Одна осень на двоих.

— Не сдерживайся, радость, ты прекрасен.

Он ускоряет темп, я не могу больше сдерживаться. Не выдержав и громко простонав его имя, я выплескиваюсь Вику в руку. Он притягивает меня к себе.

— Горячий мальчик. Нетерпеливый.

Я чувствую, что уже засыпаю. Сейчас мне так хорошо и уютно. Все потом, стесняться я буду утром. И, уже на границе сна и реальности, говорю, кажется, вслух:

— Я люблю тебя.

И проваливаюсь в сон.

* * *

Проснулся я довольно таки ранним утром, даже вернее почти еще ночью, часа в четыре — в половину пятого. Вспоминая, как мы вчера уснули, вернее то, что было перед сном, я опять начинаю краснеть. Но при этом губы сами собой растягиваются в улыбке, и я чувствую себя счастливым, от того, что рядом со мной, крепко прижимая меня к себе, спокойно спит Вик. Мой дорогой и любимый человек.

Меня совершенно не коробит мысль о том, что мы оба одно пола. Это совершенно не важно, наоборот, это даже объясняет то , почему у меня не складывалось с девченками. Я не могу вести в открытую, я хочу быть ведомым, я хочу, чтобы рядом со мной был сильный человек. И теперь он есть. Вот — лежит, дышит во сне спокойно, прижимая меня к себе. И мне так хорошо и приятно лежать рядом. Так правильно.

Обычно я склонен к анализу ситуации. Так и в этом случае, надо подумать, что делать в данном случае. В том смысле, что скрывать наши с Виком отношения я не намерен, и поэтому я должен как то рассказать об этом в первую очередь родителям. А в дальнейшем, думаю, мои друзья тоже все это воспримут адекватно. В конце концов мы живем в двадцать первом веке, и однополые отношения уже давно стали чуть ли не нормой.

Вик.

Можно сказать, что я не удивился, зайдя в комнату к Жене, и застав его за интересным занятием. Молодой еще, горячий. Но и я явно не холоднее.

Как же мне хотелось в тот момент не просто помочь ему рукой, а попробовать его на вкус, почувствовать себя в нем, его всего под собой. Все, что я смог себе позволить, это слизнуть с ладони жемчужные капли, а потом той же рукой довести себя до разрядки, когда мой мальчик уснул, уткнувшись мне в шею и прошептав о своей любви.

* * *

Женя.

День ото дня мы становились все ближе друг другу. Мне было хорошо с Виком, трудностей осознания себя 'неправильным' не было, но все же было кое что, что напрягало довольно сильно. Этим кое чем был тот факт , что о нас никто не знал, а ведь я не хотел это скрывать от родителей.

Но мне приходится. Потому что, когда я начал окольными путями выяснять отношение в моей семье к людям не совсем традиционной ориентации, то понял, что отношение крайне негативное. Нет, не с гневными выкриками из области 'уроды' или 'вешать их всех за...'. Просто мои родители считают это болезнью, которую можно и нужно лечить, пока эта зараза не распространилась дальше.

Я даже пытался с ними на эту тему спорить, что человек сам волен в выборе , на что папа сказал, что это юношеский максимализм, а вот мама как то странно посмотрела.

С момента того разговора прошло уже несколько дней, в течение которых мама постоянно интересуется, где я гуляю, с кем, чем занимаюсь, хотя раньше такого сильного любопытства она не проявляла. Пару раз я простодушно сказал ей, что гулял в Виком, но опять заметил тот же странный, подозрительный взгляд, после чего стал врать, что гуляю с друзьями или с Наташей. И после каждого такого вранья я просто преотвратно себя чувствую. Но ничего не поделаешь.

Вот и сегодня, я сказал, что на выходные еду с ребятами на дачу, а сам рулю к Вику. Мама вдруг спросила меня, уверен ли я в том, что я точно еду на дачу, а не куда-то еще. Я почувствовал какое-то очень неприятное ощущение, как будто мне на плечи опустилось что то тяжелое и холодное. Я нервно сглотнул, и , стараясь выглядеть невозмутимо, спросил:

— Мам, ты это о чем?

— Знаешь, Женя, оказалось что вы с Наташей уже давно не вместе. Мы с ее мамой недавно встретились, разговорились. Оттуда я и узнала, что на прошлых выходных ты у Наташи в гостях не был и что она дружит с другим мальчиком. Женя, мне кажется, что ты умный человек и не во что плохое не ввяжешься, так?

— Н-ну, да.

— Тогда почему ты меня обманываешь? Где ты пропадаешь? Если у тебя появилась подружка, почему ты нас не познакомишь? Что происходит, Женя?

Выговаривая мне все это, мама была абсолютно спокойна, словно интересовалась у меня о погоде на завтра.

— Мама, неужели у меня не может быть своей жизни? Почему я всегда должен отчитываться и оправдываться?

— Ты мой ребенок. Несовершеннолетний, прошу заметить. И у меня складывается впечатление, что ты влип во что-то, совершенно не хорошее, и, надеюсь, что хотя бы не противозаконное!

— Да все у меня хорошо. Я не тусуюсь ночи на пролет по клубам, подрабатываю, хорошо учусь, готовлюсь к поступлению в университет, почти не пью. Что тебе еще не так?

— Все не так, Женя, все! Я тебя не узнаю. Ты стал другим. Ты не гуляешь, как раньше, с друзьями. Тебя не интересуют девочки. Разговоры эти твои странные. Одежда, которая, кстати, непонятно откуда появилась...

— Мам, я вообще-то зарабатываю ...

— Подожди. Так вот, одежда странная, прическа. Мне кажется, еще чуть-чуть, и ты губы начнешь красить!

— А если и начну! Что , посчитаешь больным и запихнешь в дурку? Да! Я тебе врал, по тому, что сначала не знал, как сказать, а потом боялся, узнав, как вы с отцом к этому относитесь. Я встречаюсь с парнем. Уже месяц! И мне с ним очень хорошо!

— Все сказал?

— Да.

— Значит, это к нему ты сейчас собирался?

— Да.

— Хорошо. Тогда так. Для начала, ты под домашним арестом. Работать ты не будешь. Будешь готовиться к поступлению. А еще— отдай сюда телефон.

— Нет! Я уйду.

— Успокойся немедленно, никуда ты не уйдешь. Посидишь маленько дома, и вся эта чушь пройдет сама собой.

За мамой захлопнулась дверь, и я оказался заперт в своей комнате, один на один с этим жутким событием. Я рванул к компьютеру, чтобы сообщить Вику, что случилось. И, слава всему, успел отправить ему совершенно дурацкое сообщение: 'Я под домашним арестом. Мама выяснила, что я с тобой, но про тебя ничего не знает.'. после чего у меня еще и отрубили интернет. Значит, мама рассказала обо всем отцу и меня ждет тяжелый разговор, не сегодня, так завтра.

Вик.

Три дня не работал инет. Какие-то, мать их, на линии неполадки. По этому я ни как не мог связаться с Женькой. В пятницу он так и не пришел. И не позвонил, чтобы предупредить и сказать, что случилось. Мобильный у него был отключен.

Когда я решил вызвонить его по домашнему номеру, безрезультатно прождав его звонка полтора часа, то его мать ответила мне, что Женя уже лег спать. Это странно. Может он заболел? Угу. Резко. Воспалением хитрости. Ни черта не понимаю.

Сейчас, включившись в сеть, я выловил письмо трехдневной давности от моего мальчика, из которого узнал, что он под 'домашним арестом' и его родители узнали, что их младший сынуля не подарит им внуков. Но что моя радость грешит именно со мной, его родичи пока не в курсе. Что ж, это к лучшему. Попытаемся разрулить ситуацию.

Снова звоню Жене на домашний телефон. Отвечает Вениамин Евгеньевич, отец.

— Да.

— Здравствуйте, это Виктор, ваш...

— Да-да. Здравствуй. Не волнуйся, я тебя узнал. Очень рад слышать,— хотя голос совершенно не радостный, а напряженный. Бедный Женька, как он там,— мы как раз хотели тебе звонить.

Удивили, что называется. Зачем это они хотели мне звонить?

— Да? Странно. А зачем?

— Видишь ли, я не знаю, в курсе ли ты нашей семейной неурядицы, хотя я думаю, что сестра тебе уже говорила...

Бля! Вот же... Они б еще всем соседям рассказали, что их младший сын гей. Так, ладно, выдыхаем и играем дальше.

— Ну да, я наслышан. Собственно по этому поводу я и звоню. Я могу предложить какую ни будь помощь?

— Да конечно, мы с Валей будем тебе очень признательны.

— Хорошо. Тогда я сейчас к вам подъеду.

— Если тебе удобно, то конечно.

— Мне очень удобно. Ждите.

Да, я знаю, что закончил разговор несколько резковато, но я уже не мог сдерживаться. Я торопился ехать спасать мою радость.

Женины родители приняли меня очень радушно, при этом их взгляды говорили мне о том, что я их последняя надежда.

Слово взял отец:

— Понимаешь, Виктор, наш сын совершенно категоричен и абсолютно нас не слушает, возможно ты сможешь поговорить с ним на эту тему. Мы с Валей знаем, что ты рассудительный и надежный юноша, и надеемся, что ты хорошо повлияешь на Евгения.

Угу. Повлияю. Я уже месяц на него влияю. Очень положительно. Конечно, вслух я говорю другое:

— Не сомневайтесь. Но для начала возможно вы скажете, как именно вы хотите, чтобы я исправлял ситуацию?

В принципе, идеи жениных родителей я не особо и выслушивал, после чего предложил им свой вариант. Я предположил, что если Женя на некоторое время переедет ко мне, я смогу влиять на него не только словом правильным, но и примером положительным.

До смешного быстро они на это согласились. Мне кажется, что у них появилась какая-то странная, почти неуловимая брезгливость по отношении к сыну. Бедный мой мальчик. Ну ничего. Как только он окажется у меня, то я с утроенной силой примусь положительно на него влиять. Интересно, неужели женины родители еще не заметили, что я его при каждой встрече глазами трахаю. В самых мыслимых и немыслимых позах.

Ладно, вернулись с грешных небес на праведную землю. После того, как мы обговорили все условия переезда, я вошел в башню к прекрасное принцессе. Вернее в женькину комнату.

Мой мальчик сидел на краешке кровати, весь взъерошенный и несчастный, как воробышек в холодный осенний вечер. Завидев меня, он просто кинулся мне навстречу с радостным вскриком.

— Витя!

— Тсс. Тише, мое сердце. Мы не одни в этом доме.

Женя моментально поник.

— Я знаю.

— Ничего, мой хороший. Все образуется. Я со всем разберусь.

— Но как?

— Жень, ты мне веришь?

— Да!

Он ответил не задумываясь. И в глазах безоговорочное доверие. Такое, что мне, с одной стороны, немного не по себе, но , с другой стороны, я себя чувствую чуть ли не полубогом в его глазах.

— Так вот, Жень, если ты веришь мне, то поверь и в то, что я со всем разберусь.

— Хорошо.

— Ну вот и славно. У тебя есть чемодан?

— Да. А..?

— Собирай вещи.

И я вышел.

Когда я минут через пятнадцать снова пришел в комнату к Жене, он уже собрался и с таким трогательно-покорным видом ждал меня, что мысли мои сразу приняли столь непристойное оформление, что я даже закашлялся.

Женя моментально подскочил ко мне с намерением похлопать по спине и поддержать в трудную минуту. От перенапряжения я почти зашипел на него:

— Женя, радость моя, если ты сейчас же не отойдешь от меня на пионерское расстояние, твои родители отменят твое скоропостижное переселение.

Женька моментально отскочил от меня к столу и уже оттуда поинтересовался, растеряно хлопая ресницами:

— Какое переселение?

— С это го дня, Евгений Вениаминович, вы переезжаете ко мне на исправительные работы и ежедневные процедуры лечебно-профилактического мозгое...полоскания.

— Вить, я!

— Тсс. Одевайся , а я буду ждать тебя на кухне.

* * *

Женя вышел минут через двадцать. Мы с его родителями успели уже обговорить все условия строгого содержания моего мальчика и даже обсудить некоторые светские темы, когда он сам появился в дверях.

— Мам, пап.

Снова заговорил женькин отец:

— Вот что , Евгений. Мы с мамой решили,— ха! они решили,— что ты некоторое время поживешь у Виктора. Он человек надежный. Мы думаем, что это тебя вразумит и надеемся, что недоразумений не возникнет.

Ага, как же, не возникнет. Да если б они только знали, что творится в мыслях у 'надежного человека', они б меня к своему сыну ни на километр не подпустили.

— Да, пап, я все понял.

Женя понурил печально голову, но я просто кожей чувствовал, что он просто скрывает улыбку.

В общем, опуская все ненужные детали, мы с моим мальчиком добрались до меня.

— Ну, вот что, Жень. По приказу твоих родителей ты сейчас смотришь спокойной ночи, потом чистишь зубки, а потом марш спать. Диван ждет.

Радостная улыбка моментально потухла. Господи, неужели он сейчас воспринял мои слова всерьез. Я что, так похож на злобного зеленого гоблина. Я же ему не враг. Да и себе тоже.

— Вик, а разве?

— Жень, ну что ты, в самом деле. Просто я шучу так, я уже предупреждал тебя, что юмор у меня дурацкий, и главное, нескончаемый. Я просто говорю, что если хочешь, иди в душ, или смотри телек. А я пока поесть забабахаю чего-нибудь.

— Ага, Вить. Я мигом. А где... Где я сплю? -и он замечательно краснеет, хотя в глазах прыгают бесенята.

— Жень, а сам то как думаешь?

— Ну, наверное, где-то подальше от тебя. Там где холодно и грустно.

Подойти. Провести пальцем по скуле, задержаться на подбородке, наклониться, невесомо коснуться губ , слегка отстраниться и выдохнуть в милое пылающее ушко:

— Нет, ты будешь спать там, где чертовски интересно и адски жарко. Со мной.

Женя смотрит на меня такими шальными, сияющими глазами.

Черт! Если в ближайшие тридцать секунд он не свалит в душ, то я разложу его вот прям на этом милом коврике, а уж там...

Когда, интересно, я успел стать таким маньяком? Раньше я спокойно сдерживал свои желания, а тут я иногда фактически невменяем.

Женя благоразумно умотал в ванную, а я поплелся на кухну готовить ужин и во время этого процесса представлял себе моего мальчика, вышедшего из душа в ослепительно белом полотенце на бедрах или совсем без оного.

К моменту, когда макароны по-флотски, а я был подогрет до такого состояния, что был готов облегчить это самое состояние вручную, как на кухню вплыл Женя.

В чудесном синеньком махровом халате. С поросятами.

Я не знаю, откуда у него эта жуть, но даже такой сногсшибательный вид совершенно не отбил у меня этого нестерпимого , жуткого желания обладать моим мальчиком.

Подхватив Женю на руки, я усадил его на стиралку и впился в его чудные губы с сумасшедшей жаждой. Это был один из самых крышесносных поцелуев в моей жизни.

Женька терся об меня, постанывая так, как я не знаю кто. Пояс халата уже давно развязался, сам халат сполз и я скользил руками по восхитительно-нежной коже.

— М-мм. Мой.

— Твой, Витенька. Твой.

Я спустился губами вниз вдоль напряженной шеи, поиграл языком с напряженными бусинами сосков, чем вызвал неприлично-громкий стон. Проследил носом дорожку до пупка, вдыхая такой пьяняще-любимый запах, и , спустившись ниже, проведя парк раз по такой восхитительно-бархатной твердости, наконец-то попробовал моего мальчика на вкус.

Женя издал какой то непонятный горловой вскрик, и по-моему, не будь позади стенки, он бы точно упал назад.

Для меня же на, данный момент ,не было ничего важнее ,кроме как доставить моему мальчику наслаждение, проследив языком пульсирующую жилку и пощекотав головку.