— Я же говорил, нужно было их всех сразу резать!! — выкрикнул гигант.
Сейчас он смотрел на меня бешеными глазами.
"Похоже, ты так просто не успокоишься, парень, — с нарастающей во мне злостью подумал я, после чего сказал:
— А ты уверен, что у тебя это получиться?
— Живьем сожру, дворянчик! Голыми руками на куски порву!
— Знаешь, а мне это не раз уже говорили. До тебя. И почти такими же словами!
После чего я с кривой усмешкой я перевел на лезвие своего меча, а затем снова поднял глаза на лучника. Я думал тем самым вызвать в нем взрыв ярости и заставить броситься на меня, но просчитался. Гигант оказался умнее, чем я думал. Он понял, что против опытного бойца с мечом длиннее, чем его собственный клинок на целых десять дюймов, ему не простоять и нескольких минут.
— Если ты не трус, то будешь со мной драться со мной на кулаках! — и он демонстративно вложил в ножны свой короткий меч.
— Драться?! С тобой? — с презрительной усмешкой я оглядел лучника с ног до головы. — Не многовато ли чести для такого жирного кабана?
Ответом мне было злобное сопение. Я снова усмехнулся, затем убрал меч в ножны и поднял с земли арбалет. После чего скомандовал:
— Оружие убрать!
Лук молодого лучника вернулся за спину, а меч ветерана — в ножны. После чего на мне скрестились их озадаченные взгляды.
— Чжан!
После чего я сделал знакомый всем жест. Резко провел кончиками пальцев по горлу, а затем ткнул пальцем в сторону верзилы. Китаец ничем не выказал своих чувств. Просто подошел ко мне, и положил свой арбалет рядом со мной, после чего вышел на середину поляны и стал напротив лучника.
— Драться будешь с моим слугой. Если не побоишься.
— Да я вот этим самым кулаком три года подряд на ярмарках быка одним ударом убивал!!
— Я Чжану потом об этом скажу. Может ему не так обидно будет. Начали!
Двое лучников, после моих слов, с явным недоумением посмотрели на меня. По их взглядам было видно, что если бы сейчас брались ставки на то, кто победит в этой ставке, они бы не раздумывая, поставили все свои деньги на гиганта — лучника. Верзила, похоже, был настолько уверен в своей победе, что после того, как пробежал взглядом по фигуре невысокого китайца, радостно загоготал, а, отсмеявшись, громко сказал: — Как быка — одним ударом! Гы-гы-ы!
После чего снял с плеча лук и вместе с мечом положил на землю. Выпрямился. Секунду стоял со сжатыми кулаками, а затем неожиданно бросился в атаку. В этот самый момент китаец начал двигаться. Он словно перетек из одного положения в другое — и тут же последовал удар кулака правой руки, сломавший лучнику нос. На какое-то мгновение боль парализовала мощное тело, но мастеру и этого мига оказалось достаточно. Быстрый и легкий шаг вперед вывел Чжана на дистанцию прямого удара — затем последовало несколько молниеносных, но мощных, ударов по корпусу....
Могучее тело, распластанное на траве, содрогалось от боли и издавало нечеловеческие звуки — какое-то булькающее хрипение. Оно захлебывалось своей кровью. Глаза лучника молили о пощаде, но вернуть жизнь ему уже никто не мог. Ни слова не было сказано во время этой схватки, так же молча, лучники некоторое время смотрели на Чжана, ставшего с арбалетом возле меня, потом перевели взгляды на меня. Удивление и восторг, до этого читавшиеся на их лицах, теперь стерлись, а им на смену пришла мрачная настороженность. Их понять было нетрудно, ведь теперь их жизни были в моих руках, поэтому я сам решил прервать молчание:
— Вы, парни, из вольного отряда?
Мне ответил ветеран, с сединой на висках:
— Нет. Собирались вступить в какой-нибудь из них, в Италии. Только вот не знаю, получиться ли у нас это теперь. Джона и Сэма он так же убил?
— Нет. Чжан не любит убивать людей, в отличие от вашего приятеля.
Я знал, что говорил. Как ни был жесток в бою Чжан, он никогда, без особого приказа, не убивал людей. Калечил — да! Но убивал только в самом крайнем случае, правда, без сомнений и колебаний.
— Сэр, вы хотите сказать, что они живы? — теперь не удержался от вопроса молодой лучник.
— А тебе что за забота? — в свою очередь я поинтересовался у него. — Они тебе кто? Родственники?
— Джонни его младший брат, — сказал, как отрезал ветеран.
— Ясно. Продолжим разговор.
— А есть ли смысл в этом разговоре? — спросил Уильям. — Разве после всего....
— Я не собирался и не собираюсь вас убивать, если ты это имел в виду. Я даже хотел предложить вам больше. Если мы едем в одном направлении, так почему бы нам не проехать часть пути вместе? Если, конечно, — я указал на труп лучника, лежавшего посредине поляны, — он не станет препятствием.
— Питер Дженкинс, по кличке Боров, был скорее плохим человеком, чем хорошим. Но не людям судить, а Богу....
— Сэм, будь честным перед самим собой! Ты ведь прекрасно знаешь, что Боров не зря носил свою кличку!
— Стоп, парни! Так как вам мое предложение? Принимается? Или мы разбегаемся?
— Гм! Хуже не будет, сэр, если мы с вами поговорим.
Из разговора с командиром лучников, Сэмом Уилкинсом, я узнал, что их отряд является группой английских стрелков, отслуживших свой срок, но не поехавших на родину, а решивших податься на вольные хлеба. Отряд насчитывал около сорока человек. Они были наслышаны о подвигах отряда Джона Хоквуда, а также других англичан, удачно воевавших в Италии, и теперь хотели стать наемниками. Все они были опытными воинами, не раз пересекавшие залив и имевшие за плечами не одно сражение.
Три дня тому назад их группа остановились на ночевку на опушке этого леса. Пока остальные готовили лагерь, трое лучников отправились на охоту и больше не вернулись. Их ждали и искали двое суток, пока не обнаружили повешенными на крепостной стене замка графа де Брассье. И вот теперь уже второй день они буквально рыщут вокруг замка в надежде, что тот высунется из своего логова и получит то, что ему причитается. Несколько добрых английских стрел. Но буквально вчера от местных крестьян они узнали, что шайку Живодера кто-то сильно на днях потрепал и тот теперь сидит безвылазно в своем змеином гнезде. Чувство мести несколько охладело за эти несколько дней, и лучники решили продолжить свой путь в Италию. И сейчас мы встретились только благодаря тому, что они, как и я отправились на охоту, чтобы запастись продовольствием перед дальней дорогой. Я, в свою очередь, рассказал им нашу историю, и когда лучники узнали, что мы именно те люди, кто потрепал отряд графа на дороге, недоверие и настороженность исчезли сами собой, и мы получили приглашение перебраться в их лагерь.
По прибытии к ним, я отдал пленного разбойника лучникам, чтобы показать им свою к ним расположенность и тем самым убрать малейшее недовольство между нами. Я не видел, что лучники делали с пленным, но его истошные крики еще минут пять стояли у меня в ушах, даже после того, как он замолчал навечно.
Сам лагерь представлял собой три десятка шалашей, скрытых в полосе кустарника, на самой окраине леса. В лье от него высились серые стены замка рыцаря — разбойника, стоявшего на каменистом плато, покрытым чахлой травой, из которой, точно ребра истощенного человека, проступали разрушенные ветрами остатки горного хребта. Именно поэтому, как я узнал позже, замок не был окружен рвом, так как для скальной породы, на которой он стоял, кирок и лопат было явно недостаточно, тут мог помочь только динамит.
Не успели мы устроиться, как к поляне лучников неспешно приблизилось двое всадников, которые с удивлением уставились на меня и на мой шатер. В свою очередь, я с не меньшим удивлением разглядывал двух французских дворян, беспрепятственно въехавших в английский лагерь. В момент их появления я стоял у входа в свой шатер вместе с командиром лучников, Сэмом Уилкинсом и вел беседу о всевозможных способах проникновения в замок. При виде подъехавших всадников разговор сам собою прервался. Чем больше я их рассматривал, тем больше росло мое удивление. Вид у них был, честно говоря, как у бомжей, если бы подобные отбросы общества существовали среди дворянского сословия. Седла с высокими луками, были настолько потерты и покрыты трещинами, что, по всему видно, достались им в наследство, по меньшей мере, от отцов, а кольчуги, в которых было больше ржавчины, чем металла, и укрывавшие их тела от шеи до колен, явно досталась от их дедов. На обоих были старые, порыжелые от времени, сапоги и выцветшие до такой степени плащи, что их первоначальный цвет угадать было практически невозможно. Оружие выглядело под стать их доспехам. Древки копий за долгие годы покривились от сырой зимней погоды, а висевшие на передней луке шлемы представляли собой старые стальные котелки с потертой кожаной подкладкой. Я попробовал рассмотреть герб на ближайшем щите, но скоро понял, что зря теряю время. Тот был настолько обшарпан и испещрен вмятинами и зарубками, что рисунок на нем представлялся набором из десятка тусклых и грязных линий и пятен. Их боевым коням стукнуло, как минимум, лет по десять. Мерины имели костлявые бока и прогнутые спины. Мне приходилось видеть обедневших рыцарей, но эти явно докатились до полной нищеты. Чуть позже, когда мы представились друг другу, я с удивлением, настолько те были не похожи друг на друга, узнал, что это родные братья. Разница в пять лет, конечно, сказывается, но не до такой степени.
Костлявый телом и худой лицом старший брат Жан де Ге смотрел на мир зло и жадно, особенно когда это касалась чужой, недоступной ему роскоши и богатства. Он был честолюбив и заносчив, как любой другой рыцарь, но при этом в отличие от них страшно боялся боли, хотя трусом его назвать было трудно. Хотя бы потому, что он участвовал в двух турнирах, пусть даже замирая сердцем и трясясь душой. Его туда влекла не рыцарская слава, хотя он и хотел ее, а деньги. Он рассчитывал хотя бы таким образом заработать доспехи и коня. Всю свою жизнь, прожив в бедности, он считал, что судьба ему сильно задолжала. Все его попытки вырваться из нищеты кончались крахом, но последнюю точку поставило известие, в котором говорилось, что их отец оказался в подземной тюрьме графа и за него требуют выкуп. Выкуп в тысячу флоринов, когда все их хозяйство состоит из деревни в двенадцать дворов, луга, на котором паслось стадо свиней, дубовой рощи и полуразвалившегося, обветшалого замка. Попытки занять у купцов деньги ни к чему не привели. Когда они полностью отчаялись, младший брат высказал мысль: не попробовать ли выручить отца собственными силами. Их отчаяние было настолько велико, что уже могло сравниться с тем унижением, которое они пережили, выпрашивая деньги на выкуп, именно поэтому старший брат дал согласие на этот бессмысленный шаг. Если младший брат был готов умереть, но поддержать честь семьи, то старший участвовал в этом походе для того, чтобы можно было сказать потом: "Мы сделали все что могли, но судьба была против нас!".
Младший брат, Гийом де Ге, в свои шестнадцать лет был полон сил и энергии, готовый помериться силой с кем угодно, хоть с самим Сатаной. Крепкий малый, с правильными чертами лица и пухлыми губами, готовыми растянуться в улыбку в любую минуту. Увидев его в первый раз, я подумал, что таких симпатичных парней должны любить девушки. И угадал. У него уже была невеста. Дочь богатого купца. Странно, но у них, по словам юноши, было все хорошо. Он любил, и был любим. Несмотря на подобный мезальянс этой свадьбе, не меньше Гийома, радовался старший брат, так как будущий тесть обещал помочь в восстановлении разрушенного хозяйства баронов де Ге. Это была еще одной причиной, по которой старший брат отправился в поход. Ему не хотелось портить отношения с братом. С братьями было три ратника. Старые вояки, ходившие в походы с их отцом. Они мне напомнили, как Джеффри, так и погибшего Хью. Из той же породы хищников. Если надо зубами загрызут, но свое возьмут.
Так судьба связала нас всех, столь разных людей, одним общим врагом. Братьев де Ге. Лучников с их командиром Сэмуэлем Уилкинсом. И меня. Теперь мы все вместе сидели в моей палатке. Она достаточно широка для одного человека, но четверым в ней уже было тесновато, хотя никто не жаловался. Наоборот, я заметил, как старший брат время от времени бросал взгляды на стены палатки и уже два раза пробовал шелк на ощупь. Ничего удивительного в этом я не видел, ведь у них так же, как и лучников, были шалаши, сплетенные из веток. Я сидел на свернутом тюфяке, все остальные — прямо на траве. Я, как и остальные до меня, уже объехал замок издали, близко к нему не приближаясь, чтобы не получить арбалетный болт за свое излишнее любопытство. Полюбовался на мощные стены и крепкие ворота, после чего сделал вывод, как его сделали и остальные до меня: штурмовать замок нашими силами — полное безумие. Теперь у нас шел разговор о том, что или кто нам сможет помочь в захвате замка. Перепробовали все: начиная от подкупа слуги в замке и кончая попыткой поднять на штурм замка местных крестьян, а затем все так же последовательно отбросили.
— И что теперь?! Будем сидеть, и смотреть на замок?! Надо что-то делать! — это были не просто слова, а крик пламенной души молодого рыцаря.
В молодом Гийоме бурлила энергия молодости, рвущаяся наружу и находящая выход в энергичной жестикуляции и высказывании безумных планов. При одном взгляде на его горящие глаза, можно было догадаться какая у мальчишки заветная мечта. Скорее всего, он мечтал о большом сражении, где он верхом, словно вихрь, первым ворвется в строй англичан и начнет разить их копьем и топтать лошадью. Затем совершит подвиг, за который король Франции возведет его в рыцарское достоинство и одарит золотом и землями.
— Послушайте меня! Давайте я заберусь на крепостную стену по веревке, перебью часовых, а затем скину вам веревочную лестницу!
Мы с Сэмом, только скупо усмехались, слушая очередной фантастический план молодого рыцаря.
— Да тебя убьют двадцать раз, пока ты на стену взберешься.
— Погибну — так героем! В схватке, с мечом в руке!
— А если тебя схватят и повесят, как шпиона? Что тогда?
На мое предположение молодой Гийом сердито сверкнул глазами и уже открыл рот, как я его опередил: — Похоже, у нас выбора нет. Остается только засада.
Я сказал это скрепя сердцем, так как прекрасно понимал, что в подобном случае шансов у Джеффри выжить никаких не оставалось.
— Мы так и думали. С самого начала, — сказал, чуть снисходительно, командир лучников. В его тоне прямо-таки слышалась фраза из какого-то исторического кинофильма: "Не дураки. Чай сами тоже кое-что умеем", — но вот беда. Только мы начали вести наблюдение за замком, как те перестали выезжать.
— Это как? — тут же влез с вопросом юный рыцарь.
— Мы узнали, что граф ежедневно разъезд выпускал за ворота, а теперь третий день ворота не открываются.
— Пронюхал о нас?!
— Скорее всего. К тому же несколько дней тому назад он потерял, чуть ли не половину своей шайки.
Наступило молчание. Я сидел, осмысливая все сказанное, одновременно пытаясь отогнать от себя мысль о том, что, похоже, замахнулся на неосуществимое дело. Заставил вынырнуть меня из своих мыслей только громко заданный вопрос лучника:
