Chapter 1

Он решил, что самое время немного поспать.

Его опекуны нашли его там и в панике отвезли его в госпиталь. Там они наорали на полицию, наорали на учителей и на родителей мальчиков, которые нагло врали! Их там было трое, в конце концов! И посмотрите, что они сделали с Синдзи! Как они смеют заявлять, что это они пострадали? Синдзи никогда, никогда не напал бы на кого-то. Он такой застенчивый и хороший мальчик, все так говорят!

И очень добрый. Синдзи настаивал, чтобы ту троицу не исключали из школы. Он твердо стоял на этом. Он никому не хотел доставлять проблем. Они должны были усвоить свой урок.

Репутация этой троицы ушла в крутое пике. Никто не хотел с ними играть. В конце концов, именно Синдзи подошел к ним и начал общаться. И со временем, поскольку он, похоже, их простил, их приняли обратно в общество других детей. Хотя они не называли Синдзи, бедного маленького, легко смущающегося Синдзи, иначе как Боссом. Себя они звали "Бойз", кем, собственно, пока и являлись.

Начальные школы излагали историю до момента Удара. Дети могли спрашивать, почему мир таков, какой он есть, но эту информацию они должны были узнавать из других источников. Им не излагалась официальная версия, пока они не достигали следующего уровня в обучении.

В последние годы учебы Синдзи открывал для себя лучшее время человеческой истории. Именно тогда он открыл для себя более культурные эры и классическую музыку. Он осознал, как ему нравятся затягивающие узоры, сплетение и падение звуков инструментов, реликтов более обнадеживающей эры. Это была мертвая музыка, подходящая мертвому миру. Прошлое покоилось под водой, со всей его безумной красотой. Всё, что ждало Синдзи в будущем, — это руины и осколки былого.

Он должен был это знать, и это могло бы сделаться одной из причин его депрессии. Он не мог представить, как что-то могло быть лучше. Как можно состязаться с совершенством тех концертов? Как что-то сегодняшнее могло быть чем-то, кроме размытых, неверных отражений давно умершего? Теперь он верил, что самые везучие умерли в самый славный момент человеческой истории. Они остались с той эпохой и так и не узнали, каким уродливым и серым может быть мир.

Однако Синдзи Икари, который видел Титанов в тени зданий и шагающие склепы среди деревьев, обладал большим кругозором. Сравнивая современность с мраком сорок первого тысячелетия, он думал, что всё было не так уж и плохо. Да, намного лучше. У него была вера в человечество, он узнал, как оно могло взлететь и пасть, возродившись словно феникс из пепла. История только подтверждала это. Собор, однажды позолоченный, сейчас был разрушен и порос мхом, но в этом не было ничего печального. Достаточно было того, что сохранилась форма. Больше всего его впечатляло то, что он так упорно противостоял потоку времени.

То, что вещи превращаются в руины, было правильным и закономерным. Чем глубже падение, тем больших высот удастся достигнуть, карабкаясь по остаткам былой славы тех, кто были раньше.

Телевиденье было редким развлечением, пока он рос, поскольку там, в основном, крутили паршивые ремейки и новости. Радио было чуть более живым, но основная масса бодрой музыки так и не добиралась до трансляции. Джи-поп, мозговыносящий, приторный джи-поп был одним из исчезнувших частей японского культурного наследия.

Синдзи не нужна была виолончель для того, чтобы изгнать тишину и заполнить пустые часы. Он и его дядя играли вместе всё реже, но они делили её дух и атмосферу. Тетя перестала походить на привидение, глядящее издали, и дом перестал выглядеть склепом. Синдзи бывал у склепов и знал, как они ощущаются.

Его хобби, что не удивительно, стала скульптура. У него была куча глины и духовка на кухне. Были у него и успехи, и неудачи, но в целом, справлялся он неважно. Его изделия постоянно норовили развалиться, поскольку никто не рассказал ему про раму и крепежи. Он делал из своего увлечения большой секрет, а его опекуны старательно пытались не замечать. Конечно же, ему нечего было стыдится, но Синдзи был такой стыдливый. Они решили, что он расстроится из-за того, что его результаты были очень не похожи на миниатюры.

— Синдзи, — в конце концов не выдержал дядя. — Миниатюрки сделаны из пластика, не из глины. Может, вместо того чтобы пытаться вылепить что-то, ты попробуешь вырезать их из чего-то? — Он дал мальчику кусок мыла и ножик. Это был лучший подарок, причем это даже не был его день рождения! Раньше дядя просто бы дал ему денег на день рождения, логично (или даже бессердечно) рассудив, что мальчик сам купит, что ему нужно.

Привязанность преподнесла намного лучший подарок.

Синдзи не улучшил свои навыки скульптуры, но зато стал самым чистым и приятно пахнущим мальчиком, когда-либо существовавшим в его школе.

В другом мире Синдзи откладывал бы деньги, чтобы купить себе виолончель, чтобы не быть обузой. Тут он прямо попросил у опекунов денег, и, не желая врать (ложь расстраивает Императора!), объяснил, зачем оно ему. Конечно же, он был красен как помидор и заикался в процессе.

Оказалось, что в школьной музыкальной группе была девочка...

Его опекуны переглянулись. Значит, пришло уже время, а? Его дядя выглядел, словно он подавился, и выбежал из дома. Синдзи предположил, что причиной этому было несварение. И не угадал: дядя выскочил и рухнул на землю, не в силах сдерживать хохот.

Синдзи всегда был серьезным мальчиком, но сейчас он был... МРАЧНО серьезным. Дядюшка начал кататься по земле.

Его оставшаяся в одиночестве жена покачала головой и вздохнула. Она жестом предложила Синдзи сесть за стол и объясниться. Её серьезные, успокаивающие, материнские манеры помогли разговорить племянника до конца. Она не дразнила его и не использовала разные штуки, чтобы завоевать его расположение. Также она сделала в уме памятку, чтобы убедиться, что её бесполезный муж не попробовал чего-то эдакого. Вместо этого она просто посоветовала подружиться и найти общие интересы.

— Вот потому-то мне нужна виолончель, тетушка — спокойно ответил он, кивнув. -Там только одно не занятое место. Если у меня будет инструмент, то я точно попаду.

— Ах, Син-чан, но музыка не такая уж простая вещь. Если ты не любишь саму музыку, то ты никогда не преуспеешь. И ты только обесчестишь и себя, и ту девочку, если ты построишь вашу дружбу на лжи.

Синдзи кивнул. Про честь он знал всё. Именно она отделяла человечество от подлых ксеносов. Каждый должен быть готов на всё, чтобы защитить её, даже уничтожить мир, вместо того, чтобы позволить ему пасть в хаос обмана, нарушенных клятв, святотатства и бесчестья.

Его дядя вернулся, задыхаясь, и увидел, что они сидят там с прямыми спинами и руками, сложенными на коленях, с замершими вежливыми выражениями на лицах. Не хватало только сидения со скрещенными ногами и парочки знамен для полного сходства с какой-то самурайской драмой. Он издал подавленный смешок и снова сбежал.

Его жена снова покачала головой. Бесполезен.

— Запомни, Синдзи, если ты собираешься практиковаться в музыке, ты должен почувствовать её. Неважно, что произойдет, неважно, насколько будет сложно, даже если ты не заведешь новых друзей. Музыка — это нечто, что требует прилежания на протяжении всей жизни.

Глаза мальчика расширились. Она и нарочно не смогла бы высказать эту идею более привлекательной для него.

— Я не проиграю! — сказал он, выпятив грудь. — Я отдам свою жизнь, если будет нужно!

Тетя Синдзи не могла выдержать больше. Она ухватила его за щеки и потянула.

— Синдзи хороший мальчик!

Её муж сумел вернутся назад, увидел гротескно искажённое лицо Синдзи и продолжил быть бесполезным.

=][=

Хотя Синдзи и не знал, но в школе было несколько его почитателей. Он не был "крутым" для парней, и было в нем кое-что от ботана, но для девочек он был довольно привлекателен. Это был простой вопрос выбора.

Во-первых, он всегда был чист и опрятен. Мальчики, как правило, были грязными, потными и грубыми. Синдзи не просто был опрятным, он сам следил за своим внешним видом, при этом не выглядя как красавчик. Порядок без напоминаний считался среди девчонок первым признаком взрослости. Он был меньше большинства одноклассников, но при этом выглядел почему-то более значимым. Его глаза были глубоки и спокойны, и еще в нем было чувство собственного достоинства. Если когда-то он страдал от недостатка уверенности в себе, то тут держался особняком из-за её переизбытка.

Из-за этого он выглядел таинственным, независимым, отстраненным, они знали, что он живет не с родителями и, к сожалению, это была отличная мишень для фанаток.

Космодесантник не боялся ничего, и каждый его шаг вел к цели. Однако книги мало говорили о способах общения с людьми, особенно с противоположным полом. Вот тут он терялся. Если бы только она была похожа на Адептус Сороритас! Тогда не было бы никаких проблем. Он никогда не считал женщин слабее мужчин.

С тех давних пор, как он провел один "Вааагх!", который поклялся никогда больше не повторять, он приучился держать свои фигурки дома. Они были слишком значимыми для него, чтобы ими рисковать, несмотря на эмоциональный комфорт, который они создавали. Он держал их для себя.

Потому он и терялся. Он понятия не имел, как налаживать отношения.

Маленькой любовью Синдзи была девочка, ростом выше, чем он, и такая хрупкая, словно она была сделана из цветов. Он чувствовал, что колеблется каждый раз, когда приближался к ней. Несмотря на то, что он был меньше, он боялся, что даже легчайшее прикосновение повредит её.

— Синдзи? — было её мнение о нем. — Этот мелкий странный тип? Не знаю, он меня вымораживает. Вечно стоит где-то и вглядывается в странные вещи. Я видела, что он смотрел куда-то почти час.

— Э-ээ, Минасе-чан? Так ты всё же смотрела на него..." — поддела вторая девочка брюзгливым голосом.

— Ой, ну хватит, Аччан. Почему ты меня спрашиваешь? Мне без разницы.

Он чисто случайно услышал это. Он мог поклясться! Он просто шел вдоль кустов. Он не сталкер! К счастью он действительно был хорош в том, чтобы его не замечали, когда нужно. Как и его отец, он имел склонность к собственничеству, а сейчас он нашел новую цель.

"Что я должен сделать?" — спросил он у себя, пока мерил шагами комнату. Он посмотрел на фигурки на столе, его взгляд останавливался на каждой, и он почти мог слышать, что Варбосс говорит: "Не знаю", Космодесантник: "...будь храбрым", а Космодесантник Хаоса: "...ты... спрашиваешь... МЕНЯ?"

Он поднял Провидицу: "Ты девушка. Что я должен сделать?" — "Синдзи, я говорю только как часть твоего воображения", — он почти услышал её голос в своей голове. — "Ты серьезно думаешь, что я решу твои проблемы?" — "А-а-а!" — он снова начал давать круги по комнате. — "Что же мне делать?"

То, что ему удалось узнать про школьную музыкальную группу, было удачным поворотом событий.

=][=

Он получил свою виолончель. У него был учебник, а потом его опекуны нашли ему учителя. А пока он положил свой смычок и наполнил свое сердце иллюзиями того, как он покажет ей свои музыкальные навыки, как их музыка, ими создаваемая, будет сплетаться и состязаться друг с другом...

Он провел смычком по струнам и чуть было не оглох.

— А-ааа! — закричал он, понимая, что это ужасно. Это невозможно! Она его возненавидит! Абсолютно возненавидит!

Он повернулся к Космодесантнику на столе: "Не надо так на меня смотреть. Так, я не поддаюсь отчаянию! Я дал слово чести!" И к Космодесантнику Хаоса на полке: "Так что ты можешь прекращать праздновать!"

Синдзи не мог поговорить об этом со своими опекунами, поэтому обратился к единственным своим компаньонам, которым он мог абсолютно доверять. Его старый друг варбосс был асексуальным существом, и мог только посоветовать что-то вроде "Харэ думать и поди вмаж кому-то". Хорошая доза жестокости поможет ему забыть про всю эту любовную муть. Это так жалкочеловечно.

"Я и ЕСТЬ человек", — огрызнулся он.

"Ты жосткий орк внутри", — варбосс словно затрясся. — "И ты эта не забудиш. Мы эта кровью проверили!"

Мальчик вздохнул и лег на свою кровать. "Ей никогда не понравится мутный, жестокий психопат вроде меня..."

Космодесантник продолжал смотреть. "Эта неуверенность недостойна тебя", — словно бы говорил он. — "Помни, что сомнения для умирающих".

"Согласен!" — воображаемый голос был более жестким, и даже менее прощающим, чем у Космодесантника. — "Врать себе — это первый шаг к тому, чтобы лгать другим! Охраняй свои мысли, мальчик. Такие мысли ведут в Хаос!"

"О, Комиссар-сан!" — Синдзи заметил одного из полковых комиссаров возле цветочного горшка. Он обычно был очень аккуратным во всем, кроме одной вещи, поскольку любил брать одну из своих фигурок и бездумно оставлять её там, где он заканчивал свой "разговор" с ней. Вероятно, по этой причине они вечно были разбросаны по всему дому. — "Спасибо. Это взбодрило меня."

"Да... конечно..." — проворчал один из Тысячи Сыновей с полки. — "Набросились на меня. Я НИЧЕГО не делаю с его мыслями, и пусть я последователь Богов Хаоса даже я нахожу такие мысли отвратительными. Почему ты думаешь, мы используем толпы культистов как щиты? Мы терпеть не можем таких эмо в НАШЕМ присутствии."

Однако он всё еще был смущен. Он почти спал, когда услышал командный женский голос, говорящий: "Взгляд в слишком далекое будущее ведет к безумию. Надежда приводит к Разочарованию. Если у тебя должен быть план, Синдзи, ты должен определить свою цель и выбрать путь, который ведет к ней. Выбери наилучшее ближайшее будущее, и видь только это будущее. Делай шаги, которые приведут тебя к нему. Затем следующий простой результат. И следующий. И только тогда ты обретешь то, что ищешь".

Он обернулся и увидел фигуру в юбке рядом со своей головой. "О чем ты, Видящая-сенсей?"

Другие фигурки принялись яростно возмущаться из-за этой уважительной приставки и начали давать разнообразные предупреждения о том, что никогда нельзя доверять Эльдарам. Хаос, сам зная, что он суть зло и сбивающий с пути, был громче всех. Синдзи почти чувствовал её гордость. Его веки потяжелели, и он почти увидел, как она повернула голову и опустила руку, держащую вскинутый в приветствии меч. Эльдар уперла руки в бедра, пока Синдзи начал переходить границу между явью и сном.

"Время для планирования, Синдзи. Многие верят, что будущее создаешь ты сам. Вы, мон-кей, норовите приспособить судьбу под свои прихоти". — Она излучала веселье. — "Только мы, Эльдар, видим, что будущее уже определено. Будущее требует изменения событий, чтобы они подходили ему. Это настоящее изменяемо, и никогда будущее. Желаешь ли ты, чтобы я обучила тебя?"

"Эльдарская ведьма!" — плюнул Космодесантник. — "Я не позволю ему стать твоей пешкой!" — и остальные сделали похожие заявления.

"Тихо! Он не твой Император! Еще нет! Я не позволю пролить его кровь, словно кровь простого рубаки в очередном бессмысленном "Вааагх!" Я не позволю его прекрасной душе быть поглощенной Хаосом! Я ДАМ ЕМУ ТО, ЧТО НИКТО ИЗ ВАС НЕ СМОЖЕТ ДАТЬ!" — Она обернулась к нему и тихо продолжила. С уже закрытыми глазами Синдзи мог представить, что чувствует легчайшее прикосновение к его носу, словно к нему прикоснулась крохотная рука.