А если сунутся, — Амелия... нет, Амалия воинственно сжимает кулак, — то пожалеют!

Не бояться... ну как тут не бояться, когда главная опасность — я сам? Когда порождения того храмовника... когда они его... убивали... я чуть не сдался. Я уже слышал шепотки, или мне со страху показалось?

Но как вообще можно объяснить, что они спасли — чудовище?

— Холодно, — так и не нахожу ответа.

— Так согрейся! Ты же тоже маг, да? Хочешь, помогу? — девочка сосредоточенно замолкает, а потом начинает бормотать. — Так, так сейчас... я вспомню. Я сама! Сама, говорю! Вот, всё, вспомнила! — жесты. Слова. Волна тепла, изгоняющая прочь ночной холод.

И прекрасно знакомое ощущение. Странное, чуждое, страшное. Я помню объяснения учителя Йована. Он много рассказывал мне о Тени.

— Ты магичка?!

— Ну что ты, я только учусь!

— Но... но ведь магия проклята Создателем и Андрасте, она опасна, ей нельзя заниматься, нельзя!

— Глупости, — девочка пренебрежительно машет рукой, — не заниматься магией гораздо опаснее!

Шейла добирается до небольшой прогалинки, которую устилают опавшие листья. Шалаш, кострище, запас хвороста. Амалия сосредотачивается и с третей попытки поджигает костёр. Наблюдаю с опаской, не смея отвлекать. А то скажешь что-нибудь под руку — и на тебя кааак набросится демон гнева!

Костёр наконец-то разгорается, и мы подсаживаемся поближе. "Мы" — это я и Амалия, Шейлу тепло не интересует, спящего Орена, видимо, тоже. С аппетитом сжевав горбушку хлеба с сыром, возвращаюсь к разговору. Может, мне удастся спасти девочку, пока не поздно?

Эх, меня бы кто спас...

— Амалия, если ты продолжишь магичить, то станешь одержимой! Это правда, Я знаю, я сам был таким, я убил своих людей... свою маму...

— Я знаю, — девочка грустнеет, — я видела её, когда была в замке. Но это не магия плохая, это демоница плохая! Ты просто неправильного демона в себя пустил, злого и жестокого! А нужно пускать только добрых и хороших!

— Хороших демонов не существует.

— Как так "не существует"? А Китти на что? Правда же, Китти? — Амалия резко изменяется. Нет, внешность та же, но поза, выражение лица, взгляд... — Разумеется, девочка моя. Мы с тобой одно целое, и я желаю тебе самого наилучшего.

Голос. Странный, нездешний. Я уже слышал подобный голос. Я сам говорил подобным голосом.

— Эй, эй, Коннор! Ты чего? Да что с тобой, ведёшь себя так, будто демонов никогда не видел!

— Видел... — а на первый взгляд и не скажешь, что передо мной чудовище.

— Ты что, испугался, что ли? Китти испугался? Ну ты даёшь, а ещё мальчишка, называется! Эй, ну чего ты? Коннор! Скажи что-нибудь!

— Ты одержимая.

— Ну да, я одержимая. И?

— Одержимые убивают людей. Они забавляются с ними, они контролируют их разум, они вселяют в трупы демонов. Я знаю это, знаю, я сам это делал, сам, а ты одержимая!

— Я не убиваю людей, — Амалия начинает загибать пальцы, — не забавляюсь с ними, не контролирую их разум и не вселяю демонов в трупы. Ну, видишь? Китти, ну хоть ты скажи этому обалдую! / Да. Мы с Амалией не занимаемся ничем из вышеперечисленного, хотя некоторые идеи выглядят интересными. / Китти! Ты не помогаешь! / Прости, малышка. Я шучу. Разумеется, я шучу.

Монстр... одержимая сидит прямо передо мной и не торопится меня убивать. Но как?

— Коннор! Ну пойми же ты наконец! Есть демоны плохие, а есть — хорошие. Китти — хорошая. Она неразрывно связана со мной, не может меня покинуть, она помогает мне во всём! / Раньше я была глупой. Я тоже хотела завладеть Амалией и творить с её помощью всякие вещи. Слияние казалось страшной судьбой. К счастью, Орен смог меня уговорить.

Неужели Амалия действительно не чудовище?

Ой. Кажется, я это вслух сказал.

— Ну дошло наконец! Пойми, самое главное — выбрать правильного демона. А когда станешь одержимым, то и магии учиться легче, и всегда будет с кем поговорить. Так что ничего магия не проклята!

Но это же не так. Не так!

— Амалия, пусть тебе повезло с демоном — но другим не повезло! Мне не повезло! Пусть ты не чудовище, но я-то чудовище, понимаешь? Из-за меня погибли люди. Из-за меня погибла мама! Меня спасли, но заслуживаю ли я жиз... ай!

Девочка с размаху отвешивает мне подзатыльник.

— Дурак! Из-за меня, что ли, не погибли? Да теперь папы нет из-за моей дурости! И что теперь делать, умирать, что ли? Папа этого точно не захотел бы! И твоя мама — тоже! Раз тебе повезло выжить, то надо жить дальше, жить так, чтобы погибшие гордились тобой! Чтобы они смотрели на тебя и радовались. А ты хочешь, чтобы твоя мама видела какую-то размазню, да? Думаешь, ей это было бы приятно?

— Ну а делать-то что, если я для людей опасен? — накатывает приступ злости. — Не всем удаётся найти себе такого хорошего демона, как Китти! Они на дороге не валяются. А если бы я при атаке этих тварей, как их, порождений тьмы, впустил в себя какого-нибудь демона? Плохого демона? Что бы тогда от замка осталось?

Девочка смутилась.

— Не знаю... давай подождём, пока Орен не проснётся, хорошо? Он знаешь какой умный? Обязательно что-нибудь придумает!

Сидим. Смотрим в костёр. Девочка насупилась, видимо, и вправду хотела мне помочь. А у меня постепенно появляется план...

— Амалия, а чем вы занимаетесь?

— Эм, — кажется, она даже растерялась, — я с Ореном и Китти всего несколько дней знакома. Порождения тьмы уничтожили Хонлит, папа погиб, выжившие не захотели со мной водиться. Мы с Ореном и Бетани путешествовали... О, точно! Мы будем сражаться против эльфийского бога Ханферрела! / Фен'Харрела / Спасибо, Китти! Или мы будем помогать этому богу? Я не очень поняла, нужно попросить Орена объяснить получше. Ах да, и ещё мы спасём тётю Бетани! И вылечим Орена. И ещё там есть Корифей с Архитектором, но я немного запуталась, кто есть кто. А что? Ты хочешь пойти с нами?

— Ну да. Это звучит как самое настоящее приключение, да и с одержимыми тут обращаться умеют!

— А как же твой замок? И твой папа?

Безнадёжно махаю рукой.

— Я хотел спасти его. И что из этого вышло? Мама мертва, люди мертвы, он так и не поправился... Нет уж. Папе будет безопаснее вдали от меня.

— Но... — Амалия растерялась, — мы же не можем взять с собой сына эрла...

— Почему нет? Что ждёт меня в замке? Наверняка меня усмирят, как Бетани, и правильно сделают. А здесь меня Китти и магии научит, и проследит, чтобы я одержимым не стал.

— Китти, ты сможешь это сделать? / Почему нет? Возможны разные обстоятельства, но в большинстве случаев я смогу защитить разум Коннора. Порой достаточно просто своевременного предупреждения. / Ура!

Вечно девчонки обниматься лезут! Хорошо, Шейла вмешалась:

— Значит, теперь я должна нести ещё больше мелюзги?

— Ну Шейлочка, ты же такая сильная...

— Я не просто сильная, я очень сильная, но разве это повод, чтобы на мне всё время ездили?

Амалия замялась, и за неё ответила Китти:

— Шейла, я прекрасно понимаю, что перенос людей на значительные расстояния унижает твоё големское достоинство. Но боюсь, что без этого не обойтись: трое детей в столь южных краях недалеко уйдут, особенно в начале зимы.

— Оно оправдывается, но я уже начинаю сомневаться — стоит ли мне вообще с ними идти? За все эти дни мне так и не удалось раздавить ни одного мягкого, склизкого, водянистого создания. Скучно.

— Уверяю, дальше будет веселее, — на лице Амалии появляется и исчезает странная, взрослая усмешка. — Кроме того, разве мы не потакаем твоей охоте на птиц?

— Что значит "потакаете"? Уничтожение крылатой, пернатой и чирикающей гадости в высшей степени обоснованно! — когда каменная статуя нервничает, хочется уйти куда-нибудь подальше. — Ладно. Так уж и быть, я понесу их. Надеюсь, дальше будет интереснее.

— Ура! Спасибо, Шейла! — Амалия изо всех обнимает каменную ногу. Статуя морщится. — Коннор, я очень рада, что ты идёшь с нами.

— Почему? Нет, я тоже рад, но почему?

— Тётю Бетани усмирили — так что теперь мы должны и её спасти, помнишь? А Орен... Нет, он хороший, он очень-очень хороший, он меня спас, Бетани спас, Шейлу разбудил, знает очень-очень много, но он... странный.

То есть его называет странным одержимая? Хотя вспомнишь побег из замка и поймёшь — Орен действительно странный.

— Но теперь ты с нами, так что всё в порядке. Вместе мы и магии научимся, и демона подходящего подберём... Китти, я прекрасно понимаю, что такие демоны редки! Я не предлагаю делать из Коннора одержимого прямо завтра! Для него мы найдём самого-самого лучшего демона. Надо с Ореном посоветоваться, он наверняка что-то стоящее подскажет.

— Подожди, Амалия! Я очень рад присоединиться к вам, и магии учиться буду, и помогу чем смогу, но как отнесётся к этому Орен? Он же хотел вернуть меня в замок. Вдруг ему не нужен такой неумеха? Вдруг он проснётся и начнёт возражать, а то и вовсе прочь погонит?

Амалия решительно топает ножкой.

— Пусть только попробует!