Подводная лодка

— Да насрать, — повторил Данила. — Когда такой мет, какая, блядь, дружба! Слушай, Рома, давай поговорим, как меня отпустит, я извинюсь и все такое.

И тут Рому прорвало. Только что все было почти в порядке, беседовали почти спокойно как почти нормальные люди и вдруг Рома орет во всю глотку:

— Ах ты мудак ебучий!

И захерачивает с ноги бывшему другу прямо в зубы, а на ноге тяжеленный ботинок с железным носком, откуда взялся — непонятно, не иначе курвы подкрутил сам для себя незаметно. Захрустела кость, тело хакера обмякло и залегло, Полина выдернула руку из пола, дырка из-под руки на глазах затянулась. Рома засадил бесчувственному хакеру с ноги в почки, хрустнули ребра, и еще раз в печень, там ничего не хрустнуло, а Рому отпустило.

Полина попыталась встать, запуталась в полуспущенных штанах, стала падать, извернулась, упала на кровать. Пострадавшую руку при этом держала на весу и как бы баюкала. Рома сел рядом.

— Не сломала? — спросил он.

— Нет, просто больно, — ответила Полина. — Уже проходит.

— Дай поцелую, — предложил Рома.

— Не надо, уже проходит, — сказала Полина. — Надо валить отсюда.

— Почему? — не понял Рома.

— Хакер херов, — пояснила Полина. — Очухается — озвереет.

— Разве эксплойты не отваливаются, когда сознание теряешь? — удивился Рома.

— Точно не знаю, — сказала Полина. — Вроде по-разному. Давай лучше не будем рисковать, пойдем отсюда.

— Куда? — спросил Рома.

— На биржу труда, блядь, — ответила Полина. — Давай со мной.

— Давай, — согласился Рома.

Осторожно обнял ее, чтобы с одной стороны, показать интеллекту, что не возражает против смены иллюзии, а с другой, чтобы не потревожить ей больную руку. Вроде удалось.

— Закрой глаза, — приказала Полина.

Рома закрыл глаза и подумал про себя: "Так, интеллект, паркуй мое тело домой". Ответа не получил, но и не ждал его, тут почти все интерфейсы отключены, не факт, что приказ дошел, но скорее все же дошел, чем нет.

— Открывай, — сказала Полина.

Рома открыл глаза.

— Извини, — сказала Полина. — Вызвала первое, что в голову пришло.

Вокруг них была квартира древних дореволюционных времен, комната три на четыре метра, мебели мало: шкаф, диван, пара табуреток и старомодный кинескопный телевизор на подставке в углу. На полу паркет, как в музее, потолок оштукатурен, как в подземном переходе. За окном унылый пейзаж бедного спального района, как в стандартных фильмах про дореволюционных бандитов.

— Интересные вещи тебе в голову приходят, — сказал Рома. — Хотя погоди...

— Да, это моя квартира, — сказала Полина. — Я тут выросла.

— Сколько тебе лет? — спросил Рома.

— Какая разница, — ответила Полина.

— Девяносто? — спросил Рома.

— Меньше, — ответила Полина.

— Но ненамного, — сказал Рома.

— Какая разница, — сказала Полина.

— Извини, — сказал Рома.

Наклонился, поцеловал ее в щеку. Примерещилось, что он целует старую макаку, морщинистую и с болезненным запахом, фу, гадость!

Ярко-красная коробочка, приделанная к стене витым шнурком, оглушительно застрекотала.

— Это что, телефон такой? — спросил Рома.

— Ага, — ответила Полина.

— А как на него отвечают? — спросил Рома.

— Никак, — сказала Полина. — Не хочу.

Рома протянул руку, пощупал телефон, подергал, он вдруг сдвинулся, отделился от стены, остался в руке. Стрекотание умолк, из телефона донесся тихий мужской голос. Рома поднес к уху, прислушался.

— ... за херня вообще, — говорил телефон. — Прикинь, просыпаюсь, а я отпизженный и вроде как под метом, хорошо, автокоррект врубил, а то так и коньки отбросить недолго, гляжу, твоя метка в кэше сертификатов, не помнишь, что там было? Ты сам в порядке, друг?

— Как его выключить? — спросил Рома Полину.

Полина протянула руку, дернула за шнурок, ничего не случилось, но Рома ее понял. Дернул сам, шнурок порвался, телефон замолк. Рома швырнул его в угол.

— Зря ты принимаешь наркотики, — сказал Рома.

— Иди на хер, — сказала Полина.

— Нет, в самом деле, — сказал Рома. — Прикинь, у тебя бы так крышу снесло.

— Не снесло бы, — возразила Полина. — Он пять доз занюхал в один напас, так нельзя! Был бы герыч — копыта бы отбросил, соображать надо!

— Ты уже со стажем? — спросил Рома.

— Да разве это стаж, — пожала плечами Полина. — Надо же чем-то себя занять.

— Учиться давно бросила? — спросил Рома.

— Давно, — сказала Полина. — Я бестолковая.

— Да ладно тебе! — воскликнул Рома.

Хотел поцеловать, но вспомнил, как примерещилась старая макака, и передумал. Мелькнула мысль: а ведь похоже, что между ними все кончено. Можно скорректировать, но стоит ли? В мире полно хороших женщин, что может быть проще, открыл рот, сказал: "Так, интеллект, найди мне бабу". Раньше было сложнее: где найти, как отфильтровать дур и блядей, как не показаться дураком при первой встрече, при второй и так далее, не опозориться в постели, не выглядеть ни беспомощным ботаником, ни отморозком-маньяком, потом быт: кто чистит сортир, кто выносит помойку, деньги, которых вечно не хватает, папы-мамы, жениться-не женится, нет, теперь все куда как проще. "Привет, подруга, я Рома, интеллект говорит, мы друг другу подходим". Если сомневаешься в себе — заказываешь интеллекту аналитику, он дает рекомендации по конкретной девушке, после этого все вообще идет как по маслу. Если совсем сильно обеспокоился — можно попросить пошаговое управление, чтобы интеллект подсказывал каждую реплику, но это для совсем безнадежных лузеров, это как в стратегической игре поставить управление на автомат, сидишь и наблюдаешь, как юниты ходят и стреляют, это очень скучно, если не под наркотой. А под наркотой неизбежно дуреешь и хорошо если тихо-мирно, а если как Данила?

— Я бестолковая, — повторила Полина. — А ты хороший, талантливый. Мы расстанемся.

Она произнесла последние слова без эмоций и интонаций, просто констатировала непреложный факт. Да, мы расстанемся.

— Ты хорошая, — сказал Рома. — Я буду по тебе скучать.

— Может, в маски напоследок? — предложила Полина. — Самый хороший момент! Психологический контакт установлен, недоразумений не будет, а стесняться уже нечего, все равно расстаемся навсегда.

— Я не люблю маски, — сказал Рома. — Был неприятный опыт. А ты какие маски любишь?

Он задал последний вопрос, не подумав, просто сорвалось с языка, а когда сорвалось, он подумал: "А я хочу это знать?"

— Я лесбиянка-педофилка, — сообщила Полина.

Рома рассмеялся. Вот какую маску он никогда не рассчитывал примерить — так это маску маленькой девочки! "Ах, тетя Полли, что вы со мной делаете, так нельзя, ах нет, продолжайте, продолжайте..."

— Это не смешно, — сказала Полина. — Это просто ориентация, одна из многих. Да, необычная, редкая, раньше нас преследовали, считалось, что мы дурно влияем на детскую психику...

— А что, разве нет? — удивился Рома.

— Кто знает, — пожала плечами Полина. — Я как срок отсидела, зареклась живых детей развращать, теперь либо роботы, либо ваниль. Чаще ваниль, у меня ориентация не очень четкая, мужиков тоже люблю.

— Ты сидела в тюрьме? — заинтересовался Рома. — В настоящей, еще в те времена?

— Да, — кивнула Полина. — А что?

— Ну так, — сказал Рома. — Интересно, как оно было. Но если не хочешь, не рассказывай.

— Могу показать, — предложила Полина. — Я сделала иллюзию... Но ты, наверное, не захочешь.

Рома подумал и согласился:

— Не захочу.

Подумал еще и спросил:

— А ты чем по жизни занималась, пока не забила на все?

— Педагог-дефектолог, — ответила Полина. — Потом чуть-чуть ихтиолог, пока ихтиологию не отменили.

— В каком смысле дефектолог? — переспросил Рома. — Ты что, развращала этих... инвалидов...

Полина рассмеялась.

— Нет, этих не развращала, — сказала она. — Я занималась легкими случаями, неврозы всякие, ПТСД, СДВГ... Сейчас это большое не нужно.

— Неужели андроиды справляются? — удивился Рома.

— Да, уже давно, — кивнула Полина. — Намного лучше, чем люди.

— А дети не отличают? — спросил Рома.

— Если ребенок уверенно отличает робота от человека, дефектолог ребенку не нужен, — сказала Полина.

— Да, наверное, — кивнул Рома.

И сразу подумал, что последняя реплика прозвучала глупо. Кто он такой, чтобы оценивать работу Полины? Она ведь не комментирует, типа, фтороводородный цикл у тебя вышел зашибись, а вот здесь надо устранить утечку радикалов... А интересно получается: если ты занимаешься чем-нибудь экзотическим вроде биохимии, с советами по работе тебе не пристает, но если ты педагог или, например, айтишник...

— О чем задумался? — спросила Полина.

— Так, ни о чем, — пожал плечами Рома. — Час назад я думал, не бросить ли все к чертям, так обидно стало, когда оценку занизили ни за что, пидоды, а теперь думаю, такая ерунда. Если сравнивать с тем, что ты пережила.

— О да, — сказала Полина и улыбнулась чему-то непонятному. — Меня тогда лет пять трясло, наверное, в общей сложности. Потом отпустило. Время лечит все, даже без психотропов. А с психотропами лечит вообще все.

— Я, наверное, так и не стану ученым, — сказал Рома.

— Наверное, — согласилась Полина.

Рома поглядел на нее удивленно, Полина рассмеялась.

— На такие реплики положено отвечать неуверенным протестом, — сказала она. — Правда, глупо? Стать учеными хотят миллионы, а становятся единицы. Когда я была девочкой, так было только у актеров, а теперь почти все профессии стали такими. Ты почти наверняка ничего не добьешься, махнешь на себя рукой и уйдешь либо в наркотики, либо в имитацию ненужной суеты. Вопрос только в том, когда ты сойдешь с дистанции — при первой же трудности, или так, чтобы потом оглянуться назад и подумать: "А ведь этим путем можно гордиться".

— А какая разница? — спросил Рома.

— Никакой, — ответила Полина. — Когда ты играешь в игру, какая разница до какого уровня ты прокачался? Жизнь — тоже игра. Ладно, хватит.

Только что Рома сидел на пыльном диване, дышал затхлым воздухом и не замечал ни того, ни другого, а вот он уже идет по тротуару узкой двухрядной улицы, из короткого пути вышел, до дома почти дошел, но не совсем. А погода действительно мерзкая, Полина не врала.

— Переключаю ноги на ручное управление, — предупредила слуховая галлюцинация. — Три, два, один, готово.

На счет "готово" тело остановилось на краю тротуара, мимо прошагала высокая рыжеволосая женщина, на вид не очень молодая, но такая прямая спина в наше время редкость, сразу привлекает внимание. Гимнастику, что ли, прокачивает?

— Так, интеллект, кто такая? — спросил Рома.

Женщина остановилась, оглянулась, окинула Рому оценивающим взглядом, презрительно отвернулась, зашагала дальше. Рома понял, что задал вопрос вслух, неприлично вышло. Впрочем, так явно выражать неприязнь тоже неприлично, ну и что, что не Аполлон, кто в наше время Аполлон? Тупая коза!

— Сюзанна, семьдесят восемь лет, рыбы, — сообщила слуховая галлюцинация.

— Чего? — переспросил Рома. — Последнее слово не расслышал.

— Рыбы, — повторила галлюцинация. — По гороскопу рыбы.

— По какому скопу? — не понял Рома. — Ах да, вспомнил. Надо же, какая дура, а на вид нормальная.

Подумал и спросил интеллекта:

— А каким она спортом занимается? С такой осанкой... Или штырит что-то особенное?

— В публичном доступе информации нет, — сообщила галлюцинация. — Желаете платную аналитику?

— Нет, спасибо, — сказал Рома. — Обойдусь.

Мелькнула мысль — а что если попросить подобрать бабу прямо сейчас? Просто тупо сказать: "Так, интеллект, подбери бабу". На кой хер смаковать каждый разрыв, упиваться каждой печалью? Они все одинаковые. С сильными и непредсказуемыми эмоциями жизнь приобретает некоторую глубину, но это иллюзорная глубина, в этой жизни вообще почти все иллюзорно.

Вошел в подъезд, поднялся на лифте, вошел в квартиру.

— О, Рома, привет! — поздоровался папа. — Как курсовая?

"Папа, мне тридцать четыре", подумал Рома. "Я не ребенок, не надо каждый раз спрашивать, что было в школе. Ты еще спроси, сполоснулся ли я антисептиком после секса!"

А вслух сказал:

— Хорошо.

Папа нахмурился:

— Почему хорошо, а не отлично?

— Потому что актуальность написал перед новизной, — ответил Рома.

Папа нахмурился еще сильнее.

— А как теперь надо? — спросил он. — Что они, опять правила поменяли?

Открылась дверь кухни, высунулась мама. Вместе с ней высунулись запахи, снова играет в кухарку, как будто в этом есть смысл.

— Что такое? — спросила она. — А, Рома, привет! Зачет сдал?

— Привет, мама, — сказал Рома. — Зачет не сдал, зачета не было.

— А почему? — спросила мама. — Перенесли?

— У него не зачет, — сказал папа. — У него курсовая.

— А какая разница? — спросила мама. — Хотя погоди... Курсовая — это письменный зачет, правильно?

— Письменных зачетов больше не бывает, — заявил папа. — Все вузы перешли на безбумажную технологию, ты что, газет не читаешь?

Рома прошел в свою комнату, захлопнул дверь, щелкнул замком, плюхнулся на диван. Замок в двери чисто символический, ничего не запирает, просто предупреждает, что ребенок желает побыть один. Ребенок, блядь! Тридцать четыре года, у прабабки в этом возрасте внуки были. Хорошо, что возраст больше не имеет значения. Или плохо? Может, действительно взять и съехать, жилье — не проблема, а быт себе обеспечить тоже не очень трудно. Арендовать бабу-андроида, будет горничная, кухарка и проститутка в одном корпусе, отзывы вроде нормальные, дороговато, но поощрительный приз от интеллекта... Может, прямо сюда его и просрать?

В дверь осторожно постучались. Рома мысленно отключил замок, а вслух крикнул:

— Да-да, незаперто!

Вошла мама, села рядом, протянула руку, приобняла. Рома поежился, она убрала руку.

— Не расстраивайся, — сказала мама. — В следующий раз подготовишься лучше, будет пятерка. В аспирантуру поступать собираешься?

Рома отрицательно помотал головой.

— А может, поступишь? — спросила мама. — Папа у нас доктор, ты должен быть хотя бы кандидат.

— Я никому ничего не должен, — мрачно произнес Рома.

Мама как будто не услышала.

— Я когда была молодая, — продолжила она, — тоже собиралась защититься. Почти все было готово: экзамены сдала, одну статью написала, а знаешь, как трудно было философию сдать? Как нас мурыжили — ого-го!

— Я все помню, — мрачно произнес Рома. — Много раз рассказывала. Родился я, ты все бросила, принесла свою карьеру мне в жертву.

— Ты был таким слабеньким ребеночком! — воскликнула мама. — Я чуть не умерла, когда тебя рожала! Представляешь, лежала в палате, видела себя со стороны, сверху...

Рома хотел ее перебить, сказать, что это стандартная галлюцинация, много раз описывались разные эксперименты, в одной больнице, например, медсестра оклеила верхние торцы шкафов порнухой, а когда кто-то говорил, что его дух летал под потолком отдельно от тела, расспрашивала, на каком торце какая сцена, так никто правильно не ответил. Но не стал Рома ничего говорить, много раз говорил, надоело. А интересно, можно заказать андроидом не горничную-кухарку, а самого себя, точную свою копию? Пусть мама думает, что ее сыночек по-прежнему под крылышком, радуется... И еще бабу-андроида в комплекте заказать, а то как заладит опять, что пора сыночку жениться, что-то она долго сегодня держится, кстати...