Страна городов 2 книга

Приключение называлось энтелеодоном, и вляпались мы в него — я, Мурзик и Бэк, решив поохотиться в пойме Миасса. Мы прибились к охотничьей партии, одной из многих, направляемых Академией для заготовки мяса и исследования окрестностей, в период летних "каникул". Спутники мои готовили лагерь, а я решил пройтись с мохнатыми товарищами, исследовать окрестности. Исследовал.

Энтелодонт — гигантская свинья, проголосовал своим появлением за то, что мы попали все-таки не менее чем за десять тысяч лет до нашей эры. Этот мега кабан — ростом в холке далеко за полтора метра, рылся в трупе большерогого оленя. Причем неясно было, то ли олешка сам преставился от забот земных, то ли свин ему помог. Современная нам наука считала, что энтелодонты добывали себе пищу в основном при помощи мощных клыков и резцов, причём, судя по относительно слабым коренным зубам, она не требовала больших усилий для измельчения. Возможно, это были какие-то мягкие и сочные растения или мясо. Энтелодонты могли пожирать падаль или даже охотиться на других животных. Не исключался моими современниками каннибализм. Окаменевшие следы и некоторые другие ископаемые находки рассказали палеонтологам о том, что энтелодонты жили небольшими семейными группами, кочевавшими по открытым равнинам в поисках пищи.

На окаменевших скелетах большинства энтелодонтов остались следы страшных ран, которые могли нанести только клыки их сородичей. Чаще всего встречаются раздробленные скуловые кости, отметины укусов и сильные повреждения черепа — все эти травмы животные наверняка получили в жестоких схватках с сородичами из-за пищи или самок.

А встретившийся нам вполне упитанный экземпляр явно вымирать не собирался. С хрустом перемалывая кости оленя, распространяя вокруг себя мерзопакостную вонь, с хрюканьем, больше похожим на рычание, предок Эриманфского Эриманфский вепрь — громадный кабан, победа над которым стала одним из прославленных подвигов Геракла. вепря наслаждался жизнью. Не то, что бы мы претендовали втроем на поздний обед свина. Не было в наших мыслях повторить и подвиг Геракла, завалившего подобную скотину в совершенно Древней, а пока еще и несуществующей Греции, отнюдь. Но... человек, как знаете, предполагает, а кабан — ну да, типа располагает. Располагает впечатляющим набором клыков, не уступающих кинжалам Мурзика, массой мускулов под пару тонн, жестчайшей шкурой и отвратительными, мерзкими как запахом, так и характером, в чем и немедленно заставил нас убедиться, наверно — услышав наше появление из кустов. Подпрыгнув на месте, тварь развернулась в воздухе на сто восемьдесят градусов и ринулась в атаку на нас, любимых.

Я со зверьем, естественно, ринулся тоже. Но — в обратную сторону, при выходе на полянку рос вполне себе приличный экземпляр молодого, но уже раскидистого дуба. Компанию мне составил Мурзик. Очевидно, вспомнив детство золотое, кошак взвился вверх, как подкинутый катапультой, и занял место в пяти метрах над землей, уцепившись, всем, чем можно — и зубами, и когтями, за попавшиеся ему ветки. У меня времени удивляться столь неожиданной "трусости" приятеля не было — я тоже активно поработав конечностями, как старый, но опытный обезьян, занял ветку потолще рядом с мохнатым другом. Бек просто шмыгнул в ближний овраг, понимая, что помочь нам сейчас ничем не сможет, побежал за подмогой.

Кот, с которым мы с годами все лучше понимали друг друга, передал целую бурю эмоций, от некоторой виноватости — мол, не с руки, верней — не с лапы, атаковать лоб в лоб эту бронированную сволочь, нужно выбрать момент получше, до успокоительного такого тона — счас, только момент подходящий выберем — и вперед, к победе. А свин, набрав скорость, со всего размаха врезался плечом в ствол, и еще раз — видать решил, поскольку мы свалили от него на дубовые ветви, то мы с Мурзой этакие самобеглые желуди, и раз так — место нам на земле, вначале, а потом — в его желудке. Ситуация — хуже не придумать. Мы — вверху, еле держимся, а внизу в предвкушении внепланового десерта к обеду свирепое вонючее копытное. Коту прыгать — действительно неудобно, не собраться перед прыжком, ни изготовиться для коронного удара смилодона — сбоку, клыками и когтями, что бы нанести глубокие раны жертве и заставить ее истечь кровью, а мне — тем более рассчитывать почти не на что. От пальмы — копья, толку чуть, пощекотать лишь гада, арбалет — за спиной, и то — надежды мало. Впрочем, на примерно такой случай у нас имелся НЗ — неприкосновенный запас, пара стрел, граненая тонкая цельная бронзовая стрелка, обильно пропитанная ядом — продукция совместного производства Эльвиры и гномов во главе с Иваном Петровичем. Гномские — стрелы, отрава — Эльвирина. Она говорила, что эта гадость не хуже кураре, и как раз на случай нападения какого ни будь носорога или прочей крупной живности каждый охотник имел по две штуки таких либо болтов для арбалета, либо стрел. Но до сумки с болтами — не дотянешься, и попробуй сменить болт — хорошо хоть оружие взведено, когда дерево, на котором ты расположился без особого комфорта, трясут со всем свинским усердием, надеясь добыть твою тушку на обед.

Первому надоело изображать из себя флюгер под переменным ветром Мурзику. Улучив момент особенно большого крена дерева, приняв для себя решение по плану предстоящей охоты, кот могучим скачком взвился с ветки, за которую цеплялся до сих пор, и распластавшись по воздуху, отлетел далеко — не меньше десятка метров в сторону от назойливого трясуна и древа, на котором мы обретались. Ловко извернувшись, котяра, как ему и положено по природе, приземлился на четыре точки и не медля ни секунды, прыжком бросил свое тело на агрессивного пятачка. Красивый полет с распахнутыми в стороны передними лапами, из которых выпущены когти — кинжалы и раскрытая пасть, с торчащими вперед саблями клыков и глубоко убранной вниз нижней челюстью. Я впервые наблюдал атаку смилодона и был впечатлен. Весьма. Добавить к этой атаке и звуковое сопровождение — буквально на пределе инфразвука рев, и картина — будни плейстоценового леса сложится как наяву. Но опять же — смилодон не смог полностью изготовиться к бою, и поэтому атака была не слишком удачной — когти разорвали шкуру, кот несколько раз молниеносно ударил клыками, разрезая мускулы и связки правого плеча противника, но кабан упал на этот бок — видимо, инстинкт подсказал, а может быть — и знаком был с ухватками своих природных врагов, и не дал хищнику отскочить в сторону. Он начал кататься по земле, стараясь зацепить смилодона чем придется — клыками, копытами, или просто придавить весом — все равно. Своим нападением Мурза дал мне те несколько секунд, что бы снарядить свое оружие, чем я и воспользовался, загнав в брюхо скотины эти "вундервафли." За счет короткого расстояния, мощности арбалета снабженного дугами из пружинистой бронзы и роликами — блочная система у нас была для арбалетов отработана давно, — болты вошли в тело почти по оперение. Все таки, я стрелял с десяти метров и не в дерево — а в дерево такие стрелки залезали на половину своей длинны на пятидесяти метрах. Причем вторую стрелу-болт я снарядил, даже не пользуясь "козьей ногой" — приспособлением для взвода тетивы, в горячке. Для верности я добавил пальмой по брюху "оппонента", и даже добился кое — какого успеха, разрезав шкуру до слоя сала и мышц. Продолжить свои анатомические экзерсисы мне не дал свин, треснув меня хорошенько задним копытом, и отправив обратно в полет на дерево с разрывом мускулов верхней част бедра и переломом голени, где я и дождался прибытия "тревожной группы" во главе с Беком.

Свин благополучно отдал концы в течении минуты, но изрядно помял и кота — правда, ему больше досталось от корней, веток и камней на земле. А пара поломанных ребер — просто ерунда сущая.

Прибывшая спасательная команда под водительством Бека застала уже остывающего вепря, и нас с Мурзой, живописно раскиданных по краям поляны. Бросив имущество и текущие дела, поисковая партия, погрузив увечных на носилки, несмотря на протесты мои и явное недовольство смилодона, меняясь на ходу за сутки доставила нас пред ясные очи Эльвиры.

Лучше бы меня там этот хищный хряк слопал! От немедленной смерти меня спасло только беспомощное состояние — как распоясавшаяся фурия (кстати, "опоясанную фурию" видел кто?) эта особа вылила на меня весь небогатый запас нецензурных выражений и очень богатый — идиоматических. В основном — связанных в с ее любимой химией. Едрить меня в ангидрид перманганата калия через трехступенчатую возгонку путем смешивания с грунтом и сжиганием останков в доменной печи... Музыка просто... если бы еще кулачками перед носом не махала, и не угрожала, вначале вылечить, а потом убить, и так — не менее трех раз, ибо я — самый безнравственный и бездушный тип, соблазнивший ее и сгубивший ее молодость, не задумывающийся, несмотря на возраст, о последствиях своих поступков, и если я не думаю о ней — должен подумать об учениках, об острове, и прочая, и прочая, и прочая. Иногда — для разнообразия видимо, благоверная обращалась к Мурзе, тоже обещая ему за попустительство в моих начинаниях и прямое участие в походах выдрать клыки напрочь и перевести на манную кашу, так как он, кот, то есть, то же как и его хозяин — плохой муж и отец — ибо котята у него не кормлены, а тигрицы — семья то есть — не присмотрены... Котяра отворачивался и осторожно прикрывал пудовой лапой морду. Под сольное выступление супруги, носильщики, убедившись, что за ними пока никто не смотрит, быстренько смылись с места разборок. Как узнал позднее — о происшедшем доложили попавшемуся по дороге Платонову, получили короткий, но несопоставимый по внушительности с Эльвириным, втык, шустро дунули обратно, добравшись в точку убытия в сутки сроком и продолжив прерванные исследования согласно плана. Наивные индейцы! Я уже был прощен и даже обласкан, а их по возвращению ждал террор в самом его циничном виде — террор женский, причиной которого было как подозрение в недостаточной защите и обороне любимого меня, так и ущемленное женское любопытство — как же, лишили информации, как все-таки случилось это происшествие.

На мои робкие потуги объясниться, извиниться и тому подобное, следовал новый поток упреков и слез. Ничего не осталось, как гнусно симулировать приступ потери сознания — с громким стоном закатить глазки, и откинуться на носилках — мол, не кричи, родная, я и сам помру — без твоей помощи....

Помереть мне не дали. И ввиду полного отсутствия больных в лазарете, я стал со зверьми подопытным кроликом, лежу вот, переписываю свои заметки и размышляю о том, о сем, пользуясь кратковременным затишьем в делах.

О женщинах и не только

"...Человек никогда не стал бы человеком, если бы не женщина... "

Я не собираюсь оспаривать этого утверждения великого англичанина. Но — почему же я последнее время буквально зверею, узнавая про очередные проделки наших дам во главе с моей дорогой мадам Эльвирой? В наше время каждому мужчине — если он настоящий, конечно мужчина, отлично известно, что женщина не проживет: без модных журналов (на худой конец их заменяют личные походы на показы мод), без походов по магазинам (опять же — можно заменить на визит на рынок, но...), и главное — без хотя бы ежемесячного обновления гардероба!

Первые две жизненные необходимости нашим дамам отлично заменили устраиваемые ими еженедельные показы новинок нашей доморощенной швейной мастерской и визиты на стихийно образовавшийся на галечнике напротив нашего острова рынок — по моему и общему мнению мужчин как племени атлантов — племени Рода — называйте, как нас хотите, мы сами пока не определились с самоназванием, так и окружающих племен — рынок стал проклятием окрестных мужиков. На рынке женский пол: а — обменивается новыми веяниями модных ветров, б — изучает передовые методы ведения домашнего хозяйства и обменивается новейшими приемами тактики в войне с известным врагом женской части населения — мужчинами, г — успешно опустошает кошельки "сильной половины" от излишних, по мнению хозяек, запасов наличности. Я как то подсчитал и ужаснулся — с легкой руки наших дам — как собственно, прибывших "в основном составе", так и влившихся в женсовет позже — не важно, какого бы роду племени они были — от гигантопитеки Клавы до мускулистых питекантропок, тоже последнее время зачастивших к острову, включая, естественно, и всех остальных "хомо", — товарооборот рыночной торговли в ценовом выражении, если перевести стоимость в стандартные "ножики", "стрелки", "копейки" да "рубли", состоит на 60 (!) процентов из предметов — женской одежды и украшений, и только оставшиеся 40 приходятся на оружие и продукты. Только женщина может отказаться от сиюминутных благ — зачастую даже в ущерб себе, любимой, для того, что бы гордо пройтись в потрясающей обновке перед подругами и утереть им носы — всем, без изъятия! (А особенно задаваке Тонкой Лани, подруге вождя, — но об этом молчок!)

Рынок рос и расширялся, предприимчивые Дети Волка поставили харчевню на берегу, где за пару стрелок можно получить запеченного карпа и миску доброй похлебки с приютом на ночь. Сделали помещения для стражи и администрации, выделили место для спортивных игр, набирающих популярность — волейбола, футбола, бадминтона — состязания между племенами быстро набрали популярность и даже образовалось что то наподобие спортивного тотализатора, где можно было поставить на любимую команду — тут я не знаю, то ли идею подсказали мои оболтусы, то ли сама родилась... Знаю об одном положительном моменте — если раньше споры между поселениями, к примеру за охотничьи угодья, решались микро-войнами, прореживающими и без того малое число людей, то теперь стали нередки случаи, когда какое ни-будь Глухое Урочище становилось призом внепланового волейбольного турнира.

Обряды инициации мальчишек и девчонок помаленьку стали с нашего полного одобрения переходить на спортивные площадки. Если раньше кандидату во взрослую жизнь приходилось проходить немало порой болезненных — Дети Мамонта, к примеру, кроме ритуальных шрамов, заставляли выходить подростка один на один с буйволом или лосем с каменным копьем, закапывали по шею в землю на трое суток в новолуние — понятно, что подобное не переживало около трети претендентов, и не всех пережитое закаляло физически, наделяя совсем незапланированными шрамами и травмами.

Спортивные состязания с лёгкостью были восприняты как замена — то же трудно, но — красиво, и поболеть за отпрысков можно, на итоговых состязаниях, не опасаясь за жизнь детей. Ритуальные дни подготовки заменили двухнедельными сборами, на которых уже мы пытались определить обучаемость ребят, учили первичным навыкам обращения с оружием, действиям в строю и ремесленным навыкам. Девушки получали сакральные знания по уходу за ребенком и гигиене женщины -матери, с ними щедро делились приемами шитья и ткачества, наделяли мелкими подарками — иглами, веретенами, учили копчению и консервированию. Мальчишки по окончанию получали именные бронзовые ножи, становившиеся амулетами — из — за выбитых знаков племени. Некоторые ребята продолжали обучение у нас и службу в Страже — по желанию.