-Да не за что, а замполит вон в том домике заседает, и хрен его не берёт.
Газик покатил дальше.
Подполковник был гренадёрского роста, с вислыми крайскими усами и сухим, исполосованным морщинами лицом. Он долго и придирчиво изучал документы Коры, с таким выражением лица, как будто имел веские основания подозревать в ней рэнскую шпионку. А ведь наверняка ещё вчера узнал о приезде корреспондентки из Тэре.
-Какая помощь от нас требуется? — наконец поднял глаза от командировочного удостоверения.
Как и предполагала Йенс, разговор получился весьма непростым. Несмотря на то, что за полчаса подполковник десять раз помянул о "свободе слова" и "праве прессы на информацию", только наглая ложь Коры насчёт того, что интервью именно с капитаном Меньшовым рекомендовано в округе, помогла сломить мягкое, но настойчивое сопротивление главного полкового воспитателя.
Для беседы с капитаном Коре предоставили комнату бывшего "красного уголка", где по традиции стену украшал большой портрет кудрявого лидера, совсем недавно со скандалом сместившего предшественника — лидера лысого. Ладно бы, если только со скандалом, этим Берану не удивишь. Беспартийный президент обошёлся стране потерей огромных территорий на юге и юго-западе...
Капитан Меньшов огорошил Кору с порога, заявив, что ни с какими корреспондентами разговаривать не намерен. Природная флегматичность выручила девушку и в этот раз. Внешне она оставалась совершенно спокойной, только поправила очки на носу, и спросила:
-А почему?
-Почему?! — капитан уставился на неё, как Енин на буржуазию. -Да потому, что благодаря этой вашей демократии десятки, сотни тысяч людей стали изгнанниками, бездомными на своей земле, или попросту погибли!
Он отчеканил:
-В мирное время в нашей стране убивают женщин и детей, если вы этого не знали.
Кора демонстративно вытащила из розетки "репортёра" микрофонный разъём и отложила в сторону.
-Я об этом знаю, потому что по национальности синка. В Сауте значительно хуже.
Капитан вскинул белые от злости глаза, уставился на Кору. Хотя и с немалым трудом, девушка выдержала прямой взгляд. Что-то пробормотав сквозь зубы, офицер с грохотом пододвинул себе стул и сел.
-Нас попрекают Балистаном — мол, погубили столько людей без всякого смысла. А сколько жизней унесла "перестройка"? И сколько унесёт ещё... Во имя чего льётся кровь, кому от этого стало лучше? Не понимаю...
Не спрашивая у Коры разрешения, капитан закурил. Она достала свои и сделала то же самое.
-А вы? — лётчик снова прямо глянул в глаза. -Вот вы почему сейчас не в Сауте?
В этот раз голову ей пришлось опустить.
-Хотя что я... война мужское дело, извините. — Он глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма прямо в висящий на стене портрет. -Это я сердитый, потому что письмо получил. Выведенные с Запада наши войска привезли в чисто поле и бросили там всех, вместе с семьями! Вот напишите в своей газете — как можно в одночасье, "за так" подарить вероятному противнику миллиардной стоимости аэродромы, военные базы и целые города? А своих людей в мороз поселять в палатки... У нас что сейчас, военное время? Как видно...
Помолчали. Кажется, лётчик остывал. Кора попыталась свести разговор к более продуктивной для журналистики теме.
-Говорите, "война — мужское дело"... А скажите, капитан, что вы думаете о выражении "человек — это его профессия"?
-Философствуете, девушка? — Меньшов снова сверкнул глазами, но уже не столь зло. -Следующим вопросом будет, люблю ли я свою работу? Нет, наверное, и никогда не было лётчиков, которые б не любили летать. А этот — он поднял на секунду глаза — опять армию сокращать взялся! Уже для боевой учёбы топлива во всей Беране нету! А кого мне выгонять? Отлучать от неба, своими руками вычёркивать парней из жизни? Им по двадцать пять — куда они из армии пойдут — торговать на базаре? Об этом они мечтали, ради этого учились, да кто их вообще спросил? Демокра-атия... — капитан презрительно скривился, как будто съел гнилой помидор...
* * *
СЁСТРЫ
Уже в четверть третьего Кора была в общежитии. Для начала она вынесла из комнаты мусор, собрала лишние табуретки в угол и помыла стол. Возникло смутное искушение навести в комнате полный порядок, но здравый смысл всё-таки восторжествовал. Вряд ли стоило с первого дня знакомства брать на себя обязанности домработницы.
В комнате Йенс, говоря по-правде, царил ужасный бардак. Списать это на вчерашних гостей было невозможно — куча одежды на стуле в углу, кое-как застеленная кровать... Кора немного подумала — стоит ли беспокоиться по этому поводу, но решила: "и сама не чистюля, а стало быть, мы друг друга стоим".
Тихо засмеялась собственной глупости — ещё и суток не прошло, как познакомились, а она уже строит планы!
Снова огляделась вокруг. На полке с книжками фотография — Йенс, ещё совсем девчонка, тоненькая такая, стоит у вертолёта. Пятнистый боевой "крокодил" ощетинился здоровенной двуствольной пушкой сбоку фюзеляжа, блоками НУРСов, пусковыми установками ПТУР. Выпуклое остекление кабин, расположенных друг над другом уступом, даже на земле делало "лим" несколько похожим на стрекозу. Кора посмотрела на обороте — цифры "981". Год и ничего больше. Поставила на место.
А что тут за книги? "Магеллановы облака", "Мир смерти", "Повесть о настоящем человеке", "Туманность Андромеды", несколько истрёпанных "Подвигов" и "Искателей". Журналы "Авиация и космонавтика"... Странный набор. Но фантастику Кора тоже любила. Что еще? Общая тетрадь... что-то по-сински, наверное, личное. Девушка захлопнула её, вернула на полку, хотя, конечно, сгорала от любопытства.
Больше смотреть было нечего, и Кора решила прилечь — как-никак на ногах вторые сутки. Днём в общежитии царила мёртвая тишина, и она не заметила, как заснула.
За несколько минут привиделось странное — какой-то городской двор-колодец, окружённый высокими тёмными стенами. Полумрак, сырой чернозём под ногами, и множество толстых стволов старых, высоченных деревьев. Она бродила между ними, пока не наткнулась на это: часть метровой ширины ствола была очищена от коры, отшлифована, и на ней, словно на мемориальной доске, выпуклые рельефные "994". Нынешний год. И всё бы казалось нормальным, только цифры были вырезаны навыворот, наизнанку, как если б смотрела на них через зеркало...
Лица коснулось что-то холодное, Кора резко вздохнула, пытаясь отодвинуться. Позади была только подушка, а впереди, совсем рядом — лицо Йенс. Они замерли, Кора толком ещё не проснулась, а её подруга наслаждалась исходившим от девушки уютным теплом. Войдя с мороза, она увидела в своей постели гостью, и едва повернув ключ в замке, очутилась рядом. Не было сказано ни слова — Кора просто смотрела в глаза Йенс, огромные, чуть раскосые, до невозможности прекрасные. И чувствовала, как проваливается в эту бездонную глубину...
Девушки очнулись, только когда в коридоре зашумели люди — все уже возвращались с работы, на часах было шесть.
Подруги испытывали странные ощущения. Оцепенев, не размыкали объятий, боясь спугнуть невесть откуда свалившееся счастье. Молча прислушивались друг к другу, с затаённым трепетом пытались угадать — "что чувствует сейчас она, что обо мне думает?" И даже более искушённой Йенс отчего-то не хотелось курить.
Они проболтали до позднего вечера — засыпали и снова просыпались, поели что-то. Самым сильным желанием синок было остаться вместе навсегда. Но об этом не говорили, боясь встретить непонимание — они всё-таки ещё очень мало друг друга знали.
Кора завела речь о книгах, о любимых героинях — выяснилось, что среди таковых много общих. Могучая Мета из гаррисоновского "Мира смерти" и сумасшедшая Верба Анта Скаландиса, неустрашимая капитан Антеро из "Истории воина" Коула и Банча, беспощадная мира Ель Ютанова, и целых три героини книг Ливадного — Кейтлин, Дейбра и Тея Сент-Иво.
В жизни девушек получалось не так — вот разве что папы у них были военными, на этом сходство кончалось.
Полковой командир, отец Йенс, таскал семью по гарнизонам — то на границе с Поднебесной, то в маленьком городке на западе Бераны, а дипломат в форме обитал, как правило, в городах, и притом в крупных. Кора была единственным балованным ребёнком, а у Йенс имелся старший брат, державшийся за мамину юбку.
Еще пятилетней девочкой Йенс с утра пораньше бежала во двор, пока другие дети не заняли качели. А вечерами нередко получала взбучки от мамы за свое слишком раскованное поведение.
Как-то дети, и Йенс в том числе, строили снежную крепость. К почти законченному уже сооружению подошла с лопаточкой девочка Таша и хладнокровно попыталась его сломать.
-Дай мне, пожалуйста, лопаточку, — елейным голоском попросила Йенс.
Как ни странно, Таша лопатку дала. И тут же получила ею несколько раз пониже спины.
С этой девочкой у Йенс вообще складывались странные отношения. Вот Таша вышла из дому в красном пальто, такого же цвета ботинках, красном шарфе до колен и в пурпурных шароварах. Йенс неподалёку от дома раскатывала ледяную дорожку, а Таша сразу принялась засыпать её снегом. На этот раз бить мелкую вредину не хотелось — не далее, как вчера, мама Йенс застала её на лестничной площадке, увлечённо таскающей Ташу за волосы. Поэтому синка просто развязала девочке шарф. Заревев, словно сирена, та побежала к маме — завязываться. И немедленно вернулась обратно, пред светлы очи своей обидчицы. История с шарфом в этот день повторялась несколько раз...
А вот Кора не видела никакого смысла в шумной и визгливой детской беготне. Она в свои дошкольные годы чинно прогуливалась с мамой по дорожкам парка, ведя какую-нибудь беседу.
Йенс с пятого класса занималась фехтованием и к окончанию десятилетки носила значок кандидата в мастера спорта, а Кору вполне устраивал имидж "больного ребёнка". Она радостно пользовалась им, по утрам нередко заворачивая в поликлинику вместо школы.
С какой неохотой она тащилась в этот сумасшедший дом, где в гардеробе мальчишки сбрасывали на пол пальто и играли в футбол чьими-то шапками! Привыкшая бережно относиться к одежде, Кора наблюдала такие сцены с содроганием. И эти жуткие контрасты между могильной тишиной коридоров и взрывом визга, воя, топота несущейся с перекошенными рожами дикой толпы зверёнышей на переменах... Мертвенным светом ламп в классе, когда за окном ночная чернота и напряжением нервов в страхе услышать свою фамилию, названную учительницей...
Общей у Йенс и Коры была любовь к небу. В те годы многие дети мечтали стать космонавтами, но Кора быстро разочаровалась в однообразных вращениях вокруг Земли и решила, что быть пилотом значительно интереснее.
В те времена беранский город, где она жила вместе с родителями, отмечал каждый полёт на орбиту. Улицы оглашались торжественными маршами и голосом диктора, на всю страну сообщавшего об очередном достижении науки и техники, о героизме космонавтов. Конечно, может быть, взрослым это было "по барабану", но на десятилетнюю Кору впечатление производило сильнейшее. Позже, когда полёты на орбиту стали рутиной, громкоговорителей на улицах уже не включали.
Если представить Берану в начале восьмидесятых, можно понять, отчего девчонкам, как и мальчишкам не сиделось на Земле. Ещё было время романтиков и героев, не наступил ещё век "БББ" — банкиров-бандитов-б..дей. Подростки бегали в кино смотреть "Укрощение огня", а не созерцали привычно грязные сериалы о "подвигах" братвы. Настоящими людьми считались тогда те, кто оставил о себе добрую память потомков, а не иные, кому посчастливилось поиметь зелёный миллион. В газетах публиковали портреты всех экипажей космических кораблей, они были почётными гостями праздничных передач телевидения, и дети помнили ещё, кто такой был Валерий Чкалов. Помнили фразу "бороться и искать, найти и не сдаваться". Страна стремилась воспитывать пассионариев.
Йенс была старше Коры на несколько лет, отлично знала математику, и по здоровью вполне могла оказаться в отряде космонавтов — это у Коры зрение никуда не годилось, какие там лётчики! Она в первом классе надела очки и чуть ли не с каждым годом меняла их на более сильные.
Но получилось так, что пути к мечте в реальном мире не оказалось для обеих. Йенс дважды пыталась поступать в лётное училище — хотя бы даже гражданское, и только на третий год стала студенткой МВТУ имени Баумана. Это дочери маршалов авиации при достаточном упорстве могли попасть в отряд космонавтов, а дочки армейских полковников — увы...
Время их подошло к концу, Йенс нужно было на работу, да и Коре настала пора возвращаться в свой посёлок.
-Хочешь, будем жить вместе, — полувопросительно сказала Йенс. -Мы ведь теперь родные, как сёстры.
-Как сёстры. И почему "как"? Давай, конечно, давай будем жить вместе — мгновенно согласилась Кора, она только об этом и мечтала с тех пор, как увидела Йенс. Просто не представляла, что такое возможно.
-Но как? Здесь, в Шетаре?
-Видишь ли, — подруга стряхнула с джинсов хлебную крошку. -Опять сокращают армию. Наш полк будет расформирован, и даже не все офицеры получат новые места службы.
Кора кивнула:
-Меньшов говорил...
-Гражданских выгонят в первую очередь.
Журналистка нахмурилась, она слишком хорошо представляла, что значит искать работу в такие времена. В стране один за другим останавливались огромные заводы, закрывались научные институты, а в тех, которые ещё работали, зарплаты едва хватало на хлеб и воду. Складывалось впечатление, что ни учёные, ни инженеры больше стране не нужны.
-В общем, я возвращаюсь в Сауту.
Йенс глянула на сестру.
"Там война" — мелькнуло в голове младшей, и, словно прочитав её мысли, Йенс озвучила их слово в слово.
-Там война. И хорошие специалисты по "крокодилам", думаю, пригодятся.
Теперь Кора подняла глаза на фотографию, и вспомнила слова капитана: "А вы? Вы почему сейчас не в Сауте?" Проследив взгляд, старшая кивнула:
-Ага. Хотя вообще-то я больше работала с камовскими машинами, но и "конкурента" могу с закрытыми глазами собрать-разобрать до винтика.
-Я согласна ехать с тобой! — выпалила Кора. -И я умею стрелять!
Йенс покосилась на корины очки, но улыбка её была радостной и нисколько не ироничной.
-Я и "калашникова" с закрытыми глазами собираю!
В карих глазах мелькнула озорная искорка, Йенс наклонилась, вытащила из-под кровати свёрток. Размотала старую военную рубашку, и Кора увидела АКМС во всей своей смертоносной красе.
-Давай, — подмигнула Йенс, протягивая автомат.
Магазина не было, но Кора на всякий случай передёрнула затвор. Сняла крышку ствольной коробки, вытащила пружину, достала затворную раму, отделила затвор, и наконец, сняла газовую трубку.
Разложила детали по порядку, закрыла глаза, вздохнула, и — собрала всё обратно. Конечно, повозиться пришлось — автомат не учебный, собирается туго, но главное, всё сделала правильно.
-Молодец! — Йенс серьёзно пожала Коре ладонь, испачканную оружейным маслом.
-Патроны есть? Это твой? А мы его возьмём? — посыпались в ответ вопросы...
