Тетрадь Смерти по-русски

Доставшаяся Чеканову способность видеть чужие имена и дату смерти очень порадовала его. Конечно, он рисковал, соглашаясь на сделку, но всё сработало именно так, как и предполагалось. Теперь ему было достаточно увидеть чьё-либо лицо, чтобы узнать всё, нужное для создания в Тетради новой записи.

А раз так — пришла пора перейти к предпоследнему этапу его плана.

— Хочу вам рассказать ещё кое-что из моих сегодняшних опытов... То есть уже вчерашних, — добавил Михаил, взглянув на часы. — Я написал в Тетради Смерти, что один человек вплоть до гибели — назначенной, конечно, в экспериментальных целях очень скоро — будет служить другому человеку, исполняя все его приказы. Конечно, для этого его имя тоже потребовалось вписать в Тетрадь.

— Так у тебя ничего не выйдет, — Лайт с интересом посмотрел на экспериментатора. — В таком случае назначенный "господином" немедленно умрёт от сердечного приступа, а следом за ним умрёт и "слуга", так как назначенные ему условия смерти станут невозможными.

— Я это уже выяснил, хе-хе, — ухмыльнулся Михаил. — Но всё изменилось, когда я предварительно назначил время смерти "господину".

Рюк перешёл в состояние полнейшего офигевания.

— То есть теперь... Ты можешь заставить любого человека исполнять перед смертью все твои приказы?! Не записывая в Тетрадь кучу разных условий в обстоятельствах смерти, которые при малейшем противоречии между собой мгновенно убьют того, чьё имя использовано?!

— Именно так, дорогие мои друзья, — рассмеялся Михаил. — Именно так. А теперь пришло время действий!

Михаил запустил компьютер и, порывшись по интернету несколько минут, достал Тетрадь. Вскоре Чеканов, немного поколебавшись, начал записывать первое имя:

"Владимир Путин..."

* * *

Ниа, он же N, он же Нэйт Ривер, прилетел в Москву в конце июля две тысячи тринадцатого года. Он был крайне обеспокоен сложившейся в мире ситуацией и догадывался, что распутывать клубок придётся именно отсюда.

После июньской ядерной войны на Ближнем Востоке многое в мире изменилось. Обрушилась экономика Китая и множества других стран, до рекордных четырёхсот долларов за баррель подскочили цены на нефть. Израиль буквально смели уцелевшие армии ближневосточных государств, не оставив ни единого живого человека помимо тех, кто успел сбежать по морю или по воздуху. Ядерный удар со стороны Израиля был неестественен, нелогичен — он не нанёс существенного урона военной силе арабов, но уничтожение множества городов и самой священной Мекки привело их в такое бешенство, что даже после окончательной гибели Израильского государства всемирный джихад против "неверных" и, в первую очередь, иудеев, оставался грандиозным по степени ожесточённости.

Ниа понимал, что случившееся не было выгодно ни Израилю, ни арабам. Следовательно, требовалось найти того, кому выгодно — и кто решился на такую чудовищную жестокость ради своих неведомых целей.

Подозрения на использование Тетради Смерти для осуществления этого дьявольского плана появились у Ниа не сразу. Однако потом он свёл воедино разрозненную информацию — смерть от сердечного приступа нескольких крупных политиков и генералов из принявших участие в войне стран ещё за месяц до событий, потом почти одновременное самоубийство большей части руководства и Израиля, и арабских стран. Наконец, ещё через неделю произошло несколько странных смертей в Пакистане, а если точнее — среди высших чинов из спецслужб Пакистана.

После нехитрых размышлений N пришёл к выводу, что наиболее вероятным местонахождением нового Киры является Россия; также вполне подходили некоторые страны бывшего СССР. В то же время очевидно, что война была развязана наскоро, без серьёзной подготовки, и это гарантировало отсутствие связи владельца Тетради Смерти и государственной власти. Теперь Ниа отправлялся на встречу с президентом России, чтобы в сотрудничестве со спецслужбами любой ценой уничтожить того, кто угрожает существованию всего мира и уже сейчас стал причиной гибели сорока миллионов человек. Прежний Кира не вызывал такого страха у флегматичного наследника L.

Президент согласился на встречу заранее, однако Ниа пришлось подождать в приёмной. Вокруг стояло штук десять охранников.

Вдруг наушник, за счёт которого осуществлялась связь Ниа с его помощниками, зашёлся в оглушительном хрипе помех. Ещё через секунду в приёмной послышался тихий звон, служивший, очевидно, сигналом: автоматы охранников сразу же оказались направлены на посетителя.

Нэйту Риверу давно не приходилось испытывать таких ощущений. Нет, это был не страх, а скорее ужасающее чувство бессилия. Собственно говоря, он и испытывал подобное один раз — когда весь штаб Союза Против Киры был зачищен Мэлло с помощью Тетради.

После тщательного обыска один из охранников нажал кнопку на рации, и в приёмную вошёл длинноволосый парень лет двадцати-двадцати пяти, одетый в форму ФСБ с погонами старшего лейтенанта. Спустя секунду Ниа увидел бога смерти Рюка, появившегося в помещении вслед за ним.

* * *

Михаил открыл дверь и увидел долгожданного гостя. Немного не так он себе представлял легендарного N — никакой известной по рассказам Лайта пижамы, обычный костюм, хоть и явно слишком просторный. Хотя для визита к президенту Ниа определённо был одет достаточно скромно, но вполне прилично. Наручники гармонично дополняли его образ.

Колеблющаяся в воздухе надпись, содержащая имя и пришедшуюся на сегодняшний день дату смерти, висела над головой пленника. Впрочем, Михаил за истёкший месяц уже успел привыкнуть к своему необычному зрению — такие же надписи висели и над головами охранников, заранее обработанных Тетрадью так, что они вынуждены были служить ему вплоть до записанной даты смерти.

— Приятно, наконец, встретиться с тобой, Нэйт Ривер, — заявил Михаил и весело подмигнул ему. — Тут ведь и ещё кое-кто буквально жаждал встречи.

Лицо N чуть посерело, когда он понял, что новый Кира обладает глазами Богов смерти.

— И кто же? — сухо спросил Ниа.

— Да вот же он! — Чеканов картинно взмахнул рукой в сторону и вновь глянул на пленника. — Не видишь его, да? Ничего, сейчас поправим.

С этими словами Михаил прикоснулся листком Тетради Смерти к руке Нэйта.

— Очень приятно увидеться вновь, N, — поздоровался второй синигами, оскалив пасть в подобии человеческой улыбки. — Я — Лайт Ягами. Как ты помнишь, у нас с тобой осталось одно неоконченное дельце...

* * *

Чеканов сидел за своим ставшим уже привычным рабочим столом в Кремле и читал отчёт команды, занятой составлением списка будущих жертв. По приказу Михаила каждый человек, имеющий доступ к ядерному, химическому и бактериологическому оружию враждебных в будущем государств, должен был быть заранее внесён в соответствующий список для последующего использования Тетрадью Смерти. Пока что их было восемнадцать тысяч, и работники ФСБ, не зная смысла задания, усердно трудились над расширением списка.

Михаил не имел возможности единолично вписать их всех в Тетрадь, да это и не требовалось — теперь у него имелось много не вполне добровольных помощников. Но вот проглядеть список и проверить соответствие записанного имени реальному (видимому на фотографии) было однозначно необходимо.

Задумавшись над именем очередного смертника — капитана американской атомной подводной лодки, Михаил с предвкушением улыбнулся. Осталось подождать каких-то полтора месяца. Всего лишь полтора месяца.

* * *

Что ждёт после жизни нас? Лишь медленный сон без грёз?

Лишь обморок, где вовек ни радости нет, ни слёз?

И где за короткий срок пройдёт бесконечность лет

Которых, быть может, здесь, в реальности вовсе нет?

Что, если мы погибнем от стремлений своих,

Погибнем от мечты, что, словно горизонт, уходит каждый миг?

В этой войне найдём ли мы ответ в нас самих?

Несбыточный свой путь сумеем ли пройти в условиях земных?

За что ж мы ценим мир, что в чувствах даётся нам?

Ведь он не всегда — отнюдь! — подобен прекрасным снам...

А может, она права — лишь в радости смысл всего?

И, если наш мир — лишь боль, нам бросить пора его?!

Что, если мы загадки ищем там, где их нет?

В вопросах, что есть жизнь — и в чём её цена — мне дан простой ответ!

Но среди тьмы найдём ли мы тот призрачный свет?

Несбыточный свой путь сумеем ли пройти в дыму грядущих лет?

* * *

Задумавшийся было Михаил спешно бросил руку на мышку и поставил песню сначала, оборвав воспроизведение на середине. В трёхсотый уже, наверное, раз за день.

— Скучно, — пожаловался Рюк, похрустывая очередным яблоком. — Ты так уже почти сутки сидишь. Хоть раз бы песню дал дослушать.

— Незачем. Осталось ждать всего-то минут десять, — бросил Чеканов, не повернувшись в сторону синигами. Он всё ещё напряжённо размышлял.

Уже поздно было что-либо менять. Михаил решил реализовать свой план как можно скорее, пока за ним не начали охотиться, как за Кирой. Все тридцать пять тысяч подлежащих уничтожению людей вписаны в вырванные из Тетради листы, и осталось лишь подождать назначенного им времени — чтобы они начали действовать по плану Чеканова, а затем, естественно, умерли. А потом... А что касается "потом" — для этого рядом с Михаилом уже стоял отобранный у президента (ставшего, благодаря Тетради Смерти, простой марионеткой) ядерный чемоданчик. Естественно, за дверью кабинета Михаила Чеканова ожидала недремлющая охрана, однако от прослушивания помещение было надёжно защищено.

— И всё-таки, — вмешался в разговор Лайт, — песня и мне понравилась. Дай дослушать, а?

— Эхх... — вздохнул Михаил. — Чего уж там, слушайте.

* * *

Как мне поверить в то, что я отныне тебя не увижу?

Разве возможно так — что никогда я тебя не увижу?

Вряд ли я мог тогда странное сходство воспринять серьёзно,

Но полюбил как сон — будто бы чудо и вправду возможно!

Тяжёлые капли дождя ложатся единой холодной стеною,

И поезд бесшумно летит над чёрной магнитной стальной полосою...

И в бешеной гонке огни в ночь улетают и больше неважно,

Зачем этот мир вокруг нас, зачем появились мы в нём однажды...

Мир, где есть боль, утратил право жить так, как жил.

Он должен стать другим — иначе его жизнь не стоит наших сил!

Дождь над землёй прах прошлого из памяти смыл.

Несбыточный свой путь мы всё-таки пройдём,

Пред нами мир застыл...

* * *

— Знаешь, Михаил, — задумчиво сказал Лайт, — когда-то я подумал было, что ты обманул меня насчёт идеи с воскрешением меня и Рюка в облике людей. Но теперь я, наверное, понял. Ведь был, кажется, какой-то дорогой тебе человек, и именно поэтому ты так рвёшься к бессмертию и власти. Надеешься когда-нибудь вернуть её к жизни? И не собираешься жалеть ради этого никого и ничего?

— Ты догадлив, Ягами, — тихо сказал Чеканов, положив подбородок на сомкнутые ладони. — Очень догадлив. Впрочем, всё это сейчас неважно...

Он глянул на часы и продолжил уже своим обычным пафосно-кричащим тоном:

— Совсем неважно. Где-то там, вдали, уже взлетают ракеты, а мы тут постыдно медлим. Пришло время перековать мир в ядерном горне! А значит, да здравствует её величество Война!

С этими словами Михаил открыл ядерный чемоданчик и с наслаждением вдавил до упора большую красную кнопку.

— Начинается... — прошептал он. — Пойдёмте-ка отсюда.

Чеканов, пошатываясь, вышел из кабинета, а следом за ним убрались оттуда и оба синигами. Лишь одиноко звучала включённая на компьютере песня, повторяясь уже в который раз:

Мир, где есть боль, утратил право жить так, как жил.

Он должен стать другим — иначе его жизнь не стоит наших сил!

Дождь над землёй прах прошлого из памяти смыл.

Несбыточный свой путь мы всё-таки пройдём,

Пред нами мир застыл...

* * *

На планете одна за другой стартовали сотни баллистических ракет. Межконтинентальные, средней и малой дальности — запускали все, у кого они только были. Соединённые Штаты, Британия, Франция, Китай, Индия, Пакистан, КНДР... Ядерное безумие захватило планету. Казалось, все ядерные державы сговорились между собой и теперь стремились уничтожить и друг друга, и большую часть населения Земли. Лишь примерно одна шестая часть суши не попала под первый же удар. А именно — территория России и бывших республик СССР. В то время как Россия, хотя и чуть запоздало, но всё-таки запустила все свои ракеты по оставшимся противникам, будто обильно плеснув бензина в мировую ядерную топку.

В это время содрогались литосферные плиты, гремели землетрясения мощностью в двенадцать баллов... Исчезали во вспышках термоядерных взрывов огромные города. Победоносно вздымались к небесам тысячи атомных грибов.

Но всё это происходило где-то далеко.

Михаил Чеканов стоял на Кремлёвской стене, облокотившись о древний кирпичный зубец, и смотрел высоко в небо. Там виднелись вспышки, сделавшие бы честь любому салюту, вот только были они несравнимо опаснее фейерверков.

Экипаж одной из многочисленных атомных подводных лодок США, очевидно, всё-таки не был полностью обработан Тетрадью Смерти. Михаил не рассчитывал когда-либо узнать о том, что именно происходило сегодня внутри той подлодки, но факт остаётся фактом — запустив уже почти все свои ракеты Трайдент-2 по указанным с помощью Тетради целям, последние три ракеты они успели перенацелить на Россию. На Москву и Санкт-Петербург, а заодно прилегающие атомные электростанции, как наиболее удачные цели при столь небольшом количестве ракет. Хотя, конечно, три ракеты кажутся совсем маленькой и нестрашной угрозой в масштабах огромной страны, но если вспомнить, что ракета типа Трайдент-2 несёт восемь разделяющихся боеголовок мощностью в полмегатонны каждая — больше двадцати Хиросим...

Сейчас все боеголовки одной из ракет уже долетели до Петербурга и окрестностей. Точнее, три боеголовки сбили зенитные ракетные комплексы С-400, но они не были рассчитаны на перехват баллистических ракет межконтинентальной дальности с их колоссальной скоростью падения. Так что ничего не могло помешать оставшимся пяти боеголовкам полностью уничтожить город и старую Ленинградскую АЭС, эффект от разрушения которой превысил Чернобыльскую катастрофу в десяток раз.

А теперь единственная на всю Россию московская система ядерной противоракетной обороны А-135 упорно пыталась сбить боеголовки двух Трайдентов, а заодно неотличимые от них ложные мишени, заброшенные ракетами. Высоко в небесах один за другим появлялись вспышки атомных взрывов: перехват ракет осуществлялся уже на самой границе атмосферы, почти что в ближнем космосе.

— Михаил Александрович, вам лучше пройти в укрытие, — начальник охраны дёрнул Чеканова за рукав. — Часть боеголовок вполне может прорваться сквозь заграждающий огонь.

— Мне это не опасно, — мотнул головой Михаил. — Я всё равно не умру раньше семьдесят восьмого года.

— Как скажете, — отвернулся охранник, после чего приложил рацию к уху. — Подождите... Две боеголовки прошли! Через пару минут они будут уже здесь! Надо срочно бежать к лифту, пока есть время!

— Обойдусь, — Чеканов всё ещё не отворачивался от напоминающих полярное сияние цветных разводов в небесах, оставшихся после взрывов. — Раз моё имя уже записано в Тетради Смерти, значит, что-то произойдёт, что предотвратит мою гибель сейчас. Боеголовки не долетят. А вот если я уйду...