"Призвание"

Норма НАЙТ

П Р И З В А Н И Е

2004

* * *

Содержание данного опуса является стопроцентным вымыслом.

Все совпадения имён, названий и событий с таковыми в нашем реальном мире следует считать не более, чем случайностью.

Действие происходит на планете по имени "Земля", но это иной, параллельный мир. Во многом он похож на наш, но в то же время имеет и достаточно отличий.

Единицы измерений, употребляемые иными цивилизациями, переведены в земные, привычные для русскоязычного читателя. Идиоматические выражения заменены подходящими по смыслу. Так как воинские звания на другие языки переводить не принято, их наименования оставлены без изменений.

* * *

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИЩУЩИЙ ДА ОБРЯЩЕТ

Кора сидела на металлической скамейке вдоль борта грузового "лима" и напрягала мышцы, чтобы не превратиться в ледяную статую. Ступни... икры...бёдра... и так далее снизу вверх. Потом сверху вниз. Ужас, какой холод! За бортом не меньше минус пятидесяти, а эта грохочущая жестянка совсем не отапливается. Какой только идиот разрешил возить людей в неотапливаемых вертолётах...

Рядом с ней и напротив сидели такие же замерзающие пассажиры. Чтобы чем-то отвлечься, девушка вглядывалась в их страдальческие лица. Некоторые явно шетары — местные. Кора была уверена, что они должны легче переносить холод, но, похоже, широколицые аборигены мёрзли ничуть не меньше.

Летчики не могли помочь своим пассажирам — в их кабине было тепло, но грузовой отсек есть грузовой отсек. Тем не менее, они выходили по очереди и открывали какой-то люк в потолке кабины — якобы, оттуда должно было поступать тепло работающих двигателей. Манипуляция приносила скорее психологический эффект...

А между тем, если остальные летели в Никан по необходимости, то Кора вполне могла сейчас сидеть в своей тёплой комнатке в Тэре. Но нет — узнав от соседки по кабинету, что в Никане работает молодая женщина из Сауты, Кора загорелась идеей познакомиться с землячкой. Уговорила Тину помочь, и вот, пожалуйста, получила задание сделать материал о лётчиках "Н-ского полка". Могли бы прямо писать "никанского" — во всём автономном округе военный аэродром был единственным. Чтобы выглядеть поприличней, Кора выпросила у Тины новенькую дублёнку, ушанку из сомахи, а унты у неё были и свои очень даже ничего.

И вот, теперь, во всей этой красоте, она замерзает в "лиме". Всего два часа, но чисто по собственному желанию...

Жить в северную Шетару она тоже приехала по своему желанию. Закончила институт, и в это время отец, военный атташе Сауты, получил предписание вернуться на родину. То есть потерял работу. Как раз в самое удачное время — когда нужно было помочь дочери устроиться! Это была не его вина — к власти в новых республиках разваливающейся на части Сауты пришли новые правительства, у новых президентов были свои дипломаты — куда ж пристроить своры родственников и старательных преданных лизоблюдов?

Не его вина. Но беда Коры.

Понадеявшись, что огромная Берана сможет легче пережить смутное время, чем Синия, да и вся Саута, Кора осталась в этой стране. Без особого сожаления попрощалась с родителями, с громадным трудом отыскала работу на Севере — здесь неплохо платили, пролетела пять тысяч километров — и оказалась в царстве снегов.

В этом крае люди жили только на юге — там, где росла вековая тайга. В северной тундре кочевали полудикие оленеводы, да скрипели льдинами замёрзшие моря — две трети территории края длиною в три тысячи километров практически пустовали. Крохотные посёлки, отрезанные друг от друга сотнями километров заснеженной тундры, отчего-то звались "факториями". В центре края лето длилось месяца полтора, а световой день зимой — часов с девяти и до обеда. В два часа дня над посёлком Тэре уже сияла луна. Вот снег, увы, выпадал редко, и потому с воздуха относительно большие людские поселения выделялись посреди нетронутого белого великолепия грязными пятнами сажи от кочегарок, да свалками пустых бочек из-под дизельного топлива.

Кора занялась журналистикой, за год с небольшим успела попутешествовать по краю, вдвое большему, чем вся её Саута. Приезжие здесь жили разные, многие с "пятнышками" в биографии разного размера, но, в общем и целом — хорошие. Вот разве что пили много. А что делать в свободное время в четырёх стенах, за которыми царят минус сорок пять? Да ещё вот телевизоры в каждом доме имелись — тоже какое-никакое занятие в свободное от работы время.

Повезло Коре и с коллегами — в крохотной редакции был один мужчина — главред, и слава Богу, к ней он никаких претензий не предъявлял. Традиционно страдая мизантропией, мужчин Кора переносила значительно хуже, нежели представительниц прекрасного пола, и это ещё было мягко сказано. Хотя, как ни странно, во время учёбы в школе именно мальчик до восьмого класса был её единственным более-менее близким знакомым. Слово "друг" Кора практически не употребляла, считая, что оно слишком дорогого стоит.

И на Севере она особенно сблизилась лишь с Тиной — отличной журналисткой и, кроме того, просто красивой женщиной. Увы, у Тины был муж. Хотя и "гражданский" — без штемпеля в паспорте — но зато лет на десять моложе. Разобравшись через какое-то время в причине особого расположения Коры, старшая подруга сумела тактично объяснить, почему не сможет ответить взаимностью. Разговор "за рюмкой чая" затянулся далеко за полночь, благо муж давно спал в другой комнате.

Кора узнала много полезного. Например, что жить, как велит душа, в этих краях попросту опасно — в посёлке всего четыре тысячи жителей и знает друг друга буквально "каждая собака". Рискни она, Кора, с кем-нибудь из женщин познакомиться — и обе, как минимум, потеряют работу. То есть будут изгнаны навсегда, и это несмотря на катастрофическую нехватку специалистов.

-Ну что приуныла? — Тина потрепала девушку по плечу, налила по очередной стопке. -А вот я тебя сейчас вдохновлю!

Кора выпила, сморщилась — "гадость" — и недоверчиво уставилась на подругу.

-Думаешь, ты на весь Ярский край одна из синов? Нет! В Никане работает ваша, из Сауты...

Тина задумчиво оглядела высокую бутылку с надписью "Matra", помедлила...

-И ходят про неё странные слухи. Как раз на эту тему.

Девушка почувствовала, как в голову ударила кровь. Пристально вгляделась в Тинино лицо, пытаясь понять — а вдруг это такая особенно жестокая шутка?

-Она авиаинженер, работает на военном аэродроме по контракту. Вольнонаёмной. Уже года три.

Отвечая на безмолвный вопрос Коры, подруга качнула головой:

-Нет-нет, ничего конкретного про неё не говорили — иначе вышибли бы в два счёта, ты знаешь. Просто девушка она красивая. Очень.

Тина подцепила с тарелки кусочек ветчины, положила в рот. Кора ждала, затаив дыхание.

-Так вот, — жуя, продолжила Тина, -Мужики, понятное дело, прохода не дают, она ж не замужем и живет одна. Но никого и никогда она и близко не подпустила!

Синка протянула руку к стакану, отпила, громко стукнув о край зубами, прерывисто вздохнула. Во взгляде Тины появилось сострадание, журналистка отложила вилку.

-В октябре, короче, дошло дело до драки. Не в первый раз такое — сломала она пару рёбер мужику — но дело-то в том, что ему утром на боевое дежурство заступать. Медосмотр, то-сё, в общем, скандал. Ну и перевели красавицу в аэродромные техники. Представь теперь, что это такое для женщины — целыми днями на таком морозе...

Оставив безуспешные попытки отогреться чаем в аэродромной столовой, Кора кое-как добралась до общежития. По пути пришлось дважды сходить на обочину — негласные правила движения в шетарских поселках предписывали как можно скорее убираться с дороги, заслышав нарастающий рев снегохода. "Буранами" пользовались охотники или оленеводы, а что они делали, добравшись до первого попавшегося магазина? Ага, вот именно, надирались вусмерть. Потому, приближающихся мотонарт боялись не меньше, чем бешеного волка.

Девушка закрылась в комнатке и залезла в постель. Нельзя сказать, что топили в общаге жарко, а в угловой комнатёнке условия были и вовсе спартанские. Недоеденная банка консервов на подоконнике покрылась инеем, а вилку, опрометчиво оставленную Корой в тушёнке, теперь было не достать — вмёрзла прочно, словно пароход "Челюскин".

"Одно хорошо", — утешала себя девушка, — "в таком холоде никак не может быть тараканов!"

Кора успела заметить, что в более тёплых углах общежития эти суетливые насекомые обитали во множестве, и почему-то боялась, что они заползут к ней в кровать.

"Девять" — она посмотрела на часы, прежде чем укрыться дублёнкой. "Заснуть бы"...

Прошло какое-то время, синка стала понемногу согреваться, погружаясь в дремоту... И вдруг — за стенкой хлопнула дверь, заставив вздрогнуть, загудели голоса, грянул взрыв хохота.

Пришлось засунуть голову под подушку. Не тут-то было... фанерная стена оказалась поганым звукоизолятором. Людское кудахтанье назойливо лезло в уши, похоже, соседи попросту не собирались заботиться о тишине. В общем, и придраться к ним было сложно: время-то ещё детское.

Шум за стеной нарастал. Теперь уже двигали мебель, звякали посудой, при этом галдели, будто в курятнике. Пьянка какая-то, обычное дело...

-Про-сим, про-сим, про-сим!!! — хором скандировали гости.

Крики сменились постепенно стихающим гулом. В воцарившейся тишине прозвучал гитарный перебор, и Кора обессиленно застонала в подушку. Как правило, репертуар самодеятельных вокалистов был ей, мягко говоря, не очень по вкусу.

На волоске судьба твоя,

Враги полны отваги,

Но, слава Богу, есть друзья,

Но, слава Богу, есть друзья,

И, слава Богу, у друзей есть шпаги...

Голос невидимого певца был, несомненно, красив. Глубокий, бархатный, как у Гребенщикова, но с лёгкой хрипотцой, напоминавшей Высоцкого. Его обладатель не пытался выжимать максимальную громкость, в отличие от тех, кого приходилось раньше слышать Коре. Да при этом песня ей нравилась! Девушка высвободила из-под подушки ухо...

Когда твой друг в крови,

A la guerre comme a la guerre,

Когда твой друг в крови,

Будь рядом до конца.

Но другом не зови,

A la guerre comme a la guerre,

Но другом не зови,

Ни труса, ни лжеца...

Она попыталась представить внешность певца — нет, он явно не был похож на д'Артаньяна... Если представлять кого-либо из мушкетёров, это скорее Атос! Да, этакий суровый, умудренный опытом граф де ля Фер...

Противник пал, беднягу жаль,

Но наглецы несносны!

Недолго спрятать в ножны сталь,

Недолго спрятать в ножны сталь,

Но гордый нрав не спрячешь в ножны!

(1)

А как он оттеняет слова интонацией! И это мужчина? За стеной грянули аплодисменты, восторженные голоса. Кора восхищалась вместе со всей компанией:

"Бог мой, да это настоящий талант... Что он делает в такой глуши?"

Кора могла сказать, что разбирается в музыке чуть лучше остальных — в своё время, благодаря маминой настойчивости, закончила-таки музыкальную школу.

Почему родители почти всегда считают детей неким продолжением себя в материальном мире? Вот и её мама, в собственном детстве мечтавшая стать пианисткой, отдала дочку в музыкальную школу. По классу аккордеона. Наверное, комод со струнами показался слишком громоздким или дорогим — Кора этого уже не помнила.

И почти до самого окончания школы девушка мучилась с этой проклятой музыкой! Возможно, дело было в том, что в начале учёбы она не освоила толком чтение с листа и до выпуска подписывала карандашом названия нот басового ключа. Само собой, такой процесс разучивания занимал нереально много времени.

Зато в музыкальной школе она приобрела некоторые полезные знакомства. Её преподавателем по специальности оказалась молодая высокая девушка с почти мужскими чертами лица и крепкой спортивной фигурой. У Талы был низкий голос, может, от курения, а вот отчего грубоватые манеры — этого Кора тогда понять не могла. Не то, чтобы грубые — как у парней, а только чуть грубоватые, несвойственные девушкам, но оттого лишь по-особому привлекательные...

Конечно, позже Кора об этом жалела, но, будучи ученицей, не смогла ни разу заставить себя проявить к учительнице музыки явный интерес.

За стеной опять притихли... Синка завозилась под одеялами, устраиваясь поудобнее.

Светит незнакомая звезда.

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлётные огни аэродромов...

Второй выстрел — и опять в цель! Шетарский менестрель снова выбрал песню, что нравилась Коре. Эта мелодия не требовала напряжения, звучала задумчиво, вполголоса. На этот раз припев подхватили хором.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость.

А песни... довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось...

Ты поверь, что здесь, издалека,

Многое теряется из виду, —

Тают грозовые облака,

Кажутся нелепыми обиды.

Надо только выучиться ждать,

Надо быть спокойным и упрямым,

Чтоб порой от жизни получать

Радости скупые телеграммы...

(2)

Ждать, ждать, ждать... Нет хуже — ждать и догонять! В детстве Кора пела эту песню в память о море и лете, даже слова немного изменила сама. Но теперь "Надежда" прозвучала для неё по-иному.

Последовал довольно большой перерыв, наполненный какими-то тостами, неясными застольными шумами, но журналистка уже больше не хотела спать — прислушивалась к тому, что происходило за стенкой, искренне желая услышать продолжение неожиданно понравившегося концерта.

И дождалась. Струны зазвенели снова.

Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя:

В одной эскадрилье служили друзья.

И было на службе и в сердце у них

Огромное небо, огромное небо,

Огромное небо одно на двоих.

Коре стало жарко. Именно эту песню она когда-то в детстве пыталась спеть на школьном концерте — и забыла слова. Эмоции зашкалили... И вот теперь, здесь!

Летали, дружили в небесной дали,

Рукою до звёзд дотянуться могли.

Беда подступила, как слёзы к глазам —

Однажды в полёте, однажды в полёте,

Однажды в полёте мотор отказал.

И надо бы прыгать — не вышел полёт,

Но рухнет на город пустой самолёт.

Пройдёт, не оставив живого следа

И тысячи жизней, и тысячи жизней,

И тысячи жизней прервутся тогда.

Мелькают кварталы, и прыгать нельзя

"Дотянем до леса", — решили друзья. —

"Подальше от города смерть унесём.

Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,

Пускай мы погибнем, но город спасём!"

Стрела самолёта рванулась с небес

И вздрогнул от взрыва берёзовый лес...

Не скоро поляны травой зарастут,

А город подумал, а город подумал,

А город подумал — ученья идут.

В могиле лежат посреди тишины

Отличные парни отличной страны

Светло и торжественно смотрит на них

Огромное небо, огромное небо,

Огромное небо одно на двоих.

(3)

Наступила тишина. И через несколько секунд голос певца:

-Третий тост — за погибших.

По щеке скатилась солёная капелька. Да чёрт побери, что это там за он? Никому из мужчин ещё не удалось выжать из Коры слёзы!

Возбуждённая и заинтригованная, девушка вскочила с постели, наскоро причесалась, набросила дублёнку, вышла из комнаты.

Увы, она была не из тех, что открывают двери ударом ноги. Хотя и всю жизнь мечтала стать такой... У соседей незаперто. Взявшись за ручку, Кора выдохнула, дважды коротко стукнула и заглянула внутрь.

Шум и гам. Фу, как накурено... Вокруг стола оживлённо беседуют несколько человек, кажется, все женщины, и только в дальнем конце, лицом к двери — некто с битловской стрижкой, склонившийся над гитарой.

Как забилось вдруг сердце! Но этого не может быть...

Сильные пальцы гитариста ударили по струнам. Так и не заметив появления новой гостьи, он снова запел.

Знаете, каким он парнем был,

Тот, кто тропку звёздную открыл?

Пламень был и гром,

Замер космодром,

И сказал негромко он:

Он сказал: "Поехали!"

Он взмахнул рукой,

Словно вдоль по Питерской, Питерской,

Пронёсся над Землёй...

Он уверенно отпустил голос на волю, и звук тотчас развернулся в объёме, захлестнул всё свободное пространство, потрясая души людей, очищая от мелочной суеты.

Мелодия была не из лёгких, но Кора, проклиная себя за чувствительную наивность, всё-таки отважилась подхватить этот гимн надежды человечества:

Знаете, каким он парнем был!

Как поля родные он любил...

В той степной дали

Первый старт с Земли

Был признаньем ей в любви...

Вся компания, молча и с благоговением слушавшая солиста, разом повернулась к двери.

"Кто посмел? Как? Почему?" — читала в глазах Кора.

Только гитарист не поднимал головы. Он пел. И Кора тоже пела, изо всех сил стараясь соответствовать...

Знаете, каким он парнем был!

На руках весь мир его носил...

Сын Земли и звёзд

Нежен был и прост,

Людям свет, как Данко, нёс...

Их голоса звучали в унисон, так, как будто они выступали вместе десятилетиями. Сердце щемило в груди, словно перед Корой возникла ожившая мечта. С таким вдохновением эту забытую песню мог исполнять только неравнодушный к Космосу человек! Только тот, кто разделял стремление Коры в небо, к звёздам, во Вселенную.

Знаете, каким он парнем был!

Нет, не "был"! Ведь смерть он победил!

Слышишь дальний гром?

Видишь: это он

Вновь идет на космодром.

Говорит: "Поехали!"

И живой звездой,

Словно вдоль по Питерской, Питерской,

Несётся над Землёй!

(4)

Песня закончилась, наступила немая сцена. Люди не понимали, что произошло, не знали, на кого смотреть и как вообще реагировать. Только что они видели единственного исполнителя, неподражаемого и недосягаемого — и вот, их кумир безропотно принял голос со стороны. Голос ниоткуда.

Тишина после финального аккорда длилась, наверное, целую минуту, что было совершенно нереально для разогретой спиртовыми парами компании. Кора не сводила глаз с гитариста, и, наконец, дождалась момента, когда тот поднял лицо.

Синка словно испытала удар тока. Встряхнула головой:

-Что?! — она не поняла, произнесла это вслух или про себя.

Ответом был негромкий смех, раскатившийся в напряжённой тишине. Смех Атоса с лицом молодой и красивой женщины.

-Не "что" а "кто", — уточнила гитаристка на синском. — Вы хорошо поёте, — это уже прозвучало по-берански.

С первого взгляда она определила землячку, хотя черты лица Коры не были характерными для синов, и акцента у неё не было, может, скорее он слышался бы, ответь и она по-сински.

-Сегодня из Тэре?

Кора смогла лишь кивнуть. И жалко улыбнулась.

-Садитесь, — хозяйка комнаты сгребла из угла табурет, подвинулась и поставила его рядом с собой.

Компания расслабилась, понемногу зашелестели голоса, стало ясно, что встреча кончается миром.

-У всех бокалы полны? — Йенс подмигнула застывшей в дверях Коре, и та, наконец, вошла, двигаясь, словно под гипнозом.

-Именинница не возражает против новой певицы? Не всё ж мне надрываться...

Возражений не последовало, народ увлеченно трапезничал. Крупная блондинка лет тридцати рассказывала какую-то историю.

-Сидоркин садится, — она поставила на стол прямую ладонь с задранными кверху пальцами.

-А Коваль рулит на своей "аннушке", подкатывает к ВПП, и как положено, запрашивает руководителя полётов: "Разрешите пересечь полосу". Тот ему: "запрещаю", а тангенту нажал чуть позже, чем начал отвечать! Ну, у Коваля в наушниках — "...шаю". Чего "шаю" — "разрешаю" или "запрещаю"? А раз ему надо полосу пересечь, он, конечно, думает, что слышит "разрешаю". И катится себе потихоньку дальше.

Беседы за столом стихли, женщины внимали рассказчице. Конечно, и Кора слушала, как все, но не забывала посматривать на соседку. Йенс задумчиво грызла чёрную корочку, а в карих глазах молодой женщины растекалась невыразимая тоска.

-А Сидоркин уже гасит скорость, машина нос опустила. И что он видит? А-28 посреди полосы во всей своей красе. Через несколько секунд — костёр на бетонке и несколько трупов. Сидор-то мог ещё в кресле улететь, а эти придурки в "аннушке"? Только на тот свет.

Слегка нетрезвая блондинка, почувствовав всеобщий интерес, обвела гостей взглядом и выдержала эффектную паузу, прежде чем продолжить.

-Старлей врубает форсаж, вытягивает из своего "джага" все сопли — и перепрыгивает-таки чёртову "аннушку"! Но зато уж пока он делал второй круг, доложил подробно в эфир всё, что думал об РП, об экипаже "двадцать восьмого", обо всех их близких и дальних родственниках до седьмого колена...

Восемнадцатилетие Вары, сестры местной учительницы, праздновали долго. Синки пели по очереди, хотя играть всё равно приходилось одной Йенс. Своими песнями она словно наводила мост между славным прошлым страны и её несостоявшимся будущим. Девушки признались, что они землячки, и за столом на какое-то время заговорили о политике. Вспомнили бесславный вывод войск из сопредельного Балистана, в горах которого погибло немало достойных людей.

-Йенс, расскажи что-нибудь, ты ведь тоже была там! — попросила немолодая женщина с азиатскими чертами лица.

-Так что рассказывать. Воевали люди... а я и была-то без году неделя. Гражданским специалистом, — в голосе Йенс звучало явное сожаление. -Послушайте лучше песню...

Мы в небо взлетели, обратно не сядем уже,

Такая работа, и вытрите слезы из глаз,

Жизнь кончилась в доли секунды на вираже,

Вы лучше налейте бокалы и пейте за нас.

Мы сами себе выбирали такую судьбу,

Мы в небо смотрели, и знали: свобода лишь там,

Но боги сегодня на землю нам дали табу,

Вы нас помяните, оставьте нам только сто грамм...

Кора никогда не слышала этой песни. Но слова "мы в небо смотрели, и знали: свобода лишь там" могла бы сказать сама.

Лет пяти от роду она поразила маму, заявив, что станет трактористом. Наверное, во все времена "Кем ты хочешь быть?" — самый популярный вопрос, который взрослые задают детям. Прошло какое-то время, перебрав несколько профессий, Кора уже хотела стать лётчиком, и это желание, как ни странно, задержалось в сознании на десятилетия. Странно — даже когда Кора уже выросла и поняла — никогда не сесть ей в пилотское кресло — продолжала летать во сне и заглядываться на самолёты.

Обратно не ждите, ребята, наш Су-27,

Мы больше не сядем и шасси уже ни к чему,

Теперь мы на небе останемся, видно, совсем,

Всю жизнь мы стремились, наверное, только к тому...

Ах, если б вы знали, как здесь нам теперь хорошо,

Свобода теперь без конца и почти без границ,

Ласкает нам души родных облаков порошок,

И сверху мы видим так много знакомых нам лиц.

(5)

Часам к трём ночи гости стали потихоньку расходиться. Чем меньше было в комнате людей, тем сильнее тревожилась Кора. Что дальше? И чего, собственно, хочет она сама? Чтобы оставили наедине, дали собраться с мыслями, или, наоборот, жаждет всего и сразу? Ответа пока не существовало.

Настал миг, когда они остались вдвоём.

-Ты извини, у меня сегодня дежурство. Не уходи, если можешь.

Йенс негромко произнесла это, и Коре захотелось броситься ей на шею, целовать обветренное, но безумно красивое лицо, касаться губами ресниц.

Порывисто встав, она коротко вымолвила:

-Я буду ждать.

В памяти Коры вертелся по кругу обрывок полузабытого стихотворения: "Как это всё-таки прекрасно — молчать вдвоём..." Йенс вдруг обняла, прижала к груди на долю секунды, и юной синке оказалось достаточно этого сдержанного порыва. Девушкам не были нужны признания, в глазах они читали то, что иные подолгу объясняли словами.

Потом, лёжа без сна в абсолютной тиши предутренних часов, Кора раз за разом прокручивала в памяти то, что было, и в воображении — то, что могло бы между ними произойти. И ни усталость, ни благодатное тепло камина не могли заставить её забыться.

Время от времени поглядывала на светящийся циферблат. Около пяти над Никаном один за другим прогрохотали два перехватчика — рёв турбин расколол тишину, и почти мгновенно пропал в небесах.

Девушка вздохнула. Эти грозные фантастические птицы только что выпорхнули из рук, которые её обнимали...

Уже через час общага начала просыпаться. В комнатах, лишь условно изолированных фанерными стенками, разноголосо трезвонили будильники, кто-то громко зевал, стучал крышками кастрюль, хлопал дверями и без церемоний посылал на три буквы.

В окно заглянули фары, судя по рёву, подъехал здешний общественный транспорт — ГТТ.

Кора поднялась, привела себя в порядок, надела всё, что было, на плечо повесила "репортёр". По коридору уже торопливо ухали шаги. Вместе с группой женщин вышла на улицу и она. Безветрие порадовало: малейшее дуновение этого ледяного воздуха могло бы заморозить душу.

Вчерашняя блондинка по имени Валя топала унтами возле урчащего восьмитонного монстра.

-Проснулась? — несколько удивлённая, она протянула Коре руку.

Из общежития выходили опаздывающие. Все набились в железное нутро гэтэтэшки, и через четверть часа транспортёр доставил их на аэродром.

-А где сейчас Йенс? — вполголоса спросила Кора. -Ключи надо от комнаты передать.

-Да на стоянках она, где ещё быть.

Валентина махнула рукавицей натужно воющему мотором топливозаправщику...

Кора выпрыгнула на бетонку и захлопнула дверцу пропахшего керосином грузовика. Водитель коротко бикнул, зарычал мощный дизель, двинулось огромное колесо, покатилось мимо. Железная махина уползла дальше, открыв взгляду Коры вереницу присевших на задние колёса шасси "джагов".

Любопытные носы боевых самолётов с пиками ПВД торчали совсем рядом. Пугали размерами прямоугольные воздухозаборники двигателей по бокам фюзеляжей. Один из "двадцать пятых" был ярко освещён прожектором, под перехватчиком возились люди. Кора успела сделать лишь несколько шагов, как от группы техников отделилась рослая фигура в комбинезоне.

-Случилось что? — Йенс тревожно заглянула в лицо.

-Да нет, все в порядке, я на секунду. Ты во сколько домой вернёшься?

-Сегодня в три.

-И я тогда тоже. Мне нужно с кем-нибудь толковым из лётчиков поговорить. Ты их всех знаешь, посоветуй, чтобы рассказывал интересно, приставать не пробовал, и замполит против него не возражал.

Несмотря на то, что должности замполитов после девяносто первого года были сначала упразднены, а потом как-то хитро переименованы, их всё ещё называли по-старому.

-Н-да, задачка... — Йенс ненадолго задумалась. -Это тебе, пожалуй, надо комэска-три раскручивать. Мужик неглупый и живёт тут с женой. Вот только начальство не больно-то его жалует. И ещё — постарайся избегать начальника штаба Левко — мудак первостатейный, только настроение испортит.

-Спасибо, я что-нибудь придумаю.

Кора глянула на людей возле самолёта — кажется, никто не обращал внимания — поправила землячке шарф, тот сбился верёвкой, уже почти открыл шею.

Запомнив фамилии, журналистка собралась было топать обратно пешком, но Йенс легонько придержала за рукав. Махнула кому-то рукой.

-Семёныч!!

От "джага" заторопился коренастый немолодой мужчина в таком же рабочем комбинезоне.

-Давай, сгоняй за блоком, ремонтники уже проснулись. Да по дороге корреспондента из Тэре подвези в штаб полка.

"Семёныч" кивнул, зашагал к фыркавшему на холостом ходу газику.

-Ну, давай, удачи! — Йенс хлопнула Кору по плечу и пошла к самолёту.

Несколько секунд девушка смотрела ей вслед. Она была уверена, что может позволить себе такую роскошь.

Внутри машины оказалось неожиданно тепло, брезентовый верх изнутри обшили толстенной овчиной от старых армейских тулупов.

С минуту ехали молча, потом техник всё-таки не выдержал:

-А Метович вы откуда знаете?

Кора внутренне вздрогнула — что, уже заподозрили? Но как можно спокойнее ответила:

-Землячка.

-А-а... — протянул Семёныч. -Хреново там у вас, в Сауте.

-Да уж, хорошего мало, — согласилась Кора, радуясь, что разговор, кажется, переходит в безопасное русло.

Действительно, на Родине дела шли из рук вон плохо. Волею судеб небольшая страна оказалась на границе противостоявших друг другу союзов и одной из первых приняла удар. В западных и южных провинциях пылала гражданская война, в окна мирных жителей по ночам влетали гранаты. Людей сжигали заживо, убивали и насиловали только за то, что они по-другому молились. Какой век на дворе? Если б не современное оружие в руках бандитов, вполне можно было бы перепутать. Правительство оказалось неспособно сохранить порядок в стране, и её взорвал сепаратизм. Чуть ли не в каждом городе появились свои вожди и вождята, собирали вокруг полууголовную шушеру. В Сауте было только шесть республик, но они друг за другом принялись объявлять о "суверенитете", что только подливало масла в огонь.

Кора подумала, что и в Беране дело идёт к тому, но из осторожности промолчала.

-Заигрывали там ваши с капитализмом, вот и доигрались, — грустно заметил мужчина.

Убаюкивающе гудела печка, снаружи царила полярная ночь. То, что Кора могла ответить, незнакомому человеку сказать было нельзя.

-Вы извините, я эту ночь не спала совсем, плоховато соображаю.

-Ага, день рождения справляли, — довольно осклабился техник. -Слышал, слышал...

-Можно, я закурю? — Кора подумала, что к начальству лучше не заявляться с запахом.

-Да курите, оно как раз ото сна помогает.

В кабине поплыл сизый дым.

-И у нас вот херня какая-то творится... — Семёныч скосил глаза в зеркало. -Извините за выражение.

Кора невесело улыбнулась, кивнула, опять затянулась "стюардессой".

-То ГКЧК какое-то квёлое, то танки на улицах Столицы, то партия сама себя запретила... Прямо цирк...

Наконец, впереди показались фонари и светящиеся окошками домики штаба.

-Спасибо вам! — Кора постаралась, чтобы это прозвучало как можно более искренне.

-Да не за что, а замполит вон в том домике заседает, и хрен его не берёт.

Газик покатил дальше.

Подполковник был гренадёрского роста, с вислыми крайскими усами и сухим, исполосованным морщинами лицом. Он долго и придирчиво изучал документы Коры, с таким выражением лица, как будто имел веские основания подозревать в ней рэнскую шпионку. А ведь наверняка ещё вчера узнал о приезде корреспондентки из Тэре.

-Какая помощь от нас требуется? — наконец поднял глаза от командировочного удостоверения.

Как и предполагала Йенс, разговор получился весьма непростым. Несмотря на то, что за полчаса подполковник десять раз помянул о "свободе слова" и "праве прессы на информацию", только наглая ложь Коры насчёт того, что интервью именно с капитаном Меньшовым рекомендовано в округе, помогла сломить мягкое, но настойчивое сопротивление главного полкового воспитателя.

Для беседы с капитаном Коре предоставили комнату бывшего "красного уголка", где по традиции стену украшал большой портрет кудрявого лидера, совсем недавно со скандалом сместившего предшественника — лидера лысого. Ладно бы, если только со скандалом, этим Берану не удивишь. Беспартийный президент обошёлся стране потерей огромных территорий на юге и юго-западе...

Капитан Меньшов огорошил Кору с порога, заявив, что ни с какими корреспондентами разговаривать не намерен. Природная флегматичность выручила девушку и в этот раз. Внешне она оставалась совершенно спокойной, только поправила очки на носу, и спросила:

-А почему?

-Почему?! — капитан уставился на неё, как Енин на буржуазию. -Да потому, что благодаря этой вашей демократии десятки, сотни тысяч людей стали изгнанниками, бездомными на своей земле, или попросту погибли!

Он отчеканил:

-В мирное время в нашей стране убивают женщин и детей, если вы этого не знали.

Кора демонстративно вытащила из розетки "репортёра" микрофонный разъём и отложила в сторону.

-Я об этом знаю, потому что по национальности синка. В Сауте значительно хуже.

Капитан вскинул белые от злости глаза, уставился на Кору. Хотя и с немалым трудом, девушка выдержала прямой взгляд. Что-то пробормотав сквозь зубы, офицер с грохотом пододвинул себе стул и сел.

-Нас попрекают Балистаном — мол, погубили столько людей без всякого смысла. А сколько жизней унесла "перестройка"? И сколько унесёт ещё... Во имя чего льётся кровь, кому от этого стало лучше? Не понимаю...

Не спрашивая у Коры разрешения, капитан закурил. Она достала свои и сделала то же самое.

-А вы? — лётчик снова прямо глянул в глаза. -Вот вы почему сейчас не в Сауте?

В этот раз голову ей пришлось опустить.

-Хотя что я... война мужское дело, извините. — Он глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма прямо в висящий на стене портрет. -Это я сердитый, потому что письмо получил. Выведенные с Запада наши войска привезли в чисто поле и бросили там всех, вместе с семьями! Вот напишите в своей газете — как можно в одночасье, "за так" подарить вероятному противнику миллиардной стоимости аэродромы, военные базы и целые города? А своих людей в мороз поселять в палатки... У нас что сейчас, военное время? Как видно...

Помолчали. Кажется, лётчик остывал. Кора попыталась свести разговор к более продуктивной для журналистики теме.

-Говорите, "война — мужское дело"... А скажите, капитан, что вы думаете о выражении "человек — это его профессия"?

-Философствуете, девушка? — Меньшов снова сверкнул глазами, но уже не столь зло. -Следующим вопросом будет, люблю ли я свою работу? Нет, наверное, и никогда не было лётчиков, которые б не любили летать. А этот — он поднял на секунду глаза — опять армию сокращать взялся! Уже для боевой учёбы топлива во всей Беране нету! А кого мне выгонять? Отлучать от неба, своими руками вычёркивать парней из жизни? Им по двадцать пять — куда они из армии пойдут — торговать на базаре? Об этом они мечтали, ради этого учились, да кто их вообще спросил? Демокра-атия... — капитан презрительно скривился, как будто съел гнилой помидор...

* * *

СЁСТРЫ

Уже в четверть третьего Кора была в общежитии. Для начала она вынесла из комнаты мусор, собрала лишние табуретки в угол и помыла стол. Возникло смутное искушение навести в комнате полный порядок, но здравый смысл всё-таки восторжествовал. Вряд ли стоило с первого дня знакомства брать на себя обязанности домработницы.

В комнате Йенс, говоря по-правде, царил ужасный бардак. Списать это на вчерашних гостей было невозможно — куча одежды на стуле в углу, кое-как застеленная кровать... Кора немного подумала — стоит ли беспокоиться по этому поводу, но решила: "и сама не чистюля, а стало быть, мы друг друга стоим".

Тихо засмеялась собственной глупости — ещё и суток не прошло, как познакомились, а она уже строит планы!

Снова огляделась вокруг. На полке с книжками фотография — Йенс, ещё совсем девчонка, тоненькая такая, стоит у вертолёта. Пятнистый боевой "крокодил" ощетинился здоровенной двуствольной пушкой сбоку фюзеляжа, блоками НУРСов, пусковыми установками ПТУР. Выпуклое остекление кабин, расположенных друг над другом уступом, даже на земле делало "лим" несколько похожим на стрекозу. Кора посмотрела на обороте — цифры "981". Год и ничего больше. Поставила на место.

А что тут за книги? "Магеллановы облака", "Мир смерти", "Повесть о настоящем человеке", "Туманность Андромеды", несколько истрёпанных "Подвигов" и "Искателей". Журналы "Авиация и космонавтика"... Странный набор. Но фантастику Кора тоже любила. Что еще? Общая тетрадь... что-то по-сински, наверное, личное. Девушка захлопнула её, вернула на полку, хотя, конечно, сгорала от любопытства.

Больше смотреть было нечего, и Кора решила прилечь — как-никак на ногах вторые сутки. Днём в общежитии царила мёртвая тишина, и она не заметила, как заснула.

За несколько минут привиделось странное — какой-то городской двор-колодец, окружённый высокими тёмными стенами. Полумрак, сырой чернозём под ногами, и множество толстых стволов старых, высоченных деревьев. Она бродила между ними, пока не наткнулась на это: часть метровой ширины ствола была очищена от коры, отшлифована, и на ней, словно на мемориальной доске, выпуклые рельефные "994". Нынешний год. И всё бы казалось нормальным, только цифры были вырезаны навыворот, наизнанку, как если б смотрела на них через зеркало...

Лица коснулось что-то холодное, Кора резко вздохнула, пытаясь отодвинуться. Позади была только подушка, а впереди, совсем рядом — лицо Йенс. Они замерли, Кора толком ещё не проснулась, а её подруга наслаждалась исходившим от девушки уютным теплом. Войдя с мороза, она увидела в своей постели гостью, и едва повернув ключ в замке, очутилась рядом. Не было сказано ни слова — Кора просто смотрела в глаза Йенс, огромные, чуть раскосые, до невозможности прекрасные. И чувствовала, как проваливается в эту бездонную глубину...

Девушки очнулись, только когда в коридоре зашумели люди — все уже возвращались с работы, на часах было шесть.

Подруги испытывали странные ощущения. Оцепенев, не размыкали объятий, боясь спугнуть невесть откуда свалившееся счастье. Молча прислушивались друг к другу, с затаённым трепетом пытались угадать — "что чувствует сейчас она, что обо мне думает?" И даже более искушённой Йенс отчего-то не хотелось курить.

Они проболтали до позднего вечера — засыпали и снова просыпались, поели что-то. Самым сильным желанием синок было остаться вместе навсегда. Но об этом не говорили, боясь встретить непонимание — они всё-таки ещё очень мало друг друга знали.

Кора завела речь о книгах, о любимых героинях — выяснилось, что среди таковых много общих. Могучая Мета из гаррисоновского "Мира смерти" и сумасшедшая Верба Анта Скаландиса, неустрашимая капитан Антеро из "Истории воина" Коула и Банча, беспощадная мира Ель Ютанова, и целых три героини книг Ливадного — Кейтлин, Дейбра и Тея Сент-Иво.

В жизни девушек получалось не так — вот разве что папы у них были военными, на этом сходство кончалось.

Полковой командир, отец Йенс, таскал семью по гарнизонам — то на границе с Поднебесной, то в маленьком городке на западе Бераны, а дипломат в форме обитал, как правило, в городах, и притом в крупных. Кора была единственным балованным ребёнком, а у Йенс имелся старший брат, державшийся за мамину юбку.

Еще пятилетней девочкой Йенс с утра пораньше бежала во двор, пока другие дети не заняли качели. А вечерами нередко получала взбучки от мамы за свое слишком раскованное поведение.

Как-то дети, и Йенс в том числе, строили снежную крепость. К почти законченному уже сооружению подошла с лопаточкой девочка Таша и хладнокровно попыталась его сломать.

-Дай мне, пожалуйста, лопаточку, — елейным голоском попросила Йенс.

Как ни странно, Таша лопатку дала. И тут же получила ею несколько раз пониже спины.

С этой девочкой у Йенс вообще складывались странные отношения. Вот Таша вышла из дому в красном пальто, такого же цвета ботинках, красном шарфе до колен и в пурпурных шароварах. Йенс неподалёку от дома раскатывала ледяную дорожку, а Таша сразу принялась засыпать её снегом. На этот раз бить мелкую вредину не хотелось — не далее, как вчера, мама Йенс застала её на лестничной площадке, увлечённо таскающей Ташу за волосы. Поэтому синка просто развязала девочке шарф. Заревев, словно сирена, та побежала к маме — завязываться. И немедленно вернулась обратно, пред светлы очи своей обидчицы. История с шарфом в этот день повторялась несколько раз...

А вот Кора не видела никакого смысла в шумной и визгливой детской беготне. Она в свои дошкольные годы чинно прогуливалась с мамой по дорожкам парка, ведя какую-нибудь беседу.

Йенс с пятого класса занималась фехтованием и к окончанию десятилетки носила значок кандидата в мастера спорта, а Кору вполне устраивал имидж "больного ребёнка". Она радостно пользовалась им, по утрам нередко заворачивая в поликлинику вместо школы.

С какой неохотой она тащилась в этот сумасшедший дом, где в гардеробе мальчишки сбрасывали на пол пальто и играли в футбол чьими-то шапками! Привыкшая бережно относиться к одежде, Кора наблюдала такие сцены с содроганием. И эти жуткие контрасты между могильной тишиной коридоров и взрывом визга, воя, топота несущейся с перекошенными рожами дикой толпы зверёнышей на переменах... Мертвенным светом ламп в классе, когда за окном ночная чернота и напряжением нервов в страхе услышать свою фамилию, названную учительницей...

Общей у Йенс и Коры была любовь к небу. В те годы многие дети мечтали стать космонавтами, но Кора быстро разочаровалась в однообразных вращениях вокруг Земли и решила, что быть пилотом значительно интереснее.

В те времена беранский город, где она жила вместе с родителями, отмечал каждый полёт на орбиту. Улицы оглашались торжественными маршами и голосом диктора, на всю страну сообщавшего об очередном достижении науки и техники, о героизме космонавтов. Конечно, может быть, взрослым это было "по барабану", но на десятилетнюю Кору впечатление производило сильнейшее. Позже, когда полёты на орбиту стали рутиной, громкоговорителей на улицах уже не включали.

Если представить Берану в начале восьмидесятых, можно понять, отчего девчонкам, как и мальчишкам не сиделось на Земле. Ещё было время романтиков и героев, не наступил ещё век "БББ" — банкиров-бандитов-б..дей. Подростки бегали в кино смотреть "Укрощение огня", а не созерцали привычно грязные сериалы о "подвигах" братвы. Настоящими людьми считались тогда те, кто оставил о себе добрую память потомков, а не иные, кому посчастливилось поиметь зелёный миллион. В газетах публиковали портреты всех экипажей космических кораблей, они были почётными гостями праздничных передач телевидения, и дети помнили ещё, кто такой был Валерий Чкалов. Помнили фразу "бороться и искать, найти и не сдаваться". Страна стремилась воспитывать пассионариев.

Йенс была старше Коры на несколько лет, отлично знала математику, и по здоровью вполне могла оказаться в отряде космонавтов — это у Коры зрение никуда не годилось, какие там лётчики! Она в первом классе надела очки и чуть ли не с каждым годом меняла их на более сильные.

Но получилось так, что пути к мечте в реальном мире не оказалось для обеих. Йенс дважды пыталась поступать в лётное училище — хотя бы даже гражданское, и только на третий год стала студенткой МВТУ имени Баумана. Это дочери маршалов авиации при достаточном упорстве могли попасть в отряд космонавтов, а дочки армейских полковников — увы...

Время их подошло к концу, Йенс нужно было на работу, да и Коре настала пора возвращаться в свой посёлок.

-Хочешь, будем жить вместе, — полувопросительно сказала Йенс. -Мы ведь теперь родные, как сёстры.

-Как сёстры. И почему "как"? Давай, конечно, давай будем жить вместе — мгновенно согласилась Кора, она только об этом и мечтала с тех пор, как увидела Йенс. Просто не представляла, что такое возможно.

-Но как? Здесь, в Шетаре?

-Видишь ли, — подруга стряхнула с джинсов хлебную крошку. -Опять сокращают армию. Наш полк будет расформирован, и даже не все офицеры получат новые места службы.

Кора кивнула:

-Меньшов говорил...

-Гражданских выгонят в первую очередь.

Журналистка нахмурилась, она слишком хорошо представляла, что значит искать работу в такие времена. В стране один за другим останавливались огромные заводы, закрывались научные институты, а в тех, которые ещё работали, зарплаты едва хватало на хлеб и воду. Складывалось впечатление, что ни учёные, ни инженеры больше стране не нужны.

-В общем, я возвращаюсь в Сауту.

Йенс глянула на сестру.

"Там война" — мелькнуло в голове младшей, и, словно прочитав её мысли, Йенс озвучила их слово в слово.

-Там война. И хорошие специалисты по "крокодилам", думаю, пригодятся.

Теперь Кора подняла глаза на фотографию, и вспомнила слова капитана: "А вы? Вы почему сейчас не в Сауте?" Проследив взгляд, старшая кивнула:

-Ага. Хотя вообще-то я больше работала с камовскими машинами, но и "конкурента" могу с закрытыми глазами собрать-разобрать до винтика.

-Я согласна ехать с тобой! — выпалила Кора. -И я умею стрелять!

Йенс покосилась на корины очки, но улыбка её была радостной и нисколько не ироничной.

-Я и "калашникова" с закрытыми глазами собираю!

В карих глазах мелькнула озорная искорка, Йенс наклонилась, вытащила из-под кровати свёрток. Размотала старую военную рубашку, и Кора увидела АКМС во всей своей смертоносной красе.

-Давай, — подмигнула Йенс, протягивая автомат.

Магазина не было, но Кора на всякий случай передёрнула затвор. Сняла крышку ствольной коробки, вытащила пружину, достала затворную раму, отделила затвор, и наконец, сняла газовую трубку.

Разложила детали по порядку, закрыла глаза, вздохнула, и — собрала всё обратно. Конечно, повозиться пришлось — автомат не учебный, собирается туго, но главное, всё сделала правильно.

-Молодец! — Йенс серьёзно пожала Коре ладонь, испачканную оружейным маслом.

-Патроны есть? Это твой? А мы его возьмём? — посыпались в ответ вопросы...

* * *

ЕСЛИ В ПЕРВОМ АКТЕ НА СЦЕНЕ РУЖЬЁ...

Статью Коры о капитане Меньшове редактор забраковал.

-Да кто сейчас будет читать такую романтическую чушь? — недовольно вопрошал он. -Лучше напишите о сокращении армии и необходимости гражданского контроля над милитаристами!

Разговор с начальством окончился заявлением об уходе. Шеф, в общем-то, и не возражал — теперь ему были нужны национальные кадры, а не саутская экзотика в стиле "дружбы народов".

До Ярска девушки летели военным бортом, не проходя досмотра, что позволило им вывезти не только "калаш", но и сумку выделанных шкурок горностая. На большой земле — настоящее богатство. Конечно, это было "приданое" Йенс, в сумке Коры, кроме одежды, завалялось лишь пяток некондиционных соболей.

На юге края давно царила весна — толстые свитера перекочевали в сумки, и даже в кожаных куртках оказалось довольно жарко. Пришлось носить их нараспашку, и пышный мех внутри выдавал северянок. Дальше нужно было путешествовать поездом — с таким грузом при первом же досмотре в аэропорту подругам светила тюрьма. "Единичка", маршрут которой пролегал через всю страну, вскоре понесла их на запад.

Увы, билеты оказались в разных купе — проходящий поезд, претензии не принимаются. Пришлось ещё столько же доплачивать проводницам и переходить в "СВ". Тут были уже все условия для свадебного путешествия, пару дней синки буквально наслаждались друг другом.

Хотя они редко выходили, держа дверь закрытой изнутри, досужие пассажиры мужского пола никак не могли проигнорировать путешественниц, ехавших, как им казалось, в одиночестве. Оставлять купе вдвоём сёстры не могли — кто-то должен был присматривать за оружием и пушниной, а одинокая молодая девушка неизбежно привлекала внимание дуреющих от безделья мужиков. Напрашивались в гости, зазывали к себе, но естественно, не встречали понимания. Слава Богу, в вагоне было немного пассажиров. Они уже, кажется, поняли, что приставать к Коре и Йенс бессмысленно, и только один толстопузый казец продолжал проявлять баранье упрямство. Стуки в дверь в любое время суток девушки игнорировали, но в туалет или за едой выбираться приходилось...

Как-то под утро Йенс вышла привести себя в порядок. Она уже возвращалась в купе, но на пути снова оказался мордастый. В узком коридоре вагона разойтись с ходячим куском сала, не прикоснувшись к нему, было невозможно. Наверное, оттого, что отвращение отпечаталось на лице девушки, а может, подвигнутый драгоценной утренней эрекцией — ловелас от слов решил перейти к делу.

В коридоре не было ни души, когда, проходя мимо, он сунул волосатую лапу между ног Йенс. В тонких спортивных брюках она ощутила это, как прикосновение к обнажённому телу.

Несколько минут назад там её касалась любимая.

Сказать, что старшая сестра была вспыльчивой — это не сказать ничего. Именно из-за очередного припадка ярости несколько лет назад синка чуть не угодила в тюрьму, да и, пожалуй, вообще могла распроститься с жизнью.

В голове у неё как будто что-то взорвалось, перед глазами упала розовая пелена. Громко выругавшись, Йенс крепко поддала наглецу коленом под зад.

Услышав знакомый голос, Кора мгновенно распахнула дверь. Мимо, едва не падая, промелькнул толстяк с перекошенной злобой рожей. Коверкая беранские слова, он непрерывно матерился. Справа летела Йенс, и увидев её лицо, Кора бросилась наперерез.

-Стой! — в прыжке она всем телом прижала сестру к стенке вагона, схватилась обеими руками за поручни.

Йенс рванулась, глухо зарычала, но Кора держала изо всех сил, понимая — иначе случится непоправимое.

-Родная, ну пожалуйста, ну успокойся, — бормотала она, цепляясь руками из последних сил.

Матерщина за спиной оборвалась. Видя, что взгляд старшей понемногу становится осмысленным, Кора на секунду оглянулась. Похотливый толстяк замер, словно приклееный к полу. Его расширенные зрачки остановились на Йенс. Похоже, паралич вызвало то, что он увидел в её глазах.

-Идём в купе, ладно? — попросила Кора.

Йенс облизнула сухие губы, и наконец, увидела рядом свою малышку.

-Да, — мёртвым голосом выдохнула она, и Кора разомкнула хватку.

-Тебя, р-рожа, ещё увижу — убью, — пообещала Йенс, прежде чем закрыть дверь.

-Спасибо, — она поцеловала любимую. -Ты, оказывается, сильная, — и по-иному посмотрела на неё. -Меня удержать сумела...

-А ты его ударила?

-Да ну, только коленкой под зад пнула. Если бы ударила, он бы уже сопли на полу собирал.

-Коленкой!... Под зад!! — хихикая, Кора схватилась за живот.

Йенс тоже слегка улыбнулась. Уже через час синки забыли о неприятном происшествии.

Но Амирхан не забыл.

Казец ехал в купе один, выкупив оба места. Теперь он то и дело садился, чтобы немедленно вскочить, потирая ушибленный копчик.

-Грязная тварь, дочь верблюда и осла! — сквозь зубы ругался он на своём языке. -Я таких по пять штук на неделю покупал! Поднять руку на мужчину!

При этом он вспоминал, что Йенс подняла на него вовсе даже не руку. Становилось ещё обиднее.

Амирхан немного подумал, потом всё-таки стукнул в стенку трижды.

В соседнем купе ехали охранники — Курбан и Керим. Через полминуты оба крепких лба стояли перед ним, почтительно склонившись в ожидании распоряжений.

-Этой ночью будете наблюдать за туалетами с обеих сторон. Скрытно — сделать в стенках тамбура маленькие отверстия и смотреть через них. Как увидите, что зашла какая-нибудь сучка из пятого купе — дать сигнал другому и приготовиться...

Амирхан объяснил всё подробно, дважды, и каждого из своих нукеров заставил повторить. Отпустив телохранителей, он вытянулся на полке, представляя, как сладко будет трахать нахальных беранских шлюх — сначала в задницу, а после этого — в рот. И так много-много раз, пока ему не надоест. А потом отдаст их телохранителям и посмотрит, что станут делать с девками они.

В блаженных грёзах Амирхан заснул...

Уже третий час охранник пялился в просверленную в пластиковой стенке дырку. Туалет пустовал, и судя по молчанию рации, в другом конце вагона беранки тоже не появлялись.

"А может, они вообще не придут?" — вяло думал казец, раскуривая "надцатую" сигарету. "Вот косячок бы", — помечтал он. Но о таком лучше было не думать. "Да и хрен с ними, наше дело приказы выполнять, а приказ — пялиться в дырку. Вот я и пялюсь", — сказал сам себе двадцатитрёхлетний мастер спорта по классической борьбе, а ныне боевик Амирхана.

Он был вполне доволен — получал хорошо, работа непыльная. В Алотэ Хана знали и боялись, там ни одна девка не посмела бы отказать хозяину...

Хлопнула дверь, и Курбан снова приник к отверстию. Ложная тревога — на очко явился какой-то мужик, кажется, ехал во втором купе с толстой тёткой. Смотреть на его голый зад Курбану было неинтересно, и он ещё раз глубоко затянулся.

Прошло какое-то время, и во внутреннем кармане спортсмена трижды пискнула рация. Это сигнал, — какая-то из девок, наконец-то пришла! Парень торопливо прокрался по коридору к противоположному концу вагона и остановился перед дверью второго купе. Боевики не опасались ни двух женщин вместе, ни ещё пятерых. Просто известно — кур нужно ловить поодиночке, шума меньше.

Щёлкнула задвижка, в коридоре появилась Кора. Увидев стремительно приближающегося мужчину, она швырнула ему в лицо полотенце, смягчила левую ногу и правой попыталась нанести прямой удар по причинному месту.

Если б она правильно выбрала дистанцию, Курбан на какое-то время наверняка потерял бы способность двигаться. Если бы...

В тот момент, когда полотенце ещё летело, чтобы на секунду лишить зрения первого врага, другой, бесшумно открыв дверь, появился из тамбура сзади. Кора ударила — и в это мгновение Керим ловко набросил ей на шею удавку. Младшая не успела понять, что произошло, как петля туго захлестнула горло — теперь она уже не могла крикнуть, даже если бы и захотела. Возможность позвать сестру была безвозвратно упущена.

Курбан, яйца которого лишь чудом избежали встречи с шлёпанцем Коры, мстя за свой страх, жестоко ударил её в солнечное сплетение. Глаза синки закатились. Боевик заранее приготовленным скотчем заклеил пленнице рот, а его товарищ завернул ей руки за спину, защёлкнул наручники. Мужчины подхватили обмякшую жертву за руки и ноги, быстрыми мягкими шагами протащили по коридору в купе хозяина. Курбан на секунду вернулся, чтобы подобрать полотенце и тапочки.

Хан времени даром не тратил. Приказав, чтобы брошенной на нижнюю полку жертве связали лодыжки, он ловко разрезал на Коре майку и спортивное трико. Под майкой ничего не было, а под брюками — лишь узкие чёрные трусики. Срезав их тоже, насильник дрожащими руками сорвал со своей добычи остатки одежды, бросил на пол.

Девушка, наконец, пришла в себя, и извиваясь всем телом, отчаянно забилась.

-Ж-животное, — процедил сквозь зубы Хозяин, и обеими руками смял груди несчастной.

Кора с ужасом и омерзением смотрела на короткие жирные пальцы, унизанные перстнями. Амирхан алчно заглянул беспомощной жертве в лицо, чуть помедлил, наслаждаясь, и изо всей силы стиснул нежную плоть. Жуткая боль пронзила Кору, из глаз брызнули слёзы, она снова забилась, ударив пятками в стенку купе. Поняв, что это единственный звук, который можно издать, тут же повторила его — ещё и ещё раз. Насильник выругался, схватил девушку подмышками и подтянул повыше, чтобы ноги не доставали до стенки. Тогда она повернулась всем телом, стала отчаянно бить в боковую стенку купе, до крови рассаживая колени.

-Держи овцу, — прошипел Амирхан, и телохранитель буквально лёг на синку, придавив к постели.

В это время Курбан рукояткой "ТТ" молотил в купе Йенс. Попытка тихо отпереть дверь снаружи ключом не удалась — было закрыто изнутри, а эта девушка была нужна хозяину в первую очередь.

-Эй, билят, аткрывай, тавая сучка у нас. Сичас вихады, а то будэм ей сиська рэзат!

Старшая уже стояла под дверью, сжимая в руках автомат без приклада.

"Невезучий оказался поезд", — отстранённо подумала она, нажимая спусковой крючок, — "тут с самого начала нас хотят разлучить".

Цепочка остроносых пуль продырявила белый пластик буквой "Z". Посыпались со звоном осколки стекла, содрогнулись в постелях пассажиры "СВ", мягко стукнуло снаружи упавшее тело. Йенс толкнула в сторону дверь, схватила пистолет бандита и метнулась в восьмое купе.

Заслышав выстрелы, Кора обезумела — даже связанную по рукам и ногам, её уже не могли удержать двое здоровых мужчин. Ударом коленей она отшвырнула в сторону Керима, тот натолкнулся на своего босса, оба свалились на противоположную полку.

В дверном проеме без единого звука возникла Йенс — заметила сестру, чуть повернулась влево, — и выпустила половину магазина через стенку купе. Кора видела, как пластиковая панель в мгновение превратилась в дуршлаг, а пытавшиеся подняться бандиты замертво рухнули на полку. Простыни под ними на глазах краснели от крови.

Схватив со стола "выкидуху", Йенс взмахом рассекла ремень, стягивающий Коре лодыжки. Девушка выразительно замычала, давая понять, что рот отклеить тоже было бы неплохо, и старшая сделала это со всей возможной осторожностью.

-Ключ... от наручников... — выдохнула Кора. — У этого, сверху, — она мотнула головой.

Туго застёгнутые стальные браслеты причиняли сильную боль.

Йенс глянула на мертвецов — верхний был готов точно, а вот Амирхану, кажется, опять подфартило. Телохранитель невольно прикрыл его от большинства пуль. Она приставила ствол автомата к поросшему седеющей шерстью виску.

Синка смотрела на заплывшую жиром харю, а видела багровые кровоподтёки на груди сестры.

"Та-так", — сказал АКМС, и веки толстяка дрогнули в последний раз.

В купе резко запахло порохом.

Наконец Йенс окончательно освободила Кору:

-Твоих отпечатков здесь нет?

Младшая отрицательно мотнула головой.

-Ну иди, одевайся. Кажется, мы уже приехали. — Йенс протянула пистолет Курбана.

Кивнув, Кора бесшумно выскользнула в коридор. Её сестра с пользой потратила пару минут, сбрасывая в пластиковый пакет какие-то паспорта, пачки долларов, сигареты, удостоверения, упаковки морфина и запасные обоймы. Ещё один "токарев" обнаружился у Керима.

Йенс зло глянула на блестевшую перстнями руку толстяка, сплюнула на пол, вышла в коридор.

Дверь одного из купе приоткрылась — синка страшным голосом рявкнула:

-В вагоне преступник, до станции никому не выходить!!

Дверь поехала обратно, а на голос высунулась озабоченная Кора с пистолетом в руке. Она была уже полностью одета, теперь поторопиться следовало Йенс.

Заперев вагон с обеих сторон на ключ, старшая вернулась в свое купе, перезарядила автомат, присоединив полную обойму. Увы, последнюю.

Впрыгнула в джинсы, застегнула "молнии" ботинок, ножом вырезала дырки для глаз в вязаных шапочках, чтобы использовать их как маски.

Пока сестра собиралась, Кора нашла в карманах первого охранника ксиву капитана милиции и запасную обойму к "ТТ", переложила в свою куртку.

По расписанию экспресс должен был подходить к Терми — городу на большой реке, а водная милиция, по мнению Йенс, теперь работала ещё хуже сухопутной. Вот только как выбраться из поезда? Из вагона вроде бы никто не выходил, но нельзя исключить того, что какая-нибудь сволочь тихо проскользнула наружу, добралась до начальника поезда.

Йенс, холодея, уже представляла, как на перроне их торжественно встречает местный ОМОН...

Сквозь разбитое окно в коридор врывался оглушительный грохот колёс. Сырой утренний ветер бешено трепал занавески. На дорожке, пропитавшейся бурым, коченел труп Курбана с широко раскрытым от удивления ртом, сверкал желтоватыми металлическими зубами.

Собрав вещи, девушки повесили сумки через плечо, натянули маски, замкнули снаружи двери всех трёх купе.

-Давай туда, — старшая махнула в сторону нерабочего тамбура.

Приоткрыли обе наружные двери. Широко распахивать не стали — почти рассвело, их вполне могли заметить с какого-нибудь разъезда. Люди, высовывающиеся на ходу из поезда, привлекают внимание даже без чёрных шапочек на лицах.

Синки настороженно прислушивались к происходящему в вагоне и выбирали подходящее место для прыжка. Во время учёбы в институте Кора была внештатницей экспертно-криминалистического отдела транспортной милиции и собрала коллекцию фотографий мертвецов.

Теперь они стояли перед глазами — изломанные тела убившихся прыгунов с поезда. В основном, майданщиков, но и разных других неудачников-лохов. Вроде, невелика наука — правильно сгруппироваться, однако возле путей хватало всяких столбов, столбиков и прочей твёрдой гадости. Наткнувшись на такую штуку при более-менее приличной скорости, не стоило надеяться на что-нибудь хорошее.

Колёса застучали немного реже, Йенс отодвинула тяжёлую дверь и высунулась наружу, прищурилась в серенькое пасмурное утро. Приближался мост, но склоны насыпи были так высоки, что прыжок обещал, как минимум, вывихи, а может, даже и переломы.

Замелькали ажурные стальные фермы, повеяло речной влагой. Грохот усилился — поезд быстро преодолел переправу, тепловоз-спарка, взревев моторами, начал набирать скорость. В лицо дохнуло смрадным выхлопом дизелей, девушка юркнула в тамбур. Воздух внутри был почище, хоть и какой-то гадостью, конечно, воняло — как без этого в наших поездах...

Напряжение росло. Пассажиры из других вагонов сюда бы не попали, но в любой момент мог появиться железнодорожник с ключом и стать весьма нежелательным свидетелем.

После моста миновали редкий лесок, заросший кустами, ошалело звонящий переезд. К радости невольных преступниц, экспресс начал заметно тормозить, тотчас Йенс выбралась на ступеньки, вглядываясь вперёд. Скорость, кажется, позволяла уже покинуть состав без особого риска.

-Прыгаем! — скомандовала она, и через долю секунды жилистая рука старшей оттолкнулась от замызганного поручня вагона.

Крупная галька громко захрустела под ботинками сестры — она не отставала от поезда, готовая подстраховать Кору. Та сунула пистолет в сумку, застегнула молнию, прыгнула тоже. Земля больно ударила по ногам, младшая едва сохранила равновесие, но Йенс была наготове, схватила под руку, увела в сторону от притаившейся впереди невысокой чугунной коробки на металлических ножках.

"У-ууууу!!!" — грозно взревело спереди.

По соседнему пути нёсся встречный, В отличие от "единички", этот состав увеличивал скорость. Тугая волна ветра хлёстко ударила сбоку, пытаясь закрутить, бросить под колёса, словно выброшенную из окна бумажку. Хотелось громко кричать от страха. Беглянки присели, до боли в ногтях вцепились друг в друга. Правым бедром Йенс привалилась к той самой путейской фиговине — вблизи больше ничего подходящего не было, и держалась её, словно буйка в штормовом море. Она опиралась о плоскую крышку локтем, и втягивая голову в плечи, напряжённо думала: "Для полного счастья не хватает, чтобы кто-нибудь выкинул из этого поезда бутылку".

Кора в ужасе заледенела — под нею дрожала земля. В полутора метрах от сжавшихся в комок девушек с ужасным грохотом мелькали многопудовые стальные колёса, вихрем свистел мелкий песок и мусор, проносящиеся днища вагонов пахли соляркой, углем и застарелой мочой.

Громыханье железа оборвалось, чужой поезд унёсся к мосту. Медленно, как катафалк, протащился в сторону Терми последний вагон экспресса, увозившего в подарок тамошним следователям три свеженьких трупа. Йенс потянула Кору — та разогнула дрожащие колени, тихо охнула от боли в животе. "Ублюдок поганый", — нехорошо помянула покойника, и побежала за старшей сестрой, перепрыгивая через рельсы.

Метрах в пятидесяти над путями обнаружился автомобильный мост. Девушки поднялись по насыпи на обочину асфальтированной дороги. В этот час шоссе шириною в четыре полосы было абсолютно пустынно. Быстро оглядевшись, Йенс выбрала укрытие — куст цветущей сирени.

Стянув с головы шапочку, Кора опустила сумку в траву и шумно выдохнула. Ноги опять мелко дрожали, как будто она пробежала с десяток километров.

-Что с тобой? — взволновалась старшая. -Ты вся, словно мел! Они тебя били?!

Улыбка Коры получилась кривой.

-Сама виновата — один отвлёк, другой подкрался сзади, набросил удавку. Поэтому не кричала... Ударил раз, в живот. Но от души, я только у них в купе очнулась.

-С-сволочь, — Йенс прикусила губу, пожалев, что подонка пришлось прикончить быстро.

Тронула запястье сестры, приласкала — пальцы наткнулись на подсохшие ссадины от наручников и старшая ругнулась снова ...

-Дай, посмотрю, — расстегнула Коре куртку, задрав тонкую чёрную водолазку.

На коже темнело большое размытое пятно свежего кровоподтёка.

-Больно?

-Да так, ничего, только когда бегаю-прыгаю...

Гораздо сильнее ныла грудь, но что было говорить об этом...

Вдруг Кора позеленела, согнулась, отпрыгнула к соседнему кусту. В перерывах между приступами рвоты девушка яростно бранилась. Потом открыла сумку, достала воды и умыла лицо, продолжая разного рода логические обобщения, только уже шёпотом.

Йенс подошла, запустила ладонь под свитер, коснулась тёплого животика. Подержала с минуту, представляя, как от её руки изливается целительная энергия, и по телу младшей разлилось умиротворяющее тепло...

Они услышали звук одновременно — издалека донёсся шум автомобильного мотора.

Старшая осторожно выглянула из-за сирени. Через пару минут на север протарахтел "спринтер" — в салоне, кроме водителя, виднелись головы пассажиров. Транспорт в данном случае неподходящий.

Снова наступило затишье. Время работало не на них, и синки нервничали, переводя на дым дорогущие "трофейные" сигареты. Как ни странно, Коре казалось, что после "Кэмела" меньше кружилась голова.

Прошло ещё с полчаса. Вконец обалдев от табака, сёстры решили подышать воздухом. Пахло влажной землёй, облака, кажется, становились реже — день обещал быть тёплым. После суровой природы Севера скромный пригородный лесок казался раем, настоящими джунглями. Ветки свежей зелени скрывали человека уже в нескольких шагах от опушки.

Пока Кора наслаждалась весной, старшая взялась изучать документы. Судя по разнообразию фамилий, явные фальшивки, но понять это без лабораторного исследования было, кажется, невозможно. Паспорта с фотографиями любвеобильного толстяка Йенс сунула на дно сумки, а удостоверения стала изучать внимательнее. Три из них должны были, по идее, принадлежать сотрудникам Терградского областного управления государственной безопасности — полковнику, капитану и старшему лейтенанту. Если бы были подлинными. Пара других "корочек" милицейские — с фотографиями толстяка и убитого в купе охранника. Третье удостоверение ещё в поезде прибрала к рукам Кора. Амирхановские удостоверения последовали за паспортами, а вот документы спецслужб вполне могли пригодиться. Какая разница, что фотографии чужие — предъявляя, их можно было чуть прикрывать пальцем, а то, что имена не беранские, даже хорошо — не разберёшь, мужчинам они принадлежат или женщинам.

Глубоко в зарослях чирикнула птица, потом другая, ещё и ещё. В той стороне, откуда девушек привёз поезд, верхушки деревьев озарило поднимающееся солнце. "Хороший знак" — решила Йенс, обняла за плечи сестру. Много месяцев долгой зимы они не видели настоящего рассвета и теперь радовались тихому майскому утру.

Послышался гул — эта машина шла из города. Старшая потянулась, распушила пальцами волосы сестры и бегом потащила обе сумки к дороге. Куртки решили скинуть, чтобы Кора смогла привлечь внимание водителя своей фигуркой. Йенс наоборот повернулась боком, скрываясь.

На дороге возник ульянский микроавтобус — небольшая машина закруглённых форм из толстого беранского железа. Синки внутренне напряглись, но старательно сохраняли непринуждённые физиономии. Вывернув из-за поворота, водитель попытался прибавить ходу, но увидел у обочины "сладкую парочку", и тут же сбросил газ. "Уазик" скрипнул тормозами точно рядом с девушками, и рука Йенс в тонкой чёрной перчатке дёрнула никелированную ручку передней дверцы.

-Утро доброе!

Слава Богу, в машине кроме водителя никого не было. Из-за руля бычился одутловатый мужик лет сорока пяти с маленькими поросячьими глазками.

-Доброе, — без энтузиазма откликнулся на приветствие.

-До речки доедем? А то нас там полдня дожидаться не станут...

-До речки? — переспросил он. — Вот мне такой в сторону крюк... А тут-то откедова взялись? Метла испортилась?

Мужчина заглянул кверху через ветровое стекло. Сонный вид шофёра, внешне напоминающего ротвейлера, несколько диссонировал с игривостью речи, и девушки поняли: не так уж он и прост, как на первый взгляд кажется.

-Ага, метла, — усмехнулась Йенс. — Придурка одного обломать пришлось, вот он, стервец, посреди дороги и высадил. А у нас через полчаса встреча.

Старшая почти не играла — поводов для волнения было достаточно. "Единичка" полчаса как прибыла в Термь, и даже если трупы никто не обнаружил раньше, сейчас милиционеры уже вовсю "трясли" потенциальных свидетелей.

-Мы заплатим, — как и договаривались, вступила в игру Кора. -Ну, конечно, в пределах разумного...

Йенс вдохновенно изобразила раздражение. Типа "чего ты влезла, ежели не просили", даже отступила на шаг, сняв руку с дверки.

-Нам только до речки, где лодки стоят, а то время, — младшая выразительно постучала пальцем по циферблату своего "космоса".

Водитель удовлетворённо ухмыльнулся. Люди охотнее глотают фальшивку, если она замаскирована под их собственное открытие.

-На три бутылки, — безапелляционно подытожил "ротвейлер".

"Не знала, что собаки водку жрут", — подумала Йенс, но вслух, естественно, ничего не сказала, предоставив Коре возможность изображать более нетерпеливую попутчицу.

Та немедленно выдала мужику сотенную в виде аванса, и сёстры на почти легальном основании расположились в салоне. Между сиденьями, рассчитанными на шесть пассажиров, стояли несколько коробок с грузом, занимая почти всё свободное пространство, и старшая села рядом с водителем. Со скрежетом врубив передачу, водитель притопил газ, микроавтобус принялся набирать скорость. Двигатель, расположенный прямо в салоне, только прикрытый металлическим кожухом, громко ревел. Кора сразу же вспомнила северные дороги — большинство средних беранских машин повышенной проходимости, что легковые "газоны", что грузовые или полугрузовые "уазики", имели одинаковый двигатель.

Младшая незаметно проверила, на месте ли "ТТ" и удобно расположила в ногах сумку на случай, если придётся действовать.

"Допустим, этот довезёт нас до лодочной станции", — думала она. "Дальше плыть по реке — так решила Йенс, и она, конечно, права. Но что делать с шофёром? Отпустить невозможно — милиция узнает, что преступницы сплавляются по течению, а что будет дальше, предположить нетрудно. Их просто встретят где-нибудь в удобном месте, и наступит конец. Значит — убрать"...

Но Кора и так уже чувствовала вину за то, что сестре пришлось сделаться убийцей. Ведь если б она так глупо не попалась в вагоне, старшей не пришлось бы мочить негодяев, и девушки продолжили свой путь в удобном купе. Новых жмуров совсем не хотелось. Кора с детства мечтала о разных приключениях, но вот, когда случилось реальное, стало не по себе.

"Нас уже ищут, нужно скрываться и больше не следить" — молилась она, глядя на Йенс. Но старшая беззаботно поглядывала по сторонам, наверное, даже не вспоминала о случившемся в поезде. Расспрашивала водителя о каких-то пустяках, будто не понимала, что его вскоре придётся пристрелить. Время от времени поглядывала на Кору, приговаривая "Да не волнуйся ты, успеем! Никуда твой Петька не денется", и что-то в этом роде ещё. Кора механически улыбалась, кивала, но никак не могла отделаться от ощущения, что кроме них в машине ещё одна невидимая пассажирка — смерть.

Деревья справа поредели, блеснула река, "уазик" свернул на грунтовку. Рычание мотора стихло, машина пошла с горки накатом.

Открылся восхитительный вид на свалку в нескольких десятках метров от дороги. Грудами лежали ломаные корпуса старых лодок, дырявые бочки, выцветшие мятые бакены. Спутанные клубки ржавых тросов венчали живописную картину.

Водитель развернул машину на крохотном пятачке перед потемневшими дощатыми воротами. Йенс протянула оставшиеся деньги. Левой рукой. Правой она достала из сумки пистолет с глушителем и направила на мужика:

-Ключи от машины, — хлопнула по капоту двигателя, — Сюда!

Небритая физиономия "ротвейлера" заметно осунулась.

"...м-мать... вечно от этих попутчиков проблемы... откуда у неё ствол?", — он негромко вздохнул, скосил глаза на дульный срез глушителя. "И вообще, чего ради я стану подчиняться девкам?"

-Р-руки за голову!!! — Йенс заревела так, что сестра испуганно вздрогнула и едва не нажала на спуск.

К этому времени ключи уже легли на капот и были сметены левой рукой старшей.

-А она ещё никого не убивала... — синка улыбнулась, многозначительно кивнула на Кору. -Нервы могут не выдержать — и тебе конец.

Мужчина ещё сильнее повернулся вправо, чтобы увидеть второй "токарев" в руках младшей. Медленно поднял руки, положил крупные тяжёлые ладони на затылок.

Кора выскочила из машины, подбежала к дверце водителя и встала чуть позади. Успела глянуть по сторонам, убедиться — кажется, зевак поблизости не видно.

Скрипя, открылась левая дверка, водила грузно выбрался на песок.

-Лицом к машине, шире ноги, не двигаться, — скомандовала Кора.

Она держала пистолет рукой, прижатой к правому боку и согнутой в локте. Йенс учила — нет ничего глупее, чем вытягивать вперёд руку с оружием. Старшая появилась слева.

-Медленно опускаем руки, заводим их за спину...

Щёлкнули наручники, запястья Коры заныли, вспоминая железные тиски браслетов. Младшая отперла задние двери фургона, "ротвейлера" положили вниз лицом, кое-как запихнув между ящиками с грузом, связали ноги. Йенс, как была, в одном свитере и чёрных джинсах, пошла, крадучись, вдоль забора и скрылась за поворотом.

Добралась до берега — в обе стороны широко раскинулась река. Прямо туда уходила ограда из металлических прутьев, в которую перерождался "сухопутный" дощатый забор. Девушка нашла удобное место, одним махом перелетела на ту сторону.

Присела, осмотрелась — невдалеке длинный причал с десятком спущенных на воду лодок — дюралек заводского производства, и самодельных деревянных шедевров, обводами напоминающих корыта. На отмели гнили штук пять угловатых плоскодонок, наполовину заполненных водой.

Лениво плескала мелкая волна, качая окурки, ветерок едва ощутим. На берегу, чуть выше, возвышались десятки, если не сотни, запертых блоков-хранилищ с "казанками" и "прогрессами". Людей не видать, слава Богу, сегодня рабочий день...

В таких местах обычно держат сторожевых собак. Вот и она — летит галопом, глухо, отрывисто лая, только шерсть развевается. Здоровенная, мохнатая, с пушистым хвостом. Спала, видно, за этим сараем с облупившимся пожарным щитом, на котором одиноко висит бесполезное в хозяйстве остроконечное ведро.

Йенс опустила оружие, присела на корточки, глянула в тёмно-карие глаза...

От удивления овчарка резко сбавила ход. Крупная чёрная помесь — похоже, кавказца и немецкой овчарки.

-Соба-ака, — ласково заговорила синка с приблизившейся девочкой. — Тебя как зовут?

Та забавно склонила морду набок и показала язык. Собаки Йенс любили. Все подряд — и знакомые и вовсе чужие.

-Ну ладно, давай теперь посмотрим на твоих хозяев.

Девушка встала и вместе с овчаркой неторопливо двинулась к зелёному домику у ворот. Подошла, прислушалась. Внутри тихо. Где искать сторожа?

Взгляд Йенс упал было на туалетную будку, но в этот момент из сторожки донёсся мощный храп. Улыбнувшись, синка осторожно глянула в окно. Степень прозрачности стекла позволяла предположить, что не мыли его со времени строительства "здания", то есть, лет двадцать — двадцать пять. Тем не менее, удалось разглядеть стол посреди комнатёнки, пару-тройку вскрытых консервных банок на нём, и кого-то спящего сидя.

Надвинув на лицо шапочку-маску, старшая бесшумно проникла внутрь. Здешние миазмы представляли собой ужасный коктейль из стойкого спиртового перегара, запаха давнишних сигаретных "бычков", вони немытых тел и заношенной одежды.

Спящих оказалось двое — второй раскинулся на кушетке в углу. Под столом валялись несколько бутылок из-под "бормотухи".

Девушка наполнила шприц морфием. Тот, что заснул за столом, не обратил на укол никакого внимания, зато второго пришлось легонько рубануть по шее — получив одноразовым в задницу, он стал ворочаться.

Теперь Йенс вплотную занялась стеклянным шкафчиком с дубликатами ключей от хранилищ. Аккуратно сломав проволочку под пломбой, выбрала несколько самых сложных и новых на вид, прикрыла створки. Вырвала из розетки телефонный провод, прихватила огромную говяжью кость для собаки. Сторожа не шевелились, но вроде дышали. Синка с громадным облегчением покинула заражённую атмосферу домика.

Можно было открывать "парадный подъезд". Старшая достала из "уазика" ящик с инструментами, ещё кое-какие полезные мелочи и запасную канистру, свинтила оба номера — передний и задний, вручила Коре всё это богатство вместе с добытыми в сторожке ключами, прыгнула в кабину. Отведя микроавтобус к давешней свалке, включила понижающую передачу и дважды объехала завалы металлолома кругом, выбирая место. Полузасыпанный гниющим мусором овражек подходил в самый раз.

Вытащив за ноги связанного водителя, девушка из любопытства заглянула в длинные ящики с грузом. Ничего интересного — какие-то новомодные отопительные радиаторы, судя по упаковке — импортные.

Пусковой рукояткой Йенс выбила все стекла с левой стороны, села за руль и подвела машину к самому краю оврага. Выпрыгнула наружу, ломиком сорвала с петель дверь кабины водителя. Пришлось помучиться — железо поддавалось плохо...

Дверцу она бросила вначале, а потом столкнула вниз микроавтобус. Расчёт оказался верен — машина ткнулась в дно оврага носом и с хрустом легла на правый борт, демонстрируя отсутствие двери и пустые оконные проёмы с болтающимися резинками уплотнителей. Вот разве что накачанные шины могли вызвать подозрение... но иначе Йенс не хватило бы сил столкнуть такую груду железа.

Испитое лицо шофёра ничего не выражало, хотя при намечающемся раскладе он мог предполагать самые серьёзные намерения похитительниц. Стянув пленнику колени его же поясным ремнём, Йенс развязала мужчине лодыжки.

-Подъём! Пора тебе размяться...

Шофёр с трудом поднялся и побрёл вперёд, еле двигая ногами. Он мог бы поднять крик, но молчал — вероятно, из гордости.

Тем временем Кора открыла хранилища и выбрала две подходящие "казанки" — неброские, зато с крепкими корпусами. Спустили на воду, подобрали вёсла, в транец передней поставили "нептун", а запасной мотор и канистры с топливом закрепили во второй. Забили носовой багажник вещами, вот только продуктов, увы, почти не обнаружилось. Опустевшие хранилища заперли "как было", отогнали на прежнее место тельфер. Даже ключи Йенс вернула в шкафчик и как могла незаметно закрутила проволочку пломбы. Сторожа спали по-прежнему, только тот, что лежал, обильно пускал слюни на замасленную телогрейку, исполнявшую роль подушки.

* * *

РЕКА СУДЬБЫ

Лодки бесшумно отвалили от причала. Спеленатый "ротвейлер" покоился на дне, на дощатом трапе, укрытый выцветшим добела брезентом. Пара чаек, лениво покачивавшихся неподалёку, флегматично взлетели, одна недовольно и пронзительно крикнула. Девушки отплыли на середину реки, пошли по фарватеру.

Минут через двадцать Йенс принялась запускать мотор. Не прошло и четверти часа, как её усилия увенчались успехом. "Нептун" взревел, судёнышки с утроенной скоростью устремились по течению, и даже солнце светило в корму, как будто подталкивая их сзади.

Вскоре по берегам потянулись причалы посолиднее, со стрелами грузовых кранов и складами. Возле причалов стояли баржи, кое-где самоходные. Навстречу прошлёпал буксир-толкач, подняв невысокую волну, но Йенс достойно справилась с ролью рулевого.

С левой стороны вырастал город. Дома становились всё выше и выше, лодки шли под мостами, и дремлющие вохровцы смотрели на них из будок равнодушными глазами. Вряд ли в Терми был хоть один милиционер, предполагавший, что люди, расстрелявшие из автомата казского уголовника с охраной, сейчас хладнокровно плывут к центру города, со всеми его райотделами, милицейскими постами и остервенело рыщущими оперуполномоченными...

Йенс снизила скорость, шум мотора почти затих, и величавая река сама понесла их мимо термских набережных. У причала стоял речной трамвайчик, двое матросов лениво возились на палубе. Из динамиков прогулочного теплохода донеслось:

Призрачно всё в этом мире бушующем,

Есть только миг, за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим,

Именно он называется жизнь!

Кора невольно заслушалась, вспомнила фильм, вспомнила рано умершего актёра. Фамилия это была, или псевдоним — Даль?

Вечный покой сердце вряд ли обрадует,

Вечный покой — для седых пирамид.

А для звезды, что сорвалась и падает,

Есть только миг, ослепительный миг.

К солировавшему репродуктору добавился голос Йенс, и младшая тотчас подтянула. Образовалось неплохое трио.

Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,

Но не всегда по дороге мне с ним,

Чем дорожу, чем рискую на свете я?

Мигом одним, только мигом одним.

(6)

Взгляды синок встретились, глаза старшей ободряли: "Не дрейфь, прорвёмся, ведь мы же вместе!", и Кора улыбнулась.

Она с детства довольно остро реагировала на хорошие песни, книги, фильмы. Это можно было назвать душевной тонкостью, а можно и сопливой дамской чувствительностью. Вот и теперь, услышав давно любимые слова, девушка внутренне собралась, настроилась по-боевому. И плевать ей было на снующие кругом лодки и катера с людьми, каждый из которых мог оказаться смертельным врагом...

Заместитель начальника термского городского управления подполковник Петухов удобно расположился за столом и снял фуражку. Головной убор второго в городе милиционера пользовался широкой известностью — кое-кто поговаривал, что несуразно огромной фуражкой его наградили местные урки. Чтобы издалека замечать своего и не подстрелить ненароком.

Фуражка едва успела расположиться на крахмально-снежной скатерти, а халдей с седеющей бородёнкой уже бежал к подполковнику на полусогнутых.

-Добрый день. Сергей Трофимович, какая честь для нас! Чего изволите?

Проигнорировав приветствие, дорогой гость принялся выбирать блюда.

Коротко стриженый брюнет с густыми усами, Петухов был почти красив лицом, вот только портили картину бегающие постоянно глазки. Подполковник прекрасно понимал — будь он ментом настоящим, а не ссученным — официантишка в лучшем случае встретил бы его брезгливо-настороженно. А так — "чего изволите", и всё, конечно, бесплатно...

Плешивое темечко милицейского чина ещё не проветрилось от пота — в городе стояла жара — а столешницу перед ним успели заставить блюдами и блюдцами, тарелками, вазочками и разной прочей посудой. Кто-нибудь посторонний ни в жизнь не поверил бы, что всю эту прорву пищи способен уничтожить такой тщедушный на вид человек. Но ведь на халяву и уксус сладкий, а тут всякая икра, деликатесная рыбка, да красиво запечённое мясо!

Замначальника едва успел откушать ассорти, как в полупустом зале, безвкусно стилизованном под беранскую старину, появился новый посетитель. Одет он был в полном соответствии с занимаемым в обществе положением, а год был на дворе такой, что пора спортивных костюмов в виде формы одежды блатных уже отошла, а время прикидов "от кутюр" ещё не наступило. Зыркая по сторонам круглыми водянистыми глазами, термский смотрящий по кличке "Янычар" расстегнул малиновый пиджак и уселся напротив мента.

Никто не произнёс ни слова, Петухов замер, и казалось, перестал дышать, а Янычар вдумчиво ковырял между зубов длинным острым ногтем, специально выращенным на мизинце для подобных целей. Авторитет пообедал уже в более приличном заведении, и брезгливым жестом отослал навострившегося было к нему метрдотеля.

-Ну сто, мне тебя за язык тянуть? — прошепелявил бандит.

Он достал, наконец, застрявший кусочек мяса, и эффектно сплюнул им, угодив в пепельницу на соседнем столике. Смотрелись ряженые просто потрясно — как на картине классика. Однако полотна на тему героической жизни блатных появились в Беране несколько позже. В середине девяностых деятели искусства не успели ещё оценить изменившуюся конъюнктуру рынка, и по инерции малевали никому не нужные пейзажики с натюрмортами.

Двое бойцов Янычара в костюмах аналогичного цвета, только подешевле, подобрались, сверля глазёнками господина Петухова. Казалось, кивни сейчас пахан — вмиг порвут на куски ментовскую падлу, только пуговицы по полу покатятся. Неприязненно покосившись на бугаёв, подполковник начал доклад непосредственному начальству.

Конечно, весь кипиш поднялся оттого, что продырявленный Хан был рукоположенным вором и направлялся к своему коллеге Янычару для конкретного базара. Будь убитые гражданами честными, то бишь "лохами" — никого бы их скоропостижное расставание с жизнью не обеспокоило. В стране происходил активный передел ещё недавно государственной собственности, вдруг ставшей ничейной. Потому мочили народ часто и помногу.

-Дело неоднозначное, — начал было мент, но быстро опомнился, заговорил понятнее. — Странное дело. Первого охранника застрелили вслепую через стенку купе, и что главное — стоял он в коридоре, а стреляли изнутри при закрытых дверях.

Смотрящий на эту информацию никак не отреагировал, и подполковник, с сожалением глянув на остывающие кушанья, продолжил.

-Двоих положили в купе Хана — тела обнаружили друг на друге. Вот фотографии, — милиционер подвинул по скатерти пухлый конверт. -Самого добивали контрольными — две маслины в голове. Работал один "калаш" семь шестьдесят два, по пулегильзотеке ствол не проходит. Кто стрелял — неизвестно, свидетелей нормальных нет. Дело было в четыре двадцать пять утра...

Янычар едва заметно усмехнулся — "ага, найдёте дурня к вам в свидетели лезть".

-В том купе, из которого были сделаны первые выстрелы, ехали две девчонки, фотороботы в конверте. Одеты в черные кожаные куртки и такие же джинсы. С сумками через плечо, довольно объемистыми. Ни на кого из известных нам не похожи. В поезде они, конечно, не обнаружены, двери вагона открыты, вероятно, спрыгнули на перегоне от Лобаново до Терми-главной. План "Перехват" задействован сразу же после составления фотороботов, результатов до настоящего времени нет. Обе имели билеты до самой столицы, но если пассажирки — прикрытие настоящего киллера, билеты их ничего не значат.

-Как будут результаты — чтобы я знал первым. — Янычар прихлопнул конверт рукой, словно клопа, сграбастал его, поднялся.

-Ни "здрасте" тебе, ни "до свидания", — вот и вся благодарность, — тихо пробурчал Петухов, и ухватил тарелку с простывшим вторым.

Термский смотрящий расположился в просторном салоне "паджеро" и запустил пальцы в конверт. Плотная желтоватая бумага скрывала пачку фотографий убитых и два корявых фоторобота каких-то девиц. Чуть постарше — с густой гривой до плеч, жёсткой линией губ и огромными ведьмиными глазами, и немного моложе, коротко стриженной, курносой да к тому же в очках. Бандит пожал плечами — физиономии не были знакомы и ему. Обратил внимание, что старшая, похоже, казской внешности, скривился. Янычар не слышал, чтобы казцы начали вдруг использовать киллеров-женщин. В южных краях представительниц прекрасного пола употребляли в несколько иных, более традиционных целях.

"Неконкретные мордахи, блин..." — размышлял он. "Прикрытие? Похоже, похоже... Деловой мог ехать в другом вагоне, а перед Термью незаметно спрятался в СВ, вот никто его и не видел... но какого хрена охранник полез к ним сам? Что-то заподозрил? Почему тогда подставился? И второй не успел сделать ни единого выстрела... А Хан не фраер, чтобы в охрану мудаков набирать...".

Янычар закурил, глянул на вытатуированные на волосатых пальцах перстни. Вяло подумал: "Свести что ли нахер, не те сейчас времена..."

-Шуфель! — крикнул в приоткрытое окно одному из свиты. -Бери картинки, размножишь, чтобы на весь город хватило. Раздай по-быструхе всем нашим. Понял-нет? — Бесцветные глаза пахана полоснули, словно наточенная финка.

-Понял, всё сделаю! — отозвался бригадир, торопливо вскочил в стоящий позади "ниссан", чёрный джип понёсся через непрерывные линии дорожной разметки, распугивая по сторонам цветные малолитражки.

Движение по реке в центре города было весьма оживленным. Волны атаковали со всех сторон, однако Йенс успевала не только править лодкой, но и наблюдать за людьми в сновавших вокруг катерах. Кора следила за сестрой, понимая, что когда-нибудь придётся сменить старшую у руля. Через плечо Йенс она наблюдала за тем, что происходит позади, в том числе и на воде за второй "казанкой", влекомой на буксире.

Навстречу прошло прогулочное судно, девушка, проводив его взглядом, прищурилась, заметила вдалеке постепенно увеличивающееся белое пятнышко — быстроходный катер. Показав сестре условный знак опасности — один палец кверху и рукой за корму — направление, откуда она приближается, Кора ощутила между лопатками холодок. Расстегнула "молнию" сумки, коснулась рукоятки тайского пистолета.

Йенс оглянулась назад, даже не сбросив газ. Тоже увидела преследователей и поймала ногой уползшую на середину трапа сумку с автоматом. Лодки бросало на волне, качка расталкивала багаж куда попало. Старшая нащупала АКМС, передвинула переводчик на отметку "автоматический огонь".

Подозрительный катер приближался слишком быстро. Взревела сирена, душа Коры ухнула по самое ниже некуда, и девушка приготовилась дорого продать свою никчемную жизнь.

Почуяв, видно, возможность освобождения, под брезентом зашебуршился связанный. Пришлось Коре успокоить пленника какой-то железкой. Несильно — так, для порядка, чтобы не дёргался.

Слава Богу, младшая глянула на сестру, прежде чем решилась выхватить пистолет. Категоричный жест старшей нельзя было истолковать двусмысленно: "нет, нет и нет" — показывала Йенс.

-Только если увидишь у них оружие!! — крикнула, перекрывая рёв мотора.

Кора поняла — суетиться преждевременно. В судне-преследователе было человека три, и она стала напрягать зрение, высматривая у них стволы. Белоснежный глиссер стремительно нагонял "лодкопоезд", рассекая воду опорами подводных крыльев и было не понять — милицейский он, или всё-таки, может, гражданский? Сирена завыла вновь, и Кора почувствовала непреодолимое желание стрелять. Это страх яростно боролся со здравым смыслом и пытался принудить девушку взяться за оружие.

Нос катера поравнялся с буксируемой лодкой и в два счета обошёл "казанки" параллельным курсом. Люди, сидевшие в глиссере, не обратили никакого внимания на дюральки, тащившиеся под подвесным мотором.

"Сиреной они только предупреждали нас об обгоне" — догадалась, наконец, Кора и перевела дух.

Йенс же, проводив взглядом унесшуюся вперед потенциальную опасность, продолжила скорбные размышления "о вкусной и здоровой пище". В наличии не было ни той, ни другой, а где добыть пропитание, совершенно неизвестно. Хорошо ещё погода стояла тёплая, уже почти летняя.

Термь сходила на нет, так же постепенно, как и начиналась. Неся воды к западу, Кама стала петлять — то поворачивала на север, то возвращалась на юг. Справа, напрягая нервы, проплыл средних размеров городишко. Со своими ментами, подчинявшимися термским, со своими планами оперативно-розыскных мероприятий...

Йенс каждые час-полтора сбавляла ход, выбирая ровный участок реки без встречного движения, чтобы пополнить большой бак, вмонтированный в корпус лодки. Прежде, чем открыть горловину и сливать перемешанный с маслом бензин, она пару раз взбалтывала содержимое. Конечно, на ходу всё время качало, но для старшей сестры жонглирование канистрами было скорее возможностью размяться, да продемонстрировать недюжинную силу. Дивясь прожорливости мотора, Кора млела от восхищения, глядя на Йенс, легко ворочавшую двадцатилитровики.

Ещё один городок на правобережье — уже поменьше. Зелень вокруг густела, берега волшебным образом раздвинулись, и река превратилась в широченное водохранилище. Кора почувствовала себя свободнее — как будто берега сковывали, словно стены.

Она выросла возле Синего моря, детство Коры, можно сказать, прошло в тепличных условиях. Отец — дипломат, носивший форму морского офицера — вместе с семьей жил и работал в тогда ещё братской, ещё могучей и огромной Беране. В результате формально родной Савилль девочка не очень-то жаловала — фи, какой-то сухопутный, пыльный город, тоска... Рунай за приличный водоём она не считала, и бывала крайне удручена, когда время от времени приходилось возвращаться в саутскую столицу.

Даже потом, когда жили уже в средней полосе Бераны, каждый год бывали с мамой на юге, иногда ездили на море всей семьёй. В семьдесят четвертом провели там целое лето — с мая по август. Курортный Ош был незабываем — город, откуда праздник, казалось, не уходил никогда. По крайней мере, в летний сезон карнавал не прекращался.

Море... Огромные пассажирские лайнеры, неуклюже разворачивающиеся в гавани. Белые борта ростом с дом, с огромными заклепками и рядами открытых иллюминаторов. Толстенные канаты с металлическими бляхами, чтобы по ним на борт не попадали портовые крысы. Цветные фонарики над палубами, иностранные туристы — кривоногие старички в нелепых шортах и бабушки за семьдесят, с бровями, нарисованными на лбу косметическим карандашом.

Какими счастливыми казались ей черноголовые малыши, жившие здесь всю жизнь! Они могли целыми днями валяться на горячих волнорезах, прыгать в воду с высоты, нырять за ракушками и вообще делать всё, что угодно. Навсегда Кора запомнила запах моря, звуки прибоя и плеск волны, мерно шлёпающей о причал. Блестящие спины дельфинов за кормой прогулочного теплохода, громадный, невиданный плавучий кран в паре сотен метров от пляжа, выбеленную солнцем круглую гальку.

Как-то с мамой они случайно попали на катер, отправившийся на прогулку в трёх-четырёхбалльную волну. Судёнышко переваливалось с одной крутой "горки" на другую, немногочисленные пассажиры быстро позеленели и скрылись в нижнем салоне, опрометчиво считая, что там им станет лучше. А Кора, подставляя штормовому ветру лицо, так и сидела у самого борта на полубаке. Наслаждалась созерцанием пенных волн, разбивавшихся о форштевень, вдыхала брызги и неповторимый солёный запах.

Море было второй её любовью после неба.

Утреннее, тихое и чистое, когда солнечные лучи ещё не коснулись его вод. Дневное, с яркими отблесками на бескрайней глади, со сверкающей искоркой "кометы", ползущей на горизонте, с огромными, яростно орущими чайками, высматривающими рыбу. Фиолетово-чёрное, ночное, слившееся с небом воедино. И одинокий кормовой огонёк последнего рейсового катера, уплывающий в эту черноту, словно в Космос...

Небольшой островок, заросший тонкими деревцами и кустами, стал убежищем сестёр на последующие несколько часов. Солнце висело в зените, жутко хотелось есть, и Йенс решила заняться рыболовством.

Пристав к острову, девушки разулись, и завернув повыше джинсы, выволокли через борт тяжеленного мужика. Расцепили лодки, вторую "казанку" вытащили на берег носом.

Старшая, накопав червей, отплыла порыбачить, и Коре пришлось нянчиться с шофёром. Снимать наручники с него не решились, а надобности мужчине отправлять как-то было надо. Синка спустила с него штаны и отвернулась. На островке больше никого не было — лодка Йенс виднелась аж в сотне метров.

-И что вы собираетесь делать дальше? — осведомился беранец, имея в виду "делать со мной".

-Ничего, — буркнула Кора, глядя в сторону и подтягивая ему брюки. -Оставим где-нибудь на таком вот острове, потом рыбаки подберут.

"Это ж не Север, тут и часа не проходит, как увидишь какую-нибудь лодку", — подумала она.

-По мне, так и этот подходит, — хмыкнул шофёр, оглядываясь по сторонам.

Петро давно узнал Боткинское водохранилище в полусотне километров к юго-западу от Терми. Но это по прямой полсотни... Прикинув, сколько девицы отмахали за шесть часов, он едва не присвистнул...

-Вот только руки у меня до этого времени, скорее всего, отвалятся...

Синка заглянула ему за спину — кисти заметно опухли и потемнели. Видимо, Йенс застегнула браслеты слишком туго.

-Ну всё равно, ключей у меня нет, — сообщила девушка пленнику. -Так что молитесь, чтобы она побыстрее рыбы наловила.

"Ротвейлер" скривился, сел на землю, боком привалился к вербе. Примотав его к дереву тросом, Кора вернулась к лодке, свинтила складную пилу, нарезала сучьев для костра, выбирая потолще, сложила "колодцем". Вытащила из сумки полиэтилен, расстелила на песочке у воды.

Тихо подошла на вёслах Йенс, младшая даже вздрогнула, услышав за спиной внезапный плеск. Рыбачка спрыгнула в воду, вытащила лодку на берег.

-Окуни, ерши, краснопёрки, — без особой радости доложила о результатах лова. -И один подлещик. Тощие все, блин, весенние...

На дне пластикового ведра шевелились десятка полтора рыб.

-Там этот... жалуется, руки отекают.

-Да, качественно ты его спутала, — хмыкнула Йенс, увидев пленника.

Мужик выругался сквозь зубы.

-Без матов у меня! — одёрнула старшая. -А то всю ночь в браслетах сидеть будешь и в штаны с.ать. Охота была с тобой нянчиться.

Скрипнув зубами, беранец замолчал.

Кора сняла с предохранителя "ТТ" и демонстративно прицелилась в шофера, а сестра освободила ему запястья. Трос всё равно не давал никаких шансов, да и из положения сидя на земле рыпаться было сложновато.

-Может, ты рыбу приготовь, а я покараулю?

Младшая кивнула, опуская флажок предохранителя — "в Поднебесной всё не по-человечески, шиворот навыворот". Скрести чешую она приготовилась давно — ведь Йенс поймала эту рыбу, а чистить, стало быть, ей...

-Ну и что вы будете со мной делать? — повторил вопрос настырный "ротвейлер", стоило Коре удалиться на десяток шагов.

Поглядывая на стоявшую рядом девушку, Петро прикидывал, что можно сделать — в молодости несколько лет занимался самбо. "Допустим, подсечь ноги — вдруг, падая, выронит пистолет. Но ведь трос всё равно ослабить не удалось... Б..дь, годы не те, положеньице хуже некуда", — про себя констатировал он.

-Чё будем, то и будем — забота наша, — сухо ответила старшая, зубами извлекая сигарету из пачки. -Ты радуйся, что наручники сняли, — она прикурила.

-А вы кто такие вообще? — Петро глядел снизу вверх исподлобья. — Тут вроде в округе и колоний нету...

Йенс хохотнула:

-Ну ты борзой, в натуре, ща я тебе биографию выложу. Подробно, с яркими художественными деталями.

Верная принципу, она сразу стала подыгрывать "зековской" версии.

-Тогда хоть потянуть дай, а то уши пухнут.

Синка во второй раз отметила — не прост шоферюга, ох не прост — сперва дурацкий вопрос "на расслабление", а после сигарету просит, психолог... Но покурить дала, пусть думает, что у него получилось.

Беранец на некоторое время смолк, жадно глотая никотиновый дым, а Йенс большим пальцем правой ноги рисовала в песке, зорко поглядывая на воду — не плывёт ли кто.

Мужчина выплюнул докуренную "верблюжатину". У берега затрещал, разгораясь, костерок. Кора уже выпотрошила добычу, обмыла, запустила в котелок, налаживая уху. Она предпочла бы, конечно, жареную рыбу, но в их положении это было непозволительной роскошью. Без сковороды, без масла... Ладно, хоть соль ещё отыскалась в сторожке..

Пообедали. Оставили мужику пару глотков — самим было мало. Теперь сторожила младшая, а Йенс принялась соскребать кое-какие цифры на бортах первой лодки. Нужно было подправить номер, изменить его на похожий — тройку на восьмёрку, четвёрку на девятку. Чуть-чуть чёрной краски нашлось, а номера — чем чёрт не шутит, — могли уже и числиться в розыске.

Проследив за Йенс, мужчина ухмыльнулся:

-Наивно. Первый же ментовский катер прицепится — цифры-то всё равно разные.

Петро начал давить на психику младшей, ясно понимая, что именно она слабое звено преступного дуэта.

-И вообще, вы потеряли массу времени, нужно быстрее двигаться, а не загорать...

-Вам послышался вопрос? — вежливо оскалилась Кора. -Для здоровья полезней молчать, а то пасть заткну. Носками.

Девушка придумала самую страшную, по её мнению, кару, не считая смерти.

Беранец смолк, но его цель была достигнута — преступница занервничала. Петро чуток призадумался.

Со старшей было ясно — вожак, представляет несомненную опасность. "А что за роль у этой? С первого взгляда — интеллигентка сопливая, а примешься копать вглубь — лопата на камушки натыкается... Чёрт-те что и сбоку бантик".

Пропитые мозги бывшего кагэбешного следака раскручивались всерьёз. "Давненько не брал я в руки шашек" — про себя усмехнулся он. Да что тут особенно думать — главное, снять петли да верёвки, а там уж он с девицами разберётся..."Вот эту бы, очкастую, подловить. Из неё супротивник никакой, а стволом снабжена вполне боеспособным".

То ли с голоду, то ли ещё от чего, раскалывалась голова — онемел затылок, словно по башке дали... Ненависть к соплячкам переполняла мужика нешуточно, и только остатки прежней выучки, да чувство самосохранения заставляли его оставаться сдержанным.

Йенс закончила малярные работы, девушки стали собираться в путь. Старшая надела беранцу наручники и принялась разматывать трос. Отвязав пленника от дерева, скомандовала "подъём", и повела к лодке. Кора грузила сумки, шлёпая по отмели.

Петро, сидя у дерева, незаметно и терпеливо растягивал связывавший колени старый ремень, и теперь, поднявшись на ноги, почувствовал, что петля вот-вот свалится наземь. Вдруг на другом конце островка взревел мотор невидимой за деревьями лодки. Йенс чуть повернула голову на звук, отвлеклась на секунду. Это был шанс, и упустить его мужчина не мог.

Сбросив с ног путы, он наклонился вперёд, перенёс вес на левую ногу, а правую резко выбросил назад. Отставной чекист вложил в этот удар всю накопленную за последние часы злость. Синка отлетела метра на три и обрушилась в ракитник. Беранец бросился за ней, спеша добить ошеломлённую девушку ногами. Кора тоже оглянулась на звук, но мгновением позже. Она увидела барахтающуюся в кустах сестру и летящего на неё мужика.

"Раз" — девушка сунула руку в сумку и схватила пистолет. "Два" — выхватила оружие, направила его в цель, большим пальцем выключив предохранитель. "Три" — нажала спуск, затворная рама "ТТ" дважды дёрнулась, выбрасыватель плюнул гильзами. А на счёт "четыре" Коре стало страшно — сдерживая рвущийся из груди крик, она метнулась к раките. Синке показалось, что пули могли задеть сестру.

Прозевав классический "уширо", Йенс просто взбесилась. Уже сгруппировавшись, чтобы одним движением вскочить, она заметила в руке младшей пистолет, и предпочла остаться в горизонтальном положении. Два негромких хлопка — взбунтовавшийся пленник рухнул наземь. Руки его так и оставались скованными, мужчина пропахал по земле небритым лицом, лоскутами сдирая кожу.

Бледная как смерть, Кора неслась от лодок огромными прыжками, и старшая поняла — уже можно вставать.

-Ты цела?? — выдохнула сестра.

-Да вроде. — Йенс улыбнулась. -Ну что тут у нас, поглядим...

Девушки склонились над пленником. Бурые пятна расплывались на клетчатой мятой рубашке — одно в районе поясницы, другое между лопатками. Пульса уже не было.

-Сматываться надо, а то будет, как в анекдоте, — хмыкнула старшая.

Кора согласно шмыгнула носом, потом спросила всё-таки:

-А в каком?

-Да вот, встретились как-то два наших бизнесмена, из новых. — Йенс взяла мертвеца за плечи, кивнула младшей — та ухватилась за лодыжки. -Выпили, разговорились...

Труп был каменно тяжёл, Йенс чертыхнулась.

-Первый говорит: "Слышь, на днях с братанами слетал на рыбалку... Ну вощем, короче, закидываю удочку, а тут бац — и сразу клюёт. Ну это, я короче, засёк-подсёк, всё как по науке, и сразу тянуть. Нетянится. Я братков на выручку. Ну ты в курсах, у меня братки знатные, в беде не бросят. Ну, короче, три часа возились, вытащили. Осётр. Пять метров длиной, восемьсот килограмм". А второй ему: "Ты чё мне фуфел тут прогоняешь конкретно?! Я книги читал, осетры, эти самые, больше чем два метра не растут. Урежь осетра нах!"

Вытащив тело на берег, девушки опустили его рядом с носом ближайшей "казанки".

-Рыболов ни в какую — "Да ты ты чё, братан, я тебе конкретно отвечаю — пять метров, я измерял, братки измеряли, пять метров ровно. Ну хошь, в натуре, стрелу забьем?!". "Ну ла-адно, стрелу... слушай лучше мою историю", — отвечает другой...

Кора стянула вторую лодку на воду и закрепляла буксир.

-Ты пару минут не смотри на берег, ладно? — Йенс наклонилась над мертвецом, расстёгивая ковбойку, вывернула ему карманы, продолжила. -Так вот, второй говорит: "Вощем ходил я как-то раз на охоту. Ну, взял свою конкретную помповушечку — у кабана бошку в клочки разрывает. Хожу, типа, по лесу, бац — морда лосиная прямо из кустов, ну, ясно, шарахнул в упор. Вощем лося завалил, а тут егерь на меня вылазит. У меня, как назло, ни разрешения на ствол, ни разрешения на охоту. Чё делать — короче, егеря тоже порешил... Тащу его в овраг, листьями-ветками присыпать, а тут по дороге "нива". Пять человек. Меня заметили — пришлось всех положить. Раз уж на мокруху пошел, на хрена мне свидетели..."

Рассказывая байку, старшая взрезала трупу брюшину — чтобы не всплыл, набросила на шею верёвочную петлю. Голос синки не дрогнул:

-Первый смеётся: "Ну ты го-онишь, братан!" "Я? Ты лучше урежь осетра!" "Нет", — рыбак стоит на своём. "Был осётр, пять метров, зуб даю". "Был? А я вот веду "ниву" со жмурами к обрыву — поджечь да столкнуть, а тут как на грех автобус туристов — тридцать два человека. И на меня пялятся, тачка-то дырявая вся, внутри мертвяки в кровище... Хорошо, хоть патронов с картечью хватило". "Че-его?!" — рыбак начинает злиться — "Совсем охерел?!" "Да нет" — говорит охотник, -"Но ты всё-таки лучше урежь своего осетра, а то я полрайона перемочу..."

Йенс столкнула в воду дюральку с мотором, оглядела берег. Склонилась, подобрала с песка гильзу, на отмели, в полуметре отыскала вторую. Размахнулась, запустила маленькие цилиндрики далеко в воду.

-Вот и я говорю, чтобы нам автобус туристов не дождаться, давай-ка мотать отсюда...

В "казанку" с подкрашенным номером перегрузили оставшиеся полными канистры. Теперь, когда сёстры снова остались наедине, от лодки-прицепа решили избавиться — очень уж несуразный расход топлива получался. Со второго мотора Йенс сняла свечи, хотела свинтить и карбюратор, да времени не было.

На вёслах отошли поглубже, как раз в то место, где рыболовничала старшая. Йенс подтянула поближе труп, уже почти переставший кровить воду, и отхватила верёвку. Плешивая голова быстро скрылась внизу — сколько корма оголодавшим за зиму хищным рыбкам!

От одного свидетеля, кажется, избавились надёжно. Туча ила, взметнувшаяся со дна, медленно оседала, и тёмные частички тихо опускались в раскрытый рот мертвеца.

Девушки прошли ещё пару сотен метров на вёслах, старшая оглянулась по сторонам. Кора протянула маленький туристский топорик с обрезиненной рукояткой. Сестра ловко прорубила две большие дыры в носовой части, чтобы залило багажник, а потом то же самое сделала с днищем лодки. Спустя несколько минут вторая "казанка" скрылась на глубине, и Йенс взялась за пусковой шнур...

Теперь дюралька просто летела, уверенно идя на редане. Сопротивление воды резко уменьшилось, ветер упруго хлестал в лицо, и несмотря на тёплую погоду, пришлось надеть не только куртки, но даже и шапочки "не по сезону". Синки каждый час делали километров на десять больше. Правда, шли то на запад, то опять к югу — по реке как по рельсам — но всё же удалялись от Терми. Солнце светило прямо в лицо старшей, и Йенс щурилась, став ужасно похожей на рэнского индейца. С исчезновением пассажира места в лодке стало чуть больше, хотя и пришлось соседствовать с вонючими канистрами. Кора вытянула ноги, пальцами касаясь ступней сестры.

"Интересно, я уже сумасшедшая, или пока нет?" — неторопливо размышляла младшая. "Вот убила человека, и что? Где приступы самобичевания и неукротимой рвоты? Нет, после еды поташнивало, и желудок болел, но это всё было раньше... Может, в рыбе какая химия попалась, или ещё отзывается удар в живот..."

Где-то Кора слышала, что немыслимое количество психопатологий произрастают всего лишь из одной неадекватной идеи, и этого человеку оказывается достаточно, чтобы свихнуться. Только одной бредовой идеи! Лично у неё таких идей было значительно больше, хотя, естественно, девушка их не афишировала. Всё началось довольно давно, она ещё не ходила в школу, а идейки уже свили гнёздышко в голове малышки. Сперва и вправду, одна, потом другая, третья. Можно было обвинять в этом общество, привычно улюлюкающее и хохочущее при виде толстой девчонки, а можно и себя — Кора в равной степени винила и себя и их. Внешне синка казалась вполне нормальной, даже более того — сверхскромной и супердобропорядочной. Но когда она смотрела в зеркало, от сознания непримиримого противоречия внешнего облика и внутреннего содержания Коре хотелось визжать...

После схватки её умело отвлекла Йенс, болтая без умолку, а потом, когда синки долго работали вёслами, никто уже не смог бы заметить, что у младшей с полчаса крупно дрожали руки. Физическая нагрузка хорошо помогла отвлечься. Бывшая журналистка думала, конечно, что их будут искать, да и уже давно ищут... но вот Йенс, например — ничуть не трясётся! И если б Кора была полностью с собой искренна, то призналась бы, что испытала странное чувство. Она стреляла раньше, но это всё было как-то несерьёзно. Бумажные мишени, прибитые гвоздями, дырки от дроби: баловство. А сейчас, повела рукой — и человека не стало. Всё решили несколько несчастных секунд...

Лодка шла по "большой воде" — тут уже, чтобы сориентироваться, не помешали бы карта и компас, но у них был лишь атлас автомобильных дорог Бераны. Йенс взяла его из машины — книжку в палец толщиной на ста семидесяти шести страницах, где отмечены только дороги, реки да населённые пункты. Теперь, скрывшись от ветра на днище лодки, Кора держала атлас на коленях, отслеживая повороты Боткинского водохранилища длиною в две сотни километров "с гаком". Конечно, сюда бы пачку нормальных армейских трёхкилометровок — и можно идти с закрытыми глазами, но ладно хоть этот атлас есть.

Изредка попадались острова — в надвигавшихся сумерках они лежали среди большой воды вытянутыми оазисами растительности. Сёстры стали мысленно просчитывать варианты — прикидывали — стоит ли двигаться ночью или шум мотора будет только привлекать внимание? И если остановиться на пару часов полной темноты, то где тогда ночевать? Младшую в этой ситуации заботили ужасно злые комары, а старшую — неизбежная перспектива ещё одной рыбной ловли. В этом деле она не особенно разбиралась.

На левом берегу, вдалеке, темнели предгорья Урала. Последние несколько часов беглянки шли по довольно безлюдной местности, им уже почти перестали встречаться другие лодки, а берега казались совершенно дикими — ни дымка, ни строения.

Они приближались к границе области с автономной республикой, и этому факту синки были, бесспорно, рады. Надеялись, что в смутные времена у мурдских милиционеров служебного рвения ещё меньше, нежели у термских. Однако шестьдесят четвёртая страница атласа показывала, что водохранилищу приходит конец, вот-вот оно перейдёт в реку, текущую как раз на границе области с автономией. Легенда карты сообщала: стоящий впереди городок, названный именем композитора-классика, населяют "от пятидесяти до ста тысяч жителей". Прочтя это, Кора усмехнулась — ничего себе, точность — от метра до двух. А Йенс знала, что места начинаются серьёзные, кругом химические, ракетные и другие военные заводы, а значит, режимные территории. Да и не будь здесь местных контрразведчиков, такой стратегически важный пункт без внимания термских розыскников остаться никак не мог.

Йенс направила лодку к западному берегу, судя по карте, подальше от людей. Ненадолго остановились, чтобы придти в себя от многочасового рёва "нептуна" и ударов подпрыгивавшей на волне дюральки. Пошатываясь, синки шлёпали по воде, дёргая лодку на берег. Освободив организм от жидкости, Кора застегнулась, попрыгала, размахивая руками и ногами. Старшая изобразила нечто более осмысленное — точные резкие движения, сопровождавшиеся короткими выдохами: блок-удар, блок-удар.

-Думается мне, остановимся на ночлег у кого-нибудь из местных, — хрипло произнесла старшая и закашлялась.

Закурили. Комары, тучами роившиеся над головами девушек, обиженно отпрянули, но далеко улетать не собирались.

-Жрать охота, — выпустила струю дыма Йенс.

-Угу, — односложно отозвалась Кора. -А как думаешь, телефоны у них есть?

-Да хрен их знает, навряд ли, — потянувшись, Йенс прищурилась, вглядываясь вдаль. -Горючки у нас мало, до Чайковского можем не дотянуть, а на заправки соваться... не стоит, — мягко закончила она мысль.

Отмахиваясь от крохотных, но чудовищно назойливых летучих вампиров, синки столкнули обратно лодку, запрыгнули на нос — Йенс легко, даже красиво, а Кора с матами, едва не свалившись в воду. Отошли на вёслах от берега, запустили мотор.

Золотой шар склонялся к горизонту, стало заметно свежеть, пришлось одеться потеплее. Старшая напряжённо рассматривала приближающийся восточный берег — весь день они избегали людей, а сейчас стали искать их. Шло время, но полоса земли оставалась пустынной. Лес неотвратимо темнел, наползали сумерки, вода подёрнулась поминутно густеющим дымком тумана.

Кора давно любила туман, он делал надоевший город незнакомым, таинственным. Скрадывал цементобетонное убожество, разбавленное жидкой зеленью "насаждений"...

Степан Кондратович уже собрался попенять жене на задержку с ужином — сегодня она наладила его любимые дрожжевые блины. Раскрыл было рот — и тут до слуха старого казака донеслось слабенькое жужжание, словно засыпающая осенняя муха подавала последние признаки жизни между оконными рамами. Совсем рядом шла моторка, и звук этот нарастал. Лодка приближалась уже почти в темноте, со стороны Елово, до которого было не меньше полусотни километров.

Дед неспешно поднялся, протопал через кухню, вышел на крыльцо. Воздух ещё прохладен, лето приспевать не торопилось. Гости направлялись точно к его дому — защитного цвета дюралька была бы незаметна на совсем уже тёмной воде, если б не расходящиеся в стороны усы волн. Рулевой убрал газ, моторка двигалась по инерции, точно подойдя к дощатому настилу. Лет десять назад, когда Кондратовичу исполнилось семьдесят, он сладил эту маленькую пристань на пару лодок.

В "казанке" сидели двое в одинаковых кожаных куртках и вязаных шапках. Вроде без оружия. Тот, что был на корме у мотора, цапнул сильной рукой деревянную сваю, и лодка замерла, как вкопанная.

Йенс наконец заметила-таки одинокий огонёк на берегу, нацелила на него нос лодки. Мотор доедал буквально последние литры, под ногами раздражающе гремели пустые канистры, и нужно было немедленно пополнить запасы топлива.

Забор, выгородивший небольшой кусок берега, устроен на совесть. Выше виднелась ржавая, давно не знавшая краски, крыша бревенчатой избы с единственным светящимся окном. Старшая сестра с особым вниманием рассматривала именно крышу — не торчало ли над нею какого барахла, напоминавшего антенну радиостанции? Но нет, ничего такого — не было даже обычного для нынешних времён шеста с телеантенной. С подворья залаяла собака... здоровый участок — соток под тридцать, но большей частью совершенно запущенный, заросший уже не только травой, а целыми кустищами.

Открылась дверь — в прямоугольнике света появился мужской силуэт. Йенс заглушила мотор, чтобы не врезаться на скорости в берег. Тёмная фигура неторопливо спускалась к берегу. Кажется, в руках человека не было оружия, разве что пистолет в кармане. Младшая повернула голову, разглядывая приближающегося старика. Толстые доски настила почти не прогибались под его стоптанными ботинками.

-Здравствуйте, — поприветствовала его первой.

Дедушка реагировать не торопился. Может, попросту глух, как пень?

Старшая разглядывала жителя здешних мест. Худ, сутул, явно за семьдесят. Стрижен под бокс, в руке дымящаяся сигарета. По застиранной зелёной рубашке с карманами на груди и твёрдому взгляду можно угадать отставного военного.

Йенс стянула шапочку, демонстрируя великолепные волосы, и выразительно стукнула пустыми двадцатилитровками.

-Доброго здоровья, хозяин. Вот, до города горючку не рассчитали, может, продадите? Немного, литра три-четыре...

Как она и рассчитывала, старик удивлённо воззрился на синку.

-И вам здоровья доброго...Издалека идёте, — заметил он. -В город сильно торопитесь? А то бы заночевали... — Дед едва заметно улыбнулся. -У меня хозяйка блинов наготовила...

Кора громко сглотнула слюну, в желудке забурчало так, что вздрогнули даже отходившие ко сну рыбы.

-Можно и заночевать, если хозяин пригласит, — степенно отозвалась Йенс. -У нас к столу тоже кое-что найдётся...

-Меня Степаном Кондратовичем кличут, — представился дед.

-Я Наталья, — соврала старшая.

-А я Светлана, — во второй раз открыла рот Кора, уже давно придумавшая себе липовое имя.

-Ну, крепите лодку, да заходьте в дом, а то гнус-то до костей объедает...

Сёстры обулись, забрали поклажу и выбрались на причал. Потопали вслед за гостеприимным хозяином. Опять загавкала, зарычала собака, слышно было, как мечется она с внутренней стороны забора.

-Пир-рат, цыть!! — неожиданно командирским голосом гаркнул старик.

Открыл калитку, пропуская гостей. Пёс продолжал бесноваться, гремя цепью. Девушки вошли, Пират тут же кинулся, натянул свою железную привязь — и моментально смолк, лишь только разглядел Йенс, будто выключатель ему повернули.

Кондратович оторопел снова, даже крякнул от удивления. За все семь лет, со своего щенячьего возраста, когда Пирата маленьким кутёнком привёз сюда сын, ни разу не случалось, чтобы этот великолепный сторож вдруг столь благосклонно встретил чужих...

В сарае сонно заржала лошадь. Двор был тщательно выложен булыжником, кругом чистота. Йенс разглядывала хозяйство: "Огород-то что твоя тайга — сплошь заросли, видно с этой стороны давно ничего не сажали... а банька хороша...".

-Максимовна, привечай гостей! — с порога провозгласил старик.

-Слышу-слышу, Пират предупредил, — отозвалась улыбчивая хозяйка примерно тех же преклонных лет.

-Здравствуйте, — неожиданно хором сказали синки, и рассмеялись.

Даже в непонятного цвета платье и кухонном фартуке выглядела Максимовна ещё ничего, и двигалась ловко, и огромный ухват в руках держала без видимых усилий.

-Наталья, — представил Степан Кондратович старшую. Йенс улыбнулась хозяйке. -И Светлана.

-Здравствуйте, молодушки, а меня Максимовной кличут. А где ж ваши хлопцы запропастились?

Старшая сестра чуть слышно хмыкнула:

-Да мы как-то сами по себе, Максимовна, я да сестрёнка. — Низкий голос синки прозвучал спокойно и уверенно. -И никаких нам хлопцев не надо...

-Ну да, что же я, — стушевавшись, захлопотала хозяйка. -Тёплая вода в сенях, умойтесь с дороги, да пожалуйте за стол!

Девушки вышли, поставили сумки, Йенс мигом переложила в свою пистолет Коры. Тяжёлая получилась, зато всё оружие в одном месте, контролировать легче. Вторую сумку спокойно оставили в сенях, сошли на подворье, пополнили умывальник и с удовольствием помылись нагревшейся на печи водой.

Пират по-прежнему молчал, только загадочно поглядывал из будки. Старшая подмигнула, кивнув ему, будто старому знакомому, на что пёс ответил ударом хвоста по дощатому настилу. Девушки переглянулись, Йенс едва слышно произнесла:

-Пока ничего плохого не заметила. Связи, похоже, у них нет.

Кора кивнула, вафельным полотенцем осторожно промокая горящее от ветра лицо. Тон у хозяев и вправду казался естественным, вели себя свободно, пришлых не боялись. Значит, не знали, кто они? Да и откуда, собственно, в этой дали знать о судьбе какого-то Хана...

Хозяин был уже за столом, для гостей стояли два табурета, и Максимовна к стопкам толстых блинов, возвышавшимся посредине, добавляла тарелки с солёной и вяленой рыбой. Йенс выставила пластиковую бутыль со спиртом, и взор Кондратовича стал едва ли не родственным.

Синка ловко откупорила посудину, подвинула старику. Тот твёрдой рукой набулькал стограммовые гранёные рюмки — себе и старшей гостье по полной, а на Кору глянул вопросительно.

-Мне половинку... спасибо, — поблагодарила она и долила до краёв рябиновкой из хозяйкиного графинчика.

Присела и Максимовна, тоже плеснула себе наливки. Выпили молча, без велеречивых тостов. Йенс поймала цепкий взгляд деда — следил, как она чистый спирт пить будет. Ртом, как же его ещё... Все, за исключением хозяйки, махнули разом, и изголодавшиеся синки набросились на блины, заворачивая куски рыбы в промасленные печёности. Кондратович тоже не отставал, и жена, подперев голову ладонью, умильно наблюдала за процессом, гордясь своими кулинарными талантами.

Старшая сестра виртуозно нахваливала угощение, Кора только мычала с набитым ртом, кивая головой, закатывая глаза, и применяя прочую доступную в подобном случае мимику. Утолив первый голод, девушки почувствовали приятное тепло и плавали теперь в волнах умиротворяющего расслабления. При этом Йенс не забывала боковым зрением фиксировать сумку с оружием, предусмотрительно оставленную на расстоянии вытянутой руки.

Завелся застольный разговор — обо всём и ни о чём. Дед вроде не выспрашивал особо, и о себе рассказывал без утайки.

-Свет-то откуда, хутор ведь? — полюбопытствовали девушки.

-А это сын потрудился, — расплылся в улыбке старый казак. -Тут деревня километра три, так он оттуда провода тянул, с мужиками столбы ставил... Эхх... весь отпуск тогда угрохал... Опять же и власть была другая. Хотя и безбожная, но такого безобразия, как сейчас, не допускала.

Постепенно главной темой беседы стал сын хозяина — красавец и умница, да в плечах косая сажень. Девушки нейтрально-вежливо поддакивали, пока не выяснилось, что служил майор Загородний не где-нибудь, а в Балистане, исколесив его от Берата до Тандагара.

Йенс задала пару вопросов про службу Николая — типа, в каком году да на какой точке. Сын успел провести на хутор электричество, через несколько месяцев прислал фотографию густобровой медсестры по имени Лара. Вслед за письмом, в котором рассказывал о будущей невесте, пришла официальная бумага. "Ваш сын, майор Загородний, пал смертью храбрых, исполняя интернациональный долг". Всё как обычно.

Дед ездил в Термь, где заботами военкомата хоронили человек десять погибших воинов-земляков, а Максимовна слегла, постарела на несколько лет в одночасье. Старики попытались списаться с Ларой, хоть её в гости пригласить, расспросить о сыне, да выяснилось, что и она вскоре погибла. Сын был единственным, внуки так и не родились, вот и земля, заботливо приготовленная Кондратовичем для наследников, заросла теперь сорняками.

Кора смолкла, её отец ведь тоже когда-то воевал. Почему и как он стал военным, девушка никогда не задумывалась. Закончил школу, началась война — весь класс пошёл на фронт, по крайней мере, мальчишки. Ну, и некоторые девчонки тоже. А потом война кончилась, но он остался служить — ведь ратные люди нужны стране всегда, "si vis pacem — para bellum..."

Синки в свою очередь рассказали, что сами из Екатеринбурга, путешествуют во время отпуска. Вспомнили былое величие Бераны, посетовали на нынешний бардак и развал. Доели блины, да пошли спать. После долгих часов гарцевания на бешено подпрыгивающей лодке сёстры чувствовали себя разбитыми.

Легли девушки на сдвинутых рядом широченных скамейках. Хозяева даже предлагали им собственную кровать — дед, видно, уловил что-то профессиональное в балистанских вопросах "Натальи". Но синки, вежливо поблагодарив, отказались — к чему стеснять стариков. Сумку Йенс устроила так, чтобы достать мгновенно, а свой "ТТ", сразу же, как погасили свет, умостила под подушкой.

Спали чутко, только первые пару часов без пробуждений, а потом просыпались почти каждый час. Тревожно было горожанкам в этой стылой тишине, прислушивались к дыханию друг друга, угадывая — спит или нет — и забывались снова.

* * *

ДЫХАНИЕ ПЯТОГО ОКЕАНА

Над водой ещё лежали ватные белые пласты, солнце и не помышляло вставать из-за гор, а путешественницы, зевая, таскали в лодку горючее и припасы. Насилу всучив Максимовне сотню баксов — хозяин деньги брать категорически отказался — синки заправили бак "казанки", и попрощались с радушными стариками.

-Совсем мир с ног на голову перевернулся, — качнула головой казачка. Скрестив руки на животе, она глядела вслед удаляющейся на вёслах лодке. -Девчонки одни, без мужиков, плывут невесть куда, и защитить их некому...

-Да, мать, злые настали времена, — пыхнул хозяин "примой".

Он приметил и настороженность "Натальи", и неестественно тяжёлую сумку, которую гостьи буквально не выпускали из рук. Ничего не сказал жене, вспомнил только Отечественную, вспомнил фанерный самолётик, прилетевший в брянские леса за раненными и чернявую лётчицу в кожанке. Видел её лишь пару раз, а не мог забыть вот уже пять десятилетий...

Смотрящий созвал бригадиров ближе к вечеру. По весне в это время термское солнце ещё светило, и западная стена дома об три этажа горела зеркальными стёклами, что твой "Чейз Манхэттэн бэнк". Внутренности особняка "соответствовали" — холл с высоченным потолком, хрустальная люстра а-ля Большой театр, под нею небольшой фонтан, полукругом мраморная лестница на второй этаж.

Кто бы поверил, что лет пятнадцать назад Янычар с корешами "зарабатывал" на хлеб, срывая зимние шапки с прохожих. За бакланку и угодил на общий режим первоходком. Теперь-то он мог щериться хоть на ментов, хоть на гэбэшников — новый строй "предоставил широчайшие возможности для настоящего бизнеса"!

Серый, Стопарь и Шуфель поднимались наверх, привычно топча скороходами ковровые дорожки. Расположились в креслах, но закурить хозяин не предлагал, из чего браткам стало ясно, что Янычар не в духе.

-Короче, слушай сюда. — Шепелявый босс с ходу перешёл к делу. — Сегодня по утряне с Сылвенской стоянки сгинули две моторки. Впридачу звезданули сотню с хреном литров бензина.

Янычар сделал паузу, наблюдая за тем, как на лицах подчинённых мало-помалу начинает отражаться натужный мыслительный процесс. Со вкусом закурил, продолжил:

-Скачок тёмный, даже дубаки в погонах допёрли — канают мокрушники с поезда. Теперь считайте, где они сейчас...

Амбалы переглянулись, напрягая извилины, но в глазах их виднелось больше растерянности, чем понимания.

-Не потейте уж, Янычар за вас думает, — центровой осклабился, показав золотые коронки. — Эти лодки буром пропёрли Термь и сплыли в Боткино море.

Бригадиры многозначительно переглянулись: "братва-то отчаянная!"

-Даже если в час они делают тридцать километров, — смотрящий скосил глаза на циферблат, -К узкоглазым уйти ещё не успели... Так вот, менты завтра будут ловить их в Чайковском.

Слушатели заметно напряглись, понимая, что озвученный вариант пахана никак устроить не может. Янычар поморщился, словно откусил кислое яблоко:

-А вы целый день ни за х.. собачий ухлопали. Му-му про..бали, бажбаны малохольные!

Бритые головы повинно склонились.

-Возьмёшь тройку тёртых, — татуированный палец пахана упёрся чуть ли не в нос Шуфелю. -И сам с ними, понял-нет? Стволов набрать, как на охоту — и в аэропорт.

Янычар раздавил окурок. Пепельница была потешная — местный умелец отлил её в форме человеческой головы, а крышка-фуражка подозрительно напоминала головной убор подполковника Петухова.

-Возьмешь ментовскую вертушку, я добазлался... Сядете в этом городишке, дозаправитесь под завязку, и на север, зигзагом от берега к берегу! Шерстить все лодки, идущие сверху. Брать живыми, я должен знать, кто и почему замочил Хана.

Уже через три четверти часа аэрофлотовский КПП на полном ходу проскочил "гранд чероки". Джип тормознул возле сине-жёлтого Ка-26 с огромными буквами "ГАИ" на боках квадратной кабины. Трое здоровенных быков во главе с самим Шуфелем рысцой пробежали к вертолёту. Пилот давно сидел внутри, хлопнули дверцы, боевики расселись по местам, и два этажа лопастей над кабиной двинулись, раскручиваясь в противоположные стороны. Свист вентиляторов быстро нарастал, становясь невыносимо резким.

Пожилая машина легко оторвалась от земли, подпрыгнула кверху и стала набирать скорость. Выпуклыми стёклами пилотской кабины "двадцать шестой" нацелился на заходящее солнце, потом довернул влево и пошёл строго на юг. Внизу замелькала земля, дома, лента качинского шоссе, потом потянулись квадраты полей и зеленые газоны лесов.

Откровенно скучающие братки красноречиво поглядывали друг на друга, но присутствие бригадира не позволяло им нажраться водяры прямо сейчас. Несмотря на то, что работа предстояла лишь с утра, серьёзность ситуации заставила Шуфеля блюсти непривычно строгую дисциплину.

Сели в сгущающихся сумерках. Переночевали в Чайковском, поваляв немного тамошних сосок. Набухаться Шуфель так и не позволил, только по косячку шмальнули.

Ранним утром наряженные в камуфляж бандиты вылетели на поиски тех, кто, по их остроумному выражению "заделали Хану ханy". Милицейский вертолёт шёл над гладью водохранилища — сперва обследовали залив на юго-востоке, потом западную часть — где из Боткинского моря вытекала Кама.

После "Ка-26" пошёл челночным ходом — от западного берега к восточному и обратно. Вода блестела, отражая косые лучи солнца, и как ни пялились во все стороны братки, ничего похожего на искомые "казанки" не замечали.

Йенс держала обороты на три четверти от максимальных, без запасов горючего лодка стала намного легче и "нептуну" не приходилось так напрягаться. Встречный ветер неприятно сковывал холодом лицо — вчера сёстры прошли по воде под две с половиной сотни километров, и поутру глянув в зеркало, обнаружили там жутких красномордых чудовищ. У Йенс нашёлся в сумке детский крем, но после его использования внешний вид девушек улучшился ненамного.

-Вчера нужно было мазаться! — крикнула старшая, глядя на безуспешные попытки Коры закрыться воротником.

Сестра только махнула рукой.

Они уже вплотную приблизились к населённым местам, и хорошо понимали увеличивающуюся с каждым километром опасность. "Уралнефтехим", по крайней мере до 91 года, производил довольно интересные вещи, и охранять его полагалось бдительно. Потому Йенс обшаривала прищуренными глазами всё, что виднелось впереди.

Наконец, из-за хребта выбралось солнце, и тут же в глаза старшей сестры остро кольнул отблеск отражённого света. Ей потребовалась доля секунды, чтобы недоумение "странно, что может бликовать на высоте под двести метров" стало причиной резкого перекладывания руля. От неожиданности свалившись на пол, Кора громко выругалась, потом схватилась за пистолет.

-Вертолёт!! — заорала Йенс.

Сжав зубы, она напряжённо размышляла: "Заметив нас, менты немедленно сядут — вон туда, на горку — единственная удобная площадка поблизости. Остаётся один шанс — мы должны их опередить".

Лодка стремительно приближалась к берегу:

-Держись, сейчас врежемся! — предупредила старшая.

Мощный удар по днищу — подпрыгнув, "казанка" с грохотом и скрежетом вылетела на берег. Схватив сумки, девушки прыгнули на песок.

"Как чувствовала — разуваться не стала", — стучало в висках Коры, едва поспевавшей за длинноногой сестрой, медведем ломившейся сквозь кусты.

"Хорошо живет на свете Винни-Пух,

Оттого поёт он эти песни вслух,

И неважно, чем он занят,

Если он худеть не станет...

А ведь он худеть не станет?

Нет!"

Младшая напевала про себя, чтобы было легче бежать. Увлекшись вокалом, она с ходу ткнулась в спину остановившейся вдруг Йенс, и обе едва не упали. Присев, старшая за куртку потянула вниз.

Прямо над головами с грохотом и свистом прошёл вертолёт. По характерному звуку поршневых двигателей и хлопкам винтов Йенс ещё раньше определила — Ка-26. Поднимет восемь человек вместе с лётчиком, но учитывая непростые посадки где попало, сейчас там вряд ли больше четырёх пассажиров. Медленно проплыло жёлтое грязное брюхо, надпись из трёх букв: "ГАИ". Метрах в двадцати выше звук замер на месте, ненадолго усилился — и вслед за этим резко стих.

"Сели, голубчики", — поняла Йенс.

На месте их командира она бы сейчас велела рассыпаться в цепь и полукругом охватывать склон. Несомненно, с воздуха охотники видели лодку и понимали, что беглянки не успели уйти далеко от берега.

Положив Кору в яму с прелыми прошлогодними листьями, сестра спрятала там же сумки и развернув сверху старый брезент, юркнула под него. Примостившись рядом, выставила наружу автоматный ствол. Теперь младшая поняла, зачем Йенс утащила из лодки эту выцветшую хламиду.

"Только бы не оказалось собаки!" — молили Бога сёстры.

Полтора магазина автоматных патронов и пистолеты — всё, что у них было против арсенала преследователей. Несколько секунд спустя с горки скатились двое в армейском камуфляже... — и разноцветных кроссовках. Бугаи, в каждом килограммов под сто. Омоновцы? Мозг Йенс работал в нечеловечески быстром режиме.

"Лица похожи... на куртках ни единой нашивки. Почему? Они ж не в разведке, а наоборот... и эти кроссовки... не вписываются... У одного в руках АКСУ — вписывается, а у другого — помповушка с пистолетной рукояткой, похоже фирменная, из дорогих. Не вписывается!"

Мужики уже протопали мимо, оглушительно хрустя валежником, и синки услышали обрывок фразы

-...чувырлы драные, бля, какие там жyчки...

"Ага, по фене ботаем, на зоне чалились", — ухмыльнулась Кора, жарко шепнула в самое ухо сестры:

-Синие!

Мозаика сложилась.

Йенс коротко опустила ресницы — поняла, мол.

-У нас не больше минуты — к вертолёту, на цыпочках, марш! — скомандовала она.

И девушки снова помчались, как сумасшедшие.

"Вряд ли у вертолёта осталось много людей, ведь они ищут, все ищут", — старательно убеждала себя старшая. "Это может стать нашим спасением, ведь играть в казаков-разбойников — слишком большой риск, подстрелят, как зайцев..."

В этот раз Кора постаралась быть внимательнее, и успела вовремя затормозить. Йенс развернула свою шапочку, натянула на лицо, младшая последовала её примеру. Сине-жёлтая полосатая машина с поникшими лопастями винтов стояла к ним хвостом. Двери пилотской кабины раздвинуты, и левая задняя створка нараспашку... ни внутри, ни поблизости людей не видно.

С каждой секундой промедления шансы спастись таяли.

Наконец, из-за вертолёта появился кадр в сером свитере, на ходу застёгивавший джинсы. Огляделся вокруг, как показалось синкам, встревоженно.

-Эй, джентелемен удачи, — позвал кого-то невидимого. -Вылазь, хватит дрыхнуть, может они тут поблизости...

-Не ссы, экзюпери. Шуфель борзеет в натуре, — из вертолёта послышался богатырский зевок. -Я бы на их месте от этой вертушки драпал со свистом ...

Качнулась створка пассажирской кабины — похоже, внутри ворочался небольшой гиппопотам.

Диспозиция была ясна.

Внезапно пилот, нервно почёсываясь, направился в их сторону. Этим он на пару секунд ускорил свою смерть и намного облегчил дело убийцам. Синки одновременно прицелились в бедолагу: Йенс в голову, а Кора в грудь. Что делать — попадать в руки уголовников им совсем не улыбалось.

Два чуть слышных выстрела почти слились в один, и парень тихо ссунулся наземь.

-Чё за х..ня! — вскинулся бандит в вертолёте, неожиданно резво для его комплекции высунулся наружу.

Чтобы получить свою порцию свинцовых таблеток.

Завалив обоих, сёстры приблизились к лежащим, держа их на прицеле. Пилот был мёртв — свитер промок на груди, а вторая пуля сделала аккуратную дырочку точно между бровями.

"Вот и открылся третий глаз у мальчонки", — сама с собою безмолвно пошутила Йенс.

Браток из вертолёта вывалился ничком, но кто знает — не было ли на нём бронежилета?

-Принеси пожалуйста сумки, — старшая не сводила глаз с растянувшегося на земле детины в камуфляже.

Слушая затылком шаги Коры, сестра плавно потянула спуск — пуля ударила в стриженый висок боевика. Йенс направила ствол в сторону леса, чтобы прикрыть от возможной опасности сестру. Та притащила поклажу, и старшая, подобрав автомат бандита вместе с запасным магазином, забралась в пилотскую кабину, принялась суетливо запускать движки.

"Аккумулятор, плунжер, воздушный кран..." — старательно вспоминала порядок подготовки к запуску.

"Так, дальше — бензинчику закачаем ... коррекция левая, шаг внизу, ручка вперёд... левая нога вперёд, с тормоза сняла, муфта выключена, воздушный кран открыт..."

-Запускаемся, — это она даже сказала вслух, на секунду воздев глаза к небу.

И нажала кнопку... ага, вал провернулся — раз, другой.

-Только не глохни! Слава Богу... Теперь второй...

Двигатели ожили. Вскочившая в кабину Кора притихла, как мышь, следя за капелькой пота, медленно ползущей по виску сестры.

"Муфту в среднее положение, обороты поддержим, поддержим", — Йенс даже улыбнулась, вспомнила забавный говорок заводского пилота-испытателя, учившего её летать.

"Стрелки сошлись... муфту вперёд, обороты на рабочий. РУДы на защёлку... открываем створки...".

-Надо прогреть немножко, следи за поляной, кого увидишь — стреляй!

Младшая высунулась в приоткрытую дверцу, настороженным взглядом обшаривая кусты. Трехлопастные винты разгонялись быстрее и быстрее...

Перед тем, как попасть на Север, Йенс трудилась на опытном заводе одного из вертолётных КБ Бераны, участвовала в создании новой машины, получившей кличку "Акула". Умудрилась даже побывать "за речкой" в составе группы, испытывавшей вертолёт в боевых условиях. Командировка должна была продлиться около года, но Йенс с грандиозным скандалом выперли обратно уже через восемь месяцев.

Прозевала охрана, и пьяный вертолётчик из состава "ограниченного контингента" очутился в кабине "пятидесятки". Запустив двигатели, он взлетел, тут же снёс правое крыло о ближайший сарай, чудом умудрился подняться кверху ещё метров на двадцать, но в итоге не справился с управлением и погубил машину.

На беду старшего лейтенанта Антипенко, после падения он остался не только жив, но и здоров. Пьяным, как известно, везёт — "испытатель" самостоятельно выбрался из не успевшего ещё загореться вертолёта. Но тут-то его везение кончилось, потому что он нос к носу столкнулся с Йенс. Настигла, так сказать "карающая десница".

В палатке технарей тогда не менее крепко пили, и Йенс не смогла сразу определить по звуку, что запускается именно "акула". Она видела всё — и панику караульных, и нелепый прыжок вертолёта, управляемого отпившим мозги существом.

Первые три удара отбросили низкорослого крепенького старлея прямо на останки новой машины. Она уже начинала разгораться. Те, кто успели выбежать из палатки, рассказывали, что Йенс шагнула в огонь, достала оттуда бесчувственное тело, отволокла подальше, и стала яростно молотить его руками и ногами. Когда общими силами её удалось оттащить, было уже трудно доказать, что пьяница погиб в результате авиакатастрофы.

Йенс отмыли от крови и посадили на гауптвахту, потому что собутыльники убитого рвались совершить над ней самосуд. "Чёрный тюльпан" с гробами доставил синку в Берану, но работы в КБ у неё уже больше не было.

Так она и оказалась в Шетаре. А слухи, через какое-то время докатившиеся до Никана, обросли по ходу невероятными деталями — и никто не поверил, что такое могло произойти на самом деле.

Стало быть, на вертолётах старшая сестра летала. Мало, конечно, но всё-таки. Летала на древнем учебном "лиме", кстати, тоже с поршневым движком, а потом, совсем чуть-чуть — даже на "акуле". Конечно, рядом сидел хороший пилот. Но при всей своей малоопытности Йенс помнила: машиной соосной схемы управлять проще. И теперь надеялась на эту лёгкость камовских машин, да на господа Бога.

Земля стремительно пошла вниз, у младшей засосало под ложечкой. Пилот старалась с набором высоты побыстрее уходить на восток, к предгорьям. Кто знает, может, кроме АКСУ у бандитов и нормальные стрелялки есть, а много ли мотору надо: пара пуль в нужное место — и привет.

Коре показалось, что она-таки засекла на земле одну или две мельтешащие, размахивающие руками фигурки, а может, просто показалось.

-Карту поищи! — не поворачиваясь, крикнула сестра, и девушка поставила АКМС на предохранитель.

Йенс постукивала пальцем по указателю топлива — не верилось, что судьба преподнесла столь щедрый подарок. Баки были практически полны, видать, охотнички вылетели не более получаса назад. Описав большой круг, синка легла на курс, вскоре внизу поплыло водохранилище, сменилось перелеском, ещё одним, мелькнули квадраты полей, лента просёлка. Потянулось мохнатое море леса. Выровняв вертушку на сотне метров, пошла на крейсерской— чтобы как можно дальше уйти на запад.

Кора обнаружила в кабине только потрёпанную и бесполезную карту термской области. Сейчас девушки удалялись от неё со скоростью чуть больше ста километров в час, внизу была уже Мурдская автономия.

Старшая вспоминала — продырявила-таки она лодку ударом о берег или нет? Ведь именно от этого зависел ответ на вопрос — сколько времени судьба отпустит им на пользование воздушным транспортом. Если у бандитов осталась лодка, уже через час они будут в городе и сообщат об угоне вертолёта. Как и о появлении двух новых трупов... Должно быть непросто объяснить, каким образом в гаишном Ка-26 оказались уголовники, но судя по тому, что они в нём были, для местной братвы это не вопрос. А дальше менты договариваются с военными и те либо прижимают камовского старичка к земле, либо просто расстреливают в воздухе. В зависимости от фантазии заказчиков.

Конечно, сейчас не восьмидесятые годы, тогда кататься на чужих вертолётах было сложнее. А после 91-го начался всеобщий бардак, части радиотехнических войск и зенитно-ракетные дивизионы посокращали, в радиолокационном покрытии беранского неба образовались большие "дыры". Теперь Йенс лишь старалась держаться над безлюдными местами, не попадаясь на глаза местным народам. Птичка досталась приметная — два раза смотреть не надо. Но и на том большое спасибо термской милиции — транспортом обеспечила по высшему классу.

Летели на юго-запад, за час пересекли широкую реку, две асфальтированные дороги и несколько грунтовок. Да, это не Север, народ живёт плотно... Пилот не забывала обходить населённые пункты и напряжённо думала — отдана ли уже команда "Набат", или им продолжает пока везти? Неужели бандиты всё ещё топают пешедралом до Чайковского? Тогда у синок как минимум три часа. Точнее, насколько хватит горючего в баках, потому что на следующие три часа его не хватит точно.

Младшая сестра сперва попробовала было и в полёте исполнять обязанности штурмана, но скоро убедилась, что с воздуха всё смотрится совсем не так, как с земли. Засунула атлас в сумку и некоторое время пыталась решить в уме другую проблему — на кого следует "записать" лётчика и четвёртого бандита. Стреляли одновременно, а чья пуля оказалась смертельной? Не понять... Неслабо аукнулся вагонный приставала — ищут теперь по всей области за эту толстую харю. И как изменилась жизнь... блатных не отличить от милиционеров, борцы с партийными лицемерами лгут втрое бессовестней, а под россказни о коллекциях бриллиантов и "кадиллаков", принадлежавших прежним вождям, новые распродают и раздаривают всю Берану.

Почему так получилось в поезде? Виной ли тому автомат, который "вися на стене в декорации первого акта", по ходу действия пьесы должен был обязательно выстрелить? Что произошло б, если бы оружия у девушек не было?

Кора ясно представляла, что, должно было произойти — Йенс получила бы пулю, голыми руками пытаясь спасти сестру, а что б выпало на её, Коры, долю — об этом и думать жутко. Синка вспомнила тошнотворное ощущение полной беспомощности, сильнее всякой боли пронзившее её там, в купе. Тёплая волна благодарности к Йенс накрыла девушку с головой, на глаза навернулись слёзы. Тряхнув головой, Кора дала себе слово — выберутся из этой передряги живыми — каждый день будет заниматься рукопашным боем! У мастера больше шанс если уж не победить, то хоть погибнуть в бою, не угодить в плен, не сделаться игрушкой в руках врагов...

Младшая сняла с переборки вторые наушники, Йенс скосила глаза, указательным пальцем слегка втопила кнопку СПУ-радио — даже в вертолёте оно неизменно звалось "самолетным переговорным устройством".

-А ты и на аэроплане можешь? — полюбопытствовала сестра.

-Даже лучше — там самый ответственный момент — посадка, а на стрекозах всё ответственно.

Кора несколько обеспокоилась, но потом решила, что в случае чего, они всего лишь мгновенно умрут.

-Споём? — предложила она.

-А что?

-Ну вот эту, как раз "по теме"...

Главное, ребята, сердцем не стареть,

Песню, что придумали, до конца допеть.

В дальний путь собрались мы, а в этот край таёжный

Только самолётом можно долететь.

А ты, улетающий вдаль самолёт

В сердце своем сбереги...

Под крылом самолёта о чем-то поёт

Зелёное море тайги.

Уже со второй строчки Йенс подхватила и повела мелодию. Через микрофоны, через схему СПУ, голоса попадали на наушники, сливаясь в дуэт.

Мчатся самолёты выше облаков,

Мчатся чуть похожие на больших орлов.

Мчатся над тобой они, а знаешь, дорогая,

Лёту к нам в Таёжный несколько часов...

(7)

Ка-26 пересёк невидимую границу регионов и шёл уже над территорией Тарстана. Слева остался городок Елабуга с большим автозаводом, девушки опять полюбовались на широкую ленту Камы, миновали дорогу Казань — Ильич.

Указатель топлива выглядел пессимистично — как-никак 325-сильные моторы обладают неплохим аппетитом. Мысли Йенс завертелись вокруг главного вопроса — где посадить вертолёт, чтобы своим местонахождением он не указывал однозначно на дальнейший путь беглянок? В идеале, конечно, пустить бы на дно Екатеринбургского моря, но как это сделать, не рискуя собственной головой? Это же не самолёт — лопастями порубит... Идеи возникали разной степени бредовости — в том числе сесть в чистопольском аэропорту и неторопливо уйти восвояси.

От нечего делать Кора снова разглядывала атлас — но нет, полуостров, смотревшийся в книжке подобно крошечной Италии, проплыл внизу, а узнать его было невозможно. До города оставалось два десятка километров — всего ничего.

На берегу высились молодые сосенки, желтели песчаные пляжи, и синка размечталась — как славно было бы позагорать здесь несколько часов, не слышать ни выстрелов, ни грубых людских голосов... Войти в воду, растянуться на поверхности, едва шевеля ладонями и ступнями... Опустить голову назад и уставиться в бездонное синее небо... Шепнуть "люблю" и услышать родной голос в ответ...

"Хм", — дёрнула плечом девушка. Всего-то пару дней в бегах с приключениями, а она уж о спокойной жизни размечталась! Полежать на солнышке, да в чистой водице искупаться...

Невдалеке от берега Йенс засекла крохотную полянку на возвышенности — диаметром метров двадцать, не больше. И дорога рядом — думай, погоня, по воде ушли беглянки или по суше. Как раз в этот самый момент вспыхнула сигнальная лампочка: топлива оставалось всего на семнадцать минут...

Она ввела обороты, и машина пошла вниз. Полянка не сахар — сучки, ветки, даже поваленные тонкие стволы. Сестра смотрела, как ветки тонких деревьев гнулись под напором вихря, посылаемого винтами зависшего аппарата.

Возле самой земли Йенс выбрала шаг, тормозя вертикальную скорость — и шасси коснулись всего этого бурелома. Они уже на земле? Нет, стоило пилоту чуть опустить шаг, и кабина стала заваливаться назад-вправо, как будто одна из задних стоек попала на яму. Синка снова зависла, передвинула машину на пару метров вперед, кабиной уткнулась прямо в невысокие кусты... так, теперь ещё раз попробуем пощупать землю... другое дело!

Младшая рванула на себя правую дверь, высматривая, куда будет выпрыгивать, чтобы не переломать ноги. Как только Йенс крикнула "пошли", в одно мгновение десантировалась через дверь, и подхватив сумку, рванула сквозь заросли, торопясь убраться подальше от грозно вертевшей лопастями машины.

Девушки ломились через какие-то кусты, все в маленьких белых цветочках. Кора не знала их названия, а Йенс в эти минуты зелёными насаждениями не интересовалась вовсе. Перепрыгнули крохотный ручеёк, выскочили на тропинку. Старшая уверенно направилась влево — хорошо помнила, что дорога проходит в этой стороне и совсем близко. Солнце висело в зените, температура была градусов двадцать, и куртки пришлось нести накинутыми на спину, держа за рукава на груди.

Йенс искала решение новой задачи — как остановить автомобиль "с гарантией" — чтобы точно не прошёл мимо, а водитель потом не стукнул "кому не надо": пытались, мол, остановить двое подозрительных личностей. Конечно, самый надёжный способ — пуля сквозь ветровое стекло, но нельзя же себя вести, как диверсанты на вражеской территории! Несмотря на то, что по количеству трупов синки могли уже сейчас твёрдо рассчитывать на пожизненное, они всё равно стремились ещё придерживаться правила "не нападай первой". По крайней мере, в отношении людей, не связанных ни с бандитами, ни с милицией.

* * *

ЛИСЫ ПУТАЮТ СЛЕД

Впереди между деревьями мелькнула лента шоссе. В середине дня здесь оказалось довольно оживлённо. Выглядывая из-за толстенных стволов, синки видели проносящиеся самосвалы, крытые грузовики, а то и многометровые трейлеры, выбрасывающие на подъёме густые клубы дыма из выхлопных труб, по-пароходному возвышавшихся над кабинами. Спроси сейчас Кору — "что делать?" — не ответила бы. Но надеялась, что старшая сестра это знает, полностью полагалась на неё.

В ритме дорожного движения наметился сбой. Новенький защитного цвета "уазик", только что бодро взобравшийся на горку, вдруг задёргался, зачихал — и, прокатившись несколько десятков метров по инерции, приткнулся у обочины. Две пары хищных глаз из перелеска внимательно следили за машиной с брезентовым верхом и без номеров. Водитель выпрыгнул на дорогу, поднял капот, углубился в изучение железных внутренностей. Неторопливо вытащил ящик с инструментами, видно, поломка не особенно огорчила шофера. С такого расстояния не рассмотреть лица, но судя по движениям, это был молодой парень.

Шли минуты — равнодушно проносились мимо попутки и встречные, желания останавливаться не было ни у кого, да ведь и сам застрявший не просил о помощи.

-Ага, продувает карбюратор, — вполголоса заметила Йенс.

Она уже поняла — "уазик" только с конвейера — до Ульянска всего двести километров. Парень, видать, перегонщик. Важнее всего было то, что он один, да вдобавок ко всему, не местный. Впору опять молиться, благодаря Всевышнего за подарок.

-Пошли! — кивнула старшая.

Подхватив багаж, девушки сбежали со склона в сотне метров от закапризничавшей машины. Водитель торчал под капотом, ничего вокруг не замечая. Коре захотелось по-деловому сесть за руль, кинуть на заднее сиденье сумки... "Вырабатывается преступный стереотип?" — внутренне усмехнулась она.

Синки медленно брели по обочине, а шофёр в том же темпе собирал инструмент, ставил ящик в машину... Сел за руль...

Кора дёрнулась было за пистолетом — ведь уйдёт сейчас, но Йенс остановила выразительным взглядом, прошипела тихо:

-Совсем оборзела, смотри, народу кругом! — почему-то она была уверена, что машина не заведётся.

Послышался звук стартёра — двигатель не отреагировал. Раз, другой, третий — ничего. Как будто под капотом его просто не было.

Девушки приближались к неподвижному памятнику беранской автопромышленности. Парень лет двадцати пяти распахнул дверцу, зло сплюнул на асфальт и опять вздёрнул капот. Озадаченно поскрёб пятернёй затылок, полез за сигаретами. До "уазика" оставалось несколько метров. Йенс опустила сумку на траву, рядом тут же приземлилась вторая. Кора страшно не любила какую бы то ни было "ручную кладь".

Ростом водила был чуток пониже старшей, а может, только казался таким от сутулости. Свежевыбритое европейское лицо — на подбородке ещё держится крохотный клочок бумажки, заклеивший неосторожную царапину. Прямые, удлинённые волосы соломенного цвета. Сильно потёртые джинсы, простая чёрная майка, кроссовки. Похоже, городской?

"Как же с ним, чтоб и по-хорошему, и подвезти согласился?" — думала прежнюю думу Кора.

Тренированным обонянием старой курильщицы уловив запах дешёвого табака, Йенс достала свой "кэмэл" и усмехнулась:

-Что, опять конструктор не довинтили?

Парень глянул мрачно, глубоко вдохнул дым и буркнул:

-Вас только тут не хватало... со смех.ёчками...

-А хошь, скажу, где довинчивать?

Шофёр невесело хмыкнул, уставился как Муму на заговорившего Герасима. Пока он стоял, поражённый столбняком удивления, старшая сестра взяла гаечный ключ, выплюнула наполовину выкуренную сигарету и уже начала ослаблять крепление распределителя зажигания. Отметила — движок нестандартный, трехлитровый, машину явно собирали под заказ.

-Э... куда... чего? — оторопело забубнил парень.

Синка быстро отрегулировала зажигание, закрепила трамблёр:

-Ну, заводи, что ли, — кивнула перегонщику.

Тот пожал плечами, подбросил в ладони ключи и полез в кабину. Мотор "схватил" с полоборота...

-Полей на руки, пожалуйста, — попросила сестру Йенс.

Они встали перед капотом, старшая тщательно тёрла испачканные пальцы.

-Ехать-то куда? — парень высунулся из кабины, всем своим видом демонстрируя готовность отблагодарить за неоценимую услугу.

-Вообще-то туда, — Кора большим пальцем показала себе за спину.

-На Старошешминск? — удивился белобрысый. -Да вы же шли оттуда!

-В лес заглянули, по неотложным делам — Йенс отряхнула руки от воды, кивнула на "уазик". -С завода гонишь?

-Для директора нашего, на охоту ездить. Любитель охоты он у нас, панимаишь, — водитель ловко спародировал манеру речи одного беранского политика.

-Далеко завод?

-А в Боткинске... — парень захлопнул капот. -Так что, если в ту сторону, могу подвезти.

Переглянувшись, девушки забросили сумки в машину. Два раза приглашать их было не надо. Познакомились — парень оказался Алексеем, а синки снова назвались Натальей и Светланой.

Тронулись плавно, по всем правилам, прописанным в инструкциях по обкатке.

-Вот, в Ульянске проторчал неделю... кажись, всю таратайку слесарюги перебрали. От колёс до крыши. Ан нет — всё равно, блин, дерьмо всякое вылезает...

Машина двигалась раздражающе медленно, хотя и дорога к гонкам не располагала — асфальт, разбитый грузовиками, покрывала сплошная сетка выбоин и трещин, а у обочин он вообще выглядел изгрызенным зубами гигантских чудовищ.

По сторонам плотной стеной стояли разномастные деревья. Местность была холмистая, девушкам казалось, что "уазик" движется по огромным застывшим волнам — то взбираясь вверх, то на нейтральной передаче скатываясь под уклон. Они двигались в обратном направлении, на северо-восток, но ничего пока не предпринимали, выжидая удобного случая. Уж больно парень попался безобидный — приставать не пытался и сальностей не говорил.

Минут через двадцать выбрались на дорогу получше — в каждую сторону по две полосы, для беранской глубинки настоящая роскошь. Здесь стало поровнее, и стрелка спидометра замерла на цифре "50". На горизонте показалось водохранилище — места знакомые, над ними только что пролетали.

Кора покосилась на сестру. Профиль старшей был, как всегда, чеканен, в углу рта приклеилась сигарета.

"Нам не по пути", — сказала ей взглядом.

Йенс лишь пожала плечами. Ей тоже не хотелось причинять вред молодому беранцу. Становилось жарко, девушки сняли свитера, оставшись в одинаковых чёрных майках.

На полосе слева появился тёмно-серый угловатый джип. Водитель мощной машины поравнялся с "уазиком", будто высматривал в кабине кого-то. А может, там, в "ниссане", были и пассажиры — не видно ни черта из-за затемнённых стёкол. Наконец, короткобазный "патрол" обогнал их, умчался вперёд. На всякий случай Йенс запомнила номера — ульянские или областные, по буквам было не отличить. Но оттуда, с югов.

Алексей потянулся к магнитоле — была здесь и такая роскошь, машина делалась в нестандартной комплектации. Из динамиков рванул развязный женский голос:

Эй ты, крутая, взялась откуда така-айя?

Идёт не замечая, смотрит поверх,

Набралась девочка манерр, напримерр...

Ты где набралась, ты где понахваталась?

Как круто забирает, счас упаду,

Или повернусь и следом пойду...

Странноватая песенка Коре понравилась, слушая эти слова, она представляла сестру, да, это действительно про неё!

...Она крутая девка, ну даёт... всё погибает, а она идёт,

У неё талантов много, знай, идёт своей дорогой,

Сторонись...

(8)

Минут через десять пассажирки "уазика" снова увидели тот самый джип — стоял на обочине возле широченного съезда на укатанную гравийку. Обе двери закрыты, рядом никого.

Коре "патрол" определённо не понравился. Была б за рулём, обязательно последила бы за ним в зеркало. Глазами показала сестре, та согласно кивнула, перегнулась через спинку сиденья, вжикнула "молнией", достала "ТТ", закутанный в капюшон от куртки. Младшая тоже вытащила оружие, спрятала его под лежащим на коленях свитером.

-Чего возитесь? — спросил Алексей, — ему было не видно за спинками сидений.

-Да вот, не пойму, то ли жарко, то ли холодно, — широко улыбнулась Кора.

-Слушай, а чего это вдруг никого на дороге? — старшая отвлекла внимание парня.

Да и в самом деле, уже минуты три шоссе, по которому они ехали, было совершенно пустым — ни встречных, ни попуток...

-Ё-моё... — удивлённо воскликнул водитель.

Вместе с ним синки тоже увидели оранжевый грейдер, застывший метрах в ста впереди, прямо поперёк дороги, и возвышавшиеся рядом с ним громадные кучи щебня...

Сзади раздался громкий хлопок, вслед за ним ещё один — "уазик" резко повело вправо, шофёр ругнулся, дёрнул рулём. Скрипнули тормоза, машина встала.

Кора оглянулась — глянула через окошко в тенте — ну конечно, тот самый "ниссан", будь он неладен! Тормознул сзади, вплотную, распахнулась правая дверца, попрыгали на укатанный песочек обочины пассажиры.

-Выходили из избы здоровенные жлобы, — вполголоса прокомментировала Йенс.

У каждого из троих короткая "помпа"... снова бандиты? Они что, по запаху чуют, след взяли?

-Глуши мотор! — скомандовал водителю наголо обритый здоровяк.

В зеркале отразились выпученные глаза Алексея. Налётчик стоял грамотно — чуть позади машины. Картинно лязгнул затвором.

"А вот это уже поздновато, это раньше делают", — Кора нервно оскалилась.

Старшая в зеркальце от пудреницы наблюдала за джипом — трое и водитель, кажется все... Шепнула сестре:

-Твои те, что слева, начинаем, когда скажу "закурить".

Вразвалочку окружили "уазик", держа его под прицелом.

"Сопляки... лет по двадцать-двадцать пять... положить их — пара пустяков... но вот водитель, водитель!"

Водитель действительно прятался в тёмном салоне джипа, не торопясь выходить. Йенс же хотела прихлопнуть разбойничков разом, причём, желательно, не дырявя иностранную машину...

-Серёга!!! — в голосе перегонщика прорезалась слабая надежда. — Это ж я, Алексей! — шофёр распахнул дверцу, выскочил с радостной улыбочкой.

Слишком резко. Бандит с размаху ткнул стволом ружья в зубы, и кажется, девушки даже услышали хруст.

-Лёха, Лёха... чего распрыгался? Бабы вон, и те смирно сидят, а ты дёргаешься... — почти ласково произнёс бритый.

Застонав, водитель обессиленно привалился к дверце, струйки крови стекали из его разбитых губ.

-Тупой ты, Лёха, как сапог кирзовый... я ж тебя с завода и пасу, — здоровяк нехорошо ухмыльнулся. -Н-ну, давай ключи, отъездился. Моя теперь будет тачка.

Второй налётчик, чуток постарше, нагло рассматривал девушек:

-Шустрый твой Лёха, вон, машек успел посадить...

Сзади хлопнула дверца — слава Богу, это выбрался, наконец, наружу водитель "ниссана". В его руках не было оружия, но подошёл он к "уазику" справа, видно не хотел лишний раз светиться.

Йенс порадовалась — теперь им доставалось по два противника, поровну.

-Кой к чёрту шустрый, разуй глаза! — рыжий налётчик в джинсовой рубашке презрительно скривился. -Эту очкастую я бы и задаром не трахал...

Ружейные стволы уже смотрели вниз, только один из бандитов, с тонкими чёрными усиками, продолжал целиться в Йенс, да и то, явно желая попугать "машку".

-Закурить... — старшая произнесла это слово негромко, но достаточно внятно.

Пок-пок... пок...

Первым, конечно, умер усатый — пуля ужалила его в правый глаз, на выходе разворотив череп. В это же мгновение Кора подстрелила "Серёгу" — тот плашмя рухнул на асфальт. Вторая пуля Йенс отбросила в кювет шофёра "ниссана", уже потянувшегося было под кожаный жилет со множеством блестящих заклёпок.

Вслед за этим старшая повернулась влево, оценивая обстановку. Кора действовала чуть медленнее, а может, просто оказалась в невыгодном положении — чтобы стрелять во второго, ей пришлось двинуться всем корпусом — рыжий всё-таки неудобно стоял, слишком сбоку. Она смотрела, как ствол помповушки поднимался вверх, а Йенс это физически чувствовала. На долю секунды раньше младшая совместила выходное отверстие глушителя с левым карманом джинсовой рубашки.

Пок! — выпущенная в упор пуля пронзила неудачливого разбойника насквозь.

Падая, он стал заваливаться назад, а ружьё, всё ещё крепко удерживаемое руками, продолжало подыматься кверху. Как загипнотизированная, Кора следила за воронёным стволом, в то же время отталкиваясь левой ногой от пола, чтобы уйти с линии огня, опрокинувшись навзничь.

Читавшая остросюжетную литературу, она помнила, что в подобных ситуациях героям полагалось "в одну секунду" вспоминать прожитые десятилетия. Ерунда — она и не собиралась ни о чём таком думать. "Картечь или пуля?" — вот что проносилось в её голове. "Картечь или пуля?", — девушка отчаянно надеялась на второе, только в этом случае ещё можно было уцелеть.

"Помпа" оглушительно грохнула.

Второй выстрел сестры почти успокоил Йенс — ведь она увидела входное отверстие пули, возникшее на груди противника. Но через мгновение младшая вдруг сильно толкнула её плечами — буквально отбросила к правой стенке кабины, в тот же миг прогремел ружейный выстрел.

Если бы в этот момент у Коры спросили — что ей показалось страшнее, там, в поезде, осознать себя в руках насильников, или вот так, заглядывать в дульный срез направленного в упор ствола, пожалуй, она бы даже задумалась. Всё-таки живуч в человеке неосознанный, первобытный страх смерти...

Кусок свинца двенадцатого калибра просвистел рядом, в сантиметре от виска, девушка явственно ощутила упругое движение воздуха. Рыжий тяжело повалился на дорогу, громко стукнув затылком. Похабная гримаса за эти секунды так и не успела сойти с его веснушчатой рожи. Всё ещё не веря в удачу, Кора тщательно прицелилась, и выстрелом размозжила поверженному врагу лицо.

Йенс увидела возникшую в брезентовой крыше дыру, потом в третий раз хлопнул "ТТ" сестры. "Жива, слава Богу" — выдохнула старшая, выскочила из кабины, в лоб добила водителя джипа, дёргавшегося в конвульсиях. Не медля, двумя прыжками подскочила к Алексею, остолбеневшему в третий раз за сегодняшний день, заорала, чтобы пришёл в себя.

-Что стоишь, ... твою мать!!! Хватай бугая, живо его в кювет!!

Кора вздрогнула от громогласного вопля, очнулась, выбралась из машины, тоже схватила за штанины рыжего. Вдвоём с сестрой отволокли его на обочину, чтобы не было видно с дороги. Похоже, бандиты убрали знаки "объезд" и "ремонт дороги", мало ли, вдруг ещё кто-нибудь так же сюда залетит.

Возле капота пыхтел, возился с "Серёгой" белобрысый шофёр "уазика". Йенс подобрала ружья, а Кора шарила по карманам блатных.

-Ты как, этой штукой управлять умеешь? — старшая кивнула Алексею на грейдер.

-Ражберушь... — парень явно ещё пребывал в прострации. -А жачем? — неловко шевельнув губами, он выплюнул большой сгусток крови.

-Зачем? — Йенс хмыкнула. -Видишь ли, такой у людей сложился обычай, тела убиенных предавать земле... Опять же, и менты не сразу найдут. Зачахла эта стройка века, как я погляжу ...

Кабину грейдера пришлось взламывать монтировкой — в рабочий день здесь не было ни единой души. Ремонтники только успели навезти щебня, да продырявив, вскрыть дорожное полотно. Потом всё бросили, как издавна водилось в Беране. Одну из куч серых камней с острыми гранями Алексей сдвинул к обочине и кое-как столкнул в кювет, засыпав аккуратно сложенные рядком трупы. При этом даже умудрился ни разу не съехать с дороги...

-На место поставь, как было! — махнула рукой Йенс, и грейдер послушно покатил к оставшемуся стройматериалу.

Стопка документов, несколько сотен долларов, рубли — Кора перебирала добро, устроившись в комфортабельном кресле джипа. Три помповых ружья: две дешёвых мексиканских лицензионки и один "Мосберг" — кстати, он был у рыжего. Ещё два "ТТ", точно таких же, тайских, только без глушителей. Ксив уже накопилось столько, что вполне можно было играть, как картами. Кора поразмыслила — не безопаснее ли попросту сжечь их, но так и не предложила этого. Мало ли, сестре видней, как использовать фальшивые паспорта и удостоверения. У последней компании было немного документов — три паспорта, один почему-то женский, да водительские права.

Йенс задумчиво разглядывала карту... левый берег к югу сильно изломан, придётся давать такие круги... да и областной центр — Самара — ещё крупнее Казани. А что, если и дальше двигаться на север, в нелогичном, непредсказуемом направлении? Доедем до Ильича, а потом налево, на западный берег водохранилища. Она помахала Алексею, возившемуся с простреленным колесом, повернула ключ и удивилась чуть слышному звуку мотора — впервые села за руль такого автомобиля. Мягко тронула "ниссан". Вернувшись к съезду на грунтовку, синки заметили возвратившиеся на место знаки — судя по всему, разбойники сделали это прежде, чем догонять "уазик". Чтобы свидетели не мешали. Машины сворачивали налево, туда же повернула Йенс...

"Патрол" только разгонялся неторопливо, а на скорости летел, как бомба. Девушки, однако, не собирались привлекать к себе внимание, а потому шли километров восемьдесят, не быстрее. Вот о запасах топлива ульянские грабители не позаботились — солярки всего треть бака, и должно хватить километров на триста. Плохо, что доллары с поезда оказались сплошь в сотенных, и только от прежних пассажиров джипа сёстрам досталось несколько двадцаток...

Возле поднятой на постамент стеклянной будки ГАИ перед въездом в полумиллионный Ильич прогуливался милиционер с полосатой палкой. Можно представить, какая холодина в его скворечнике зимой!

Учитывая распространившееся рыночное мышление, Йенс верила: если и остановят, то за глаза как раз двадцатки и хватит. Зелёными, конечно. А может, даже и десятки — точно она не знала. Это и было главной темой нынешних её размышлений. Сколько долларов здесь принято сейчас давать гаишнику, чтобы отцепился от такой, как у них, тачки?

Пост проскочили нагло, на скорости — никто и не дёрнулся останавливать. Вокруг побежала путаница явно производственных зданий, железнодорожных путей, ржавых ворот и бетонных заборов. Большой автозавод в городе, что поделаешь...

Примерно через километр остановились, поменялись местами. Кора повела, а старшая, как более ценный боец, села справа, обшаривая глазами обе стороны грязноватых ильичёвских улиц, заставленных серо-чёрными панельными пятиэтажками. Эти дома-близнецы расползлись по всей стране и стали памятниками первому после семнадцатого года вождю-либералу. Кажется, в городе было всё спокойно — никаких торопливых ментовских машин, никаких рыскающих глазами патрульных.

Сунулись к обменнику запастись мелкими расхожими купюрами. Возле стандартного торгового центра (в первом этаже продовольственный, на втором — промтоварный или какая-нибудь детская библиотека) — сама собой, а точнее при попустительстве местной милиции, сорганизовалась "толкучка". Десятка два-три крепких молодых ребят или наёмных торговок стояли с одёжкой-обувью. Тайской, пакистанской, а то и вообще пошитой в ближайшем подвале и облепленной фальшивыми этикетками с магическим "made in...". Сигареты, жвачка, одноразовое белье, ещё какая-то мелочь. Самые крутые бизнесмены держали киоски, где можно было реализовывать нехитрую схему "деньги-товар-деньги" при любой погоде и едва ли не круглые сутки.

Рыночная экономика в Беране уже миновала начальную стадию формирования — судя по тому, что продавцов стало заметно больше, чем покупателей. Однако фантастического события в виде падения цен, обещанного президентом-комбайнёром и с вожделением ожидаемого нацией, так и не случилось.

Центром притяжения местной коммерческой активности оказалась неправильной формы дырка в углу бетонной стены магазина с бело-зелёной вывеской "Обмен валюты". Йенс присмотрелась — обменник работал, хотя и вокруг него, словно мухи возле дерьма, роились самодеятельные менялы. Глядя на суетящихся джинсовых мальчиков с вороватыми глазами, Кора резонно предположила, что предпоследнюю букву в слове "обмен" куда логичнее было бы заменить на "а". Мошенники едва ли не за руки хватали каждого потенциального желающего сменять одни грязные бумажки на другие, так и норовя увлечь за угол, чтобы там "обслужить".

Сёстры попробовали просветить друг друга касательно методов работы уличных жуликов, маскирующихся под менял, но вскоре поняли, что обе знают о них достаточно. Кора часто бывала по делам "на большой земле", а старшая синка с полгода как вернулась из отпуска, где вдоволь насмотрелась на зарождающиеся традиции общества свободных предпринимателей. Главным принципом его было "скорей обмани кого-нибудь, или сам окажешься обманутым".

Когда семья Коры в очередной раз переехала на жительство в другой город, и девушка пошла в девятый, общалась она лишь с двумя одноклассницами. Так вот, жизненным кредо одной из них было "не обманешь — не проживёшь". Именно это внушала ей мама, обладавшая неисчислимым количеством разного рода полезных знакомств. Но тогда, при "историческом материализме", подобные взгляды официально порицались, и обыватели всё-таки считали нужным сдерживать свои первобытные инстинкты. По крайней мере, внешне. А после 91-го лозунг "обогащайтесь, кто может" провозгласили с высоких трибун вполне официально. Более того, рынок объявили панацеей от всех социально-экономических болезней, не первый десяток лет терзавших Берану. В очередной раз "освобождённые от угнетения" народные массы увидели призрак материального благополучия, и души, измученные политпросветом, без оглядки бросились делать деньги...

Двоих милицейских сержантов, лениво продефилировавших мимо явных "ломщиков", очевидное нарушение правил валютных операций не заинтересовало. На поясах каждого из стражей порядка висел едва ли не техасский набор спецсредств, начиная от знакомых Коре "браслетов", менее знакомых баллончиков со слезоточивым газом и упругих чёрных "демократизаторов" по имени РП-73, до потёртых пээмовских кобур. Похоже, пустых, как намётанным взглядом определила младшая. "Крутые парни" в униформе, оглядев окрестность, выбрали в качестве первой жертвы щуплую старушонку, разложившую свой товар прямо на земле...

Джип пришлось оставить в ближайшей подворотне, дверцы тщательно закрыли, поставив машину на сигнализацию. По одному "ТТ" прихватили с собой. Йенс вытащила из долларовой пачки три бумажки, опять заправила волосы, надев "трофейные" бейсболку и зеркальные очки в красной пластмассовой оправе. Пошлятина, конечно, но маскироваться как-то надо...

Как и договорились, Кора пошла вперёд, а старшая страховала, следуя за ней на небольшом расстоянии. Сёстры волновались: обстановочка вокруг подобных мест была традиционно небезопасной. Несмотря на все попытки бывшей журналистки выглядеть сурово и неприступно, досужие жулики ринулись к ней, лишь только поняли, что девушка направляется к окошку обменного пункта.

-Нет, нет, нет, — односложно бормотала синка в ответ на предложения обменять валюту по несуразно высокому курсу.

Получив вместо трёх сотенных внушительную пачку новоберанских фантиков со множеством нулей, Кора, не считая, сунула их в прозрачный пакет, а пакет — за пазуху. Попутно коснулась рукоятки торчащего за поясом "Токарева", чтобы немного успокоиться.

Повернулась — и пошла себе восвояси. Но уже через несколько шагов младшей показалось: "пасут"! Подумала — может, так чувствуется взгляд сестры? Остановилась возле газетного киоска, используя витрину как зеркало. Позади медленно шёл какой-то мальчишка. Не больше шестнадцати на вид, худой, сутулый, да ещё и в очках, как и она сама... Ну что из него за бандит? А больше никого, кажется, и не было. Пожав плечами, синка зашагала к заветной арке в желтовато-серой стене четырёхэтажного дома.

Как только младшая поменяла деньги и отошла, сестра заметила увязавшегося следом щуплого подростка. Прикинув, что в одиночку против Коры у него никаких шансов, Йенс напряглась. Это могло означать только одно — где-то следом, пока невидимые, за пацаном идут настоящие преступники. Прямо на улице, среди бела дня, скорее всего они грабить не станут, но подворотня — место самое подходящее. Синка прилипла к киоску, стала делать вид, что роется в своём пакете. Кора только что отошла отсюда и следом потянулся малолетний "хвост". Старшая терпеливо ждала, бежали секунды...

Вот! Мимо деловито протопали двое в синих адидасовских штанах. Торопились нагнать Кору — засекли уже — идёт в удобную подворотню, радостно переглядывались: "Ну и дура, сама напрашивается, чтобы обчистили".

Но младшая, скрывшись под аркой, тут же перешла на бег — к этому времени она всё поняла. Недаром ещё в школьные годы внимательно изучила книжку "Искусство разведки", написанную матёрым рэнским шпионом. Знала уже, что летать не сможет, примеряла к себе ремесло "рыцарей плаща и кинжала". Вот из той книжки и узнала впервые, как "наружка" ведёт объект — в пределах видимости первый топтун, за ним следом второй — тот следит уже не за объектом, а за своим коллегой. За вторым — точно так же третий, и спустя непродолжительное время следящие меняются местами, чтобы жертва ничего не заподозрила...

"Успеть открыть дверцу!" — мечтала Кора.

Там, на переднем сиденье, прикрытый мятым "Плейбоем", дожидался "ТТ" с привинченным глушителем. Опыт, хотя и небольшой, подсказывал, что одного вида оружия нынешние гопники уже не испугаются, а стрелять в городе лучше всё-таки потише. Квакнула сигнализация "патроля", до правой дверцы оставалось несколько шагов.

Увидев в заросшем крапивой дворе дорогую машину, грабители притормозили — представили живо, как повалят сейчас оттуда братки — не пришлось бы самим ноги уносить! Но тут джип мигнул оранжевыми габаритами, снимаясь с сигнализации. Парни поняли — внутри никого — и наперегонки рванули к "ниссану".

В этот момент Кора распахнула дверцу, выхватила из-под журнала пистолет и направила на бандитов.

-Лялька! — угрожающе произнёс один из преследователей. -Брось папину цацку, а то бо-бо сделаю!

Теперь младшая могла его рассмотреть — на пару-тройку лет постарше её, профессионально тупая рожа и майка с надписью "BOSS" поперёк жирной груди.

-Стоять, ур-роды!!! — рявкнула Йенс, выскочив из-под арки.

Лицо "босса" закаменело. Второй грабитель, со свежим синяком под левым глазом, попробовал было повернуться, чтобы оценить реальность угрозы, но пистолет старшей тихо "чпокнул" и Кора увидела, как из руки преступника, вертясь, вылетел какой-то предмет.

-Бля-аа!! — парень взвыл, тряся ладонью, завертелся на месте.

-Все трое — живо влезли туда!! — Йенс указала на пожарную лестницу, торчавшую в стене дома. -"Босс" — первый.

-Зачем? — жирный попытался артачиться.

-Чтобы я тебя не пришил,— доходчиво объяснила синка.

Замаскировавшись очками и шапочкой, она надеялась сойти за парня.

Бормоча ругательства, налётчик тяжело подпрыгнул, ухватился за ржавые перекладины и полез.

-Теперь пацан! ... И ты! — велела последнему.

-У меня рука-а, — плаксиво протянул бандит, рассматривая собственную ладонь.

-А у меня — семь патронов. Хошь, засажу парочку?

Вздохнув, он полез на стену, ноя и матерясь. Замелькала на синих штанинах крупная надпись "adidas"...

Скрипнула дверь — из подъезда появилась девочка лет десяти, в руках сетка пустых молочных бутылок. Увидев в двух шагах вооруженных людей, молча отступила назад, натолкнулась худыми плечиками на дверь и замерла, парализованная ужасом.

Кора перевела ствол обратно, прицелилась в сидящих на верхотуре гопников. Старшая заскочила в кабину, подобрала брошенные на сиденье ключи, завела мотор, кивнула:

-Садись!

Хлопнула вторая дверца, и "ниссан" рванул с места.

Колёса джипа подняли облако пыли. Девочка у подъезда смешно чихнула, покосилась на слезающих с лестницы бандитов, и торопливо проскочила мимо них на освещённую солнцем улицу...

Пару минут сёстры ехали молча, отходя от очередной передряги. В голове у Коры вертелась глупая присказка: "Кто наденет "адидас", тому любая баба даст".

-А ты его что, в руку ранила? — наконец поинтересовалась она у старшей.

Та улыбнулась:

-Да нет, просто нож выбила пулей, а это тоже больно...

Проезжая город маленькими тихими улочками, несколько раз останавливались возле магазинов, Кора накупила всякой всячины, поменяла ещё две сотни баксов — уже без приключений. Подъехали прямо к обменнику, и глядя на внушительный джип, атрибут новых хозяев жизни, "мелкота" прыгать на синку не отважилась.

Ильич остался позади, сестры ужасно хотели есть, но стремились отъехать подальше от города. В этих местах "подальше" оказалось непросто — минут через пятнадцать впереди замаячил другой промышленный гигант — Елабуга. Его решили объехать просёлками, чтобы не искушать судьбу. Потом снова вернулись на шоссе, и спустя полчаса "патрол" проскочил мост через Каму.

Вечерело, солнце било прямо в глаза, пришлось опустить козырьки над ветровым стеклом. На колени Коре упал ещё один паспорт — девушка любопытно заглянула внутрь, в фотографии красивого мужчины почудилось что-то знакомое. Нос, губы, разрез глаз? Хм... а ведь пожалуй, этого... как там его звать? Василия Илларионовича Зелинского можно было принять за брата Йенс — явно что-то общее, явно... А если сестре подстричь точно так же волосы? И кстати, зачем она просила купить большие ножницы — ведь не шить собиралась...

Завидев у обочины огромный "кировец", Йенс съехала на обочину, вышла поболтать с трактористом. Через несколько минут путешественницы под завязку залились соляркой и уже могли шестьсот с лишним километров не думать о топливе.

Узкое шоссе после окончания рабочего дня стало намного свободнее — они обогнали лишь несколько "жигулей", да "пассат" семидесятых годов, а навстречу продребезжал одинокий ветхий пазик. Теперь Кора снова могла потренироваться в вождении. Склоняющееся к горизонту солнце, пощадив глаза, нырнуло за узкую полоску облаков. Синка сбросила скорость, притормозила — впереди-слева, кажется, виднелась грунтовка, но едва заметная, похоже, по ней последний раз ездили ещё до XXV съезда партии... То, что надо? Сёстры переглянулись, поняли друг друга без слов.

За руль опять села старшая. Метров через триста въехали в лес, и тут началось — то ли ураган этой зимой прошёл, то ли резвились партизаны. Едва заметная колея на заросшей дороге каждые два-три десятка метров перегораживалась поваленными деревьями. Ободранные, без веток, стволы лежали вкривь и вкось. Тонкие сходу перемалывались огромными колёсами, иные можно было объехать, а три или четыре дерева пришлось оттаскивать в сторону, цепляя тросом. Проезжая в эти своеобразные "ворота", девушки не ленились закрывать их за собой — возвращали стволы на место.

Преодолели вброд мелкую речушку, почти сразу оказались на околице типичной беранской деревеньки. Маленькой, с полдесятка домов. Йенс прищурилась — и смело выкатила на единственную улочку. Теперь сёстры поняли, отчего по дороге никто не ездил — избы стояли пустые, покосившиеся, голыми рёбрами торчали стропила. Не было не только стёкол, но и оконных рам, а два дома, выстроенные рядом, сгорели почти дотла. Судя по прошлогодней ещё траве, пожар случился давно. Для трав тут вообще было раздолье — только май кончается, но уже видно, что заросли обжили не только огороды, но и дворы. Вон, в том крыльце, пробиваются уже сквозь широкие щели в рассохшихся досках...

Миновав мёртвую деревушку, синки отыскали, наконец, подходящее место для отдыха и ночлега — небольшую рощу на горке. Пришлось, правда, проламываться через кусты, и осторожная Кора заставила сестру остановиться, чтобы перед преодолением преграды дополнительно защитить радиатор. Старшая хихикала, указывая на толстые никелированные трубы, украшавшие передок "ниссана", но Кора всё же прикрепила за ними резиновый коврик с пола машины.

Взобрались на крутой подъём, подивившись возможностям заграничной техники. На поляне джип загнали как можно глубже в кусты, чтобы не бросался в глаза — ещё не стемнело, а мало ли кому вздумается изучать берега в бинокль. Метрах в пятидесяти внизу широкой лентой катила волны Кама.

Йенс внимательно осмотрела машину: заглянула под капот, проверила снизу. Тем временем младшая сжевала плавленый сырок и полезла в салон, перегибаясь через сиденья, рылась среди вещей и припасов в багажном отделении. К задней дверце было не подступиться из-за кустов. Добыла ножовку, стала пилить толстые сучья невысоких елей. Снизу они уже давно высохли и теперь представляли собой идеальное топливо для небольшого костерка. Притащив целую охапку, Кора увидела сестру с ножницами и большим куском полиэтилена в руках.

-Идём, обкорнаешь, пока не стемнело, — она невесело усмехнулась.

Йенс тоже видела паспорт Зелинского.

-Вообще я и так хотела остричься — тогда за парня могу сойти, а с гривой куда там...

Отошли к обрыву, где было посветлее. Старшая уселась прямо в траву, скрестив ноги по-турецки, а Кора наподобие плаща набросила на неё прозрачную плёнку, запахнув и тщательно соединив на шее концы. Вначале она просто остригла покороче, после начала ровнять — проводя расчёской снизу, срезала волосы, которые были длиннее зубьев. Процесс затянулся, обе измучились. Йенс было муторно неподвижно сидеть, покрываясь испариной, словно помидорная рассада под плёнкой, а Кора приседала и нагибалась то так то этак, чтобы удобнее подступиться к "клиентке".

Результатом страданий стал совершенно новый облик старшей. Теперь она выглядела, как молодой, лишь немного женственный мужчина. Плечи стали казаться ещё шире из-за коротких волос, и если бы не разрез и величина глаз, синку можно уже было безбоязненно запускать в комнаты "only for men". Конечно, сзади её выдавали линии, чуть более округлые, нежели это приличествует мужчине. Но именно для того, чтобы скрыть сей подозрительный факт, сестра купила Йенс летнюю куртку подлиннее, закрывавшую задние карманы обтягивающих джинсов. Тёмные очки да куртка — в этом наряде старшая вполне могла предъявлять паспорт Василия Илларионовича. Если сжать губы в злобную тонкую линию и если проверяющий документы не станет присматриваться к её глазам. Глаза-то явно женские...

Костёр разгорелся вмиг, будто сучья оказались пропитаны горючей смесью. Дрова сложили в специально выкопанной ямке, откуда почти не вырывалось пламя, и к небу поднимался только дым. Плоскогубцами Йенс согнула крючки на кончиках свежекупленных вязальных спиц, воткнула их заострёнными концами глубоко в землю по сторонам ямы. Получились отличные опоры для шампуров. Кора порезала килограмм колбасы с жирком, нанизала на шпажки, уложила над пламенем.

Закурили. Старшая занялась пистолетами — в этот день "тайцам" тоже пришлось потрудиться. Патронов пока хватало, но о запасах, увы, говорить не приходилось. Вскоре над поляной поплыл запах импровизированного шашлыка. Заметно стемнело, воздух свежел. Даже здесь, на возвышенности, появились летучие кровососы. Представив, сколько их возле самой реки, Кора передёрнулась.

Впервые с тех пор, как младшая вышла из купе "единички", сёстры остались наедине и не нужно было никуда бежать, лететь, плыть... Судьба дала передышку, и девушки в полной мере воспользовались ею. Ощущение смертельной опасности, дышащей в затылок, подействовало на них, словно афродизиак. Синки будто сошли с ума, купаясь в бескрайнем океане любви и полностью позабыв об осторожности...

Кора проснулась чуть раньше, уже почти машинально подхватила пистолет, стараясь двигаться бесшумно, выбралась из машины.

Восходы и закаты — вот что было, несомненно, прекрасно в этой авантюре! Где-то рядом с "ниссаном" издавал оглушительные трели соловей. Против течения медленно проползла баржа.

"Кой чёрт их гонит в такой-то туман" — подумала, зевая, синка.

Будто ответив, баржа тут же заревела сиреной, и эхо разнесло звук далеко по реке. Девушка сунула в рот индийскую "Capstain", щёлкнула зажигалкой, и принялась "дышать свежим воздухом". Даже по сравнению с "верблюдом", эти сигареты впечатляли крепостью.

До цели путешествия девушкам оставалось ещё о-ёй сколько километров. По прямой — и то выходило больше двух тысяч. Кора сосчитала примерно — по карте на внутренней стороне обложки атласа, которая отчего-то называлась "сборный лист".

Кора хмыкнула: "сборная солянка — знаю, а какой-такой "сборный лист"? Чайный, что ли?"

Конечно, если лететь самолётом — пара пустяков, но мысль о том, чтобы бросить оружие, даже не приходила в голову...

Баржа ушлёпала к устью Камы, сперва синке показалось, что стало тихо, но птичий хор вступил опять, приправляя запахи утреннего леса столь же прекрасными звуками.

Чуть слышно щёлкнул замок автомобильной дверцы:

-Доброе утро, Котёночек, — улыбнулась Йенс.

Опершись спиною о борт "ниссана", старшая расправила плечи и потянулась.

Бог ты мой! Кора просто онемела, в безмолвном восторге созерцая могучие эполеты дельтовидных мышц, перетекавшие в ещё более внушительные бицепсы-трицепсы. Какой великолепный торс, поистине достойный талантливейших ваятелей!

Девушка не могла совладать с собою и сделала шаг вперёд... Чуть прикоснулась губами к плечу сестры... едва ощутимо... Тёплая, живая плоть с твёрдостью мрамора! Кружит голову аромат её тела, пьянит...

Ребёнком Кора иногда засыпала рядом с мамой, прижимаясь носом к её руке, вдыхая родной, плоть от плоти, запах. Спальня была тёмной, лишь маленькая настольная лампа под металлическим "грибком" отбрасывала в угол яркую полосу, да желтела подсветка шкалы настройки громоздкой радиолы. Манили названия незнакомых городов на прозрачном стекле, за которым двигалась полоска указателя — Париж, Берлин, Рим...

Негромкая музыка, умиротворение и покой... Как сейчас, только теперь музыка звучала в душе.

Йенс мурлыкала, словно огромная пантера, греющаяся на солнце.

"Ты моё Солнце, ты — весь мир..."

"Мой чёрный леопард, моя Багира..."

Через какое-то время сёстры обнаружили себя на разложенных сиденьях джипа. Чехлы они выкинули ещё вчера — ткань пахла чужими потными спинами и задами. Теперь салон был полностью кожаным. Отделка дверей изнутри, передняя панель, чехол на руле и сиденья. Кожа к коже...

Краешек солнца высунулся из-за горизонта. Сияющий огненный апельсин поднимался в слоистой дымке, румяня небо над Камой. Туман окончательно рассеивался. Водохранилище, раскинувшееся едва ли не до горизонта, напоминало настоящее море. Хотя называлось оно Екатеринбургским, в этом месте текли воды Камы, и лишь километров через шестьдесят к востоку соединялись с Волгой.

Глядя на эту красоту, Кора в который уж раз пожалела, что росла в сухопутных городах, и только раннее детство провела у моря...

Умылись, позавтракали, и отправились в путь. Во второй раз проломившись через кусты, остановились, чтобы вернуть на место коврик из багажного отделения. Йенс укладывала его на металлический пол машины, и взгляд синки задержался на странной "заплате". В полу был как будто вырезан "неродной" лючок. Чуткие пальцы девушки пробежали по едва заметному стыку. Так... Вот эта выпуклость...

Тихий щелчок — и крышка тайника открылась. Прямоугольное углубление занимали четыре лимонки, запаянные в полиэтилен. Но самым удивительным был их окрас!

-Взгляни-ка сюда! — Йенс позвала сестру, взвешивая на ладони тяжёлый пакет.

Кора приняла подарочек, с восторгом глядя на разноцветные корпуса гранат. Неизвестный шутник раскрасил чугунные "феньки" в радужные цвета: первая была наполовину красной, наполовину оранжевой, вторая — жёлто-зелёной, словно яичница с луком, третья — сине-голубой и последняя — полностью фиолетовой.

-А парень был оригинал, — она подмигнула старшей. -Надеюсь, не учебные?

Кора разорвала пакет и стала пристально разглядывать красно-оранжевую "Ф-1".

-Тебе какую? — предложила сестре оставшиеся.

-Пожалуй, эту, — Йенс выбрала жёлто-зелёную. -Другие сочетания цветов мне нравятся меньше.

Младшая понюхала гранату.

-Ты ещё надкусить попробуй, — хмыкнула сестра. -А вот и запалы... пять штук, один лишний, — старшая показала другой пакетик.

-Но как мы всё-таки узнаем, настоящие ли они?

-Запалы, по крайней мере, настоящие, вон, и ободки красные... а остальное... — Йенс задумчиво взвешивала жёлто-зелёную и сине-голубую "лимонки". -Весят, по-моему, одинаково...

Она отличила бы учебные от боевых в первую очередь по яркому цвету и новизне корпусов, но эти игрушки были перекрашены! Ничего не понять... А с точки зрения логики — какой смысл бандитам возить в тайнике учебные гранаты, да к тому же ещё и непохожие на настоящие из-за этой жизнерадостной окраски?

Кора ни разу ещё не держала в руках настоящей гранаты. По весу и виду все четыре были совершенно одинаковыми. Старшая разложила разноцветные "феньки" на сидении и принялась бессистемно тыкать в них пальцем:

Вышел месяц из тумана,

Вынул ножик из кармана,

Будет резать будет бить,

Всё равно тебе водить!

Считалочка указала на фиолетовую.

Впереди лежала заброшенная деревня. Йенс пристально посмотрела на крайний дом — крепкий, на век срубленный из мощных брёвен пятистенок.

-Проведём испытания? — вожделенно поинтересовалась сестра.

Машину закрыли, даже поставили на сигнализацию, и неторопливо пошагали к околице. Теоретически Кора знала, как обращаться с гранатами, но старшая всё равно заставила повторить это вслух...

Поправив на носу очки, девушка заглянула в дом, благо, входной двери не было вовсе.

Пустые углы, пыль, тенёта паутины. В комнате обломки какой-то мебели, кажется, скамейки, а может, и стола. Никого живого — если граната взорвётся, никакое животное или птица не пострадает.

Спрыгнув с крыльца — крепкое ещё, вон какие толстые доски, — младшая взяла у сестры запал, ввинтила его в гранату. Девушки встали по обе стороны от окна, вплотную к бревенчатым стенам, Кора выдернула кольцо и швырнула в проём хищно щёлкнувшую "лимонку".

"Раз, два...", — успела она сосчитать про себя, перед тем, как грохнул-таки взрыв.

В доме что-то посыпалось с потолка. Звук оказался вовсе не оглушительным, как ожидала экс-журналистка, но достаточным для того, чтобы тотчас заверещала сигнализация джипа. Синки довольно улыбнулись, Йенс нажала кнопочку на брелке и сирена угомонилась.

-Ну что, "ударим автопробегом по бездорожью"? — улыбнулась старшая.

Девушки хлопнули дверцами, "ниссан" поднял облако пыли, и деревня осталась позади.

* * *

НАГРАЖДЁННЫЙ ПОКОЕМ

Джип неторопливо переваливался по ухабам лесной дороги. Йенс вовсе не была уверена, что едва заметная в траве то ли колея, то ли тропа выведет их на дорогу к Ратову. Какое-то неосознанное чувство влекло её именно в эту глушь, в белое пятно на странице автомобильного атласа. По сторонам — истоки рек Уза и Медведица, внизу вожделенная дорога. Конечно, может и не надо им на эту дорогу, слишком она хороша, а стало быть, патрулируется автоинспекцией...

Кора то вяло листала заграничный журнал, рассматривая глянцевых красоток, то дремала, откинувшись в правом кресле, изредка поглядывая на мельтешащие за окном ветви кустов и деревьев.

На таких тяжёлых участках джип, конечно, вела старшая. Её вдруг что-то словно толкнуло — в полутора метрах от машины из чащи появилась огромная... собака?

"Но такого взгляда не может быть у собак, даже одичавших", — подумала Йенс. "А откуда в этих местах волки?"

Такие стеклянные глаза она видела только у восточносибирских лаек, в жилах которых текла волчья кровь...

Шерстяной зверь спокойно уселся, проводил взглядом медленно прокативший мимо "патрол".

-Видала? — вполголоса поинтересовалась старшая.

-Чего? — Кора встрепенулась, отгоняя дремоту.

-Да волка, — небрежно отозвалась Йенс.

Глаза сестры округлились, став поистине огромными.

-Я толком не поняла, кто это был, скорее всего, помесь собаки и волка...

-Смотри!! — Кора указала вперёд, там слева направо переходила дорогу необычайно крупная тёмно-серая собака, сложением напоминавшая мохнатую лайку, только очень большую.

От удивления Йенс едва не проглотила окурок: "Что за чёрт, здесь их целая стая, что ли?"

Джип едва катился, и синки могли видеть, как странный зверь опять уселся рядом с дорогой, сопровождая машину пристальным взглядом диких раскосых глаз.

Девушки переглянулись, Кора пожала плечами:

-Не нравится мне это, — и потянулась за пистолетом.

-Не тревожься, сестричка! — хмыкнула Йенс. -Ты же не двуногих волков увидела. А настоящие звери от пьяной дури ни на кого не нападают...

Проехали ещё несколько десятков метров — и дорога-тропа превратилась в развилку. Синки уже почти не удивились, увидав в правом ответвлении невозмутимо сидящего волка. Вряд ли это был третий — "ниссан" преследовало одно и то же животное, и с какой-то определённой целью.

Йенс притормозила на развилке, в тот же миг зверь повернулся, неторопливо зашагал по тропе. Пройдя несколько метров, обернулся, выразительно посмотрел, и снова продолжил путь. Девушка повернула руль, спросила только:

-Ты не помнишь, что там в сказке было насчёт "направо пойдёшь"?

Увы, Кора не помнила.

Ехали минут двадцать, и безмолвный проводник бежал впереди с точно такой же скоростью, которую выдерживала Йенс. Дорога лучше не становилась, ветки царапали борта, лезли в окна, а сёстры думали, что будет, если волкособака, к примеру, заведёт их в тупик, где невозможно развернуться.

Но за очередным поворотом девушки увидели полянку — и совсем маленький, крытый соломой бревенчатый домик, размерами напоминавший баню на дворе у хорошего деревенского хозяина.

-Избушка-избушка, стань ко мне передом, а к лесу задом, — пошутила младшая, но пистолета из рук не выпускала.

Йенс одной рукой подхватила АКМС, не тронув, правда, предохранителя. Синки выпрыгнули на шёлковую травку, негромко прикрыли дверцы. Из домика никто не выходил, хотя шум машины в этакой глухомани должен был вызвать у каждого нормального человека крайнюю степень удивления.

Только остроухий зверь по-прежнему зорко следил за путешественницами, сидя у самой избушки.

-Коли уж приехали, надо хозяев проведать, — проворчала Йенс, и девушки направились к входу.

До единственной ступеньки оставалось не больше трёх шагов, когда дверь распахнулась наружу:

-Доброго вечера, сёстры!

Кора вздрогнула, заслышав такое приветствие, но Йенс ни на секунду не теряла самообладания.

-И вам вечер добрый, брат.

В лице старшей не дрогнул ни один мускул, глаза метали молнии, а большой палец уже тянулся к предохранителю автомата.

-Между нами действительно много общего, вы иронизируете совершенно зря... И ещё, — невысокий жилистый мужчина спокойно глянул на автомат. -Я не враг вам...

-Н-да? — Йенс задумалась. -Ну что же, тогда расскажите о ваших врагах. Или о друзьях...

Говоря, она внимательно осматривала странного отшельника. Он стоял к девушкам правым боком, демонстрируя безупречно орлиный профиль. На вид мужчине можно было дать от сорока до пятидесяти, хотя, возможно, так старила дремучая окладистая борода.

-Вообще-то я здесь хозяин... меня зовут Борис... А вы гости...

Синки назвали фальшивые имена. Он грустно улыбнулся:

-Да, я знал, кого приглашал...Хорошо, можете осмотреть дом и всё, что захотите. Я не вижу другого способа успокоить вашу подозрительность.

Йенс не торопилась кидаться внутрь и заглядывать по углам. Если хозяин на это согласен, стало быть, в доме действительно никого больше нет... Блефом тут не пахло.

-Так, ближе к делу, уважаемый Борис, — решила вступить Кора. -Позвольте всё-таки уточнить, зачем вы нас пригласили?

-Зачем? Гм... пожалуй, если я отвечу в двух словах, вы мне просто не поверите... Ладно, давайте так, — лесной житель резко повернул голову, и синки увидели нечто ужасное.

Всю левую щёку и висок, всю половину лица стягивали жуткие багровые шрамы. Второй глаз таращился мёртвым взглядом — искусственный, это было видно даже в полумраке наступавшего вечера.

-Ожоги, — кратко пояснил Борис.

Потом он чуть опустил глаза и заговорил монотонным негромким голосом:

-Йенс Метович, вы родились 16 мая в Уссурийске... Одиннадцати лет от роду вы с отцом были на рыбалке и целый день катались на лодке с мальчиком по имени Саша. После этого всю ночь вам снилось, что вы плывёте и вас качают волны... На следующий день, когда вы ехали домой в автобусе, за окнами вы ясно видели воду и стоящие в ней деревья...

Нечего было и говорить о том, что старшая сестра ни тогда, ни потом никому не рассказывала об этих галлюцинациях! Сейчас она не шевелилась, и внешне никак не реагировала на услышанное.

-Двадцати семи лет от роду, в Ярске, вы ехали на автобусе и видели, как по пешеходному переходу через улицу медленно шла белая лошадь. Никто из окружающих её не видел, и вы тоже об этом никому никогда не говорили...

-Кора Душанович, вы родились 11 ноября... в шесть лет на ваше формирующееся сознание сильно повлияла книга под названием "Пионеры-герои"... в четырнадцать лет в своём дневнике вы написали, что хотели бы коротко подстричься, носить брюки и "стать мальчиком"... через год, закончив экстерном среднюю школу, вы сожгли этот дневник... Обе вы по национальности синки и сейчас пробираетесь в Сауту... Путь стал так сложен по вине одного казского уголовника, возомнившего себя господом Богом в отдельно взятом спальном вагоне...

Борис поднял глаза на ошарашенных девушек, снова чуть заметно улыбнулся:

-А ещё я могу на некоторое время блокировать электрооборудование автомобиля или вызвать осечку при выстреле.

Йенс недоверчиво посмотрела на мужчину.

-Ну, допустим. Я не хочу пробовать, потому что потом перестану верить в своё оружие... — она прищурила огромные глаза. — Вы таким родились?

-Да нет, мы, — он подчеркнул это слово интонацией, — Мы такими не родились... Может, зайдём внутрь? Становится прохладно, да и комары... — правая половина лица Бориса виновато улыбнулась, а левая скорчила жуткую гримасу.

"Рискнём?" — старшая поглядела на Кору.

"Давай", — кивнула сестра. Скорпион по Зодиаку, она всегда интересовалась мистикой и тому подобными темами.

И только заходя в дом, девушки поняли: вот сейчас они впервые по-настоящему общались друг с другом мысленно. Без звуков и жестов, но слыша внутренним слухом каждое слово!

-Место здесь такое, — понимающе кивнув, пояснил хозяин. -Чудное место... Я когда сюда попал, в первую неделю едва ума не лишился...

В единственной комнате на печи шевельнулось что-то серое. Крохотное оконце давало слишком мало света, чтобы разглядеть толком.

-Кот это. Диоген, — снова объяснил Борис.

-Мя-ак, — коротко подтвердил крупный гладкошёрстный зверь, перемещаясь на своём пьедестале.

"Здравствуй, котик", — про себя поприветствовала философа Кора, и тот снова мяукнул, отвечая.

-Что ж, садитесь, но мебель у меня жёсткая, не чета креслам в лимузине... да вы к нему, думаю, привыкнуть-то не успели...

Хозяин зажёг толстенную свечу, налил в глиняные кружки чего-то из кувшина.

-Вот так и живу. Тело в скромности, зато душа на воле.

Борис слазил в погреб, достал к столу самодельного сыру, положил лепёшек, выставил тарелку с мёдом. Синки заикнулись было принести и своей еды, магазинной, да отшельник отсоветовал, сказав "хоть разок попробуйте чистой пищи".

Садясь, Йенс прикинула, как в случае чего будет доставать нож — против острого железа и местное колдовство не устоит.

Молча поужинали.

Хозяин постелил девушкам на печке, себе на полу. Странно — они не воспринимали его как мужчину: просто человек, без пола и возраста, никаких намёков, ни малейших поползновений.

И ведь не зря назвал он их сёстрами, стало быть, и это знает?

-О том, что в машине — не беспокойтесь. Здесь людей нет и быть не может, — сказал Борис, приглашая отдыхать.

-Как это "нет"? — озадачилась Кора. -Вот мы приехали, и другие так же...

-Не могут... тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить... — суеверно сплюнул через плечо хозяин. -Вас ведь Герда привела, а без неё дороги просто никто не видит.

Он устроился на соломенном матрасе, подбивая под голову побольше сухой травы:

-Шестой год здесь живу — ни одного прохожего не забредало. Сам людей приводил, было дело. Так они потом жаловались, хотели ещё меня навестить, а заимку найти не могут. И поодиночке ходили, и ватагой — ни в какую... Лес, там он, в общем, не такой и большой, кругом дороги, Черкасское совсем рядом, а ко мне попасть не получается...

-Я так думаю — другое измерение, — буднично сообщил Борис, удобнее устраиваясь в постели. -Параллельный мир.

-Гхм... — поперхнулась от удивления младшая синка, пряча под подушкой свой "ТТ".

"А он нас тут не прирежет?" — она явственно услышала мысль сестры.

-"Не прирежу, я теперь вегетарианец..." — в мозги девушек проник ироничный голос Бориса, и обе пристыженно замолчали, боясь теперь даже думать.

-А всё-таки, как эти способности у вас появились? — нарушила тишину Йенс.

-Долгая история... язык устанет. Вы спите, а сны здесь такие... как сказать... информативные очень. Вот во сне всё и увидите...

Обитатели домика смолкли.

Синки были уверены, что до рассвета глаз сомкнуть не смогут, однако, уже через пять минут все трое крепко спали...

Сергей Николаевич Лобаченко после окончания школы милиции получил назначение в Припять. Участковым — должность в обычном городе более чем хлопотная, но образцово-показательный замкнутый мирок энергетиков жил совершенно иной, нетипичной жизнью. Молодому милиционеру работать здесь было почти что в радость. Спустя несколько лет он уже командовал ротой патрульно-постовой службы.

Горькая звезда Полынь взошла в 986 году — и сразу никто ещё не мог понять, что произошла катастрофа. А потом по улицам Припяти пошли бронетранспортёры, началась эвакуация, а вслед за нею и мародёрство.

Жена капитана уехала к родителям под Смоленск — отец её работал главным бухгалтером в совхозе, мать заведовала магазином. Сергей остался в зоне — служба есть служба. Милиционеры делали всё, чтобы поддерживать порядок, но в опустевшем городе для этого просто не хватало сил и средств.

Вместе со смертельной радиацией встали против людей звери в человеческом обличье. "Деньги — превыше всего", — это они усвоили ещё до наступления "гробостройки". Угоняли из "зоны" бешено "фонящие" малолитражки, взламывали двери оставленных беженцами квартир, выгребая подчистую дефицитную радиотехнику, мебель, одежду из натуральной кожи. Всё это вскоре попадало в комиссионные магазины или распродавалось через знакомых. Смертельный конвейер работал чётко — за деньги в Беране уже можно было купить почти всё — даже кроки блок-постов на границах зоны и маршрутов патрулирования.

Милиционеры обнаруживали разграбленные дома, но застать бандитов на месте преступления не удавалось долго — для этого пришлось бы ставить посты возле каждого подъезда. С помощью военных просёлочные дороги перекапывались экскаваторами, на них устраивали завалы. Несколько раз подвижные группы замечали автомобили мародёров, происходили стычки, появились первые жертвы.

И капитану однажды повезло встретить бандитов. "Рафик" ярко-красного цвета с киевскими номерами нагло пёр навстречу его патрульному автомобилю, делая вид, что не замечает сигналов, приказывающих остановиться. Милиционер-водитель перегородил своей машиной дорогу, и они едва успели выскочить наружу. "Рафик" затормозил в нескольких сантиметрах от жёлто-синей дверцы — из микроавтобуса тут же начали стрелять.

Подмога в этот раз подоспела быстро, "отмороженные" мародёры были обкурены или пьяны, и взять живым удалось только одного. Машина их оказалась под завязку набита жутким дефицитом — импортными магнитолами и видеомагнитофонами. Померили дозиметром — барахло фонило так, что ставить его в жилом помещении было бы изощрённым, но достаточно верным способом самоубийства. Микроавтобус отбуксировали к ближайшему могильнику и вместе со всем содержимым сплющили в лепёшку танком. Трупы и раненого отвезли в райотдел.

Дальше начались неприятности. По документам "рафик" числился за областной пожарной охраной, а выживший водитель и один из убитых, оказывается, находились в зоне по служебной надобности. Понаехали чиновники из Киева, принялись отстаивать честь мундира. Припятские милиционеры с месяц отписывались, доказывая, что не верблюды, а мародёрство тем временем ширилось и процветало...

Жена капитана, Оксана, уехавшая после катастрофы к родителям, иногда позванивала в Припять, изображая заботу о супруге. Она хорошо помнила, что через полгода работы в условиях чрезвычайной ситуации ему обещали квартиру в пригородах Киева.

Нельзя сказать, чтобы в браке капитан был особенно счастлив. Оксана всеми силами стремилась в столицу, а недостаточная целеустремлённость Сергея в решении этой важнейшей проблемы сильно раздражала молодую женщину. По той же причине у них не было и детей — сначала должна была появиться квартира в крайской столице, потом машина, дом сделаться "полной чашей" — ну а потом уже "дочки-матери". Так говорила жена, повторяя слова своей дражайшей мамочки.

И вот, вскоре после задержания "пожарников", Оксана внезапно позвонила капитану прямо в райотдел. Сквозь рыдания и всхлипы он едва расслышал, что накануне ночью кто-то по телефону "страшным", как выразилась жена, голосом, велел передать мужу, чтобы "успокоился и не строил из себя шерифа". Иначе ей, Оксане, мол, сильно не поздоровится.

-Он сказал, что со мной сделают, но такое я не могу повторить, — голос в трубке был на грани истерики.

Капитан попытался успокоить жену, но та твердила одно: "если не хочешь моей смерти, немедленно перестань геройствовать". И безутешно рыдала. Сергей давно уже понял, что мародёры имеют столичную "крышу", но такой наглости не ожидал.

Как назло, именно в это дежурство ему опять попался на глаза бандитский транспорт. Автобус-"уазик", и снова с киевскими номерами. Лобаченко вызвал вторую патрульную машину, обошлось без стрельбы и крови. Только один из задержанных шепнул капитану:

-Доигрался ты, мусор, видать, и жена у тебя такая же дура.

Командир взвода ППС ранним утром возвращался домой, когда боковое стекло его "жигулей" вдруг ни с того ни с сего рассыпалось в мелкое крошево. Капитан бросился вправо, упал на сиденье, но в этот момент что-то обожгло голову...

Очнулся Сергей от страшного жара — чудом сумел открыть дверцу, выбраться из пылающей машины, ползти по траве — дальше, дальше, пока были силы. Потом грохнул взрыв, он снова потерял сознание...

Белый потолок... белые стены... банка с физраствором на стойке капельницы — вот что капитан увидел в следующий раз. Причём увидел только правым глазом — левый был закрыт бинтами. Как он тогда думал. Позже стало ясно, что левого глаза у Сергея больше нет.

Он пролежал в разных больницах восемь месяцев, ожоги зарастали очень медленно, всё время открывались кровотечения. Немалая доза радиации, полученной в зоне, приносила новые и новые осложнения. Прогрессировала атрофия слизистой, всё время болел желудок и что-то под левой лопаткой, как будто туда забили осиновый кол. Капитан почти не спал, а днём едва мог на дрожащих и подгибающихся ногах ползать от кровати до туалета. Врачи всё время делали какие-то анализы, пробовали то и это, но легче никак не становилось. В конце концов милиционер понял — никто толком не знает, как лечить лучевую болезнь, а он сам нужен докторам лишь как подопытный кролик.

Давно перестала навещать мужа Оксана, не звонила и не писала. Однажды Сергей набрал номер её родителей и тесть, немного помявшись, сказал, что дочь уехала в Киев к какому-то новому знакомому. Жена непоколебимо шла к своей великой цели, и в мире не было силы, способной её остановить.

Бессонными ночами капитана одолевали тёмные мысли, беспокоила неосознанная тревога, злое раздражение. В мире оставался только один человек, который помнил о нём — мама. Неузнаваемо изменившийся, посеревший и худой, словно тень, однажды ночью он ушёл из больницы. Сбежал.

Наутро эскулапы были изрядно удивлены — ведь они считали, что больной Лобаченко покинет клинику разве что вперёд ногами...

Уехав из Столицы, Сергей уже через несколько часов почувствовал облегчение — с души будто свалился камень. Исчезли позади высотные многоквартирные муравейники, и ему показалось, что возвращаются силы, возвращается здоровье.

Не было ни денег, ни документов, и всё-таки бывший милиционер на попутках добрался до родной деревни. Он не помнил, сколько на это ушло дней, но как-то под вечер Сергей прошёл знакомой дорогой от шоссе через ржаное поле.

Путь позади нелегкий, вот-вот за лесом покажется Тархово, а ноги вдруг сковало слабостью, и ботинки едва двигались в пыли. Зачем он идёт сюда? Что несёт одинокой старой женщине? Новые страдание и боль — так этого у неё всегда было в достатке...

Вдали показался автомобиль.

Сергей остановился, определил, куда будет сносить пыль ветер, и перешёл на другую сторону дороги. Странно окрашенная "волга" — крыша, как будто кожаная, цвета слоновой кости, а остальной кузов коричневый, под тёмное дерево — пролетела на скорости, не замечая ухабов. Донёсся женский визг, мелькнула откормленная морда за рулём. Из приоткрытого окна ревела неразборчивая музыка, мелодии не понять, только слышался издалека механически отбивающий ритм ударник.

Шлейф пыли накрыл путника и на этой стороне дороги — так быстро шла машина. "К кому ж приезжали на эдакой штуковине?" — задумался он, пережидая, когда взвесь осядет на землю.

Деревня постепенно вымирала. Три года назад — в последний раз, когда Сергей был на родине, уже лишь в полутора десятках домов жили стареющие земляки. Молодёжь уехала, впрочем, как и он сам. Мир велик, и хоронить себя на нескольких квадратных километрах земли, пусть и родной, современным людям казалось глупым. Да и кем на селе работать молодому человеку? Разве что механизатором, да современных машин в колхозе раз-два и обчелся. Работа — тупик, жизнь — тупик... И все бегут в города, чтобы растерять там наследие предков и ничего не приобрести взамен, кроме душевной пустоты и разрушающих привычек.

Путник поднялся на горку, в рощицу, куда в юности захаживали с девчонками. Прямо у дороги, на поляне — огромное кострище. Свежее, не больше недели. Вокруг настоящая помойка — пластиковые бутылки и смятые жестяные банки с забугорными названиями, обрывки полиэтилена и фольги от упаковок. По всей поляне — окурки, и, конечно, битое стекло.

Похоже, для тех, кто здесь "погулял", весь мир — предмет одноразового пользования. Как пластиковая посуда: пожрал, наплевал в объедки — и выбросил. Такие, наверное, убеждены — на их век чистых и красивых мест, где они побывать ещё не успели, на планете хватит. До остального человечества, понятно, нет им никакого дела...

Сергею пришла на ум мелодия из старого фильма, и он зашагал прочь, напевая под нос, на ходу припоминая слова:

Тяжелым басом гремит фугас,

Ударил фонтан огня.

А Боб Теннели пустился в пляс:

Какое мне дело

До всех до вас?

А вам до меня!

Трещит земля как пустой орех,

Как щепка трещит броня.

А Боба вновь разбирает смех:

Какое мне дело

До вас до всех?

А вам до меня...

Конечно, фильм предельно идеологизированный. Типа "мы о них" — ихний Боб сволочь распоследняя и ни до чего ему, кроме собственной шкуры, дела нет. А наши, читай между строк, — все исключительно други, товарищи и прямо-таки братья...

Если бы да кабы... Но разве бывает общество без собственной идеологии? Вот и у этих, мародёров, тоже своя идеология — индивидуализм. "Я" — центр Вселенной и смысл существования в том, чтобы любой ценой вкуснее жрать, мягче спать, трахаться послаще да почаще.

...Но пуля-дура вошла меж глаз

Ему на закате дня.

Успел сказать он

И в этот раз:

Какое мне дело до всех до вас?

А вам до меня...

Пару дней назад, на пути в Тархово, краем уха ловя бормотание радиоприёмника в кабине большегрузного "маза", Сергей узнал о том, что недавно произошло в Сумгаите. Массовые убийства ни в чём не повинных людей. Беспорядки, которые оказалась не в силах предотвратить спецслужба и остановить милиция... Резня произвела тяжёлое впечатление на Сергея, он вновь задумался о происходящем: множатся в стране воры, бандиты и убийцы, экономика всё глубже падает в пике кризиса, а велеречивый лидер, знай, твердит с трибун своё дурацкое "процесс пошёл"...

"Ого!" — Сергей остолбенел. Выйдя на пологий холм, откуда, как на ладони, всегда была видна родительская хата, на месте знакомого дома он увидел огромный двухэтажный особняк. Длинный, с балкончиками и островерхими башенками по всем четырём углам, сложенный из красного кирпича — ни дать ни взять господский дом над крестьянскими избами! Ноги сами собой понесли вперёд, а на сердце растущей тревогой каменела тяжесть. "Что с мамой? Где она вообще?!"

Участок земли неузнаваем — незнакомый забор, вокруг дома явные следы недавно завершившейся стройки, и ничего напоминающего, что на этом месте несколько десятилетий стоял их дом. Сколько же кирпича тут уложено! Забор вокруг всего немаленького участка — в рост человека, и тот из новеньких красных брусочков...

Сергей поднял было руку, чтобы нажать на кнопку звонка, но в этот момент ощутил на спине чей-то предостерегающий взгляд. И опустил руку.

-Эй, мил человек! — окликнул старческий голос. -Ты, часом, не Лобаченков будешь?

Повернувшись, "блудный сын" увидел в приоткрытой калитке с противоположной стороны улицы сгорбленного дедка в немыслимой одёжке. Впрочем, и сам беглец из клиники выглядел не лучше.

-Здравствуйте, — он сделал несколько шагов к забору Петраковых.

Кажется, Сергей начал узнавать в хромом, сморщенном и беззубом старичке бывшего капитана буксирного катера. Подтянутый, форма с иголочки — местные мадемуазели и мадамы до самой пенсии души в нём не чаяли...

-Сергей! Заходи ко мне — там тебе делать нечего... Где же ты был...

Спустя полтора часа бывший милиционер знал уже почти всё.

Обнаглевшие ульянские нувориши присмотрели красивое местечко для коттеджа — эта мода только начинала диктовать нормы поведения тем, кто следовал в её фарватере. Однако коса нашла на камень. Семидесятидевятилетняя Константиновна не согласилась на предложение продать участок за двадцать тысяч рублей. Сумму по тем временам несуразно огромную.

Дня два или три "послы" ещё пытались соблазнить пожилую женщину пачками цветных бумажек, но бабку уже не прельщали мирские удовольствия. От "пряников" молодчики вскоре перешли к "кнутам" — иной методы они просто не разумели. Однако и страху возраст Константиновны был уже чужд. Все угрозы она пропускала мимо ушей, и поэтому однажды ночью просто сгорела вместе со своим домом. На пожар, конечно, сбежались соседи — все такие же древние старики, либо едва державшиеся на ногах пьяницы. Одного такого "спасателя" пришлось даже оттаскивать от огня, чтобы сам не сгорел. Толку от самодеятельных пожарников было чуть. Вёдра передавали по цепочке от колодца, но пламя уже ревело вовсю, и вода испарялась, не успевая долетать до пылающих брёвен. Петраков, обдавшись из ведра, кинулся было в дом, но дальше сеней не пробился — удушающий дым разъедал лёгкие, ничего не было видно. Старик на что-то наткнулся, упал, вывихнул ногу, и едва выполз обратно сам...

Конечно, было расследование. Даже слишком старательное, на первый взгляд — эксперты из райотдела и пожарники пару дней лазили по пепелищу. Но мало-помалу количество лазальщиков сокращалось, пока пожарище не обезлюдело вовсе. Прошли слухи, что загорелось от короткого замыкания, а вскоре в Тархово появились бульдозеры и снесли обгорелую печку с остатками брёвен. Потом документы каким-то образом оформили на новых владельцев — то ли сделали липовую продажу, то ли ещё что — простым людям сие неведомо. Началась стройка, и вскоре на высоком берегу поднялся особняк, а участок отгородился от мира трёхметровым каменным забором...

Петраков, лёжа в убогой палате райцентровской больницы и раз за разом припоминая случившееся в горящем доме, понял — то, длинное и мягкое, что остановило его на пороге комнаты — было телом матери Сергея, связанной, буквально спутанной по рукам и ногам! Он не сказал об этом сыну — ведь фактов не было, было лишь ощущение, догадка, однако, Сергей понял без слов: мать убили и палачи её теперь обустраиваются с комфортом на костях своей жертвы.

Неизлечимо больной сжал кулаки: "Если моя жизнь лишилась смысла, пусть тогда смерть вернёт хотя бы его частичку!"

Догадался о решении сына и старик:

-Подожди, — проковылял в угол, открыл шкаф и вытащил двустволку. -Возьми, там, в доме, остались ещё двое.

-Спасибо, — коротко кивнул Сергей.

Раскрыв ружьё, увидел донышки гильз с нетронутыми капсюлями.

-Картечь, — пояснил сосед.

Звонок на кирпичном заборе возле железной калитки выдавал нетерпеливые и замысловатые сигналы. Уже через несколько секунд с той стороны двери коротко рявкнуло:

-Кто?!

-Конь в пальто, бля!! — в том же тоне крикнул законный наследник. — Машина п...ой накрылась, открывай!!

Секунду помедлив, охранник лязгнул засовом — и сразу отступил на два шага назад.

Существо, направлявшее на него доисторическую двустволку, мало напоминало человека. Измождённое высохшее лицо прорезали глубокие морщины, левая половина багровела сплошным ожогом, волос на черепе почти не было, глазницы ввалились, и лишь зрачки в прямом смысле этого слова горели изнутри нечеловеческой яростью. Страж едва не наделал в штаны — только что он смотрел по видео какой-то ужастик, и экранный монстр, пачками переселявший на тот свет, был точной копией страшного гостя.

-На колени, — глухо прозвучала команда, и ноги девяностокилограммового атлета подломились сами собой.

В следующее мгновение Сергей сделал движение, копирующее прямой выпад в штыковом бою. Стволы "тулки" ударили охранника точно в кадык, сокрушая гортань. Парень рухнул навзничь, а через секунду приклад охотничьего ружья с хрустом проломил ему височную кость. Первый цербер испустил дух.

Аккуратно заперев мощную глухую калитку, оборванец с окровавленным ружьём бесшумно вошёл в дом. Дверь была подстать калитке, только из морёного дуба, но такая же несокрушимая. Услышав работающий телевизор откуда-то слева, Сергей нарочито громко захлопнул тяжёлую двухметровую створку.

-Чё, опять пацаны балуют? — лениво осведомился невидимый второй.

-Они, сучата, — подражая голосу убитого, ответил гость.

Зашёл в комнату, и с порога нажал спусковой крючок.

Картечь из правого ствола превратила круглое лицо бритоголового в кровавую маску. Кисло запахло порохом. Обмякшее тело мужика ссунулось на пол, заливая кровью ковёр. Сергей отчётливо ощущал — в доме больше никого не осталось. Выключил телевизор, бросился в подвал. Летом, конечно же, отопление не работало, но огромный бак с соляркой для котла был полон.

-Запасливый, сволочь, — сквозь зубы пробормотал Сергей, оглядываясь в поисках ведра.

Открыл сливной кран, подставил ведро под смрадную струю. Побежал на самый верх, и выплеснул жидкость на стену. Огромное грязное пятно расплылось по матовой панели, стекая на пол. Сергей долго метался по дому, заливая все комнаты горючкой. Второе ведро отыскал в гараже, рядом с новеньким ярко-красным "жигулёнком", капот машины открыт. Нашёлся тут и бензинчик, литров восемьдесят примерно, его поджигатель носил уже на первый этаж — кончались силы. В доме стояла жуткая вонь, Сергей кашлял, задыхался, но ведро за ведром опорожнял в шкафы и кровати.

Горючее кончилось, когда была уже глухая ночь. Распахнув настежь двери внутри дома, Сергей прошёл в кухню, открыл краны плиты. Увидел два запасных баллона, стал выпускать на волю весь имеющийся газ.

В холодном поту, на дрожащих ногах, бывший милиционер влез на стул, чтобы немного модифицировать дверной звонок. Провода, идущие к "колокольчикам", он скрутил вместе. Теперь оставалось надеяться, что за то время, которое потребуется ему, чтобы доковылять до калитки, с той стороны не окажется ни одного желающего позвонить. В общем, Сергей и не собирался жить дальше — что теперь представляла его жизнь, разве что пальцы и другие части тела на ходу не отваливались...

Мокрый с головы до ног, словно мышь, он едва брёл по выложенной узорчатой плиткой дорожке. Обошёл тушу первого охранника, выбрался за калитку, прикрыл дверь и нажал кнопку звонка, удерживая её пальцем.

Секунду или две ничего не происходило — потом на участке сверкнула вспышка, прогремел взрыв, сопровождавшийся звоном вылетающих вместе с рамами стёкол. С той стороны в забор саданули осколки, и ночное небо озарилось разгорающимся пожаром.

-Тяжелым басом гремит фугас... Ударил фонтан огня, — замурлыкал себе под нос Сергей и поковылял к соседу возвращать ружьё.

-Спасибо, — улыбнулся старику. -Почисть, сосед, а то мало ли что, милиция приедет...

-Да ладно, — тот отмахнулся. -Оно у меня и не зарегистрировано... Ты-то теперь как?

-Да как придётся...

Прошла минута или две, в доме напротив гулко ухнуло — видно, рванул бензобак "жигулей". Пламя уже охватило особняк от фундамента до крыши, рвалось наружу из оконных проёмов и с треском пожирало дорогостоящую начинку гнёздышка нуворишей. Положив руки на изгородь, двое земляков смотрели в огонь.

Через улицу противно дохнуло горелым пластиком. Позади кто-то рявкнул — оба человека оглянулись. В паре метров стояла крупная остроухая собака, глаза её отражали огонь.

-Герда? — спросил Петраков, и зверюга рявкнула снова.

-А я-то думал, она вместе с Константиновной... Пропала тогда, и никто в деревне её не видел...

Огромная псина вдруг приблизилась к Сергею, ткнулась в руку влажным холодным носом.

-Признала, — удивился старый капитан. — Константиновна её где-то в лесу подобрала, когда по грибы ходила. Маленькая совсем была, с кошку... Ты с ней осторожней, она ведь наполовину волк, это тут в темноте не видно.

Послышались голоса — поглазеть на пожар собирались сельчане.

-Ну что, сосед, пора мне. Никчему, чтобы нас вместе видели.

Попрощались.

Сергей оторвался от забора и пошёл за дом. Старик глядел вслед — рядом, словно тень, беззвучно двигалась Герда.

Уходил поджигатель огородами, больше в Тархово у него никаких дел не было. Изредка останавливался, чтобы полюбоваться на зарево.

Человек и собака ещё не вышли из деревни, когда позади раздался треск, донеслись крики. Подгоревшие стропила рухнули, и крыша особняка шумно сложилась внутрь. К небу взлетели столбы искр, в это же время послышался далёкий, едва различимый вой сирен.

Сергей широко улыбнулся — пожарники, как водится, прибывали вовремя.

Эту дорогу он помнил с детства, она пересекала шоссе и уводила в поросшие лесом горы на севере. Даже ночью Сергей шёл довольно уверенно, тем более, что вскоре появилась луна. Герда видела в темноте намного лучше, бежала впереди, и путник, механически переставляя ноги, задумался над таинственным появлением собаки. "Как это она вдруг признала меня за своего? Запах что ли похожий..."

Верхушки деревьев трепало ветром, поскрипывали, качаясь, стволы, гнулись ветки, в шуме ночного леса чудились мистические голоса. Сергею не было страшно, он задумался над другим — почему углубляется в чащу, зачем лезет на гору вслед за этой дорогой? Вот и Герда уверенно шла впереди, как будто давно знакомым путём. Усталости не было, напротив, с каждым шагом к больному возвращались силы.

Они шли уже несколько часов, небо справа начало заметно светлеть — чернота сменялась бархатной синью. Разгорался новый день, и с первым лучом солнца разом стих ветер.

Вокруг царила такая красота, что Сергей опешил, будто внезапно прозрев после многих лет, прожитых во тьме. Глядя на бурые утёсы, каменные осыпи и поросшие гигантскими, чуть ли не вековыми соснами сопки, он подумал вдруг: "Давно же я не был на родине! Как сильно тут всё изменилось..."

Суматошно стрекотали сороки. Места отчего-то показались дикими, необжитыми, хотя в нескольких километрах вокруг сплошняком стояли посёлки. Но распадки сменялись косогорами, сосны березняком, путник перепрыгнул кристально чистый ручей, и ему не попалось на глаза ни единого человеческого следа! Сергей даже удивился, до чего земляки стали бережно относиться к природе — нигде ни смятой бумажки, ни окурка, ни даже спички! Вспомнил изгаженную поляну в роще под Тархово, и огорчённо крякнул.

Природа благодарно отвечала на подобающее к ней отношение: на ветках виднелись птицы, сновали туда-сюда пушистые белки. А вот по зелёному ковру трав, не особенно торопясь, проскакал заяц — Герда проводила его внимательным взглядом, но преследовать и не подумала...

Хм... а ведь здесь раньше было поле... когда это успели вымахать такие здоровенные кусты?

Дорога, давно уже превратившаяся в едва заметную тропу, уводила вглубь леса. Сергей последовал за собакой, она вскоре привела к небольшому домику под соломенной крышей. По виду бревен дом был отнюдь не юношеского возраста, но ничего похожего в этих местах раньше Сергей не видел. Опять-таки странно...

Постучал — тишина. За дверью обнаружились крохотные сени и одна-единственная комната почти во всю маленькую избу, наполненную запахом сухих трав. Печь с лежанкой, из мебели шкаф, стол да стул, всё в единственном экземпляре. Зато сделано с любовью — мастерская резьба изображала зверей, птиц, рыб. Посреди комнаты люк в полу, стало быть, есть и погреб.

Внизу обнаружились кое-какие запасы, Сергей впервые за многие месяцы позавтракал с аппетитом. Не забыл, конечно, и про Герду. А после еды, да недавней трудной дороги захотелось отдохнуть...

Во сне, невероятно чётком и явственном, он и познакомился с бывшим хозяином избушки. Бородатый эрзя, по виду лет сто, не меньше, стоял на берегу странной реки, в берегах которой вместо воды едва заметно плыл густой, голубовато-серый туман. Сергей тоже был там, чувствовал влажный воздух, запах мокрой травы и опавших листьев. Дыхание поздней осени...

-"Я вижу, тебя снедает отвращение к жизни", — губы старика не шевелились, но слова огнём отпечатывались в мозгу собеседника.

Диагноз был поставлен быстро и с невероятной точностью.

-Ты знаешь лекарство от этого? — даже во сне ирония Сергея не стала менее едкой.

-"И я знаю, и ты", — эрзя улыбнулся. -"Только наши лекарства разные. Твоё — смерть, моё — жизнь. Но иная".

С минуту оба молчали. Сергей недоверчиво, тайком разглядывая незнакомца, а он то ли задумался о чём-то своём, то ли отвлёкся — глаза сделались неживыми, будто у восковой куклы...

-"Попробуй пожить здесь, в этом доме, в этом мире" — старец в конце концов всё-таки вернулся к беседе.

-Чем же этот мир отличается от того? — мгновенно отреагировал гость.

Мордвин, вероятно, ожидал этого вопроса, пояснил спокойно:

-"Отличается многим... Но для тебя сейчас важнее одна-единственная деталь. В этом мире, кроме тебя, нет ни единого человека".

В глазах седобородого мелькнули весёлые искры, он понял: Сергей согласен. Почти сразу же лицо старика начало терять чёткость очертаний.

-"Только береги кота", — наказал он. -"Кот был здесь всегда... до меня, и до моего предшественника... Прощай, разуверившийся боритель, и наслаждайся покоем..."

Лицо, да и вся фигура его явственно таяли, исподволь сливаясь с туманом, пока прежний хозяин избушки окончательно не исчез...

Девушки проснулись великолепно отдохнувшими, полными сил и готовыми сворачивать горы. Лесной воздух показался синкам в полном смысле слова вкусным: казалось, его можно закатывать в банки и продавать горожанам, задыхающимся от выхлопных газов многотысячных полчищ автомобилей. Но были ли на этой Земле города? Эрзя из сна утверждал, что нет...

После завтрака сёстры засобирались в дорогу. Теперь они свободно общались друг с другом мысленно, правда, приходилось учитывать и то, что их мысли так же хорошо слышит Борис...

-Это работает только здесь. Там, — он указал в сторону, откуда приехали синки, -Мы обычные люди...

-"Я всё реже и реже наведываюсь туда... такое ощущение, что мой бывший мир движется к гибели", — теперь отшельник говорил молча. -"В Беране который год разруха, гражданская война. После кровавого почина восемьдесят восьмого, после всего, что последовало затем — не видеть, что происходит, могут только полные слепцы", — присев на табурет, отшельник некоторое время молча вглядывался в чуть шевелившиеся за окном ветви столетних елей.

-"Не хочу больше воевать", — он вещал, не оборачиваясь, не шевелясь, но печальный голос проникал в сознание сестёр. -"Не за кого и не за что. Идеи, вера — всё игра, одна из целей которой придать хоть какой-то смысл жизням миллионов... А вы, чувствую, ещё не пресытились мирским, не соглашаетесь со мною... Ваше право..."

Синки мысленно поблагодарили хозяина за приют, пожелали добра ему и его четвероногим компаньонам, открыли толстые, плотно пригнанные двери.

Как ни был заманчиво прекрасен и чист этот мир, девушки и вправду чувствовали силы и желание бороться с врагами, сделать свою Землю хоть чуточку чище...

Борис, склонив голову влево, замер на пороге, рядом тут же появилась и села Герда.

-"Уйдя от борьбы, я взял себе имя в память о своих ошибках и о тех, кто будет повторять их снова и снова. Но, может, вы отыщете в борении смысл, или вам повезёт больше ... Каждый волен сам выбирать свой путь..."

-Но если, сёстры, вы почувствуете то же, что и я — возвращайтесь, эта Земля примет людей, умеющих слышать голос природы, — негромкий баритон отшельника прозвучал прощанием.

Йенс кивнула.

Из дома вышел кот, примостился у левой ноги Бориса.

"Он жил здесь всегда" — вспомнила младшая. Жёлтые глаза снизу вверх уставились на синку, тут же в сознании девушки возникла мыслеречь этого странного существа:

-"Не унывайте сёстры. Судьба наградила вас сокровищем, которое в том мире даётся в руки уже немногим. Берегите его".

Желтоглазый зверь внезапно вспрыгнул на плечо бородача, его глаза засияли.

-"Волею случая вы уже сейчас вершите то, что является вашим вечным призванием. И если в ночь лунного затмения вам повезёт — мы ещё встретимся..."

-Простите солдатам последний грех, — нараспев пробасила Йенс, заводя мотор.

И в памяти не храня,

Печальных не ставьте над нами вех.

Какое мне дело

До вас до всех?

А вам до меня...

(9)

Кора улыбнулась:

-С детства помню этот "Последний дюйм"... Наверное, один из первых фильмов, пробудивших во мне желание летать. Море, небо, экзотическая природа, подводные съемки — все, что мне нравилось тогда и нравится теперь. Вообще, картина о том, о чем мечтают все дети. По крайней мере, мечтали мы — о настоящем деле, от которого зависит что-то важное. Взрослым это уже не нужно, они думают только о деньгах.

Младшая взяла в руки пачку сигарет, потом поняла, что курить совсем не хочется, бросила "capstain" обратно в бардачок.

-К тому же, в тексте сценария есть прямо-таки крылатые фразы. Например, эта: "Никогда ничего не бойся, когда ты один"... Вот только с акулой там нескладушка, по-моему: на папе глубоких ран не было, да и не протянул бы он столько времени с глубокой раной без медицинской помощи. Кровью просто истёк...

Йенс пожала плечами:

-Да ну, не так уж это важно... художественное произведение, небольшая натяжка...

-По-моему, не должно быть в хороших художественных произведениях очевидных натяжек, — покачала головой Кора. -Рыбка акула, насколько я понимаю, руки-ноги отхватывает, в лучшем случае вырывает мяса кусок-другой ... Не дотянул бы папа до ихнего города...

-Ну, тебе видней, ты журналистка, — отозвалась сестра.

-Бывшая, — Кора усмехнулась. -Думаешь, в Сауте журналисты требуются? Своих, небось, девать некуда...

* * *

КРУИЗ ПО СТИКСУ

"Ниссан" упокоился в заполненном грязной водой песчаном карьере на окраине Ратова. Кора забыла в машине журнал, некоторое время безмолвно, но глубоко переживала столь серьёзную потерю. Сёстры проделали пешком довольно длинный путь почти до самого центра этого ухоженного городка. Видели Троицкий собор, множество других красивых зданий, украшенных изразцовыми панелями, башенками и лепниной, цирк с фонтаном-шариком, другие местные достопримечательности.

Перед речным вокзалом оказалось довольно много народу, люди двигались одновременно в совершенно разных направлениях, образовывая типичнейшую для больших городов толчею. Броуновское движение человекоединиц. Йенс заподозрила: сие неспроста, может, какое судно на подходе — и синки ломанулись к дверям прямо насквозь, через толпу. Старшая шагала, надев на лицо "выражение Терминатора", которое отлично дополняли модные тёмные очки, а Кора вдруг поймала в себе некую положительную эмоцию. Казалось нелепым — это ей-то, записному мизантропу ещё со школьной скамьи — и получать удовольствие от толпы?! Нонсенс.

Тем не менее, отвыкнув было за годы Севера от людских скоплений, девушка мигом вспомнила прежние навыки и с лихостью заправской горожанки лавировала в бестолковой суете, быстро продвигаясь к цели.

Войдя в зал, сёстры уверенно направились к двери с табличкой "Дежурный по вокзалу". Настало время действовать Коре. Синки не хотели светиться без особой нужды, а попытка старшей в беседе с глазу на глаз изображать мужчину могла закончиться скверно. Конечно, в первую очередь скверно для собеседников Йенс, но зачем девушкам новые трупы?

Итак, в кабинет вошла только младшая.

Тяжеловесная тёмная мебель времён пятидесятых — письменный стол, книжный шкаф и два потёртых кожаных кресла. За столом трепалась по телефону толстая краснолицая дама лет пятидесяти в форме речника.

Кора раскрыла красную книжечку, придерживая её большим и указательным пальцами:

-Здравствуйте!

Это слово она умела произносить так, что даже чванливые бухгалтеры мигом поднимали головы от своих книг. Прямой, твёрдый взгляд, хмурое лицо и приветствие, фонетически напоминающее собачье "гав-гав-гав" — вкупе с милицейским удостоверением это отрезвляюще действовало на чиновников.

Трубка доисторического телефона немедленно опустилась на аппарат.

-Капитан Селиани, областное управление милиции, — синка сказала это не менее веско, при этом внимательно следя за выражением лица дежурной.

Высокомерная маска, мгновенно сменяющаяся подобострастием, Трусость и одновременное стремление казаться значительной — типичный бюрократ. Говоря по правде, к такой внешности тётке больше пошло бы торговать пивом из уличной бочки на колёсах, чем носить китель, нелепо топорщившийся на солидных грудях. Ну да ладно, и у самой Коры наружность не идеальна...

Дежурная прочла две-три строчки в верхней части удостоверения, в её глазах созрело понимание серьёзности момента. Синка эффектно захлопнула "корочки", вернув их во внутренний карман, чуть растянула губы в скупой улыбке, сохраняя холодность взора.

-Возможно, потребуется ваша помощь... — она помедлила, давая чиновнице время, чтобы представиться.

Та даже соизволила немного приподняться со стула:

-Степанова Валентина Петровна, дежурная по вокзалу... Пожалуйста, садитесь, товарищ Селиани.

-Спасибо... возможно, у нас очень мало времени...

Кора осталась стоять. "Ого, фамилию запомнила, этой палец в рот не клади", — подумала она.

-Скажите, Валентина Петровна, когда проходит ближайшее судно на Волгоград?

-Через час двадцать пять минут ждём "Профессора Королёва" — круиз до Ростова-Азовского, первый в сезоне.

-Так-так... — Кора, прищурившись, поглядела в окно. -Мы всходим на борт в качестве обычных пассажиров. Два человека. Команда ничего не должна знать, лично у меня пока никаких вопросов к пароходству.

Девушка уселась за стол. Она умышленно акцентировала внимание дежурной на второстепенных деталях. Когда мадам переговорила по телефону, синка снова подняла на неё глаза:

-У вас есть схема "Профессора Королёва"?... Та-ак... — "капитан Селиани" задумчиво поводила ручкой по чертежу. -Конечно, понадобится двухместная каюта...

-Много свободных кают здесь и здесь, — пухлый короткий палец Валентины Петровны указал на схемы палуб. -Теплоход недавно модернизирован, почти все каюты теперь повышенной комфортабельности... Конечно, пассажировместимость снизилась чуть ли не наполовину... Тем не менее, по расчётам маркетологов, более комфортабельное судно должно приносить большую прибыль.

Кора подивилась рыночному лексикону "Петровны", но продолжала слушать с невозмутимой физиономией.

-Но, в общем, на этот слишком ранний круиз путёвок продано немного, — женщина пожала плечами. -Каким-то скороспелым богачам из Москвы приспичило плыть через полстраны в конце мая... да ещё когда в Араченской республике такое творится...

-Хорошо, — синка прервала излияния чиновницы. -Каюту лучше на шлюпочной палубе, на самом верху.

-Не занят один из "люксов"... но путёвки там очень дорогие...

-Хорошо, пусть будет один из "люксов", главное, чтобы билеты, или путёвки, как там они называются, были официально оформлены. Иначе бухгалтерия у меня всю жизнь будет вычитать из зарплаты.

"Тётя" понимающе кивнула, разулыбалась, опять сняла трубку телефона.

Дальнейшее было просто. Дежурная отвела Кору в местный обменник — зашли через служебный вход, и у синки на секунду возникло желание под дулом пистолета выгрести отсюда все доллары и рубли. Но с этим пришлось обождать.

Она получила ещё одну пачку купюр, правда, чек кассирша выдала только после отчаянного подмигивания Валентины Петровны.

Проследовали в билетную кассу. Проходя в паре метров от Йенс, младшая улыбнулась: всё нормально. В этой кассе обошлось без мимических усилий дежурной, зато пришлось предъявлять паспорта. Слава Богу, Валентина Петровна не удивилась, что они оказались с незнакомыми фамилиями, только изобразила глубокомыслие, когда кассирша вслух проговаривала "Зелинский... Кравцова".

Красивые мелованные картонки, заполненные каллиграфическим почерком, перекочевали в руки младшей сестры. До подхода "Профессора Королёва" оставалось четверть часа.

-Вас проводить к трапу? — услужливо предложила дежурная.

-Да нет, спасибо, я же говорила, никто не должен о нас знать. Просто супружеская пара решила отправиться в небольшое путешествие. Если понадобится, я представлюсь капитану... Кстати, как его имя?

Кора записала в маленький кожаный блокнот данные командного состава судна. Валентина Петровна не помнила их наизусть, и пришлось зайти в её кабинет снова.

Гудок возвестил о приближении "Королёва" и вокзал огласился бравурным маршем. Распрощавшись с дежурной, Кора закрыла дверь кабинета, и обе они облегчённо вздохнули. До швартовки оставалось ещё пару минут, и у чиновницы было время предупредить капитана условной фразой по радио. Ведь не "за просто так" дежурные по вокзалу регулярно получали беленькие конвертики в дополнение к официальной зарплате...

Вход на причал был перегорожен металлическими секциями, возле которых прохаживался долговязый матрос. "Профессор Королёв", белый, как свадебный торт, неторопливо приближался, и сёстры, выбрав удобную позицию для наблюдения подальше от толпы, ждали.

Конечно, созерцание речного судна водоизмещением чуть меньше полутора тысяч тонн с полной нагрузкой не вызвало в душе Коры особенного благоговения. Видала она и двадцатитысячетонные морские лайнеры. Но всё-таки любая швартовка была для синки зрелищем небезразличным.

Портовые динамики продолжали извергать жизнерадостную музыку. "Профессор" подошёл к причалу, на берег слетели канаты, вскоре вниз по трапу потекла разноцветная публика. Для посадки спустили другой, по которому в гордом одиночестве на борт поднялась "супружеская пара". Младшая заподозрила неладное — уж очень их радушно встречали: вежливый матрос проводил в каюту, по пути то и дело порываясь выхватить сумки.

Интерьер живо напомнил Коре столичный "Интурист". Просторный холл, впечатлявший зеркальным потолком, в котором отражались огромные ковры. В спальне красивый гарнитур, и его жемчужина — роскошная, манящая пышностью кровать... Покрывала с кистями и обивка цвета кофе с молоком, стенные панели под дерево... Такие двухкомнатные апартаменты на "Королёве" занимали всю шлюпочную палубу, на которой, кроме шести "люксов", помещались отделанные без излишней скромности ресторан, киновидеозал и капитанский салон. В общем, владельцы судна на "евроремонте" не экономили.

Каким-то образом оказалось, что новых пассажирок встретил уже накрытый в каюте стол на двоих — небольшой, но довольно изысканно сервированный. Синки снова подумали, что дежурная сообщила капитану, кто они такие якобы есть, но потом заколебались: деньжищи плачены бешеные, может, так положено, и закуска-выпивка просто входит в цену путёвок?

Да-а... не доводилось ещё девушкам бывать в шкуре нуворишей. Сёстры продегустировали хорошего марочного коньяку (Йенс недовольно сморщилась), по очереди приняли душ, набросили махровые халаты и обессиленно рухнули в мягкие глубокие кресла. Кора не очень любила такие: в случае чего, оттуда сразу и не выберешься...

На журнальном столике веером лежали красиво отпечатанные проспекты, знакомившие с маршрутом путешествия и распорядком дня на судне, временем стоянок в разных городах, и тамошними достопримечательностями. Несколько минут отдохнув, девушки воздали, наконец, должное мастерству судовых коков. На спиртное, однако, не налегали, несмотря на то, что бутылок в баре хватало, аж глаза разбегались.

Тщательно осмотрели каюту. Дверь одна, зато в обеих комнатах огромные окна — не какие-нибудь иллюминаторы, настоящие широченные окна вполстены, прятавшиеся за плотно закрытыми шторами. Отсюда не только легко сбежать, но точно так же просто проникнуть внутрь посторонним.

После этого открытия сёстрам захотелось вплотную заняться оружием, благо накопился его небольшой арсенал: два разнокалиберных автомата, пара "ТТ", "Мосберг" (к помповушке было больше всего патронов, потому её и взяли) и последнее приобретение — гранаты. Из-за этого в Ратове пришлось даже потратиться на новые сумки, прочность прежних была не рассчитана на такие килограммы железа.

Извлекая по одному стволу, их чистили, смазывали (был специально куплен пластмассовый пузырёк масла "для швейных машин"), и собирали снова, раскладывая в каюте так, чтобы при случае достать мгновенно. Незаметно пролетело время стоянки, по судовой трансляции объявили отход через час. В распахнутое окно было видно, как на борт поднимаются "туристы"...

-Конкретная публика, — заметила Кора, из-за колышущейся атласной шторы изучая будущих попутчиков.

Сзади подошла старшая, сверкнула глазами через плечо. На лицах шагавших по трапу мужчин явственно читалось самодовольное превосходство над всем и вся, а их разнаряженные спутницы, кроме собственных персон, казалось, вообще ничего на свете не замечали.

-Не так уж и много, — Йенс между прочим считала пассажиров по головам. -Чуть больше ста человек.

-Вокзальная мадам говорила, что "Королёв" идёт полупустым — рано ещё, холодно... Да и у кого сейчас есть деньги на круизы...

Теплоход продолжил свой путь на юг. Вскоре девушки надолго прилипли к окну — пытались разглядеть памятник на месте приземления первого космонавта планеты, однако без бинокля это оказалось невозможно. Вдоль берега тянулись дачи, а по глади Волгоградского водохранилища скользили белые крылья парусов. Синки никогда не бывали на яхтах. Романтика, конечно, да только Коре не хотелось полностью доверяться ветру, она предпочитала катера, а Йенс вообще нельзя было назвать любительницей водных прогулок.

Волжские берега после Ратова поражали красотой — череда гор, известняковые ущелья, оранжевые в лучах склоняющегося к закату солнца — смотрелось это великолепно. Настало время ужина, динамики по всему теплоходу пригласили "господ отдыхающих" в ресторан. Девушки решили питаться в каюте — легенда свадебного путешествия предполагала желание молодожёнов оставаться наедине, чем сёстры и пользовались.

Первой ночью синки спали как убитые — причиной тому, конечно, была накопившаяся за эти дни усталость, но кровать — невиданная кровать с ласковым шёлковым бельём, она сама по себе стала сногсшибательным снотворным. Наутро впервые наблюдали за процессом шлюзования. "Профессор Королёв" проходил очередную "ступеньку" великого каскада волжских водохранилищ.

Как ни пытались сёстры полностью изолироваться от местного "бомонда", на сто процентов это не удавалось. Окна каюты невозможно было держать закрытыми, становилось всё теплее, и волей-неволей доносились голоса снаружи. Шлюпочная палуба была самой верхней — выше только небо. Естественно, по ней часто прогуливались пассажиры, лениво перебрасывались словами, многие подолгу сидели в шезлонгах солярия, или, как его здесь называли на бриттский манер, "сандека".

Вот и сейчас, когда у старшей был "тихий час" после обеда, Кора пристроилась поближе к окну, глядя на далёкие паруса яхт и заодно прислушиваясь к звукам, доносящимся с юта.

Хлопнула пробка — кто-то откупорил шампанское. Несколько секунд царила тишина, потом мужской голос вяло заметил:

-И чего вы в этой кислятине находите? Водки выпьешь, сразу шибает, а это...

Спутница невидимого любителя крепких напитков что-то неопределённо промямлила насчёт "на вкус и цвет товарищей нет". Мужчина попался на удивление разговорчивый, похоже в ресторане успел основательно приложиться к рюмке, вот и потянуло на философию.

-Бабки — ось Земли! Всё остальное — так, приложение. Знаешь, когда у меня есть бабки, есть и всё остальное — всё это — и отдых классный, и нужные люди тут и там, и работать можно на самого себя, ни от кого не завися, никому не кланяясь... Минимум затрат — максимум прибыли, и поскорее! А чем именно заниматься — какая разница. Законы, они для лохов писаны...

Женский голос изобразил звуки сомнения.

-Ну, может, там, конечно, всякие крысы бумажные пытаются палки в колёса ставить, да только если есть бабки, я всякому глотку заткну! Ноу проблем! — бизнесмен громко захохотал.

С палубы пахнуло сигаретным дымком, горлышко бутылки чуть слышно звякнуло о край бокала.

-Надо только верно определить, кому и сколько! И всё "хокей"! Мне сейчас всего хватает — биржа — это тебе не "совок" какой-нибудь. Спасибо матери, она всегда правильно мыслила... а то вкалывал бы, как эти, "отвосьмидопяти"... за пару копеек.

Поток сознания становился всё непрерывнее, Кора уже была готова захлопнуть окно.

-Блин, ну дурнее не видал! — распинался отдыхающий. -Верно говорят, нет двух человек одинаковых! Одному свобода нужна, собственное дело, а другой так и просидит всю жизнь наёмным придурком за жалкую пайку... Мать у меня молодец...

Похоже, на жаре его колбасило всё сильнее.

-Вот, правда, развела она меня... жаль конечно. Но и вправду, ведь Нинка не могла детей родить, а должны же быть у меня наследники, иначе кто род продолжит? Из Кабалкиных остался один я...

В этом месте оратор громко рыгнул. Или пустил ветры, по звукам эти отправления отличить было непросто. Кора сморщилась — почудилось, будто запах того, чем был наполнен организм дельца, достиг её носа. Окно спальни пришлось всё-таки закрыть.

Вскоре показался Волгоград, и девушки воочию увидели памятник на Мамаевом кургане — женскую фигуру ростом с двадцатиэтажный дом, вознесшую к небесам огромный стальной меч. Монумент, напоминавший о былом величии страны, ныне разодранной на части.

Отдыхающие повалили в город, развлекаться, а синки остались на борту, обдумывали, как будут двигаться дальше, если удастся достичь Ростова. Обложившись газетами, по крупицам выцарапывали информацию о том, что на самом деле происходит в сопредельных с Бераной странах на юго-западе. Летать по воздуху они не умели, стало быть, придётся как-то просочиться через одну из них...

Ночью долго шли по Волго-Донскому каналу. Всё ближе к югу, всё теплее, и спать не хотелось вовсе. Пьяная гульба "туристов" не была в этот раз особенно шумной, и девушки смотрели на редкие береговые огоньки, на яркую жёлтую луну, на щедрые россыпи звёзд над головами. Так и просидели до утра, пока туман не поднялся до уровня главной палубы и сёстрам уже казалось, будто они скользят над облаками на сказочном летучем корабле.

Как только население судна начало пробуждаться, девушки задвинули шторы, снаружи на ручку двери повесили табличку "не беспокоить", и отправились почивать. Проснулись, когда теплоход уже бросил якорь на зелёной стоянке в одном из заливов Цимлянского водохранилища. Мелкий чистый песочек пляжа, никаких людей, только плещущиеся в воде пассажиры "Профессора Королёва" — мужчины, брюхатые, будто морские коньки, и их оглушительно визжащие красавицы... Потом они разбились на команды и стали строить замки из песка. Забавно было наблюдать за этим. Что-то новенькое... синки, конечно, не видели всего, но по доносившимся звукам и обрывкам фраз знали: обычно здесь развлекались по-иному. Одурманивали себя всем, чем угодно, начиная от водки и заканчивая кокаином, играли на деньги. В салонах устраивали конкурсы типа "Мисс круиз", когда участницы по собственной воле исполняли стриптиз и кое-какие более откровенные номера, получая вознаграждение в виде зелёных денежных бумажек, комочками летевших на сцену.

Йенс уже наскучило сидеть затворницей в каюте, однажды она уговорила сестру совершить вылазку в бар. В этот час публика обычно расползалась по каютам, изнурённая ночью, пожертвованной во славу Вакха, но само злачное место работало круглосуточно — на каждый бар в штате "Королёва" имелось по три бармена.

Рассвет только занимался над Доном, как и ожидали девушки, заведение оказалось практически пустым. Помещение, отделанное в техно-стиле, украшал лишь одинокий силуэт дремлющего над своей рюмкой пьяницы — на темечке его "светила" солидная плешь. Интерьер показался синке мрачноватым, налепленные под потолком тут и там никелированные трубы напомнили Коре свалку старых железных кроватей.

Лениво вращался светомузыкальный шар, стреляя разноцветными бликами, отражавшимися в нагромождении металла, а сама музыка едва слышалась — видно, бармен за ночь устал уже от постоянного грохота. Йенс вразвалочку прошла к столику в самом тёмном углу, а Кора задержалась, изучая меню, а заодно и человека за стойкой.

Свою ночную смену в тот день дорабатывал Ларик — так фамильярно именовали мужчину лет сорока с жёсткой щёткой усов и седеющими висками. Удлинённые, чуть волнистые волосы, крупный нос, элегантная белая рубашка "апаш". Но, несмотря на такую причёску и одежду, внешность его можно было назвать скорее деревенской.

Младшая сестра охотно выпила бы коньяку, но приличные напитки с таким названием стоили здесь умопомрачительных денег. Кроме того, Йенс коньяк не любила, ни хороший, ни плохой. Потому Кора со вздохом попросила бутылку водки и бутербродов.

Бармен располагающе улыбнулся:

-Рекомендую вот эти, — Ларик указал на высокие слоистые конструкции, скреплённые пластмассовыми шпажками. -Свежая булочка с маслом, ветчиной и помидорами, их берут с удовольствием.

Кора несколько озадачилась — не ожидала встретить приветливого труженика общепита, но согласно кивнула.

-Дюжину, пожалуйста... и две "фанты".

Синки устроились в своём укромном месте, по привычке сев так, чтобы наблюдать за входной дверью. Младшая водрузила на середину маленького столика тарелку-аэродром с торчащими из листьев петрушки шпажками, расставила остальную посуду.

За окнами разгоралось утро, а внутри по-прежнему царил полумрак — окна плотно зашторены и закрыты. Несмотря на это, жарко не было — два мощных кондиционера нагоняли прохладу и свежесть.

Телевизор над стойкой при участии видика выдавал какие-то клипы, может, разные, а может, один и тот же по кругу — понять трудно. Утомленный бармен дремал, изредка поглядывая на часы — сколько ещё терпеть до конца смены.

Стоило только Коре порадоваться, насколько удачно они выбрали время, как открылась входная дверь, впустив ещё двоих. Первым шагал колоритный русоволосый молодой человек лет двадцати пяти в гавайке нараспашку, сплошь разрисованной здоровенными пальмами и грудастыми красавицами в бикини. Но не рубашка изумила синок больше всего — мешковатые белые штаны длиною ниже колен, идеально подчёркивавшие кавалерийский изгиб ног, поросших чёрной курчавой шерстью. Завершали убийственный гардеробчик парня зелёные пластиковые шлёпанцы на босу ногу. Челюсти его активно работали, тиская жвачку, на красивом греческом носу сидели крохотные окуляры в желтоватой металлической оправе.

Второй был постарше — около тридцати, зато значительно меньше ростом. Тонкое удлинённое лицо с ранними залысинами, тёмные очки, странновато выглядящие в такой час, но придававшие загорелому лицу изысканную утончённость. Узкобёдрая фигура человека, придирчиво следящего за своим телом, чёрная майка "Calvin Klein", красивые часы с браслетом, белые шорты, того же цвета носки и аккуратные кроссовки. Весь чистенький и ухоженный, прямо картинка с рекламы в восемь десятых величины нормального человека.

Они тоже взяли водки, что-то поесть, уселись в центре зала. А поскольку бар был не особенно велик, сёстрам опять пришлось выслушивать произносящиеся тексты.

"Хорошая жена помогает мужу в решении всех его проблем. Которых не было бы, останься он холостяком", — вот основная тема философской беседы, прерывавшейся регулярными возлияниями.

Тот, что был в шлёпанцах, сразу принялся плакаться своему спутнику в жилетку. Как быстро выяснили собеседники, проблемы, одолевавшие Лёню, проистекали, конечно же, из прирождённой вредности женского пола.

-А она, стерва, прикинь: не даёт! — не прошло и четверти часа, как все присутствующие в баре получили эту интереснейшую информацию, так сказать, из первоисточника.

-Гонит там что-то всё время, то про течку, то про головную боль — и не даёт. А я, что, должен, при живой жене в Машку Кулачкову играть?

Глаза мужа-неудачника воспылали праведным гневом. Рассказывая о наболевшем, он всё время дёргался, притопывал, жестикулировал, словно негр из Бронкса. Женя, напротив, смотрел на собеседника внимательным, неэмоциональным взглядом человека, готового выслушать и посочувствовать, но не более того.

Отхлебнув апельсинового сока, русоволосый шумно прополоскал им рот, а затем проглотил. Йенс шёпотом выругалась.

-И денег, главное, сколько в неё вложил! И шубу песцовую, и... ну, в общем, как сыр в масле она у меня каталась... А от законного супруга рыло воротит!

"Супруг" неприятно прищурился, его красивое лицо исказила злоба, а кулак со стуком опустился на столешницу. Задремавший было Ларик встрепенулся, строго глянул на посетителей.

-Где только она ещё такого мужика найдет, чтобы деньги в доме не переводились, да безо всяких претензий? — теперь Кора поняла, что именно не понравилось ей в этом лице с первого взгляда — оно очевидно принадлежало недалёкому человеку...

-Эхх, не повезло мне с Юлькой...

-Лёнчик, да ты не комплексуй, — мягко проворковал брюнет. -Что, в самом деле, один ты так попал? Вот смотри, эту песню не о тебе ведь сочинили? — и он продекламировал:

Я не последний и не пеpвый, кто несет свой тяжкий кpест,

Кто знает, как выходят стервы из хорошеньких невест?

"Лёнчик" вяло пожал плечами. Похоже, сознание, что он не единственный из несущих крест, оказалось слабым утешением. Тот, кого звали Женей, обвёл глазами бар, натолкнулся на тяжёлый, немигающий взгляд Коры, и торопливо отвернулся, но тем не менее, всё-таки продолжил обличительную речь, только несколько сбавил громкость.

-Ишь как обобщает, прямо, философ, — проворчала младшая, кивнув сестре на застольного говоруна.

Йенс закурила, старательно истончая губы, чтобы больше походить на Василия Илларионовича:

-В семейных бедах, по-моему, всегда бывают виноваты как минимум два человека. Редко случается, чтобы кто-то один — весь беленький и пушистый, а другой — воплощение медузы Горгоны.

-Все хороши, — согласилась Кора. -Люди ищут друг в друге общее, объединяются, и сразу начинают противопоставлять себя остальным. Везде противопоставление: "мы-они", мы — хорошие, они — полное дерьмо. Женщин послушаешь — мужики во всём виноваты, шетаров — беранцы пришли, всех споили и тундру вездеходами испоганили. Мышление стаи...

За столиком в центре страсти поутихли, оттуда потянуло ароматным дымком сигарет, и разговор при помощи чьей-то умелой тактики сменил тему. Теперь Лёня трепался про свой бизнес...

-Сейчас я уже этим не занимаюсь, потому могу рассказать, как в своё время заработал начальный капитал.

Брюнет понимающе улыбнулся, приподнял кверху уголки рта.

-Змеи, — его собеседник развалился, закинул ногу на ногу, покачивая шлёпанец на большом пальце ноги. -Кобры... гюрзы разные там. Из Средней Азии, был там у меня один знакомец. Едешь туда, берёшь товар — понятно, в аэропорту бакшиш нужному человечку.

Женя с заинтересованным видом кивал, вертя в руке рюмку и изучая свой ажурный перстень.

-Тут главное — содержание до продажи. Жутко хлопотное дело! Я специально для гадов этих квартиру снимал, скупал хомячков. Жрут они интересно — сначала башку его в пасть засунет, а потом ме-едленно, по полсантиметра остальное запихивает... Потешно на это дело смотреть.

-Дохло много? — поинтересовался брюнет.

-Раз на раз не приходилось, — уклончиво отозвался Леонид. -Зато какой подъём! Я тогда свой первый "мерседес" купил. Белый. А потом эти чурки отгородились, таможни всякие, штрафы напридумывали. Сложно стало.

-Сейчас там другой товар ходит, — усмехнулся Женя. -И штрафы с таможнями этому товару похх.

Русоволосый поймал ногой едва не упавший тапок, сел ровнее.

-Я этим не занимаюсь...

-Ага, — брюнет стряхнул пепел. -Мы вот этим не занимаемся, а чёрные — без проблем! Потому-то у них капусты всегда на порядок больше, — лицо карманного спортсмена передёрнуло ненавистью.

-Да чего там, они с детства на плане воспитаны, у них он в крови, как у нас вот это, — босоногий бизнесмен поднял рюмку, посмотрел на свет, ловко плеснул в рот, зачавкал бужениной.

-Думать надо, Лёнчик, нельзя успокаиваться, а то сожрут нас же на нашей земле с потрохами!

-Ага, — невесело кивнул собеседник.

Желания думать, а тем более, конфликтовать с "чёрными", у него не наблюдалось.

-Вот они-то своих баб в узде держат. А у нас даже шлюхи, и те обнаглели! Мало того, что сотку в час дерут, так ещё филонят и нажраться норовят на халяву!

Женя поморщился, но ничего не сказал. Бывший змееторговец явно скатывался на излюбленную тему.

-Я бы их заставил каждую минуту оплаченную отрабатывать, а не за столами рассиживаться, как белые люди, деликатесы лопать...

-Я-я... головка от блока цилиндров, — вполголоса передразнила его Йенс, уже начинавшая раздражаться.

Мужчины не услышали, или сделали вид. Но Женя всё-таки поинтересовался у приятеля:

-А что тебе помешало именно так и поступить? Ну, чтобы каждую минуту?

-Мне? Я же там не один был, что же вышло б — все шлюхи за столом сидят, а моя — под ним? — Лёня сально заржал.

-Так, я устала, — лицо старшей сестры пошло пятнами, она сцапала со стола бутылку.

Кора подхватила тарелку с оставшимися бутербродами. Вышли на палубу. Синки не заметили, как Женя пристальным взглядом сопроводил сильную, гибкую фигуру Йенс, ничуть не сомневаясь при этом, что смотрит на мужчину.

Снаружи сияло солнце, день снова обещал быть жарким.

-Вот почему так, — вслух рассуждала старшая. -Сама пошлости говоришь, кажется смешно, а чужие — слушать противно... Может, и я со стороны так же гадко выгляжу?

-Ну что ты, — сестра обняла её свободной от бутербродов рукой. -Ты у меня всегда выглядишь классно!

Минуло немногим меньше суток. Теплоход шёл по Дону, строго следуя подмигиваниям бакенов, отдыхающие развлекались, как умели, команда, свободная от вахты, спала, а девушки из пятого "люкса" наслаждались друг другом. Царила самая обычная для "Профессора Королёва" ночь.

В салоне главной палубы собрались серьёзные люди, играли по-крупной. Доллары на зелёном сукне дразнили алчные умы и разжигали в безжизненных глазах лихорадочный блеск. Несмотря на то, что специальные вентиляторы выбрасывали наружу отравленный воздух, а кондиционеры торопились нагнетать свежий, в салоне пластами колыхался табачный дым. Здесь было несколько скучающих молодых женщин и игроков-мужчин, расположившихся вокруг столов на мягких пружинных стульях. По виду эти предметы мебели напоминали "полукресла", за которыми долго и безуспешно охотился небезызвестный Остап Ибрагимович.

Казалось, картёжников внешне почти ничто не объединяло — курчавые и лысые, бородатые и бритые, тонкие и толстые. Но нет, общее было — их глаза. Возбуждённые, покрасневшие от напряжения, каждую секунду цепко следившие друг за другом. Похоже, эти люди действительно получали удовольствие от мгновений неопределённости "повезёт или нет" и готовы были платить за столь мимолётные ощущения сумасшедшие деньги. Испокон веков за игорным столом жадность сражалась с осторожностью и почти всегда одерживала верх.

Роль главной фигуры той ночью, несомненно, играл Рустэм — сорокапятилетний араченский предприниматель, туго нафаршированный валютой. Рядом с ним всегда маячил охранник, две беранские эскорт-девицы — Марина и Лана, а кроме того, ещё один мутный тип — тот самый, "последний представитель династии Кабалкиных". Он уже не первый день ужом извивался вокруг "господина Рустэма", рассказывая байки о своих обширных связях в Киеве и самой Столице, о том, как хорошо может помочь всё на свете продать или купить. Заплывшие жиром глазки азиата оценивали и изучали ещё одну, предлагавшую себя человеческую особь. Пока Рустэм не решил, будет ли он как-нибудь использовать этого алчного, готового на всё типа.

-Э-э, падажды, сэчас я буду играт, а дэлах патом... — оба подбородка бизнесмена колыхнулись, и он повернулся к картам.

Олег, ничуть не смутившись такому пренебрежению, тотчас подсел к девицам, демонстрировавшим ножки с внушительных размеров чёрного кожаного дивана. Не сочтя дурной для себя приметой то, что сидят они как раз под тяжеловесной картиной, напоминавшей полотно известного мариниста "Девятый вал", брокер принялся распускать перед красотками хвост.

Одевался он, надо сказать, неплохо. Отлично пошитый светлый льняной костюм, фирменные лёгкие туфли. Встречают-то, известно, по одёжке, вот и Лана, натуральная платиновая блондинка, благосклонно стрельнула голубыми глазами. Второй девушке пудрить мозги было сложнее. Двадцатипятилетняя хрупкая Марина, работавшая в стиле "женщина-вамп", уже имела некоторый опыт общения с Олегом, и не пришла в восторг от его напускной солидности, плохо вязавшейся с постоянным дешёвым враньём.

Кстати, "гимн бабкам" из окна своей каюты Кора слышала именно в его, Олега, исполнении.

Полноватый, немного сутулый ухажёр изо всех сил старался завоевать расположение девиц — хорошо знал, что Марина и Лана — девушки Рустэма. Может, при случае, замолвят и за него словечко. Как это там было у Молчалина: "Мне завещал отец: во-первых, угождать всем людям без изъятья — хозяину, где доведется жить, начальнику, с кем буду я служить, слуге его, который чистит платья, швейцару, дворнику, для избежанья зла, собаке дворника, чтоб ласкова была".

Однако психологом Олег оказался скверным. Для эскорт-барышень он был "тёмной лошадкой", и внимание ему оказывали разве что от невозможности заняться чем-нибудь стоящим. В игре обе девицы не разбирались, путешествовавшие по столам пачки денег как-нибудь прикарманить им не светило. Чего ж интересного?

Тем временем, за первым столом незаметно для малосведущих глаз разыгрывалась нешуточная битва. В числе игроков был некий улыбчивый, стройный молодой человек с ямочкой на подбородке. Свой взгляд повидавшего кое-что парня он умело прятал за круглыми ленноновскими очками, а мастерство его заключалось в том, чтобы картёжники не оказывались слишком удачливыми. Для опытного шулера, каковым Денис и являлся, было предельно просто вычислить самого богатого клиента на "Королёве", и он давно сделал это. Вот только ответственный этап "потрошения" профессионал благоразумно оставил напоследок, ближе к окончанию круиза, чтобы легче потом было уходить с деньгами, затеряться на густонаселённых перекрёстках приморских дорог.

В тот момент, когда Олег пытался охмурить рустэмовских наёмных красоток, другой мошенник исподволь подбирался к кошельку щекастого азиатского дельца.

-Ну Мариночка, давайте выпьем с вами на брудершафт, — сюсюкал брокер, вертя опухшей от водки мордой.

"Мариночка" состроила кислую гримаску — она вообще была неразговорчива с бесперспективными в материальном плане субъектами. Лана, на пару лет моложе, при этом оказалась хитрее — вероятно, сказывалась меданская кровь.

-Так расскажите же, Олег, каким делом вы теперь занимаетесь? — она выжидательно сложила полные нежно-розовые губки, перламутровые от французской помады. -Если, конечно, это не тайна...

Рыжий брокер гордо вздёрнул крупный, мясистый нос, и залился соловьём:

-Во времена тоталитаризма была даже такая статья в "УК" — коммерческое посредничество. В тюрьму сажали, — предприниматель на пару секунд прервался, чтобы дать возможность слушательницам проникнуться степенью риска, которому он ежеминутно подвергался.

Прямо, ни дать, ни взять — "герой невидимого фронта"...

-Вот этим самым посредничеством я всегда занимался и занимаюсь. Кто-то хочет продать, кто-то купить, а где отыскать друг друга? Тут-то вот он и я! Ко всеобщей радости и не без личной выгоды...

Бесцветные глаза Олега орлино сверкнули из-под набухших век. Слушая самодовольный бред, Лана обворожительно улыбалась, вертя в пальцах длинную тонкую сигарету цвета жареного кофе, и думала: "Ну, Маринка, стерва, я её от прилипалы спасаю, а она рожи корчит".

В принципе, девушки были конкурентками, ведь теоретически, если б при Рустэме осталась только одна из них, долларов ей досталось бы вдвое больше. Ну, может, не вдвое, но всё равно, ощутимо больше. Только папику одной куклы было мало — как же, не по чину! Папик требовал, чтобы рядом всегда было несколько девиц — восточный человек, понятно, против традиций не попрёшь. Кроме того, избалованный арачен почти каждый день выражал желание полюбоваться сценами однополого дамского секса, а для этого нужны как минимум две профессиональные актрисы.

Как правило, при "бригадном методе" бывало полегче, но, увы, азиат оказался не из тех, что оплачивают проституткам простои. За время круиза почти все "туристы" успели не раз поменяться спутницами — девицы каждую ночь переходили из рук в руки, из постели в постель... при этом, конечно, и заработки образовывались соответствующие.

Из-за игорного стола в троицу стрельнул чёрными злыми глазами Рустэм.

"Похоже, не идёт сегодня игра", — обеспокоенно подумала Лана, и тут же почти рефлекторно положила ногу на ногу. Короткое бархатное платье до предела обнажило красивые бёдра, которые так нравились арачену.

Олег тоже заметил грозно сдвинутые брови Рустэма, повернулся к Марине:

-А всё-таки, Мариночка, выпейте шампанского, отличный сорт, полусладкое, "Новая Заря", его ещё великие князья пили!

Изящный носик девицы брезгливо дрогнул.

-А чего ж ты его кислятиной называл, а? — раскрашенные карие глаза метнули молнии.

На одутловатом лице брокера нарисовалось неподдельное изумление.

-Я? Да никогда в жизни! Да быть такого не может!

-Тр-репло!! — довольно громко припечатала Марина, оттолкнув протянутую руку с бокалом. Золотистая жидкость выплеснулась на брюки, потекла с ширинки Олега на обивку дивана, закапала на ковёр.

К этому моменту улыбчивый шулер уже успел капитально "раздеть" излишне самоуверенного спонсора скучающих девиц. Арачен собрался было послать телохранителя за подмогой, почуял недоброе, но сцена под копией Айвазовского заставила его стиснуть зубы.

-Этого гавнюка ко мне, — он указал охраннику на Олега.

-Гаспадин просит падайти, — в устах телохранителя фраза прозвучала несколько по-иному, хотя и не менее категорично.

Унизанные перстнями пальцы Рустэма мелко барабанили по зелёной столешнице, брови двумя мохнатыми гусеницами соединились вместе, и только глубокая морщина на лбу удерживала их от соприкосновения. Нельзя сказать, что в душонке брокера не зашевелился страх, однако нечто подобное он чувствовал при каждой совершаемой сделке и как-то притерпелся к ощущению.

-Бер-ранский ублюдак. Тупой асёл, ты рискуешь пробават на вкус маих женщин? — вопрос был явно риторическим.

Жирные пальцы арачена сложились в кулак, Рустэм коротко, без замаха врезал по роже киевскому брокеру. Палуба закачалась под ногами Олега, он отлетел в угол салона и успокоился там под злорадный хохот Марины.

На противоположной стороне игорного помещения с пользой проводили время трое беранских уголовников. Случилось так, что их вожак по кличке "Хилый" стал непосредственным свидетелем разыгравшейся сцены, а поскольку батя он был резкий, то и отреагировал незамедлительно.

То есть, с грохотом поднявшись во весь свой немалый рост, значительно выговорил:

-Ты, пидор чернож..ый, совсем ох.ел, б..дь?

Где-то на третьем, или на четвёртом слове сей благозвучной тирады, Хилый, не долго думая, всадил маслину прямо между глаз успевшего лишь повернуться лицом к опасности арачена.

"Макаров" был без глушака, потому выстрел прозвучал в салоне громом среди ясного неба. Телохранитель Рустэма только потянулся к рукоятке своей "беретты", а было уже поздно. Потому пистолета он доставать не стал, а во мгновение ока рванул через ближайшую дверь на палубу.

Усатый толстяк в белых штанах и чёрной рубашке обрушился на ковёр, не успев толком понять, что, собственно, произошло. Уцелевший в десятке серьёзных разборок, Рустэм схватил пулю по дури, как сопливый зелёный пацан...

Оборвавшийся со звуком выстрела хохот проститутки сменился дружным и громовым ржанием блатных. Они давно поменяли мозги на героин, и потому не усмотрели в случившемся ничего особенного.

-Выкиньте это говно за борт, — распорядился Хилый.

Сунув пистолет за пояс, он отхлебнул спиртяги и возвратился к внимательному изучению собственных карт.

"Да-а... придётся пересдавать — пацаны-то ушли... а жаль, хорошая могла получиться игра..."

Благоразумные граждане и гражданки, малость оправившись от первого шока, заторопились к выходу. И только две девицы, окаменев, созерцали безвозвратно утраченный источник доходов, тупо наблюдали, как отмороженные урки стаскивают с пальцев Рустэма печатки и перстни с бриллиантами...

Сбежавший телохранитель первым делом ринулся в рулевую рубку. Тощий, как вяленая вобла, он через три ступеньки проскакал несколько лестничных маршей подряд и даже не запыхался. Дверь была заперта изнутри, но арачен легонько, костяшками пальцев выбил на ней замысловатую дробь, и принялся молиться своему Богу.

Капитан "Профессора Королёва", пятидесятитрёхлетний коренастый боровичок, и в эту ночь, как обычно, стоял вахту "от ноля до четырёх". В пределах видимости движения на реке не было, эфир УКВ-станции "дремал", и последние полчаса Георгий Владимирович тоже несколько расслабился. Одинокого выстрела из "ПМ", прозвучавшего в салоне, здесь, конечно, не слышали.

Надежда азиата на извечное беранское раздолбайство не замедлила оправдаться. Дверь распахнулась, полусонный капитан, высунувшийся с вопросом "Чего тебе?", получил зверский удар рукояткой пистолета в лицо и рухнул с переломанным носом.

Бандит ворвался в рубку, с ходу принялся крушить всё, что хоть отдалённо напоминало ему аппаратуру связи. Теперь дать сигнал тревоги на берег можно было разве что светом или гудком. Арачен глянул вперёд — фарватер широк, участок реки впереди прямой, впереди ни судов на воде, ни деревень по берегам, и повернулся к выходу.

Немолодой беранец в форменном кителе, обливаясь кровью, уже поднимался на колени. Изуродованное лицо было страшно, посиневшими пальцами мужчина цеплялся за привинченный к переборке металлический шкаф. Отрывисто прозвучал выстрел — пуля, выпущенная в упор, прошила голову речника навылет, и капитан сложился пополам, осел на палубу трупом.

Убийца шагнул к рулевому, сунул под нос ствол, пахнущий свежей пороховой гарью:

-Па-апробуй толька дат какой-нибуд сигнал! Вернус — убью.

Хасан ринулся поднимать своих, теперь он был уверен — никто не сможет помешать отмщению.

Азиатов на "Профессоре Королёве" было немного, лишь семеро, если не считать их убитого главаря. Но совершённое беранцем святотатство не могло остаться безнаказанным, и арачены защёлкали затворами, досылая первые патроны из магазинов в стволы.

Всё произошло быстро. Двое боевиков поспешили наверх. Один вошёл в рубку, заперся там изнутри и следил, чтобы рулевой только управлял судном. Другой застрелил судового радиста прямо в его каюте, взломал дверь в радиорубку и уничтожил там всё, что мог. Начал со станции дальней связи с передатчиком Морзе и аппаратуры внутренней трансляции — ящики радиостанций, пульты управления, блок питания... Остальные пятеро подоспели к салону, как раз в тот момент, когда беранские братки, сгибаясь под тяжестью мёртвой туши Рустэма, перетаскивали его через комингс. Очереди девятимиллиметровых пуль, выпущенные из двух стволов в упор, мгновенно превратили обоих в груды окровавленного мяса.

Трое азиатов ворвались в салон через двери с противоположного борта и окатили игорное помещение свинцом. Им было всё равно, на кого или что оказывались нацелены стволы новеньких "кедров", арачены жаждали крови. Истошный вопль поднял на ноги тех, кто ещё не проснулись от выстрелов — пухлые губки Марины, сложившись рупором, испускали звук, делающий честь хорошему корабельному тифону.

Увидев чёрных с короткими автоматами в руках, она успела вскочить, тотчас получила две пули в грудь и рухнула на ближайший игорный стол, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. На зелёном сукне вспухли большие бурые пятна, и даже разбросанные в беспорядке карты пиковой масти покраснели от крови. Фирменный джинсовый жакетик распахнулся. Если б кто-нибудь смотрел в этот момент на девушку, то заметил бы, что под "Монтаной" ничего больше надето не было.

Маленькая Лана при звуке первой же очереди юркнула за диван, и свернулась в углу у стенки, припоминая давно забытые молитвы. Свинцовый град крушил всё вокруг. Подскакивая на столиках, разлетались в крошево фужеры и рюмки, бутылки расплёскивали спиртное, превращаясь в осколки, пули дырявили мебель, в разные стороны разлеталась мелкая щепа.

Хилый, заметив падающих братанов, наконец, отбросил в сторону карты. Взревев, схватился за пушку, и встретил непрошеных гостей беспрерывной пальбой. Две его пули из восьми достигли цели — первый арачен рухнул замертво, второй, что-то крича, схватился за пробитое плечо. Однако скорострельность "кедров" не оставила шансов вооруженному пистолетом беранскому бандиту. Он собирался на отдых, а не на войну, и потому не прихватил надлежащего оружия.

Брокер, очнувшийся от мощного прямого удара в лицо, живо оценил ситуацию, подобрал кровавые сопли, и на четвереньках пополз в угол, опрометчиво выбрав для себя занятое Ланой укрытие. Олег двигался быстро, словно в свободное от биржевых дел время специально тренировался в таком способе перемещения, и очень скоро нос к носу столкнулся с побелевшей от ужаса девушкой. Места там могло хватить только одному.

Взгляд раненого упал на торчащую из-за дивана задницу, туго обтянутую белыми штанами. Озверевший от боли арачен прицелился, распорол эти штаны — раз, другой — послав по пуле в каждую ягодицу, и торжествующе оскалился.

Олег завизжал, будто хряк под ножом, слёзы из его глаз брызнули прямо в лицо Ланы. Брокер на мгновение взвился к потолку, обеими руками зажимая зад, рухнул обратно, распластался на полу, оглашая окрестность жалобными стонами.

Боевики обозрели помещение. Двери по левому борту наглухо забаррикадированы тремя многопудовыми мертвецами, поперёк игорного стола красовался один из самых симпатичных трупов, которые им приходилось когда-либо видеть. Жаль только, что эти пышные ореховые волосы вымокли в крови... Третий беранский бандит лежал на остатках сломанного стула, неестественно вывернув руки и продолжая сжимать правой пистолет, расстрелянный до последнего патрона. Олег беспрестанно умолял "вызвать скорую", и только хитрая красотка Лана молчала рыбой, стоически терпя звуки и запахи, производимые близкорасположенным рыцарем купли-продажи.

-Кто-нибудь видит шулера? — на своём языке спросил Хасан.

-Нет... -Нет... -Нет... — отозвались соплеменники.

-Нет. Как и денег Рустэма. Их нет!

Смуглолицый вожак встопорщил усы, теперь он был главным среди арачен.

-Соберите здесь оружие и деньги, поднимаемся выше. Кажется, его каюта наверху.

Заслышав очереди "кедров", синки выбрались из каюты через окно. Йенс попыталась было, ни слова ни говоря, рвануть вниз с автоматом наперевес, но младшая успела схватить за рукав:

-Куда?!

-А? — сестра уже была охвачена азартом, глаза горели, и чуть ли не шерсть стояла дыбом.

-Зачем мы туда идём? — Кора попыталась включить ей логическое мышление.

-Как? Может, кому-то нужна помощь!

"Бросается неизвестно куда, очертя голову... но ведь если бы она не была такой, я бы её, может, и не полюбила... Кажется, мне вообще нравятся родившиеся в год Дракона".

-Кому помощь, подумай... у кого здесь может быть оружие, тем более, автоматы? Это же бандиты разборку между собой устроили, а мы здесь при чём?

Сжатые губы старшей смягчились полуулыбкой:

-Ну здесь же не только бандиты, ты что думаешь, мы на пиратском корабле?

Осторожная Кора продолжала стоять на своём.

-Почти на пиратском, ты разве не видела их рожи?

В конце концов, ей удалось убедить Йенс хотя бы аргументами выстрелов — слышались "голоса" по крайней мере четырёх автоматов, а девушек было двое. Да и АКС-74У калибра 5,45 за серьёзное оружие считать не стоило. Чистая математика подействовала, наконец, на выпускницу МВТУ — соотношение получалось проигрышное.

Девушки миновали стену кинозала и стали внимательно изучать шлюпки. Могло случиться так, что ими придётся вскоре воспользоваться. Но как сделать это на ходу?

Снизу слышались истошные женские крики, на какое-то время выстрелы, кажется, стихли... Вдруг донёсся совершенно душераздирающий вопль, от которого обе вздрогнули, спустя секунду устыдившись этой мгновенной слабости.

Несколькими минутами раньше и двумя палубами ниже, в салоне картёжников, шевельнулась, наконец, Лана, совершенно обалдевшая от беспрестанных стенаний раненого над собственным ухом. Разогнула затекшие ноги, поднялась, автоматическим движением руки поправила чёлку, потянула вниз подол, с досадой глянула на порванные колготы. Быстро подхватила с пола беспризорную пятидесятидолларовую купюру, раскрыла сумочку, чтобы положить деньги, и замерла: "Ведь у Маринки тоже накоплено немало... какая же я дура!", — она выругала себя за промедление.

Подхватила сумочку убитой, открыла, вытряхнула над столом. Посыпалась всякая мелочь — зажигалка, косметика, пачка "More", презервативы, какие-то беранские купюры. Закусила губу — где же зелень? Не могла она оставить деньги в каюте... Дрожа, заскребла коготками по атласной подкладке, схватила маникюрный набор, добыла ножницы и принялась судорожно потрошить сумочку. Наконец-то, вот где эта стерва их заначила!

Торопливо запихав доллары к себе, взмокшая от страха девица скользнула безразличным взглядом по видневшимся из-за дивана красно-белым штанам Олега, пропитавшимся кровью от ремня до колен, и выбежала вон. Она не заметила, как лужица чистого спирта, растекающаяся от стола, за которым отдыхала компания Хилого, постепенно подбиралась к тлеющему на ковре окурку.

Прошло несколько мгновений, и любимый напиток покойного "бати" с громким хлопком вспыхнул. В салоне, заваленном трупами, не оставалось ни единой души, способной добраться до маленькой красной коробочки на переборке, чтобы, как предлагала надпись на ней, "разбить стекло и нажать кнопку". Брокер, сосредоточенный на собственных ощущениях, заметил новую опасность только когда закашлялся от дыма. Попытался заорать во всё горло, но понял, что сорвал голос — вместо крика "пожар" из глотки вырвалось лишь жалкое сипение. Попробовал ползти, но один из "кедровых орешков" раздробил ему таз, кроме того, Олег потерял уже слишком много крови, и туловище ниже пояса совершенно не слушалось. Подтянуть себя руками раненый не смог.

Распахнутые с обеих бортов двери создали превосходную тягу, понадобилось всего лишь пару минут, чтобы салон, набитый деревянной мебелью и другим горючим барахлом, превратился в гудящую печь крематория. Подгоревший шнур, удерживавший на переборке картину в пудовой раме, лопнул, и "Девятый вал" обрушился на голову несчастного брокера.

Может быть, рыжему мошеннику в последние секунды жизни ещё раз повезло, если он задохнулся в дыму, а не обугливался заживо. Но кроме него об этом никто не узнал...

Арачены под предводительством Хасана прочёсывали среднюю палубу в поисках долларов, прикарманенных ушлым Денисом. Тактика была немудрена — двое вламывались в каюты по левому борту, двое — по правому, остальные прикрывали. Оружия у обитателей "Профессора Королёва" хватало, но из раза в раз повторялась история с Хилым — всё это были пистолеты.

Прошло несколько минут, и боевики, обозлённые безрезультатными поисками, принялись грабить всех подряд.

-Доллары, золото, бриллианты! — теперь кричали они с порога, и Хасан вскоре повеселел.

Лана заперлась у себя в каюте, спрятала деньги в четырёх разных местах, проглотила стакан коньяку и кинулась в постель. Сон не шёл, вместо этого била нервная дрожь. Вскоре она услышала на палубе крики, треск ломаемых дверей, и девушку замутило от страха...

-Тут никого, что ли? — по-араченски спросил напарника первый грабитель, включая свет в очередной взломанной каюте.

Женские тряпки, куча косметики на столике, неприбранная постель... Ага! — сбросив одеяло, бандит обнаружил под ним сжавшуюся в комочек женскую фигурку.

Стволом автомата ткнул в едва прикрытый крошечными трусиками маленький аппетитный зад:

-Дэнги давай, э!

Полуобнажённая красотка грациозным жестом отбросила в сторону левую руку, сладко потянулась. Её скуластое лицо, раскрасневшееся от коньяка, излучало призыв, глаза блестели, и только на самом дне зрачков можно было обнаружить затаившийся животный ужас.

-Откуда у одинокой девушки деньги? — Лана попробовала прикинуться бедной овечкой.

-Да ты патстилка Рустэма! — искра узнавания сверкнула в чёрных глазах азиата... -А ну!! — пальцы левой руки ухватили кудрявую шевелюру, и арачен выдернул куколку из постели.

Закричав, Лана запуталась в собственных ногах, и упала перед грабителем на колени.

-Врат будэш сваим, биранцам. Давай дэнги, знаю, сколько тибе пилатил Рустэм!

-Нет у меня ничего! — блондинка вздёрнула нос, алкоголь в крови придал толику смелости.

Ведь заработанное в поте лица отдавать категорически не хотелось...

Раз! Другой! — пара звонких увесистых оплеух выбила из голубых глаз слёзы, а из точёного носика — кровавые капельки. Бандит заорал, наступая на проститутку:

-Глаза викалю, авца!! Уши атрэжу!! — и жестоко пнул ботинком под рёбра.

-Что ты возишься? — из коридора окликнул Хасан. -А-ааа, — он перешёл на беранский. У нас тут упр-рамая шилюха...

Вытащил нож. Щёлкнуло, вылетая наружу, длинное хищное лезвие.

-Иди, я сам поговорю.

Лана в ужасе задрожала — отношения с этим телохранителем у неё не сложились с самого начала. Поняла, что время игр прошло, бросилась к одному из тайников, вытащила пачку купюр:

-Вот, забирай, только меня не трогай!

Арачен веером раскинул в руке доллары, словно карты.

-И эта всё? Апят, тварь, умную строишь, да?

Расставшись с половиной денег, вытащенных из сумочки Марины, хитрая меданка лихорадочно соображала: стоит ещё посопротивляться, или сейчас уж лучше не рисковать?

Хасан взмахнул ножом — острие на пару миллиметров надорвало левое ухо стоящей перед ним жертвы.

-Всё-всё, сейчас отдам, сейчас покажу!

Конечно, Лана испугалась, конечно, ей было больно, но не в такой степени, чтобы потерять самообладание. Не такое и не столько она вынесла, чтобы заработать эти деньги, и не столько готова стерпеть, чтобы их сохранить...

Бах! Бах! Бах! — донёсся из коридора громкий голос офицерского "нагана".

Через несколько секунд коротко татакнул "кедр", тут же из носовой части коридора послышались выстрелы нескольких пистолетов. И сразу — яростная брань на двух языках. Хасан побледнел, и, позабыв о прелестях бывшей наложницы господина, подбежал к двери, окликнул своих. Ему что-то ответили.

Арачен плюхнулся на живот, выставив перед собой автомат. Зажимая липкими пальцами кровоточащее ухо, Лана молила Бога, чтобы бандита сейчас убили.

Пару минут боевики обменивались с кем-то выстрелами. Судя по крикам, кого-то подстрелили, не понять только с какой стороны. Потом Хасан гортанно рявкнул по-своему, вскочил на ноги, схватил Лану, поволок через всю каюту — и вышвырнул в коридор!

Левой рукой выхватил из-за пояса "беретту", наставил её на девушку и закричал:

-Берански сабака, канчат стрельба, или ми убиват ваших женщын и дэти! — от волнения он выговаривал чужие слова ещё хуже, чем обычно.

-А пошёл ты... — немедленно отозвались из конца коридора. -Нам на неё нас.ать. Мочи, коли приспичило, можешь шашлык из неё сделать!

Пока бандиты переговаривались, Лана попробовала уползти.

Но обмен репликами закончился слишком быстро, и Хасан нервно дёрнул спусковой крючок. Пуля пробила брюшную полость, застряла в позвоночнике — губы девушки побелели, она дёрнулась на полу, выгнулась от страшной боли, забилась в растущей на глазах луже собственной крови.

Фокус с заложницей не удался. Уголовники снова принялись палить друг в друга, как будто и не замечая умирающей в коридоре.

Точно так же, как полчаса назад она сама не обратила внимания на вопившего благим матом раненого Олега...

Беранцы на борту были, конечно, небедные. Однако до тех пор, пока азиаты не взялись за разбой, воевать с ними никто не собирался. Ну ладно, вломились среди ночи, баб перепугали, автоматами поразмахивали. Ведь ушли? Ушли. Все целы? Целы. И барахло цело. А после грабежа разговор пошёл совсем другой. Араченов было всё-таки мало, и патронов не столько, чтобы убивать каждого ограбленного. Потому бизнесменам просто давали в зубы, их "тёлок" шлёпали по попкам — и переходили в следующие каюты. Спустя пару минут побитые вставали, лезли в свои заначки за "макарами" и "ТТ", а кроме прочего, для всего этого вооружённого стада вскоре нашёлся своеобразный вожак.

В одной из кают на средней палубе как раз проходило культурно-массовое мероприятие, участники которого были под таким кайфом, что ни вопли, ни стрельба за дверью их уже не интересовали. Может, они воспринимали доносящиеся звуки в ряду прочих наркотических галлюцинаций, а может, не слышали их вовсе.

Двое одуревших от безнаказанности азиатов вломились, в конце концов, и сюда. Быстро поняли, что присутствующие, как один, невменяемы — те валялись в одежде поверх незаправленных постелей, полулежали в креслах, несвязно бормоча что-то себе под нос, а один вообще сидел на полу, вольготно раскинув толстые кривые ноги, испятнанные синяками. Грабители принялись хладнокровно шарить по сусекам в поисках чего-нибудь ценного, и довольно долго бесцеремонность непрошеных гостей ничуть не беспокоила хозяев...

Трудно сказать, какая именно шлея попала вдруг под хвост обросшему щетиной типу лет тридцати. Его заплывшие глаза открылись в тот момент, когда один из бандитов сунул нос в небольшой коричневый "дипломат", валявшийся под столом. Того, что случилось позже, не мог предвидеть никто.

В руке наркомана откуда-то появился большой угловатый револьвер, и через три секунды вместо семи арачен на "Королёве" осталось пятеро. Воодушевлённые звуками перестрелки, беранские уголовники, никак не желавшие превращаться в потерпевших, навалились на азиатов с тыла.

Метроном взаимных отмщений на ограниченном пространстве судна застучал с возрастающей частотой.

Банкетный зал ресторана, камбуз и сауна, расположенные на главной палубе рядом с пылающим салоном, в этот предутренний час пустовали тоже. В помещениях жарко трещала прорва отлакированной деревянной отделки, идеально высохшей за долгие годы, горели занавески, ковры, мебель, горела даже изоляция электропроводки. Каждую минуту огонь захватывал новые метры, в коридорах густели клубы ядовитого дыма, языки пламени беспрепятственно расползались по судну, вырывались кверху из лопающихся от жара иллюминаторов, вздымались над палубой и отражались в реке.

Очень занятые одним из самых увлекательных на свете дел — убийством ближнего — беранские и араченские бандиты не реагировали на усиливающийся запах дыма, а те, кто не участвовали в схватке, сидели по каютам, как мыши.

При первых звуках начавшейся наверху перестрелки старпом вскочил, словно его выбросила из постели мощная пружина. Нельзя сказать, что Михаил Петрович сильно удивился — ещё отходя из Столицы, он испытал смутное предчувствие беды — слишком уж много на судне собралось уголовных типов.

Судя по звукам, на самой населённой пассажирами палубе разыгрывалась сцена в духе рэнского боевика. Помощник капитана задумался — он не мог приказать своим людям с голыми руками вступить в схватку, кроме того, не знал, где капитан и что с ним.

Выбежав в коридор, старпом направился к каютам членов команды, на которых можно было положиться. От барменов, официантов, бортпроводниц и прочей челяди никакой пользы. Попрятались по углам, и ждут, когда всё кончится.

Двери кают распахивались одна за другой, но члены экипажа не особенно торопились наверх, под пули, по большей части они кучковались в коридоре.

-Петрович, что происходит? — окликнул механик Туценко.

-Я знаю не больше вашего... сходить нужно кому-нибудь на разведку. Добровольцы есть?

Вышло человек пять.

-Валько, попытайтесь пробраться в рулевую рубку, узнайте, то там происходит и где капитан. Серебренников — вам сам Бог велел заняться радиорубкой. Попытайтесь найти радиста и сообщите в Ростов: на судне перестрелка из автоматического оружия, требуйте немедленную помощь.

Матросы, вооружившись ножами, зашагали к трапам.

Валько больше никто не видел живым — на средней палубе он попал под перекрёстный огонь, упал навзничь, поднял руку, сказал что-то неразборчивое, ругнулся — и умер.

Серебренникову повезло, он сумел пробраться наверх, перелезая по металлическим стойкам, соединяющим палубы снаружи. Сбегал на корму и точно так же, невредимым вернулся обратно. С вытаращенными глазами, запыхавшийся, Николай скатился вниз, едва касаясь ногами ступенек:

-На главной палубе пожар! Сильный! В радиорубке и аккумуляторной всё разбито, связи у нас нет. Радист убит. Пожарная сигнализация не работает...

Люди в тельняшках бросились наверх по трапам, спасать судно. Поднялись на горящую палубу и застали ужасающую картину: дым клубами валил из горящих помещений, застилая всё вокруг и разъедая глаза, полыхало нестерпимым жаром, а пламя обнимало надстройку уже снаружи, с обеих сторон. Металлические конструкции сильно накалились, возле огня находиться было невозможно. Старпом понял, что огнетушители бесполезны при таком огне и приказал разворачивать рукава гидрантов.

-Стоп машина! Полный назад! — скомандовал он, сунувшись из двери в машинное. -Ветер на ходу раздувает огонь, остановить судно!

Вахтенный механик запустил пожарные насосы, вырубил пульт управления в рулевой рубке и стал управляться с дизелями. Три полутораметровых гребных винта, преодолев собственную инерцию, остановились, а затем вспенили воду и стали отрабатывать назад, тормозя судно.

Не первой свежести тельняшка пожилого речника промокла под мышками, а заросшая седой шерстью бычья шея покрылась испариной: мужчина живо представил, как над его головой пламя пожирает надстройки "Профессора Королёва"...

Большое количество одновременно включенных пожарных гидрантов не дали старым насосам поднять до нормы давление в магистрали — вода не сбивала пламени и не тушила огня, она просто разливалась по палубе и, сбегая через различные отверстия, текла ниже и ниже. Владельцы не нашли денег на "железки", в плане модернизации значились лишь каюты да рестораны.

В этот момент пожар добрался до косметического салона, под завязку набитого лаками, красками и растворителями. Баллончики подпрыгивали, взрывались с треском, пламя вспыхивало всё сильней...

Хасан бросил полупустой магазин "кедра" напарнику, крикнул: "Я за патронами", — и побежал наверх. Отстреливающиеся от наседавших беранцев, боевики не заметили, как их вожак прихватил с собой пакет с награбленными у пассажиров деньгами и золотом.

В каюте Рустэма было темно, и даже тут уже пахло гарью.

Арачен схватил небольшую сумку, бросил туда добычу, несколько магазинов с патронами и просто патроны — тяжеленный бязевый мешочек, перевязанный ботиночным шнурком. Положил в сумку модификацию "кедра" — полуторакилограммовый красавец "клин". Такую игрушку им удалось добыть только в единственном экземпляре.

Боевик заряжал автомат, и к тому времени, когда взялся за рукоятку затвора, звериным чутьём профессионального убийцы уже почувствовал — за спиной кто-то есть, и этот кто-то нападёт прямо сейчас!

Хасан упал на ковёр, перекатился, дослал патрон в ствол, короткой очередью хлестнул по закрывающей окна тяжёлой портьере. Дождём посыпались стёкла, глухо стукнуло о палубу человеческое тело. Бандит подскочил к тяжелораненому.

-Ва! — не сдержал он радостного восклицания.

Тот самый ворюга, обыгравший Рустэма! Телохранитель ткнул стволом "кедра" под подбородок:

-Где дэнги, пёс?

Но глаза Дениса уже закатывались, руки обмякли, из пальцев выпал на ковёр небольшой никелированный пистолет, которым игрок так и не сумел воспользоваться.

Плюнув в лицо мертвецу, арачен тщательно обыскал мошенника, сгружая добычу в сумку. Судя по количеству пачек, он нашёл-таки деньги Рустэма! Теперь вопрос стоял несколько по-иному — боевик уже знал, что не поедет в Хусары, охота была воевать! Именно этот город был целью путешествия араченов, они везли туда партию новых беранских автоматов "кедр" и один экспериментальный "клин". Теперь Хасану пора было начинать самостоятельную жизнь — в его-то двадцать два года, пора уже! Давно пора завести собственное дело где-нибудь на широких беранских просторах в краях непуганых идиотов, а не рисковать жизнью в первобытной схватке тейпов.

Хасан, механически шаря по карманам убитого, тихонько засмеялся. "Вот, и часы хорошие, а его время уже кончилось"... — арачен расстегнул браслет матово блестящего "Лонжина", снял его с тонкой шулерской руки...

Как только "Профессор Королёв" застопорил ход, синки решились покинуть горящее судно. Обе отчаянно боялись — если девушки ещё как-то представляли, что нужно сделать, чтобы спустить шлюпку, то как в неё потом попасть с десятиметровой высоты — было совершенно непонятно!

Парадокс, но возможно, именно нерешительность тогда сыграла им на руку. Хасан был чертовски осторожен, и шёл по палубе на цыпочках, прислушиваясь и приглядываясь ко всему, словно матёрый лис.

Йенс в это время "гипнотизировала" большой, выкрашенный красным стопорный рычаг крепления шлюпки, гадая — сойдёт эта пятиметровая дура на воду, как полагали конструкторы, или нет? Конечно, условия почти идеальны, судно на ровном киле, никакого волнения, почти что нет ветра. Но...

Младшая сестра настороженно разглядывала поднимающиеся над палубами клубы дыма, тревожно сжимая в руках "игрушечный" АКСУ.

В момент появления арачена они ничего не говорили и не двигались. Кора заметила боевика первой. Она, со своим зрением, конечно, не видела, есть ли в его руках оружие, но в этой ситуации восприняла появление смуглолицего брюнета, как встречу с потенциальным противником.

Хасан двигался бесшумно, словно тень, он стремился к шлюпке, и приподняв голову, соображал — как же ею воспользоваться?

-Я кажется придумала... — Йенс произнесла это чуть слышно, но взведённым нервам арачена и того оказалось достаточно.

Очередь, пущенная "на звук", свалила бы синку, если б между стрелком и целью не оказалось препятствия. Девятимиллиметровый горох дробно застучал по металлическому кожуху загадочного палубного механизма, младшая сестра очнулась, и до боли в указательном пальце прижала язычок спускового крючка.

"Плевательница" выстреливает магазин примерно за двенадцать секунд. Всё это время Кора поливала арачена, водя по его силуэту коротким стволом со смешным раструбом на конце до тех пор, пока затвор не клацнул в последний раз. По палубе ещё катились, звякая, гильзы, а Йенс уже подскочила к Хасану, сразу определив — готов.

Вскинула глаза на сестру. От кончика ствола АКСУ тянулся кверху сизый дымок.

-Цела?

-Кажется... — синка чуть улыбнулась. -Он же стрелял не в меня...

-Спасибо, ты спасла меня ещё раз... Держи это и лучше стреляй короткими. — Йенс протянула сестре другой автомат.

Сама она, словно ребёнок в магазине игрушек, тянулась к диковинному "кедру", освобождала его из холодеющих пальцев бандита. Повертела в руке, взвесила на ладони — вещь! Вот сколько в нём осталось патронов?

Приподняла сумку убитого — тяжёлая... смотреть, что там, некогда. Вряд ли уран-235, хотя, в нынешние времена не исключено и это. Кивнула на труп Хасана:

-Давай его быстренько за борт.

Сёстры подхватили арачена — оказался на удивление лёгким. "Молодой ещё, разъесться не успел", — подумала Кора.

Внизу раздался громкий плеск. Вслед за убитым боевиком полетел АКСУ — к нему больше не было патронов, кроме того, синки обзавелись куда более мощной и компактной машинкой.

-Теперь полезай в шлюпку, — Йенс подсадила сестру, подала сумки, две свои, одну маленькую — арачена.

Отдала стопорный рычаг, шлюпка дрогнула, покатилась за борт, опускаясь по направляющим. Старшая торопливо вылезла за ограждение на металлический "козырёк", прыгнула в уходящую вниз посудину, Кора подхватила под руку, помогла сохранить равновесие.

Медленно, как чудовищно медленно проплывают палубы — средняя, объятая дымом, главная, нижняя... наконец, вода!

Йенс возилась с тросами, когда сверху гаркнули что-то неразборчивое, но явно угрожающее. Экс-журналистка, не медля, вскинула автомат, дала короткую очередь, заорала:

-Все на левый борт!! Перестреляю нахер-р!!

Голова наверху исчезла, как раз в этот момент старшая синка справилась-таки с тросами. Шлюпка свободно покачивалась на волне, а на "Профессоре Королёве" нарастали женский визг, шум, панические голоса. Теперь Кора поняла, зачем сестра решила выбросить за борт убитого телохранителя. Рядом с пустыми креплениями от спущенной на воду шлюпки труп смотрелся бы чересчур недвусмысленно.

Девушки кое-как вставили в уключины вёсла, сели рядом, взялись грести.

-И-рраз... и-ир-рраз... — командовала младшая.

В тот день она явно была в ударе. Беда только, что пришлось сидеть по ходу шлюпки спиной и от неодинаковых усилий, прилагавшихся к вёслам, судёнышко шло пьяным зигзагом. Кое-как преодолели полсотни метров до берега, выбрались на песок.

Разноголосые крики и вопли звучали в утреннем тумане над "Королёвым", как будто отдыхающих охватило массовое безумие. На теплоходе вовсю шла спасательная операция — у правого борта на воде белел девятиместный мотобот, рядом виднелась маленькая рабочая лодчонка. Оставшиеся невредимыми пассажиры в панике сгрудились возле узкого трапа на корме, рвались занимать места. Кое-кто прыгал в воду прямо с палубы, напялив спасательный жилет.

Конечно, горящий "Профессор Королёв" представлял собой впечатляющее зрелище, но у тех, кто оставался на его борту, тоже были глаза. Девушки подхватили неподъёмные сумки, и первым делом постарались удалиться от воды.

Берег оказался довольно крутым, с полсотни метров пришлось топать по пляжу, проваливаясь в песок. Тяжесть буквально обрывала руки, и младшая, качая головой, посмотрела на сестру, тащившую кроме своей, ещё и сумку Хасана. Наверное, там было что-то ценное... по крайней мере, Кора надеялась на это. Пыхтя на подъёме, она мечтала, чтобы внутри обнаружился какой-нибудь карманный дирижабль на двоих. Изо всех видов транспорта, которым девушки успели уже воспользоваться, младшей больше всего понравился воздушный...

Теплоход успел пройти большую часть пути от Батаевской к Касаю. По атласу до этого городка выходило километров десять. Никаких дорог между тем местом, где стояли сейчас синки, и тем, куда намеревались попасть, в атласе обозначено не было.

Девушки вздохнули, улыбнулись друг другу и двинули потихоньку по правому берегу. Новый день обещал быть на редкость мрачным — дул сильный ветер, по небу, куда ни кинь взгляд, ползли низкие тёмные тучи. Гнулись стройные пирамидальные тополя, при каждом порыве ветра с громким шелестом мотало из стороны в сторону ветки кустов и деревьев. Впервые сёстрам пришлось задуматься о плащах. Точнее об их отсутствии. Дождь мог начаться в любую минуту, а никакой крыши над головой не было и в ближайшее время не предвиделось.

Кроме прочего, Йенс зверски хотела есть. Подавляя злость, она подумывала уже — а не избавиться ли им от большого и тяжеленного АКМС, который везли ещё с Севера. Но никак не могла убедить себя в том, что бросить исправное и заряженное оружие возможно в принципе.

* * *

ОБЛАКА ПОД НОГАМИ

Места вокруг были красивые, Южная Берана. Казачьи станицы, пышная зелень рощ и колхозных полей. Невдалеке девушки засекли просёлочную дорогу — из тех, которые не отмечают ни на каких картах, кроме тактических пехотных километровок. Повернули к дороге, шли минут десять, поглядывая, насколько оживлённо движение. Оживлённым оно не было, за всё время не показалось ни единой машины...

Синки зашагали по обочине, сберегая кроссовки от густой и невесомой дорожной пыли. Кора в который раз пожалела, что не удалось добыть хоть какой-нибудь завалящей пистолетной кобуры. "ТТ" во внутреннем кармане оттягивал куртку, перекашивал её на сторону. Сидя это ещё не мешало, но вот на ходу...

Сквозь шуршание листьев вдали послышалось тарахтенье мотора. Дорога впереди спускалась в овраг, по краям поросший густющей зеленью, и девушки укрылись в кустах, с облегчением поставив сумки в заросли крапивы. Старшая прищурилась, разглядывая крохотный трактор с прицепом, неторопливо переваливавшийся по ухабам. В железном коробе на колёсах ни груза, ни людей, вроде бы, не было, а вот в кабине их сколько? С такого расстояния не понять...

-Давай! — Йенс подхватила сумку, Кора последовала её примеру, сёстры сбежали на дорогу, приготовившись "голосовать".

К счастью, колёсный агрегат грязно-синего цвета послушно остановился. Поздоровались. Унылый мужик за рулём неразборчиво пробурчал ответное приветствие. Жена его, в который уж раз спрятала заначенную на похмелку чекушку, и потому Василий пребывал в дурном расположении духа.

-Нам бы до шоссе какого добраться — на попутку. Не бесплатно, конечно!

Стараясь скрыть радость, тракторист кивнул:

-Ага, залазьте, только брезент разверните, а то извозитесь тама...

На ржавом железном кузове ещё виднелась полустёршаяся надпись "перевозка людей запрещена". Видимо, ради удобства тех, кто свято блюдёт запрет, под задним бортом был приварен железный брус-ступенька. Не будь его, Кора задумалась бы, как забраться в прицеп.

Внутри, действительно, оказалось грязновато. Усиленно принюхиваясь, младшая подумала: "здесь, наверное, и навоз возили..."

Развернули скатку брезента, плюхнулись на него — то ли сидя, то ли лёжа — и трактор, лязгнув сцепкой, покатил вперёд. Держаться было не за что, только друг за друга, и девушки, прежде чем приноровились к эволюциям ржавой коробки, испытали несколько неприятных мгновений.

Минут через двадцать валяния по прицепу синки заметили, трактор едет уже по улочке. Колесили довольно долго — деревня была немаленькая. Наконец, "пилот" остановил таратайку, приоткрыл заднее стекло:

-Приехали, вон оно, шоссе-та...

Дальше Василий везти попутчиц не хотел — ведь именно здесь, в жёлто-синем домике с жестяным петухом на крыше, проживала известная окрестным мужикам бобылиха-самогонщица.

Сёстры встали, отряхнули с джинсов сено и пыль. Кора протянула трактористу рубли на водку, и девушки стали выбираться наружу.

Попрыгали в песочек, зашагали к околице, тут уж не так далеко.

Деревня стояла по обеим сторонам Аксая, рядом с рекой по высокой насыпи неторопливо грохотали колёсами бесконечные составы из насквозь промасленных цистерн и грязно-бурых деревянных вагонов. Грузы со всего края везли в ближайший порт Казанрог.

Теперь девушки порадовались пасмурной погоде, по жаре было бы совершенно невыносимо таскаться с сумками...

Из-за некрашеного частокола резануло моторным рёвом — кто-то гонял на разных режимах автомобильный движок. Синки повернули головы, как по команде. На подворье рядом стояли измазанный грунтовкой ГАЗ-69 и его более молодой собрат. Худощавый мужик, подняв капот, ковырялся в железных внутренностях.

-Здравствуйте! — двигатель заглох, и Йенс воспользовалась мгновением тишины. — Бензин-то, видать, араченский?

Синка нахально ухмылялась через забор.

Такого панибратства от незнакомца станичник не вытерпел, потому и открыл уже рот, чтобы обложить многоэтажно. Однако старшая, сверкнув глазами Багиры, на корню пресекла подобные поползновения. Поперхнувшись матом, Степан выпучил глаза на стриженую густобровую девку с внушительным подбородком.

-Бабы-то есть в доме? — старшая взяла покровительственный тон, сама не зная, отчего ей так вздумалось.

-Нету... к вечеру жена, может, вернётся... С братом в город поехала...

-Эт хорошо-о. Войти можно?

Йенс прохаживалась по горнице, ступая упругими подошвами кроссовок неслышно, словно кошка.

-Тебя звать-то как? — вдруг уставилась на хозяина, будто только сейчас его заметив.

-Степаном...

Похоже, молодого чернобрового брюнета снедало чувство, известное в народе как "любовь с первого взгляда", девушки это прекрасно понимали. А ещё заметили синие наколки на его пальцах — "перстни"...

-Эт хорошо-о... — повторила старшая. — Ты вот что, Степан, не в обиду — магазин у вас со скольки? А то нам светиться никчему, а жрать очень даже охота. Будь другом, возьми чего-нибудь... как себе, в общем. Посвежей, да из мяса.

Станичник послушно принял несколько новоберанских бумажек.

-Только прошу — ради всего святого — никуда больше не заходи. Мы ж тебе ничего плохого не сделали, лады?

Мужчина кивнул, сглотнув враз пересохшим горлом. На длинном обветренном лице читались противоречивые чувства.

-Вот и ладно, а мы покамест тут подождём, машины твои посмотрим. Ты не против?

Степан затратил на шоппинг минут десять, за это время синки быстро обежали небольшую избу и вернулись во двор, к машинам. Похоже, во всём хозяйстве именно железки содержались в наилучшем порядке — два автомобиля, мотоцикл с коляской, да маленький трактор "Владимирец" — самые холимые и лелеемые хозяином предметы. Видать, живностью занималась хозяйка, иначе долго бы скотине не протянуть...

Сунув нос под капот, Йенс вскоре определила, что именно в моторе "газика" требует регулировки, приготовила хозяину приятный сюрприз. Старый движок ещё способен носить машину по лесам и долам... но, честно говоря, лучше бы его сдать на металлолом.

Экс-журналистка тоже смотрела в моторы, но мало чего там смыслила — так, в общих чертах — двигатель, аккумулятор, система подачи топлива, свечи, радиатор охлаждения. Удивилась, что внутри довольно чисто — машины-то, мягко говоря, не новые, а двигатели мыть в Беране как-то не принято.

Кора подивилась — Степан настолько обалдел от своего "первого взгляда", что оставил в доме без присмотра совершенно незнакомых людей. Они ведь могли украсть что-нибудь, угнать любую машину. Другое дело, далеко ли б уехали... Наверное, весь район знает, кому принадлежит старенький "козлик" и этот ржавый "уаз".

Вернулся хозяин с бутылкой и шматом сала, достал из погреба картошку, соленья. Позавтракали, выпили по сто грамм за знакомство. Станичник осторожно выяснил, каких национальностей его гостьи, узнав что синки, заметно успокоился. Разговор от тем общих быстро перешёл к автомобильным. Собеседники понимали друг друга с полуслова, и только Кора с каждой минутой всё больше чувствовала себя иностранкой. Механики оживлённо жестикулировали, наконец, вскочили из-за стола и рванулись во двор. Принялись тыкать пальцами в разные детали машин и беспрерывно тарахтели на своём терминологическом языке.

Синка улавливала суть — хотя автомобилей у Степана было вроде бы два, на самом деле — ни одного полноценного. Ветеран "ГАЗ-69" обладал крепким кузовом, умелец уже привёл в порядок его трансмиссию и ходовую, но вот под капотом у старичка не осталось ничего живого...

Напротив, "уазик" настолько проржавел, что в дырки на крыльях можно было свободно просовывать пальцы. Резина на обеих машинах годилась — глубокий рисунок протектора с грунтозацепами по бокам, да при этом ещё и не особенно старая. Йенс в который уж раз обошла вокруг, попинала скаты, заглянула в кабину. Спору нет, далеко не "ниссан" — одному Богу известно, сколько километров пройдёт он до первой серьёзной поломки. Которая станет и последней, потому что вряд ли в том месте окажется хотя бы колхозный машинный двор и кое-какая мастерская.

-Тут-то ещё движок ничего-о... — хозяин кивнул на "транспортное средство". -Семьдесят семь "лошадей"... наверное, буду его снимать, да на "газик" ставить.

-Снимать — ставить... яботы сколько, — скривилась Йенс. -Лучше вообще новый купить, от "двадцатьчетверки".

-Сказать легко — "лучше", а штуку бакинских из кармана вынь да положь! А их там, в кармане, и не ночевало...

-А ты это ржавьё поменяй на рыжевьё, — она подмигнула.

Станичник захохотал так громко, что Кора едва не уронила сигарету.

-Кому оно надо, ржавьё-то? Там же одна рама с мотором, кузова, считай, и нету.

-Да-аа, в семидесятых уже не то железо на кузова шло, не то... — Йенс задумчиво поглядела вдаль. -А сколько по-твоему на нём ещё можно проехать?

Степан потёр тыльной стороной ладони щёку.

-Ежели по хорошей дороге...

Теперь фыркнула Йенс:

-Да кто ж на таких по хорошим дорогам ездит, менты разве что?

-Ну тогда не знаю, — мужчина развёл руками. -Тогда не торопясь, да не перегружая... Подвеска пока живая, двигатель масло не жрёт...

-В общем, штуку мы найдём. Уж больно пешком идти не хочется, да и времени нету.

Автовладелец недоверчиво глянул на синок, серьёзно сомневаясь в их платёжеспособности. Старшая поняла, нашла в кармане распотрошённую пачку, вытащив, продемонстрировала Степану, и спрятала обратно.

-Только давай условимся: ты сядешь за руль и вывезешь нас километров за сто — туда, где никто не знает эту машину.

Следующие несколько часов "уазик" готовили к нелёгкому пути. Отрегулировали тормоза, проверили систему питания, уровень масла и тормозной жидкости, осмотрели приводные ремни, тяги управления, фары, радиатор. Коре тоже нашлась работа — инструменты подавать. Конечно, девушки с тоской вспоминали утопленный "ниссан", но тогда поступить иначе было невозможно...

Младшая устроилась на заднем сиденье, слева поставила сумки — одну на пол кабины, другую на замызганные чехлы. Когда мужчина сел на водительское место, расстегнула "молнии", приготовила оружие, подвинула поближе рукоятки, чтоб доставать удобней, а сверху пристроила раскрытый атлас.

Выехали со двора. Степан вышел, привязал верёвкой створки ворот, дверь в дом запер на висячий замок.

-Ну, с Богом, — сказал негромко, трогая с места.

Йенс напомнила:

-Ты давай всё же по таким местам, чтобы народу поменьше...

За окнами "уазика" поплыла назад станица, и вскоре на стёклах появились мелкие капли дождя. Через пару минут порывы ветра уже бросали воду горстями, улицы мгновенно опустели и машина Степана выбралась за околицу никем не замеченной. Хорошо зная места, он уверенно выбирал не самые плохие, и в то же время кратчайшие дороги вокруг сёл и станиц.

-Осенняя погодка... если так будет лить, и дорогу развезёт, — водитель невесело вздохнул, потом сам себе ответил: -Ну, зато примета есть к доброму пути — на дорогу водой поливать...

Старшая отделалась междометием, прислушиваясь к голосу мотора и хору кузовных "сверчков". Мужчина не спрашивал у сестёр, куда и откуда едут. Если б хотели, рассказали бы сами. Но по выбранному направлению предположил маршрут и на всякий случай решил предостеречь от возможной опасности.

-У жены родственники в Крыму. Недавно в гости приезжали, так говорят, крымчаки баловать стали, такая же фигня как у нас начинается. Кресты на кладбищах ломают, дороги перегораживают, бумажки с угрозами по почтовым ящиками рассовывают, — глаза станичника сузились, мгновенно став злыми. -На старые места вертаются, ну так ладно, жили бы мирно. Так нет, как будто мы их выселяли... Казаки тут полтораста лет живут, в двадцатые их тоже целыми станицами в Сибирь увозили, как оплот самодержавия. Потом в опустевшие дома переселили казцев, землю им подарили, хозяйство — на всё готовое пришли... толку всё равно мало. Через пару лет бунтовать против большевиков начали. Грабить и награбленным на базарах торговать...

Помолчав немного, продолжил:

-Прихвостни османские крымчакам мозги промывают — выдумали "религиозно-культурное общество", навроде вечерней школы. Ихние попы там "истинную веру" преподают, притом организация "серые волки" называется. Мирно так, да? А после проповедей волчата на людей бросаются. На наших, понятно, на беранцев, — Степан вздёрнул подбородок и покрутил головой, будто воротник тенниски вдруг стал ему тесен.

-Я ведь сначала подумал, ты из крымчаков или казцев, — водитель скосил глаза на старшую. -Смуглая, чёрненькая, скуластая...

Йенс хмыкнула.

Дождик, покапав с четверть часа, перестал, и девушки смотрели теперь на облака, медленно ползшие над бескрайним морем ковыля, густо золотившегося цветами, на жёлтые выходы ракушечника в невысокой каменной гряде.

Степан продолжал:

-Н-да... ну вот, про волков-то крымских... денег у них навалом. Пацанам камуфляж купили. На машинах катаются — навезли иностранные, на передних дверцах волчьи морды намалевали. Наверное, и оружие есть, таким в степи лучше не попадаться...

Немало повидала донская земля за века человеческой истории, ещё от кочевников-гуннов и татар. Где-то неподалёку проходил Великий шёлковый путь... Потом сталкивались лбами венецианцы с генуэзцами, потом беранцы "воевали" эту землю, выбивая осман. Вот и теперь наступило очередное смутное время.

"Да, видно только на Севере пока не принялись ещё друг в друга стрелять", — подумала Кора. "А так по всей шестой части суши — в городах бандиты, в приграничьи сепаратисты... Придумал этот Енин национальные республики, как будто специально мину под страну заложил".

За семьдесят лет сложились и окрепли "национальные кадры", воспринимавшие Столицу как метрополию. Конечно, ведь они мечтали о собственной, ничем не ограниченной власти, а центр беззакония творить не позволял, на него приходилось оглядываться. Недовольство зажиревших местных князьков стало одной из причин распространившегося национализма.

Колючий затылок Йенс колыхнулся:

-Хорошо, будем знать, каких волков можно встретить в этой степи...

-Вы вот на Севере были, там спокойно, — Степан как будто мысли прочитал. -А знаете, что на юге, у арачен уже лет пять как творится? Сперва тоже, религию поднимали, мечети сотнями строили. А потом тейп Джохарова к власти привели, самый настоящий переворот устроили в Араченске, как в Африке. Людей из окон выбрасывали! Хотя те ещё кадры были, что оттуда пикировали... Одно слово — депупаты, — казак опустил левое стекло и смачно плюнул в дорожную пыль.

Кора внимательно прислушивалась — о многом она в своём Ярском крае даже и не слыхала.

-Военные склады сразу разграбили, да потом ещё османы им оружие подкидывали, в обмен на нефть. Казаков разоружили — менты араченские охотничьи ружья позабирали, а через три дня вайнахи принялись на станицы ездить — народ стрелять, грабить... Cперва ночами по окнам из автоматов, а после уже и днём. Обнаглели, ведь менты все ихние, никто никого за погромы разыскивать не думал. Стали наших убивать или рабами делать, до того дошли, что детям малым головы сворачивали, как цыплятам... прямо у родителей на глазах ...

Казалось, в движущейся машине ощутимо сгущалась атмосфера средневекового террора и массовой резни. Девушки вспомнили Бориса: "...который уж год гражданская война идёт ..."

-Шурин у меня прапором служит. Рассказывал, джохаровцы уже сами автоматы делают. "Волк" называется. Видал, говорит, такую фиговину пару раз, одно в нём хорошо, что маленький, а так — дерьмо...

Водитель задымил "беломориной", сёстры едва не задохнулись — запах был такой, будто рядом палили мокрое, гнилое сено.

-Короче, мы люди простые, наверное, потому не понимаем — как можно столько армейского, тяжёлого оружия натолкать в никем, по сути, не управляемую республику? Самолёты, танки, ракеты — для чего? С кем этот чокнутый арачен воевать собирается?

Ответов на вопросы не было и у синок. Догадываться можно, но уж слишком мрачная тогда вырисовывалась картина. Тягостное молчание на несколько минут воцарилось в "уазике", и пассажирки, чтобы отвлечься, принялись усиленно глядеть по сторонам.

А посмотреть было на что — плоская равнина степи представляла путешественницам новые картины. Неподалёку от дороги торчали каменные глыбы, иные размером с автомобиль. Пришлось увидать сотни метров ржавеющих труб, завезённых для какого-то строительства, да так и брошенных под открытым небом. Потом справа показался курган, остатки древних развалин — то ли стен крепости, то ли жилых домов, теперь уже не понять...

Через пару часов станичник притормозил:

-Ну что, дальше мне пешком, тут до автобуса пару километров. Поехал бы и я с вами, да жена на пятом месяце, а времена такие...

"Поехал бы", — про себя усмехнулась Кора, старательно держа "морду шлангом". "А кто-нибудь предлагал?"

-Да, понятно, — серьёзно кивнула старшая. -Семья — дело святое. Держи валюту, и удачи!

-И вам удачи... эх-х... — Степан в последний раз мотнул головой, повернулся кругом и зашагал к едва заметным домикам на пологом холме.

Дальше решили ехать вдоль побережья, но особенно не приближаясь к нему. Держались километров на сто, на равнине — тут и сёл поменьше, и дороги посвободней.

-Успенка, — вслух прочла Кора название посёлка на границе ростовской области.

Пересекая её, синки надеялись, что шумное происшествие на "Профессоре Королёве" не попадёт в сферу интересов донецких правоохранителей. Араченский след поведёт на юг, если он вообще кому-нибудь понадобится, этот самый след...

В девяносто четвёртом начало лета выдалось в степи нежарким, но и дожди, слава Богу, больше пока не мучили. Дорога оставалась тверда, передний мост можно было не включать, что девушки и делали, экономя таким образом топливо.

На первой же остановке разобрались, наконец, с араченским багажом. Сумку выкинули, пакет с деньгами и колечками-браслетами перекочевал в сумку Коры (куда только девать эти зелёные бумажки, знали бы, сколько уже их, отдали б станичнику полторы). Оружие и патроны взяла старшая, обе поучились заряжать маленькие симпатичные автоматы, Кора даже выстрелила одиночным по придорожному камню, подошла глянуть на свежую выбоину в шершавом боку.

Некоторое время она копалась в пакете с золотыми украшениями — рассматривала десятки ожерелий, серёжек, цепочек, печаток. Йенс интереса к "рыжью" не проявила, а младшая откопала-таки в куче довольно красивые часы с браслетом из жёлтого металла, показывавшие на электронном табло всё, что угодно, чуть ли не ректальную температуру владельца.

Хутора и шахтёрские посёлки попадались не реже, чем через час пути, столь же регулярно встречались колхозные водители, всегда готовые за умеренную плату поделиться "семьдесят шестым". Запасную канистру Степан выделил одну, и делать запасы у сестёр не получалось.

...Сколько хватало взгляда, ни одной машины — ни с Веритополя, ни с Беническа. И сама заправка невдалеке от Акимовки тоже пуста. Подрулили, не торопясь, к колонке, Кора вставила пистолет в горловину бака, а старшая пошла платить. В будке обнаружилась дородная матрона, и синка выбрала голос пониже, скрывая за тёмными очками глаза.

Кажется, всё прошло благополучно, залились, что называется, "под пробку" — и канистру, и бензобак. Приготовились уезжать, но тут Йенс заметила у горизонта два пыльных хвоста, а на кончиках — крохотные точки. Прикинули направление, чтобы с ними не пересечься, и покатили в степь, держа посерёдке между двумя шоссе.

Однако вскоре обнаружили, что и точки направились следом. Гаденько засосало под ложечкой. Йенс ещё попробовала уйти на скорости, ведя запрыгавший по бездорожью "уазик", но преследователи неумолимо приближались. Синка нещадно давила на газ, высмотрев неподалёку огромную глыбу размером с грузовик — хоть какое-то укрытие, и на душе у неё было довольно хреново.

Младшая ещё на заправке предусмотрительно села сзади, теперь выглядывала сквозь драный тент, рассматривая накатывающуюся тучу пыли. Такой же, как у них, автомобиль с брезентовой крышей, только мотор, как минимум, трёхлитровый. Зелёный, на кузове вроде никаких надписей, а какие номера и есть ли на дверцах волки — не с её зрением разглядеть. Вторая машина — зеленовато-жёлтого цвета — нацелилась обойти слева, на этой тента не было вовсе, и даже Кора хорошо видела нескольких мужчин внутри, недвусмысленно размахивавших автоматами.

Задний "уазик" приблизился, разгоняясь на склоне, теперь на нём было видно мотавшуюся удочку антенны.

"Дерьмо дело", — поняла младшая.

-Бросаю гранату, у них рация! — крикнула, шаря в набитой чем попало сумке.

Не к месту вспомнился эпизод из какой-то комедии — криворукий гранатометатель, выдернув чеку, тут же уронил смертельную игрушку, и та закатилась под автомобильное сиденье...

-Бросай! — крикнула Йенс. -Как рванёт — держись и сразу прыгай!

Сине-голубая "фенька" мелькнула, скрывшись под бампером машины преследователей, и тут только Кора поняла, что и номера-то на нём нет. Совсем никакого... За ветровым стеклом зло оскалились смуглые рожи — у одного в руках дёрнулся "калаш" — как в замедленной съёмке девушка увидала на стволе крошечный язычок пламени.

В следующую секунду мчащийся "уазик" яростно взбрыкнул задними колёсами, будто необъезженная кобылица. Граната взорвалась точно под задним мостом, подбросив автомобиль кверху и изрешетив осколками днище, при этом двое правоверных получили по нескольку хороших кусочков свинца. Описав в воздухе дугу, машина скапотировала, с громким лязгом грянулась о землю, сминая брезентовую крышу и легко, как спички, ломая шеи своему экипажу. Трое бандитов умерли мгновенно, а одному выпало помучиться ещё несколько долгих минут.

Перевернувшееся авто спряталось в пыльном облаке, и старшая ударила по тормозам. Хватаясь в кабине за всё подряд, Кора успела задуматься над противоречивостью команды "держись и сразу прыгай", но лишь только их пожилой росинант замер, распрямляющейся пружиной вылетела через задний борт, крепко держа в руках драгоценную сумку.

-Та-та!...та-так!...та-та-та! — застучал рядом АКМС.

Выпрыгнув из кабины, Йенс выпрямилась во весь рост, и широко расставив ноги, жалила обалдевших ублюдков короткими очередями.

Противники с обеих сторон залегли, прячась под своими машинами. Синки так и не успели доехать до камня. Солнце на минутку выглянуло из-за серых туч, осветив степь, наполненную ароматами влажной травы.

Кора только сейчас изготовилась к стрельбе, передёрнула затвор, а между колёсами "беранского джипа" заплясал огонёк — панически длинная очередь веером хлестнула по бывшей собственности Степана. Звякнули стёкла, свинец прилежно решетил левые дверцы.

-Не попади только в их машину! — по-сински крикнула Йенс. -А то опять пешком бегать...

Со стороны девушек не прозвучало ни единого выстрела. Младшая настороженно скосила глаза: рядом с опрокинувшимся "уазом" не видно никакого движения...

-Как думаешь, они там обгадятся, если сказать граната бросай? — Кора громко спросила это, умышленно вставив в синскую фразу единственное беранское слово.

Под новенькой машиной цвета сафари тотчас завозились, там что-то мелькнуло, и автомат Йенс выстрелил одиночным. Донёсся неясный звук. Скрипнуло, и в "уазике" бандитов вдруг проснулся стартёр, хотя в кабине, кажется, никого не было.

-Кора — за руль, поведёшь ты!

В левой сумка, в правой автомат — младшая одним прыжком вскочила в кабину. Громко выругалась, шлёпнувшись задницей в мелкое крошево стекла. Поблагодарила судьбу за то, что со школы ни разу не заставила надеть платья или юбки...

Парень ничего не понимал.

Ещё полминуты назад азартная стая молодых тъерымлы преследовала добычу, они предвкушали новое развлечение, радостно кричали, свистели, стреляли в воздух... Сейчас Кехурс, похоже, остался один, и в толк не мог взять — как же это случилось?

Неуловимо, за несколько мгновений.

Сперва взлетела на воздух машина Найзуллы — раньше Кехи видел такое только в кино. А потом со всех сторон хлынула лавина огня — видно, взбесившиеся казаки заманили их, наконец, в засаду! Чувствовал он, не надо было подбрасывать беранцам полуживую девчонку с выжженными глазами... Найзулла думал, та рехнулась после всего, что с ней сделали, а видно хитрая тварь притворялась, и всё рассказала своим.

Пули вмиг скосили товарищей — Гучик, Атаби, Хаким — погибли одновременно. Только Кехурсу повезло, он сидел позади слева и успел выпрыгнуть на дорогу, распластаться в пыли. Осознав, что остался один против чёрт знает скольких казаков, тъерымлы смертельно перепугался. Но, вытерев с лица кровь убитых братьев, ощутил священную ярость, быстро пришёл в себя.

Подбодряя себя диким криком, выпустил по врагам половину обоймы — он был уверен, что кого-то достал! Может, даже и не одного, на той стороне всё стихло, и Кехурс обратился в слух, решая, что делать дальше.

От ржавого беранского автомобиля донеслась незнакомая речь. Поняв только одно — "граната", крымчак догадался — выходит, Найзулла не подорвался на мине! У казаков есть гранаты...

На четвереньках подползши к передней дверце, он подтянулся, забираясь в кабину. В это мгновение ногу пронзило огнём... Проклиная самыми чёрными словами беранцев, всех до единого, степняк столкнул вправо тело Атаби, дотянулся до ключа зажигания, и повернул его.

Парень чувствовал, как быстро намокает штанина, сильная боль в правом бедре туманила разум. Мотор взревел, и страх перед мучительной долгой смертью позволил тъерымлы совершить почти невозможное. Левым локтем он достал сцепление, правой рукой включил передачу. Мгновенно взмокнув холодным потом от боли и прилагаемых усилий, Кехурс придавил педаль газа, отпуская локоть. "Уазик" судорожно задёргался, двигатель едва не заглох, но вытянул. Машина рванула вперёд.

Бандит уже поехал, правда очень медленно набирая скорость, а Кора вообще никак не могла запустить движок. Стартер подвывал, шкворчал, хрюкал, в кабине сильно пахло бензином, и только через несколько секунд тихой яростной ругани, мотор всё-таки завёлся. Шумно выдохнув сквозь зубы, синка с максимальной осторожностью сработала педалями. Не хватало ещё, чтобы этот металлолом заглох!

Степанова кляча тронулась неожиданно плавно, девушка прибавила оборотов — пока разбойник не осмелился сесть на сиденье, она обязана его догнать. Потом шансов сохранить новую машину не будет, сестре придётся стрелять...

Кехурс, скорчившись на полу под рулевой колонкой, никак не мог переключить передачу. Он изо всех сил пытался удалиться от врагов, не слышал — преследуют его или нет, и надеялся, что изрешеченная телега казаков всё-таки не сможет тронуться с места.

Синка уравняла скорости обеих машин... опять пахнуло бензином... В светлом "уазике" мотались два камуфляжных трупа, а сиденье водителя, кажется, пустовало. Но кто тогда давил на газ? Тем временем старшая вырезала огромный кусок брезента, чтобы можно было держаться за металлический каркас. Встала, принялась устраивать подошвы кроссовок поудобнее, готовясь к прыжку.

Ехали небыстро, но машина крымчаков вихляла во все стороны. Кора пыталась приноровиться к непредсказуемым манёврам водителя-невидимки, однако получалось плохо. Йенс склонилась к плечу младшей:

-Показывай мне пальцами обратный отсчёт, а потом слегка толкни его бортом, притирайся вплотную — я перепрыгну...

Начав про себя "Отче наш", сестра вскинула растопыренную пятерню, стала загибать по одному пальцы. "Пять, четыре, три, два, один...".

Рванула руль влево — удар, скрежет...

За полсекунды до столкновения Йенс оттолкнулась обеими ногами — и приземлилась на раскинувшегося бородатого мертвеца. Сохранить равновесие, удержаться оказалось невозможно, и она прыгнула ещё раз — теперь через спинку переднего сиденья.

В этот раз левая нога девушки нашла надёжную опору — водительское сиденье, а правой синка с размаху врезала по виску парня, поднимавшего автомат. Степняку повезло — машину как раз тряхнуло, и подошва изделия фирмы "Puma" лишь скользнула ребром по его макушке, сорвав кусок скальпа. И опять старшая не удержалась на ногах, на секунду "присев" на труп водителя, занимавший правое переднее сиденье. Схватившись за раму ветрового стекла, она вновь оказалась на ногах, но чернявого парня в катившемся по инерции "уазике" уже не было.

Кехурс принял единственно правильное решение — получив ногой по башке, он тут же выкатился наружу, сжимая в руке автомат — ведь левая дверца так и оставалась открытой. Если бы не ранение, тъерымлы, упавший в заросли цветущего типчака, пожалуй, даже смог бы тотчас вскочить. Но простреленное бедро напомнило о себе, он едва не потерял сознание от боли, чуть-чуть ударившись о землю. Кровь обильно текла и из раны на голове, но в горячке боя парень этого ещё не почувствовал.

Обернувшись, Йенс увидела крымчака в нескольких метрах позади. Сидя на земле, он поднимал автомат.

-Ублюдок, сейчас и эту машину испортит, — сквозь зубы простонала синка, а правая её рука уже выхватила "ТТ".

Помня манеру стрельбы разбойника, она выпустила по нему пять пуль, хотя уже после третьей ствол его "калаша" дрогнул, а после четвёртой автомат упал в пыль...

Поняв, что старшая благополучно перекочевала в другую машину, Кора взялась за пистолет, чтобы подстраховать в случае чего, но затылком и плечами вдруг ощутила нестерпимый жар. Пламя жадно лизало левый борт степановой машины — бензин, вытекавший из пробитого бака, при столкновении вспыхнул от искры. Синка упёрлась обеими ногами в педали. Отчаянно заскрипев тормозами, многострадальный "уазик" замер.

Кора бросила наружу сумку, подхватила другую, выпрыгнула из разгорающейся кабины, рванулась к заднему борту и успела даже забрать запасную канистру. Теперь надо было уматывать как можно дальше — кто знает, когда взорвётся бак...

Над безлюдной степью один за другим прозвучали несколько пистолетных выстрелов. Младшая увидела, как сестра всаживала пулю за пулей в сидящего на земле боевика.

-Гони сюда! — крикнула ей.

Повесив крест-накрест через плечо обе сумки, взяла канистру... Разогнуть колени, чтобы выпрямиться, оказалось непросто. Ноги подгибались от тяжести, но шаг за шагом она двигалась навстречу желтоватому "уазику" — их единственной надежде продолжить путь.

Заметив костёр вместо их прежней машины, Йенс врубила заднюю передачу и дала газ. Синка смотрела, как приближается задний борт с укреплённой на нём запаской, но всё-таки шла навстречу, спиной чувствуя нарастающую опасность.

Вот уже можно сбросить пригибающие к земле ремни сумок... Подскочила сестра, мигом погрузила багаж, канистру, даже подобрала автомат застреленного бандита.

-Садись сзади, за мной — там в кабине жмуры!

Девушки впрыгнули в "уазик", он рванул от пожара в степь. Вскоре позади грохнуло — синки инстинктивно втянули головы в плечи. Йенс сбросила скорость, остановилась, обе вышли, чтобы избавиться от соседей, вытащили мертвецов наружу.

У того, что постарше, с длинной раздвоенной бородой, обнаружилась, наконец, наплечная кобура с увесистым "стечкиным". Другой при жизни таскал на поясе лишь кинжал в красивых ножнах, но на полу спереди нашли ещё АКМ. Документов ни у кого не было, только какие-то ламинированные карточки с красивым изображением оскаленной волчьей морды и арабской вязью на обороте. Несколько сотен долларов на двоих, пакетики с "травой". Почти ничего интересного — оружия и сейчас хватало, а наркотиков сёстры избегали.

Йенс всё-таки потратила полминуты на беглый осмотр того, что скрывалось под капотом, пока Кора вытирала с сидений запекшуюся кровь. Младшая обнаружила две полные двадцатилитровые канистры, флягу с водой, карты Крыма и Сонской области, и большой пакет анаши. Бензин, оружие, вода — ладно, это пригодится. Сзади обнаружилась чья-то куртка, почти новая.

"Кажется, тот, что пытался сбежать, был в одной майке. Наверное, его. А размер-то явно не на сестру..."

Кора примерила хлопчатобумажный натовский камуфляж — в плечах немного великоват, ну и хорошо, кто сказал, что одежда в обтяжку удобна. Теперь подальше от этого места! Подальше и побыстрее...

Тронулись в путь, и она поняла, что сестра, удаляясь от горящей машины, вовсе не мчалась, куда глаза глядят, а выбрала вполне определённое направление. Оставив посреди степи трупы крымчаков, синки еще некоторое время продолжали двигаться на север, а потом, встретив подходящий по величине участок твёрдой глинистой почвы, не сохранявшей отпечатков шин, повернули к западу.

Счастливая Кора разглядывала крупномасштабную ламинированную карту: насколько легче теперь будет выбирать маршрут! В нескольких квадратах, где типографских значков не было, кто-то процарапал непонятные символы, такие участки тоже решили объезжать, от греха подальше.

Йенс приходилось нелегко — мало того, что бездорожье требовало повышенного внимания — не дай Бог посадить "уазик" на спрятавшийся в траве камень, так ещё и машина-то незнакомая, приходилось чаще обычного переводить взгляд на приборы — как температура воды, расход топлива, масла? Вроде, пока всё было нормально...

* * *

Билл попытался подремать, откинулся в своём новом кресле размером с малолитражку. Хотел отвлечься от надоедливой реальности, но увы, реальность была против — ведь это только нищие шалопаи считают, будто глава корпорации день и ночь проводит в ничегонеделании или каких-нибудь фантастических оргиях.

Телефон зазвенел именно в тот момент, когда оцепенение сна готово было овладеть холёным и тренированным телом председателя Совета директоров.

Сняв трубку, висевшую прямо на кресле, он недовольно произнёс:

-Yeah...

Воскресенье превращалось в обычный день — наверное, и вправду стоило сказать секретарю, чтобы ни с кем не соединял... Только тогда можно было не надеяться, что хотя бы один из полутора десятков членов Совета не попытается подложить председателю какую-нибудь свинью. Гадости при театральных улыбках и дружеских рукопожатиях. Билл давно уже не испытывал по этому поводу отрицательных эмоций, научился принимать, как данность. Он и сам поступил бы (да и поступал) точно так же — законы бизнеса суровы, это далеко не скаутский отряд...

-Мистер Вестри, вас просит председатель правления Международного финансового комитета...

"Боже", — произнес про себя Билл. "Что ещё нужно сделать, чтобы это закончилось..."

Конечно, он кривил душой, даже перед самим собой, и прекрасно знал, что нужно сделать. Проще некуда. Всего лишь повторить поступок Рета и отказаться от наследства, не вступать во владение этими дьявольскими миллиардами... как просто и как недостижимо, на самом-то деле...

Билл повторил в трубку своё "Yeah" и приготовился выслушивать сентенции старика Уобби. Даже секретарь, наверное, знал дословно, что сейчас будет говорить этот динозавр... Ничем не обеспеченные доллары раскачивают лодку мировой финансовой системы, они утрачивают способность быть мировым средством платежа, что не только чревато, но даже и чревовато... Всё это он знал не хуже Уобби...

-Мистер Вестри, — снова подал голос секретарь. -Найла Энджи на линии. Кому Вы желаете ответить?

Билл колебался не более секунды.

-Мисс Энджи, — сухо ответил он трубке.

-Как дела, милый? Надеюсь, твоя работа позволит нам вылететь в Берану?

Небольшая пауза.

"Когда это он собирался в Старый Свет?"

-Ведь ты сам говорил, насколько полезна такая поездка для будущего демократии... и твоего бизнеса.

Билл поражался чутью молодой зеленоглазой особы — казалось, она имеет информацию не только о том, что уже случилось, но и обо всём, что только должно произойти.

-В Берану? Гм... Да, может, это было бы неплохо, но не сейчас. Если хочешь, съезди сама. Я ещё ни разу не был в этой стране, думаю, лучше полагаться на твои впечатления, чем на строчки отчётов. Посмотри что за люди, попытайся собрать информацию о состоянии добывающей промышленности.

Найла разбиралась не только в модной одежде и парфюме, широта кругозора молодой леди всегда удивляла Билла...

Маломощный "Лирджет" перелетал Атлантику утомительно долго, но мисс Энджи приучала себя стоически относиться к жизненным реалиям — какой толк злиться, если сейчас в её распоряжении лишь эта алюминиевая скорлупка "представительского класса", в экономическом режиме не дотягивающая скоростью до восьмисот километров в час. Могло быть и хуже.

Она закрыла изнутри дверь салона, приняла удобную позу и сосредоточилась...

Прошло несколько часов, внизу проплыло побережье Британии (Найла почувствовала приближающуюся сушу задолго до того, как её увидела). Вскоре прозвучал мелодичный сигнал и голос бортпроводницы сообщил о предстоящей посадке.

Хм... пройдено около четырёх тысяч километров, путь специально сокращали через канадский Джандер, а этому аппарату уже нужна дозаправка! Но если вспомнить, что люди поднялись в воздух лишь девяносто лет тому назад, снисходительная весёлость мгновенно улетучивается...

Вскоре L-36A заходил на полосу Станстеда. Единственная пассажирка вышла прогуляться на свежий воздух, а ещё через три тысячи километров под крылом снижающегося самолёта в разрывах серых облаков поплыли пригороды Столицы.

Странноватое название — недаром весь остальной мир приписывает беранцам притязания на мировое господство. На Земле столиц, мягко говоря, немало, но все они ещё как-то называются. А эта — просто "Столица" с большой буквы. Скромненько и со вкусом.

Два дня Найла провела там, ещё один в Петрограде — как говорили, единственном городе страны, в какой-то мере выглядевшем по-европейски. Люди здесь были вполне вменяемые, по крайней мере, в верхах. Чернь бегала, конечно, ещё с плакатиками, но ведь это не с оружием... Это можно пережить.

Билл интересовался промышленностью... а что промышленность? С беранской промышленностью тоже всё будет ОК. Сейчас наладим сотрудничество, новая власть не возражает. На взаимовыгодных условиях... для обеих элит. Рэнская гостья от имени мистера Вестри раздавала приглашения посетить заокеанскую столицу "с неофициальным визитом". Разумеется, такие предложения получали самые влиятельные и перспективные политики.

На одном из приёмов у Шевчука, в петроградской мэрии, Энджи услышала название "Аскания-Нова". Сразу же уцепилась за него, ведь слово звучало так не по-берански, а Найла неплохо знала этот язык... Радушные хозяева объяснили, что эта самая "Нова" — единственное во всей их стране место, сохранившее степь, нетронутую крестьянским плугом. Рэнка немедленно сообщила всем, что её родина, Южная Дакота, тоже степной штат, а поэтому она желает побывать в заповеднике и взглянуть на древнюю беранскую землю.

Сопровождать консультанта главы одной из крупнейших транснациональных финансовых компаний отправились вице-мэр, курирующий вопросы международных связей и лидер многообещающей Новой либеральной партии Бераны, собравшей в петроградской думе абсолютное большинство мандатов.

"Лирджет" должен был перенести их с севера на юг страны меньше, чем за два часа. Роскошный салон пятнадцатиметрового самолётика, изготовленного по спецзаказу, занимала мисс, беранцам пришлось расположиться в том, что поскромнее. В просторных кожаных креслах обычно располагались охранники. Рейс обещал быть недолгим, но сразу после взлёта беранских функционеров стала отчего-то мучить жажда. Предложенных стюардессой двух порций виски им не хватило — тренированные организмы политиков знакомой эйфории ощутить не смогли. Запасливые господа полезли в кейсы, где, конечно же, обнаружилась как водка, так и закуска.

Один из деятелей совсем недавно мотал в колонии срок за мошенничество, другой в советские времена был прокурором, выступал в суде за назначение преступникам строжайших мер пресечения. Теперь оба мирно сидели рядом, за рюмкой традиционного напитка обсуждая перспективы командировки. Говоря по правде, они предпочли бы сейчас оказаться за границей. С давних времён поездки за бугор являлись одной из традиционных привилегий "слуг народа".

К исходу второго часа полёта их приятное времяпрепровождение было прервано появлением рэнской мисс.

Незадолго до этого Найла связалась с пилотской кабиной, чтобы отдать необходимое распоряжение.

-Наши беранские гости сообщили, что в заповеднике есть грунтовая ВПП достаточной длины. Осмотрите её с воздуха и садитесь. Обеим пилотам — премия в размере месячного оклада.

Оскар, занимавший левое кресло, был одним из лучших лётчиков компании. Он начинал свою карьеру на транспортном С-130 "Геркулес", а за последующие годы освоил чуть ли не с десяток разнообразных летательных аппаратов. Мистер Вестри вёл довольно энергичный образ жизни, с ним пилоту уже не раз приходилось приземляться на неподготовленных площадках, но всё-таки для таких фокусов L-36A подходящей машиной не назовёшь...

Введя данные в бортовой компьютер, Оскар повернулся к праваку:

-Будем садиться прямо в степи. Первые два захода контрольные — смотри внимательно, заметишь что-нибудь опасное, докладывай...

"И не порть в кабине воздух" — хотелось добавить первому, когда он увидел выпученные глаза младшего коллеги.

Мисс кратко сообщила беранцам о своём намерении садиться в Аскании. Заместитель градоначальника слегка подпрыгнул в кресле, раскрыл рот, некоторое время подержал его в таком состоянии, будто выброшенная на сушу рыба, и наконец, выпалил:

-Но это невозможно, там нет аэродрома!

Вороватые глазки партийного лидера забегали, он вцепился в кресло, как будто посадка уже началась.

-Э-эээ... мисс Энджи... а как же организация вашего визита? Ведь мы должны встретиться с руководством области...

Рэнка не собиралась принимать во внимание рассуждения этих неандертальцев. На её губах появилась презрительная улыбка, карие глаза потемнели.

-Я полагаю, все согласования должны в наше время делаться он-лайн. Вот, возьмите, — словно милостыню, она двумя пальцами протянула либералу трубку спутникового телефона. -Что касается аэродрома, то в заповеднике есть грунтовая полоса, а у меня хороший самолёт и такие же лётчики.

Рэнка бесшумно закрыла за собой дверь.

Двое мужчин глянули друг на друга. Вице-мэр без единого слова щёлкнул замком "дипломата", протянул партбоссу вторую бутылку. Дрожащие пальцы бывшего мошенника с хрустом скрутили пробку "Столичной". У обоих вертелся на языке тост "Дай Бог, не последняя", но в этой ситуации произнести его — явно искушать судьбу...

Найла понимала — по крайней мере один из беранцев приставлен к ней спецслужбами, и избавиться от соглядатая — значило привлечь к себе ненужное внимание. В задачу мисс входило как раз противоположное.

Скорее всего, стукач этот вице-мэр... а вот кудрявый партийный деятель с лошадиной физиономией при должной опеке, возможно, и превратится в нечто приемлемое... неолиберальную фразеологию усвоил неплохо, язык подвешен, кажется, небезнадёжный оратор. Конечно, не Фатовский, но у того свой электорат, там просто необходимы бьющие через край эмоции и откровенный примитив.

Как в анекдоте: "Ну нельзя же во время митингов так откровенно пользоваться носовым платком! Народ этого не поймёт..."

C маргиналами в Беране обстояло намного лучше, чем с интеллигенцией. И неудивительно — процент прибыли напрямую зависит от объёма инвестиций, а вложено в двух голосистых партийных "петушков" немало. Собственно, по большей части в Демократическую партию патриотов, создавалась она практически с нуля. Там вбухано ой-ёй-ёй...

А традиционалисту, конечно, полегче — как-никак сотни тысяч старых членов. Сейчас, всего лишь через год после снятия запрета на деятельность партии, они уже потянулись к привычным секретарям — не нужно никого агитировать, тратиться на литературу, разбрызгивать слюну на митингах. Хватило по минимуму: аренда скромных помещений под офисы на местах, зарплата аппаратчикам — и всё заработало как раз в той степени, в которой нужно.

Нужно, чтобы строить в Беране по-настоящему демократическое общество равных возможностей. Выпускать пар из маргиналов... Не скоро они ещё поймут, что потеряли, может, и немногое, но то, что можно было пощупать руками, а получили одни лишь химеры. Зато не станут теперь пенять на государство: не обеспечивает-де нам достойный уровень жизни! Некого винить, кроме себя — никто же не запрещает "крутиться"...

В первый раз Оскар просто провёл машину над землёй, держа на минимальной скорости, и пилоты внимательно осмотрели полосу. Доисторический посадочный знак, какая-то будка и матерчатая "колбаса" ветроуказателя на высоченном шесте — вот и всё оборудование. В Мексике встречается нечто подобное. Потом воздушный лимузин изобразил аккуратную "коробочку" и на втором заходе прошёл вплотную к полосе. Оскар выпустил шасси, примерился к площадке, при помощи компьютера замерил её длину.

Снова подобрал штурвал, добавил обороты и чуткий, как истребитель, "Лирджет", задрал нос к полупрозрачным разреженным облакам, плывшим над высохшей степью. Аккуратный разворот, ещё... несколько километров к югу. Теперь машина снова снижалась...

-Скажи им, пусть пристегнутся, — буркнул через плечо стюардессе.

Чтобы выделывать такие фокусы, нужно быть настоящим лётчиком — не гражданским извозчиком, что водят лайнеры, как трамваи — по приборам и командам с земли. Нужно доверять машине больше, чем собственным рукам. Пилот в правом кресле, кажется, перестал дышать, по лбу катился пот, как будто это от его мастерства сейчас зависело — жить им всем или умереть.

Конечно, Оскару было далеко до лётчиков времён Линдберга — теперь бортовой компьютер, получив от него соответствующую команду, самостоятельно выполнил множество разных операций — включил лазерный альтиметр, показывающий высоту с точностью до сантиметров, при достижении определённой скорости и высоты распускал и убирал "перья" механизированного крыла, в нужный момент управляя всеми этими закрылками, интерцепторами и посадочными щитками. Компьютер же снизил давление в пневматиках, подготовив шасси к посадке на грунт...

Кажется, даже нетрезвые беранцы почувствовали, когда пилот принял решение садиться. После третьего разворота стюардесса невозмутимо проворковала:

-Уважаемая мисс Энджи, уважаемые гости. Наш самолёт совершает посадку в заповеднике Аскания-Нова. Экипаж просит занять места в посадочных креслах и пристегнуть ремни безопасности. Спасибо.

"Новый либерал" тем временем наматывал доллары на халявном телефоне. Первым делом он передал информацию о происходящем своему куратору в Петроград. Проницательная мисс на этот раз ошиблась — оба её сопровождающих так или иначе контактировали со спецслужбами. Второй звонок был сделан сонскому губернатору — с ним говорил вице-мэр, как почти что равный по должности.

Сонец лично не знал петроградского чиновника, и только потому сдержался, не ответил матерно. Какого чёрта рэнская курица хозяйничает на его земле? Услыхав фразу "вопрос согласован со Столицей", губернатор смолчал, но принялся наливаться безмолвной злобой. Уяснив, что изменить ничего невозможно, Григорий Семенович всё-таки матюкнулся напоследок, бросил трубку и вызвал в кабинет помощника. В этот день его подчинённым лучше было держаться от шефа подальше.

Телефонные перипетии отвлекли беранцев, им без ущерба для здоровья удалось пережить мгновение, когда шасси самолёта коснулись земли.

"Уазик" резво катил среди зарослей разноцветья, и девушки наслаждались сладкими густыми ароматами. Кора рассматривала раскинувшийся справа пышный ковёр из тысяч маленьких желтоватых цветочков с густым зелёным подшёрстком трав. Выглянуло солнце, здесь погода была уже яснее. Откинувшись на подголовник, младшая щурилась в нежную голубизну, лишь кое-где оттенённую редкими ватными клочками облаков. А на земле, сколько видел глаз, была степь, только степь. От этого на душе делалось хорошо и спокойно.

Вскоре они должны были приблизиться к границам заповедника, миновать его, оставив с правой стороны. Йенс прислушалась к звуку мотора — кажется, он изменился, приобрёл незнакомый оттенок... Старшая напряглась, и тут Кора громко воскликнула:

-Ни фига себе!!

Сестра вскинула голову — с правой стороны параллельным курсом шёл на бреющем самолёт, до него было не больше километра. Может, синки не так удивились бы, увидев поршневой Н-2, но эта модель была явно не для грунтовок. В долю секунды обогнав "уазик", самолёт с набором высоты заложил левый вираж. Обе девушки проводили незнакомую машину взглядами.

Йенс спросила саму себя — вынужденная посадка? Но откуда здесь полоса?... Скоро они обнаружили признаки аэродрома — развевающийся по ветру красно-белый полотняный конус и некое строение, судя по всему, совмещавшее функции аэровокзала и приюта для всех аэродромных служб. Кора пристально разглядывала карту и заметила-таки процарапанный прямоугольничек с неким мудрёным значочком. Старшая прикинула направление ветра и погнала машину в конец полосы.

Тем временем остроносый заграничный аппарат во второй раз прошёл над землей, теперь уже выпустив шасси. Были отчётливо видны детали самолёта и скромненькая надпись "Dickfeller" на серо-стальном фюзеляже. Старшая присвистнула:

-Вот это птица... — повернулась к сестре. -"Калаши" спрячь. Прикрой хоть вон куртками. "ТТ" с глушителем в пакет, дай "стечкина". Ты бери маленький автомат, — синки не знали, как назывались араченские машинки.

Остановились чуть в стороне от места, где расчищенная и выровненная степь переходила в первобытную. Тёмное пятнышко самолёта быстро росло, приближаясь с противоположной стороны, а девушки приготовились изображать встречающих.

Йенс хлопнула себя по лбу:

-Ну, будет им сейчас хлеб-соль... — повернулась к открытой дверце "уазика" и стала рыться в кармане сумки.

Младшая заметила, как сестра вытащила гранату и зачем-то принялась вывинчивать из неё запал. Сама она пыталась незаметно прижимать левую полу куртки, где прицепленным за ремень кобуры прятался подвешенный автомат.

-Набери в шприц две ампулы морфия, и упаковку дай, пожалуйста, мне, — попросила старшая.

Кора кинулась к сумке.

Пятно превратилось в железную птицу, она решительно снижалась... коснулась полосы, немедленно взметнув за собою шлейф пыли, будто раскрывающийся павлиний хвост. Едва шелестевшие двигатели сразу же загремели, тормозя приземлившуюся машину.

"Хорош, хорош..." — подумала Йенс, рассматривая стремительно бегущий навстречу самолёт. "На таком хоть в Австралию..."

Но синкам надо было всего лишь в Савилль.

"Лирджет" был уже близко, ясно виднелся хищный разрез оконных проёмов кабины, придававший самолёту угрожающий вид.

"Сколько их там... какое оружие..." — гадали девушки.

В том, что богачи, покупающие подобные игрушки, путешествуют с личной охраной, девушки не сомневались. Оставалось только прикидываться овечками и надеяться на свои актёрские способности.

В душе Кора относилась к банковскому капиталу отнюдь не положительно. Какие такие кредиты, какие проценты? Запавшие в память с детства малосимпатичные образы гобсеков-дангларов и им подобных процентщиков в последнее время получили множество свежих дополнений, окончательно сформировавших облик банкира, как легализованного государством грабителя. Делание денег из воздуха, торговля долгами... Никак было синке не понять снисходительно-шутливого отношения властей к финансовым пирамидам, плодящимся тут и там, будто ядовитые грибы. В прежнем уголовном кодексе такие штучки недвусмысленно квалифицировались как мошенничество в особо крупных размерах, совершённое группой лиц по предварительному сговору, а теперь выходило, что во всём виноваты одни только жертвы этого самого мошенничества.

Потерпевших от уголовного преступления журналисты и телекомментаторы именовали "обманутыми вкладчиками", дружно хихикая над их глупой жадностью, и явно симпатизируя жуликам-ловкачам. Ничуть не менее жадным, но не относящимся к уголовному кодексу с этим наивным совковым пиететом... Смелые люди... А почему бы не подерзить, если мелких жуликов милиция ещё ловит, хотя и с грехом пополам, а "пирамидальные" господа и им подобные финансовые бандиты поплёвывают на правоохранительную систему поверх приопущенных стёкол одиннадцатиметровых лимузинов.

Конечно, Кора понимала, что и они с сестрой теперь стали преступницами, но всё-таки считала себя кем-то вроде современного Робин Гуда...

Пилоту удалось вовремя погасить скорость, теперь движки ровно свистели на холостом ходу. Заморский аппарат, чистенький, блестящий, как игрушка, подкатил к концу полосы, тормознул, едва заметно клюнув носом. В кабине виднелась настороженная физиономия, обшаривающая глазами местность. Синки старательно улыбались, всем своим видом выражая доброжелательность и гостеприимство.

Наконец, в борту самолёта распахнулась дверь, нижняя половинка её изнутри оказалась со ступеньками. В проёме нарисовалась мордатая личность в белой рубашке с галстуком, сжимавшая пистолет.

Кора на неплохом рэнском громко поинтересовалась:

-Вы террорист?

Смутить быка было, конечно, невозможно, но несколько притупить бдительность...

-Я — гражданин Федерации Рэна! — гордо изрекла рожа.

"А что, гражданин ФР не может по совместительству быть террористом?" — хотела было продолжить светскую беседу Йенс, но вовремя прикусила язык, и вместо этого мило улыбнулась.

Так или иначе, охранник немного расслабился.

-Вы привезли гуманитарную помощь? — Кора восторженно округлила глаза, изображая полную идиотку.

Бодигард фыркнул... и в этот момент старшая метнула в раскрытый люк гранату. Тренированный рэнский бугай и "фенька" разминулись в воздухе — охранник сиганул с трапа, приземлился, смягчая удар, ушёл в кувырок через голову, при этом крепко держа оружие в руке и явно намереваясь стрелять.

Пуля Йенс нашла висок агента, он замертво распластался на беранской земле — второй выстрел был уже лишним. Синки вмиг очутились в самолёте. Возле люка, закрыв голову руками, плашмя возлежала рослая стюардесса. Если б граната была со взрывателем, девицу изрешетило бы в лохмотья. Старшая мимоходом оглушила рэнку, бросилась в кабину, заорала "Примёрзни!!!" на жаргоне киношных полицейских.

И, не давая лётчикам опомниться:

-Руки вверх!! Ты, — стволом в первого пилота. -Встать! Вон из самолёта!

Кора влетела в первый салон, и "слуги народа", не успевшие ещё придти в себя после сумасшедшей посадки, глянули в ствол её "кедра".

-Ложись! Пристрелю! — выкрикнула по-рэнски.

Образованный партбосс начал послушно сползать с кресла, лёг на живот, а прокурор смог лишь тупо промычать:

-Чего-о?

И щедро дохнул водочным свежаком.

-Ложись, сука, — ласково повторила синка на беранском, и заместитель градоначальника отклеил толстый зад от кресла, переходя в партер.

Кудрявый мошенник попробовал было вслепую набрать номер на спрятанном в рукаве телефоне, но пищание клавиш выдало хитреца. Девушка немедленно среагировала, и кроссовкой заехала прямо в его выпуклый лоб.

-Что там?! Сюда, живо!!

Оглушённый либерал послушно поднял руку с чёрным "Сатфоном", Кора выхватила аппарат, сунула в карман.

-Прямые руки вытянуть вперёд, лежать смирно!

Дверь в задней стенке салона распахнулась — синка едва сдержалась, чтобы не выстрелить, но успела опомниться — в руках молодой женщины не было оружия.

-Дайте телефон! — скомандовала она, направив ствол рэнке в живот.

-У меня нет телефона, — на чистом беранском ответила мисс.

-Ложись! — приказала Кора, не отводя ствола.

Рэнка попыталась пересмотреть её, уставившись в упор. На мгновение у девушки внутри что-то дрогнуло, но она сумела собраться. Одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние, со всей силы ударила мисс в правую голень.

Громко хрустнуло, глаза Энджи вспыхнули яростью. Она не издала ни единого звука, но синка увидела, как белая брючина спереди вдруг промокла кровью, нога подломилась и, хватаясь за дверной проём, непрошеная гостья стала падать. Одним глазом держа под контролем мужчин, Кора сунулась во второй салон, окинула его взглядом, не заметила ничего подозрительного и осталась на пороге, поглядывая то туда, то сюда.

Лётчики под командованием Йенс втащили по трапу убитого охранника, синка заодно подобрала гильзы. Потом первый пилот получил рукояткой "стечкина" по затылку, а в качестве бонуса два куба подкожно. Оскара уложили между беранцами. Второго, проявлявшего явные признаки сильного душевного волнения, поручили Коре, а старшая по очереди отоварила пленников нокаутирующими ударами и морфином. Всех, кроме длинноволосого джентльмена, выстукивавшего красивыми белыми зубками барабанную дробь.

Старшая мельком оглядела живописную картину, пояснила на синском:

-Могут понадобиться как заложники. Живые. — Йенс подняла глаза на сестру. -Не забудь, что в полёте нельзя стрелять. Если что, постарайся как-нибудь ножом. Последний бой — самый трудный, держись!

И вскинула кверху сжатый кулак.

Через несколько секунд двигатели "Лирджета" проснулись, он развернулся, быстро прокатилcя в противоположный конец полосы, чтобы взлетать против ветра.

Йенс добавила оборотов. Турбины набрали мощность, пилот отпустила тормоза, машина рванула вперёд. Кору прижало к переборке между салонами, L-36A промчался по земле, оторвался от неё и ушёл в небо...

Первые несколько минут полёта старшая сестра, занявшая левое кресло, разбиралась с управлением и приборной доской. Собственно, приборной доски, как таковой, и не было. На панели перед пилотами имелось несколько дисплеев разной величины, дававших информацию о состоянии систем самолёта, скорости, высоте и тому подобном.

В воздухе её новый подчинённый несколько успокоился — в принципе, он был неплохим гражданским лётчиком. Синка следила, чтобы второй не баловался с радио, но, конечно, не могла знать кодовых сигналов, предусмотренных на случай захвата. Поэтому залогом успеха всего предприятия был страх. Страх пилота и его желание жить. Судя по переговорам с диспетчерами, которые вели самолёт, у "земли" подозрений пока не возникло.

Спустя час они уже были над Раманией, потихоньку приближаясь к слиянию трёх границ — Хунгари, Рамании и Сауты. В воздушное пространство своей страны вошли в самой северной её части, возле Тиканди. Когда компьютерная карта показала, что Сегед остался справа, Йенс снизила скорость, повернула на север, якобы метя на хунгарскую столицу, включила автопилот и надёжно вырубила лётчика. Он нужен был синке только чтобы переговариваться с диспетчерами.

В куртке Коры вдруг запищал телефон. Вздрогнув, девушка извлекла диковинный аппарат — на экранчике упрямо моргала надпись "Mr.Westree". Синка пожала плечами, аккуратно положила чёрную коробочку на пол, с размаху саданула ребристой подошвой...

Младшая уже давно приготовила парашюты, и теперь Йенс ловко упаковала её в подвесную систему, показала кольцо запасного на случай, если не раскроется основной. Нужно было покинуть самолёт как можно быстрее — он приближался к границе, а приземление в погранзоне в планы девушек никак не входило. Старшая проворно надела ранец сама, рассказывая, как управлять "крылом" и что делать после того, как окажешься на земле.

Счёт пошёл на секунды.

Открыть дверь, хлопнуть по плечу Кору — та исчезла за бортом — выдернуть чеку, бросить гранату в кабину пилотов и выпрыгнуть самой...

Ощутив напутственную затрещину, младшая чуть пригнулась, и "солдатиком", как в воду, ушла из самолёта. Вокруг засвистело, она раскинула в стороны руки-ноги, чтобы падать лицом вниз. Сосчитала про себя "один, два, три, четыре...". Заметив, что уже "переходит в пике", напрягла мышцы, левой прижимая к себе сумку, а правой резко дёрнула вытяжное кольцо.

Рывок! — Купол остановил свободное падение, а синка едва не прикусила язык. Малость пришла в себя, поёрзала, удобнее устраиваясь в лямках. Подняла голову, осмотрев белое крыло, прочно державшее её в воздухе, и отключила прибор запасного парашюта.

Попробовала осторожно тронуть стропы управления, припоминая, как же они действуют. Казалось, динамический удар при раскрытии купола выбил из её головы всю недавно полученную информацию. Но северо-восточный ветер сам собой относил синку всё дальше от границы, и она несколько успокоилась.

Высота три тысячи метров, земля в голубоватой дымке, как фотоснимок — там, далеко внизу, чёткие геометрические формы, прямоугольники и квадраты. Кора пролетела сквозь маленькое облачко и рассмеялась: "Никогда не думала, что при жизни доведётся пройти по облакам". На память пришло услышанное когда-то ...

Облака под ногами — белоснежное пламя,

Чуда этого ты не опишешь словами.

Можно жизнь провести, не увидев его,

Но не видел ты в жизни своей ничего,

Если не было в ней облаков под ногами...

(10)

Оба купола раскрылись без проблем, и если старшая сожалела, что не может из-за своего белого крыла увидеть, насколько успешно после взрыва продолжает полёт "Лирджет", зато километрах в пятнадцати к югу она обнаружила парашют сестры и старалась теперь приблизиться к ней, поддерживая скорость параплана. Имея некоторый опыт в обращении с таким парашютом, Йенс работала стропами, понемногу сокращая дистанцию. В общем-то, земля внизу была синская, родная. Только вот документы у них в карманах — безо всяких отметок о пересечении границ на законном основании.

Синка внимательно следила за сестрой — куда несёт её ветер, пыталась угадать, где та приземлится. Главное, чтобы на пути не попалось препятствия, ведь ещё большой вопрос, сумеет ли Кора, прыгнувшая сегодня в первый раз, избежать столкновения.

Теперь карты у девушек не было, но Йенс помнила, что к западу Суботница, к востоку — Сента. Перевёрнутое "П" дорог, справа вообще автострада Савилль-Буда, куда точно соваться не стоит. Саута далеко не Берана — о ненаселённых сибирских просторах можно напрочь забыть. А вот слева, кроме шоссейных дорог есть ещё немелкая река Диса, через сотню километров впадающая в Рунай. Там и до столицы рукой подать.

Внизу медленно росли в размерах какое-то поле и просёлочная дорога, уплыли назад, сменились нескончаемыми виноградниками. Синка некстати подумала о хорошем вине — в Беране один умник, изображая борьбу с пьянством, довёл дело до того, что плантации начали попросту вырубать... Теперь она смотрела на аккуратные линии кустов и в очередной раз поражалась масштабам вреда, который способна причинить чиновная глупость.

Девушка увлечённо преследовала парашют младшей. Впереди, метрах в двадцати поперёк курса, мелькнула стайка острокрылых птиц. Синка напрягала зрение, оглядывая землю перед "крылом" сестры — не видать ли ажурных ферм высоковольтной линии?

Ну да... вот и она, ЛЭП — легка на помине. Йенс похолодела... Но высота, кажется, ещё позволит сестре просто перелететь провода, не прилагая для этого никаких усилий, главное, чтобы снижение было плавным.

У самой земли она почти догнала Кору — спускаясь с небес, обе пролетели несколько километров. Старшая прицелилась на край виноградного поля, уменьшила скорость по горизонту, на высоте метра три-четыре притормозила ещё, подтянула передние свободные концы, удерживая обе клеванты, и плавно опустилась на родную землю, как будто сошла с самолётного трапа.

За время спуска гуманитарная мадемуазель, конечно, так и не успела научиться управлять парашютом, но ей хватило и элементарных навыков, чтобы не плюхнуться посреди виноградников. Издалека заметив опасность, Кора уклонилась вправо и дотянула до подножия холма, поросшего густыми каштанами. Кусты, на которые приземлилась девушка, смягчили удар о землю и она отделалась разодранным рукавом куртки... Побежала к трепетавшему на траве парашюту, подбирая стропы, чтоб не вздумал потащить по камням. Расстегнула лямки — и сзади послышался неясный шелест, шорох травы. Кора скользнула рукой за пазуху, выхватила "стечкин", только потом обернулась.

Метрах в двадцати пяти возле кривого низенького сарая на краю виноградника опадало точно такое же снежно-белое крыло с гигантскими зелёными буквами "Dickfeller" по всему куполу. Это приземлилась Йенс. Сердце младшей дрогнуло, она побежала навстречу, восхищённо улыбаясь: "Жаль, нет ни фотоаппарата, ни видеокамеры, чтобы запечатлеть такую картину".

Но если бы и был — плечо оттягивала пудовая сумка, в руке пистолет — до съёмок ли...

Сёстры неуклюже обнялись, времени на нежности не было — старшая кивнула на сарай, они поволокли туда огромные вороха ткани. Открыли — слава Богу, внутри никого. Йенс попросила сестру смотреть по сторонам, а сама взялась вышвыривать наружу кучи сухой виноградной лозы, какие-то тряпки, плетёные корзины. Парашюты затолкали в самый дальний угол. Кора, чихая от пыли, глянула на разорванный камуфляж, забрала из кармана нож, а куртку забросила на кучу белой ткани. Теперь поверх навалили всё барахло, хранившееся в сарае — получилось на первый взгляд незаметно. Прикрыли дверь, как было, подхватили сумки и ринулись наверх, в рощу.

* * *

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СОСЕДИ, СТАВШИЕ ВРАГАМИ

На землю девушки попали благополучно, а что дальше? По суше добираться в город, или по воде? Одно из двух, но как много зависит от этого выбора. Расстояние, конечно, смешное — и двух сотен километров нет, но всё-таки...

Хорошо, если "Лирджет" перетянул через границу, а вдруг упал на этой стороне и сейчас уже летят сюда вертолёты со спецназом? Да и если перетянул — могут отыскаться очевидцы, скажут, что шёл самолет с юга, что заметили парашюты... Убираться с места приземления надо как можно скорее.

Осмотрели друг друга — вроде, ничего подозрительного. Разве что сумок таких огромных здесь не носят — это в Беране они стали символом нового мышления и предпринимательской инициативы. Обе девушки в чёрных джинсах, тех же, ещё с Севера, в куртках нараспашку. Коре, правда, пришлось надеть кожаную, чтобы скрыть плечевую кобуру со здоровенным пистолетом, а в такую погоду это могло показаться немного странным. Но, в конце концов, уже вечер, мало ли кому и отчего может стать холодно. К примеру, девушка простужена...

Вот синки и дома.

Если говорить откровенно, они пока не испытывали каких-то особых чувств — ну, тепло, красиво. Но моря, например, нет, потому пыльно и душно. И ещё, хотя это был самый север Синии, внутри у Коры копошилось противное ощущение тревоги — ведь в стране уже четвёртый год шла война, куда более жестокая и беспощадная, чем в Беране.

Точно так же составленная из кубиков многонациональная Саута рассыпалась, взорванная изнутри "парадом суверенитетов" и обострившейся вдруг межконфессиональной рознью. Новые правители двух республик рвались примкнуть к богатому Западу, ещё две республики жаждали воссоединиться с южными братьями по вере, и только три, в их числе и Синия, не собирались ничего менять.

В огромной Беране бои шли пока что местами — то в Тарабахе, то в Поднестровье, большинство жителей видели войну лишь в теленовостях. Саута была несоизмеримо меньше, а в мае 992-го федерация из семи республик стала федерацией двух...

Узенькая тропинка повела на юг, обходя гигантский виноградник. Младшая топала впереди, обливаясь потом и напряжённо вглядываясь в просветы между раскидистыми деревьями. Она с волнением ждала первой встречи с синами на родной земле, где не была уже почти четыре года.

Шагали довольно долго. Как-то заметили впереди посёлок коттеджей, но сочли за благо обойти его стороной — дома показались слишком богатыми. Однажды из-за деревьев внезапно донеслась череда резких громких хлопков, заставившая Кору опять схватиться за оружие. Сестра, улыбнувшись на мгновение, успокоила:

-Это трактор, пусковой двигатель так трещит... но ты права, расслабляться не стоит...

Младшая смущённо вогнала тяжёлый "стечкин" в кобуру.

Вечернее солнце скрылось за ажурной грядой кучевых облаков. Серо-голубые внизу, в просветах они засияли, зазолотились. Яркая кромка обрамляла несколько верхних ярусов. Полосы лучей уходили вверх, расходясь веером, словно на флаге беранских ВВС.

Впереди показалась шоссейная дорога, а на ней, словно по щучьему велению — заправка. Подозрительных машин поблизости не видно — лишь серый от пыли "фиат", да не менее зачуханный двухдверный "брабант", разрисованный сюрреалистическими узорами. Путешественницы очень хотели пить, да и пожрать бы не отказались.

Открыв дверь кафешки, Йенс упёрлась глазами в длинноволосую компанию студентов: линялые майки, бесформенные штаны. Свободные места оставались лишь за стойкой. Честно говоря, не стоило бы сёстрам появляться перед толпой потенциальных свидетелей, но не давать же теперь задний ход — это ещё подозрительней.

-Мне виноградного сока, — поздоровавшись с барменом, попросила младшая.

-А мне минеральной... и четыре булочки с собой.

Они вполоборота присели на неудобные круглые табуреты, чтобы видеть входную дверь. За столиками громко фыркнули, расхохотались. Наслаждаясь напитками, сёстры осматривались вокруг.

Обстановочка в заведении была своеобразна. Шторы, спасавшие посетителей от лучей солнца днём и фар пролетающих по шоссе ночных автомобилей, давно утратили первоначальный цвет, да и вся прочая обстановка ничуть не меньше нуждалась в хорошей чистке-мойке. Тем не менее, компания, расположившаяся здесь, видимо, не обращала никакого внимания ни на беспорядок, ни на запах подгоревшего жира, доносившийся с кухни.

Их было человек десять — большинство парней и три размалёванные девицы... нет, пожалуй, накрашены были только две — плоская брюнетка в пёстром топике и чуть заметной мини-юбке и её невысокая соседка, поперёк себя шире, с мощным плечевым поясом и грубой, топорной фигурой. Лицо третьей, обрамлённое растрёпанными соломенными волосами до плеч, не носило и следа косметики. Суровая не по годам, девушка сидела, свободно расставив колени. Вряд ли ей было больше пятнадцати, но черты этого лица и взгляд светло-серых глаз явно принадлежали уверенному в себе человеку.

"Спортсменка?" — гадала Кора, жадно разглядывая её пальцы. Сухие, не особенно мускулистые руки... но сильные предплечья... на правой колец больше, чем на левой — на левой только одно, а на правой, кажется, целых три и даже на большом пальце! Грубый хлопчатобумажный жилет цвета половой тряпки и такие же брюки не добавляли аристократизма во внешности, однако спокойная уверенность в собственной силе делала блондинку необычайно привлекательной.

Бармен вышел в подсобку, тут же от столиков с молодёжью донёсся громкий шёпот — брюнетка обращалась к самой младшей из них, при этом кивая на оставленную без присмотра кассу.

Худощавая девица не изменила позы, покачала головой, коротко ответила.

-Эльга, мы что ли должны всё время за тебя отдуваться? — обозлилась широкая.

Малолетка ответила ещё тише, но явно столь же категорично.

Толстуха вспыхнула, выругалась:

-Когда кончится бензин, ты будешь машину толкать? Царевна выискалась, из сиротского дома!

Теперь оскалилась девчонка, глаза её дико сверкнули, обе вскочили из-за стола, схватили друг на друге одежду. Кора подивилась — тощая, хоть и была легче раза в два и лет на десять моложе, не собиралась сдаваться! Её острый локоть отбросил голову соперницы назад, угостив в подбородок снизу.

К девицам подскочил крепкий веснушчатый парень с нахальными глазами. В линялых джинсах, на вид постарше остальных. Без церемоний сгрёб девушку огромной ладонью за волосы и, словно собачонку, отшвырнул в угол.

Ударившись затылком о стену, та заорала:

-Отгребись, рыжая морда, ублюдок поганый!!

Кудрявый грозно шагнул к вскочившей уже на ноги Эльге, явно намереваясь добавить. Процедил сквозь зубы:

-Как ты достала, вечно из-за тебя начинается всякая хрень!

Сильный голос Йенс остановил занесённую для пощёчины руку.

-Эй, супермен, повежливей с девушкой!

Вожак повернулся всем телом, угрюмо взглянул на расслабленно сидящего за стойкой человека со стаканом воды.

-Тебя что ли это колышет?

В тоне прозвучала явная угроза — не мог же самец-альфа на глазах у стаи стерпеть этакую наглость чужака.

-А сам-то как думаешь? — Йенс явно издевалась, откровенно ухмыляясь в лицо.

Парень коротко выразился (Кора не знала этого слова), и бросился на старшую.

Никто из присутствующих не заметил, как она оказалась на ногах, вихрем крутнулась вокруг своей оси, нанеся точный, неуловимый для глаза удар. "Воспитатель", побелев лицом, бесшумно осел на пол, а Йенс не спеша вернулась за стойку к своей минералке.

Выскочивший на шум хозяин переводил недоуменный взгляд с безмятежно отдыхавшей за стойкой парочки на валявшегося у их ног здоровяка. В кафе царила полная тишина, только слышалось, как шепчет что-то из угла музыкальный центр. Ни один из парней даже не пошевелился, чтобы вступиться за своего.

-Не так эффектно, правда? — негромко обратилась к сестре старшая. -Зато мебель цела. Всё-таки мы теперь дома, к чему разрушения и жертвы? — это Йенс добавила ещё тише, заговорщически подмигнув.

Кора качнула головой, опрокидывая в горло холодный сок:

-Вроде бы, сины, а какие придурки... Общих проблем выше крыши, а они тут лупят друг друга головами об стенку...

-Ваши булочки, — бармен, наконец разобравшись в ситуации, положил на стойку пакет и получил взамен зелёную рэнскую бумажку.

Сёстры поблагодарили и вышли.

Снаружи густели сумерки — с одной стороны, неплохо, с другой — куда ломиться в темноте, не зная дороги? Река восточнее, наверное, совсем рядом...

Кора высмотрела тропинку, ведшую в нужном направлении. Успели сделать лишь несколько шагов, как за спиной раздался топот. Девушки немедленно скрылись в кустах по разным сторонам и приготовили оружие.

Судя по звуку, преследователь, кажется, был в одиночестве. Тот рыжий? Мало ему... Неясная тень приостановилась, вертя во все стороны головой.

-Эй, — оклик-шёпот прозвучал едва слышно. -Это я, Эльга... Можно мне пойти с вами?

Сёстры несколько опешили. Такого поворота событий не ждали никак. Всё, что угодно, но это...

Обоюдное молчание затягивалось, и его снова нарушила самая младшая:

-Я же чувствую, вы где-то здесь, чего прячетесь, как дети?

Тонкий слух Коры не улавливал поблизости ни малейшего движения — стало быть, девочка и вправду одна? Непохоже, чтобы городские волосатики умели бесшумно передвигаться в лесу.

-Как это "с нами", — громко прошипела Йенс. -У тебя что, родителей нету?

В этот момент Кора вспомнила, как толстуха в кафе обозвала девчонку сиротой...

-Нет родителей, — вполголоса отозвалась Эльга. -Никого нет, — прозвучало громче, и, как показалось сёстрам, уже с вызовом. -Эти — так, соседи по общежитию...

На несколько секунд снова воцарилось напряжённое молчание.

-Конечно, "соседи" — придурки конченные. Но с нами ты вряд ли окажешься в большей безопасности, — Кора спрятала "ТТ" и выдвинулась из укрытия.

-Я безопасности не ищу, — угрюмо пробурчала юная блондинка.

С противоположной стороны появилась Йенс, тоже застёгивавшая сумку. Её голос, всегда такой уверенный, звучал несколько виновато.

-Мы не можем рассказать всего. Сами не знаем, как сложится жизнь наутро... или даже сегодня ночью...

Ей было явно тяжело подвести итог, но девушки понимали — в такой ситуации вешать себе на шею обузу в виде подростка — совершеннейшее безумие.

-Мы не вправе рисковать твоей жизнью.

Больше Эльга не сказала ничего, а выражения лица разглядеть в темноте было невозможно.

Старшая ободряюще тронула девочку за плечо, тихо пробормотала: "Извини", и путешественницы двинулись дальше.

Минут через двадцать деревья впереди стали пореже, они выбрались на дорогу, шедшую вдоль глухого бетонного забора. Та привела к воротам речного хозяйства — сквозь металлические решётчатые створки виднелся неподалёку причал и искомые лодки.

Всё было прекрасно, но как заполучить транспортное средство? Даже если украсть, утром заметят — судёнышек здесь так уж и много, а далеко ли успеют за это время уплыть? Лодка не самолёт. Купить — и того хуже. Останется свидетель, который выболтает всё первому же полицейскому, опишет внешность сестёр, да ещё приврёт чего-нибудь, не в их, конечно, пользу...

Раздумывая примерно таким образом, девушки двигались вокруг лодочной станции в поисках места, где полегче преодолеть забор.

Впереди из-за поворота возникли лучи фар, обежали придорожные кусты, стволы деревьев и упёрлись прямо в запоздалых пешеходов. Сёстры прищурились, сошли на обочину поближе к зелени. Машина неторопливо приближалась. Неожиданно водитель погасил фары, и Йенс увидела перед собой знакомый "брабант" с бензоколонки.

Раскрашенный автомобильчик бесшумно замер, внутри засветился тусклый плафон. Кто-то с водительского места голосом Эльги насмешливо спросил:

-Девушки, а девушки, вас не подвезти?

Кора изумлённо заглянула в салон — кроме водителя там никого не было.

-Ты что, они ж теперь в полицию заявят!

-Да никогда в жизни! — отозвалась угонщица. -Машина-то не их! Ясмина поехала к морю с парнем на "БМВ", а свой "брабант" оставила на стоянке, вот мы и взяли покататься.

Девчонка лихо щёлкнула зажигалкой, выпустила через левую форточку струю дыма.

-Дней пять ещё эту машину никто искать не будет. Наверное...

-Ну ладно, только поедешь на заднем сиденье. — Йенс явно чувствовала облегчение, хотя выдерживала снисходительный тон.

Замок дверцы щёлкнул — без единого слова Эльга освободила водительское кресло и перебралась вглубь. Йенс сразу начала отодвигать назад сиденье, чтобы поместиться на нём, а Кора призадумалась — что делать с сумками? На коленях они были совершенно неуместны — так не закроешь даже дверцы, а положить назад — значит дать в руки незнакомому человеку... Младшая стала припоминать — в какой из сумок груз менее опасен, стала перекладывать его с места на место. Свет в кабине, конечно, выключили, и Эльга вряд ли могла понять, с чем там колдует Кора. Но возилась она довольно долго, что само по себе было подозрительно.

-Помоги, пожалуйста, — вполголоса попросила старшую

Вместе стали переправлять одну из исполинских сумок назад.

-Ого! — не удержалась от восклицания девчонка. — Да тут, наверное, кирпичи!

-Они самые, — хмуро отозвалась Кора.

В сумке лежали три "калаша", помповушка, патроны к "кедрам", часть денег и золото. Во второй, которую Кора ухитрилась-таки запихать себе под ноги, остались такие же пачки долларов, два коротких автомата и оба "ТТ" с глушителями.

Старшая протянула руку, сестра передала ей автомат и пистолет. Йенс положила оружие на пол, чтобы при случае схватить мгновенно.

-Может, ты эти места знаешь? — она с надеждой обернулась назад.

-Ага, знаю, — довольно ответила Эльга, жмурясь на плафон, словно мартовский кот, греющийся на солнце. -Мы уже с неделю по ним крутимся. У Бобаны на несколько дней освободился дом и компания приехала "оторваться". Согласитесь, в ином случае присутствие среди нас этакой коровы объяснить невозможно...

"Как дети жестоки", — Кора вспомнила ранние годы.

Тем временем девочка продолжала:

-Меня взяли в расчёте на доступность, да обломчик вышел. Вот и пришлось им за местными бегать, одной Петрице всех же не обслужить... — она тарахтела без умолку, довольная, что едет с такими крутыми спутницами.

-Да, — наконец Эльга притормозила словоизвержение. -А позволено ли мне будет узнать конечную цель поездки?

-Конечную пока рано, — охладила пыл Кора. -А вот ближайшую очень даже полезно будет узнать. В каком-нибудь тихом месте нужно купить на доллары жетонов для телефона и оттуда же позвонить в Савилль.

Йенс вопрошающе воззрилась на сестру, и та пояснила:

-Пожалуй, стоит попробовать связаться с отцом. Потому что воевать с патрулями народной армии вряд ли получится, а обыск на первом же блок-посту в лучшем случае просто лишит нас всего... имущества.

-Нда, — невесело согласилась старшая. -Это в Беране мы могли объезжать гаишников просёлками, здесь такое не получится.

Крошка "брабант" тронулся с места, Эльга подсказывала с заднего сиденья:

-Здесь налево, ещё налево, а вот и вывеска светится...

Оказалось совсем недалеко. На высоте второго и последнего этажа приземистого большого дома мигали зелёным буквы "Автомастерская" и чуть пониже — "Работаем круглосуточно".

Пока Йенс, несколько раздражённая беспрерывной трескотнёй попутчицы, раздумывала, чего бы такое в незнакомой машине починить, Эльга влезла с советом.

-Тут запаска драная, пусть отремонтирует. А остальное вполне доедет до Савилля...

-Разбираешься в железках? — старшая выбралась из тесноватой для неё кабинки, чтобы открыть багажник.

-Немного, — девочка отчего-то погрустнела. -Отец был механиком на морском судне, и машину водил только в перерывах между плаваниями. "Альфа-ромео" месяцами стояла в гараже, а я от нечего делать всю её облазила. Садилась за руль, разглядывала, ощупывала... красивая была машина...

Эльга вздохнула, а сёстры решили: "видно, родители разбились в автокатастрофе". Но вслух, конечно, не сказали ничего.

Йенс пожелала доброй ночи неспешно причапавшему мужчине в синей спецовке. Он получил запаску, Кора — доступ к телефону, а Эльга — удаление с заднего сиденья. Мало ли чего она могла там в одиночестве обнаружить...

-Добрый вечер, папа, — Кора обрадовалась уже тому, что застала отца дома. -Это я.

-Рад тебя слышать, редко звонишь. Как дела за полярным кругом?

Необычная игривость тона удивила девушку. Ей необычайно повезло — отец был в хорошем настроении, а случалось это чрезвычайно редко.

-Я сейчас в Сауте, и мне нужна помощь.

-Не говори, где ты! Я прикажу отследить звонок.

Кора озадачилась. "Прикажу?" Кому это он собирается приказывать, отставной козы барабанщик?

-Так что случилось? — голос, опять возникший в трубке, отвлёк от размышлений.

-Я на машине, везу кое-какие вещи и хочу, чтобы они доехали с нами до Савилля.

-Надеюсь, ничего противозаконного?

Кора поморщилась — как всегда, папочка докапывался до малейших деталей. Но сейчас нужно во что бы то ни стало изображать пай-девочку. Слишком многое от этого зависит.

Сжав зубы, она просюсюкала тоном примерной школьницы:

-Нет папочка, ничего, только разные игрушки.

-Н-ну ладно... Кажется, понимаю... Я на несколько секунд отключу микрофон, нас могут прослушивать.

Держа смолкшую трубку, девушка соображала, с чего бы вдруг такие шпионские страсти — ведь она же ничего не успела рассказать?

-Оставайся там, где ты сейчас, максимум через полчаса подъедет человек. Он назовёт улицу, на которой мы жили в Оше.

Кора заторопилась, пока отец ещё не положил трубку:

-Папа, нас трое, старшая группы Йенс Метович.

На другом конце провода хмыкнули.

-Ладно... Тоже мне, "старшая группы". Машина хоть у вас хорошая, до столицы дотянет?

-Надеюсь, дотянет. Спасибо, папа! — с чувством сказала девушка и повесила трубку.

Выйдя из стеклянной будки-конторки, она закрыла за собой дверь. Механик закончил работу, и старшая уже расплачивалась с ним.

-Можно мы постоим здесь, должен подъехать приятель...

Немолодой синк пожал плечами:

-Да не жалко, хоть до утра стойте.

Кора пошушукалась с девушками, машину загнали между белым "ауди" и открытым "фольксвагеном" возле неохватного векового дерева. Внутри осталась Йенс, немедленно вооружившаяся до зубов. Кора с девочкой спрятались в тени деревьев, приготовившись к долгому ожиданию.

Стояла тихая и тёплая летняя ночь, в небе красовался диск полной, матовой луны, освещая передо собою слоистые облака. Они лежали в несколько рядов, ровными полосками — казалось, это самая настоящая лестница к Селене, приглашавшая туда взойти.

Дурманили голову густые ароматы трав. Под сладкое журчание ручья синки увлечённо поглощали свежие булочки.

Эльга, конечно, заметила в руках новой знакомой маленький автомат, но спросила "А как он называется?" только расправившись с едой.

-Честно говоря, не знаю, — призналась Кора. -Мы ведь их не в магазине купили.

-А... Ну да, понятно, — в голосе девочки зазвучало уважение.

"Вот мне б такой в девяносто первом", — думала она. "Может, тогда бы и мама с папой остались живы".

Сёстры ошиблись, предположив, что родители Эльги погибли в автомобильной катастрофе. Они стали одними из первых жертв самой кровавой войны, впервые разгоревшейся в Европе после 945-го года.

Мог ли кто-нибудь подумать, что кроатский Осиек, в котором родилась Эльга, через одиннадцать лет станет местом боёв... Пятого августа 991 года в их дом вломились обкуренные "народногвардейцы". Отец как раз возился с машиной, мама готовила. Девочка позже обычного вернулась с тренировки, только это её и спасло...

В пустом гараже висел на вывернутых руках труп отца с перерезанным горлом, а в спальне — растерзанное тело матери. Всё мало-мальски ценное из дома исчезло. Ночью Эльга пряталась в подвале, сжимая в руках кухонный нож с двадцатисантиметровым лезвием, а наутро, когда утомившиеся погромщики смывали с себя кровь и заваливались спать, пошла по знакомым — искать уцелевших.

Вскоре автобус с синскими беженцами унёс её на восток.

Нарастающий шум машины прервал гнетущие воспоминания.

Сёстры взялись за автоматы. Через минуту на площадку перед мастерской выкатилась беранская "лада" в полицейской окраске и с соответствующими причиндалами на крыше.

Йенс сползла по сиденью пониже, чтоб не заметили, а девушки в кустах совсем перестали дышать.

Приехавший был в гражданской одежде. Захлопнув за собой водительскую дверцу, мельком глянул по сторонам и направился в мастерскую. Вскоре вышел и уверенно зашагал к автостоянке, на ходу негромко, но отчётливо повторяя "улица Мира, улица Мира, улица Мира..."

Услыхав пароль, Кора крикнула сестре:

-Йенс, всё в порядке! — и поставила автомат на предохранитель.

Старшая показалась в кабине.

-Доброй ночи, — произнёс мужчина. -Йенс Метович, это вы?

-Капитан Николич, — представился он, услышав положительный ответ. -Я по поручению господина Душановича из Савилля.

В руках посланца оружия не было. Полицейский приблизился к "брабанту", протягивая раскрытое удостоверение.

Йенс посветила фонариком, прочла, что владелец документа является заместителем начальника полиции Сенты, но даже после этого не постеснялась осветить его лицо. В ответ мужчина тоже спросил документы и с полминуты рассматривал паспорт, сличая фото с не особенно похожим оригиналом.

Кора и Эльга подошли ближе, младшая сестра тоже подала саутский паспорт.

-Утром наши сотрудники едут в Савилль, они вас сопроводят. Пока можете отдохнуть на квартире. Поезжайте за мной.

Девушки погрузились в свой лимузин и машины запетляли по узким улочкам между закрытых металлическими шторками витрин и погасших окон. Спустя несколько минут "лада" мигнула стоп-сигналами возле одного из спящих домишек.

Квартира оказалась безлюдной, и, судя по затхлым запахам, нежилой. Кора немедленно принялась чихать и открывать форточки — на домашнюю пыль у неё была аллергия.

-Прошу извинить, но постельного белья нет, — полицейский слегка улыбнулся. -Я разбужу вас по телефону за час до выезда. Если будут звонки в дверь, отзываться не советую.

Он оставил полиэтиленовый пакет с едой, никак не реагируя на слабые попытки девушек всучить деньги.

-И закройтесь изнутри на засов! — напоследок добавил капитан.

Когда из крана в ванной стекла ржавая вода, Кора тщательно измылила днище пожелтевшей от времени купели, ополоснула горячей, кое-что постирала и только после этого влезла под душ. Дверь была закрыта изнутри, а на столике рядом с упаковкой из-под мыла покоился "ТТ", закрученный в тонком полиэтиленовом пакете — чтоб не отсырел.

Пока младшая плескалась, Йенс внимательно осмотрела входную дверь, замки и засов, закрылась на всё возможное, вычистила "калаши". Не особенно хорошо, конечно, вычистила, но по крайней мере, удалила большую часть нагара.

Вернулась Кора. Оставшись вдвоём, сёстры привели в порядок другие стволы и даже пару раз успели поцеловаться.

Ванная приняла последнюю посетительницу, Кора сложила оружие в сумки, оттёрла руки от масла и вместе с Эльгой стала накрывать на стол. Палка "салями", хлеб и большая бутыль сладкой газировки — всё поделили на троих. Кора старательно нарезала кусочки. Потоньше — для сестры, а себе, наоборот, сантиметровыми кубиками. Острота ножа позволяла и то, и другое.

Бывало, вертя между пальцами бабочку-балисонг, Йенс шутила: "Игрушка хорошая — при случае и колбаску порезать можно..." На три счёта вправо — на три влево. Очень долго Кора понять не могла, каким образом сестра делала это — неуловимо быстрым веером оборачивала нож вокруг пальцев, при этом раскрывая и закрывая половинки рукояти, прятавшие наточенное, словно бритва, лезвие. Казалось, балисонг растворялся в её руке, таинственным образом вплетаясь в пальцы...

У моста через Дису их встретил бело-синий "транзит", приветственно мигнул фарами. Вслед за микроавтобусом девушки выехали на трассу.

Прощаясь, капитан вручил портативную радиостанцию для связи с полицейской машиной — мало ли что в дороге случится. Теперь Йенс обрадовала сопровождающих, сообщив, что больше восьмидесяти километров в час пожилой германский "запорожец" дать не способен.

-Бросили бы вы свою "капсулу смерти", да пересели к нам, — вздохнул динамик "мотороллы".

Улыбнувшись собственным мыслям, Йенс согласилась:

-Может, так было б быстрее, но увы, невозможно. До связи.

Девчонка дремала, бочком уместившись позади, а сестра восседала за рулём. Под колёса ложилось классное шоссе, машины вокруг были в основном западного производства, и довольно новые.

С каждым километром, сокращавшим расстояние до Савилля, Кора всё явственней ощущала — она действительно дома. В ущелье, разделявшем Запад и Восток, на узкой полоске пограничья, на земле, которую каждая из множества населяющих её народностей считает своей и только своей...

На подъездах к столице посты стали попадаться чаще, а проверки были тщательней. Останавливали, спрашивали документы, но из "форда" выходил офицер, и дальше беглого заглядывания в паспорта дело не доходило.

На окраине Дединье маленький конвой поджидал "мерседес" с затемнёнными стёклами. Рядом с машиной в компании двух вооружённых военных стоял корин отец.

Как вскоре выяснилось, он сумел-таки устроиться в Управление делами Правительства Сауты. Воспользовавшись возможностями такого уровня, дочь первым делом выяснила, что смогла, о родителях Эльги. Сёстры узнали правду, и то, что девочка не соврала им даже в мелочах.

Троица поселилась на первом этаже ведомственного дома, предоставленного семье высокопоставленного чиновника. В первые дни всё было расчудесно — семейный театр вдохновенно играл сцену "возвращение блудной дочери к отеческому очагу" с песнями, плясками и традиционным смертоубийством упитанного тельца.

Хотя, надо отметить, отцовских денег Кора не проматывала, а напротив, совместными с Йенс трудами приумножила солидно. Конечно, о золоте и запасах валюты сёстры никому не докладывали, хотя и в этом случае младшая сильно беспокоилась, оставляя в комнатах сумки. Так и тянулась рука взять с собой, даже выходя на несколько мгновений. Легко живётся бедному человеку, нечего ему терять!

Но вскоре праздники сменились буднями.

Недели две отношения между жильцами дома оставались довольно терпимыми. Бытовые условия не особенно стесняли девушек — маленькая комнатка была у каждой, однако почти сразу начались трудности иного рода. Например, замки, врезанные сёстрами в двери, вызвали нешуточный гнев папочки, и Коре пришлось поговорить с ним на повышенных тонах и даже этими самыми дверьми похлопать.

Темой отдельных и продолжительных бесед с Корой, регулярно предпринимавшихся родителями в отсутствие Йенс, стало решение дочери жить, как изволила выразиться мама, с "какими-то совершенно посторонними людьми". Насколько могла, Кора сдерживалась, что-то врала, невнятно лепетала или убегала в ближайшую ванную.

Сёстры времени попусту не тратили — искали возможность попасть в западную республику, на фронт. Гражданским, да ещё и девушкам, это оказалось непросто, разве что в составе одного из добровольческих отрядов. Саутские генералы смотрели на формирования добровольцев косо, не поддерживая их ни морально, ни материально. Так или иначе, отряды существовали, объединяя не только синов, но и приехавших на помощь беранцев, эллинов и булгар.

Терпение "семьи" лопнуло окончательно, когда старшему поколению стало известно о попытках Коры вместе с подругами поступить в отряд. Связей отца в правительстве вполне хватило, чтобы помешать этому, и тогда в доме разразился очередной, уже совершенно безобразный скандал.

Девушки начали искать собственное жильё, но получилось так, что раньше квартиры нашлась работа для Йенс. Оказаться в нужное время в нужном месте — это немало значит.

Может, без участия Коры старшая сестра несколько дольше искала бы выходы к военным лётчикам, но, конечно, всё равно б нашла. А дочка чиновника припомнила каких-то папиных знакомых, сделала несколько звонков...

На руку девушкам сыграло то, что отец закрыл им возможность попасть в боевые отряды, а теперь Кора всего лишь спрашивала о вакансиях авиационных инженеров. Уже через час-два после её вопросов суть проблемы стала известной отцу. Те знакомые, к которым она обращалась, считали своим долгом как можно скорее проинформировать господина Душановича. Как известно, от семейных проблем не застрахован никто, потому бомонд относился к папе сочувственно.

Новая ситуация была рассмотрена на семейном совете. Мама не нашла ничего плохого в том, что Йенс устроится на работу.

-Слава Богу, — обрадовалась мадам. -Кора не станет больше вешать нам на шею этих своих приживалок, пусть зарабатывают сами!

Жена одобрила — вот и ладно. Отец сообщил друзьям, что против устройства Йенс ничуть не возражает.

Дальше было совсем просто — чин из военной контрразведки связался с командиром 19-го вертолётного полка, дислоцированного под Савиллем, и сообщил ему, что Йенс Метович завтра прибудет на беседу для трудоустройства.

Конечно, полковник покривился, но вызвал зампотеха и поставил тому задачу — проверить уровень подготовки "специалиста" (он выразился именно так) и доложить — какой должности, по мнению главного полкового технаря, этот уровень может соответствовать.

Проверку организовали настоящую, по полной программе, и даже сверх того. Неизвестно откуда взявшуюся дамочку разве только своими руками "двадцатьчетвёрку" разбирать не заставляли. Экзаменовали "на железе", выборочно, но чуть ли не по всей материальной части — силовой установке, трансмиссии, топливной системе, пилотажно-навигационному комплексу, связи, гидро— электро— и пневмосистемам, управлению вооружением и даже по системе жизнеобеспечения.

Заместитель командира полка по технической части оказался человеком честным. Поняв, что Йенс на самом деле понимает в вертолётах не только больше его самого, но и даст сотню очков форы лучшим полковым инженерам, пришёл и доложил командиру, как есть.

Полковник не сказал ничего, отпустил зампотеха и приказал вызвать Йенс. К этому времени офицеры безопасности проверили документы Метович и даже успели позвонить в Берану. Всё сходилось с написанной ею собственноручно автобиографией, да и рекомендация Управления делами Правительства Сауты тоже значила немало. Командир задумался — что за человека ему хотят навязать? С такими знаниями и опытом работы ей, как минимум, ремонтным заводом руководить, а не в технарях обретаться.

Конечно она женщина, это многое объясняет. Но отнюдь не всё...

Когда адъютант доложил: "Господин полковник, Метович в приёмной", командир ожидал увидеть кого-то наподобие "железной леди" Миляны Блавшич, а в кабинет вошел высокий, подтянутый и очевидно физически сильный молодой человек.

Став по стойке смирно, Йенс отрапортовала:

-Господин полковник, Йенс Метович по вашему приказанию прибыла!

Если б не это окончание и не глаза в пол-лица, командир ни за что не догадался бы, что перед ним женщина.

-Вольно, — автоматически пробормотал он, и понял, что краснеет.

Этой командой полковник косвенно признал в ней военного человека. И устыдился этому.

-Садитесь, Метович. — Может быть, поэтому следующие слова командира прозвучали суше, чем он хотел.

Но прямой взгляд пронизывающих карих глаз заставил его забыть все начальственные манеры и обороты речи.

-Техником пойдёте? — он глянул с надеждой — инженерные должности могли занимать только офицеры, а погон-то Йенс не носила...

Теперь полковник волновался, словно предлагал руку и сердце. Инженеров такого класса во всей Сауте было не так уж и много.

-Оформим на две ставки, это как минимум, дальше будет видно. Если вы столь опытный специалист, как мне доложили.

-Согласна, господин полковник.

Метович была лаконичней всех женщин, встречавшихся ему в жизни. Командир нажал кнопку селектора...

А через несколько дней, найдя общий язык с доброй половиной аэродромного люда, старшая сестра отыскала квартиру. Совсем рядом с работой, в той же Батайнице. Вдова недавно погибшего пилота хотела переселиться в город — поближе к институтам для подросших детей и всякое такое.

-Да и на самолёты эти, говоря по правде, я уже смотреть не могу, — призналась она Йенс.

Может, дело было действительно в этом, а может, просто дом стоял слишком близко от аэродрома, прямо на курсе взлёта-посадки. Вдова, скорее всего, не видеть, а слышать больше не могла самолёты — проходившие чуть ли не над самой крышей "джаги" и "галебы" грохотали так, что посуда в шкафу прыгала.

Сошлись на том, что сёстры будут платить за квартиру вдовы в городе, а сами жить в трёхкомнатных апартаментах. Йенс доложила о сделке зампотеху, тот кивнул и выделил грузовик для переезда семьи с двумя детьми, а заодно и девушек.

Машина очень пригодилась — сёстры тогда ещё не настолько обнаглели, чтобы расхаживать по Савиллю с таким количеством оружия, а "брабант" в первый же день был почищен, вымыт и возвращён на стоянку, откуда его угнала Эльга.

Матроне не удалось вывезти из дома всю мебель, хотя она, похоже, честно пыталась сделать это. Шкафов, столов и стульев, которые не влезли в её городскую квартиру, что была размерами поскромнее, сёстрам хватило вполне. Покупать пришлось только кровати, аудио-видео, да ещё компьютер.

Теперь Йенс лечила винтокрылых крокодилов, Кора продолжала искать работу, а Эльга в первую неделю перезнакомилась со всеми девчонками в округе и кому-то даже успела расквасить физиономию за недостаточно почтительный отзыв о Коре.

У старшей дело спорилось — большая часть технарей была от неё в восторге, меньшая — скрипела зубами от зависти и стоила планы мести. А вот младшая всё никак не могла устроиться. Те должности, на которые её, может, и взяли бы, девушку не интересовали, а куда хотела устроиться она — вход был закрыт. Отказывали под разными предлогами — то не подходило образование, то мешали очки или женский пол, а то все три недостатка вместе.

Саутские политики тем временем совершили один из своих странных до необъяснимости поступков. Странных, по крайней мере, с точки зрения синов. В западной "независимой" республике бушевала война — часть тамошних синов, в одночасье проснувшихся за границей, упорно сопротивлялась попыткам выселить их с собственной земли, сделать беженцами.

И вот, правительство Сауты, руководствуясь только ему понятными соображениями, в августе девяносто четвёртого закрыло границу с западной республикой, позволило международным "наблюдателям" её контролировать, да к тому же ввело против западников экономическую блокаду. Синская армия Ладича оказалась в тяжелейшей ситуации. Саутская верхушка, озабоченная ростом популярности лидера сражающихся синов и опасающаяся за собственные кресла, нанесла Ладичу удар в спину, лишив возможности пополнять запасы горючего и оружия. В то же время кроатов и правоверных усиленно снабжали всем необходимым аж с двух сторон — либералы Запада и единоверцы с Юга...

В конце лета, когда Эльгу начали морально готовить к необходимости заканчивать школу, работа Коре, кажется, нашлась.

Уже два месяца девушки занимались рукопашным боем в спортивном комплексе военно-спортивного клуба. Попасть туда "с улицы" было практически невозможно, но общительная Йенс отыскала среди вертолётчиков некого Радислава, кажется, спортсмена-игровика. Он не только познакомил сестру со старшим тренером рукопашников, но и с превеликим трудом уломал его на "просмотр".

Что произошло на татами, ни Кора, ни тем более Эльга, увидеть не смогли — в зал их просто не пустили. Но по рассказам того футболиста, боец уровня Йенс в школе нашёлся один — Ратко Граорак, тот самый старший тренер.

Спустя двое суток Радислав и Ратко подъехали прямо к борту раскуроченного "лима". Техники под чутким руководством Йенс снимали с него шасси.

-Госпожа Метович, — церемонно поклонился тренер на каратистский манер. -Я пришел от имени школы просить вас стать нашим тренером.

Ответный поклон Йенс выглядел не менее самурайским:

-Это большая честь. Готова с благодарностью принять ваше предложение... — небольшая пауза заставила тренера насторожиться, и старшая сестра продолжила. -Надеюсь, школа не будет возражать, если кроме меня в её ряды вольются две ученицы.

Ратко сохранил бесстрастное лицо.

-Думаю, не будет. Если ученицы смогут выдержать нагрузки. Мы ждём вас в шесть вечера в любой удобный для вас день.

Ещё один поклон, и тренер повернулся к машине, а Радислав, заговорщически подмигнув Йенс, прыгнул за руль.

Так девушки попали в клуб, а через два месяца из спорткомплекса уволился пенсионер-пожарник. Работа сутки через трое, график удобнее некуда, а рекомендация Йенс позволила добиться положительного решения начальства.

Бывшая журналистка стала инспектором пожарной охраны.

Строили зданьице с размахом — под крышей из нескольких куполов разного размера, возведённых по финскому проекту лет пять тому назад, нашлось место легкоатлетическому манежу, бассейну, а также множеству залов — от бокса и борьбы до художественной гимнастики.

Коре нравились ночные обходы — гулкие коридоры комплекса, огромные пустые залы и фантастические интерьеры вентиляционных камер с огромными трубами и спящими электромоторами. Влажная жара бассейна и капающая в безлюдных душевых вода. Единственный громкий звук — стук её собственных шагов. Картина апокалипсиса — опустевший, обезлюдевший подземный город, и она, как последний из живущих.

В стране шла война, но странное дело, её дыхание чувствовали далеко не все. Гражданские войны нередко так и идут — то в этой части государства полыхнёт, то в другой. В западной республике рвались бомбы на рынках и горели по ночам храмы, а многие тысячи синов и граждан Сауты других национальностей ещё жили обычной, мирной жизнью. Работали и отдыхали, создавали семьи и рожали детей.

До поры до времени...

Петар и Зорка Бранковичи собирали деньги на эту поездку целых полтора года. Они могли попытаться отдохнуть у моря только ценою такой жестокой экономии. Что делать — интеллигенцию и здесь зарплатой не жаловали.

"Фиат-124" столетней давности за полдня доставил молодых супругов в Дубровник. Они не хотели переплачивать туристическим фирмам, и сами нашли подходящий домик на побережье.

После шести часов, проведённых в салоне скрипучей, разболтанной легковушки, Зорка буквально валилась с ног. Только когда стемнело, молодая женщина проснулась, сразу же ощутив волчий голод.

Курортники шли по набережной, и если душам их хватало впечатлений от окружающей красоты — необычных зданий гостиниц и пансионатов, роскошной зелени парков, причудливых фонтанов и всевозможных прибрежных кафе под зонтиками, то тела властно требовали пищи.

Зорка буквально затащила Петара в одно из заведений, лишь только завидев свободный столик.

Особой жары не ощущалось, заходящее солнце висело над умиротворённой Аттикой, лаская кожу отдыхающих. Вдали на воде белели полоски прогулочных катеров.

Меню принесли довольно кусачее, но в первый день отдыха супруги могли позволить себе некоторую нескромность. Зорка, наслаждаясь морским воздухом, искоса поглядывала на супруга, тайком наслаждавшегося созерцанием практически обнажённых красоток. Недавно нагрянула мода загорать топлесс, и теперь мужчины не сводили глаз с некоторых девиц, осмелевших настолько, чтобы разгуливать по пляжам в одних плавочках от бикини. А как известно, подобная одежда на закате ХХ века уже не отягощала тела излишками ткани.

Супруги были женаты несколько лет, и Зорка уже понимала: нет смысла запрещать мужчине глазеть на кого-нибудь, лишь бы от взглядов не переходило к делу... Но всё равно, неприятно сознавать, что муж, дававший с нею клятву взаимной верности под венцом, стал поглядывать на сторону.

Может, в этом виновата она сама? Да нет, пожалуй, просто особенность мужской психологии...

В ожидании заказанного ужина Зорка лениво окинула взглядом соседние столики. Девчонки и парни примерно их лет, может чуть моложе или старше. А каких национальностей, так сразу и не отгадаешь. Трое девушек — одна совсем молоденькая, хрупкая, с круглыми, как будто испуганными глазами. И две её противоположности — рослые, спортивные фигуры, каменно-уверенные лица...

Отчего получается так — люди могут родиться в один и тот же месяц и год, жить в одних и тех же условиях, но вырастут разными? Одна будет вот такой, тревожно поглядывающей по сторонам, другая — с железобетонной челюстью, способной, кажется, перегрызать деревья. Внешность ли это, данная Богом, накладывает отпечаток на формирующийся характер, или наоборот — всё идёт изнутри и дух, душа строят черты физического тела по своему образу и подобию? Зорка задумалась над этим, но её отвлёк громкий, и как показалось молодой синке, деланный смех.

Хохотала стриженная пергидрольная блондинка с довольно миловидным лицом. Правильные черты, пожалуй, несколько грубоватая линия ярко накрашенных полных губ, прямой носик. Вот только глаза как будто чужие на смеющемся лице. Выразительные, красиво подведённые, но в зрачках такая тоска!

Девушка понравилась Зорке и она стала исподволь наблюдать за парой. Рядом с блондинкой худощавый брюнет, тоже, надо признать, довольно симпатичный, правда, и у него в глазах что-то как будто злобненькое.

Принесли жаркое, зелень, красное вино, и голодные супруги набросились на пищу. На какое-то время Зорка забыла о парочке, но, утолив голод, опять скосила глаза вправо. За тем столиком всё было по-прежнему, кроме количества винных бутылок — их стало уже три.

Петар и Зорка не могли позволить себе заказать вторую — с их финансами это уже мотовство. Да особенно и не хотелось.

-Вам не помешает, если я закурю? — блондинка вдруг обратилась к Зорке и та от неожиданности на секунду тормознула с ответом.

-Да нет, пожалуйста, курите.

Зорка присмотрелась к соседке, и теперь та показалась ей старше.

-Вот, отмечаем первый день на курорте. Меня зовут Сибила, — блондинка представилась, расплывшись в дружелюбной улыбке, и Зорке ничего не оставалось, как тоже сообщить своё имя.

Глаза собеседницы ожили, она словно прочла мысли соседки, почувствовала её заинтересованность.

-Вы издалека? — лицо молодой женщины внезапно изменилось, взгляд стал распутным, скользнул по обнажённым рукам Зорки, губы вначале почти сомкнулись, словно освежая помаду, а потом снова предстали во всей своей двусмысленной красоте.

-Мы? В общем, да, ехали шесть часов без остановки. А вы?

-Мы из Рамании...

-Приезжаем сюда каждый год, — это уже вступил спутник блондинки. -Недурное место, правда?

-А мы впервые, — сознался Петар.

-Именно здесь или вообще у моря? — прищурилась Сибила.

-Здесь... — пришлось соврать, чтобы не выглядеть уж вовсе дремучей деревенщиной.

Разговор завязывался всё более оживлённый, вскоре обе пары оказались за одним столиком, а когда выяснилось, что в средствах новые знакомые не стеснены, затянувшееся до позднего вечера общение было подкреплено некоторым количеством вина.

Напиток оказался чертовски приятен на вкус, и убоен по действию — в какой-то миг Зорка ощутила странную раздражительность, а муж приревновал её к слишком близко, по его мнению, сидящему соседу, вдруг попытался ударить его ногой.

Конечно, в таком состоянии из попытки ничего хорошего не вышло — только опрокинулся столик со всей находившейся на нём посудой.

Дальнейшее супруги помнили смутно: какие-то люди хватали за руки, потом появились полицейские...

Они встретили утро следующего дня в совершенно незнакомой крошечной комнатке неестественного вида. Свет проникал через маленькое и единственное оконце под самым потолком, да к тому же забранное толстыми железными прутьями. Настораживало уже только это, хотя и всё остальное было не лучше. Обстановочка вообще напоминала кошмарный сон.

Оба лежали на деревянных нарах, в помещении не наблюдалось более никакой мебели и никаких предметов, кроме металлического ведра с крышкой, о назначении которого можно было догадаться. Ни Петар ни Зорка в тюремных камерах никогда не были, но, полагаясь на знания, почерпнутые из книг и фильмов, считали, что и тамошним обитателям полагаются хоть какие-то постельные принадлежности.

Помимо прочего, супруги ужасно страдали от головной боли — и, возможно, поэтому никак не могли понять — что произошло, где они сейчас находятся...

-Ты помнишь, как мы сюда попали? — простонала Зорка.

-Нет, а ты?

-Я тоже... Что это за сумасшедший дом?

Муж промолчал. Вероятно, никаких правдоподобных догадок и у него не было.

Вместо слов Петар решил перейти к делу — поднялся на ноги, охнув от боли в голове, и подошёл к двери. Ручки с внутренней стороны не обнаружилось, попробовал толкнуть плечом — бесполезно. Обследовал стены — кругом прочно. Попытался подпрыгнуть, чтобы выглянуть в окно, да только заработал новый приступ головной боли.

Вот пол, разве что, земляной — в принципе можно вырыть подкоп, но чем, голыми руками, что ли?

Тут только он заметил, что бос — и нигде никакой обуви. С Зоркой — то же самое. Понятное дело, ни часов, ни денег, ни документов.

-Да что ж такое-то, а?! — в бессильной злобе треснул кулаком в стену.

Примерно через минуту входная дверь открылась, вошёл рослый, здоровый керкир, мрачно оглядел притихших супругов:

-Со мной пошли! — и показал пальцем в коридор.

Зорка тоже поднялась на ноги, оба вскоре оказались в типичном сельском дворе. Народу там собралось немало — десятка три душ. Седобородый старик со зверским взглядом из-под кустистых бровей, несколько взрослых мужчин, с пяток парней, с десяток женщин и девушек, а остальные — подрастающая черноголовая мелкота. Все до единого — керкиры.

-Раздевайся, — буднично кивнул супругам здоровяк.

Оба опешили — это что, выходит, всё местное население собралось поглядеть на их голые задницы? И чего ради они будут выполнять идиотские приказания этой деревенщины?

-Глухие? — нехорошо ухмыльнулся керкир. -Будем лечить...

Мужчины схватили Петара, подтащили к столбу, привязали. Зорку толкнули к его ногам, заставив встать на колени. В руках амбала появилась плётка, и в следующую секунду ягодицы Петара обожгло, словно огнём. Вскрикнув от боли, он дёрнулся, и следующий удар не заставил себя долго ждать. Толпа хохотала, дети визжали, наслаждаясь зрелищем. Петар попробовал было терпеть молча, но он никогда не думал, что удары плети способны причинять такую сильную боль.

-Ты раб, будешь подчиняться? — скучным голосом осведомился керкир, отсчитав десять ударов.

-Я не раб!! — Петар скрипнул зубами.

За всю свою жизнь он никогда не испытывал подобного унижения.

Плеть свистнула снова, и синк опять закричал от боли...

Ещё десять ударов. Несчастная Зорка смотрела вниз, видя лишь запылённые стоптанные башмаки керкира. Мужа развязали, шатаясь, он сделал два шага назад.

-Раздевайся! — снова кивнул керкир, поигрывая плетью.

Синк не пошевелился.

-Хорошо, — с угрозой произнёс палач.

Керкиры схватили Зорку, она испуганно закричала, но мужчины молча принялись привязывать её к столбу.

-Зачем? Почему? — забеспокоился Петар.

-Пока ты не научишься подчиняться, я буду пороть её.

Синк стал расстёгиваться...

Старейшина сделал шаг вперёд, возвысил голос, одновременно указывая пальцем на пленника:

-Смотрите и запоминайте! Только вера в Истинного Бога даёт нам силу духа, которой лишены неверные! Скоро так будет на всей земле — они падут ниц, а мы поднимемся ещё выше!

Старик немного помолчал, с удовольствием наблюдая, как загораются глаза односельчан, сдвигаются густые чёрные брови, твердеют подбородки...

-Им не помогут все их машины, потому что у них нет главного — веры! — продолжил бородач. -И они всегда будут сдаваться, потому что им не за что умирать. Могут ли эти двуногие твари вообще называться людьми? Эти рабы по рождению, неспособные сражаться, умеющие только тупо исполнять чужие приказы!

Войдя в раж и мня себя великим визирем, старейшина уже откровенно брызгал слюной, а голос его начал срываться на визг:

-Мы дадим им такую возможность!! Скоро мы придём на их земли и будем жить там, как хозяева, а эти неверные станут нашими рабами! Или умрут — невелика потеря...

Петар не понял, конечно, ни единого слова, ведь патетический монолог прозвучал на керкирском. Но презрение в глазах окружающих он видел прекрасно...

Синк думал о побеге ежедневно, ежечасно, ежесекундно.

Мысль Петара работала быстрее и быстрее каждый раз, когда приходилось видеть, что делают керкиры с рабынями. Бог пока миловал его — ни разу не довелось видеть в подобной роли Зорку. Но, зная, как обращаются с другими, Петар понимал — вряд ли его жена находится в лучших условиях.

Конечно, и к рабам-мужчинам отношение было отвратительное — тяжкий труд в каменоломнях, то и дело палочные удары надсмотрщиков, окрики, брань. А скудная еда лишь ранним утром, да поздним вечером. Но, по крайней мере, ко всему этому не добавлялись унизительные обязанности особого рода. Керкиры не стеснялись даже детей, проделывали всё прямо на улице, как животные. Особенно досаждали синкам местные подростки — здесь считалось, если какой-нибудь щенок нацепил на пояс кинжал, он уже "мужчина" и рабыня не вправе ему отказать, если не хочет подвергнуться жестоким побоям.

В семнадцатый день рабской жизни Петару представился шанс. Конечно, за две с небольшим недели синк не мог выучить язык рабовладельцев, но он хорошо понял интонацию, с которой один из местных, зевая, хлопнул дверцей ржавого джипа.

Бросив кирку и лопату, через три секунды Петар оказался в кабине, повернул ключ зажигания — и, поминай, как звали... Позади крики, стрельба — он даже не пригибал голову, давя на газ и удерживая рулём машину, едва не встававшую на два колеса при поворотах. Беглец вырвался из селения на дорогу вниз, гоня высокую неустойчивую "тойоту" по каменистому серпантину.

Петару повезло.

Спустя две или три минуты он не вписался в незнакомый поворот, и вместе с "лэнд крузером" рухнул в двухсотметровую пропасть.

Ему повезло, ведь Петар не знал, что горючего в баке оставалось максимум на два-три километра, а внизу, на его пути ещё целых три керкирских деревни.

Ему повезло намного больше, чем его товарищу по несчастью, двадцатилетнему студенту-филологу, воспользовавшемуся суматохой и тоже попытавшемуся бежать. Уже через четверть часа в горах он был настигнут рослыми длинношёрстными псами. Овчарки не сделали парню ничего плохого, просто повалили наземь и не давали подняться, пока не пришли керкиры...

Эти люди умели держать рабов в узде, они хорошо знали — ничто не укрепляет дисциплину лучше, чем наглядный пример. Беглец угодил на пыточный столб, а через три часа беспрерывных изощрённых терзаний был аккуратно посажен на кол.

Все остальные рабы, стоя на площади, смотрели, как корчится от боли молодой парень. Слушали, как он стонет и просить пить весь следующий день и вечер, проходя мимо. И ничем не могли помочь — пока раб был жив, его сторожили керкиры.

Минувшие века человеческой истории породили тьму квалифицированных палачей, садистская страсть в душах которых гнездилась, вероятно, где-то на генетическом уровне.

Породили тёмные века и бизнесменов, в конце второго тысячелетия бойко сколачивавших капиталы на торговле заложниками. Понявших, что государство, панически боясь обвинений в "тоталитаризме", бросилось в противоположные крайности — безнаказанность и вседозволенность. Быстро оценив преимущества новых экономических условий, керкирские предприниматели развернулись вовсю, посылая родителям уши и пальцы похищенных детей. Годами содержа бесперспективных с точки зрения выкупа рабов на цепи, словно зверей, и обращаясь с этими людьми гораздо хуже, чем со своим скотом.

Психика керкиров оставалась средневековой настолько, что пожилые горянки имели наглость являться к командирам Народной армии Сауты и требовать возвращения невольников, освобождённых солдатами. Ведь этих рабов дарили своим бабушкам любящие внуки...

* * *

ПЕПЕЛ СТУЧИТ В СЕРДЦА

Однажды на рассвете, когда до конца дежурства оставалось часа четыре, Кора заметила сквозь стеклянную стену вестибюля подлетающий к пустой стоянке автомобиль. Солидный такой, серый "вольво". Он будто собрался протаранить бетонную стену, но в последний момент взвизгнул тормозами, отвернул вправо, выскочил на газон и зарылся передними колесами в землю.

Насмотревшись уже ночных развлечений здешних обитателей, Кора только покачала головой и продолжала наблюдать за сумасшедшей машиной. Её водитель, казалось, заснул, или вообще умер. Младшая сестра досчитала до сорока шести, прежде чем увидела, как передняя дверца медленно приоткрылась. Наружу высунулась красная, с широким белым кантом, штанина, из которой торчала босая ступня.

Коснувшись земли, ступня дрогнула и убралась обратно. Вскоре она появилась опять, теперь украшенная резиновым шлёпанцем — такие надевают в сауну или бассейн. Из "вольво" поднялась высокая девушка — при определённом усилии в ней можно было узнать местную тренершу по фехтованию. Повиснув на открытой дверце, блондинка в спортивном костюме с размаху вставила в рот сигарету, попыталась прикурить, потом выплюнула "палочку здоровья" далеко на газон и кулаком погрозила кому-то невидимому.

Несколько секунд собиралась с силами, пока не решилась, наконец, оторвать руки от машины. Даже Кора со своим сомнительным зрением ясно видела, как отчаянно фехтовальщица боролась с гравитацией. Утвердившись в вертикальном положении, та повернулась к входу в спорткомплекс, сделала шаг, другой, и подставляя под падающее тело нетвёрдые ноги, частыми шажками побежала на дверь.

Пожарнице показалось, что девушка сейчас с размаху ударится о толстое стекло и разобьётся, как ночная бабочка о раскалённую лампу. Сестра успела распахнуть сантиметровой толщины дверь — ранняя гостья, распространяя крепкий запах спиртного, вихрем пронеслась мимо. Оказавшись в просторном вестибюле, Горана дала левый крен, и словно судно с заклинившим рулём, стала описывать неровные большие круги.

Отпустив дверь, Кора подбежала к едва держащейся на ногах блондинке и ухватила её под руку. Почувствовав опору, вусмерть пьяная девица тотчас подломила колени. Наверное, только регулярные тренировки в течение последних месяцев позволили полусонной пожарнице удержать неуправляемое тело, направить его к ближайшему дивану и помочь совершить там мягкую посадку.

Ощутив под собою ложе, фехтовальщица откинулась на спинку и облегчённо сомкнула веки. С минуту Кора рассматривала бледное лицо. Типаж французской кинозвезды начала семидесятых. Даже расслабленные алкоголем мышцы не портили ярких, выразительных черт.

С трудом оторвавшись от созерцания, младшая сестра вышла на улицу, заглянула в настежь распахнутую дверь машины.

Никого. Только на правом сиденье пустая бутылка из-под дорогого виски.

Вытащила ключи, захлопнула дверцу и даже поставила стильное авто на сигнализацию. Коре нравились угловатые "вольво" — не те, что принялись делать позднее — зализанно-бочкообразных форм, а именно эти, сохранявшие ещё индивидуальность дизайнерской школы. Новые европейские модели издали было непросто узнать — они отличались одна от другой разве что решёткой радиатора, фарами и эмблемой. Сами же кузова стали практически одинаковыми.

Возвратившись в вестибюль, вместо ожидаемого храпа Кора с удивлением услыхала голос. Подошла ближе. Глаза тренерши были закрыты, но при этом изо рта вылетали довольно ясные слова.

-Какого же х.. вы зовёте себя его друзьями, если даже на это неспособны?

Её правая рука опустилась на диван, пальцы пошарили там, убедились в отсутствии искомого, успокоились.

Времени до конца дежурства было навалом, в комплексе царила полная тишина, и Кора от нечего делать рассматривала то "S-90", то его бесчувственную хозяйку.

В голове сами собою появлялись мысли, о которых сестре она бы уж точно не рассказала.

Каждые несколько минут, словно испортившиеся часы с кукушкой, Горана повторяла короткий текст, матерно клеймивший неких "друзей" непонятно за что. Фразы не всегда воспроизводились с дословной точностью, и внимательно прислушивавшаяся пожарница по крупицам черпала информацию о таинственном событии, так волновавшем сидящую перед ней девушку.

-Да будь я мужиком, так и сама...

Количество непечатных выражений варьировалось тоже, но слова эти вызывали у Коры, владевшей беранским, не более чем снисходительную улыбку. Её снедало любопытство — "В чём причина таких эмоций?"

Солнце не спеша поднималось из-за гигантского купола манежа. Девушка открыла окно, впустив внутрь свежесть уходящего лета. Охранник всё ещё спал, дежурная смена эксплуатационников — тем более. Они чуть ли не до трёх ночи развлекались с девицами, оглашавшими пустые своды залов жизнерадостным визгом. Дай Бог проснуться хотя бы к восьми.

Бурное проведение времени было весьма популярным способом организации труда, использовавшимся ночной сменой. Огромного количества нервных клеток стоило Коре убеждение коллег в том, что она подобным образом поступать не собирается...

Прошёл час, а может, и два.

В очередной раз загудел автомат, продававший газировку — Горана вздрогнула, открыла глаза:

-Ты кто? — сурово воззрилась она на Кору.

Ответом стала чуть заметная улыбка.

Фехтовальщица застонала, снова опустив веки.

-А я где, а?

В этот раз голос очнувшейся прозвучал почти умоляюще.

-В спорткомплексе, — сжалилась девушка.

-Да? — гостья слабо удивилась. -Ничего себе...

Ей хотелось спросить о многом, но по мере отрезвления всё сильнее пробуждался стыд. Тренерша подняла левую руку, пытаясь обнаружить на ней часы. "Ролекса" не было. Провела по карманам мастерки — ни ключей, ни денег. Придётся теперь ждать, пока появятся ребята, одалживаться. Горана страшно не любила одалживаться...

"А ещё вопрос, какой сегодня день, вдруг воскресенье и вообще не придёт никто? ... Но всё-таки, как я сюда попала?..."

-Держите, я закрыла машину.

Фехтовальщица увидела хорошо знакомый брелок в руке смутно знакомой девушки, тихо вымолвила "Спасибо".

Ключи от машины и дома.

И в этот миг она вспомнила...

В каком-то фильме видела операторский приём, показывающий воспоминания — яркая вспышка и чёрно-белые кадры следом. Получилось примерно так же.

К дому подкатил "вольво", но вместо мужа из машины появился Мирослав. Он медленно шагал по дорожке, а потом Горана увидела его глаза...

-Прими наши соболезнования... Душана больше нет.

-Как это случилось?

Вдова пока могла держать себя в руках.

-Как? — Мирослав замялся. -На Раковской он увидел, как зелёный "мерс" на переходе сбил человека, буквально переехал его. Кинулся в погоню, через пару минут прижал к обочине, в одиночку выскочил задерживать водителя — и нарвался на пулю...

-Понятно... — всё ещё бесстрастно пробормотала Горана. -А откуда подробности, видел кто?

Мирослав потупился.

-Ну?! — она уколола собеседника вспыхнувшими яростью глазами.

-Я ехал с ним, и ещё Радован... Только мы не успели добежать до "мерседеса"...

-Так, хорошо, спринтеры из вас хреновые. А номер запомнили?

-Кой чёрт номер... я рыло его видел, это Гамид, он тут на рынке торгует!

-И что вы сделали дальше? — прикусив губу, вдова уставилась на приятеля мужа прокурорским взором.

-Мы сообщили в полицию, но муслим успел написал заявление, будто у него угнали машину и есть пятеро свидетелей — божатся, что ублюдок в 13.40 сидел на свадьбе, а оружия вообще никогда в руках не держал...

-Ты уверен, что стрелял именно Гамид?

-Конечно! Этот урод вконец обнаглел!

-Так что вы решили? — Горана принялась нервно глодать ногти.

-Ну что... это дело полиции, пусть они...

Вдова замолчала. Других пояснений не требовались.

На похоронах было много народу, звучали гневные и воинственные речи, ораторы выражали непоколебимую уверенность в том, что подлые убийцы будут в ближайшее время найдены и преданы суду.

А чего их искать-то...

Но когда Горана подходила к сослуживцам мужа и спрашивала о Гамиде, они отводили глаза. Радован вообще сказал, что накануне торгаш со своими бандитами явился к нему домой и угрожал — попробуй, мол, дать против меня показания — всю семью вырежут ...

Яснее ясного.

Мужики струсили. Лётчики, пусть и гражданские — а испугались самым позорным образом!

Вдова приехала домой поздно, от безысходности откупорила "Баллантайн", добыла из шкафа пистолет мужа, села в "вольво" и поехала к Гамиду.

То, что она не знает адреса, девушка вспомнила уже мчась по ночному Савиллю.

Улицы сменяли одна другую, а количество напитка в квадратной бутылке постепенно уменьшалось. Примерно ко второй трети её объёма фехтовальщица пообещала себе, что обязательно найдёт и своими руками уроет подонка.

А потом она очнулась в спорткомплексе...

"Охранница сказала — машина была открыта... а ведь там пистолет!"

Горана вскочила, нетвёрдо ступая, заторопилась к стоянке. "Вольво" мигнул габаритами, она сразу открыла правую дверцу и холодными пальцами пошарила в бардачке.

Отлегло. "Црвена Застава" была на месте. Понюхала ствол, выщелкнула магазин, дёрнула затвор. Патрона не было даже в стволе. Ну ладно, хоть вчера она ни в кого не стреляла, в таком-то виде. Могла натворить дел.

Вернула "Z-10" на прежнее место. Взгляд натолкнулся на бутылку, и фехтовальщицу замутило, бросило в жар. Подобрав бесполезную ёмкость, она закрыла авто и вернулась, по пути выкинув посудину в урну. В таком состоянии вести машину было совершенно невозможно.

Через дымчатые очки и стеклянную стену на неё задумчиво и, как показалось, с сочувствием смотрела девушка в полувоенной форме.

-Вас как зовут? — тренерша решила заговорить.

-Кора.

В голосе охранницы тоже не было и следа насмешки.

-А меня — Горана.

-Я знаю, вы тренер по фехтованию.

-Скажите пожалуйста, Кора, я вчера приехала сюда одна?

-Да... только это было не совсем вчера. Часа два назад, на рассвете...

Завершение вчерашнего дня и вся ночь в памяти Гораны совершенно не сохранились.

Невзрачная лицом, но по-спортивному крепенькая охранница вдруг показалась чем-то симпатичной, захотелось уткнуться ей в плечо и расплакаться. Фехтовальщица удивилась столь необычному ощущению, поколебалась несколько секунд...

-У меня позавчера мужа убили. Это сделал керкир, и я разберусь с ним.

Черты молодой вдовы заострились, в глазах всколыхнулась чернота, лицо сразу осунулось.

-Сначала я прострелю ему колени — одно, а потом другое... — мечтательно воздев глаза, тренерша ритмично, как в танце, покивала головой. -Потом плечи...

Она резко повернулась, заглянула Коре в лицо, ожидая увидеть испуг.

Ничуть. За маленькими прямоугольничками стёкол в металлической оправе было только сочувствие и понимание.

Для Гораны и этого показалось вполне достаточно, но пожарница, немного помолчав, сказала:

-Может, мы сможем чем-то помочь. Я поговорю с сестрой, подходите в четверг, у меня будет следующее дежурство.

Конечно, Кора допускала, что всерьёз девушка не помышляет о мести, и это всего лишь клубятся в её голове недовыветрившиеся алкогольные пары...

Разговор между сёстрами состоялся, но предложение помочь Горане не вызвало особого энтузиазма у старшей.

-Нас всё равно не пускают на фронт, а так — будем делать то же самое, и ни от кого не зависеть! — излюбленным методом воздействия Коры была логика. -Смотри, ведь в отряде нам бы пришлось подчиняться, а этого ты, по-моему, не умеешь.

-Ну почему, — возразила Йенс. -На службе каждый кому-то подчиняется, на том стоит дисциплина... Конечно, с нею у меня бывают проблемы.

-В общем, подумать надо, — неожиданно подытожила всегда импульсивная сестра.

-Да времени много, впереди целых трое суток, — согласилась Кора.

Но, как известно, человек только предполагает...

Утром в среду их разбудил звонок. Спросонья Кора всегда отвечала по телефону голосом, от которого у вампиров кровь застыла бы в глотке.

Звонили с КПП.

-Метович! К вам тут девушка... Горана Волич... Просит пропустить.

-Горана Волич, — вслух повторила для сестры Кора.

-Она одна? — чуть более человеческим тембром справилась у трубки.

-Одна... на машине, — добавил не менее сонный часовой.

-Пропустите...

Левый глаз Йенс смотрел на сестру с немым, но глубоким укором.

-Я не приглашала её, и тем более, не давала адресов, — младшая начала оправдываться.

Сестра потянулась в постели, потом, словно кошка в хищном броске, одним движением выпрыгнула из-под одеяла. Если б так поднималась с кровати Кора, сердце у неё, наверное, тотчас выскочило бы из груди.

-Как говорили в Беране, "незваный гость хуже неверного"... Или лучше? — улыбнулась Йенс.

-Сейчас узнаем...

Кора набросила длинный халат, затянулась поясом. Старшая, уже в спортивных штанах и майке, нащупала пистолет на полке в прихожей, дослала патрон в ствол и принялась открывать двойные двери. Эльга спала, её не хотели беспокоить звонками.

Длинноногая Горана взлетела на второй этаж через три ступеньки. Кора ждала на пороге, а когда фехтовальщица оказалась в прихожей, за её спиной Йенс бесшумно сошла по лестнице вниз. Покрутилась вокруг "вольво", заглянула в кабину — какие-то сумки, пакеты. Огляделась по сторонам...

Старшая вернулась в квартиру, увидела, что сестра отпаивает гостью чаем. Зубы девушки чуть слышно постукивали о край фарфоровой кружки, а судя по свежим царапинам на лице и беспорядку в одежде, недавно ей пришлось пережить неприятность.

Увидав Йенс, Кора поднялась:

-Это Горана, я говорила о ней.

Коротко кивнув, хозяйка протянула руку, пожала сухую горячую ладонь.

-Рассказывайте, что случилось.

Щедро сыпанула себе заварки, налила кипятка и прикрыла поилку блюдцем.

-Я как обычно легла спать, — вздохнула фехтовальщица, отставляя кружку. -А проснулась оттого, что на голове очутилась подушка. Тут же мне вывернули левую руку и схватили за лодыжки. Наверное, спасла большая кровать, от края до правой руки было не добраться сразу...

Пожалуй, для фехтовальщицы она казалась слишком мускулистой. В этот раз не успела накрутить волосы и выглядели они примерно как старая мочалка. Сквозь лёгкую ткань тонкой белой майки — наверное, в ней и спала — ясно виднелись полушария грудей с дерзко торчащими сосками. Красные эластичные брюки от спортивного костюма Коре были уже знакомы.

-Я как-то сообразила не дёргаться всеми четырьмя, действовала только правой — схватила под подушкой пистолет, стала стрелять куда попало. Все закричали по-керкирски, вмиг разбежались, как тараканы. На улице зашумел мотор, потом стало тихо...

Девушка сидела вплотную к столу, и её левая рука недвижно лежала на белом пластике. Запястье посинело и заметно распухло.

-Вскочила, зажгла свет — в комнате никого. Входная дверь нараспашку, замки сломаны. — Горана почти не делала пауз в своей речи и от этого стала чаще дышать. -Сигнализация не сработала, не знаю почему. Я схватила из дому самое ценное, кинулась на работу. Слава Богу, бандиты не испортили машину...

-Может, хотели потом забрать, — вставила Кора.

Йенс слушала молча, попивая ужасно горячий чай так, словно это была вода из-под крана.

-В комплексе узнала ваш адрес, и вот... Простите, но из моих близких знакомых никто даже не намекнул, что может помочь.

Тихо открылась дверь кухни, появилась Эльга.

Никто больше не произносил ни слова. На лестничной площадке звонко лязгнул замок — сосед уходил на службу. Горана опустила голову, двумя пальцами подвинула пустую кружку.

-Ну ладно, я пожалуй пойду...

Взялась за ремень стоявшей на полу сумки, набросила на правое плечо.

-Что у вас с рукой? — вскинула глаза Йенс.

-С рукой? — непонимающе переспросила гостья. -А... да, болит очень... вывих, как минимум.

-Сядьте, предплечье положите на стол.

Фехтовальщица опустилась обратно на табурет, а Йенс наоборот, встала, нависла над столом своей мощной фигурой. Кора и Эльга быстро убрали кружки, освободили место.

Старшая поставила ладони с обеих сторон, почти вплотную, но не касаясь больного запястья. Очень медленно провела назад-вперёд, потом осторожно приподняла руку Гораны, опустила её в свою ладонь, сверху накрыла другой.

Все смотрели, как завороженные. В запястье фехтовальщицы, скрытом руками Йенс, словно футляром, что-то происходило. Боль отступила, а вместо неё пришло расслабление... В какой-то миг чуткие пальцы сестры совершили неуловимо быстрое движение, Горана ахнула, побледнела — и вслед за этим поняла, что боль исчезла совсем. Ушла.

-У вас действительно был вывих, — согласилась старшая.

Фехтовальщицу охватило спокойное блаженство, как в детстве, когда после купания она часами валялась у моря на горячем песке.

-Идёмте, мы принесём из машины вещи.

Сёстры помогли Горане, потом уложили её на диван в зале и прикрыли дверь, давая возможность хоть немного отдохнуть.

-Я всё слышала, — объявила Эльга. -Нельзя так! Мы что, выгоним её на улицу, отдадим в лапы керкирам?

-А ты что предлагаешь? — вопросом ответила Кора.

-Мочить гадов, что ж ещё?!

Сёстры переглянулись.

-Если уж они в Савилле станут так борзеть, чего же сины тогда стоят? Чего мы стоим?

С этим было трудно не согласиться.

В дверном проёме возникла Горана, ей явно не спалось.

-У меня есть знакомая, она хоть и балерина, но тоже могла бы... только у неё нет оружия.

-Балерина, говоришь? Хех! Заманчиво... — хлопнув себя по колену, залихватски улыбнулась Йенс.

Но натолкнувшись на взгляд сестры, ухмылочку живо спрятала.

-Ну что, если отдыхать не будешь, съездите с Корой к тебе домой, а то ведь люди добрые последний стул из дому вынесут. Двери-то, как я понимаю, нараспашку?

-Ага, — радостно согласилась фехтовальщица.

-Патроны ночью все расстреляла? — осведомилась старшая.

-Да нет, два осталось.

Как известно, ни убитых, ни раненых в доме обнаружено не было. Ну ладно, хоть сама жива и здорова — чего там, какие-то шесть патронов!

-Запасная обойма?

-Дома... — виновато склонила голову Горана.

-А там сейчас если не грабители, то уж точно полиция, — подумала вслух Йенс. -Ладно, ты что возьмёшь? — повернулась к сестре.

-Думаю, АПС-ки хватит. Белый день, вроде.

-Ну, дай Бог, чтобы хватило. И документы не забудь!

Кора пошла вооружаться, а старшая принялась инструктировать Эльгу.

-Ты их дождись, из дому не убегай. Мне сегодня на дежурство...

-Рука-то как? — озаботилась Кора, когда они подходили к машине.

-Хорошо, вроде, — на ходу причёсываясь, фехтовальщица довольно улыбнулась. -Твоей сестре спасибо!

За руль всё-таки села младшая, она до сих пор удивлялась, как Горана добралась до Батайницы, ведя практически одной рукой...

Едва повернув на тенистую узкую Михайловскую, девушки сразу увидели возле дома Воличей полицейский "гольф". Лейтенантик, на вид явно моложе Коры, внимательно проверил документы:

-Госпожа Волич, сегодня вы ночевали дома?

-Сегодня ночью керкиры напали на меня прямо в спальне...

Лейтенант забубнил в микрофон рации, минут через десять появилась "флорида" — машина посолидней и уже без раскраски, так привлекающей всеобщее внимание.

Худой усталый человек в светлой рубашке и брюках расстегнул папку, принялся переписывать в бланк протокола установочные данные хозяйки дома. Добросовестное фиксирование на бумаге ответов на вопросы спустя час закончилось строгим указанием переоформить мужнино разрешение на оружие.

На верхнем уровне интерьера хрустело под ногами битое стекло, хозяйка набрала номер фирмы, обслуживающей домашнюю сигнализацию. Девушки забрали обойму к "заставе", ключи от сломанной двери оставили соседке и поехали назад. Теперь сюда можно было не возвращаться несколько дней. Вернее, не следовало возвращаться, пока вопрос с Гамидом не будет решён так или иначе.

-А далеко живёт твоя балерина? — осведомилась Кора, усаживаясь в "S-90" и облегчённо распахивая куртку.

Ремни увесистой кобуры, надетой поверх майки, грели не хуже пуловера. В выходные прогноз уже обещал похолодание, но пока в Савилле было довольно тепло, а от полчищ автомобилей воздух стал совсем ядовитым.

-Балерина? Хочешь поехать?

-Да, пожалуй, — Кора помедлила. -Если ты доверяешь ей безо всяких сомнений...

Горана пожала плечами:

-Она лет на пять старше. Разведена, живёт с дочерью, вернее, жила. В этом-то всё и дело. Несколько месяцев назад на девятилетнюю девочку напали керкиры. С тех пор она не выходит из больницы — что-то с психикой, и эскулапы настроены весьма пессимистично.

Фехтовальщица закурила.

-Я видела дочь Милены — не говорит, никого не узнаёт, полностью замкнулась и ни на что не реагирует. Кормят принудительно. Вот так. Причина мстить более чем серьёзная...

Тренерша остановилась перед вереницей машин, покорно выстроившихся в ожидании зелёного огня светофора.

-Милена и раньше на что-то подобное подбивала, но мне казалось, война — дело мужчин. Где их только найти... Кажется, угодили в пробку, — озабоченно пробурчала она под нос, выворачивая в правый ряд, чтобы объехать запруженную транспортом круглую площадь.

Девушка вела машину легко и непринуждённо, даже не вспоминая про руку — видно, Йенс и вправду показала себя настоящим мастером. Сестра вздохнула, позавидовав шоферскому опыту Гораны. Здесь, в Савилле, Кора до сих пор не обзавелась автомобилем, хотя можно было купить их с десяток. Не хотели привлекать внимание: только появились в Батайнице — и сразу машины! Вот, и старшая каталась на аэродромном "уазике", смеясь — "Видно, судьба мне всю жизнь ездить на ульянских машинах".

Но сейчас настала пора обзаводиться колёсами...

Горана недобро прищурилась, обгоняя красный открытый "порше" с развесёлой компанией — девушка и парень на заднем сиденье что-то громко распевали, а повернувшийся к ним молодой человек, сидевший рядом с водителем, увлечённо дирижировал обеими руками.

-Вот, — кивнула фехтовальщица Коре, -Этим и дела нет, что керкиры скоро всю Сауту под себя подомнут. Веселятся и ликуют, как слепые. Будто не понимают, что творится вокруг!

-Так они же в армии не служат, думают — их это не касается.

Горана заметно покраснела, вспомнив своё "война — дело мужчин".

Кора уже давно понимала — бойня в Сауте началась не вдруг и не сама по себе. Войны вообще не вспыхивают спонтанно, точно так же и эту готовили давно и тщательно.

Не один год в стране распространялись нелепые и ужасные слухи, пестовались протестные настроения. Националистические и псевдорелигиозные керкирские организации, не знавшие недостатка в финансировании, промывали мозги молодёжи, подготовив её к тому, чтобы в нужный момент сломать, раздробить государство и подавить сопротивление синов — самой многочисленной народности Сауты.

Межнациональная напряжённость, подогретая нескончаемыми кровавыми инцидентами при странном бездействии властей, в конце концов вылилась в открытое противостояние боевых отрядов, а потом и национальных армий...

Балерина жила в многоквартирном доме, и консьерж в подъезде набрал номер её телефона, прежде чем пропустить девушек к лифтам. На седьмом этаже их уже встречала невысокая русоволосая женщина.

-Милена Вуглич, — приветливо улыбаясь, энергично пожала корину ладонь, проводила гостей в квартиру.

Младшая сестра ощупывала фигурку хозяйки изучающим взором. "Балерина, а ноги коротковаты ... развитая грудь ... пожалуй, тоже склонна к полноте, как и я сидит на диетах..."

Горана не стала тратить время на предисловия:

-Ты знаешь, что случилось с моим мужем.

Cерые глаза Милены потемнели, она кивнула. Широкие скулы резче обозначились под натянувшейся кожей.

-И я решила — этим уродам не жить! Если готова с нами, могу поручиться за тебя перед командиром.

-Готова? Я? Да, конечно! — горбоносая танцовщица в смятении опустила голову, а длинная мягкая чёлка свесилась на глаза. -Я и пистолет купила, вот только одной как-то страшно.

Выбежав в спальню, она торопливо дёрнула ящик прикроватной тумбочки, принесла новенькую "заставу", чтобы продемонстрировать гостьям.

-Стрелять учились? — спросила Кора.

-Немного... А кто у нас будет командиром? — балерина уже брала быка за рога.

Сестра виновато улыбнулась.

-Вы до вечера подумайте, всё-таки это очень ответственный шаг — придётся рисковать жизнью и подчиняться жёсткой дисциплине. И уйти будет невозможно, понимаете?

Коротко стриженая голова Милены утвердительно дёрнулась вниз.

-А вечером позвонит Горана. Если примете положительное решение, познакомитесь и с командиром.

-Какая у неё машина? — спросила Кора, когда вербовщицы, сопровождаемые бдительным взглядом вахтёра, вышли из подъезда.

-Вот, — Горана показала на длинную шеренгу разноцветных авто. -Жёлтый "БМВ".

Претенциозная красотка четырьмя маленькими фарами презрительно щурилась на прохожих.

-Приметный аппарат, — критически заметила сестра. -Кстати, у тебя нет знакомого торговца машинами? Мне срочно нужно что-нибудь мощное, но не очень бросающееся в глаза.

Открывая дверцу "вольво", Кора замялась:

-К машине бы ещё и права. Ты видишь, водить, я в общем, умею, но экзамены сдавать неохота. А модель вот, может, такую, — она кивнула тренерше на двухдверный "паджеро".

Брови фехтовальщицы приподнялись:

-А ты на какую сумму рассчитываешь?

В её представлении мизерный оклад служащей спорткомплекса ассоциировался с саутской малолитражкой "темпо", максимум, с подержанным "фольксвагеном", но уж никак не с джипом.

-Вообще, нам надо две, — окончательно убила новую знакомую Кора. -Йенс тоже пора завести нормальные колёса. Кстати, она хорошо разбирается в технике и торговцу не поздоровится, если попробует всучить какие-нибудь развалины.

Повернувшись к Горане, сестра дружелюбно улыбнулась.

-А всё-таки какую мне назвать сумму? — уточнила та, поворачивая на себя зеркало заднего вида — решила всё-таки накрасить глаза.

-Ну не знаю, поговорим по телефону, будет видно. Деньги даёт отец, а он шишка в правительстве, — невинно пояснила девушка.

Фехтовальщица покачала головой, но ничего не сказала, только призадумалась, работая кисточкой для ресниц.

"Вот откуда такие дорогие очки... Папа в правительстве, а дочка в пожарницах, живёт в городке лётчиков и собирается устроить в Савилле маленькую войну. Прямо Патриция Херст какая-то".

Была такая история лет двадцать тому назад. Наследницу одного рэнского мультимиллионера во Фриско похитили члены некой "освободительной армии". Через два месяца после исчезновения Патриция выступила с заявлением, в котором отрекалась от семьи, а потом вообще стала принимать активное участие в операциях боевиков...

"Но это и к лучшему — не дай Бог, попадёмся полиции, может, папочка Коры отмажет от неприятностей", — ход мыслей тренерши был примерно таким.

Она защёлкнула косметичку и завела мотор.

А "Патриция Херст" прикидывала, не маловато ли у них сейчас сил, чтобы покушаться на Гамида — отловить в безлюдном месте вряд ли удастся, а живут керкиры целыми выводками, в домах человек по двадцать...

"Кто ещё может подойти?" — спрашивала себя девушка, глядя на мелькание чёрно-белых секций, огораживавших скоростную трассу.

Если каждая найдёт хоть одну кандидатку, их станет шестеро, а это кое-что. Кора припоминала знакомых из спорткомплекса — среди рукопашников женщин не было, только они втроём. А вот в зале атлетизма, куда дважды в неделю Йенс водила подруг набираться силы — были. И довольно красивые...

Кора тряхнула головой, прогоняя наважденье Эроса.

Только что радио пропищало полдень. Подъезжали к Батайнице, Горана свернула на заправку. Здесь они уже чувствовали себя спокойнее — много военных, почти никаких керкиров. Только само здание АЗС не понравилось — стены из затемнённых стёкол скрывали всё, что происходило внутри. Это как-то напрягало, настораживало...

С порога квартиры Эльга объявила вернувшимся:

-У нас ещё одна!

Кору несколько насторожило это "у нас". Она что, тоже собралась воевать?

-Рада Сканович, занимается греблей, мы несколько раз видели её в тренажёрном зале.

-А-аа... — сестра легко вспомнила рыжеволоску с красивой сильной фигурой. -Сколько ей лет?

-Уже восемнадцать!

-Уже? — Кора фыркнула. -А что, ты с ней разговаривала?

Эльга скорчила ироничную гримаску:

-Нет, конечно. Прежде, чем мы обсудим это с Йенс, вряд ли стоит волновать Раду. Я просто подумала и вспомнила один разговор.

Сестра кивнула.

"Умная девочка".

Весь вечер "уазик" Йенс сновал по городку — она знакомилась с кандидатками. И только Милена сама приехала на встречу в Батайницу. Мальчишки городка весь вечер обсуждали её авто -такие здесь появлялись нечасто.

Отдельной темой шло бурное обсуждение участия в операции Эльги. Сёстры долго сопротивлялись настойчивым требованиям, но в конце концов девчонка оказалась упрямее. Между собой Йенс и Кора решили ставить её на самые безопасные участки.

Следующие сутки были рабочими у младшей, и после тренировки в зале рукопашников cобрались девять заговорщиц — Йенс одна завербовала троих. Пришли все, даже никто не опоздал. Совсем незнакомой Коре оказалась только соломенная блондинка лет двадцати пяти, усевшаяся рядом с культуристочкой по имени Злата. Эта всегда накрашенная девушка с красной чёлкой набок запомнилась младшей сестре редкостным фанатизмом в занятиях.

Милена огляделась, обшаривая новое помещение по-кошачьи внимательным взглядом. Дощатый крашеный пол зала покрыт упругим прямоугольником татами. Зеркала по периметру перемежались укреплёнными на стенах макиварами. С одной стороны на пружинах и тросах неподвижно дремали боксёрские мешки, туго набитые песком. Другая стена была стеклянной, оттуда на синок строго смотрело темнеющее вечернее небо.

Боковым зрением заметив движение, танцовщица отвернулась от окон. Она даже немного сощурилась, рассматривая неторопливо сходившую по лестнице высокую, сильную женщину, хотя и видела её уже не в первый раз.

Смуглая, с крупными, резкими чертами лица и привычно суровым взглядом. Волосы совсем короткие — чёрные, густые, как будто в этом месте голову вымазали смолой...

Йенс спустилась из тренерской, когда все уже собрались. Сдержанно поздоровалась, и после небольшой паузы начала:

-Вы знаете, что с нашими близкими сделали эти подонки. Они должны умереть! Мы будем беспощадны и жестоки к врагу, потому что устрашение, подавление воли противника подорвёт его боевой дух, а это уже половина победы.

"Круто берёт" — полные губы Милены дрогнули, она усмехнулась про себя. "Горяча, из глазищ так искры и сыплются. Характер властный, и последнее слово всегда будет за ней, несмотря на то, что мы одногодки..."

Грозная в своей одержимости, старшая продолжала речь.

-Убивают лучше всего солдаты, поэтому мы станем солдатами и сейчас я стану говорить с вами, как с солдатами. Сначала будет трудно, но вы обязательно поймёте меня.

Йенс уже решилась, ей не нужно было убеждать себя, не нужно размышлять. Сейчас всё ясно — найти врага и убить. Только объяснить это остальным, сделать из гражданских, из девушек — боеспособный отряд.

-Пока вы не солдаты. Вы умны и самостоятельны, вы слабее мужчин физически, но хитрее и дальновиднее. Они убеждены, что их сила в яйцах, но у человека, как правило, она в голове. Потому вы сможете стать солдатами, если хотите отомстить за своих любимых.

Старшая сестра понимала — от этих минут зависит многое, и старалась быть как можно более откровенной, говорить короче, яснее.

-Нас здесь столько, потому что это оптимальная численность малой группы. Боевая группа — это в первую очередь дисциплина. Мгновенное и точное выполнение приказов командира. Командир — я. Кто с этим не согласен, может либо встать и уйти, либо доказать всем, что имеет больше прав быть впереди. Командир — самый умный, самый сильный, самый смелый. Тот, кто лучше всех остальных подготовлен к выполнению стоящих перед группой задач и кто способен организовать остальных...

Кора надеялась, что девушки поняли — отныне они команда и их собственные решения будут здесь чего-нибудь стоить, только если не пойдут вразрез с мнением командира. Сестра не истратит много слов, но все будут у неё в подчинении... Йенс намного сильней и опытней, Йенс принадлежит всё серьёзное оружие (Коре отчасти тоже, но без старшей она никогда бы его не добыла), Йенс может многое предвидеть и вмиг принять правильное решение.

Членами группы стали спортсменки со стажем, умевшие переносить высокие нагрузки, отлично знавшие методику тренировок. На первой тренировке командир выяснила, что умеет каждая. Бег, рукопашный бой, стрельба, вождение машины. Способность наблюдать и скрытно передвигаться. Среди новеньких обнаружились два способных водителя, три потенциальных драчуньи. Стреляли, в принципе, все, но фехтовальщица и ещё одна брюнетка по имени Бланка — заметно лучше остальных.

Горана не появлялась в своём доме, только по телефону узнавала у соседей, как дела. Возле дома те часто видели большой зелёный "мерседес". Мирослав оказался прав — муслим действительно последний страх потерял!

У заговорщиц теперь было шесть машин и один мотоцикл на девятерых — сёстры вскоре обзавелись колёсами. Следили за объектом двумя группами через день. Передняя машина "вела" Гамида, а остальные держали в поле зрения друг друга, меняясь местами каждые пять минут. К сожалению, "БМВ" ядовито-лимонного цвета использовать для наблюдения было невозможно, и вместо шестой машины на своём "судзуки" работала Рада.

Девушки постоянно видели широкий и приземистый лимузин возле рынка. Плохо, что оставлял хозяин свой "мерс" то на одной, то на другой стоянке. Приезжал рано, словно на работу, хотя сам только наблюдал, как торгуют наёмные продавщицы. Можно было видеть керкира и в группе досужих шумных соплеменников, свысока поглядывавших на посетителей рынка.

Вечером он "снимал кассу" и вместе с сыновьями вёз деньги домой. Может, совсем не пользовался услугами службы инкассации, или вёл двойную бухгалтерию. Сёстрам, большую часть жизни прожившим в Беране, привычней было думать именно так.

Загнав джип на стоянку, Кора выключила зажигание. Открыла дверцу, придержала её коленом, чтобы в зеркале заднего вида удерживать гамидовский "мерседес". Сегодня пятница, выручка у торговцев будет немаленькая.

Повеяло шашлычным духом — справа под огромным зонтиком-шатром орудовали то ли османы, то ли опять же керкиры.

В серо-голубоватом от зноя небе ни облачка.

-Что за гадость погода, — вяло возмутилась Эльга, ероша пальцами шевелюру. -Всю неделю жара, а как выходные, то обязательно дождь. Помнишь, на прошлой неделе?

Кора угукнула. Действительно, в прошлую субботу после тренировки они и носа из дому не высовывали. Нудный, по-осеннему нескончаемый дождь сыпал с утра до вечера.

В сентябре Эльгу устроили в специализированную спортшколу. Йенс приложила для этого немало усилий — возраст у девочки уж больно неподходящий. Но другого выхода не было — ходить в обычную школу та отказалась наотрез. В спортивной общеобразовательные предметы не напрягали, главное — выдавать результат на тренировках и соревнованиях, а с этим у Эльги проблем не возникало.

Йенс в это время трудилась: из тонкой арматуры сварила переносную опору для дорожных знаков. Они были готовы — широко известный "кирпич", красный в белом круге, и большая угрожающая табличка "разминирование". Покрасила изделие, а после работы загрузила его в "уазик". Телефон в мастерской молчал, стало быть, муслим не совершал непредвиденных передвижений.

В пять часов Йенс отпросилась с работы, в её машину сели Ирма с Миленой — обе в камуфляже и высоких военных ботинках. Гамид обитал в пригороде, и в день "Ч" его решили не вести от рынка, а встречать неподалеку от дома.

Местом действия была избрана дугообразная Палевская. Из двухэтажных домов, плотно заросших виноградом и прочей вьющейся зеленью, улица просматривалась плохо. По тротуарам особенно никто не расхаживал — люди здесь жили денежные, не по одной машине имели.

На местность заговорщицы выезжали только раз, зато макет измусолили до безобразия. Дело в планируемой акции нашлось всем, Йенс не могла позволить себе упустить первую рыбку. Девушки разделились на три группы — одна отсекала возможных свидетелей: улицу с односторонним движением перекрывала "военная автоинспекция". Вторая, основная — выполняла задачу. Третья группа, страхующая — рассредоточивалась вдоль улицы дальше места действия основной, на случай, если та потерпит неудачу.

"Витара" неторопливо двигалась к южной окраине Савилля — поглядев на часы, Кора прибавила ходу. Небольшая машина была полна — третья группа, самая крупная по численности, выдвигалась на место акции.

Кроме обычного экипажа джипа — Коры за рулём и Эльги в правом переднем кресле, сзади помещались Горана и Бланка — та, что хорошо стреляла и была по возрасту старше всех. Тем не менее, командовала Кора, имевшая боевой опыт.

В салоне царило напряжённое молчание. Поглядев в зеркало заднего вида, младшая сестра подмигнула девушкам и вдруг запела:

С якоря сниматься, по местам стоять,

Эй, на румбе, румбе, румбе так держать!

Дьяволу морскому

Свезем бочонок рому,

Ему не устоять!

Насобачившись в вокале на пару с Йенс, она могла теперь выдавать достаточно уверенные сольные партии. Конечно, никто из присутствовавших не понял и половины беранских слов, но мелодия зажгла задорные искорки в глаза, а Эльга стала подпевать.

Эй моряк, ты слишком долго плавал!

Я тебя успела позабыть.

Мне теперь морской по нраву дьявол.

Его хочу любить.

(11)

-Слыхали когда-нибудь такую? — снова глянула в зеркало Кора.

-Нет, — хором отозвались сзади.

-Был такой старый-престарый беранский фильм "Человек-амфибия". О парне, который мог жить под водой или на суше — как хотел. В глубинах Ихтиандр скрывался от подлости и лжи нашего драгоценнейшего общества, — младшая сестра криво усмехнулась. -Ага, ну вот, и приехали...

Из правого окна Эльга махнула Злате, с гордым и неприступным видом восседавшей в дорогущем "БМВ". Та ответила небрежным кивком — видно, вошла в роль — и Кора проехала мимо, в конец улицы, где было место третьей группы.

На заднем сиденье девушки уже надевали самодельные наплечные ремни — им предстояло носить под летними плащами тяжёлую артиллерию. У Гораны автомат, у Бланки — помповое ружьё, снаряжённое разрывными патронами, собственной продукцией Йенс.

До выхода охотников на "номера" оставалось четверть часа...

Четырьмя минутами раньше рассчитанного времени шестисотый повернул на Палевскую, а вслед за ним скользнул жёлтый "БМВ". Пропустив эксклюзивные тачки, скромно стоявший у обочины "уазик" выдвинулся поперёк проезжей части, а двое в форме с повязками "ВАИ" перегородили улицу извлечённой из машины стойкой с запрещающими знаками. Для пущей верности возле "кирпича" и таблички встала Ирма в форменной шапочке, тёмных очках и с "калашниковым" наперевес.

Метров через сто Гамида нагнала яркая машина с двумя девицами на переднем сиденье — двухдверный купе вела Злата, разукрашенная, по своему обыкновению, во все цвета радуги. Рядом с сигаретой в зубах располагалась юная красавица Рада, плечами и руками пританцовывавшая в такт мелодии из динамиков (мизансцена репетировалась тысячу раз).

Музыка из "БМВ" сотрясала небеса, и оба керкира, отец и сын, заглотили приманку, как ранее предполагалось: повернули головы влево, словно по команде.

Злата издала пронзительный крик рэнского погонщика быков — это был сигнал для спрятавшейся на заднем сиденье Йенс: "машины поравнялись друг с другом, противник отвлёкся, занята наилучшая позиция для стрельбы".

Пока, разинув рты, керкиры пускали слюни, старшая сестра спокойно поднялась, выставила в открытое окно удлинённый глушителем ствол "ТТ", и дважды нажала спуск.

Ветровое стекло "мерседеса" забрызгало изнутри, Гамид повалился на руль. Скорость была невелика, улица поворачивала вправо, а шестисотый сам по себе этого делать не умел. Перескочив бордюр, он снёс урну, опрокинул скамейку, и, уже потеряв скорость, по касательной ткнулся в кусты.

Рок в "баварце" тотчас же стих, машина тормознула у обочины. К лимузину подскочила тень в сером городском камуфляже, почти неразличимая в наступивших сумерках. Йенс проверила пассажиров — сынок Гамида остывал, а вот сам "виновник торжества", как ни странно, был жив. С дыркой в голове, однако, пульс ритмичный, глубокий, хоть в отряд космонавтов. Видать, не сыскала пуля в его башке жизненно важных органов.

Старшая сестра обшарила карманы керкиров, оружие и деньги сбросила в пакет со своим пистолетом. Опустив спинку переднего кресла, столкнула тушу папочки назад, в компанию мёртвого отпрыска. В салон любопытно заглядывала Рада, держа в руке свой белый парик.

-Надевай перчатки и садись со мной! — скомандовала Йенс, захлопывая дверцу.

Профессиональный хореограф, теребя ремень "калаша", тревожно вглядывалась в неясные тени впереди. Наконец, Милена заметила белые огни на корме "мерседеса" — командир включила заднюю передачу, выводя машину из кустов.

-Сворачиваемся! — крикнула напарнице, и выскочила наружу, открывая задний борт.

В это время Кора скомандовала своим: "В машину!". Странноватые в такую погоду фигуры в плащах, из-под которых виднелись брюки, торопливо заползли за заднее сиденье двухдверного джипа. Вперёд сели Кора и Эльга, "судзуки" пристроился вслед за спортивным "БМВ".

"Пост ВАИ" также бесследно исчез через несколько секунд. Как и подобало стражам порядка, девушки ненадолго остановились у перевёрнутой скамейки, чтобы восстановить порядок на улице, а затем первая группа кинулась догонять небольшую колонну из трёх разномастных авто. Стоило ли говорить, что номера на всех них, за исключением шестисотого, были фальшивыми.

В "мерсе" ужасно воняло — тело мёртвого керкира освободилось от последних отходов жизнедеятельности. Рада с непривычки едва сдерживала подступающую к горлу тошноту, всё ниже и ниже опуская стекло в своей дверце. Кося на бледную девушку правым глазом, Йенс время от времени подбодряла её улыбкой, а сама старалась не отвлекаться на то, что почти не прикрывала нескромная, мягко говоря, одежда рыжеволоски.

Только выехали на примеченную заранее тихую загородную трассу, как недобитый Гамид заворочался и забормотал.

-По башке рукояткой! — мгновенно скомандовала старшая, и Рада не оплошала.

Удар получился не особенно сильным, его хватило, чтобы утихомирить керкира на полминуты. Вскоре Йенс снова услышала позади незнакомые гортанные слова и тихо выругалась сквозь зубы.

По дороге никто не встретился, и колонна без приключений добралась до ремонтируемого участка, который позавчера выбрали в качестве укромного места. Старшая несколько раз коснулась педали тормоза, стоп-сигналами командуя группе остановку.

"БМВ" и шестисотый поставили рядом, у правой обочины. Группы немного перетасовались: Бланка перешла к Ирме в "уаз", а Милена к Эльге — та осталась одна в "витаре". Для каждого из двух постов нужно было хотя бы по одной девушке в форме и с армейским оружием. Они перегородили дорогу в сотне метров впереди и сзади, поставив на крыши своих машин синие полицейские мигалки, но не включая их до поры.

Из "мерседеса" выволокли на асфальт живого керкира. Горана вмиг очутилась рядом, нетерпеливо крутила в руке пистолет. Вопросительно глянула на Йенс, и получив кивок-согласие, с размаха пнула своего врага в бок. Открыв глаза, Гамид выругался — сначала на своём языке, а потом, когда в свете фар узнал жену убитого им человека — уже по-сински. Вдобавок к ране он сейчас получил сломанное ребро, а это оказалось больно.

-У-убью!!! — ревел здоровяк, поворачиваясь набок, чтобы встать.

-Наубивался уже, скотина! — срывающимся голосом выкрикнула фехтовальщица, нажимая спуск.

Первая пуля выбила из асфальта искры, в цель попала только вторая. Десятимиллиметровый кусок свинца раздробил керкиру коленный сустав, враг упал, взвыв от невыносимой боли.

-Ублюдок, сейчас пожалеешь, что родился!

Ещё одна пуля обездвижила левую ногу. Теперь девушка попала с первого выстрела, чему весьма обрадовалась. Пасть керкира извергла новую порцию грязных ругательств.

-Я рад, что шлёпнул твоего ё..ря ... И тебя, сука ... обязательно шлёпнут, — нецензурный монолог стал прерываться одышкой.

Сжав зубы, вдова подняла пистолет, прицелилась в толстогубый рот с противно шевелящейся поверху щёткой усов.

-Подожди-ка!

Фехтовальщица недовольно повернулась к остановившему её человеку.

-Смотри! — Йенс стволом "ТТ" указывала на какое-то светлое пятно в сгустившейся тьме.

-Видишь?

-Да, и что? — Горана недоуменно пожала плечами, не желая опускать оружие.

-Смерть от пули слишком большая честь для вонючего урода, — пояснила мысль старшая.

Мстительница криво усмехнулась и отправила пистолет в кобуру. До неё, наконец, дошло.

-Девушки, помогите, — старшая кивнула на вторую керкирскую тушу в "мерседесе". Морща носы, Кора, Рада и Злата выволокли мертвеца на асфальт.

-Вы любите отрезать пленным синам головы и ещё кое-что, сдирать с живых кожу, — слова старшей прозвучали вкрадчиво. -Это уже неоригинально. Да и руки пачкать о ваши кишки не хочется. Сейчас мы покажем, какая тебя ждёт смерть.

Взгляд Йенс словно морозом по коже пробрал истекающего кровью бандита. Вдвоём с Гораной старшая удалилась к стоявшему поодаль агрегату, а остальные развернули керкира, а чтобы ему было лучше видно, подложили под голову пустую пластмассовую канистру.

Затарахтел дизель, в темноте заворочалось что-то неуклюжее, и вскоре Гамид увидел медленно, с потушенными фарами приближающийся к распростёртому посреди дороги мертвецу асфальтовый каток. Забыв закрыть рот, керкир ошеломлённо наблюдал, как блестящий сталью многопудовый передний валец дорожной машины с громким хрустом подмял под себя тело...

Йенс, как и Горане, до этого дня ни разу не доводилось управлять асфальтовыми катками, но не зря говорили — нет на свете машины, которую не смогла бы повести старшая.

Посветив фонариком, она разобралась, как запускается двигатель, а потом остались пустяки. Примостившись с Гораной на единственном в кабине сиденье машиниста, Йенс ясно ощущала нервную дрожь, что била фехтовальщицу. Но глаза молодой вдовы горели, она уверенно направляла руль одиннадцатитонного чудовища. То вставая во весь рост, то свешиваясь из кабины влево, старшая корректировала движение — хотела, чтобы голова керкира осталась нетронутой, а из-за длинной передней части катка водителю уже не было видно трупа.

Всё получилось, как задумала Йенс — когда двухметровой ширины валец, наехав сбоку, проутюжил мясо, и машина сдала назад, все увидели на асфальте большое мокрое пятно и целёхонькую голову с куском измочаленной шеи.

Нельзя сказать, что запах ото всего этого исходил приятный. Злата, стоявшая ближе всех, рванулась в кусты, оттуда послышались характерные кашляющие звуки. Как будто проснувшись, муслим опять начал жутко материться, а Йенс подумала: "Хорошо, по крайней мере ясно, что ублюдок в сознании".

Гамид попробовал повернуться, чтобы, подтягиваясь руками, куда-нибудь уползти, но это были скорее рефлексы, нежели осмысленное поведение. Кора, больше других привыкшая к подобным картинам, в два шага приблизилась, ударом ноги в плечо повернула керкира — "Тяжёлый, сволочь" — вторым пинком опрокинула его на спину. Подвинула ноги, чтобы лежал удобнее, точно вдоль дороги.

Рада, сменившая свой крохотный золотистый топик на простую хлопчатобумажную майку, подобрала канистру, рукой в перчатке подняла за волосы голову бандита, заботливо подложила "подушечку", ухмыльнулась:

-Ты ведь не станешь закрывать глаза от страха, правда?

Тем временем Йенс в кабине катка обратилась к Горане:

-Я хочу и его башку оставить на память керкирам — ты поведёшь, или хочешь посмотреть?

Секунду подумав, вдова выпрыгнула на асфальт.

-Тогда командуй, сколько осталось до головы! — крикнула старшая.

Маломощный движок катка загудел, агрегат тронулся, в третий раз проехал по фаршу из гамидова отпрыска и стал приближаться к папаше. Когда валец подкатил к дорогим ботинкам Гамида на расстояние полуметра, тот закричал. Обувь исчезла под катком и крик превратился в звериный рёв.

По изменившейся тональности звука Йенс поняла, что начало положено, удовлетворённо кивнула сама себе и глянула на Горану — как там она, сама под каток не свалится?

Окаменев, вдова смотрела, как валец раздавил керкиру голени, добрался до бёдер. Гамид судорожно задёргался, канистра из-под головы отлетела в сторону. Девушке показалось, что керкир сейчас отбросит свои ноги и поползёт на руках, словно киборг из фантастического фильма, словно ящерица, схваченная псом за хвост. Она даже на секунду забеспокоилась — уйдёт ведь — но тут каток добрался до туловища и Горана увидела, как оно в прямом смысле этого слова лопнуло.

Во все стороны ударили брызги, раздался сочный хруст, и по асфальту потекла пузырящаяся кроваво-мясная каша.

Вопль оборвался.

Йенс тут же нажала на тормоз — заподозрила, что от парализованной ужасным зрелищем фехтовальщицы толку будет немного. По инерции агрегат прошёл полтора-два десятка сантиметров, и замер, расплющив в лист бумаги грудную клетку трупа.

Злата высунулась из кустов, увидела под катком башку Гамида, и с огромным трудом подавила новые рвотные спазмы.

-Что-нибудь вкусное ела? Жалко теперь... — подколола девушку Кора.

Та зыркнула из-под красной чёлки бессмысленными глазами в кругах размазанной туши, попробовала искривить губы вялой улыбкой. Вытаращилась, раздувая щёки, и с возгласом "Буэ-ээээ!" опять скрылась в зарослях лавро-вишни.

Младшая сестра сдержала смех. Йенс тем временем отвела каток на прежнее место — не бросать же посреди дороги, ещё разобьётся кто-нибудь.

Головы сложили в сумку из-под денег и повесили на дерево. Йенс разгерметизировала один из патрубков безопровода, вывела из строя предохранительное реле, включила двигатель "мерседеса" на холостой ход. Подождала, пока лужа бензина под колёсами станет достаточно большой, и выстрелила по касательной, чтобы пуля высекла искру.

Приземистый лимузин превратился в факел, и заговорщицы попрыгали в подъехавшие машины...

Горана вернулась домой только после того, как столичные газеты рассказали об убийстве крупного керкирского предпринимателя, совершённом с характерной для его соплеменников, но всё-таки невиданной ещё в Савилле жестокостью.

Пару дней девушки приходили в себя — работали, тренировались.

Бланка с Ирмой шли из спорткомплекса. В этот тёплый осенний вечер царило совершенное безветрие. Над самым горизонтом висел огромный, цвета охры, диск луны. Верхушка далёкого здания в форме косого паруса, чуть более тёмного на фоне фиолетового неба, совместилась с ликом Селены, казалось, это огромное гало вокруг языка пламени, увенчивающего гигантскую свечу-пирамиду. Совпадение множества мелких, по отдельности не впечатляющих деталей, создавало абсолютно нереальную, фантастическую картину.

-Если б я нарисовала такое, никто не поверил бы, что это с натуры, — Ирма указала спутнице на поднимающееся ночное светило.

Бланка согласилась — зрелище впечатляло. Но в тот момент её не особенно занимали красоты пейзажа.

-У тебя не возникает ощущения, как будто мы что-то сделали не так?

-Да нет, — отозвалась волейболистка, коснувшись ладонью соломенных волос, влажных ещё после душа. Она сразу поняла, к чему клонит Бланка, и открывая дверь "джетты", решила переубедить подругу.

Та сняла с плеча ремень спортивной сумки, бросила груз на заднее сиденье:

-Наверное, нельзя так ... Зло порождает ещё большее зло, это нечеловеческая жестокость, и мы уподобляемся тем же самым керкирам...

Заговорщицы сидели, не закрывая дверей, ловили постепенно просыпающийся ветерок, и вслух размышляли.

-Им давали возможность воевать честно. Согласись, никто не заставлял наматывать кишки живых людей на деревья, водя их вокруг с разрезанными животами, не заставляли керкиров забивать водопроводные трубы во влагалища наших женщин и сжигать грудных детей живьём. -Ирма старалась, чтобы эмоции как можно меньше сказывались на тембре голоса. -Но они делают это и ещё многое другое. Калечат и убивают тысячи синов, взрывают школы и больницы, взрывают церкви во время богослужений. А мы, что должны делать мы? Создать парламентскую комиссию, объявить общественное порицание, назначить детоубийцам исправительные работы?

Тихий вечер незаметно превращался в бурную ночь. Небо на западе с каждой минутой багровело, посредине купола клином собирались фиолетовые тучи. Тёмный шлейф от неба до земли показывал, где уже идёт дождь, а порывистый ветер, сгибавший молодые липы, говорил: быть буре и здесь.

-Может, просто расстрелять? Иначе как мы сможем оставаться благородными людьми... Разве не должен человек в любой ситуации быть самим собой?

Чуть припухшие глаза блондинки превратились в щёлочки, она захлопнула дверцу со своей стороны.

-А мне мало "просто расстрелять"! Благородным можно быть с благородным противником. Как можно соблюдать правила, если враг на них давно наплевал? Керкиры по-иному не понимают, они не знают морали, живут на одних инстинктах... И потом, вспомни, что говорила Йенс — мы применили метод устрашения, подавления воли.

Казалось, природа тоже участвовала в споре. Шелест вокруг делался всё громче, всё сильнее, ветер становился ураганом, из отяжелевших туч ударил, наконец, гром. Ломаные огненные линии электрических разрядов чёркали небо с севера на юг, временами упираясь в какое-нибудь далёкое здание.

-Война становится недостойным делом, — грустно кивнула Бланка, закрываясь тоже. -Правило осталось одно — никаких правил, теракты против мирных граждан называются спецоперациями, а бандиты и мародёры — силами, дестабилизирующими социально-экономическую ситуацию. Позабыты сами понятия "фронт" и "тыл", в моде тактика конфликтов низкой интенсивности. Вроде бы нет никакой войны, а что люди гибнут — так это просто уголовщина...

Ливень хлынул разом, как будто наверху прохудился громадный бассейн. Крупные, тяжёлые капли обрушились на землю, уже не особенно-то и нуждавшуюся во влаге.

* * *

ТАЙНЫЕ БЛАГОДЕТЕЛИ

Лететь с трёхкилометровой высоты без парашюта оказалось тоскливо.

Уже в момент взрыва поняв, что поездка в беранский заповедник окончательно провалилась, консультант мистера Вестри испустила бессильно-гневную эмоцию запредельного уровня, и усилием воли прекратила дыхание.

Никто, конечно, не заметил, что земли достигли не все, выпавшие из развалившегося самолёта Дикфеллеров. Вместе с последним ударом сердца мисс Энджи исчезла — транспортный луч аварийного нуль-телепортировщика навёлся с необходимой точностью. Тело вместе с сознанием находящегося в нём разумного существа спустя долю секунды оказалось на борту корабля, не первый год в режиме "невидимки" дежурившего на высокоэллиптической орбите.

Врасо переместилось в привычную материальную оболочку, значительно отличавшуюся от человеческой по форме, размеру и внутреннему строению. Рядом возникло Нэре — одно из наиболее близких его симпатов.

-"Непросто в мире двуполых?" — иронически-сочувственная эмоция потянулась к возвратившемуся, обняла, словно нежное пушистое щупальце.

Ответив благодарностью, Врасо приободрилось:

-"Не так уж страшно, все мы специально готовились к этому".

-"Приятно видеть твоё тело живым. Надоело смотреть на него в камере сохранения" — седьмые пары конечностей Нэре удовлетворённо сократились.

Обменявшись любезностями, симпаты настроились на деловой лад, открыв свои сознания для общего информационного поля экипажа.

Все лотока, работая в земной цивилизации, оказывались временно лишёнными привычного ощущения включённости в коллективный разум, и сейчас Врасо испытывало почти физическое удовлетворение, почувствовав себя он-лайн. Оно мгновенно ознакомилось с новостями, узнав, что Лига после изнурительно долгих споров, наконец, признала целесообразность перехода от сторонних наблюдений к практике сдерживания. Таким образом, их команда, уже два десятка земных лет действовавшая тут на свой страх и риск, приобретала официальный статус и могла даже рассчитывать на признание заслуг в случае успеха.

В ту же секунду члены экипажа получили информацию о неудачно завершившейся попытке Врасо решить проблему со своим неисправным зондом. Небольшой аппарат вышел из-под контроля и сел на территории восточноевропейского заповедника Аскания-Нова, упорно не желая подчиняться командам на самоуничтожение. Причин для паники не было — зонд работал в невидимом режиме. Да и если бы с режимом возникли неполадки, всё равно аппарат внешне напоминал замшелый валун. Поэтому высылать катер особенно не торопились — каким-то образом небольшие кораблики иногда удавалось замечать землянам — к чему лишний раз давать пищу слухам и суевериям.

А Врасо, давно скучающее в Рэне, решило развеяться, сделать хоть что-нибудь самостоятельно. В общем, хотелось, как лучше, а получилось как обычно. Однако, не совсем без пользы: неспровоцированное нападение людей на самолёт и убийство всех его пассажиров стало очередным свидетельством в пользу сторонников их скорейшего умиротворения.

Наблюдатели-лотока непрерывно и в течение шести десятков земных лет передавали сведения о событиях в различных этноконфессиональных группах планеты. Общее заключение, вынесенное в первые же годы, оставалось неизменным: "Стабильно высоки эгоцентричность, жестокость и агрессивность". Стало быть, нет нужды вносить изменения в план.

Беспокойство наблюдателей, резко усилившееся в течение последних столетий, вызвала необычайная аномалия цивилизации землян. Мало того, что военные технологии здесь развивались в ущерб мирным — для неразвитых культур это типично. Главное — общественно-экономические отношения на планете практически не совершенствовались, их уровень ни в коей мере не соответствовал научно-техническому развитию.

Базовая система связей в социуме оставалась характерной для животного мира, зиждилась на дискриминации, принципе "унижай или унижайся" и из века в век неизменно воспроизводила иерархию стаи. Повсеместно сохранялась экономическая эксплуатация человека человеком, использовался интеллектуальный потенциал крайне ограниченного числа человеческих особей. Большинство из них всю свою недолгую жизнь занимались монотонным, зачастую тяжёлым физическим трудом, не имеющим ничего общего с творчеством и угнетающим мыслительные способности. Совершенствовалась только маскировка, прикрытие системы, оставшейся по своей сути неизменной со времён рабовладельческого строя.

Если подобная практика считалась условно допустимой на зачаточных стадиях развития разума, то сохраняясь в мире, вставшем на порог космоса и овладевающем ядерными технологиями, она стала потенциально опасной для цивилизаций, соседствующих с Солнечной системой.

Полемисты Лиги тошнотворно долго обсуждали подходы к разрешению проблем Земли, и тогда коллективный разум экипажа корабля наблюдателей принял решение о самостоятельном введении в действие системы превентивных мер, ограничивающих экспансию этой аномальной, социально и экономически незрелой цивилизации.

Политико-экономическая структура земных государств и межнациональных образований, взаимоотношения между ними были изучены давно и досконально. Количество лотока, внедрённых для получения информации, значительно увеличили, чтобы гарантированно обеспечивать влияние на людей.

Теперь у пришельцев были ценные, влиятельные источники в правительствах и армиях практически всех государств Земли. Этого достигли довольно быстро — на планете отсутствовало сознательно действующее общее информационное поле живущих, интеллекты условно разумных существовали запертыми, словно звери в клетках, способность обмениваться информацией у этой цивилизации так и не развилась.

Господство принципа дискриминации в связях социума, конечно, являлось результатом изолированности сознаний. Но зато управлять подобным обществом извне оказалось до смешного просто — стратегию определяли немногие, следовало либо влиять на них, либо попросту стать ими.

Вскоре агентами лотока изобиловал даже круг близких друзей рэнского президента, их мнение стало определяющим при комплектовании очередного правящего кабинета. Политические и финансовые лидеры Земли, деньги, связи, тайные операции и военная сила наиболее развитых стран мира сделались инструментами захвата власти внеземным разумом.

Перед тем, как отправиться на планету, новая группа лотока в последний раз обдумала тактику собственных действий.

В поле ощущалось заметное напряжение, многим членам экипажа предстояли серьёзные испытания. Конечно, в какой-то мере они уже подготовились — все путешественники во Вселенной, удаляясь от Лота, вынуждены были постепенно прерывать связь с планетарным полем, становясь чуточку большими индивидуалистами. Но всё-таки существовало поле экипажа... а отправлявшихся вниз ждали долгие годы полного ментального одиночества, лишь на какие-то секунды прерывавшегося во время сеансов связи.

Обломки четырёхтонного "L-36A" рухнули на опушку пригородного леса.

Главное безобразие натворили горящие двигатели, всё остальное природа стерпела без особых стенаний. Привыкла — не первое тысячелетие человек гадит на планете. Хотя в последние века процесс пошёл, можно сказать, семимильными шагами.

Хунгарские спецназовцы появились спустя три часа, немного позже прибыли офицеры безопасности из посольства. Когда мистер Вестри не смог связаться со своей приближённой по телефону, он озадачил всех: "си-ай-эй", "эф-би-ай" и даже Агентство национальной безопасности, которое к розыскной работе прямого отношения не имело. Устроив в Старом Свете нешуточный бардак, в поисках консультанта главы дома Дикфеллеров агенты названных ведомств истоптали поля и леса к западу от Сегеда. Однако госпожа Энджи исчезла совершенно бесследно, как будто её распылили на атомы.

Найла появилась на небольшой полянке с двумя обустроенными площадками для барбекю после рассвета, когда листья трав блестели крупными каплями росы. Отстегнув ремни подвесной системы парашюта, Врасо пролетело отделявшие его от земли полтора метра и сделало несколько неуверенных шагов — опять в чужом теле землянки... Оно приземлилось слишком удачно — планировалось что-нибудь вроде вывиха или, по крайней мере, пары заметных ушибов.

Но теперь заниматься членовредительством лотока не хотело. Раздражение, появившееся сразу после выключения сознания из коллективного поля, породило ощущение превосходства, жалости к этим отсталым аборигенам. Неудивительно, что они так тормозили в развитии — процесс получения знаний, накопленных предшествующими поколениями, был искажён настолько, что вообще удавался не каждому.

Цивилизационная аномалия породила порочный круг — обучением и воспитанием подавляющего большинства подрастающего поколения в основном занимались неудачники. Сугубо теоретическое, оторванное от реальности содержание обучения и порочная методика процесса напрочь отбивали у детей интерес, всякое желание учиться. В сочетании с жестокой дискриминацией, постоянными иерархическими конфликтами в самой среде школьников, такое "воспитывающее обучение" за десять лет гарантированно порождало моральных уродов и дремучих неучей, недостойных называться разумными существами. Как такие могли двигать вперёд цивилизацию, кого способны были в свою очередь воспитать?

Доли процента, "белые вороны", составлявшие брак массовой образовательной системы Земли, оказывались обречёнными на асоциальность, насильственное отторжение обществом или самоизоляцию от него, вечные и бесплодные поиски цели жизни, лишённые смысла при таком социально-экономическом строе...

Час спустя после приземления "консультант" появилась возле ближайшего полицейского поста, а вскоре суета в окрестностях Сегеда стихла. Рэнский агент, первым примчавшийся на своей машине и напоивший Найлу горячим кофе из термоса, всерьёз рассчитывал на медаль от правительства и уже прикидывал в уме размеры денежной премии от мистера Вестри.

История о том, как не умеющая управлять парашютом женщина едва не улетела через границу, неудачно приземлилась и целую ночь пролежала без сознания, умудрившись при этом даже не простудиться, вполне устроила офицеров безопасности посольства, а значит, и хунгарскую полицию. Остальные погибшие важными персонами не являлись, о них никто особенно не сокрушался.

Лотока не было выгодно осложнение отношений Рэны с новым демократическим правительством гигантской, всё ещё непредсказуемой Бераны, потому мисс Энджи замяла назревавший скандал, велев начальнику следственной группы "не заметить", что причиной разрушения самолёта стал взрыв. Во всём обвинили шаровую молнию, повадки которой для земной науки были тайной за семью печатями. Один президент выразил соболезнование другому, родственники членов экипажа и двух незадачливых деятелей от политики поплакали — на этом дело и кончилось.

Пора было возвращаться за океан. Расследование наставлено на верный путь, в земных спецслужбах тоже понятливые работают, не хуже, чем на Лоте.

Выйдя с территории посольства, Врасо подняло голову к небу — там, наверху, за пределами атмосферы, сейчас пролетал его корабль. Ощутив внезапный приступ щемящей тоски по симпатам, лотока инстинктивно активизировало ментальный канал. Нет, чуда не случилось, атмосфера этой планеты надёжно экранировала сигналы.

-"Сочувствую... Никак не можешь привыкнуть?" — раздался в сознании чёткий, чуть ироничный мыслеголос.

"Файлор" — похолодело Врасо, сразу локализовав позади характерный шелестящий тон.

Опять не повезло... Хотя, сейчас их можно не бояться, ведь Лига приняла решение...

-"Да, тебе не нужно меня бояться", — снова передал файлор, и лотока стало ясно — чужаки осведомлены о решении Лиги.

"Но как он читает мысли, ведь я закрываюсь?!" — завибрировала паническая эмоция.

Сторонние наблюдатели могли созерцать идиллическую картину — молодая, изысканно-дорого одетая женщина неторопливо прогуливалась по тенистой аллее. В полутора десятках метров за ней следовали телохранители, а на таком же расстоянии следом шагал одинокий красавец-брюнет с усиками и чёрным "дипломатом". Дорожка делала поворот, охранники немного ускорили шаг, чтобы не выпускать из виду мисс Энджи.

"Что ему надо?" — билась в сознании Врасо трусливая мысль.

Повернув за кусты, лотока бросилось в заросли ухоженной зелени, лихорадочно сжимая пальцами гематитовый браслет. Агент не успел удивиться тому, что спасательное устройство не действует — преследователь издалека нацелил на него кейс и привёл в действие селективный дезинтегратор.

Консультант председателя совета директоров пропала снова. Только теперь уже навсегда.

Файлоры всегда интересовались исчезновениями людей — Врасо не первым из агентов лотока угодило в расставленные сети.

Человек с "дипломатом", не ускоряя и не замедляя шага, спокойно проследовал восвояси на расстоянии нескольких метров от бестолково мечущихся телохранителей.

Узнав об официальном решении лотока приступить к регрессии землян, файлоры, придерживавшиеся тактики невмешательства во внутренние дела слаборазвитых цивилизаций, объявили муравейнику тайную войну. Возможно, причиной такого шага стала симпатия антропоморфов к антропоморфам, а может, отдалённое сходство ментальной организации. Файлоры, хоть и овладели возможностями общения на нематериальном уровне, не стремились сливаться в единое сознание, считая это чем-то сродни нарушению прав личности, покушению на индивидуальность.

Молодой человек уселся в новенький янтарный "пежо", снял трубку радиотелефона:

-Банги? Ты была права, отдыхать нужно только в субтропиках.

На другом конце линии файлор принял информацию: "лотока уничтожено".

Отправляясь на Землю, Банги и Маннор выбрали разнополые человеческие тела — по обычаю менять пол бесплатно разрешалось только раз, в подростковом возрасте, после наступления созревания. Как теперь не воспользоваться случаем развлечься? В детстве им такой возможности особенно не представлялось.

С точки зрения землян, детства у файлоров не было вовсе — они ведь никогда не болтались часами, а тем более, днями, без дела.

-Лиско станет смеяться, — предположил Банги по пути на шлюзовую палубу.

Маннор пожала плечами:

-Я знаю, многие так делают, и ничего смешного.

Партнёр вздохнул, перекатывая во рту шарик релаксанта. Капсула осветилась разными цветами, стенка-мембрана открылась. Приехали.

Зал отправки ближней транспортной системы традиционно моделировал пейзаж планеты назначения — природа средней полосы северного полушария, вдалеке коробочки окраинных строений места концентрированного проживания. Кстати, одного из характерных признаков слаборазвитой цивилизации.

Ознакомившись с их выбором, дежурный по БТС действительно колыхнул эфир сдержанной иронией, но быстро закрылся, соблюдая приличия.

Детально программировать лица и особенности тел не позволялось. Согласно заданию, внешность агентов должна быть типичной для местности, в которой предстояло действовать. Пожелания учитывались только в небольших, заранее определённых пределах.

Банги сделался невысокой худенькой шатенкой, а Маннор — крепким стройным брюнетом. Пара молодожёнов путешествовала по Европе, останавливаясь то в одной, то в другой стране на необходимое время. Супруги заводили знакомства в свете, благо недостатка в средствах не ощущали никогда.

Распорядок дня представителей местного бомонда явно не способствовал укреплению физического здоровья. В который раз вернувшись из клуба под утро, розыскники поднялись в многоуровневое жилище и открыли отсек.

Аура пахла посторонним.

Файлоры чуть напряглись, определяя внешность и намерения незваного посетителя... Снова спецслужбы — горничная, совмещая профессии, проверила багаж и одежду в шкафах при помощи портативного сканера. Довольно дорогое удовольствие для аборигенов. И вправду, по ментальным следам удалось быстро вычислить, что работала девушка на семью Тердамм — тех самых, что нынешней ночью таскали липовых молодожёнов по кабакам.

Маннор, на ходу избавляясь от одежды, бросала всё под ноги — опять забыла, что вещи не одноразовые. В принципе, агенты могли позволить себе и эту роскошь, но к чему привлекать внимание?

Позавчера на одном из приёмов Маннор-мужчина понравилась дамочке вольных нравов — потому прошедшей ночью две семейные пары долго путешествовали по ночным клубам богачей, где стакан содовой воды стоил как пол-литра бренди в магазинах для простолюдинов. Новые знакомые не проявляли обычного для землян денежного интереса, зато оба оказались бисексуальны. Это несколько беспокоило Маннор, но свингеры представляли интерес для розыскников: могли вывести на Ардисс, финансиста континентального масштаба...

Теперь файлоры пытались выяснить причину негласного обыска — рутинная была проверка, или у службы безопасности есть какая-то информация?

Но скорее всего, горничная-шпионка этого и сама не знала.

Банги распахнул окно от потолка до пола — над стрелой автострады, уходившей в пригородные земли, вот-вот должно было взойти солнце. Небо у горизонта зарозовело, освещаясь нежными лучами утреннего света.

Маннор работала под прикрытием впервые, и, хотя в теории изучила особенности местной цивилизации, всё ещё поражалась объёмам ресурсов, расходуемых людьми совершенно бесцельно. В очередной раз насмотревшись, как земляне растрачивают деньги и жизни, она продолжала мысленно возмущаться:

-"Я молчу уже про энергоносители, тут ясно, убожество технологий. Но зачем они производят столько потребительских товаров, которые не находят спроса? Их система основывается на постоянном росте объемов продаж, но вроде бы стремясь к этому, они устанавливают завышенные цены и этим сдерживают товарооборот!"

Не особенно увлечённый полемикой, файлор в женском теле любовался показавшимся из-за края земли кусочком пылающего апельсина.

-"Ты прекрасно знаешь, продать меньший объём или количество товара по большей цене выгоднее — сокращаются накладные расходы. А обладание дорогостоящими штучками здесь называется "формирование имиджа".

Партнёрша стояла к окну спиной, Банги было немного странно видеть рядом с собою обнажённого мужчину. С закрытыми глазами это всё-таки легче.

Собеседник-усач смешно всплеснул руками:

-"Самые дорогие одежды, как правило, ужасно непрактичны и неудобны в носке... впрочем, как большинство здешних одежд. Столь же бесполезные аксессуары вдруг ни с того ни с сего объявляются "модными" в рекламных роликах и бумажных изданиях".

-Да-да, помню, как ты в первый раз плевалась, столкнувшись с рекламой, — произнеся это вслух, файлор сделал над собой усилие, вспомнил, что сам теперь женщина, и с ориентацией у него, кажется, всё в порядке.

Маннор повернулась к восходящей звезде вполоборота. Сияющий диск прямо на глазах поднимался из-за сизого леса, ежесекундно увеличиваясь в размере.

-Я и сейчас не в состоянии понять, почему люди терпят беспардонные манипуляции с собственным сознанием. Их заставляют покупать ненужные вещи, по сути, трудиться и жить впустую. Это одна из самых алогичных особенностей Земли, когда целью жизни миллионов делают "потребление". Люди так и называют друг друга — "потребители", причем без малейшего негативного подтекста!

Не в силах оторвать взгляда от созерцания звезды, файлор промолчал, предоставив возможность произносить монологи своей подруге. Но та снова перешла на более привычную мыслеречь:

-"Сначала в обществе как можно шире распространяется представление о благоденствии некого субъекта, у которого непонятно почему и отчего все вещи — самые новые, самые дорогие, а следовательно — самые лучшие. Об этом не говорится прямо, но вывод ясен — коль обладает самыми лучшими вещами, стало быть — он сам идеал, достойный восхищения и всеобщего подражания. Чем же этот человек занимается, чего достиг и за какие заслуги судьбою обласкан — постоянно остаётся в тени, так сказать, "за кадром".

"Почему так всегда — краски утреннего неба, первые лучи светила — воспринимаются совсем по-другому, нежели на закате?" — не по теме подумал Банги и поторопился вернуться к беседе.

-"Это нам с тобою кажется странным, мы с первой специализации готовились работать и жить в космосе, на других планетах. А те файлоры, что специализировались на планетарные профессии, они ведь тоже мыслят совсем по-другому. Может быть, они больше похожи на землян..."

Партнёрша хмыкнула.

-"Слыхала я, логика — это наука, и она вообще-то одинакова для всех. Или я неправа?"

-"Права, права", — Банги несколько принуждённым жестом поправил длинную женскую причёску. -"Посмотри лучше, как красиво..."

С высоты двадцать третьего этажа планета казалась совсем не испорченной человеческой жизнедеятельностью — земля в туманной утренней дымке, пушистые деревья, выложенные плиткой дорожки возле отеля, пара красивых фонтанов. И надо всем этим нежно-голубое небо с поднимающимся солнцем.

-"Теоретически ты, конечно, права, а на практике даже мне иной раз кажется, что общий интеллект лотока в чём-то совершеннее нашего. В их поле сливаются предпочтения и антипатии всех живущих".

Закрыв глаза, Маннор подставила обнажённое тело мягким, тёплым лучам, совершенно не волнуясь, что кто-нибудь может увидеть её, стоящую в таком виде перед распахнутым окном.

-"Только как тогда быть с аксиомой падения коллективного IQ? Это при том, что даже нашей системе воспитания удаётся формировать не слишком много пассионариев".

-"И процент падает..." — невесело констатировал файлор.

Он представил себя на месте азартной спорщицы в таком же виде, и отчего-то задумался о постели. Не для сна, совсем нет... но у неё, похоже, не было настроения, всё бы ей решать планетарные проблемы...

-"Данных по лотока нет", — продолжала Маннор. -"Насколько мне известно, они уже не контролируют состав своей цивилизации. Зато несчастные доли процента пассионарных землян пугают их до рвоты. Хотя добрая половина таких, если не больше, отторгается здешним обществом, и я склонна думать — благодаря усилиям лотока. За последние пятьдесят лет они значительно увеличили количество агентов в самых влиятельных кругах Земли. Конечно, доказательств нет — действуют неявно, и ни одного лотока мы не можем захватить в плен, чтобы с ним побеседовать. Но решение Лиги говорит само за себя — если уж клуб болтунов сподобился выработать конкретное решение, то их остановит только смерть... Это же муравейник..."

-"Наши не станут объявлять войну из-за какой-то отсталой расы", — Банги представил себя с нею, нежащимися в джакузи. -"Но побеждать можно и без генеральных сражений".

-"Их методами?"

Партнёрша наконец, соизволила дать понять, как относится к безмолвному предложению, усмехнулась, "выстрелила" астральным лучом в известную ей как нельзя лучше цель, вызвав в женском теле Банги настоящую гормональную бурю.

-"Бей врага его же оружием, разве не так нас учили ещё на первой специализации?" — файлор подумал это, уже погружаясь в пастельно-размытые, дикарские эмоции любви...

* * *

НА ОШИБКАХ УЧАТСЯ ВЫЖИВШИЕ

Затяжные дожди были заурядным явлением в зимней Сауте, но в этом году сырость предъявила свои права и на весну. Лишний раз задерживаться на улице не тянуло, скверная, промозглая погода загоняла домой.

Девушки почти не включали телевизор, удручённые тупостью бесконечных игровых программ, однообразием примитивных сериалов и пошлостью низкопробных шоу. Видеокассеты пересмотрены — Кора и Йенс не любили пользоваться прокатом, а покупать ленты каждый день получалось накладно.

От скуки сёстры иногда пели под гитару беранские песни. Однажды старшей пришла на память эмигрантская "Осень двадцатого года".

На песке следы копыт смывает

Тает берег за косым дождем

Резкий ветер пену с волн срывает,

Рвет шинель, побитую огнем.

Клочья дыма над свинцовым морем,

Мы одни на много верст окрест

Разметало нас вселенским горем,

Мы не там, не здесь, где мы — Бог весть...

Опустели храмы вековые,

Нам остался только мачты крест

Можно снять погоны золотые,

Но куда, скажите, спрятать честь?...

(12)

Эльга вслушивалась в полузнакомые слова, со временем она стала лучше понимать этот родственный язык, сказала вдруг:

-А я помню, бабушка мне в детстве пела. Жил у них тогда беранский офицер, после революции...

-Да... — Кора поглядела в угол. -Я уже не в первый раз ловлю себя на мысли — как похожи на тех, царских, нынешние беранские офицеры. Неважно, что одни воевали за Веру, Царя и Отечество, а другие — "За нашу советскую Родину". У них вдруг, в одночасье отобрали и Родину, и Отечество... Конечно, в начале века хоть сопротивлялись — Колчак, Врангель, Деникин... а сегодня? Чиновники и генералы трясутся за свои кресла, за персональные лимузины, госдачи и секретарш — с готовностью, по первой команде выворачиваются наизнанку, зовут чёрное то красным, то белым. Тошнит смотреть!

Йенс невесело кивнула.

-И наш господин Лобо межуется. Вроде и не сдаётся, и не воюет всерьёз ... Думает, наверное, когда выкинут его коленом под зад, отвалят почётную пенсию, как беранцу.

-Величайшему герострату было за что отваливать. Его президентство принесло транснациональным корпорациям больше прибыли, чем Вторая мировая война, и сколько ещё принесёт, — сестра презрительно хмыкнула. -А что наш Лобо, масштабы не те. Как говорится, "труба пониже, и дым пожиже".

-А за то, что по первому окрику лапки не поднял, вообще шлёпнуть могут. Непонятно, рискует-то ради чего. Хотя у нас, конечно, нет информации, на основании которой можно делать верные выводы...

Обстановка в стране ухудшалась. На протяжении последних лет в западной республике шли ожесточенные бои между всеми тремя общинами — кроаты стреляли не только в синов, но и в правоверных. Однако, взрыв на рынке в Раево, в организации которого обвинили синов, подготовил почву для союза между кроатами и правоверными. Теперь в армии Беговича служили более двадцати тысяч наемников, в том числе басмачи Ладена, поддерживавшего взаимовыгодные отношения с рэнскими спецслужбами...

Воскресный день в Савилле выдался солнечным, наконец, стала постепенно просыпаться весна. Парни и девушки в спортивных костюмах бежали по пригородному лесу, и мартовская прохлада делала тренировку почти приятной, по крайней мере вначале...

Впереди изредка мелькала оранжевая куртка Николь, ярким пятном на фоне голых ещё кустов и тёмных от влаги деревьев. "Раз-два" — вдох, "раз-два-три" — выдох. Простор для мыслей. Бег — цепочка маленьких прыжков, почти что полёт над грешной землёй. Упругая, покрытая толстым ковром спрессованной прошлогодней листвы, она приятно пружинила под ногами, словно толкала в подошвы — быстрей, быстрей! Весенний воздух будоражил молодую кровь, рождая в голове шальные мысли, Эльга механически переставляла ноги, всё глубже погружаясь в мечты...

Слабый вскрик где-то впереди и справа заставил её очнуться.

Ещё крик, теперь уже громче, чей-то злорадный хохот. Отвлечённая тревожными звуками, спортсменка едва смогла увернуться — из-за куста наперерез выскочил человек с протянутыми руками. Она успела заметить смуглое лицо и свёрнутый набок нос, видно поломанный когда-то в драке.

Керкир выкрикнул неразборчиво-злое, рванулся было догонять бегунью, но через полсотни метров сбил дыхание и безнадёжно отстал. Заподозрив неладное, Эльга сделала круг, перейдя вначале на шаг, а потом и вовсе крадучись неслышно, приблизилась к месту, где на неё попытались напасть.

Метрах в десяти-пятнадцати ближе к шоссе свежее кострище — в земле выкопана прямоугольная ямка, угли ещё тлели. Вокруг — окурки, обёртки, бутылки...

Так, теперь осторожненько к дороге — оттуда слышны возбуждённые голоса. Выглянув из-за дерева, девушка заметила автомобили — у задней дверцы белой "сьерры" между широкими спинами мелькнуло оранжевое.

Несколько взрослых мужчин заталкивали Николь в машину.

-Оставьте её, сволочи!! — яростно крикнула Эльга.

Преступники даже не обернулись. Она зашарила по траве в поисках камня — нет, ничего подходящего на роль метательного снаряда...

Справившись с Николь, бандиты захлопнули дверцу, принялись озираться, показывать друг другу на пригорок, откуда донёсся крик. Вторая синка благоразумно спряталась, и одежда её не была яркой, как у подруги. Ничего не обнаружив, керкиры предпочли скорее убраться прочь со своей добычей.

Четверо погрузились в "сьерру", еще трое — в "БМВ"-семёрку цвета металлик на широких шинах, декоративные колпаки с большими дырками. Это всё, что смогла увидеть и запомнить Эльга — номера машин разглядеть отсюда было невозможно.

Похитители умчались, девушка поспешила в школу — поднимать тревогу, звонить в полицию.

Во второй раз пробегая мимо остатков пикника, она задержала взгляд на пустой сигаретной пачке — что-то привлекло внимание... Да, вот — на белой полоске, чуть выше красного квадратика с буквами "Bond" кривая строчка цифр синей шариковой ручкой. На ходу подобрав полусмятую картонку, бегунья ринулась через лес.

Как только Эльга перевела дыхание и смогла объяснить, что случилось, в школе начался переполох. Несмотря на выходной, в полицию звонили с трёх телефонов, даже вахтёр Упарник, всю жизнь прослуживший бухгалтером, доставал "горячую линию" МВД. Министерство держалось стойко — первая полицейская машина, она же и последняя, появилась перед зданием школы лишь спустя 45 минут.

Сонный парень лет двадцати пяти с огромным пивным пузом и наглой харей не особенно скрывал брезгливо-безразличного настроения. Бумажки, протоколы — когда, где родилась похищенная, кто родители. Полицейский дотошно переписал всех знакомых и родственников Николь мужского пола, как будто серьёзно полагал, что похищение могли устроить они.

Стражи порядка работали как всегда, а Эльге хотелось немедленных результатов. Николь не успела стать её подругой, но тоже была сиротой, да ещё откуда-то с Запада. Потому девушка особенно близко к сердцу приняла похищение, сагитировала всех идти и искать — вдруг керкиры не увезли далеко свою жертву.

Осины, едва одевшиеся листиками, трепетали на ветру. Лес, всегда бывший спортсменкам другом, сегодня стал для Николь врагом — позволил керкирам схватить и похитить её.

За оставшуюся часть дня группа обыскала несколько квадратных километров, сама Эльга два или три раза слышала голоса, удары по мячу, а приближаясь, находила выехавших на природу людей, развлекавшихся кто как может. Народу хватало, но никого и ничего имевшего отношения к происшествию, не обнаружилось.

До вечера в секции ещё надеялись, что полиция задержит бандитов где-нибудь на дороге, по горячим следам, но после захода солнца эти надежды растаяли. Эльга вертела в кармане пустую сигаретную пачку. Естественно, она не рассказала про находку толстяку-полицейскому — разве будет от такого толк? Девушка больше надеялась на сестёр, чем на представителей власти.

В семь часов за ней заехала Рада, и Эльга прилетела в Батайницу на заднем сиденье ревущего "судзуки", сжимая обеими руками тонкую талию водителя, затянутую грубой коричневой кожей.

Совещались вчетвером. Эльга сразу выложила свой вещдок, но телефонный справочник Савилля нашёлся только у соседей на первом этаже. Телефон оказался квартирным, фамилия, что характерно — синской.

Двое сели в "витару", а в центре города с автомата набрали номер.

На другом конце провода отозвался тусклый женский голос. Кора немного помолчала и спустя несколько мгновений трубка в её руке взорвалась истерикой:

-Где он?! Что вы сделали с моим сыночком?!!

И после секундной паузы умоляющее:

-Дайте, ну дайте же, дайте мне пожалуйста поговорить с Доганом!! Я соберу деньги, обязательно соберу, ведь срок ещё не вышел, правда?

Не в силах более слушать рвущие душу ноты, Кора повесила трубку, выскочила из кабинки и проходными дворами, проверяясь, добежала до припаркованной неподалёку машины.

Эльга тронула плавно, как учили, чтобы не привлекать внимания.

-Ну что? — девушка вела джип, жуя сигарету.

Младшая сестра сняла тёмные очки, парик, запихала в бардачок.

-Это не их телефон. Похоже, бандиты похитили человека — там в трубку рыдает мать... Голос молодой, значит, похищен ребёнок.

-Н-да-а, — протянула Эльга. -В общем, опять никаких следов...

Пока Кора не позвонила отцу, разыскивать Николь всерьёз никто не собирался — кому было трясти и шевелить полицейское начальство?

Два дня прошли в напряжении. Каждый раз, открывая в квартиру дверь, пришедшая задавала взглядом безмолвный вопрос той, что дежурила у телефона. Ответа не было. Долгожданный звонок прозвучал только в среду утром — на четырнадцатом километре врчинского шоссе нашли молодую девушку без сознания. Йенс с Эльгой поехали опознавать.

Можно было особенно не торопиться, найденная уже на попечении врачей, но Йенс гнала мощную "фронтеру", распугивая савилльских водителей светом и пневмосигналом присобаченной на крышу "улитки".

-По одежде совпадает? — озабоченно уточняла девушка. -Куртка на ней оранжевая, приметная...

Подрезая "сааб", чтобы не угодить в лоб встречному автобусу, старшая сухо заметила:

-Не было там никакой одежды...

Эльга коротко выругалась — прошлой ночью градусник за окном показывал всего лишь плюс одиннадцать.

В больнице скорой помощи показали пациентку под капельницей — руки в лубках на подставках, клеевыми повязками облеплено всё лицо. Только один глаз, опухший, но видимо, неповреждённый, виднелся среди белизны, да из ноздрей торчали прозрачные кислородные трубочки. Откуда-то из-под одеяла выходила ещё трубка — к подвешенному на крючке кровати пластиковому сосуду. Наготове аппарат искусственной вентиляции лёгких, рядом издавал ритмичные звуки какой-то другой прибор с небольшим монитором.

Узнать Николь было невозможно, и Эльга беспомощно пожала плечами.

-Личные вещи больной, — бесстрастно произнесла немолодая медсестра, демонстрируя пакет посетительницам.

В полиэтилене с номерной биркой одиноко ютился полосатый носок всех цветов радуги, испачканный чёрным.

Эльга вздрогнула:

-Перед тренировкой я видела на ней такие!

-Особые приметы какие-нибудь обнаружили? — деловито осведомилась Йенс, открывая пакетик. Изнутри пахнуло соляркой.

Матрона в старомодном крахмальном халате повернулась к старшей.

-Ну, волосы рыжие, а так... татуировок, родимых пятен и старых шрамов не было. Уши проколоты... раньше. Полиция делала снимки, но... — медсестра покосилась на Эльгу.

-Опознание нельзя считать состоявшимся, пока мы не увидим фотографий, — безапелляционно заявила старшая полицейскому, не произнесшему до сих пор ни единого слова.

Закрыв папку с документами, сержант двумя пальцами взял у медсестры вещественное доказательство и состроил недовольную гримасу.

Инспектор подал Йенс конверт, смущённо покашливая. Цветные фото выглядели ужасно, точь-в-точь садистская порнография. Кровоподтёки, огромные ссадины, рваные раны — всего этого было, пожалуй, с избытком для того, чтобы выжить. Да ещё переохлаждение — неизвестно сколько времени пострадавшая пролежала в лесу.

По крайней мере, фотографии позволяли сказать с уверенностью — это Николь.

Синки по очереди дежурили рядом, но девушка в сознание не приходила, состояние оставалось стабильно тяжёлым. Йенс припугнула врачей кориным папой, а те лишь разводили руками.

Ровно в три ночи ресницы Николь дрогнули, и Эльга, не сводившая глаз с её лица, тут же вскочила.

-О, Боже, — прерывисто выдохнула раненая.

Склонившись к кровати, Эльга раз за разом нажимала кнопку вызова, торопливо бормоча:

-Всё хорошо, всё уже кончилось, ты в больнице и обязательно поправишься.

Зрачок Николь сфокусировался на подруге. Неожиданно чётко она назвала её по имени, потом сквозь частое, хриплое дыхание спекшиеся губы произнесли: "Завод двадцать... первого мая".

Из глаза скатилась слеза, стыдливо спрятавшаяся в бинты, хрипы разом стихли и веко тихо опустилось. Кардиограф запищал непрерывно, пики и впадины на экране вытянулись в прямую линию.

Набежавшие эскулапы вытолкали Эльгу за дверь, но все их попытки вернуть девушку к жизни так и не увенчались успехом...

Завод "Имени 21-го мая" давно уже не работал из-за экономической блокады, но когда сёстры подъехали к забору, увидели аршинные, во всю стену, буквы "Автотехобслуживание".

Внутрь решили не соваться, Йенс остановила "уазик" неподалёку, возле небольшого покосившегося домика. На скамеечке за забором, среди распускающихся кустов сирени, сидел дед неясного возраста, опирался на палку между колен.

Спросили о заводе — ответил странно: "А нету там никого".

-Так написано же "Автотехобслуживание"? — удивилась Кора.

-Э-эээ, милая, — протянул старик. -На заборах и не то напишут... А людей там нету, нехристи одни.

-Керкиры, что ли? — уточнила Йенс, угощая деда сигаретой.

-Они, с-сволочи, — с неожиданной злобой отозвался замшелый старец, выдохнув крепкий дым. -Кажный день музыку свою занудную на всю округу включают, спасу нет! Шастают туды-сюды на машинах день и ночь, день и ночь...

-Да-а, — неодобрительно покивала старшая, сдвигая брови. -А как бы это у вас пару дней пожить?

-Мы заплатим, — добавила Кора.

-Пожить? А чего ж не пожить... вот только старуха у меня полгода как померла, неприбрано... Вы сами глядите.

C трудом поднявшись, провёл сестёр в комнаты — одна как раз выходила окном на распахнутые ржавые ворота бывшего завода.

-О! Нам как раз подходит, — увидав "пейзаж", заявила Йенс.

-Ну а мне в день на бутылку — и живите сколько хотите.

В цене сошлись, Кора осталась мыть заросшее паутиной окно и наблюдать за воротами, а старшая сгоняла за поллитрой.

Употребив часть натуроплаты за первые сутки, старик скоро заснул и девушке никто не мешал заполнять разграфлённый листок бумаги. Марка, номер, цвет, и если успевала заметить — какие-нибудь другие приметы машины. Здесь их действительно проезжало немало, и что характерно, больше на завод, чем обратно.

Ну что ж, — решила младшая — вроде, мастерская.

Над округой плыла заунывная керкирская музыка, честно говоря, действовавшая Коре на нервы ничуть не меньше, чем деду...

На ночь рыжая байкерша привезла балерину — эти дни она была свободна. Кора иногда завидовала представительницам свободных профессий, хотя и не представляла — как станет искать каждый день новые заработки.

Дед проснулся в два с минутами, ему была выдана следующая бутылка, и хозяина избушки как ветром сдуло из комнаты.

"Есть ли у него еда?" — прикусив нижнюю губу, задумалась Милена, но тут с завода сверкнули фары, и она нажала кнопку фонарика, прилежно записывая время отъезда очередного авто.

Похоже, работа на заводе шла круглосуточно, а по количеству машин можно было предположить, что от клиентов у "Автотехобслуживания" нет никакого отбоя.

Чёрное небо стало потихоньку наливаться синевой, светлеть. Чтобы не заснуть, девушка коленями встала на жёсткий деревянный табурет, оперлась локтями о подоконник, выглядывая в окно.

Начинавшийся день был хмур и ветрен. Керкиры успокоились только на рассвете. Если они действительно занимались ремонтом, не понять, чем жили все остальные мастерские в пригородах Савилля.

Приехала Бланка. Во время пересменки синки едва не прозевали скользнувший в ворота серебристый "БМВ" той самой модели. Какие у него были колпаки, уже не заметили, а шины на задних колёсах широкие, нестандартные.

Энергичная балерина сразу почувствовала охотничий азарт. Бланка глянула в заблестевшие глаза:

-А как бы ты их прихлопнула? В смысле, план есть?

-У меня? — нахмурилась танцовщица. -У меня нет...

-Да, плоховато ещё у нас с тактическим мышлением, — улыбнулась брюнетка.

Примерно та же тема обсуждалась спустя полтора часа в квартире сестёр. Два серьёзных аргумента говорили в пользу скорейшего начала операции — беспокойство о судьбе похищенного ребёнка и наступавший канун Дня саутской народной армии — вечерами в этот праздник всегда устраивались фейерверки. Залпы установок могли послужить хорошей звуковой маскировкой операции, ведь количество бандитов, постоянно находившихся на заводе, предполагало хорошую перестрелку.

Решили, что ситуацию попробует прояснить Кора.

В центр города отправились на двух машинах и мотоцикле, припарковались вокруг Смоленской площади, так, чтобы быстро покинуть стоянки, если придётся уходить от погони. Рада осталась на своём "судзуки", а три девушки разошлись по точкам. Младшая сестра выбрала телефон-автомат из нескольких у здания министерства промышленности, Йенс и Горана следили за выездами на небольшую площадь.

Кора набрала номер с сигаретной пачки. Во время разговора она должна была следить за сестрой, которая в случае появления подозрительных людей вставала со скамейки.

Отозвались не скоро, тот же женский голос.

-Госпожа Надич? Возможно, я смогу попытаться помочь вам вернуть сына.

-Кто это? — голос собеседницы сразу "сел". -Сколько вы хотите?

-Меня не интересуют деньги. Те же самые керкиры похитили и убили мою подругу.

Трубка смолкла.

Если бы Йенс встала, младшая тотчас должна была прекратить разговор. Скрываясь в проходном дворе, сбросить длинный плащ и парик, выйти на соседнюю улицу и уехать на мотоцикле. Через час все встречались в условленном месте, если удавалось избежать слежки, или, не дай Бог, задержания.

-Что нужно делать? — щёлкнуло в телефоне.

-Сперва давайте встретимся, у меня нет уверенности, что нас не прослушивают.

Кора внимательно следила за сестрой, но Йенс как ни в чём не бывало курила на скамейке, и тёмные очки делали её лицо угрожающе-прекрасным.

Собеседница тяжело вздохнула:

-Я не обращалась в полицию — это было первое и главное условие бандитов.

-Собирайтесь, будьте у телефона, я перезвоню через полтора часа, — осторожничая, младшая сестра не хотела долго висеть на линии.

Войдя в подворотню, Кора достала большой пакет, опустила туда парик. Тревоги не было, и она не хотела разбрасываться имуществом. Теперь пришлось остановиться, чтобы снять хламиду — на ходу это невозможно. Плащ последовал за париком.

Чёрный с серебром мотоцикл сорвался с места, младшая едва удержалась, изо всех сил вцепившись в водителя — ей почти не приходилось ездить на таких штуковинах, даже в качестве пассажира. Рада вела смело, пожалуй, даже агрессивно, лавируя между машинами, выбирая малейшее пространство, чтобы протиснуться вперёд.

Возле парка "коня" поставили на платную стоянку, две девушки в кожаных куртках отправились погулять — времени хватало.

-Согласилась, — кивнула Кора, поглядев на часы. -Следующий звонок через час семнадцать... Быстро мы, однако, домчались!

Рыжая улыбнулась довольно:

-Это тебе не машина, по городу намного быстрей выходит — никакие пробки для меня не существуют.

Вранка Надич появилась из приземистого серого "ягуара-икс-джей". Эта модель безумно нравилась Коре, хотя была отнюдь не новейшей. Наверное, зависть отразилась в зрачках младшей, когда она, здороваясь, сняла тёмные очки.

-Это уже не наша, — вздохнула женщина. -Вчера еле уговорила бандитов взять её вместо недостающих денег. Сядем? — кивнула на лимузин.

-Спасибо, — с видимым усилием отказалась Кора. -Лучше здесь, на воздухе.

Приехавшая на встречу показалась сестре немолодой, но немного присмотревшись, она поняла свою ошибку. Госпожа Надич была примерно тех же лет — просто старили тёмные круги под глазами и застывшие неживые черты.

-Вы действительно не обращались в полицию? — сестра повторила вопрос, глядя собеседнице в глаза.

Вранка заметно озадачилась.

-Вы откуда, девушка?

-Это неважно.

-Да нет, просто об истории с моим мужем два года назад писали все савилльские газеты.

-Я жила за границей, — вынужденно призналась Кора.

-Тогда понятно... — несчастная мать вытащила сигарету, зажгла, жадно затянулась, и только потом вспомнила: -Извините, я не спросила, можно ли курить...

-Ничего, мне не мешает.

Кора поглядывала на соседнюю скамейку — не подаёт ли Йенс сигналов опасности.

-Это похищение для нашей семьи не первое...В 93-м пропал Лотан, и точно так же они потребовали от меня никуда не обращаться. Я сразу позвонила знакомому мужа в МВД.

-Устроили целую операцию — меченые купюры, химловушки в чемодане с деньгами, радиомаяки. Но на условленное место никто не приехал, хоть я прождала четыре часа. Телефон в машине молчал, вообще больше не было ни единого звонка от похитителей. Лотан как сквозь землю провалился. Полиция додумалась намекнуть, что он таким странным образом просто сбежал. Тем более, что большая часть денег с семейных счетов оказалась переведена куда-то в оффшор, а владельцем недвижимости всегда была я.

Рассказ давался Вранке нелегко — неестественный, ломающийся голос, большие паузы...

-Но однажды утром, через месяц и тринадцать дней, охранник нашёл в саду голову мужа. Её перебросили через ограду, словно футбольный мяч.

Выбросив сигарету в урну, женщина закурила следующую, глубоко вдохнула дым.

-Потом во рту эксперты нашли записку: "Разделан на органы, выгодно продан по частям".

С минуту Надич сидела неподвижно, уронив руки на колени, и "честерфилд", догорая, подрагивал между её пальцами.

-Вы думаете, после такого нормальный человек может обратиться в полицию?

Кора придирчиво рассматривала собеседницу — насколько та сохранила способность владеть собой, не стала ли опускаться... Волосы вымыты, причёсаны. Разве что ни следа косметики, хотя губы почти синие и цвет лица соответствует. Вообще, вид, как у ожившего мертвеца.

-В гроб краше кладут? — перехватив взгляд младшей, она угадала мысль. -Не могу спать и таблетки не помогают. А когда засыпаю... — женщина безнадёжно махнула рукой.

-Так что будем делать? — вернулась она к главной теме.

-Вы договорились о встрече для обмена?

Вранка напряглась — почудилось, что разговаривает с полицейским, только переодетым в гражданское.

-Я не спрашиваю, где должна состояться встреча, но хорошо бы она прошла завтра.

Госпожа Надич ещё раз подозрительно глянула на Кору. Не понимая, что к чему, женщина, естественно, волновалась.

-Вы твёрдо оговорили условия, сына должны привезти туда?

-Тверже некуда, — глаза матери сверкнули злостью. -Если его не отдадут, я подорву и деньги, и машину. Можете посмотреть, бомба готова, — Вранка кивнула на "ягуар".

Младшая содрогнулась: катается с бомбой в машине, как с кондиционером, совсем крыша съехала. Неизвестно, как там ещё собрана эта штуковина...

-Главное, чтобы в серьёзность ваших намерений поверили керкиры, — проворчала Кора.

Она вообще считала ситуацию с заложником безвыходной. Может, ребёнка в обмен на деньги Надич и отдадут, но как только она выпустит из рук чемоданчик с купюрами, что помешает бандитам убить обоих, или снова схватить, чтобы поступить как с мужем?

Младшая где-то читала, что мудрые древние на попытки врагов шантажировать их заложниками, отвечали: "Мы уже оплакали своих близких, для нас они мертвы". Конечно, разделять эту точку зрения было легко и просто в теории. Но стоило представить, что заложниками стали родные тебе люди — и от невыносимой беспомощности становилось жутко.

-На какое время назначена встреча?

-Не знаю, мне позвонят. Они так сказали, честно, — Вранка твёрдо глянула в глаза.

-Ладно, — я пришлю вам девушку, она будет рядом, пока не поедете на встречу.

-Но они будут звонить мне в машину, понимаете! Я должна заправиться, положить в багажник две полные канистры и выехать из дома в девять утра.

Младшая приуныла — при такой постановке вопроса даже время встречи узнать не получится. Хотя для полиции не составляло никакого труда прослушать радиотелефон женщины. Какой смысл был в её "заматывании" — разве что выбрать самое удобное место для обмена из нескольких возможных?

-И вообще, — решительно добавила Надич, -Я не хочу никакой помощи ни от кого. Вот скажите, чем конкретно вы можете мне помочь?

В глазах собеседницы плыла невыносимая безысходность, и по большому счёту Коре возразить было нечем.

-Проследить за мной невозможно, и даже если проследить — дальше-то что? Устроите перестрелку на месте обмена? Неоправданный риск.

-Выхода я не вижу, — припечатала Вранка.

Итак, Кора вернулась без результатов, и что делать дальше, могла сказать только Йенс. Несколько ободряющие вести пришли с наблюдательного пункта — Эльга видела "БМВ", выезжающий с территории завода, и хорошо рассмотрела его — особые приметы совпали.

Автотранспортный цех был невелик. Гараж на полтора десятка боксов, мастерские. Топливозаправщик, по случаю добытый прежними хозяевами из воинской части, и служивший теперь керкирам в качестве АЗС. Как справедливо предположили девушки, ремонтом автомобилей никто здесь, конечно, не занимался.

Меньшая часть банды разукомплектовывала угнанные автомобили, разбирала их на запчасти, чтобы продать. Главарь, Илияс — держал магазин, где всё железо реализовывалось: ведь блокада поставила перед Саутой множество проблем, о которых страна раньше и не помышляла.

А большая часть тружеников занимались расфасовкой наркотиков и реализацией их через сеть уличных торговцев — чаще всего тоже керкиров или осман. Работы хватало всем, не то что на госпредприятиях.

Хозяин, разумеется, не знал, что некоторые из его подручных ищут приработок на стороне — при случае занимаются вымогательством, трясут богатеньких синов. Илиясу хватало денег от наркоторговли, даже "автобизнес" и то был для него по большей части прикрытием. К чему ещё риск от сомнительного киднэппинга...

Но это ему хватало, а мелкой сошке — откуда?

Зацепив половину автомобильной кабины вилкой электропогрузчика, Толман ловко запихнул её в грузовик. Пора вывозить обрезки кузовов на свалку. И дело не в том, что в мастерскую могли заявиться полицейские — у хозяина всё схвачено — просто во дворе уже ни проехать ни пройти, а за беспорядок господин Илияс по первое число взгреет...

Неторопливой, вразвалочку, походкой притопал Сотар. Надел рукавицы, принялся нахлобучивать петлю из стального троса на стопку разноцветных крышек капотов и багажников.

Масляная рожа бандита говорила сама за себя и Толман сразу выкатился из-за руля, мелкими шажками побежал к квадратному великану.

-Опять в подвале был, да?

Тот снял правую рукавицу, огромной лапищей поскрёб волосатую грудь:

-Ну извини, извини...

-Чего "извини"? — прошипел лысый толстячок. -Сдохнет щенок раньше времени, кто деньги за него даст, а?

Подельник закатил карие блестящие глазки.

-Клянусь Всевышним, ты не знаешь, какая это попка! Ш-шербет!! Сам попробуй, никаких денег не захочешь!

-Ва-аа, за что Бог наказал? — простонал кругленький керкир. -За деньги ты эти попки будешь по десять штук на день менять!

Здоровяк задумчиво почесал густую шевелюру: "Деньги ещё неизвестно где, а пацанчик на цепи — вот он, рядом, в двух шагах". Но ничего не сказал, чтоб не злить товарища.

-Ф-ффуу... — недомерок вытер со лба пот, и вернулся в погрузчик.

"Надо успокоиться, у нас завтра важный день".

Всего лишь втроём им предстояло провернуть столь серьёзное дело, что после него можно навсегда позабыть глупую возню с железками у Илияса.

Следующее утро началось для Сотара с беготни по телефонным будкам. В кармане лежал вчетверо сложенный лист бумаги с инструкцией — в котором часу и что именно следует говорить. Самая простая роль. Следить за "ягуаром" или принимать решения, от которых всё зависит, гораздо сложнее, отчасти поэтому Толман поставил здоровяка звонить.

Ради дела жизнерадостному парню пришлось отказаться от излюбленных ярких тонов в одежде. Он был во всём сером, но благодаря габаритам всё равно не казался незаметным. Слоны тоже серые, но кто скажет, что они не бросаются в глаза случайному человеку?

Состояние Сотара оставляло желать лучшего — красное вино как ударило вчера по затылку головной болью, так до утра и отзывалось. Керкир не любил красного — непонятно отчего, но оно не пьянило, сколько б не выпил. Белое — совсем другое дело... Но пойло случилось халявное и парень пожадничал. Теперь понятно, что совершенно напрасно.

Савилльцы спешили по своим делам, на перекрёстках стояли в ожидании "зелёного" разномастные авто — среди них попадались очень даже приличные, Сотар мысленно приценивался к ним, входя в роль обеспеченного человека. Но при этом всё равно высматривал серый "ягуар". Конечно, в машине синки мог быть радиоклоп, или даже целое семейство таких насекомых, по которым выследить вымогателей — раз плюнуть. На этот случай Толман катал в своём "форде" сканер.

Первый звонок керкир сделал с северной окраины города. На конечной как раз стоял рейсовый, и торопливо пробормотав, куда мамаше ехать, бандит выскочил из телефонной будки, едва успев прыгнуть в заднюю дверь "Икаруса".

Крупное, грубое лицо мужчины с красным мясистым носом выражало нетерпение. Подобное занятие было не по нраву Сотара — целый день мотаться по городу, звонить, нести всякую чепуху. Сотар был человеком действия.

Зло плюхнувшись на сиденье, бандит прижал рукой торчащий за поясом пистолет и приготовился к долгой, нудной поездке...

Командуя по телефону, он гонял женщину через весь Савилль из конца в конец, а за Вранкой неотрывно следовала неприметная белая "сьерра". Надич давно заметила хвост, но, следуя указаниям похитителей, вела машину со скоростью потока, а потому не могла оторваться от преследователей, да и не думала этого делать. Только первое время беспокоилась — а вдруг девушки, её новые знакомые, решили таким образом выйти на похитителей? Но разглядев в зеркало заднего вида усатую керкирскую рожу, поняла, кто есть где.

В "форде" с полудня принялись спорить. Господин Осторожность никак не уступал господину Алчность. Самый молодой из троицы, как и полагалось, был самым нетерпеливым. Но Толман и в пятый и в седьмой раз не попытался приблизиться к машине синки, лишь издали поглядывая на одиноко стоящий "ягуар".

Толстяк родился восьмого июля, и сегодня решил поставить на восьмёрку. Следующая встреча должна стать решающей. Он не слушал иронических реплик сидящего рядом красавчика — парень всегда суетился, даже когда спешить было смертельно опасно. Именно Гинат завопил тогда "сваливаем", и не дал Толману добить выброшенную в лесу синскую девку. Один Всевышний знает, сдохла она вовремя или успела что-нибудь сболтнуть. А всё этот сопляк... Сбежавшей козы, видите ли, испугался. Услышал — ветки где-то хрустят, и поднял тревогу.

Такие вот подельники.

Но зато есть шанс, есть!

Толман сам старался пока об этом не думать, был суеверен. Боялся, вдруг по глазам, по жестам, по ауре поймут, что задумал?

А сами что думают? Он старался угадать, искоса поглядывал, внимательно сравнивал, нет ли чего необычного в поведении молодого придурка.

Да нет, в одиночку этот вряд ли осмелится захапать деньги, а Сотара не будет рядом, он специально услал бугая звонить — с одним-то Гинатом справится, а уж потом ищи-свищи да поминай, как звали...

-А зачем, собственно, щенка отдавать? — последовал вдруг задумчивый вопрос справа.

-Говорили же — нас слишком мало, чтобы пытаться его продать, и не засветиться перед господином Илиясом.

-А на кой нам хер господин Илияс, если денег такая куча?

Сдержав дрожь, Вранка положила трубку в гнездо аппарата, и огонёк на панели погас. Так, теперь Нистрица...

Предплечья и кисти рук отчего-то стали неметь. Сотни невидимых иголочек по очереди, волнами впивались в мышцы, как будто давно поселились под кожей, ждали этого часа. Взрывчатка, её последний аргумент, смертоносным ковром равномерно разложена под передними сиденьями — мысль об этом придавала женщине сил и уверенности.

Ни собственная гибель, ни даже смерть Догана от взрыва синку не пугали. Миг — и всё, они с сыном уже в другом мире. Несчастная мать считала каждый час его неволи, запрещая себе думать, что там сейчас происходит. Но всё равно перед мысленным взором сами собой вставали жуткие картины, одна чудовищнее другой.

"Только бы сыночка отдали! Только б отдали!!" — молила Бога обезумевшая женщина.

Конечно, она была готова поменяться с ним местами, но понимала — это невозможно.

И какую чушь порют похваляющиеся собственной неустрашимостью! Несмотря ни на что, госпоже Надич было страшно, очень страшно. Одна только мысль о возможности очутиться в руках бандитов рождала животный ужас. Она чувствовала на своём теле волосатые потные лапы, казалось, ощущала зловонное дыхание керкиров — и желудок противно сжимался, как будто там, внутри, прыгала крупная скользкая жаба.

За полдня Вранка побывала во множестве интересных мест. На старом песчаном карьере, складах чего-то бакалейного, двух заброшенных свалках: сюрреалистической автомобильной и зловонной — бытовых отходов. Керкир назначал ей фальшивые встречи то в окрестностях цементного завода, на удивление, ещё действующего, то на контейнерной площадке железнодорожной станции, среди ржавых путей. Вранке даже пришлось съездить за тридцать километров от столицы в Лозинку, широко известную тамошней психушкой.

Синка была уверена, что у похитителей и вправду не все дома: в каждом из ложных мест встречи она видела одну и ту же белую "сьерру", машина нагло следовала за нею по пятам. Что этим хотели сказать керкиры — Бог весть, но нервов госпоже Надич попортили изрядно.

Да и без "сьерры" с утра её раздражало всё. Переполненный людьми и машинами город в первую очередь. Как хорошо сейчас в загородном доме... посидеть у озера, глядя на отражающиеся в воде облака, слушать далёкие крики чаек, смотреть, как играют на поверхности согретые весенним солнцем рыбки. Или вообще выехать в лодке на середину, встать там, бросить якорь и откинувшись в кресле, слушать тихий шёпот ветра и плеск волн. Но загородный дом продан...

Она въезжала в Нистрицу, сдерживая истерику из последних сил. Ещё одно весёленькое местечко. Лет пять назад, а может, и больше, посреди здешнего лесопарка заложили что-то вроде дома культуры или дворца спорта. Но время внесло в планы мэрии свои коррективы. Потемневшая от влаги огромная пятиэтажная коробка из кирпича и бетона, с незаделанной крышей и без какой-либо отделки, тоскливо смотрела на лес тёмными провалами окон.

Металлическая ограда вокруг заброшенной стройки проржавела и развалилась — то ли от времени, то ли под натиском вездесущих недорослей-вандалов. Дорога, когда-то обильно усыпанная всяким строительным мусором, заросла сорной травой. На машинах уж точно сюда никто не ездил. Вранка мельком подумала о целости шин, но за день нервотрёпки так обессилела, что уже не могла серьёзно размышлять ни о чём, кроме встречи, раз за разом откладывающейся...

Двое керкиров приехали на заброшенную стройку час назад — у товарной станции Толман с Гинатом сели в малолитражку, заранее оставленную под присмотром знакомого сторожа, уступив "форд" третьему бандиту.

Операция переходила в решающую фазу. Пока мамаша каталась в Лозинку под надзором Сотара, похитители ещё раз осмотрели остов недостроенного здания. Убедившись в отсутствии чего-либо, напоминающего засаду — куча грязного тряпья и остатки вчерашнего костра на четвёртом этаже подозрения не вызвали — бандиты заняли давно облюбованный схрон. Отсюда хорошо просматривались подъездные пути. Если б Сотар вдруг заметил за собой слежку, должен был отстать и тогда "ягуар" появился бы в одиночестве.

Приготовив "хеклер-кохи", керкиры залегли, развернув заначенные куски брезента. Воцарилось напряжённое молчание — нервы натягивались, как тетива лука. У Гината пискнули электронные часы, и его подельник заметно вздрогнул.

А через несколько минут в восьмикратный бинокль Толман заметил приближающийся лимузин. Синка ехала неторопливо, когда-то проложенная самосвалами дорога не годилась для низкой посадки благородного "ягуара".

-Давай за мальцом, — не оборачиваясь пробормотал маленький керкир.

Напарник легко поднялся, подобрал оружие и двинулся к лестнице, давя толстыми подошвами ботинок рассыпанные по полу шарики керамзита. Толман опять поморщился от шума, беззвучно шевельнул губами и смахнул со лба пот. Он всегда сильно потел, когда нервничал — ещё в школе его за это высмеивали одноклассники.

"Пройдёт час, по крайней мере, два", — мечтал молодой керкир, -"И я больше ник-когда не увижу этих идиотов. Что Толман, что Сотар — какие кретины, свет не видывал!"

Сбежав по лестничным маршам без перил, с крошащимися ступеньками, Гинат оказался на первом этаже. В одном из углов здания кто-то пробил огромную дыру, метра четыре, сюда они загнали коричневую "поли".

Похититель поднял крышку багажника, немного ослабил верёвку на лодыжках и коленях лежавшего там подростка. Рывком вытащил его ноги наружу, свесив на край автомобильного кузова. Прикинув, что малец не сможет ходить, всё-таки решил развязать ноги, но конец верёвки, обмотанной вокруг пояса, не выпускал из рук, держа заложника, словно на поводке.

Второй бандит следил за подъехавшей машиной. Синка остановилась, заглушила двигатель и опустила левое стекло. Белая "сьерра" Сотара замерла в отдалении, из неё тоже никто не выходил. Толман внимательно оглядел в бинокль обе машины, потом решился. Кряхтя, встал со своей подстилки, подобрал автомат, двинулся вниз.

На полуразрушенных ступеньках парадной лестницы появились двое — молодой похититель толкал перед собой заложника, демонстративно приставив к его виску ствол. Гинат хотел бы спрятаться за мальчишку, но не получилось — слишком отличался рост.

Увидев сына, Вранка тоже вооружилась биноклем. У неё, правда, был театральный, но на таком расстоянии вполне хватило и его.

-Развяжите ему глаза! — крикнула в окно мать.

В ответ прозвучало:

-Выйди из машины, покажи деньги!

Толман не появлялся на открытом пространстве, прячась за толстой стенкой и прищуриваясь, смотрел на госпожу Надич через прямоугольное отверстие в стене. Вчера Сотар ломом выбил оттуда кирпич и вставил на его место лишь отколотую половинку.

Вранка распахнула дверцу. Щёлкнувший в полной тишине замок так напугал Гината, что он вздрогнул, при этом едва не нажав пальцем чувствительный спусковой крючок МП-5. Вмиг покрывшись холодным потом, молодой бандит тихо выругался.

Синке было хуже всех — она боялась за двоих.

Разогнув ватные ноги, вышла из машины, открыла дипломат с деньгами, давая керкирам возможность поразглядывать тугие зеленоватые пачки в банковских упаковках. Поверх денег красовались две связанные проволокой гранаты.

Собравшись с силами, женщина громко произнесла:

-Отдайте сына, или деньги взорвутся вместе со мной! — И взялась за кольцо.

Ничего не отвечая, керкир при помощи бинокля исследовал указательный палец Вранки, обручённый с затаившейся в "лимонках" смертью.

-Считаю до трёх! — крикнула мать, прижимая полураскрытый чемоданчик к груди. -Один... два...

-Иди к ней! — на своём языке приказал Толман.

Второй бандит двинулся по ступенькам. Он шёл как-то бочком, скованно, не сводя глаз с бледной, тонкой руки синки, замершей на гранатах. Страх и алчность — в этот момент Гинат не чувствовал больше ничего.

Враги приблизились друг к другу — на секунду керкир поднял глаза — и тут же опустил, не в силах выдержать жгучей ненависти во взгляде стоявшей перед ним женщины. Стволом автомата толкнул паренька в спину, одновременно протягивая другую руку к дипломату с деньгами. Синка потянулась к Догану, не выпуская из ладони связку гранат.

Обмен состоялся, и Надич, закрывая собою сына, стала пятиться к развалинам. Тем временем из другого пролома появился ещё вымогатель, засеменил к "ягуару", выставив впереди небольшой приборчик, улавливающий радиосигналы. Керкир переключал частотные диапазоны, но сканер упорно молчал.

Гинат уже сидел за рулём, щупая в кейсе тугие пачки, а его подельник всё заглядывал — то под капот, то в багажник, то вообще под днище машины. Вранка с тревогой смотрела из-за стены на дотошного бандита, шептала молитву. Бросила взгляд на Догана:

-Ты как?

-Ничего, — каким-то незнакомым, чужим голосом отозвался сын.

-Всё уже позади, — с фальшивой весёлостью произнесла женщина. -Ты больше никогда не увидишь этих людей.

Мальчик попытался улыбнуться, но у него не получилось.

-Если они — люди, то лучше бы мне родиться каким-нибудь животным.

Доган посмотрел наружу — керкиры, наконец, уселись в мамину машину, собрались ехать.

"Жаль, нет здесь этого здорового ублюдка", — подумал он, глянув на гранаты — ребристые, все в рельефных квадратиках, словно здание почтамта на площади Труда.

"Ягуар" бесшумно тронулся с места, Толман аккуратно закрыл тяжёлый большой дипломат, с трудом уместив его на коленях. Госпожа Надич увидела боль и гнев в глазах сына, вытащила из кармана коробочку размером с пачку сигарет, направила её на удаляющийся автомобиль и нажала кнопку.

По странной случайности диапазон работавшего сканера совпал с частотой, на которой пошёл сигнал радиовзрывателя, и маленький толстячок в чужом авто ещё успел услышать короткий писк.

Роскошный лимузин взорвался сотнями тысяч осколков — стекла, металла, пластика и человеческих костей. Кузов разорвало пополам — моторный отсек и остатки багажника лежали теперь на расстоянии друг от друга, а между ними дымилось бесформенное месиво из кусков скрюченного железа.

Мать и сын вышли из укрытия, пристально глядя на остатки "ягуара". Теперь Догану удалось-таки улыбнуться.

Откуда-то простучала автоматная очередь, синов обдало кирпичной крошкой, по правой скуле Вранки потекла кровь. Сын рванул за рукав, спасая от пуль, попытался было ухватиться за гранаты, но женщина лишь усмехнулась. Не обращая внимания на боль в рассечённой щеке, она выдернула кольца, запустила связку прямо под колёса вставшего у ступеней белого "форда". Машину изрешетило чугунными осколками, но Сотара в момент взрыва в кабине уже не было. Неожиданно резво для своей комплекции керкир взлетел по лестнице, держа наготове ствол. Когда за его спиной грянул взрыв, осколки просвистели мимо, лишь придав ускорение бандиту.

Очутившись в огромном пустом пространстве первого этажа, Сотар огляделся, водя стволом по сторонам.

Синов не было.

Вранка задумалась лишь на секунду — вверх бежать или вниз — и толкнула сына на второй этаж. Но и здесь негде скрыться! Голый бетонный пол и колонны, подпиравшие перекрытия.

Волчье чутьё вело керкира, он поднимался вслед за беглецами. Второй, третий, четвёртый, пятый...

Такая же голая, как и все этажи, крыша, могла стать для матери с сыном настоящей ловушкой — здесь гулял только ветер, и кроме четырёх кирпичных коробок, накрывавших лестничные марши, не было ничего. Подбежав к самому краю, Вранка неожиданно увидала поручни пожарной лестницы, железным зигзагом уходившей вниз.

Она не видела, насколько исправны ступени, но чувствовала затылком — преследователь вот-вот выберется наверх, и оба окажутся, как на ладони. Стараясь производить минимум шума, сины ступили на площадку, стали торопливо спускаться.

Вылезши на крышу, Сотар разразился проклятиями — проклятой твари с детёнышем не видно нигде! Не то чтобы вымогатель настолько любил подельников и жаждал за них отомстить — нет, просто было до ужаса жаль потерянных денег.

Если б он пошёл по часовой стрелке, может, беглецы успели бы достичь земли, но бандит повернул налево, и наткнувшись на те же перила, посмотрел вниз...

Синка стояла на уровне второго этажа. Ниже лестницы не было — проржавевшие крепления отвалились от стены, в прошлогодней траве валялись только железные обломки.

Девятимиллиметровые пули загрохотали по маршам, высекая из металла крупные жёлтые искры. Керкир не жалел патронов.

-Сдавайтесь, твари, пристрелю! — проорал он.

Женщина затравленно оглянулась, Доган оцепенел.

Двумя метрами выше Вранка заметила узкий оконный проём, напоминавший бойницу. Молча схватив за руку сына, потащила его по лестнице.

Сотар подумал: "глупая баба решила сдаться" — так сины получили несколько секунд форы. Поднявшись до уровня окна, Надич толкнула мальчика внутрь.

Охотник, внимательно следивший за дичью, заметил, что один из беглецов исчез, и в тот же миг нажал спусковой крючок.

Обернувшийся на звук выстрелов Доган увидел, как лицо матери внезапно окаменело, она стала заваливаться назад — и беззвучно исчезла с площадки. Сверху загрохотали шаги, и синк побежал к ближайшей внутренней лестнице. В отличие от матери, он не колебался — что-то подсказывало: идти надо вверх.

Может, это была душа Вранки.

Мальчик снова поднялся на крышу. Повеяло удушливым запахом горелой резины — пламя вовсю пожирало остатки машин. Четыре внутренние лестницы и пожарная. Шанс нос к носу столкнуться с преследователем был не так уж и велик. Раз или два за последующий час керкир видел убегающего подростка и давал очередь вслед, но магазинов к автомату было всего три...

Столько же раз Доган видел своего врага, наконец, узнав:

"Так это он, похотливый ублюдок, приходил всё время в подвал!"

Страх мальчика, конечно, не стал слабее, но в душе с новой силой вспыхнула жажда мести — оказывается, убийца матери и есть тот самый мучитель! Теперь синк обшаривал взглядом замусоренный пол в поисках какого-нибудь оружия. Согнутые куски арматуры, обломки бетона... А, вот! Целёхонький силикатный кирпич, пока больше ничего лучшего.

Подобрав его, Доган побежал дальше. Он уже не только скрывался от бандита, но и преследовал, думал, какой выбрать момент для нападения.

Сотар, конечно, и представить не мог, что сопливый, трахнутый в задницу мальчишка осмелится на такое.

Первым заметив приближающегося с противоположной стороны здания керкира, Доган буквально распластался на площадке между двух лестничных маршей, следя за макушкой своего насильника, вертевшего во все стороны башкой. Ситуация была очень опасной — заметив мальчика даже на таком расстоянии, здоровяк, конечно, не смог бы его догнать, но застрелить — безо всяких проблем.

Как только Сотар миновал лестницу, подросток тихонько поднялся, занёс над головой кирпич — и со всей силы метнул его в затылок керкира.

У каждого великана есть ахиллесова пята. Сколько бы мышц ни было на Сотаре, удар кирпича по черепу лишил его сознания, качок рухнул на пол мордой вниз. Доган тут же спрыгнул с лестницы, подбежал к поверженному врагу, схватил своё единственное оружие. Бандит лишь на время лишился сознания — понимая это, синк снова взметнул кверху кирпич и раз за разом бил им, бил, бил, бил лежащего по голове, пока белый брусок в руках не стал красным, а голова Сотара не сплющилась, словно пробитый резиновый мяч.

Поняв, что распростёртая перед ним человекообразная тварь уже не поднимется, Доган перевёл дух. Его трясло, словно в лихорадке, туман исступления перед глазами рассеялся, и синк, трезвея, глянул на труп. Секунду или две он не мог понять — ужас испытывает, или наслаждение, созерцая только что убитого врага, но потом схватил "хеклер-кох", обшарил карманы мертвеца и нетвёрдой походкой двинулся вниз.

У ступеней дымил обугленный остов "сьерры", в стороне лежали две кучи железа, недавно бывшие "ягуаром". Сын подошёл к телу матери — неживые глаза смотрели в темнеющее, по-весеннему чистое небо, запекшиеся потёки крови до неузнаваемости изменили лицо.

Разве это была она? Нет, конечно. Здесь лежало лишь тело, а сама Вранка покинула этот грязный, уродливый мир...

Постояв рядом, Доган поклонился, шепча "Отче наш", а произнеся "аминь", медленно повернулся и пошёл, сам не зная куда.

Мальчик едва успел покинуть территорию стройки, как повстречал компанию местных подростков. Поодиночке все они были ничуть не смелее Догана, но вместе сразу же начали строить из себя крутых пацанов.

Может, знай они, что выпало на долю попавшегося навстречу парня, так и прошли бы мимо, а может быть, повели б себя точно так же.

-Стоять, козёл! — выкрикнул тот, что постарше, в руке его что-то тускло блеснуло.

Доган вообще не заметил бы их, если б не окликнули.

-Ты чё здесь шляешься, маменькин сыночек?! — проявлял настойчивость вожак.

Стая волчат с готовностью заржала.

-А под курткой чё?

Детское ещё лицо Догана сделалось вдруг пугающе жестоким. Распахнув полы, он выхватил двухкилограммовый "курц". Рот искривился отчаянным криком, и очередь хлестнула по земле в сантиметрах от грязных ботинок нистрицких мальчишек. Затвор штатного оружия бундесверовского спецназа беспомощно щёлкнул, но к этому времени тринадцатилетние джентльмены удачи все, как один, уже удирали врассыпную.

Одинокий паренёк побрёл к городу, с трудом выбирая дорогу и бережно пряча под курткой разряженное оружие.

На ближайшем посту дорожной полиции обратился к инспекторам. Догану повезло — полицейские не приставали с расспросами, напоили горячим чаем и вызвали оперативников из уголовки.

Розыскники, услыхав громкую фамилию, прилетели спустя четверть часа, по-быстрому опросили мальчика и ещё минут через десять были в нистрицком лесопарке.

Капитан и старший лейтенант без слов понимали друг друга. Торопливо обшарив землю в радиусе десятка метров от обгорелого железа, опытные парни нашли среди кусков керкирского мяса оружие бандитов и немного помятый металлический дипломат, слегка пострадавший от взрыва. Вранка специально купила самый прочный, надеясь сохранить деньги для семьи. Вот и сохранила...

Как будто салютуя Яомнительной удаче полицаев, над Савиллем раскатисто прогремел первый залп фейерверка.

Бездыханного капитана нашли эксперты, подъехавшие через час. С табельным пистолетом в руке он лежал возле изрешеченной патрульной машины. Старшего лейтенанта в Сауте никто никогда больше не видел.

И эти два мародёра тоже были синами...

Девушки очень тщательно рассчитали время — ровно за две минуты до начала праздничной канонады в ворота завода "Имени 21 мая" въехал запылённый микроавтобус с фальшивыми болгарскими номерами. Йенс повернула к гаражам — она ни разу не была на территории, но хорошо знала — все машины, миновав разбитую будку охраны, сворачивают налево.

К бывшему транспортному цеху вели многочисленные отпечатки шин, хорошо заметные на сто лет не убиравшихся проездах. Гараж, мастерские — всё в одном здании, сильно напоминавшем здоровенный кирпичный сарай. Старшая направила "жук" к воротам бокса в самом центре — тут как раз поставили бензозаправщик.

На последнем десятке метров синка выключила зажигание, тут же включила снова, стала крутить стартер, реветь мотором, имитируя неисправность. Вкатилась прямо в бокс, крича в открытое окно: "Shit! I can't stop this fucken car!!" и перемежая ломаный рэнский витиеватыми беранскими ругательствами.

Задача у Йенс была не из лёгких. Вяло копавшиеся в машинах керкиры сперва не обратили внимания на звук перегазовывающего мотора — мало ли кто движок на оборотах гоняет. Но услышав рэнскую речь, подняли головы. Теперь уже пятеро бандитов шагали к тяжело гружённому "жуку" с разных концов длиннющего гаража.

Вступать в переговоры старшая сестра не собиралась.

Угловатый серый микроавтобус въехал в гараж, а человек за рулём яростно ругался на совершенно невозможном наречии, напоминавшем синский. Показалось — вот-вот, и машина врежется в стенку, но в последний момент водитель вывернул руль вправо, погасив инерцию заскрежетавшим ручником. Выскочил из кабины, размахивая руками, продолжая что-то орать...

Присмотрев путь отхода, синка жестом фокусника выхватила из-под брезентовой куртки "кедры". Звонкие очереди мигом всполошили муравейник, керкиры сбегались толпой, на ходу передёргивая затворы.

С двух рук положив пятерых бандитов и всё время считая про себя, девушка метнулась к подкатившему задним ходом почтовому фургончику. Оставались считанные секунды, и пешком Йенс просто не успела бы удалиться на безопасное расстояние.

Обе машины были угнаны накануне ночью, и если "жук" выполнял роль сухопутного брандера, то из второго микроавтобуса синки попытались соорудить нечто вроде броневика. За спинками кресел водителя и пассажира устроили пулеуловитель — между двумя стенками из металла от пола до потолка накидали мешков с песком, вдобавок задние двери снаружи заварили листами железа.

Теперь Кора подала сине-белую "ифу", подставляя врагу надёжно защищённую часть машины.

-Двадцать три, двадцать четыре, — сестра ввалилась в кабину, младшая мгновенно дала газ.

Керкирские пули успели выбить стекло в незакрывшейся ещё правой дверце и дробно загрохотали сзади по металлическим листам. Двигатель фургончика натужно ревел, Кора выжимала из машины всё возможное, словно пилот "формулы-1".

-Двадцать девять... — синки переглянулись и пошире раскрыли рты.

Почти одновременно с далёким залпом праздничного фейерверка позади грянул гром. Взрывная волна железным кулаком вдарила по машине, швырнув вперёд так, что водитель едва удержал руль. Девушки не видели, как железобетонные плиты на кровле гаража, словно кости домино, взметнулись кверху и тут же осыпались, расплющивая легковушки.

За первым взрывом последовал второй — но они уже отъехали и не испытали столь серьёзной встряски. А может, количество сдетонировавшего ВВ было меньшим. Вскоре донеслись нестройные щелчки выстрелов — это рвались в огне бандитские запасы патронов. Младшая остановила "почтальона", дала задний ход и протянула сестре стереотрубу.

Йенс взобралась на сиденье, открыла в крыше люк, высунула оптику. В окулярах жирно клубился дым, изредка через него прорывались оранжевые языки пламени. Большая часть строения перестала существовать, только справа проглядывал сквозь завесу угол мастерской, приспособленной под фасовочную для наркотиков.

-Пушку б сюда, — пробормотала синка. -Или хотя бы гранатомёт.

Взрывы вряд ли уничтожили всех керкиров до единого — часть здания уцелела.

Чёрные клубы немного развеял ветер, да и подъехали уже близко. Йенс стало видно: пылающее озеро бензина, берущее исток от опрокинутой набок шестнадцатитонной автоцистерны, медленно сползало вправо, к мастерским.

Губы Йенс едва заметно дрогнули — жидкий огонь хлынул через порог, дверь вспыхнула, как сухая фанерка в печке. Сквозь треск пламени донеслись дикие вопли. Горящая створка открылась, внутри полыхнуло, из окон посыпались стёкла. За порог выскочили трое в охваченной пламенем одежде, очутились в озере огня. Попадали, обугливаясь на лету, словно мухи перед стеклом аэродромного прожектора...

В этот раз синки, не считая сестёр, разбились на две группы — четверо во главе с Гораной вслед за почтовым фургончиком въехали на завод, заняли позиции вдоль проездов по пути к бандитскому гнезду. Самым молодым — Эльге и Раде, под руководством балерины было поручено следить за воротами. Всех впускать и никого не выпускать. Группе, получившей теоретически самую простую задачу, и оружие досталось лёгкое. Помповое ружьё Милене, "стечкин" — Эльге, а Раде — "застава".

Чёрный "таун кар" господина Илияса едва успел проехать через ворота, как на территории завода грянул неимоверной силы взрыв.

Водитель машинально ударил по педали тормоза.

-Назад! — завизжал хозяин, и выдрессированный шофёр выполнил команду буквально — врубил заднюю передачу, нажал на газ.

Тяжёлый "линкольн", воя мотором, пролетел обратно мимо будки вахтёра. Пункт первый задания девушек за какие-то пару секунд перешёл во второй.

Автомобиль не успел развернуться, как танцовщица влепила ему в заднее стекло. Было бы совсем чудно, если б первым выстрелом она разнесла главному бандиту череп. Но пуля прошла посередине, тем не менее, изрядно напугав мафиози — до этого мгновения Илияс был убеждён, что стёкла в его телеге пуленепробиваемые. Раскормленная наглая тварь рухнула плашмя на сиденья, истерически стуча кулаком в спинку водительского кресла:

-Вперёд, живо, давай!!

Шофёр повернул руль, разворачивая на узкой улочке. Вторым выстрелом Милена успела продырявить стекло правой передней дверцы, теперь заставив струхнуть охранника.

Рада и Эльга при этом тоже не мух считали — лупили по колёсам. Но что было толку стрелять в усиленные шины! Эльга поняла — что-то пошло не так, видела — не мажет, но "линкольну"-то хоть бы хны. Утром, в суматохе сборов она стащила из запасов сестёр пару гранат. Теперь синка вскочила, одним прыжком перемахнула забор...

Охранник Илияса собрался стрелять — он даже увидел, в кого — из-за забора выпрыгнул человек с пистолетом в руке. Но чёртово стекло, пропустив пулю нападавших, никак не хотело поддаваться ударам керкирского локтя. Видя, как уходят бесценные секунды, нукер дал очередь прямо в стекло. Многослойный триплекс всё ещё держался: хоть и выпустил пули наружу, но погасил их энергию, сделав практически безопасными.

Вырвав кольцо, Эльга швырнула "лимонку" под лимузин, да так далеко, что, завертевшись на асфальте, граната вылетела на пару метров перед капотом. Мотор уже набрал мощь, раскручивая колёса, и в момент взрыва автомобиль успел накрыть гранату собой.

"Линкольн" подбросило, водитель задёргал рулём, пытаясь удержать сухопутную яхту в повиновении и при этом увеличивать скорость. Он не знал, что осколки повредили управление — полуторатонный аппарат подпрыгнул на бордюрном камне и с грохотом ударился в заводской забор. Сработали подушки безопасности, полностью выведя из строя и шофёра и телохранителя: пока те боролись с надувными мешками, подскочившие сзади синки довели дело до конца.

Сероглазая балерина, ловко передёргивая затвор "мосберга", положила разрывные пули вокруг первой пробоины треугольником, перевернула ружьё и ударом приклада вышибла в стекле дыру.

Эльга тут же забросила гранату в салон, словно в баскетбольную корзину. Крикнула подругам:

-Ложись!!!

Взрыв прозвучал глуховато. Заднее и одно из боковых стёкол вылетели напрочь, но остальные, побелев, ещё держались. Лимонка рванула прямо на боку у свернувшегося калачиком главаря, избавив его, наконец, от мучительного страха смерти. Спинки передних кресел не были бронированными, поэтому шофёр и охранник отправились догонять босса в потусторонний мир.

Переждав взрыв, девушки вернулись в укрытия — может, другие гости пожалуют. Но "таун кар" вскоре разгорелся далеко заметным костром, с любого конца улицы видно...

Эльга успела ухватить из кабины короткоствольный "узи" охранника, и теперь внимательно рассматривала автомат, радуясь первому трофею, словно новой игрушке.

Вскоре с завода в сопровождении "уазика" выехал почтовый фургон — Йенс уводила группы. С минуты на минуту могли появиться полицейские, ведь взрывы, особенно первый, получились куда мощнее стрельбы фейерверкеров.

Разбор полётов после второй акции состоял из двух частей. Сперва рассказывали о своих действиях первая и третья группы, потом все задавали друг другу вопросы, и, наконец, Йенс подвела итог.

Ошибок было всего две, зато серьёзные. Первую совершила она сама — неверно оценила потребность в вооружении второй и третьей групп. Взрыв и пожар получились неожиданно удачными, уничтожили почти всю банду. Вторая группа в результате осталась без работы, зато третья, недополучившая огневой мощи, могла из-за этого либо пострадать, либо упустить врага.

Другую грубую ошибку совершила Эльга — командир ещё раз объяснила всем, как отличать по внешнему виду и правильно использовать оборонительные и наступательные гранаты.

-Конечно, благодаря твоей решительности группа успешно выполнила задачу. Захватила так нужное нам автоматическое оружие, но осколки этой штуки, — Йенс подбросила в ладони "лимонку" без запала, -Убивают на расстоянии до двухсот метров...

Кора подхватила:

-Ты могла погибнуть, — оборонительную гранату положено бросать из укрытия, а не стоя посреди улицы!

Виновная опустила глаза. Переодеваясь, сёстры обнаружили в правой штанине комбинезона Эльги дыру — осколок прошёл навылет, буквально в сантиметре от голени.

Старшая подытожила:

-В общем, каждую секунду нужно помнить — ваша ошибка может стоить жизни не только вам, но и другим членам группы.

-Что слышно от Надич? — после небольшой паузы осведомилась Йенс, и сестра отрицательно покачала головой.

-На автоответчике нет сообщений.

Мысль о том, что во взорванном гараже мог находиться заложник, не давала покоя. Несмотря на то, что Вранка с утра уехала за сыном, до сих пор в её доме никто, кроме прислуги, не появлялся.

Только спустя сутки девушки вместе со всей Саутой из газет узнали о трагедии, разыгравшейся в нистрицком лесопарке...

Облачный хмурый день кончался красивейшим ярким закатом. Ветер быстро очистил голубизну от туч, в небе остались лишь белые длинные полоски облаков на одинаковом расстоянии друг от друга, словно застывшие морские волны, взбегающие на песчаную отмель.

-Так ты что, гранаты украла? — спросила Эльгу младшая, когда они остались втроём.

-Ну почему "украла"? — всем своим оскорблённым видом та иллюстрировала известную аксиому "победителей не судят". -Просто незаметно взяла... вы же всё равно их сегодня использовать не собирались...

Эльга чувствовала — на самом деле сёстры ею гордятся, а бранят — так, для порядка, чтобы уж вовсе не распустилась.

* * *

...И СЧАСТЬЯ В ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ

На смену калейдоскопу событий пришли будни.

В необычной семье Эльга стала кем-то вроде племянницы, разница в годах была не так уж велика. Девушки старались устраивать себе маленькие праздники, следя, чтобы они не были слишком редкими и всегда приносили яркие положительные эмоции.

На свете есть люди, излучающие радость — вот и старшая могла часами, петь и играть на гитаре, рассказывать забавные анекдоты, из десятка разных видов бутербродов накрыть красивый и вкусный праздничный стол. Общительная, излучающая чувство свободы, раскованной весёлости, Йенс всё понимала, знала вкус и цену жизни, и не рефлексировала по-интеллигентски "а почему", "а зачем"...

Кора с детства обожала праздники. В беранских городах, где она росла, праздников хватало. И были они, с точки зрения ребёнка, очень красивыми и впечатляющими. Многотысячные демонстрации и военные парады как минимум дважды в год. Весной — в День Победы и осенью — в День Революции. В мае атмосферу праздника помогала создавать сама природа, а в ноябре — демонстрация несокрушимой, как казалось тогда, военной мощи.

Весной душу радовали свежие кроны распускающихся под окнами деревьев, воздушные шары и яркие транспаранты в разноцветных колоннах, хором кричащих "ура" после очередного лозунга из громкоговорителей. В квартире открывались все окна, и Кора, положив на подоконник подушку, выглядывала на улицу, вместе со сладким воздухом вдыхая энергию праздника. А после демонстрации по проспекту шли поливочные машины, асфальт за ними сверкал, как полированный гранит.

В День Революции Кора просыпалась от мощного гула. Ещё затемно, в шесть утра. Подолгу торчала у окна, следя, как выстраиваются на проспекте танки и бронетранспортеры, перемигиваясь синими светомаскировочными габаритами. Рёв моторов сотрясал оконные стёкла, а потом, когда рассветало, обязательно заходил кто-нибудь из друзей отца, офицеров, участвовавших в параде. Большой, румяный от холода, в красивой дымчатой шинели. Здоровался, громким командирским голосом поздравлял всех, и взрослые уходили на кухню, чтобы по случаю праздника пропустить рюмочку.

Чего только не было на столе в эти дни! Это потом уже стали врать, будто беранцы до девяностых годов чуть ли не травой питались. Чушь! Дефициты, конечно, были, но во многом оттого, что цены на деликатесы позволяли каждый день покупать их хоть килограммами. Среди дефицитов почему-то оказался и зелёный горошек, его приносили в литровых жестяных банках с надписью "Globus" и очень радовались добыче. Кора по молодости лет не особенно запоминала блюда, и самыми вкусными ей казались дрожжевые блины с паюсной икрой.

Она до сих пор любила праздники. Но если б жизнь состояла из одних праздников, и те, наверное, всем бы надоели...

У девушек всегда находилась масса общих дел: занятия спортом, возня с машинами. Даже уборку в квартире делали сообща, хотя, говоря по правде, заставить Йенс взяться за тряпку было непросто.

Много свободного времени забирали тренировки. Как истинный Скорпион, озабоченная проблемами безопасности, Кора то и дело задавала старшей какие-нибудь вопросы по рукопашному бою, втроём они продумывали и разучивали связки блоков и ударов, занимаясь этим на прогулках в лесу, на каменистых, неровных участках почвы, в уличной, а не спортивной одежде и обуви.

"Три мушкетёра" — так называли их, так звали они себя сами, хотя в жизни далеко не всё получалось по книжке. Больше всего походила на литературный персонаж Кора — Арамис. Место Портоса было вакантно, Йенс — Атос по внешности и манерам, характером больше напоминала лихого гасконца, а д'Артаньян старался оправдать свое имя и тянулся за старшей сестрой. Да вот ещё: писатель как-то не предвидел возможности более близких отношений между Атосом и Арамисом.

Йенс и Кора по-прежнему любили друг друга, хотя чувство их, прежде обжигавшее страстью, словно жаркий костёр, с годами больше стало напоминать прозрачный родник, бесценное сокровище, источник живительной силы.

Сёстрам пришлось, конечно, пережить некоторые сложности с притиркой характеров. Кора с самого начала не находила ничего смертельного в небольших приключениях "на стороне", Йенс же при одном только слове на подобные темы приходила в ярость. Однажды речь даже зашла о расставании. Но, в конце концов, девушки смогли уберечь взаимное чувство. Старшая сумела понять, что идеального семьянина из сестры всё равно не сделать, а младшая постепенно приструнила свои холостяцкие привычки.

Может, со стороны казалось, что всем в доме заправляет Йенс, но на самом деле в семье никакого "главы" не было. В бою, конечно, командовала старшая. Когда наступало время мгновенного принятия решения, Кора чаще только исполняла команды. Но если дело требовало неторопливого обдумывания, не казалось простым даже на первый взгляд, Йенс всегда обращалась к сестре, и последнее слово было за нею.

Старшая работала на аэродроме, с её приходом вертолётный полк как-то незаметно стал центром технического обслуживания "двадцатьчетвёрок". Теперь в Батайницу со всей страны перегоняли машины со сложными "всплывающими" неисправностями. Йенс даже удавалось регулярно летать, испытывая отремонтированные "лимы" — настоящий пилот только запускал двигатели, потом из кабины стрелка-оператора брала управление она.

Младшая пожарничала ради хоть какой-то зарплаты да возможности в любое время и бесплатно заниматься во всех залах спорткомплекса. Хоть деньги у девушек были, но всё же они не хотели просто проедать их — и без того немало уходило на покупку оружия, снаряжения, патронов для тренировок.

Эльга домучивала среднюю школу. Её одноклассники были компанией явных переростков, жутко тяготившихся "программой".

Вспоминая свои школьные годы, Кора хорошо понимала девушку. Первое время ей ещё хотелось научиться делать что-нибудь полезное, приобрести знания. Потом стало ясно, что массовые школы после третьего класса не учат ничему полезному в жизни — там лишь преподают бесполезные научные теории. Ну, не совсем так, может, они нужны для общего развития, как факультатив, но в школе-то нервы трепали за незнание формулы разложения многочлена и каких-то там приложений теории иррациональных чисел!

Девушка не находила применения абстрактным знаниям в реальной жизни, а испытывать удовольствие от решения задач по физике способен, увы, не каждый тринадцатилетний подросток. "Тело падает с высоты..." — в этом для неё не было никакого смысла, за исключением суицидального. И в химии она запомнила только формулу С2Н5ОН. Но зато прочно, на всю жизнь.

Кору нехорошо поминали на родительских собраниях, после которых мама приходила ужасно злая и с ней лучше было не общаться. Папа в школу вообще не ходил — прикрывался воинской службой.

Дело было даже не в отметках, это первая "тройка" после отличнических начальных классов казалась обидной до слёз. Потом Кора привыкла. Дело было в учителях. Эти тётки, похоже, рождались убеждёнными в том, что без идеального знания именно их предмета человек не может считаться существом разумным. Все остальные науки не знать вполне допустимо, но вот лично её какое-нибудь черчение — да ни за что на свете!

Кора сильно не любила школу, холодными беранскими зимами предпочитая сидеть дома с интересной книгой, слушать радио или что-нибудь рисовать...

Вот и у Эльги на общеобразовательных предметах резались в "морской бой", кто-то перебрасывался записками, а сама она сочиняла стихи.

Однажды футболист Линич вознамерился выхватить листок, чтобы потом поржать, декламируя чужие откровения. Да не знал, чья Эльга ученица. Удар в висок получился сам собой — девушка очень испугалась, что написанное может вдруг стать достоянием общественности. Никто как будто не заметил короткого движения руки — просто посреди урока литературы парень, сидя вполоборота, вдруг повалился на пол.

Виновница первая бросилась щупать пульс, облегчённо выдохнула: "Слава Богу, жив". Урок прервался — все столпились вокруг "отдыхающего". Нарисовалась школьная медсестра, разогнала по сторонам любопытных. А виновник торжества уже вставал, глупо улыбаясь и хлопая глазами.

К чести парня, он никому не сказал правды — было стыдно. Но на Эльгу поглядывал с удивлением. При первой же возможности она подошла объясниться.

-Ты зла не держи, у меня случайно получилось, просто задумалась. А вчера этот удар часа два отрабатывали, ну вот...

-Что, у ориентирщиков?

-Да нет, у рукопашников. Ориентирование мне нужно, чтобы балаган этот как-то окончить...

Действительно, Эльга и Рада больше, старательнее остальных занимались рукопашным боем и стрельбой, мечтая достичь совершенства, равняясь на Йенс.

На следующей перемене подкатила Жоли, улыбнулась.

-Я видела, он не сам упал.

-Ну беги теперь, классной докладывай, — Эльга окатила девушку презрением.

-Хотела бы, давно сказала, — в том же тоне отозвалась она.

Обе замолкли, хмуро разглядывая друг друга.

Жоли была одной из лучших спортсменок школы — много лет занималась дзюдо, причём довольно успешно. Ростом немного повыше Эльги, более крепкая, считала себя сильнее едва ли не всех девушек. Немногословная и выглядевшая добродушной, она превращалась в опаснейшее создание, стоило только заподозрить малейший подвох с чьей-нибудь стороны. Побитые за глаза окрестили её "доберманом", и ни один парень не осмелился бы стащить со стола Жоли бумажку.

Случай с Линичем стал началом дружбы — скоро девушки сидели на уроках рядом, а спустя полтора месяца Йенс разрешила Жоли приходить на тренировку. Отрабатывали контакт с подготовленным противником и навыки дзюдоистки очень пригодились группе.

Конечно, девушки не только работали и тренировались, хоть времени на себя оставалось ничтожно мало. Но главное — иметь желание, и тогда возможность его исполнить обязательно найдется. Это ведь только самые молодые до сих пор были полностью поглощены романтикой тайных и опасных операций.

Волейболистка Ирма, например, помимо всех занятий и тренировок пару раз в месяц умудрялась попасть на чей-нибудь день рождения, потом добавляла в баре и утром обнаруживала себя в постели с очередным малознакомым мужчиной. Такое воспитание — отец много лет назад сгинул в тюрьме, мама умерла. Сестра матери скоро поняла: ей не справиться со своенравной и языкастой родственницей, сдала Ирму в спортинтернат, но и тамошние нравы были далеки от монашеских.

Веснушчатая бледнолицая Рада мучилась со своим Гойко. Родители буквально вытолкали её замуж полгода назад, торопясь избавиться от подросшей дочки. Хоть и выбирала она парня сама, да неудачно вышло. Вернувшийся с войны бравый солдат стал не по дням а по часам опускаться, принялся пить, а во всех бедах винил кого угодно, только не самого себя. Слава Богу, у рыжей хватило ума не поддаться на уговоры свекрови и не забеременеть при первой возможности, чтобы родить ребёнка немедля.

Самая старшая, Бланка — крепенькая брюнетка из группы ОФП — воспитывала двоих и ещё надеялась встретить хорошего человека — прежнего мужа давно и след простыл.

Волоокая Злата вела богемный образ жизни. Коллекционировала молодых мальчиков, стараясь что-нибудь из-под них поиметь. Могла казаться очень хорошей, чтобы достичь цели, но на самом деле ненавидела мужчин — началось это несколько лет назад, с нелепого происшествия на вечеринке, в результате которого девушке случилось выпасть в окно второго этажа.

Злата мечтала добиться многого, но и отдавать готова была не меньше. Страшно "химичила", сидела на анаболиках и мочегонных, спала с тренерами, чтобы выставляли на соревнования.

Горана заметно сдружилась с Корой, при этом чувства фехтовальщицы были стопроцентно платоническими, что она и пыталась доказать старшей сестре, не на шутку побаиваясь её ревности. Младшая временами поглядывала на кареглазую вдовушку, не возражая против того, чтобы представился подходящий случай. Она по-прежнему считала, что маленькая эскапада не имеет ничего общего с ужасной формулировкой "супружеская измена"...

А вот Милена, как-то выходя из спорткомплекса, увидала возле своего "БМВ" точно такой же автомобиль, только ярко-красного цвета. Рядом они смотрелись великолепно, и когда высунувшийся из окна алого купе молодой человек спросил, так ли это, танцовщице не оставалось ничего, кроме утвердительного ответа.

Боян уже два года носил звание мастера спорта по вольной борьбе, успешно выступал на соревнованиях, был достаточно известен в Европе. Высокий стройный атлет, безупречные, мужественные черты — Милена не устояла. Конечно, тогда, при первой встрече, ограничилась лишь парой слов и прохладной улыбкой, но обмен визитками стал началом более близких отношений.

Госпожа Вуглич была не из нищих, расходы делили поровну, и Боян ни секунды не жалел, что заговорил с нею. Во время первого вечера в ресторане он, конечно, рассмотрел и полноватые бёдра, и непропорционально длинную шею, и голову дынькой. Но умело подобранная причёска и одежда полностью скрывали недостатки, а в общении Милена оказалась совершенно неподражаема, сокрушала стереотипы. Это был огненный лёд или сухая вода — как угодно. Леди парализовала парня живостью, остроумием и абсолютной свободой. Бояну хотелось преклонить пред нею колени, он делал это при любом удобном случае, всё чаще и чаще.

Нельзя сказать, что балерина потеряла голову, заполучив молодого любовника. Довольно рано она научилась не радоваться, приобретая, и не горюя, терять. Но парень, конечно, был великолепен, ради такого стоило рискнуть, позволить себе прельститься статью, ростом и рублеными чертами лица.

Встречались пару раз в неделю. Вначале ужинали в ресторанах, потом болгарин стал приезжать прямо домой, привозил пакеты со снедью. Милена не любила подходить к плите ближе, чем на метр.

Кто скажет, отчего шампанское при свечах уже через пару месяцев плавно превратилось в крепкие напитки в клубах сигаретного дыма, а новизна ощущений в рутинный, почти супружеский секс? Все комплименты были сказаны, забавные истории разной степени двусмысленности прозвучали, и выяснилось, что поболтать "ни о чём" любовники не в состоянии. Cлишком разный уровень, разные интересы. И просто молчать вдвоём не выходило — ощущался какой-то дискомфорт. Боян, установив границы приемлемости своей новой партнёрши в интиме, мало-помалу затосковал, а от скуки попытался предъявлять права на нечто большее, чем подруга хотела и могла предложить.

Развеялось то немногое, что их вообще связывало и госпожа Вуглич выяснила: ничего столь же замечательного, как внешность, в Бояне больше нет. Талантливый спортсмен, красавец, во всём прочем был совершенным ничтожеством. Ну, может, ещё хорошо танцевал... Узнав его истинную цену, Милена не стремилась продолжать связь. Вероятно, парень почувствовал это, отношения стали стремительно портиться: ловелас не привык, чтобы бросали его, ещё и женщина старше, к тому же небезупречной красоты.

Однажды вечером, когда летнее солнце скрывалось за горизонтом, возле бара "Монблан" им встретилась весьма раскованная компания. Послышались хамские шуточки. Разница в возрасте не то чтобы бросалась в глаза, но пристальному взору оказалась заметна.

Вроде бы качков, подобных Бояну, уличные забияки десятой дорогой обходить должны — да нет, ничего подобного!

Парой бросков избавившись от ближайших противников, спортсмен не решил проблемы. То ли братия попалась особенно злобная, то ли день луны для него неблагоприятный. А вернее всего, не хватило навыков в бою без правил — соревнования и уличная драка ведь вещи разные. Двое бросились одновременно, и не помог даже предупреждающий крик Милены. Борца чем-то огрели по затылку, оглушённый, он тут же пропустил хороший удар в пах. Напавшие собрались в кучу, приготовились затаптывать поверженного противника — и тут воздух распороли два одиночных выстрела. Толпа отпрянула, испуганно озираясь, увидела возле жёлтого "БМВ" невысокую молодую женщину с пистолетом.

-Валите, пока целы! — нервно выкрикнула Милена, обеими руками сжимая "заставу".

Никто не двинулся. Пришлось бабахнуть ещё — один взвыл, схватившись за простреленную руку — и вся толпа рассыпалась, как по команде.

"Искать гильзы? В баре, верно, вызвали уже полицию".

Танцовщица склонилась над пытающимся встать любовником, сдувая занавешивающую глаза чёлку.

-Откуда ... пистолет? — сквозь зубы пробормотал он, хватаясь за протянутую руку.

Послышался звук сирены.

-Сматываемся! — Боян поднялся, кривясь от нешуточной боли и досады на самого себя.

Его подруга усмехнулась.

-Бесполезно, — кивнула на шторы бара, из-за которых выглядывали десятки любопытных глаз. -Таких машин в Савилле немного, да и гильзы я собрать уже не успею.

Рядом взвизгнули тормоза, захлопали дверцы.

-Не двигаться!

-Оружие на землю!

-Руки вверх!

Трое полицейских прокричали это почти одновременно.

Издевательски хмыкнув, танцовщица подняла руки.

-У меня есть разрешение на пистолет, а в баре полно свидетелей, что на нас напали хулиганы, — произнесла она скучным тоном.

-Его документы в правом нагрудном кармане, — добавила Милена, глядя, как полицейские ощупывают Бояна, ещё не вполне пришедшего в себя после нокдауна.

Полоснула угрюмым взглядом приблизившегося сержанта.

-И не вздумай так же лапать меня, а то нажалуюсь в прокуратуру.

Сняла куртку, подала, а сама сделала два фуэте подряд. Не особенно чисто, но патрульный обалдел и от этого. Пришлось объясниться:

-Я показываю, что оружия больше нет.

Тонкий свитер в обтяжку и такие же брюки из перчаточной кожи действительно не оставляли места, где могла бы незаметно укрыться даже пачка сигарет.

Полицейские принялись опрашивать посетителей, но если б не одна девушка лет двадцати, парочке пришлось бы туго. Остальные твердили — ничего, мол, не видали, не слышали, в баре музыка одуренная, всем уши и позакладывало.

Пока патрульные заполняли бумажки, прибыла "скорая", забравшая Бояна в больницу накладывать швы. Официальная часть, слава Богу, закончилась, Милена отыскала спасительницу за стойкой:

-Я могу вас поблагодарить? — и многозначительно полезла себе в карман.

Крашеная платиновая блондинка невесело улыбалась, вертя стакан в пальцах.

-Я не ждала вознаграждения. Просто в жизни должна торжествовать справедливость. Хоть чуточку чаще, чем это бывает на самом деле.

Балерина показала бармену "повторить". Тот налил девушке на два пальца неразбавленного "Teachers", бросил кубический сантиметр льда.

На макушке новой знакомой отрастали уже тёмные корни волос, да и сама шевелюра не была, мягко говоря, особенно пышной.

-"И такие жидкие волосы краской губить?" — закуривая, подумала Милена. -"Но вообще ей идёт... чёлка до самых глаз, как у меня, только сделана полукругом, удлиняющейся к вискам".

-Меня зовут Гера. А вы балетмейстер "Торнадо", я вас узнала — несколько месяцев занималась в подготовительной группе.

Танцовщица курила, а после встряски неплохо бы выпить, но ведь не за рулём! Она предложила девушке:

-Едемте ко мне...

Сумерки набирали силу, на глазах сгущаясь, словно синяя акварель в стакане. Весенний запах ощущался даже в этих асфальтовых джунглях, и Гера с наслаждением вдохнула. Подумалось — за город бы. Спать с открытым окном, чтобы с неба глядели яркие деревенские звёзды, а из сада на подоконник бесшумно вспрыгивала кошка, сияя изумрудами глаз.

Она шла легко, уверенно, никто не сказал бы, что только расправилась по меньшей мере с тремя порциями виски. Милена её не помнила — подготовительную вёл другой балетмейстер.

-Лучше поедем в Земун Поле, там у родителей дача, — неожиданно предложила девушка. -Дорога ничего, терпимая. И там никого нет.

Милена недолго думала, ведь Боян после больницы вполне мог заявиться к ней — не скажешь же, чтобы не пропускали, скандал устроит. А так, нет никого дома, и нет, неизвестно когда будут.

С заправки позвонила сёстрам, узнать, не возникло ли чего срочного. Сказала, едет за город, позвонит завтра к обеду.

Гера, освоившаяся уже в роскошном авто, разглядывала маленький силуэт в светящейся жёлтым телефонной будке.

"Вот почему у неё получается быть смелой и сильной, а у меня — нет? Дело ведь, наверное, не в пистолете — вооружённый трус не перестаёт быть трусом. Даётся ли храбрость от рождения или её можно воспитать? И не поздно мне сейчас всем этим заниматься..."

Совсем стемнело. Гера вышла, чтобы открыть ворота, и "БМВ" бесшумно вкатил за ограду. Танцовщица повернула ключ, ощущая свинцовую усталость. Из далёких окон соседнего дома жёлтым пятнышком замерцал свет. Глухо залаяла собака. Участок, на который они приехали, был довольно велик, деревянный дом в стиле семидесятых возвышался посередине, утопая в густо разросшейся сирени.

Девушки шли в траве, раздвигая влажные кусты по обе стороны узкой тропинки. Сад оказался сильно запущен.

-Отец получил дачу лет тридцать тому назад, — пояснила хозяйка.

По широкой деревянной лестнице поднялись на открытую веранду. Гера наощупь открыла входную дверь, зажгла свет, и Милена обнаружила себя в просторном холле с громоздкой старомодной мебелью.

Блондинка избавилась от тяжёлых сумок, заперла изнутри дверь. Повесила длинный тёмный плащ, взяла у гостьи пакеты и водрузила их прямо на стол, занимавший середину холла — огромный, с резными ногами-тумбами, чуть ли не бильярдный по своим размерам.

Стянула с мебели пыльные чехлы, непринуждённо бросив их в одно из кресел. Включила холодильник, стоявший с настежь распахнутой дверцей, воткнула вилку здоровенного телевизора — аппараты, похоже, были ровесниками дома.

Белый металлический шкаф громко заурчал, Гера загрузила в морозилку бутылки. А танцовщица изрядно удивилась, спустя полминуты увидав на экране довольно сносное цветное изображение. Звук девушка приглушила, словно прочитав мысли — её гостья не особенно любила втыкать в ящик.

Как всегда, Милена держалась непосредственно и без тени навязчивости. Обе ужасно хотели есть — одна не могла позволить себе роскошь не только пить, но и закусывать в баре, а другая не ела там оттого, что ничего не пила.

В доме продуктов не сыскать — буфет и сервант, тускло отсвечивавший запылёнными зеркалами, ничего, кроме фарфора-хрусталя, не содержали. Танцовщица порадовалась, что набила магазинные пакеты напитками и закуской.

Кухня рядом, оттуда можно было наблюдать за мельканием телевизионных картинок в холле. Электроплита раскалялась медленно, кругом лежала такая же пыль, по углам висела паутина, но хозяйка не замечала царящего запустения.

Прямой нос, глубоко посаженные глаза. Стрижка её была не длинной, но и не короткой — кончики волос на уровне подбородка, а сзади доставал до лопаток выбеленный хвостик.

"Когда-то дом выглядел богато", — подумала Милена, выкладывая упаковки с едой.

-А я уже полгода без работы, — сообщила Гера. -О, сковородка чистая! — почти без паузы обрадовалась она, с грохотом выволакивая из шкафчика кухонную утварь.

-Академический НИИ прикладных физических проблем, — ответила на вопрос гостьи, заданный одними только глазами. -Ты же знаешь, бюджет тает год от года, и наука в первых рядах вычеркнутых из жизни.

Четверть пачки маргарина шлёпнулась на разогревающуюся сковороду.

-Три с половиной года протрубила мэнээсом после универа, и вот вам здрасте. Хочешь? — Из другого шкафчика Гера добыла бутылку, на четверть заполненную виски.

Милена с готовностью подставила бокал.

-Конечно, платили пособие, и можно даже было переквалифицироваться, пойти чем-нибудь торговать.

"Которая ж это у неё сегодня порция?" — подумала гостья, опрокидывая свою первую.

-А тут, понимаешь, беда — работа-то нравилась... Бывает... Физика плазмы, попытка решения проблемы термоядерного синтеза с применением тяжёлых ионов. Романтика, блин...

Гера обиженно надула губки, вытряхивая из упаковки сразу зашипевшее мясо.

-Первое время за домашним компом просиживала, всё никак про коэффициент усиления позабыть не могла... -Потом работу искать пыталась, знакомым звонила, знакомым своих знакомых, родителей насиловала — до пенсии они тоже обретались в науке.

Может, за время поездки алкоголь выветрился из её крови — девушка быстро переворачивала стейки, ловко орудуя длинным, хищным лезвием ножа.

В безработице, да и во всех остальных бедах страны Гера винила в первую очередь террористов, затеявших средневековую резню.

-...ничего и нигде! Разве что учителем в школу... Ты не думай, я на шее родителей не сидела! — хозяйка бросила орлиный взгляд на прикуривавшую от настольной зажигалки Милену. -Расходы ограничила, дома сидела... в парках гуляла подолгу, на выставки ходила, рассказики писала, — она громко хмыкнула, сверкнув исподлобья глазами. -Мрачные, ясное дело. Про вампиров.

-Мужики иногда знакомились, но толку с этого... Из меня как будто стержень вынули, вялая стала, кому с такой интересно?

Выпили по второй. Собираясь с мыслями, гостья занялась салатом. Проворчала:

-Сейчас, говорят, каждое утро положено просыпаться с мыслью о поиске новой работы. Даже если она у тебя ещё пока есть. Мне ведь тоже придётся несладко, если, к примеру, разгонят "Торнадо".

Балерина вспомнила о своих бесконечных конфликтах с директором ансамбля, усмехнулась: на доходы от "тайных операций" вполне можно прожить... только тогда пришлось бы проворачивать их почаще...

-Говоря по-правде, я стараюсь не думать о потере работы. Ведь многое зависит от специальности — хорошо тем, кому нравятся профессии, на которые переучивают за месяц. Не то что у нас с тобой...

-Кому-то в кайф — сменить обстановку, увидать рядом новые лица, — уловив сочувствие, подхватила Гера. -Но кроме подходящей специальности, нужен подходящий этому веку характер. Вот стала бы я классным специалистом — многие из института неплохо устроились на Западе...

Разговор, а скорее, исповедь, продолжили за ужином, но первое время и хозяйка и гостья молчали — были заняты рты. Ужин получился совсем неплохой!

-И на заводе поработать пришлось, — продолжала рассказывать Гера. -Биржа труда направила. Условия тюремные — в цехе грязно, воняет как в преисподней, приползаешь туда ни свет ни заря. Это если в первую смену, а коли вторая, так домой в полночь, потом до десяти утра спишь. И к трём опять на работу. Но главное — сама работа! Бессмысленная, тупая: рукоятку вверх-вниз, педаль вперёд-назад, и так всю смену. Средневековье какое-то! Неужели автоматизация настолько дороже ручного труда?

Блондинка возмущённо топнула остроносой туфелькой на каблучке. Сбоку сияли три белых полоски, будто на кроссовке, Милена ещё не видела такой модели в Савилле.

-В общем, плывёшь по течению? — полуутвердительно заметила она, закусывая сыром.

-Я плыву по течению потому, что не вижу в этой реке интересных берегов.

-Говорят, грести надо энергичней...

-Может. Только задора вот не хватает, — печально улыбнулась хозяйка, подливая в резной тяжёлый стакан. -Смотри, на Земле нормальной работы полно — освоение новых территорий, подводный мир, космос, теоретическая фундаментальная наука. Не найти только желающих всё это финансировать. Никто не хочет платить за будущее, думать о завтрашнем дне цивилизации, все живут сегодняшним, торопятся прокрутить денежки, вернуть с прибылью, прокрутить ещё, ещё и ещё раз.

-Забота о завтрашнем дне не даст прибыли сегодня, но вложений потребует огромных. Доходов может не быть вовсе — в науке нередко случаются ошибки, разрабатываются тупиковые направления.

Милена искоса глянула на экран телевизора. Шла какая-то конкурсная программа, участники старательно изображали звёзд эстрады — красивые девчонки и парни скакали по сцене, ритмично разевая рты под фонограмму. На секунду сделав погромче, Гера услыхала рэперский речитатив:

... правда-правда, вся сила в кулаках,

На ветер все деньги, мы знаем, где их взять...

Мелькнул крупный план — жёсткие лица, ледяные глаза, фальшивые приклеенные улыбки. Шоу-бизнес. Миллиарды долларов, титанические усилия, жестокая борьба, пожирающая годы жизни, перемалывающая души.

Ради чего? Что цель всего этого?

Хозяйка, не уловив смысла в звуках, не обращала внимания на видеоряд.

-Вот почему с середины восьмидесятых сворачивается освоение Космоса? Его двигало вперёд военное соперничество или это происходит по какой-то иной причине?

Танцовщица пожала плечами. Как-то не задумывалась об этом.

Гера включила магнитофон.

-Как тебе Арма Надь?

Она славилась сильным, почти что оперным голосом, и эпатирующими манерами. Гостья неопределённо пожала плечами — были песни, которые нравились, но что именно прозвучит сейчас?

Низкий голос заполонил холл — певица рассказывала о войне, о героях, о расколотой Родине. В тему, как на подбор.

Девушки продолжали оживлённую беседу в русле самодеятельной социологии, пока Милену вдруг не задели подтверждающие пессимизм Геры слова:

...на планете, что вот-вот погибнет

От науки, СПИДа и вождей...

-Ой, поставь пожалуйста, сначала, — попросила танцовщица.

Раньше слушала вполуха, а теперь, как говорится, зацепило. Хозяйка кивнула, улыбнулась. И Арма запела снова...

В необъятном небе ветер свищет,

Древними созвездьями шурша,

И тоскует и спасенья ищет,

Крохотная искорка — душа.

Чтобы устоять и сохраниться,

На краю бездонной пустоты,

Ты поверь, что мир нам этот снится,

А реальны только я и ты, я и ты.

Повстречались мы под грохот гимна,

В сутолоке людных площадей,

На планете, что вот-вот погибнет,

От науки, СПИДа и вождей.

Только гибель ничего не значит,

Если верить в истинность мечты,

Кто и что бы не переиначил,

Будем мы отныне рядом я и ты, я и ты.

Зыбкий мир с тоской и облаками,

Не зови единственной судьбой,

По другую сторону дыхания

Мы ещё увидимся с тобой,

По другую сторону дыхания,

По другую сторону черты,

Где однажды звездами мы станем,

Крохотные искры я и ты, я и ты.

(13)

Дослушали в молчании, ощущая, как по спине бегают мурашки. Гера подняла глаза:

-Хочешь, скажу кое-что?

В жёлтых зрачках отразились огоньки антикварного бра, бесстрастное прежде лицо разительно изменилось, излучая магнетизм.

-Я вижу сны. Чаще это незнакомые люди, улицы, дома. Но иногда, и нередко, я вижу Савилль. Вижу одно и то же несколько раз подряд — с чёрного неба летят большие длинные бомбы. Или это называется ракеты, я не знаю. Рушатся, взрываются здания — клиника Драгиша, телецентр, гостиница "Саута", жилые дома и заводские корпуса. Апокалипсис...

Милене стало страшновато — почудилось: новая знакомая давно и безвозвратно свихнулась.

Перехватив взгляд, хозяйка растянула губы в совершенно трезвой улыбке:

-Может, так приходит безумие. Но это не фобия — я не боюсь войны. В конце концов, может, лучше никак не жить, чем вот этак? — она обвела глазами запустевший дом.

-По мне, если умирать, то за что-нибудь стоящее, — сжав в правой руке столовый нож, откликнулась гостья.

Гера прищурилась.

-Назовёшь мне его, стоящее это самое?

Милена отозвалась не сразу.

-Есть такая старая поговорка — человек, мол, не зря жизнь прожил, если посадил дерево, построил дом и вырастил сына, — танцовщица резким движением погасила в пепельнице окурок. -Мне давно кажется, что время внесло в эту обязательную программу изменения, а мы всё никак их не замечаем. Потому что построенные синами дома и храмы сегодня взрывают, сыновей расстреливают, и даже деревья сжигают. Убить врага — вот что сегодня нужно, чтобы не считать жизнь бессмысленной. Одного, двоих, или сотню — сколько получится. Потому что первая пуля уже давно вылетела из ствола, и политические штучки ничего не стоят.

-Глупая война, — задумчиво проговорила хозяйка. -Гибнут солдаты, а эти, — подняла она глаза к потолку, -Сами не знают, чего хотят: "шаг вперёд, два шага назад", — процитировала классика, искривив губы нехорошей ухмылкой.

-Всё знают. Просто торгуются, небось, чтоб подороже за предательство заплатили.

Милена осторожно куснула "рафаэлло".

-Пересядем на диван?

Сладости и ликёры перекочевали на журнальный столик. Пока носили тарелки, Гера обдумала всё, что знала о военном деле. Ей не понадобилось на это много времени.

-И что, мы прямо сейчас пойдём убивать врагов? — удобно устроившись, вернулась она к теме. -У тебя вот пистолет зарегистрированный, из него нельзя... Не так всё просто.

-Непросто. Решиться непросто. Но это главное, потому что керкиры всегда вместе, стаей, а мы поодиночке. Каждый сам за себя. Толпа людей, хором причитающих: "Ах, что я мог сделать один?"

-Вообще-то толпу должен кто-то организовывать. Вооружать. Структурировать. Иначе стадо останется стадом.

-Не спорю, — Милена улыбнулась. -Только вот взгляни на нашу армию — и кадровых офицеров навалом, и оружия вроде хватает, а с бандитами пятый год как справиться не могут!

-Никак — это потому, что командиров уже слишком много, и на самом верху пирамиды засели карьеристы-трусы. Или предатели. Потому, что торжествует безволие, принцип "кто ничего не делает, тот и не ошибается". Воюют всё время с оглядкой на Запад — наверное, боятся, как бы не заблокировали их банковские счета. Какая ж война, если командующие держат свои кошельки в сундуках противника?

Девушки встретили тихий, нежный рассвет и пошли спать, утомлённые необычной ночью. Мягкая постель, открытое окно, чуть шевелящаяся рядом листва...

Гера видела странный сон, на этот раз не про бомбы. Люди в одинаковых серых комбинезонах воевали с керкирами. Трещали автоматные очереди, гремели взрывы. Командир вдруг обернулся — бешено сверкнули прекрасные глаза воительницы. Она выкрикнула что-то, глядя прямо на Геру, — и сон оборвался...

Теперь она плыла по морю, боролась с волнами, то взлетая на гребни, то проваливаясь вниз, между зелёными водяными стенами. Брызги захлёстывали с головой, пенная кипень отнимала последние силы, ноги гирями тянули на дно.

-Дай мне руку! Дай руку!! — сквозь грохот моря донеслось сверху.

Изо всех сил подгребая левой, Гера подняла правую. Кто-то схватил её, подтянул кверху, легко вытащив из воды.

Белые валы пошли вниз, с высоты сделавшись вовсе не страшными. Но когда казалось уже, все опасности позади, её рука вдруг ослабела, пальцы заскользили, сорвались...

Удар!

Зелёная вода сомкнулась над головою...

Вернувшись домой в середине дня, Милена собрала кое-какие вещи. Решила некоторое время пожить в Земун Поле. Настала и её очередь скрываться — улыбнулась сама себе, вспомнила фехтовальщицу. Милена не опасалась бывшего любовника — теперь она называла его так. Просто не хотела объяснений, нелепых сцен, не хотела мотать себе нервы.

Позвонила, спросила о здоровье. Коротко сказала, что навсегда уходит и положила трубку. Телефон разрывался звоном, но танцовщица медленно подняла сумку и вышла.

* * *

ПОЛЕ ДЛЯ ГОЛЬФА ВЕЛИЧИНОЙ С ПЛАНЕТУ

Набор хаотических звуков, истошные вопли о скидках и распродажах, биржевые котировки, снова музыка и опять реклама, реклама, реклама, этот идиотский стимулятор низменных человеческих желаний...

Ослепительно-белый "ламборджини дьябло" стелился по раскалённому летним зноем бетону автострады. Безупречно сложенная шатенка лет двадцати пяти, полулёжа в правом кресле роскошного спортивного купе, терзала пульт аудиосистемы, переключаясь с одной радиостанции на другую.

"...головорезы из спецслужб саутского диктатора в ходе очередной этнической чистки расстреляли по меньшей мере полторы сотни мирных керкирских жителей", — сурово изрёк диктор.

Банги вздохнул с облегчением, поймав, наконец, осмысленную речь. Тряхнул каштановой гривой — не привык до сих пор к женскому облику землян, длинным причёскам и минимизированной одежде.

"Тамошние сепаратисты не испытывают недостатка ни в оружии, ни в деньгах, ни в поддержке иностранных правительств... Похоже, пахнет лотока".

Размышляя про себя, он не закрывался, приглашая партнёршу к беседе.

Маннор озабоченно тыкала пальцем в сенсор, повышая температуру в салоне. Кондиционер холодил так, что она стала мёрзнуть.

-"Да ими вся Земля насквозь провоняла... Скажи, можно ли вообще когда-нибудь к этому привыкнуть? Наблюдать своими глазами, как цивилизации, не успевшие достичь расцвета, уже движутся к упадку..."

Партнёр опустил кресло горизонтально, теперь молодая землянка, одетая в полном соответствии с модой и температурой воздуха на улице, почти лежала в кабине мчащегося авто.

-"Поработаешь с годик, многое увидишь", — подумал Банги. -"Что именно произошло, тебе известно, но вот как, сам механизм... Хочешь, расскажу о начале их заката?"

Запиликал телефон, файлор отвлеклась на минуту, чтобы дать метрдотелю подробные указания по сервировке стола. Общество, в котором сейчас жили агенты, придавало мелочам огромное значение, тратя, например, уйму времени на ритуал снабжения организмов калориями. В особенности этим страдала местная элита.

В городе супружескую пару ждал один из люксов лучшего отеля с пятью ресторанами и парком в сорок квадратных километров. Сутки пребывания в таком номере обходились гостю, как минимум, в полторы тысячи долларов. Кроме ресторанов, в гостинице имелись кафе и бары, закрытый и открытые бассейны с отдельной площадкой в саду для принятия солнечных ванн. Постояльцам предлагали свои услуги тренажерный зал, сауна, османская баня, солярий, теннисные корты. Можно было сыграть в настольный теннис или гигантские шахматы, совершить пешеходные прогулки вдоль озера, заняться водными видами спорта, и конечно, продегустировать знаменитые белые вина.

-"Сорок лет прошло со дня окончания последней мировой войны, и цивилизация созрела для нового передела мира", — начал Банги свою страшную сказку. -"Жёсткие, волевые лидеры, правившие победившими странами, ушли из жизни — кто от старости, кто в результате интриг. А проигравшие изобрели новую тактику сражения. У обеих сторон появилось ядерное оружие, сдерживающее горячность генералов, и вместо многотысячных армий воевать стали технологии воздействия на умы. Главными героями видеофильмов, песен, книг, других художественных произведений, электронных солдат, потоками хлынувших сквозь проржавевший "железный занавес", были фартовые "одинокие волки". Через цепочку грязных интриг и хладнокровных убийств они рвались к своей великой цели — увесистому чемодану денег. Шли по головам, творили зло во имя пачек резаной цветной бумаги, за которые надеялись купить себе немножко свободы. Ведь свободу, согласно новой идеологии, каждому следовало приобретать в розницу, как товар, а не отстаивать или завоевывать..."

Плечистый брюнет, сидевший за рулем итальянского чуда, повернул голову влево, рассеянно глянул на бескрайнюю зелень виноградников, на сверкавшее под солнцем Женевское озеро. Управление таким автомобилем не требовало особенного внимания, скорость и направление движения поддерживал круиз-контроль.

-"Да, идеология пещерная. Кроме того, цивилизации созревают для глобального моноцентризма после выхода в Большой Космос — происходит сплочение перед лицом внешнего врага. А тут всё наоборот. Космические программы сворачивались, а глобализация шла полным ходом. Странным образом возобладала одна общественно-экономическая формация, причём не самая прогрессивная. Прекратилось соперничество гигантов, остановилось и развитие. Но непонятки начались задолго до этого. Ядерное оружие — оно появилось здесь рановато. Теперь не узнать правды... А среди наших курсантов ходили слухи, будто секрет бомбы землянам подарил Странник".

Банги усмехнулся.

-"Странник? Странная тяга к мистике у работающих среди звёзд. Мне вот ни разу не приходилось видеть Странника, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь признался, будто видел его. Но рассказов типа "а вот где-то когда-то" — не сосчитать. И признаюсь честно, я тоже верю, что Странники существуют..."

Партнёрша проявила эмоцию одобрения, — совсем молодой агент, она была ещё большим романтиком.

-"Может, подарил Странник. Социальное развитие человечества отставало тогда, и отстаёт до сих пор. Но сколько технологий подтянул за собой этот прорыв! Вместе с ядерными взрывами на Земле гремели десятки и сотни открытий, внедрялись тысячи изобретений. За каких-нибудь тридцать лет местные сделали огромный скачок вперёд, и это всё уже на Странника не спишешь. А потом? Что случилось потом?"

-Потом? — Банги переспросил вслух, повернулся на левый бок — кресло позволяло расположиться в нём, как в постели.

-"Был утрачен стимул прогресса. Фундаментальные научные исследования в слаборазвитых цивилизациях по большей части финансируются военными, а на Земле осталась всего одна сверхдержава, у которой нет теперь достойного противника, нет конкурентов. Формально реставрация произошла в Беране в начале девяностых, но как ты верно заметила, это было уже качественное изменение. Количественные накапливались десятилетиями — маленькие победы невидимой для обывателей войны..."

Не хватало подушки под голову. Сначала файлор подложил собственную руку, а потом сообразил отрегулировать подголовник кресла.

-"Сложно представить, что правители Бераны не замечали насаждения индивидуалистической идеологии в умах миллионов. В новой войне первыми жертвами пали именно они — увлечённо занявшиеся коллекционированием бриллиантов да лимузинов. Несколько тысяч высших чинов и их семьи образовали касту, аппетиты которой невозможно было удовлетворить в рамках социалистического общества. Им стало неудобно, невыгодно жить в стране мечтателей, героев и учёных. Культ наживы любой ценой воцарился в верхах и год за годом растекался по жилам нации, словно ядовитая кровь..."

-"Красиво излагаешь, поэт прямо", — Маннор усмехнулась, поворачивая переключатель "автопилота".

Альпийские пейзажи кончились, с обеих сторон мелькали пригороды Лозанны, близилась пора сворачивать с автобана.

-С наживой здесь у них точно проблемы, — для разнообразия вслух сказала она. -Вчера рекламу слышала — предлагают всем записываться на психологические курсы. А тема — "Деньги, как составная часть счастья..."

-"Стоит ли удивляться?" — фыркнул Банги. -"Основа системы — эгоцентризм. На этом уровне развития общества верхушка присваивает право торговать тем, что никому не принадлежит — например, природными ресурсами. Бесплатен у них разве что воздух и звёздный свет, и то, наверное, потому что уровень технологии не позволяет этим торговать..."

Неприятный прерывистый писк резанул слух агентов, хотя обычный человек, окажись он рядом, не услышал бы и малейшего звука. Детекторы, замаскированные под украшения, файлоры всегда носили на себе — у Маннор это был небольшой перстень, у Банги — серьги. Приборы срабатывали, как только в радиусе трёхсот километров возникал луч нуль-телепортировщика, и указывали географические координаты прибытия. Это была неплохая, пусть и приблизительная подсказка: ведь регрессоры не станут сидеть на месте и ждать... Обнаружить лотока по-другому файлоры не могли, мысли без усилителя ощущались только с трёх-пяти километров, к тому же непрошеные учителя землян старательно маскировали ментальное излучение.

Агенты безмолвно переглянулись — старая информация только что получила косвенное подтверждение, "Ламборджини" давно мчался в нужном направлении.

-"Тебе не кажется, что мы по-прежнему до обидного мало знаем о происходящем на планете?" — полюбопытствовала Маннор. -"Муравьиная лига приняла решение регрессировать землян только сейчас, а согласно нашей теории, они стали тормозить их чуть ли не с пятидесятых годов, сразу после начала "большого скачка". Думаешь, лотока способны на многолетнее самоуправство?"

Автомобиль сбросил скорость, почти неслышно зашуршал по заросшим зеленью улочкам.

-"Если верить теории, конечно, неспособны", — согласно кивнул Банги. -"Только Космос живёт не по теориям. Он разбивает их в пыль..."

Остановив у подъезда "Паласа", Маннор увидела спешащего к правой дверце лакея. Вдогонку партнёру, поднявшемуся из низкой машины с истинно женской грацией, она подумала:

-"Люди, конечно, не вызывают уважения, но проводить опыты над этими жалкими существами — варварство вполне сопоставимого уровня!"

Как у лотока, так и у файлоров хватало внутренних проблем. Военные, социальные, научно-технические, они переплетались во взаимосвязи, становясь оттого ещё более сложными.

Вот хотя бы безопасность населённых планет, состояние социумов и уровень жизни на периферии. Совершенствование материального производства, транспорта и связи. И, конечно, получение новой информации об окружающем мире. Достоверная, свежая и полная информация — одна из главных ценностей цивилизации, для вселенских рас это аксиома, давно впитавшаяся в плоть и кровь каждого разумного существа.

Файлоры достигли могущества многовековым упорным трудом, прошли через горнило бесчисленных войн. Их звёздную систему окружали активные и недружественно настроенные к антропоморфам цивилизации, пригодная для жизни планета была только одна. Остальные пришлось осваивать, проходя все стадии, начиная от формирования атмосферы и биосферы, тратить на это время и огромные ресурсы. Каждый шаг вперёд дорого стоил.

Изначальные условия создания двух федераций заметно разнились. В системе муравейника, кроме Лота было две планеты, готовые к освоению. Этот подарок судьбы и спокойное окружение, так сказать, Богом данный высокий уровень внешней безопасности, позволили лотока больше средств направлять в экономику, стать богаче, а оттого приобрести непоколебимую уверенность в собственной правоте.

-"Трагедия, происшедшая с Врасо, переполняет наше сознание состраданием..."

Волна скорбного воспоминания, прокатившаяся вслед за этой мыслью, не оставила равнодушным ни одного лотока в экипаже.

-"Увеличившиеся в последнее время потери агентов дают нам основания полагать: централизация власти на планете всё ещё недостаточна для того, чтобы мы могли добиться своей цели в предполагаемые сроки. Невзирая на значительное сходство менталитетов, лидеры целого ряда этноконфессиональных групп Земли неспособны подчиняться единой воле, а такого количества агентов, чтобы подменить их всех, у нас просто нет".

Процент лотока, несогласных с фактом существования только что сформулированной проблемы, был совершенно незначителен.

-"Вероятно, файлоры начали против нас тайную войну. Теперь, находясь на планете, мы должны избегать уединённых мест, а почувствовав врага, немедленно телепортироваться на корабль. Там, внизу, мы создадим специальную службу по расследованию исчезновений людей, чтобы обнаруживать сторонний интерес к этой проблеме. Мы будем искать корабль файлоров в околоземном пространстве и уничтожим его".

Выказывать осторожность в поле было не принято, но тем не менее, все ощутили заметную тревогу. Перечисленные меры могли принести успех, а могли и не принести его — всё зависело от случая, технические и естественные возможности рас были примерно равны. Каждый агент в любую минуту подвергал свою жизнь смертельной опасности. А мысль об уничтожении корабля предполагаемого противника вообще была явным блефом — доказательств против файлоров не было, а без этого начинать войну...

Проблема требовала решения.

-"Хватит, наконец, церемониться! Столкнём самых неподдающихся лбами — пусть сами убивают друг друга, и дело пойдёт быстрее", — яркой изломанной нитью крамольная мысль пронзила коллективное сознание.

-"Эта тактика недостойна Вселенской расы! Она презрела законы чести — сильные не могут воевать против слабых тайно..."

Шелест пастельных тонов инакомыслящих звучал мягче, но вовсе не слабее.

-"Оставьте эту пропаганду для планетарников", — уколола зеленоватый клубок оранжево-белая молния.

С каждой секундой она становилась внушительнее:

-"Лоту нужна только победа, а как мы её добьёмся — вопрос не столь уж существенный".

-"Может, вы рассматриваете в числе таких способов и дезинтеграцию планет?"

Ядовитый сарказм позволил клубку на некоторое время окрепнуть.

Противоположная сторона в первое мгновение не обозначила себя отчётливым ответом, но все лотока ощутили непроявленную мысль: "По большому счёту нашей цивилизации плевать, будут ли жить земляне, и от чего погибнут. Не хватало ещё из-за этой слабоумной мрази ввязаться в войну с фанатиками Лоры".

Мысль, хоть и была подспудной, но достаточно распространённой в экипаже. Меньшая численность умов, составляющих обоюдное поле корабля, явно способствовала усилению в нём крыла радикалов.

-"Никто не говорит о полном уничтожении землян", — примирительно заметила мыслеформа, смягчая проявленные тона. -"Всех устроит ситуация, когда приматы перестанут стремиться к непознанному ими, к неосязаемому. И только. Вселенские расы не покушаются на право иных существовать. Мы лишь проводим границу: здесь существа разумные, там — мир инстинктов и скотской похоти. Это закон, а в случае его забвения интеллигентская толерантность некоторых лотока вполне способна вернуть мрачные века правления вандалов. История знает такие примеры", — мрачно напомнила трепещущая молния.

Сфероид сник, съёжился, заметно теряя поддержку сторонников.

-"Кроме того", — заискрилась соперница, -"Лига велела действовать, а не терять время в беспомощных рефлексиях, уподобляясь политиканам. Мы давно ждали этого решения, а что теперь?".

Страшный удар по клубку — упрёк в нерешительности и сравнение с болтунами для путешествующих во Вселенной, мягко говоря, были весьма неприятны.

Окончательно побеждая, мыслеформа набирала силу:

-"Следует ускорить установление режима определяющего влияния наиболее экономически мощного этноконфессионального образования планеты на все прочие".

-"Что значит "ускорить", — встревожились многие, дав необходимую пищу тающему клубку. -"Мы станем воевать с людьми?" — воспрянул он.

-"Примитивизм, уважаемые оппоненты", — молния свилась в ироническую спираль. -"Тенденция подобного рода существовала в земном обществе испокон веков. Лотока не намерены ничего навязывать силой — наша тактика гуманна всегда и во всём".

Огненная полоса, распрямившись, хлестнула по клубку, и он окончательно рассыпался. Единицы колеблющихся и несогласных уже не могли образовать поля, способного сопротивляться.

-"Мы исключили возможность использования людьми оружия массового поражения и сообщили эту информацию всем лидерам этноконфессиональных образований. Предприняли все возможные усилия для того, чтобы перевести противоборство в информационную плоскость, сделать их военную силу вспомогательным средством воздействия. Это ли не гуманность?!".

Молния трансформировалась в сияющую реку, подхватывавшую с берегов всё больше и больше колеблющихся сознаний.

-"Благодаря нашим усилиям в соперничестве победил сильнейший. Не толпа безумных дикарей с атомной дубиной, а наиболее развитый социум. К тому же предсказуемый во всех отношениях. Но мы не предусмотрели того, что развитие землян территориально неравномерно, на планете слишком много совершенно отсталых существ, неспособных внимать голосу разума и воспринять оптимальную социально-экономическую модель. Особенно это касается азиатского региона. К сожалению, населяющие данную часть суши народности не достигли уровня развития общества, на котором эффективно централизованное управление. Для этих фанатиков не существует логики, нет понятия целесообразности. Вместо того, чтобы оценить гуманность сильных, мягко подталкивающих на верный путь, применяя экономическое стимулирование, они готовы тупо упорствовать в своей приверженности дикарским традициям до самой смерти".

Информационное поле корабля обрело единство, и только отдельные, упрямейшие интеллекты, воздерживались от демонстрации согласия с возобладавшей идеей.

-"Ситуация вынуждает использовать методы управляемых противоборств. Уточним тактические задачи. Агенты должны материально и морально поддерживать всевозможные группировки оппозиционеров внутри неподконтрольных стран. Политические, религиозные, и даже асоциальные уголовные объединения — должно быть использовано всё. Способствуйте возникновению и усилению новых группировок, налаживайте управление ими. Целесообразно спровоцировать ряд локальных, но продолжительных конфликтов между крупнейшими этноконфессиональными образованиями неразвитого населения. Со временем их численность взаимно сократится, а главное, упадёт процент пассионариев. Синхронизируется научно-техническое и социальное развитие, далее прогресс пойдёт постепенно, безопасным для всех путём".

* * *

СЕМЬ МИНУТ ВОЗЛЕ ПАСТИ ЧУДОВИЩА

Зимы в этих широтах совсем не беранские, температура чуть выше ноля. Кора отлично помнила, что такое настоящие заносы и гололёд, потому была счастлива круглый год видеть зелень. Холода предприняли слабую попытку захвата, но ничего не вышло — савилльцы могли не только нормально ходить по тротуарам, но и ездить на летней резине, не опасаясь печальных последствий.

Как-то в субботу, потренировавшись в стрельбе на заброшенном армейском полигоне, синки на обратном пути свернули с шоссе и остановились.

Под голыми осинами упруго пружинили кипы мокрых потемневших листьев. Мрачновато.

А чуть поближе к озеру, в хвойном лесу, всё было не так — живые по-летнему травы и толстые чешуйчатые стволы золотистых елей стояли в пышных зелёных мхах. Слева вдалеке возвышались горы, голубоватое небо светило золотящимися краями кучевых облаков. Солнце начинало уже медленно прятаться за верхушками деревьев, яркой полосой озаряя прутья прибрежных зарослей калины.

Кроме их компании здесь не было ни единого человека, и даже шум машин едва слышался от дороги. Молодёжь резвилась, бегая между деревьями, а старшие подошли к самой воде, отыскали в мокрых низинах крохотную, метра два, горку и сложили заранее наколотые сухие дрова, что приехали в багажнике "джетты". Быстро вспыхнул костёр, достали замаринованное накануне мясо. Натянув резиновые перчатки, девушки нанизали на шампуры пропитанные уксусом и специями кусочки.

Ирма наугад толкнула кассету в прорезь магнитолы. Из динамиков поплыл низкий, проникновенный баритон.

Расскажи мне, дружок, отчего вокруг засада?

Отчего столько лет нашей жизни нет как нет?

От ромашек — цветов пахнет ладаном из ада,

И апостол Андрей носит "люгер"-пистолет?

От того, что пока снизу ходит мирный житель,

В голове все вверх дном, а на сердце маета,

Наверху в облаках реет черный истребитель,

Весь в парче-жемчугах с головы и до хвоста.

Кто в нем летчик — пилот, кто в нем давит на педали?

Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?

На пилотах чадра, ты узнаешь их едва ли,

Но если честно сказать — те пилоты мы с тобой.

А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом,

Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла

Рвануть холст на груди, положить конец обидам,

Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла...

Изыди, гордый дух, поперхнись холодной дулей.

Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.

Изловчусь под конец и стрельну последней пулей,

Выбью падаль с небес, может станет посветлей...

(14)

-Да, песенка-то прямо про нас, — мрачновато заметила Бланка.

Сцепив вместе пальцы обеих рук, она поставила на них подбородок, ощущая, как опять растёт где-то внутри холодная пустота.

-Уж конечно! — хмыкнула подруга. -Вот у меня на сердце полный порядок — знаю, против кого и за что воюем.

Ирма открыла багажник, принялась извлекать на свет пакеты с посудой.

-Пойми, воевать никак не получится с чистыми руками. Это всё сказки, сочиняемые, чтоб удержать людей от полного озверения. Они нужны, эти сказки, да, но ведь ты взрослый человек, ты на восемь лет старше меня, сними наконец розовые очки, рассуди логически: невозможно вообще жить безгрешно... Разве что монахом-отшельником в пещере, в одиночестве всю жизнь. Но в обществе — как? И даже если судить обе стороны — нас и наших врагов, это скорее они...

-Да, они... — эхом откликнулась Бланка. -Вот рэнские пилоты — эти за кого воюют? Ладно рэнские, мы для них всё равно что марсиане. Европа что творит? Страны с вековыми культурными традициями!

В зрачках стыла усталость. Давно уже она не заводила разговоров о "неоправданной жестокости" Йенс, а на последней операции сама хладнокровно расстреляла раненого керкира, потянувшегося было за пистолетом.

Волейболистка откусила веточку свежей петрушки:

-Не "за кого", а "за что". За деньги они воюют, будто не знаешь. Монетарное общество, — Ирма застелила багажник полиэтиленовой скатертью, накрыла свежей салфеткой.

Вот и стол.

-А Европа... Европа в порядке. Она наслаждается жизнью, танцует и поёт, в то время, как ВВС сыплют бомбы на города независимого государства. Между делом, под музыку Шуберта и Баха.

-Сами вооружили сепаратистов, спровоцировали гражданскую войну в Сауте, а когда поняли: всё равно у керкиров кишка тонка — обнаглели вконец, поддержку с воздуха теперь обеспечивают. Издевательски обозвав войну "миротворческой операцией". Театр абсурда какой-то. Сюрреализм! — возмущалась Бланка, расставляя посуду.

-Международное право тоже не на месте стоит, развивается. Терминологию оттачивает, — блондинка откровенно ухмылялась. -Ну конечно, миротворческая! Любая война когда-нибудь заканчивается, стало быть, ведёт к миру, и война есть миротворческая операция. Точно так же мирное время всегда прерывается очередной бойней, с этой точки зрения его можно именовать "ведущим к войне". На, лучше, выпей и успокойся, — Ирма протянула подруге флягу с вином, выпустила изо рта эффектное кольцо дыма.

Глядя на неунывающую спортсменку, Бланка задумчиво подёргала себя за правое ухо. Взяла фляжку, и тоже чуть заметно улыбнулась.

Вокруг царило шумное веселье, над поляной плыли шашлычные ароматы. Вкусное молодое вино отыскалось не только в багажнике "вольво", и лишь четыре водителя, оставшись в меньшинстве, вынужденно ограничивались сигаретами.

Милена сегодня была пассажиркой у фехтовальщицы, теперь с пластмассовым стаканчиком в руке она звонко смеялась, тормоша новенькую. Гера казалась скованной, ела без аппетита, отвечала невпопад, хотя напитками не брезговала. Отстрелялась она неплохо, и вроде не было для уныния никаких причин...

У Коры тоже скребли на душе какие-то подозрительные кошки. Встретившись взглядами, девушки, казалось, поняли друг друга.

-Не хочется возвращаться в Савилль, — виновато улыбнулась Гера.

-Конечно, красотища-то вокруг какая! Будто в сказке.

-Да, — опять улыбнулась собеседница. -Но не поэтому. Тревожно, — она постучала кулаком в грудь. -Тяжело.

"И сны эти..."

Прошлой ночью Гера опять видела тревожное.

Плыла по воздуху между двумя слоями тумана, тусклый пасмурный свет едва озарял негостеприимное местечко. Летела долго — ни вверх, ни вниз, как ни силилась подняться. Но вот вдалеке замерцало сияние, Гера устремилась вперёд, желая двигаться быстрее. Светлое пятно росло, туман обретал черты человеческого лица: Эльга, девушка-сирота, жившая вместе с сёстрами!

Взгляд её был невозмутим, и только уголки глаз улыбались по-доброму, как будто старой знакомой.

-Ты Эльга?

-Я Анаель. Поднимайся, тебя ждут...

Успокоенная, Гера неосознанным усилием взмыла, пробив мутную пелену, и наконец увидела Солнце, ощутила ласковое тепло.

Сон давно оборвался, но ощущение бестелесности цепко держало до сих пор. Казалось, реальный мир лишь снится, а тот полёт в вышине — настоящая жизнь.

* * *

Вечерело. Небольшая колонна из четырёх машин выбралась на куршумевское шоссе, чтобы направиться к городу. Дорога вела в горы, почуявшие близость дома железные кони рвались помчаться быстрее, а "опель" впереди тормозил, не давая остальным разгоняться. Кора понимала, что сестра ориентируется по замыкающей колонну "джетте", но отчего-то немного нервничала.

Позади осталась маленькая деревня, слева проплыла одинокая скала, а через сотню метров дорога пошла по террасе. Вплотную к борту замелькали густые кусты и гигантские валуны, слились в сплошную каменную стену, поднявшуюся в полный рост.

Часы показывали 16.15, сумерки только начинались, но Йенс включила фары.

Рядом дремала Злата, по случаю выезда на природу надевшая скромный джинсовый костюм, но не забыв при этом о полноцветном макияже. Шоссе виляло, словно пьяница субботним вечером — справа высились уже однообразные крутые осыпи. С каждой минутой темнело сильнее, теперь лишь огоньки приборной панели сине-зеленым светом озаряли салон.

Позади мелькали габариты "витары", вроде всё в порядке.

Тоннель в отвесной скале блеснул двумя фонарями — и на мгновение Йенс привиделась вместо него разверстая бездонная пасть каменного чудовища с горящими смертными глазами.

Мотнув головой, старшая резко вбила педали в пол. "Фронтера" клюнула носом, съехав на правую обочину — и в это самое мгновение перед машиной грянуло. За долю секунды до того, как осколки, изрешетив ветровое стекло, насквозь прошили кабину, Йенс пригнулась вправо, сдёрнув вниз толком не проснувшуюся пассажирку...

Кора вела джип, теперь даже чуть приотстав от неспешно катившей вперёд сестры. Справа стеной стояли горы, слева, за металлическим ограждением в паре метров угадывался обрыв... Непонятно отчего, синка стала испытывать нарастающее беспокойство. Что-то пело радио, она не слушала...

Внезапно "фронтера", озарившись стоп-сигналами, с визгом затормозила, аж дым пошёл из-под колёс. Громыхнул мощный взрыв, "опель" словно подпрыгнул, закачался из стороны в сторону.

Машина Коры, выдержав взрывную волну, замерла поперёк дороги. Тут же рвануло ещё — теперь сзади, а в паре метров перед "витарой" чья-то щедрая очередь высекла из асфальта фейерверк искр.

Девушки схватились за оружие, глянули на шофёра. По уговору, командовать должен был именно водитель. Ничего не говоря, Кора воткнула заднюю передачу, и больше полагаясь на интуицию, чем видя что-нибудь в зеркале, нажала газ. Взревев, джип рванулся назад, съехал на обочину правее растерянно стоящего на дороге "вольво", прижался вплотную к слоистой, с выходами сланцев, каменной стене.

Из "фронтеры" выпрыгнули двое, юркнули за огромный валун.

"Слава Богу, жива!" — обрадовалась Кора.

Сверху-справа застучал автомат, посыпалось крошкой стекло задней дверцы "вольво", и Горана очнулась тоже. Её машина выскочила на гальку чуть впереди "витары", правым передним колесом вкатилась на камни, и косо, нелепо застыла.

Экипаж Коры выбрался наружу. Укрылись за собственным джипом, больше было негде.

Горана не успела затянуть ручник, а Милена и Гера уже выметнулись из машины, рванули по склону горы наверх, только она их и видела... Фехтовальщица зло выругалась, решив — кинулись прятаться в ближайшие кусты. Вслепую цапнула рукой. Автомата не было.

"Уволокли, дуры, зачем он им..."

Синки оказались под перекрёстным обстрелом. Спереди работал пулемёт, не давая поднять голову Йенс и Злате, а со скалы чуть сзади бил, кажется, "калашников" — пули дробно стучали по крыше Кориной машины.

На восьмерых у девушек осталось лишь три автомата с неполными магазинами и пистолеты, почти бесполезные в таком бою. Хорошо ещё ехали с тренировочных стрельб, а не после обычного пикника...

Жарко горел замыкавший колонну "фольксваген".

Ирма и Бланка.

Все дверцы небольшого седана остались закрытыми, кумулятивная граната, ударившая в багажник, разворотила кузов изнутри. Коре почудилось, что в пламени она увидела неподвижные тёмные тени.

Внезапно к зычному голосу "калаша" на скале примешался истерический стрекот другого автомата, захлопали одиночные выстрелы. Кора молила, чтобы это были девушки Гораны — в их машине ехал когда-то захваченный Эльгой "узи".

Наступила тишина. Только по-прежнему частил пулемёт впереди, окатывая спрятавшихся за валуном порциями каменной крошки...

Когда ударил первый взрыв, они дремали на заднем сиденье "вольво". Вмиг очнувшись, инстинктивно обернулись, высматривая пути отступления — а увидели "джетту", разлетающуюся на куски.

"Откуда стреляли?" — одновременно спросили себя девушки.

Джип Коры пронёсся мимо, ища спасения от пуль. Горана тоже увела машину под прикрытие скалы, и как только затормозила, две подруги, не сговариваясь, выскочили наружу, полезли на гору, откуда только и могла прилететь граната.

Скосив глаза, Гера увидела, как дырявит крышу "витары" невидимый автоматчик, и заскрипела зубами, надеясь, что в машине уже никого нет.

Полтора десятка метров кверху, а как их преодолеть быстро и при этом не делая шума? Синки карабкались вверх по крутому откосу, срывая ногти, сбивая в кровь пальцы, но не ощущали боли. Перед самым лицом Милены проплывали камни, клочки растительности, змеистые корневища, островки твёрдой красноватой почвы. Она старалась дышать ритмично, двигаться осторожно.

Подумалось — как там, позади, Гера, не отстала? Что ж, если случится, она одна пойдёт до конца. Спасти лежащих под огнём и захватить оружие — две эти мысли полностью занимали разум...

Милена приготовила "узи", жестами показала Гере, чтобы тоже прицелилась. Они видели только мерцающий в кустах орешника огонёк и слышали грохот чужого автомата.

"Боеприпаса не жалко", — позавидовала танцовщица.

Судя по весу единственного магазина, патронов у неё было штук двадцать, может, чуть больше. Но зато расстояние — почти в упор!

Кивнула подруге, и синки сделали шаг вперёд.

"Мини" как живой забился в ладонях, вражеский автоматчик ударился о валун, нелепо взмахнув руками, уронил оружие — и рухнул, не поняв, что такое случилось. Гере даже не понадобилось стрелять. Милена двинулась вперёд — взять автомат убитого, но в эту секунду тёмные кусты наотмашь хлестнули свинцом.

Бойница, самой природой устроенная между камнями, была рассчитана только на одного, второй стрелок возился в полутьме, заряжая в трубу РПГ следующую гранату.

Русоволосая синка ощутила сильные толчки, жар в груди. Только потом до её слуха донеслись звуки выстрелов.

"Странное ощущение", — подумала балерина, пытаясь совладать со ставшим вдруг непослушным собственным телом. "Вот бы только повернуться чуть... Левее... Приподнять автомат... Это как во сне, двигаешься, словно завязшая в киселе муха..."

Она ещё смогла почувствовать собственное падение, неестественно мягкое, как будто в перину, и серые глаза закрылись.

Гера на мгновение раньше заметила вспышки выстрелов, успела испугаться и ответить беспорядочной пальбой в нужном направлении. Уйти же из-под летящих веером злых свинцовых ос не получилось. Не хватило опыта, тренировки, не выработалось спасительного рефлекса.

Ствол "М-70", неумолимо двигаясь слева направо, совместился с её силуэтом. Керкир непрерывно жал на спусковой крючок саутской копии "калашникова": парень был не на шутку испуган внезапной контратакой.

Пули, наугад выпущенные Герой из пистолета, настигли боевика, когда для девушки было уже слишком поздно. Враги упали на камни одновременно.

Синка с трепетом ждала боли, но та не появлялась.

Керкир завозился, чем-то лязгая, то ли подковами ботинок, то ли оружием. Застонал, скрежеща зубами, но девушка только улыбнулась: она хорошо чувствовала исходящий от врага запах смерти.

Вздымались в небо сосны над зарастающими лесом скалами, тускло мерцала в вышине одинокая звезда. Гера уходила, благодаря судьбу: её короткая и нелепая жизнь заканчивалась хорошо, она одолела свой страх и победила. Сумела стать достойной Милены.

"Как жаль её ... лежит теперь на каменистой земле, подломив правую ногу... автомат в стороне... А кто это рядом? Я? Вся в крови, остекленевшими глазами таращусь в темнеющее небо. Я некрасиво упала..."

Тревожно мигали фонари в арке тоннеля, слева красный, справа зелёный.

Шесть тёмных фигур в бронежилетах выскользнули оттуда и развернулись в цепь, с обеих сторон охватывая севшую на пробитых колёсах "фронтеру". Синки практически не стреляли, экономя патроны, потому напавшие приближались нагло и быстро. Двое полезли в гору, обходя укрытие Йенс и Златы, остальные шли, прячась за кузовом расстрелянного "опеля".

Затих пулемёт на скале, старшая поняла — опасается задеть своих. Значит, наступают.

Кора опередила готовую уже высунуться сестру. Как только из-за переднего джипа появились смутные тени, она нажала спусковой крючок. АКМС не подвёл — кто-то истошно закричал, одна из теней сломалась пополам, растянувшись у колёс "фронтеры", остальные залегли на асфальте, огрызаясь автоматными очередями.

Услышав бьющий по врагам "калашников", Йенс облегчённо вздохнула. Верила — оружие сжимают руки любимой.

Тотчас очнулся и пулемётчик — окатил свинцом, над головами синок мелькнули трассеры. Из-под "опеля" что-то зло закричали по-керкирски.

"Слава Богу, хоть не свои сдуру напали", — подумала старшая.

Синки понятия не имели, кто пытается их убить, и почему. Месть за прежние дела? Но поодиночке расправиться было бы значительно проще...

Джафар уже давно содержал стукача в банде своего опаснейшего конкурента.

Услуги нужного человека обходились недёшево, но, кажется, настал час, который позволит вернуть вложения, и с неплохой прибылью.

Караван пройдёт в субботу. Джафар знал не только когда, но и где. Конечно, Аслан хитер, как дьявол, он трижды менял маршруты, но Пиро не такой дурак, чтобы себя выдать, а сейчас нет уже просто другой дороги.

Последнюю метку шпион оставил в Куршумево, а дальше только горный серпантин. Ну, или по воздуху лететь. Джафар осторожничал, боялся спугнуть редкую добычу, а потому знал о караване лишь то, что в нём идут четыре легковые машины. Сколько людей, можно только предполагать. Исходя из предельной нагрузки, один, максимум, двое в средних машинах и от силы по три боевика в крайних. Человек десять, не больше. На это количество Джафар и рассчитывал. Потому в засаду отправил два десятка лучших, вооруженных до зубов парней.

Наблюдатели засекли караван при выезде из деревни и тотчас доложили Кемалю. Через минуту засада была приведена в боевую готовность. Командир пожалел, что в январе такой чертовски короткий день — девятнадцатый километр окутывали сумерки.

Условный сигнал в наушнике.

"Уже рядом. Даже раньше, чем мы их ждали. Торопятся на тот свет, бараны".

В это время один из водителей Аслана заматывал порванный тормозной шланг. Найти неисправность, устранить её, долить "Нydraulan" — потраченных на это тридцати минут бандитскому каравану с лихвой хватило на спасение.

Синки как раз уехали с озера...

Те, что залегли после выстрелов Коры, уже отползли за "фронтеру", на дороге одиноко темнел неподвижный силуэт. Двое керкиров, обходившие со стороны горы, ступали бесшумно, каждую секунду готовые стрелять.

-Смотри справа! — не оборачиваясь бросила Йенс.

Злата, уже пришедшая в себя от первого испуга, кивнула, и старшая затылком почуяла — там будет порядок.

Стрельба началась одновременно со всех сторон. Йенс мгновенно оценила обстановку, и первая очередь досталась боевику, пробиравшемуся между камнем и "опелем". Этот был ближе.

Из-под колёс джипа ударили длинно, пули визжали и выли, рикошетя от камней. В который раз старшая пожалела, что нельзя добраться до спрятанной в багажнике гранаты. А ведь у бандитов-то эти штуки наверняка под руками...

Йенс почувствовала себя беспомощной, нагой посреди многолюдной площади. Бывают такие глупые сны.

Злата услышала что-то, высунула из-за камня руку с пистолетом, несколько раз выстрелила. В ответ прогрохотала очередь, почти что в упор, пули свистели в нескольких сантиметрах выше.

Вахид приготовил гранату. Пистолет, конечно, не оружие, но лезть на пулю глупо, если возможен другой выход. Левша, он собирался использовать свою особенность. Сейчас бросать лучше именно слева.

Рывок — кольцо в сторону...

И надо же было шайтану именно в этот миг вынести врага из-за укрытия!

Слыша продолжающуюся возню, Злата поняла, что никого не подстрелила. Холодея от собственного безрассудства, поднялась, и выпустила остаток обоймы в упор, целясь, как учили.

Сжимая гранату левой, Вахид поймал болтающийся на ремешке автомат. Правой рукой он действовал совсем неплохо, но очередь пошла неожиданно дурацким зигзагом.

"Баба какая-то..." — растерянно подумал керкир, и под бронежилет его ударила тяжёлая пуля.

Выругавшись, боевик попытался швырнуть гранату, но сил хватило только на то, чтобы тихо материться, оседая на слабеющих ногах.

Услыхав знакомый щелчок, Йенс тотчас подкатилась под камень. Через три секунды сто десять граммов тротила разнесли металлический корпус, а осколки изрешетили тела противников, отбросив их в противоположные стороны.

Злата умерла мгновенно, не думая ни о чём. Просто не успела. Второй керкир, прятавшийся рядом с Вахидом, получил свою порцию осколков в левую руку и бедро. Истекая кровью, пополз обратно к тоннелю, искать помощи у своих.

Йенс почувствовала — справа живых не осталось. Подтверждая это, опять ударил пулемёт. Свинцовый град обрушился на многострадальный валун, укрывавший теперь только одного человека. Из-под колёс джипа застрочили автоматы врагов. Отвечая короткими очередями, синка подумывала об оружии убитого бандита. Может, сгущающаяся темнота поможет до него добраться, скроет от пулемётчика?

Кончались патроны и у младшей. "Калашников" стрелял всё реже. Конечно, она не видела, что произошло возле укрытия Йенс и Златы — грохнул взрыв, сердце Коры испуганно заколотилось, и только услышав скупые очереди "кедра", сестра немного успокоилась.

-Эльга, Рада, слазьте на горку за оружием, мне уже нечем стрелять... Только осторожно, вдруг недобитые остались... и может, наши ещё живы...

-Ясно! — отозвалась Эльга, обе тут же исчезли.

Практически безоружные, девчонки мучились собственной бесполезностью в бою и были счастливы помочь хоть как-то.

Тем временем Йенс тянула к себе автомат Вахида, а он не поддавался, не пускал ремешок. Ругаясь, на чём свет стоит, синка вытащила нож...

Не слыша больше "кедра", забеспокоилась младшая, усилила огонь, выпуская последние пули в засевших под "фронтерой" бандитов.

Сжимая пистолеты, Эльга и Рада подбирались к укрытию вражеских гранатомётчиков. Здесь было тихо. На крохотной каменной площадке рядом лежали Милена и Гера. Пощупав пульс, Рада поняла — поздно.

Чуть впереди, у трухлявого пня, камуфляжным мешком свернулся мёртвый бандит. Подхватила его автомат, радостно вскрикнула, нащупав в бронежилете целых три запасных магазина.

Внезапно незнакомый гортанный голос в кустах забормотал по-керкирски. Эльга рефлекторно выстрелила на звук, пуля тенькнула о каску лежащего ничком человека.

Захлопала крыльями вспугнутая лесная птица. Что-то щёлкнуло, хрюкнуло, динамик радиостанции выплюнул ещё несколько непонятных слов, и девушка поняла собственную ошибку.

Шагнула к лежащему в кустах, не отводя пистолета, проверила — пульса нет. Взяла "калаш", два магазина.

Вхолостую лязгнул затвор. А перезарядить нечем!

Отложив АКМС, Кора сжала зубы, подумала в отчаяньи: "Можно курить. Нет оружия, Йенс молчит, и девчонки куда-то запропастились!"

Сзади захлопали беспорядочные выстрелы, она испуганно оглянулась — но это в "фольксвагене" рвались от огня патроны.

На глаза навернулись слёзы ...

Горана залегла ближе, да и зрение у фехтовальщицы не как у крота. Затишье встревожило, синка всмотрелась пристальней — и заметила выскальзывающие из тоннеля тени. Одну, две, три, четыре. Из пистолета по движущимся целям, да на таком расстоянии...

Но все молчат, и сейчас её выход.

Тренерша перестала грызть ногти, двумя руками обхватила рукоятку "заставы", тщательно прицелилась, и вздохнув, плавно потянула спусковой крючок. "Z-10" дёрнулся, пуля улетела куда-то, гильза звякнула о камень. Девушка стреляла непрерывно, пока не кончились патроны.

Один из лежавших под "опелем" керкиров засёк частые вспышки, не спеша подвёл к ним светящуюся точку на мушке...

Длинная очередь резанула рядом. Горана уткнулась в мелкую гальку, съёжилась, пытаясь сделаться меньше.

Не получилось.

Затылок обожгло страшной болью. Хотя глаза были закрыты, перед ними вдруг поплыли странные цветные круги, рот наполнился противной горькой слюной — и навалилась чернота.

Кора считала выстрелы. Шестнадцать. Всё, две обоймы. А у неё самой даже нет пистолета, отдала Эльге...

В этот миг рядом кто-то плюхнулся, тяжело дыша:

-На, держи! — она протягивала "калаш".

Легка на помине. И слава Богу!

А Йенс, если та ещё жива, обходят со стороны скалы, теперь их там много, это по ним стреляла Горана. Керкиров прикрывает пулемётчик, и вообще, с позиции Коры бандитов не достать — загораживает стоящая впереди "S-90".

-Эльга, Рада, я еду за Йенс, а вы прикрывайте. Чуть подползите вперёд — только осторожно, прячьтесь за "вольво". И не жалейте патронов!

Младшая вскочила в кабину "витары", мотор взялся с пол-оборота. Двадцать метров вперёд, и столько же обратно. Всего-то делов...

Ударили автоматы девушек.

"Ага, молодцы!"

Маленький джип, сигналя, рванул под пули. Спрятав голову за приборной доской, Кора остановилась, пытаясь закрываться изрешеченным кузовом "опеля". Врубила заднюю передачу, приоткрыла правую дверцу:

-Йенс, в машину, быстрее!

Секунды казались часами.

Шестеро керкиров, выставив перед собой автоматы, окружали валун, когда послышался рёв мотора и частые сигналы. Из-за поворота вылетел джип. Одну-две секунды бандиты пребывали в замешательстве, манёвр противника был совершенно непонятен.

Из "витары" заорали на синском, что не облегчило понимания ситуации. Они считали, что воюют с соплеменниками, а эти кто такие?

Сестра вкатилась в салон.

-Где Злата?

-Убита...

Кора прижала педаль газа.

"Только бы не врезаться в "джетту", — пульсировало в голове.

На джип обрушился настоящий град. Стёкол не было давно, теперь продырявили и колёса, но "витара" всё-таки вывезла девушек из-под обстрела.

Выключив зажигание, Кора повернулась к сестре — и вскрикнула от ужаса. Свернувшись на сиденье, та не шевелилась, а левая рука плетью свесилась на пол.

Пульс?

Жива!

Скорей вытащить из машины, это всё-таки заметная цель.

Правую дверцу распахнули снаружи:

-Горана ранена в голову, без сознания, — озабоченно сообщила Эльга.

Пользуясь затишьем, синки вытащили Йенс. Правая пола куртки промокла от крови.

Надвинулась ночь.

В горах темнеет мгновенно, но девушкам казалось, будто бой идёт уже миллион лет. Тысячу геологических эпох.

На самом деле от взрыва фугаса перед тоннелем прошло сто восемьдесят секунд.

Кора напряжённо думала. Двое раненых, патронов опять мало.

-Давайте в "вольво"!

Рада кое-как перевязывала раненых полосами разорванной рубашки. Полулёжа, их разместили на заднем сиденье.

Кора отпустила ручник, и машина скатилась на пару метров вниз, царапнув бампером гальку.

-Прекратить огонь! — громко скомандовал Кемаль.

Эти люди всё меньше напоминали ему караван Аслана.

Синская речь, разномастные, явно неподходящие для перевозки груза машины. Взять хотя бы игрушечный джип, что вылетел спасать своего человека.

Тактика непонятна, кого спасать-то? В первой машине не могло быть командира группы!

Плотность огня никакая, а семерых наших подстрелили. И гранатомётчики молчат, видать, тоже...

-Командир! Тут их убитый... шлюха какая-то размалёванная...

"Так... мы облажались. Это ясно. Шлюхи в караване?!"

-Кемаль, машина уходит!

-Всем огонь на поражение! — рявкнул он.

Скрипя зубами от злости, втиснул кнопку радиостанции.

-Резервная группа. Выдвинуться из тоннеля, преследовать и уничтожить паршивых собак!

Очнулся, застрочил хор бандитских автоматов. Пока что синок прикрывала осевшая на асфальт "витара", но стоит только боевикам перебежать на несколько метров левее, и "вольво" — единственная машина, ещё способная передвигаться, окажется под уничтожающим, кинжальным огнём.

Кора тронула ключ в замке, двигатель ожил, но вместе с ним усилился и вражеский огонь. Только каким-то чудом маленький джип принимал на себя напор свинцового шквала. Пули хлестали по кузову, сминая и дырявя его, от очередной искры полыхнуло разлившееся по асфальту горючее.

-Смотри! — Рада толкнула в бок, и Кора глянула в том направлении.

Глубоко в тоннеле вспыхнули фары, мигом вытаращились, арка выплюнула на дорогу громоздкий джип-полугрузовик, ревущий, будто самолёт на старте. Ощетинившись вспышками автоматных очередей, он помчался на синок.

"Пока развернусь и наберу скорость, этот монстр настигнет в два счёта", — подумала Кора.

-Спасай их, я прикрою! — сверкнула безумными глазами Эльга.

Она словно услышала молчаливый отчаянный крик младшей сестры, и прихлопнула дверцу снаружи.

Промедлить хотя бы секунду Кора не могла, от её решимости зависели жизни Йенс, Гораны и Рады. Синки не заметили ещё главной опасности — в кузове бандитской машины боевик поднимал гранатомёт.

Задние колёса "вольво" бешено завертелись. Рванув с места, Кора заложила крутой вираж, спиной чувствуя смертельную опасность, обогнула пылающий "фольксваген". Она не слышала свиста пуль, но ощущала их кожей, всем своим существом.

Краем глаза увидела Эльгу: укрываясь за "витарой", та встала на левое колено, вскинула на плечо восьмикилограммовый трофейный РПГ, целясь в приближающийся "бьюик".

В свете пламени силуэт изготовившегося к стрельбе гранатомётчика был для керкиров первоочередной мишенью. Юная синка прекрасно сознавала это, но опасность действовала, как красная тряпка на быка. Сейчас всё зависело от неё, и она не могла проиграть!

Взвести курок, снять с предохранителя, поймать в перекрестье прицела. Эльга и боевик в бандитской машине делали одно и то же. Только керкир хладнокровно высматривал виляющую по шоссе "вольво", чтобы совершить обыкновенное убийство — поняв ошибку, боевики просто срывали на неизвестных синах собственное зло, а Эльга спасала сестёр, за эти годы ставших ей по-настоящему родными.

И время замерло.

Ушло ощущение реальности происходящего, не жёг огонь, не жалили пули. В голове девушки, стрелявшей из РПГ второй раз в жизни, смешались в кучу толком не усвоенные навыки.

"Температурные поправки? Не надо... На ветер? Тоже нет".

Это было безумие — полуобученная синка и махровый бандит.

"С такого расстояния не промахнусь!" — девушка потянула спуск чуть раньше своего противника.

Летящую гранату невозможно увидеть, это только в голливудских боевиках от них с лёгкостью уворачиваются герои. Все решила доля секунды, но Эльге показалось, что прошло несколько тягостных мгновений. Удар бойка воспламенил порох, снаряд вышибло из трубы со скоростью сто двадцать метров в секунду. Раскрылись перья стабилизатора, включился реактивный двигатель, уже через десять метров смерть помчалась вдвое быстрее — и почти сразу ткнулась в боковую стенку кабины "бьюика". Струя раскалённых газов ворвалась внутрь, двухтысячетонным ударом насквозь пронзила машину. Воздух вскипел, вспыхнул, словно в адском котле, раздался грохот — в джипе керкиров что-то сдетонировало, кузов разнесло, и во все стороны засвистели осколки...

Оглушённая собственным выстрелом, Эльга не услышала взрыва. Просто дрогнула земля, полыхнуло, и обломки вражеской машины полетели в стороны вместе с частями тел.

Безвременье кончилось. Синка вернулась в материальный мир, и сразу ощутила невыносимую усталость, как после двухчасовой тренировки. Нет, пожалуй, ещё хуже.

Несколько секунд девушка стояла на ногах. Пустая труба РПГ грянулась о камни, рука с невесть откуда взявшимся пистолетом вытянулась вперёд, угрожая керкирам, ещё оставшимся в живых. Синку качнуло, она попыталась схватиться за воздух, но воздух пока не мог её удержать.

Красное небо встало на место чёрной земли, и юная героиня ступила на него, как космонавт на ковровую дорожку. Счастливо улыбнулась, хотя в груди пылала невыносимая боль. Она остановила врага, сделала невозможное, и теперь, может быть, сёстры спасутся.

Уйдя из-под обстрела, Кора остановила "вольво" за поворотом, закусила губу.

"Сейчас прибежит Эльга... Йенс и Горану нужно быстрее в Савилль, а как проехать обратно?"

Над пустой дорогой нависала огромная скала, плоская, словно памятник на братской могиле.

В машине прозвучал чуть слышный кашель.

-Ты цела? — хрипло спросила Кора.

Рада отозвалась односложно — открыв заднюю дверцу, уже заботилась о раненых, платком промокала окровавленные губы Йенс.

Пронзительный, страшный вой сирены заставил девушек вздрогнуть.

Из тоннеля вылетел пятнистый БТР с повёрнутой в сторону гор башней. Задранный двухметровый ствол крупнокалиберного пулемёта прогрохотал предупредительной очередью, на всю округу рявкнули динамики:

-Патруль саутской народной армии!! Всем прекратить стрельбу, положить оружие, или открою огонь на поражение!

Появился второй бронетранспортёр, осторожно высунулся из тоннеля грузовик с солдатами, "уазик" военной полиции, другие неприметные машины.

Над девятнадцатым километром куршумевского шоссе пачкой взлетели осветительные ракеты, белые огни рассыпались в небе, медленно опускаясь вниз. Из грузовика и десантных люков между колёсами бэтээров посыпались автоматчики.

Трещали падающие звёзды, четверо уцелевших бандитов карабкались в горы, преследуемые солдатами. Тренированные овчарки рвали поводки, указывая людям путь.

Напряжение не отпускало Кору. Рассудочность была свойством её характера, она не знала паники и суеты, даже сейчас со стороны казалась чуть ли не сонной. Только нервы внутри звенели, как натянутые струны и почему-то болела спина, будто опять неправильно сделала становую тягу.

-Как они?

-Без сознания, и пульс слабый. Надо скорее в больницу...

С трудом отцепив собственные пальцы от руля, Кора глянула на руки. Удивилась, как они крупно дрожат, буквально трясутся.

Зелёные цифры на приборной панели высветили "16.22."

"Закурить бы", — подумала тоскливо младшая. "Да не удержу сигарету..."

Порылась в карманах. Ага, документы, слава Богу, не потеряла.

-Садись! — велела Раде, включая у "вольво" все огни.

Мигая аварийной сигнализацией и часто гудя, машина подлетела к неподвижно лежащей на обочине Эльге. Обе синки рванулись к спасительнице. Девушка застыла на боку, вытянув вперёд правую руку, как будто тянулась за выпавшим на асфальт килограммовым "стечкиным". Уже по этой неловкой позе Кора понимала — мертва, но всё равно склонилась над нею, непослушными пальцами ища малейшие следы пульса. Тело хранило тепло жизни, но душа уже покинула его навсегда...

-Надежда умирает последней, — прошептала Кора, подобрав пистолет.

Жар горящего невдалеке джипа становился нестерпим. "Сейчас взорвётся", — отстранённо подумала младшая сестра, подняла с земли Эльгу и понесла, удивляясь собственной силе. Мимо бежали военные, что-то крича. Синка опустила скорбную ношу рядом с телом Златы, возле камня-укрытия.

Рада подогнала "вольво" к полицейской машине, и Кора взмахнула перед носом сержанта-водителя обычным гражданским документом:

-Я дочь советника Душановича, правительство Сауты, — она использовала свой самый непреклонный тон. -Вызовите старшего офицера!

Полицейский покосился на девушку, но всё-таки взял в руки микрофон.

-Господин майор, у машины дочь советника Душановича, из правительства. Требует вас... Понял.

-Госпожа, командир сейчас подойдёт.

Кора вытерла с ладони Эльгину кровь. Три огромных костра озаряли проклятый километр зловещими багровыми сполохами.

"Нас было десять, а бандитов?" — камуфляжные трупы в чёрных бронежилетах валялись тут и там, — на камнях, на шоссе, на обочине рядом.

От группы военных, что следили за погрузкой раненых керкиров, отделился человек. Сделав несколько шагов, Кора подвела майора к погибшим, на ходу предъявив документы. В прозрачном кармашке обложки всегда лежала папина визитка. Герб и прочие правительственные регалии произвели должное впечатление.

Офицер вопросительно поднял глаза, и синка показала на девушек:

-Они спасли наши жизни ценой своих, обращайтесь с ними достойно. Там, наверху, ещё двое убитых. Наши. И в той, последней машине... — глаза опять защипало, в горле застрял комок, но младшая справилась. -В "вольво" тяжелораненые, прошу выделить сопровождение до ближайшего госпиталя. И номер вашего телефона.

Так же молча, офицер кивнул, подал визитку.

"Немой, что ли?" — подумала синка, но он забубнил в радиостанцию.

Подкатила и развернулась к Савиллю патрульная машина. Бросив на ходу "спасибо", Кора кинулась за руль.

Уже в тоннеле на полицейском "ауди" засверкали мигалки, а преодолев серпантин, он так рванул вперёд, что Кора едва поспевала следом. Из первой машины по радио связались с военным госпиталем в пригороде, чтобы готовились встречать.

Дорога стелилась широко и прямо, они буквально летели на северо-восток, на спидометре светились солидные цифры.

Что из неё за водитель, вот если б за рулём сейчас была Йенс!

Реальность возможной потери обострила чувства, и младшая снова поняла, как нужна, как необходима ей вторая половинка. Что без неё она? Кто? Бродячая кошка с вечной тоской в глазах...

Кроме шума мотора, в "вольво" ни звука. И сами собою всплыли стихи из доброго, мирного беранского фильма.

...Трясясь в прокуренном вагоне,

Он стал бездомным и смиренным,

Трясясь в прокуренном вагоне,

Он полуплакал, полуспал,

Когда состав на скользком склоне,

Вдруг изогнулся страшным креном,

Когда состав на скользком склоне

От рельс колеса оторвал...

И никого не защитила

Вдали обещанная встреча,

И никого не защитила

Рука, зовущая вдали...

С любимыми не расставайтесь,

С любимыми не расставайтесь...

(15)

Всё быстрее мелькали справа полосатые столбики, дорожные знаки и рекламные щиты. Пролетали мимо и навсегда скрывались позади. Цифры на указателях вели обратный отсчёт — город ближе, ближе...

Позади опять кашлянули, Кора встрепенулась, включила на секунду плафон, бросила короткий взгляд в зеркало. Кажется, подбородок сестры пересекла тёмная полоска.

-Как там... они? — спросила Раду, и девушка перегнулась назад, чтобы дотянуться до раненых, вдруг вскрикнула, опуская спинку кресла.

-Что?! — подпрыгнула младшая.

-Да нет, ничего, кажется, все по-прежнему...

Рада повернулась к раненым, вытирая кровь, тихо зашептала.

-Чего тогда ойкаешь, — недовольно буркнула Кора. -Вот врежусь куда-нибудь с испугу, и будет тебе "ой".

-Извини... кажется, меня зацепило чуть.

Девушка полезла под куртку, посмотрела на испачканную кровью ладонь, облизнула сразу пересохшие губы.

Младшая выругалась.

-Только этого не хватало! Держись давай, уже недалеко.

-Да я что, я почти ничего не чувствую — это когда повернулась...

Два столба света упёрлись в прямоугольник ворот с большими красными крестами, и створки послушно раздвинулись, впуская машины. Под оглушительный вой сирены те стремительно влетели на территорию госпиталя.

Вплотную к дверям отделения скорой помощи две каталки, санитары...

Каким-то образом Коре хватило самообладания размахивать только отцовской визиткой, а не пистолетом. Позвонила папе, попросив надавить на врачей — второй раз за три года она ведь имела на это право? Звонила и в кабинет майора, но там не было никого ...

Раду отпустили сразу после перевязки и укола, ранение оказалось поверхностным. С Гораной посложнее — пуля прошла по касательной, оставив трещину затылочной кости и контузию. Но там, по крайней мере, не было опасности для жизни. А Йенс?

Обе синки не отходили от двери с надписью "посторонним вход воспрещён", пока над старшей сестрой колдовали хирурги. Неподалёку в кресле дремал полицейский — видно, отрядили следить за девушками.

Наконец, из-за двустворчатой двери операционного блока показался невысокий мужчина в хирургическом комплекте, скользнул красными от усталости глазами по напряжённым лицам:

-Родственники Метович?

Кора впилась ногтями в собственные ладони.

-Я сестра! Что с ней, что?!

Поперхнулась, закашлялась.

За спиною выросла Рада, как будто охраняя подругу от врача.

-Операция закончилась благополучно, — хирург жадно затянулся дымом. -Одна пуля прошла навылет, вторую извлекли из правого легкого. Повезло, крупные сосуды не задеты, иначе бы просто не довезли...

Поездки в госпиталь и похоронные заботы вымотали Кору за пару дней. Без Рады она вряд ли смогла бы сделать всё по-человечески. Помогали и сослуживцы Йенс — благодаря лётчикам, в траурной церемонии участвовали солдаты, военные машины, был оркестр и почётный караул.

Небольшое кладбище в Куршумево, крохотная часовенка посередине.

Сыпал мелкий дождь, небо угрюмо нахмурилось. Съехалось довольно много людей. Родственники девушек, школьный класс Эльги, наверное, в полном составе. Тренеры, военные, какие-то незнакомые сины...

Кора произнесла несколько слов над раскрытыми гробами, но даже ей самой они показались ненужными. Что теперь погибшим слова? "Отмучились", — так иногда говорят в Беране.

Сухо треснули залпы — один, другой, третий, застучали по дереву комья земли, резанули душу пронзительно-тоскливые ноты оркестра. Свежие холмики накрыли венками, и люди понемногу начали расходиться.

Кора склонилась к тускло блестевшей россыпи стреляных гильз. Положила по нескольку штук у фанерных табличек рядом с цветами, ещё шесть аккуратно спрятала в карман.

Вдвоём с Радой зашагали к стоянке. Откуда-то сбоку опять возник майор из военной полиции — дважды он уже вызывал девушек "на беседу", и Бог знает сколько раз таскался в госпиталь к раненым. Горана удачно симулировала амнезию. По совету Коры, чтобы полицейский особенно не приставал. Его беспокоило слишком большое количество бандитских трупов и оружия на месте скоротечного боя.

"Захватили у врага", — отвечали девушки на вопросы о найденных автоматах с их отпечатками. Пистолеты все носили законно, были разрешения. Конечно, майор неоднократно спрашивал, почему на каждого керкира в банде получалось больше одного автомата, но синки лишь пожимали плечами. Полицейский кривился, однако за ордером на обыск, слава Богу, не пошёл.

Помня, что лучшая защита — нападение, Кора принесла ему заявление Йенс с просьбой вернуть пистолет, зарегистрированный на её имя и "оставленный на месте боя по причине тяжёлого ранения". Чиновник бумагу прочёл, буркнул — вот, мол, сама Метович из госпиталя выйдет, тогда и поглядим...

Из "бесед" в полиции Кора узнала, что машины девушек бандиты спутали с караваном наркоторговцев. Засаду устроили, желая захватить груз. Поняла: полицейские прекрасно знали о предстоящем бое, и не вмешивались, ожидая, когда преступники сами перестреляют друг друга. Иначе откуда бы на маленькой никчёмной дороге вдруг появились все эти бэтээры, солдаты, армейское оцепление, в которое благополучно угодили четверо недобитых керкиров, попытавшихся улизнуть.

"Нелепый случай", — сказал майор.

Нет. Не случай. Это не случайно по дорогам страны рыщут вооружённые до зубов отморозки, а с молчаливого позволения уважаемых господ из правительства...

На похороны и лекарства ушла большая часть денег, тайник почти опустел. Изувеченная "фронтера" уныло стояла во дворе под брезентом — вот и всё имущество, кроме оружия. Кора уже подумывала, как будет переселяться в какую-нибудь однокомнатную нору с колченогой мебелью и драными обоями, но после выписки из госпиталя Горана предложила пожить у неё.

Фехтовальщица чувствовала себя нехорошо — мучили приступы головокружения, куда-то пропали сны и что ещё хуже, случались действительные, не мнимые проблемы с памятью. Младшая сестра вернула ключи хозяйке квартиры в Батайнице, к неудовольствию дамочки, за эти годы вполне обжившейся в столице. Сказала только — "может, найдутся другие съёмщики, а может, и мы вернёмся, когда подлечится сестра".

В доме Гораны была лишь одна жилая комната, правда, очень просторная, в двух уровнях. Нижний являл собою гостиную, верхний — спальню, туда вела резная деревянная лестница. Кругом цветы в огромных горшках, разные статуэтки, морские раковины, кораллы и множество вовсе незнакомых Коре предметов замысловатой формы.

Одну стену полностью занимали крупные фотографии моря — утреннего и на заходе солнца, безмятежного и пенящегося злыми штормовыми волнами, сияющего блеском лета и свинцово-мрачного зимнего.

На журнальных столиках тут и там валялись альбомы известных сюрреалистов. Кресла стояли такие низкие, что не понять, сидишь, или уже перешла в горизонтальное положение.

В общем, дом младшей понравился.

Водить машину Горане тоже, конечно, не разрешали, и к обоюдному удовольствию Кора стала трудиться шофёром. Тренерша скрывала от начальства своё состояние, сразу приступила к занятиям с воспитанниками — денежное изобилие не тяготило и её.

Каждую четвёртую ночь Кора проводила на дежурстве. Днём — визиты в госпиталь, к сестре, раз в неделю посещение родителей, какие-то мелкие хозяйственные хлопоты. Она не оставляла тренировок, хотя теперь спарринговать можно было лишь на пару с Радой. И только штанга никогда не изменяла — с ней хоть толпой, хоть в одиночку...

Но три ночи из четырёх младшая сестра проводила в доме фехтовальщицы. Кора вообще слабо понимала, как очутилась в этом богемном гнёздышке, сама атмосфера которого, казалось, располагала к безумствам. Наваждение? Нет... Формально — хотела сэкономить на квартплате, а на самом деле Горана понравилась ей ещё в первую встречу, несмотря на то, что выглядела тогда не самым лучшим образом. Потом они стали ближе, недаром ревновала Йенс, хоть Кора всерьёз не думала о близости, а тренерша, кажется, и подавно.

Вечерами младшая твердила о своей любви к сестре, но при этом не переставала задерживать на подруге тоскливо-двусмысленных взглядов. В больнице фехтовальщице побрили голову, и теперь для Коры она стала ещё более привлекательной.

Горана не знала, что и думать.

Ей исполнилось двадцать семь, по этому случаю устроили ужин. Было не особенно весело, но не оттого, что сидели дома вдвоём. Приглушили свет, и казалось, тени погибших девушек встали рядом.

Вдыхая аромат согретого в ладонях хереса, Кора глянула в угол. Колыхнулось жёлтое пламя свечи будто подул кто-то невидимый.

-"Эльга?" — мысленно спросила младшая, и маленький язычок тут же качнулся снова...

-Давай за них, третий тост, — дрогнувшим голосом вымолвила Кора и фехтовальщица склонила голову, поняла без слов.

Они пили, пели, плакали...

А утром проснулись в объятиях друг друга.

Проморгавшись, Горана вскинулась, провела рукой по собственному бедру. Никаких признаков одежды.

"Доигрались", — мелькнуло в лысой голове.

Испуг, видимо, отразился на лице, потому что Кора виновато улыбнулась:

-Ну не надо, оставь это, — сказала вполголоса, натягивая одеяло. -Ничего страшного не произошло. Ты мне давно нравишься. Любовь — чувство неприкосновенное, а в постели одной тошно.

Гостья объяснилась прямо, почти по-мужски. Она говорила совершенно искренне, не чувствуя за собою ни малейшей вины. Единственное, что её заботило — как бы о случившемся не узнала сестра.

И теперь, пожирая глазами неодетую подругу, Кора собиралась не раз повторить это всё до возвращения сестры из госпиталя. События прошлой ночи стали подробно раскручиваться в памяти младшей, и она сладко потянулась, продемонстрировав красивые ступни.

Щёки именинницы вспыхнули, даже уши залились краской.

Кора... надёжная, всегда державшая слово. Тактичная в общении, проницательная и чуткая. Редкостно нежная в постели. Сентиментальная и в то же время маниакально жестокая, она могла становиться циничной развратной тварью.

Всё это была Кора...

Однажды, открывая входную дверь после дежурства, она услышала звонок и сразу бросилась к телефону — мало ли, вдруг из больницы.

Говорил некий "мэтр Ронсо", нотариус. Очень хотелось спать, и синка не сразу уловила в словах смысл — "госпожа Вуглич", "завещание"...

Наконец, дошло: после смерти дочери Милена распорядилась поделить своё имущество и средства между теми из подруг, кто на момент оглашения завещания останется в живых.

Перед выпиской сестры Кора позвонила владелице квартиры. Месяц она простояла пустой, как и следовало ожидать, не нашлось желающих столько платить за жильё не в самом комфортном месте.

Спортивный костюм висел на Йенс, словно тряпка на швабре — она потеряла четырнадцать килограммов, несмотря на то, что в последний месяц начала заниматься в зале ЛФК.

Тусклая улыбка на заострившемся посеревшем лице. Настроение у старшей было никакое. Первое время Кора гадала — может, что-то чувствует, догадывается, но когда съездили в Куршумево, поняла — казнит себя сестра. Казнит за несовершённое преступление.

После похорон каждую неделю Кора ездила навещать погибших. И вот, наконец, они приехали сюда вчетвером.

Солнце стояло невысоко, бросая вниз колючие тени.

Шесть могильных плит за общей оградой, и гранитная стела — одна на всех. Глядящие из камня лица подруг. Одинаковые даты смерти и слова: "Погибли в бою".

Сёстры как будто видели тех, кто лежат внизу. Кора остро переживала свою вину перед ними. Ведь это была её идея — собрать группу.

Примерно то же думала старшая — "не предвидела, не сумела, не уберегла". Она поставила на кладбищенскую скамеечку магнитофон, и в тишине зазвучала гитара.

Всё отболит и мудрый говорит:

Каждый костёр когда-то догорит

Ветер золу развеет без следа

Но до тех пор, пока огонь горит

Каждый его по-своему хранит

Если беда и если холода

Раз ночь длинна жгут едва-едва

И берегут силы и дрова

Зря не шумят и не портят лес

Но иногда найдется вдруг чудак

Этот чудак всё сделает не так

И его костёр взовьётся до небес...

Кора беззвучно плакала, по лицу стекали частые капли, собираясь на дрожащем подбородке и падали под ноги, в чёрную землю.

"Это про Эльгу, про нашу Эльгу! Она была именно такой... Неиссякаемый фонтан веселья и энергии!"

Горана и Рада тоже не скрывали слёз, и только Йенс сурово хмурилась, повторяя про себя:

"Простите, девушки... простите, не уберегла... Ирма, Бланка, Милена, Гера, Злата", — она называла каждую по имени. "И Эльга. Совсем ещё девочка". Младшая, конечно, рассказала, как она погибла, и сейчас последняя дуэль Эльги вставала перед глазами Йенс.

Больше всего у сестёр болела душа об этой девочке. Взрослые были солдатами, пожили на белом свете кому сколько довелось, а она почти ничего не успела увидеть...

...Тот был умней, кто свой огонь сберёг

Он обогреть других уже не мог

Но без потерь дожил до тёплых дней

А ты был не прав, ты всё спалил за час

И через час большой огонь угас

Но в этот час стало всем теплей...

(16)

* * *

"ПОСЛЕДНИЙ ДОВОД КОРОЛЕЙ"

Йенс выписалась из госпиталя, и младшая сестра вернулась в батайницкую квартиру. Расставание прошло спокойно, Горана надеялась — недолгое приключение не оставит сколько-нибудь заметного следа в её душе. Но в первый же вечер ощутила какую-то непонятную чувствительность, мучительный страх одиночества, над которыми вчера посмеялась бы сама. Прошло несколько дней — и фехтовальщица уже не могла заглушить навязчивых, беспрестанных мыслей. Стоило на секунду закрыть глаза, как перед ними возникала Кора.

Горана будто перестала жить. Входила домой, садилась в полутёмном холле, спрашивала — "зачем я сделала это, зачем позволила себе полюбить?" — и не находила ответа. Глядя в зеркало на отросший ёжик жёстких волос, вспоминала, как ласково ерошили его сильные пальцы Коры. Влажными глазами критически оглядывала собственную фигуру, в очередной раз убеждаясь, насколько проигрывает она старшей сестре.

Жестокая память то и дело подсовывала самые яркие картины лучших дней жизни, раз за разом прокручивая самые сладостные мгновения. Как будто мучила, пытала: "вот, этого ты лишена уже навсегда... И этого тоже никогда больше не будет". Но Горана всё равно продолжала любоваться воспоминаниями. Долгим чарующим взглядом своей искусительницы, её лёгкой улыбкой. Грацией крупной лесной кошки, красотою силы и плавностью жестов. Даже острым холодным взором, изредка сверкавшим поверх узких чёрных очков. Вспоминала ночные разговоры, едва ощутимые прикосновения ладоней, от которых в самой глубине души загоралась тихая радость.

Что можно было поделать? Пытаться удержать Кору? Бессмысленно. Младшая с самого первого дня не скрывала, что расставание неизбежно. Но как теперь каждый день встречать человека, ради которого её, Горану бросили? Не имея сил видеть счастливых сестёр вместе, она перестала общаться с Корой и Йенс, сказавшись больной. И всё равно, даже не встречаясь с ними, каждую секунду тренерша представляла девушек рядом. Видела, как они делают это. Временами начинала ненавидеть подлую, гадкую Кору, воспользовавшуюся ею и выкинувшую прочь.

"Йенс разделяет нас? Да нет, просто я нужна была Коре, как курильщику сигарета..."

Едкая злая ревность, замешанная на всепоглощающей любви, мучила её день и ночь в своих самых неожиданных воплощениях. Найдя в доме забытую Корой безделушку, Горана целый вечер плакала, сжимая её в руках, а наутро — боролась с отчаянным желанием ринуться в Батайницу и совершить что-нибудь ужасное. Не раз обдумывала убийство, но скоро приходила в себя, извиняя бывшую любовницу. Первую в жизни Гораны, и, судя по всему, последнюю. Попробовав запретный плод, она нашла его столь необыкновенным, что вряд ли перенесла бы вторую такую потерю. Пробудить в душе настолько сильные чувства, чтобы опять... Нет, никогда она не решится на это.

Как только вынести тоску бессмысленного существования? Дела, которым синки в последние годы с воодушевлением занимались, больше не было, подруги оставили этот мир, работа стала неинтересна. Очутившись в покинутом жизнью доме, Горана с каждым днём чувствовала нарастающую печаль.

Грусть и пустоту в душе. Горечь обиды. Гнев и больную гордость.

Она брошена.

Фехтовальщица одевалась, причёсывалась, пила и ела совершенно бессознательно, не помня потом, делала это, или нет. Много раз пыталась читать по вечерам, но какую бы ни открыла книгу, через короткое время обнаруживала себя тупо глядящей в одну и ту же страницу. Она прислушивалась к звукам на улице, втайне надеясь уловить скрип тормозов и хлопанье дверцы, хотя понимала — этого не будет. Тогда Горана на всю мощь включала стереосистему, и заунывная психоделическая музыка наполняла дом, а холодная сырая погода поздней зимы только добавляла боли.

Однажды столкнувшись с Корой в спорткомплексе, фехтовальщица едва сумела сдержать нахлынувшие чувства. Лицо вспыхнуло, будто у школьницы, дышать стало совершенно нечем. Пытаясь угадать в младшей сестре какие-то ответные чувства, Горана коротко поздоровалась и тотчас нашла повод скрыться, проплакав потом в туалете не меньше четверти часа.

Кора встретила подругу с обычной благожелательностью и едва заметной игривостью. Потом, конечно, почувствовала неладное, но лишь пожала плечами. Пошла переодеться в кимоно, вскоре отвлеклась чем-то, и уже не думала о фехтовальщице, которая почти физически ощущала незримое присутствие Коры рядом.

Горана с ужасом поняла, что пропала. Теперь Кора дороже всего в жизни, она одна, единственная на всём белом свете. Только бы видеть Её, только бы снова рука об руку и лицом к лицу! Ощущать каждое её движение, каждое дыхание в ночи...

То и дело тренерша принималась плакать, а руки её всё время дрожали, будто с похмелья. Боясь кинуться Коре в объятия или разрыдаться у всех на глазах, случись как-нибудь ещё одна встреча, Горана задумала выгнать из сердца любовь каторжной работой. Нахватала часов, и буквально не выходила из зала, чувствуя себя к концу дня измочаленной настолько, что едва хватало силы доехать до дому и повалиться спать.

Так минуло три недели, в которые тренерша всё больше страдала от мигреней. Стоило духу её ослабеть, как на тело накинулся недуг. Ища причину беспрестанных головных болей, девушка сперва заподозрила остеохондроз, потом грешила на неудобную подушку, на подголовник в машине, пробовала мерить давление и даже бросать пить. Хоть бы что — боль в затылке словно прилипла к ней. Неизменно проявлявшаяся после полудня, максимум, к вечеру, ночью она уже не давала сомкнуть глаз, и это был беспрерывный кошмар.

Отыскав пропавшую подругу, Йенс, конечно, посмотрела Горану. Ладони почти сразу ощутили в мозгу тренерши горячую, растущую точку. Что-то там, внутри, отталкивало руки, заставляло развести их в стороны. Конечно, синка не поддавалась, но чувство было удивительное — никогда не приходилось испытывать ничего, хотя бы отдалённо подобного! Йенс пыталась лечить фехтовальщицу, боль ненадолго отступала, на пару часов, не больше... В три ночи Горана просыпалась и не могла найти себе места до самого восхода.

Девушки выходили от неё, закрыв за собой калитку. Старшая выглядела очень усталой, даже прислонилась спиной к квадратному столбу. Она не стала скрывать от Коры, насколько всё печально, и сестра спросила, не стоило бы Горане пойти к врачу? Глаза Йенс ещё больше помрачнели, плечо дёрнулось кверху.

-Толку не будет, не лечат это у нас. Конечно, может случиться всякое, но опухоль растёт слишком быстро.

Младшая смотрела на сестру, словно кролик, загипнотизированный удавом — на секунду вообразила: это может быть местью за измену... Но Йенс даже ни разу не намекнула на какие-нибудь подозрения! Вероятно, Кора преувеличила возможности сестры... или степень её кровожадности.

-Какой кошмар, — пролепетала младшая, опуская глаза и чувствуя уже на своей совести очередную загубленную жизнь.

Одна давняя знакомая Коры в своё время цинично судила о женщинах — все мол, они, одинаковы. Синка ни на секунду не соглашалась, хотя речь шла не о внешности или характерах. Об интиме. Может, это мнение сложилось из-за скромного опыта Коры в любви, но она помнила каждую свою близкую знакомую. Даже спустя годы и если встреча продолжалась каких-нибудь несколько часов. И все они казались разными...

"Люди ведь ходят в гости, это не считается преступлением", — думала младшая. "Мы провели свой тайный медовый месяц, кому от этого плохо? А хорошего много — свежесть ощущений, острота новизны. Другая девушка, другой дом, другие привычки..."

Точка зрения старшей была диаметрально противоположна, это выяснилось ещё в первые годы совместной жизни. Но Кора, собственно, никогда и не коллекционировала любовниц, такое совсем не в её характере. Просто обстоятельства сложились сами собой.

Работая на Севере, синка нередко общалась с отсидевшими. Многие из них казались вполне нормальными, вменяемыми людьми. А на вопрос "Ну вот как же ты?" почти всегда разводили руками: "Так получилось..."

Так получилось и у Коры с Гораной. Фехтовальщица, по её словам, после гибели мужа ни с кем больше не встречалась, и основания верить ей были. Кора всегда сдержанно проявляла эмоции и ей казалось — это не позволит сестре что-нибудь понять. Она регулярно приезжала в госпиталь, была неизменно заботлива и внимательна.

А теперь эта странная, страшная болезнь...

Врачи, конечно, оказались не в состоянии помочь, только выписывали обезболивающие, с каждым разом всё более сильные — прежние быстро переставали действовать. Круг сужался, Горана понимала — это конец и завидовала подругам, которых пули лишили жизни мгновенно. Правила игры под названием "жизнь" таковы, что за всё хорошее рано или поздно приходится платить заоблачную цену. Брошенной девушке было уже всё равно — жить или умереть, и постоянная физическая боль, добавившаяся к душевной, укрепляла стремление закончить всё одним разом, да поскорее. Решившись, Горана испытала облегчение от одной только мысли об этом.

Она выбрала утро. Тогда боль немного слабела, и двойная доза лекарства позволила воспринимать что-то ещё, кроме боли. Горана старалась идти ровно, хотя в столь ранний час парк ещё оставался пустынен. Смотрела, слушала, вдыхала запахи, чуть заметно улыбалась. Туман был как никогда густым, фехтовальщица не могла припомнить, видела ли что-нибудь подобное раньше. Пахло мокрым деревом — с листьев капала вода, а набухшая кора выглядела так, будто стволы только что вытащили со дна реки. Набухшая кора.

Кора.

А вот и скамейка, тоже сырая. Теперь без разницы. Брюки пропитались сразу, но она не почувствовала влаги.

Мягко щёлкнул затвор. Грянул выстрел...

Беда и вправду не приходит одна, удача всерьёз отвернулась от девушек. Проболев с неделю, вскоре умер отец Коры. Снова похороны, надгробные речи, венки.

У неё-то с родителем особой любви не случилось, папа был чаще равнодушным, а то ещё хуже — придирчивым до тошноты. Пять дней из десяти он приходил с работы навеселе, и эта самая весёлость проявлялась в обострении воспитательского энтузиазма. Сразу выяснялось, что практически всё Кора делает неправильно. Не так сидит, не так стоит, не так говорит. Хуже всего было оказаться вместе за обеденным столом. Нередко доходило до того, что дочка, доведённая беспрерывными придирками, бросала вилку и пулей вылетала вон, чтобы закрыться в своей комнате.

Так что Кора особенно не переживала. Но вот маму выселили из служебного особняка в обычную трёхкомнатную квартиру... Овдовевшая, стареющая, брюзгливая, та замкнулась, как устрица в раковине, обиженная на весь мир, а в первую очередь на неблагодарную дочку. Она ведь не оставила немедленно свою подозрительную подругу, чтобы всегда быть под рукой, если маме понадобится какая-нибудь помощь. Ей едва исполнилось шестьдесят, но она всегда думала о будущем и уже начала оплакивать свою одинокую старость.

Рада окончательно рассорилась с Гойко.

Она долго надеялась — может, ещё образумится, не верилось, что всё светлое позади. Потом стала намекать мужу: лучше расстаться по-хорошему, но тот попросту делал вид, будто не понимает. Теперь, когда девушка стала совладелицей роскошной квартиры в кондоминиуме, супруг и вовсе вцепился в неё когтями и зубами. Неоднократно заводил речь о продаже, явно намереваясь прибрать к рукам уж по крайней мере долю Рады, если не выгорит что-нибудь поувесистей.

Свекровь от волнения менялась на глазах — то заискивала, лебезя перед "доченькой", то пыталась вернуться к прежнему поучающему тону. Рада же не собиралась задерживаться в гадюшнике ни единого дня, и действовала. Сперва подала на развод, а потом девушки стали оформлять документы на вступление в наследство.

-Я ухожу, хочешь ты этого, или нет.

Боже, сколько раз она прокручивала в воображении эту картину!

В единственной комнате, размеры которой позволяли троим не чувствовать себя сельдями, запертыми в бочке, запахло жареным. Обычно, невзирая на старания Рады, в квартире мужа разило потом и ещё неизвестно каким затхлым дерьмом.

Переваливаясь, словно селезень, растолстевший Гойко затопал из угла в угол.

-Мы были у адвоката, тебе всё равно придётся делиться! — выступила свекровь, брызгая слюной и тряся подбородками.

Капли летели довольно далеко, и Рада брезгливо отстранилась, что позволило противнику сделать опрометчивый вывод о слабости её духа.

-Встретимся в суде! — парировала девушка, не упуская инициативы.

Лицо мамаши застыло, словно деревянная африканская маска. Надежды на то, что невесткой можно будет вертеть, окончательно рушились. Грузной тушей матрона заперла дверной проём, пытаясь хоть таким образом удержать Раду. Муж попробовал зайти с фланга. Его нос, бесформенный и покрасневший от пьянства, шевелился, чуя запах ускользающих динаров, в глазёнках горела смертельная ненависть и зелёное наваждение денежных нулей.

Девушке было немножко страшновато, но и смешно — такие бы эмоции, да на благое дело!

-Ты зрачками-то не вращай! — неожиданно для себя она вдруг наехала на Гойко в лучших традициях свекрови. -Герой, с женой воевать! Чего тогда с фронта сбежал?

В приступе нешуточного гнева лицо супруга свело судорогой. Зловещий оскал напомнил синке виденную вчера по телеку гиену.

-Ну, будь по-твоему, сука! — выкрикивая оскорбления, муж пошёл на строптивицу, вознамерившись ухватить за волосы левой.

Рада собралась с духом — и, глядя прямо в глаза, встретила его коленом в пах. Удар не получился нокаутирующим, но зато Гойко обеими руками дёрнулся к причинному месту. Бросив сумки, девушка чуть крутнулась корпусом вправо, и, вложив в обратное движение всю силу и злость, врезала кулаком в подбородок снизу.

Мгновением раньше, муж, разъярённый неожиданным сопротивлением, всё ещё продолжал материться. А это был как раз тот случай, когда язык стоило попридержать. Между сомкнувшимися зубами оказался только его кончик — какой-нибудь сантиметр, не больше.

Челюсти лязгнули, словно гильотина, и перед глазами Гойко вспыхнул фейерверк. Рот тотчас наполнился кровью, а боль заставила взреветь. С первого по пятый этаж дом потряс вопль раненого бронтозавра. В квартирах заплакали младенцы и завыли коты. Тараканы, и те замерли на долю секунды, во внезапном оцепенении шевеля одними только усами.

Стоило ли говорить, что мамашу обуял первобытный страх, сковав по рукам и ногам — в позе скорби она склонилась над пострадавшим отпрыском. Путь на волю открылся, и Рада не заставила себя долго ждать. Подхватив вещи, спокойно вышла на лестницу, и, преисполненная достоинства, зашагала вниз. На губах девушки играла торжествующая улыбка. В дверные глазки выглядывали соседи, испуганные шумным расставанием, и Рада спиной чувствовала их трусливо-любопытные взгляды.

Она переехала в кондоминиум, благо квартира пустовала: продать не получалось — война, а сёстры перебираться туда пока не хотели.

Выйдя из больницы, Гойко принялся строить планы мести. Теперь он не мог говорить, но некоторым людям, как известно, чарка-другая помогает найти взаимопонимание даже при полном параличе речевой функции.

Четверо собутыльников, не считая немого. Гойко знал их давно и был уверен в каждом. Настоящие мужики, не какие-нибудь подкаблучники. Чего стоил, например, один только бывший гимнаст Арно — крепкий сорокадвухлетний синк, так и не простивший измену жены, тайно бежавшей с франко-испанским цирком. Или савилльский таксист Миро, работавший день и ночь не ради прибыли, а только чтобы не слышать бесконечного хныканья детей и причитания их матери. Два этих непримиримых Борца с Бабским Беспределом идейно вдохновляли компанию.

Они не знали, при каких обстоятельствах товарищ лишился речи — Гойко удалось втолковать матери, что огласка позорной истории сделает его посмешищем в глазах как минимум целого квартала. Месть должна быть тайной... Это позволит не особенно стесняться в способах.

Накрыв на стол, мама удалилась в свою комнату — разговор предстоял серьёзный.

Когда выпили по третьей, а в воздухе уже плавали облака табачного дыма, Арно откашлялся.

-Жену Гойко все знают, — полувопросительно начал он.

Обвёл взглядом присутствующих, те закивали, один хозяин сидел хмурый, подвинул поближе ручку и блокнот.

-Так вот, жили они нормально, как все...

Муж что-то начал писать, подвинул Арно.

-"Детей не хотела, а так — нормально", — прочёл он вслух и продолжил.

-Да подвалило вдруг Раде наследство — часть шикарной квартиры для богачей.

Собутыльники оживились, кто-то спросил "А в динарах это сколько будет?" Другой тут же заметил, что динар падает, и считать лучше в долларах. Чуть было не заспорили, да здоровяк-циркач прикрикнул, веля молчать.

-Так вот, — повторил он. -Стоило девке почуять денежки, как тотчас за шмотьё — и из дому.

-Надо думать, любовника завела, — авторитетно заметил усатый Васил — слесарь-ремонтник с электромеханического.

-А по закону, если кто чего получил, муж там, или жена, так это пополам делить полагается — совместно нажитое имущество! — Арно поднял кверху поросший рыжей шерстью палец.

Вступительная часть симпозиума закончилась, и мужчины принялись обсуждать план.

Рада наслаждалась свободой. Позади годы, проведённые в компании психованного муженька и его мамаши. Девушка ни на секунду не могла почувствовать себя дома, отдохнуть, побыть наедине с собой. Для этого нужно было куда-нибудь сбежать, скрыться, хоть в ванную комнату. А иначе бесконечная болтовня из пустого в порожнее, например, про очередной мексиканский телесериал. Или того хуже — придирки по глупейшим мелочам, обидные уколы и несправедливые укоры. Конечно, она не оставалась в долгу, но ото всего этого жизнь стала настоящим адом. И теперь, заявив мужу о правах на саму себя, Рада понимала: одержана первая, но далеко не окончательная победа.

Ещё вчера она заметила старый "опель", торчавший в самом конце пустынного проезда у водно-спортивной базы. Кто внутри — не разглядела, но не меньше трёх человек. Малолитражка попыталась было преследовать мотоцикл, да куда там... А сегодня "кадет" снова на прежнем месте. То ли демонстрирует уверенность в себе, то ли действительно внутри сидят полные идиоты...

Рада позвонила сёстрам. Старшая на работе. Пока Кора разыскала её, пока девушки добрались до базы — рабочий день давно кончился, и Рада сидела одна, время от времени нащупывая под курткой рукоятку пистолета.

Сторож в будке, конечно, был, но разве можно просить у чужих людей защиты от собственного мужа? И потом, допустим, сегодня её кто-то проводит, а завтра? Каждый день такую обязанность мог выполнять только близкий человек. А ближе Коры и Йенс у девушки никого на свете не было...

Шесть часов. В прокуренном насквозь тесном салоне мужчины дожидались появления мотоцикла. Место выбрали удобное, что и говорить. Узкий, длинный, как труба, проезд в две полосы между замызганными стенками эллингов и мастерских.

Все разъехались, только наглой твари не видно, наверное, углядела что-то, теперь время тянет, боится. Да всё одно деваться некуда, разве вплавь. Дорога отсюда одна.

-Давай отъедем за угол, пускай думает, будто нам уже надоело.

Миро взялся за ключ, мотор фыркнул раз, но завёлся. "Опель" пополз назад, свернул в сторону.

-А теперь ворота не видно! — запротестовал щуплый низкорослый мужичок с унылым лошадиным лицом.

-Выходи и наблюдай из-за угла, — распорядился Арно. -Да сильно не отсвечивай. Створки ворот зашевелятся — рукой махнёшь.

Сретен неохотно выбрался наружу. На заднем сиденье радостно зашевелились, рассаживаясь посвободней. Наблюдатель едва успел пристроиться к стенке, как рядом с его затылком что-то звонко стукнуло по железу. Вздрогнув от неожиданности, мужчина оглянулся. В рыжей ржавчине металлического листа зияла свежая дырочка.

-Идиот, — сквозь зубы процедила Йенс, в оптический прицел наблюдая за тощим.

Две следующие пули она положила ровно, как по линеечке, каждую немного левее предыдущей. Мужичок, увидев третью пробоину в пяти сантиметрах от собственного носа, начал понимать что к чему. Шарахнулся, упал на четвереньки, юркнул за машину.

-Сдурел? — недовольно пробасил циркач, прикуривавший очередную сигарету.

-В меня стреляли, — хриплым с перепугу голосом откликнулся Сретен.

Он-то знал, что такое война, выжил потому, что сделался осторожным, и сейчас тем более не был расположен геройствовать. Теперь главное разобраться в ситуации, слишком многое зависит от этого...

-Чего-о?! — дуэтом переспросили из салона, и тут по корпусу звякнуло где-то снизу, коротко фукнул вырвавшийся из камеры воздух.

То же самое ещё раз, и водитель почувствовал как "кадет" оседает на бок. Выскочив, Миро несколько секунд тупо обозревал сморщившиеся шины, а потом сообразил плюхнуться в сухую траву.

Шестая пуля прошила кабину навылет, высадив боковые стёкла, только тогда наружу выкатился Арно, а вслед за ним поползли двое с заднего сиденья. Вожак вытащил пистолет, у остальных оружия не было. Но если бы и было — куда стрелять? Невидимый снайпер определённо засел в чахлой берёзовой рощице. Экс-гимнаст наугад выпалил в сторону пригорка, но скоро понял — попусту тратит патроны. Выкурить врага можно было разве что артиллерийским огнём.

"Что делать... сколько их там... что делать... сколько..." — крутилась заигранная пластинка в голове обиженного мужа. Бывший солдат слишком хорошо понимал: шутки кончились. Снайпер, винтовка с глушителем... Прилетит сейчас из рощицы пара гранат-тромблонов, и всё, финиш.

Послышался звук мотоцикла. А вот и знакомая фигурка в коже верхом на чёрно-серебристом "SV1000". Как ненавидел Гойко этот спортбайк! Давно, с самого первого дня, ему казалось — Рада любит ревущую железку больше, чем законного мужа...

Наглая супружница притормозила напротив "кадета", зеркальный шлем повернулся, чёрная перчатка подняла забрало.

-Соберётесь ещё следить за кем-нибудь, оглядывайтесь почаще! — громко выкрикнула мотоциклистка.

С такого расстояния не было видно, но Гойко знал: стерва смеётся над ними. Поняв — она теперь не по зубам, Гойко лишь сожалел лишь о потерянных деньгах, да удивлялся, как шустро жёнушка обзавелась крутыми поклонниками.

Рада взмахнула рукой, дала газ. Выбросив фонтан песка, "судзуки" рванул вперёд.

Главарь мстителей не стерпел оскорбления, поверх капота прицелился в уносящийся мотоцикл, но выстрелить не успел.

Остроконечная пуля из СКС ударила в затвор слева, вышибла пистолет из руки, заодно сломав циркачу указательный палец. Тотчас же спереди и сзади несчастного "опеля" в землю ударили автоматные очереди. Пули сыпались горохом, свинец волнами окатывал высохший суглинок. Ни единого звука выстрела, только свист, фонтанчики песка, да противный визг рикошетов от камня.

Страх бессмысленной смерти опять навалился на Гойко, противная пустота "под ложечкой" напомнила о войне. Жена явно связалась с бандитами. Или с военными — сейчас почти то же самое.

Взмокая холодным потом, пятеро мужиков не шевелились, парализованные ужасом, молили Бога лишь о том, чтобы "кадет" не загорелся. Ими управлял один-единственный инстинкт — самосохранения.

Разбойничий посвист и частые удары пуль по земле внезапно стихли. Стрельба угасла так же неожиданно, как и началась, теперь только порывистый ветер шуршал сухою травой, холодя спины неудачливых женоукротителей. Обратившись в слух, они, кажется, совсем перестали дышать.

-Н-нам х-хана, — заикаясь, пробормотал Васил.

Впервые в жизни он оказался под обстрелом. Взгляд Гойко заставил рабочего пристыжённо смолкнуть, и стало слышно, как мелко стучат его жёлтые прокуренные зубы. В таком состоянии паникёр способен совершить любой идиотский поступок. Например, броситься куда глаза глядят, хоть под самые пули.

За рощей проснулся мотоцикл, по звуку — тот самый "судзуки". К нему добавился голос автомобильного движка, оба стали удаляться.

Экипаж "кадета" ожил, зашевелился. Не верилось — но обошлось без потерь. Не было ни убитых, ни даже раненых, только Арно, тихо ругаясь, бинтовал палец носовым платком. Один за другим сины начали подниматься, лишь таксист прижимался к земле, шепча полузабытые молитвы — струхнул больше остальных. Все cкрывались под защитой автомобиля, а Миро валялся на голом месте. Пули, казалось, свистели в нескольких сантиметрах от головы, парень больше всего на свете хотел сделаться плоским, как камбала, или вообще впитаться в землю маленькой лужицей...

Закончив возиться с пальцем, циркач подобрал пистолет. Затвор, конечно, покорёжен. А в машине Васила ни единой пулевой пробоины!

Надо признать, противник действовал весьма расчётливо: их просто предупредили. Довольно серьёзно, но ничуть не подставившись при этом.

Арно тихо скрипнул зубами. С дурнями свяжешься, только себе дороже выйдет...

Происшествие взбодрило, встряхнуло Йенс. Она довольно быстро оправилась от депрессии, стала каждый день истязать себя тренировками, словно мазохистка — начала с медленного бега по утрам, потом пришла в тренажёрный зал, потом принялась восстанавливать навыки рукопашного боя. Конечно, Кора занималась рядом... Подвижность правой руки никак не желала восстанавливаться в полной мере — ещё и поэтому возле спортивной базы пришлось действовать издалека. Теперь старшая нарочно нагружала руку, в мастерской хваталась за разные увесистые детали. Йенс чувствовала себя, как будто скованной льдом, и приходилось его ломать, разминать онемевшую правую половину. Боль в мышцах была острой, колющей, непривычной.

Каждую субботу сёстры обязательно приезжали на кладбище, а по воскресеньям бывали за городом, на природе. В любую погоду — жарким летом, дождливой осенью и наставшей следом зимою. Там они оставались наедине — и очень часто ощущали присутствие Эльги. Усевшейся на плечо доверчивой бабочкой, знакомым профилем облаков, летним слепым дождём. Дикой уткой, выбравшейся вдруг на берег и целый час просидевшей рядом. Маленьким жёлтым листиком, как-то слетевшим Коре прямо в раскрытую ладонь...

Много лет назад ей повстречалась гадалка. Синка спросила — что значит разрыв посреди линии жизни? Готова была услышать "смерть", сама подозревала это. Ведунья же, разглядывая левую руку, выкрутилась: "У тебя родится только один ребёнок, но ты будешь его очень сильно любить".

Усмехнулась тогда, пожала плечами — какой там ребёнок, от непорочного зачатия, что ли? А вот теперь вспомнила...

"Армия освобождения" сепаратистов раз за разом демонстрировала полную беспомощность в столкновениях с правительственными войсками, несмотря на то, что тактика саутских военных оставляла желать много лучшего.

Генералы пытались тупо давить бандитов числом, наверное, забыли, что времена штыковых атак остались далеко в прошлом. Узнав о приближении войск, керкиры скрывались в горах, или просто прятали оружие, превращаясь в "мирных жителей". Солдаты уходили — сепаратисты опять принимались терроризировать синов. Похоже, высшие военные чины немногим отличались от политиков и за деньги с радостью продавались кому угодно. Алчность, интриги, ложь, трусость и предательство исчерпывающе характеризовали верхушку Сауты.

Так всё ни шатко ни валко и тянулось.

Но кое-кто пожелал немедленно взять под контроль болгаро-македоно-керкирский нефтяной коридор, и неважно, что достичь этого можно было, лишь использовав "последний довод королей" — пушки. Пусть на Балканах начнётся полномасштабная война! Пусть люди не питают больше иллюзий насчёт международного права — теперь все их переговоры, заседания, встречи на высшем уровне будут существовать только для маскировки диктатуры лотока.

Сначала купленная с потрохами Лига наций покорно проштамповала решение НАТО ввести 60 тысяч "миротворцев" в западную республику, формально уже не являвшуюся частью Сауты. Дальше-больше. 24 марта пара синских истребителей над территорией своей страны была атакована иностранными самолётами. Майор Николич сбил "фалкон", рухнувший в воды Аттики, но и его "лим" получил повреждения, до аэродрома не дотянул. Казалось бы, счёт 1:1, оба пилота целы, но...

Это была странная война. Рэна и Саута слишком отличались друг от друга... Не только военной мощью — территорией, количеством населения, уровнем технологического развития. Давид и Голиаф. Однако, очевидного материального превосходства показалось недостаточно, единственная на Земле сверхдержава собрала целую коалицию. Союзники нужны были для косвенного оправдания откровенной, неспровоцированной агрессии — вот, мол, какие сины звери, и вся Европа против них!

На Сауту с её полутора десятками современных истребителей, напали сразу тринадцать стран, выставив семьсот боевых воздушных машин. Каким получился на самом деле результат первого боя? Синские пилоты взлетали, оказывались лицом к лицу с десятками врагов, сбивали их, но и сами лишались крыльев.

Миротворцы же лезли со всех сторон. Стратегические бомбардировщики стоимостью в миллиард долларов каждый добирались с заокеанских авиабаз, а прочая мелочь — с военных аэродромов Европы и двух авианосцев, подогнанных к берегам окружённой страны с населением в десять несчастных миллионов. Вдоль границ постоянно ходили воздушные РЛС — самолёты дальнего радиолокационного обнаружения НАТО, сразу наводившие стервятников на взлетающие синские истребители.

А по горящей земле, словно трупные черви, ползали, множились паразиты. Журналисты, озабоченные поисками жареного репортажика или "кадра на разворот" — что-нибудь наподобие растерзанного трупа малолетнего ребенка. Официальные представители неизвестно кого, проверяющие и контролёры всех мастей с застывшими презрительно-надменными рожами. И конечно, мародёры, грабители, бандиты...

C первых дней Сауту долбили якобы высокоточными, где-то даже "умными" бомбами. Потягивая каппучино в комфортабельных креслах с вибромассажем, бравые вояки из заоблачных высей пускали свои подарочки со спутниковым наведением, и преспокойно убирались к чертям. Бомбардировки вывели из строя десять военных аэродромов из семнадцати, уничтожили большинство стационарных нефтехранилищ, радиолокационные станции, ослепив немногочисленные ракетные дивизионы саутской ПВО.

Почти не пострадала только боевая техника сухопутных войск — от рэнского супероружия её отлично защищали мокрые матрацы на моторных отделениях танков и бэтээров, деревянные макеты, заранее построенные предусмотрительными синами.

В необъявленной войне НАТО лишилась не меньше трёх десятков боевых самолётов и около двадцати вертолётов. Потери ВВС сторон были вполне соотносимыми — сбивали даже широко разрекламированные "стелсы", объявленные невидимыми и неуязвимыми.

Но, если саутские лётчики, катапультировавшись, оказывались на родной земле, то агрессоры вовсе даже наоборот. Поэтому немедленно к месту падения очередного "боевого сокола" вылетали поисково-спасательные группы и рэнский спецназ. Иногда им везло — успевали подобрать пилота живым, иногда местные жители добирались до него быстрее... Не раз спасателям палачей случалось получить ракету в вертолётное брюхо.

Когда в окрестностях Савилля рухнул первый тактический "стелс", натовцы организовали целую операцию по вызволению пилота. Миротворцы называли её удачной, в том смысле, что вытащить лётчика всё же удалось. Однако из восьми задействованных рэнских вертолетов два на базу так и не вернулись, несмотря на мощнейшее прикрытие. Регулярные потери заставили многих заморских героев сбрасывать смертоносный груз в море, чтобы не долетая до Сауты, повернуть назад.

Крупнейший аэродром в пригороде столицы был для натовских генералов целью номер один. С наступлением темноты на его территории оставалась только охрана и боевые расчёты средств ПВО. Военный городок в Батайнице сровняли с землёй в первую неделю, заодно с аэродромными постройками и ремонтным заводом. Слава Богу, оружие вывезли вовремя — от двухэтажного дома остались одни развалины. Теперь девушки втроём жили в квартире Милены, благо, комнат на всех хватало.

В столице, конечно, разрушений меньше, но как дико было в конце либерально-гуманного на словах двадцатого века видеть руины на месте знакомых с детства домов! Остывающие груды битых камней, брошенные посреди асфальта смятые тряпки сплошь в бурых пятнах. Солдат в оцеплении, гражданских, тщетно пытавшихся прорваться внутрь. Запылённых, серых от усталости, притерпевшихся к постоянному страху беженцев...

Бредовый сон, сюрреализм какой-то.

Особенно Коре запомнилось большое здание — взрывом, как гигантским мечом, снесло половину, а другая стояла нетронутой, будто ожил жуткий кадр кинохроники Второй мировой. Открытые соты комнат на этажах — висящие над бездной шкафы и кресла, куски обоев и географические карты, полощущиеся на ветру. Скрученные стальные трубы разорванных коммуникаций...

Младшей никогда не везло в лотереях, а тут каждую ночь "попадёт-не попадёт", даже не выспаться толком под сотрясающие город взрывы. Да и не хотели сёстры просто прятаться от налётов! Однако командиры не пускали в зенитчицы даже Йенс, что уж было говорить про Кору, "гражданскую" на все сто. И если девушки понимали, что, к примеру, в расчёте зенитно-ракетного комплекса им и вправду делать нечего, то счетверённый ДШК старшая присмотрела давно...

После очередного неудачного штурма начальственных кабинетов сёстры возвращались в городскую квартиру. В середине весны Синию нередко посещали туманы, вот и сегодня дорожные фонари впереди начали расплываться мутными ореолами. Теперь по вечерам жизнь стихала — меньше машин, меньше прохожих, меньше света. Хотя в последнем не было никакого смысла — для целеуказания рэнцы использовали спутниковую систему, или уж, на худой конец, забрасывали спецназовцев с кучей аппаратуры. По крайней мере, не высматривали огоньки, свешиваясь через фанерный борт древнего аэроплана.

Кора прочла вслух крупный заголовок передовицы: "Саута разрывает дипломатические отношения с агрессорами".

-Вот почему у наших больших шишек хватило смелости лишь на это? — она задала вопрос то ли сама себе, то ли сестре, лениво державшейся за баранку старого "уазика".

Младшая брезгливо швырнула газету в окно.

Молча глядя на дорогу, Йенс перебросила "Gitanes" в левый угол рта и в свою очередь пустила за борт машины струю табачного дыма.

-Ни единой контратаки, никаких попыток асимметричного ответа! — продолжала распаляться сестра.

Узкая сильная рука на руле чуть дрогнула, Йенс усмехнулась про себя. Забавляла привычка Коры изъясняться журналистскими штампами. Вот только смысл сказанного вовсе не был смешон. О том же думал каждый саутский офицер, каждый военный.

-Ни единой, — сквозь зубы процедила старшая, затягиваясь в очередной раз. -Бездействует флот, мы не совершаем диверсий на территориях сопредельных стран, откуда взлетают эти герои, даже не пытаемся уничтожить их авиабазы. Я не знаю, почему. Был бы жив твой отец, спросили б у него. Да разве кто из политиков умеет говорить правду...

Завизжали тормоза, Кора едва успела схватиться за железную скобу на передней панели. Перед самым капотом возник человек, словно мельница размахивающий руками.

-Там! Там! — подбежав к левой дверце, торопливо бормотал, не успев перевести дыхание.

-Что случилось? — строго осведомилась Йенс.

-Человек с рюкзаком! В парк пошёл... а тут завод рядом!

Прохожий говорил взволнованно, сбивчиво, но теперь можно было уразуметь хоть что-то.

Старшая рывком вытащила ключи.

-За мной! — скомандовала Коре.

Через несколько секунд они втроём бежали между деревьями, вертя во все стороны головами. Пустынные дорожки озаряли редкие фонари. На северо-востоке парк примыкал к территории одного из крупнейших предприятий радиоэлектроники.

"Если этот хмырь действительно заметил наводчика, он шёл, скорее всего, туда", — соображала синка. "Вот только маловато нас, чтобы прочёсывать территорию. Всегда полно патрулей, а сейчас, как назло, ни единого!"

Они сначала услышали, а не увидели его — впереди зашуршали кусты, Кора схватила сестру за рукав, Йенс тут же засекла тёмный силуэт. Высокий, плечистый, с горбом рюкзака за плечами, человек шагал косолапо, уверенно, как будто у себя дома.

-Стой! Патруль народной армии, предъявите документы!

На пути незнакомца откуда-то возникли двое с автоматами. В тусклом свете блеснули форменные пуговицы и значки, девушки замерли.

Йенс ловко зажала рот бдительному гражданину, собравшемуся было заявить о своём первенстве на обнаружение диверсанта. Показав мужичку кулак, приготовила "ТТ", неестественно удлинённый глушителем.

-Ни звука! — на ухо шепнула Кора, и глаза синка испуганно округлились.

Медленно, без тени волнения здоровяк снял поклажу, что-то вытащил из кармана, подал военным. Как бы невзначай сделал в сторону шаг..

"Тр-р-р-р" — негромкая очередь прозвучала, словно порвали кусок полотна.

Оба патрульных рухнули в траву с размозжёнными головами.

Наводчик деловито вскинул на плечи рюкзак. В это время его телохранитель уже отдавал Богу душу, получив пару пуль в висок. Йенс стреляла синхронно, рэнец ничего не услышал. Теперь синки смотрели на врага сзади и сбоку. Пожалуй, ночью зрение Коры хоть на что-то годилось — в темноте она умудрялась видеть не хуже сестры.

Йенс тихо шепнула: "Ложись", подсечкой свалила наземь гражданского, тот громко шмякнулся, замычал.

-You fucking asshole! — нарочито громко прохрипела старшая.

Спецназовец впереди поворачивался, одновременно приседая и уходя вправо.

"Опытный, сволочь", — подумала Йенс, нажимая спуск.

Первая пуля вошла ему в правый глаз, вторая — в верхнюю часть лба. Обмякнув, бугай завалился на собственный рюкзак...

Настойчивости сёстрам было не занимать. После случая с авианаводчиками комполка всё-таки "сломался"... Позвонил знакомому командиру зенитчиков, и хотя речь шла только о старшей, к майору девушки явились вдвоём.

-А это будет мой заряжающий, — заявила Йенс, когда познакомились и нашли общий язык.

-Коробка с патронами весит одиннадцать килограммов, и её нужно быстро поднимать на высоту груди... Хм... — майор задержал взгляд на том месте, где куртка облегала грудь Коры.

Эта часть тела была, несомненно, впечатляющей. Недаром сестра посмеивалась, что обладая подобным сложением, Кора ни разу в жизни не могла выполнить полный жим лёжа. По объективным причинам. Всё не слава Богу — вот и на майора произвела не то впечатление...

На следующее утро синки опять стояли перед дверью знакомого кабинета, Кора держала в руке небольшой пластиковый пакет.

-Ну что ещё? — недовольно пробурчал военный, снова завидев девушек вдвоём.

-Господин майор, разрешите обратиться! — отчеканила Йенс, глядя сверху вниз на кругленького командира.

Ростом старшую сестру Бог не обидел.

Не давая офицеру опомниться, Кора сбросила со своей ноши пакет. Удобно перехватив обеими руками пудовую гирю, кандидатка собралась с духом и стала раз за разом поднимать её перед носом вытаращившегося зенитчика.

-Два... три... четыре...пять... — вполголоса считала Йенс.

Ирония во взгляде майора сменилась удивлением. Так пожарница сделалась пулеметчицей.

Старшая сестра вместе с должностью наводчика-командира расчёта получила сержантские нашивки. Двое рядовых — водитель грузовика и заряжающий, без восторга приняли известие о пополнении. Парни были похожи, издалека можно принять их за братьев. Коренастые, широколицые брюнеты принадлежали к тому типу, которым как не скобли лезвием щёки, всё равно кажутся небритыми.

Дане вёл себя поскромнее, а вот представитель шоферского клана оказался ершист. В технике инженер могла быть каким угодно богом, но распоряжаться мужчинами?!

Однако Йенс учить командовать было не надо. После первого же выбрыка Малко она отвела водителя в гараж. Тот нагло щерился, хотя прямой взгляд синки выдерживал не больше пяти секунд.

-Что непонятно, рядовой? Устав позабыли, или вовсе не изучали?

Подчинённый угрюмо замолчал, изучая собственные ботинки.

-Так, по уставу не хочешь, — Йенс резко перешла на "ты". -Не хочешь, как хочешь...

Она чуть повернулась, посмотрела в раскрытые ворота бокса, сощурилась — и резко, без замаха ударила парня в живот. Воздух застрял у него в глотке, раскрыв рот, Малко согнулся пополам, хлопал толстыми губами, выкатывая глаза, покачнулся...

-Стоять, солдат!! — рявкнула синка. -Сейчас война, если забыл — вспоминай! Станешь ещё выделываться, отмудохаю по-настоящему. Стыдно будет, ты ж мужик!

В тоне её не было ни торжества, ни злобы, только разочарование.

Повернувшись на каблуках, старшая вышла на солнышко, потянулась с хрустом в суставах, постояла в воротах, спиною прислушиваясь — как он там, не бросится с чем-нибудь тяжёлым? Не бросился....

Кора, вечером узнав о стычке, расстроилась больше сестры.

Сказать, ничего не сказала, но подумала — опять иерархические игры! Кажется, армия, субординация должна всё расставить по своим местам — нет, и здесь люди всё время пробуют друг друга на прочность! Не мытьём, так катаньем стараются застолбить более высокое место в стае.

Как-то младшая смотрела передачу о животных, там дрессировщица тигров заметила: когда хищники видят незнакомое, первая мысль, которая у них возникает — "а нельзя ли это съесть"? Подумала тогда — вот и большинство людей точно так же ведут себя в коллективе. Им каждый день нужна информация, чтобы мозг-компьютер выдавал ответ: можно этого человека сегодня съесть (подчинить себе, ещё как-то использовать в собственных целях), или не получится... В двоичной системе. Да-нет, единица-ноль. Всё просто и ясно. Базовая программа длиною в жизнь.

Проявление естественного отбора? Так и должно быть? Но куда в этой системе деваться тем, кто не способен унижаться, и в то же время не умеет, не хочет никого унижать...

* * *

Часы показывали четверть двенадцатого. Было довольно холодно.

Тысячи наблюдателей по всему Савиллю до рези в глазах вглядывались в ночное небо, выискивая факелы ракет. Каменный век противовоздушной обороны. А что делать: стоило включить РЛС, тут же на излучение прилетал "HARM" — и привет. Нету больше станции. Было-то их немного, а с каждым днём войны оставалось всё меньше. Потому глазками, глазками... и зенитками-пулемётами времен Второй мировой.

Вот только бы заметить ракету наблюдателям, да зенитчикам поставить "огневую завесу". Не саму же ракету выцеливать — скорость под восемьсот километров в час. Так и сбивали. "Индейские топоры" натыкались на снаряды и пули, иной раз по тридцать — сорок "томагавков" за ночь.

Всё-таки меньше погибших, меньше разрушений. Но так, вручную, разве остановишь армаду?

Воздушной войне будет суждено продлиться два с половиной месяца. За это время союзнички-гуманисты без малейших сомнений рассеют по саутской земле тонны радиоактивного вещества — штурмовики выпустят около пятидесяти тысяч бронебойных снарядов с урановыми сердечниками. В основном, конечно, по фанерным макетам техники, но радиационное заражение от этого, увы, не станет менее опасным. Натовцы не упустят случая опробовать в войне новые образцы оружия — например, графитовые бомбы, вызывающие короткие замыкания и пожары на объектах энергетики. Бомбардировкам подвергнутся заводы, не только военные, но и химические, по производству медпрепаратов и удобрений. Много лет реки и подземные воды будут носить по Сауте разлившиеся диоксины, ртуть, нефтепродукты, убивая всё живое.

Будет уничтожено множество правительственных зданий в Савилле, телевидение, энергоцентры, десятки железнодорожных и автомобильных мостов. Конечно, на мостах не раз и не два окажутся пассажирские поезда и автомобили, а на заводах и в учреждениях гражданские люди. Весной девяносто девятого рэнская военная машина лишит жизни больше полутора тысяч синов, не имевших отношения к армии, и ещё шести тысячам принесёт увечья и боль от ранений. Бомбы и ракеты превратят в развалины триста с лишним жилых домов, пострадают в первую очередь военные городки, люди будут гибнуть целыми семьями.

Мастерство натовских пилотов окажется столь велико, что несколько раз они хорошенько отбомбятся по своим друзьям-керкирам. То колонну беженцев в пух и прах — шестьдесят трупов, то деревню керкирскую по брёвнышку — сотня "зелёных карточек" на небеса.

С самого начала войны стремясь убивать, при этом ничуть не рискуя собственной шкурой, миротворцы обрушили на непокорный Савилль крылатые ракеты. Именно "томагавки" видела Гера в своих пророческих снах. Они появлялись в небе саутской столицы, шли к целям на стометровой высоте, огибая возвышенности, используя долины рек.

При пятистах ежедневных вылетах на бомбардировки запасы новомодных боеприпасов вскоре подойдут к концу. Если в конце марта на рэнских кораблях было шесть сотен крылатых ракет, то к началу мая их останется только семьдесят. Тогда с "летающих крепостей" посыплются обыкновенные бомбы, те самые, что тридцать лет назад Рэна щедро дарила Вьетнаму...

Прошлой ночью сияла полная Луна, а теперь в совершенно ясную погоду ночное светило обернулось урезанным слева серпом. Диск окутался дымкой, словно речной туман достиг небес. В бинокль Луна виделась вполне нормальной, только сокрытой тенью — тёмный шар на две трети разделяла ровная, почти прямая линия, и какая-то незнакомая звезда подмигивала чуть ближе к зениту.

Тень Земли едва заметно надвигалась слева направо, неумолимо закрывая спутник от солнечных лучей. Без оптики освещённый кусочек уже почти напоминал обычный серп, но бинокль позволял по-прежнему видеть весь диск, по краям он стал даже как будто ярче светиться. Ночь наполнилась мистикой, чудилось уже потустороннее. Спустя полчаса сияла лишь восьмушка Луны, а левый край сделался самым тёмным. Ещё чуть позже затемнилась половина, а свет отражал крохотный краешек Селены... Только звезда всё ярче мерцала сквозь атмосферу. Глядя простым глазом, особенно таким, как у Коры, Луну было не увидать. От неё остался тусклый желтовато-зелёный осколок.

Бронированная "татра" с зенитной счетверёнкой пряталась в одном из котлованов, изобильно нарытых по берегам Руная. Каждые час-два артиллеристы и пулеметчики меняли позиции, вкатывая на место настоящих установок списанные ржавые грузовики с бутафорией в кузовах.

Младшая сестра любила ночную работу — все спят, никто не мешает думать.

На глаза попался ещё более яркий огонёк в зените. Кора давно считала звёзды живыми. Еще в детстве подолгу смотрела на них, пытаясь понять — о чём они там переговариваются, расшифровать это таинственное мерцание.

Когда нелюдимая девочка стала старше, глупые и самоуверенные тётки в ханжеских платьях вещали ей с учительских кафедр, что маленькие белые светлячки в небе кажутся дрожащими лишь потому, что их ровный свет преломляется в атмосфере. Материалистическое объяснение категорически не понравилось Коре. Может, она ему и поверила, но до сих пор, уже взрослой, смотрела в бесконечность Вселенной с какой-то непонятной тоской, необъяснимой надеждой. Сейчас, в апрельскую полночь, Кора разглядывала чёрный бархат, словно полотно великого мастера, и мечтала. О чём? Да кто её знает. Она и сама не всегда могла сказать, о чём именно...

Где-то в центре грянул взрыв... ещё один. Вдалеке проснулись сирены — пожарные, скорые... Рушились в огне здания, гибли люди...

А на их направлении пока тишина.

И тут в наушнике закричали наблюдатели — над головами просвистели ракеты.

-Групповая цель, интервал триста метров!!

-К бою!!! — рявкнула сверху Йенс, нервно крутнулась в кресле, припав к бинокуляру, вывела точку прицеливания.

Кора очнулась, глянула на ленты, исчезавшие в приёмниках, опустила глаза на запасные коробки с патронами.

Полоса заградительного огня хлынула в небо, поставив свинцовый заслон. С другого берега ударила зенитная автоматическая пушка — расчёты на пару перекрывали прямой участок Руная шириной в две сотни метров. Вниз и вверх по течению ещё и ещё зенитки.

Полного заряда четыре по сто установке хватает на несколько секунд. Открыть затвор, вставить ленту, закрыть, передёрнуть рукоятку, подав патрон. То же самое с нижним стволом. Второй заряжающий возится с левой парой пулемётов. Отточено каждое движение...

Вдруг громыхнуло совсем рядом, дрогнула земля, платформа грузовика рванулась из-под ног.

В детстве Кора пережила отголоски далёкого раманского землетрясения. Смотрела вечером с родителями фигурное катание по телеку, был такой некогда популярный вид спорта. Вдруг люстра под потолком закачалась. Переглянулись, пожали плечами — и дальше следить за поддержками и тодесами. Потом узнали: многие соседи после толчка выскочили на улицу, долго торчали во дворе, поглядывая — как дом, не развалится?

А тут, может тоже оно? Но во сколько же раз сильнее!

Загремело снова. Грохот, прерывавшийся короткими паузами, начал напоминать орудийную канонаду. Со стороны химического завода поднималось зловещее багровое зарево. Полночная заря на северо-западе. Клубы жёлтого дыма, подсвеченного внизу пожарищем, заволакивали небо. Истошно выли сирены.

Пилот F-16С, одного из выделенных для подавления ПВО, заметно нервничал.

Пару дней назад синское телевидение показало валяющиеся по лесу обломки и застрявший на дереве самолётный киль с нарисованной головой орла. Эмблема их эскадрильи — точно такая же птичка на хвосте его "фалкона".

Значит, Джонни нет в живых. Будь он в плену, разве эти сволочи упустили бы случай продемонстрировать миру сбитого рэнского пилота... Стало быть, его нет. Рыжий весельчак из Айовы...

В последний вечер перед тем неудачным вылетом лётчики валялись в кроватях и размышляли о будущем. Им очень не хотелось идти на войну, но долг есть долг.

-Надеюсь, всё будет "о'кей" и нас не станут убивать, — угрюмо пробормотал Джон.

Бёрч повернул голову, глянув на соседа. Фраза была идиотской. Парень, задрав подбородок, таращился в потолок, разглядывая стыки отделочных панелей. Джон явно волновался, стоило его поддержать.

-Я бы сказал "не смогут убить". Саутская ПВО тридцатилетней давности, и просто неспособна тягаться с техникой рэнских воздушных сил. Нам говорили это тысячу раз. Ты не поверил?

-Поверил, — пробормотал сосед, откусывая щипчиками кончик сигары. -Только почему тогда не возвращаются наши?

Закурив, он поднял ногу кверху, поставив босую ступню на ковёр и принялся смешно шевелить кривыми пальцами.

-Вот почему мы должны умирать, если какому-то толстозадому уроду припёрло добавить к банковскому счёту пару нулей? Тебе не кажется, мы слишком часто воюем непонятно за что? Я давал присягу, да. Но я давал присягу Рэне, а не торговцам оружием или нефтью. Мы добываем победу, а плодами пользуются они!

-Да ты, видать, коммунист, — хмыкнул Бёрч. -Вот, не знал...

-Я жить хочу, понимаешь, жить! Садись, настрочи донос, может, тогда не надо будет лететь под синские ракеты и каждый вечер писать прощальное письмо домой!

Джон как будто чувствовал, что следующая ночь станет последней в его жизни.

-Не дури ты... вечером пишешь, утром стираешь — сосед опять беззаботно фыркнул. -Лучше отвлекись, ну вот хоть посмотри порно.

-Надеюсь, у синов хватит ума соблюдать Женевскую конвенцию...

"С чего бы одной банде дикарей быть лучше прочих", — Бёрч так подумал, но ничего не сказал.

В отличие от своего соседа он всегда говорил и поступал, как настоящий патриот своей страны. Говорил. Но мыслям-то не прикажешь...

"Сины, конечно, ублюдки, но что сделал бы я, если б какие-нибудь беранцы ни с того ни с сего принялись вдруг бомбить Денвер?"

А Джонни явно чувствовал сильную тревогу и от этого думал вслух.

-Что за блажь! Рисковать жизнью ради каких-то засранцев! — Теперь его гнев перекинулся на керкиров и синов. -Скинуть на них атомную бомбу и навсегда забыть про дерьмовую балканскую проблему! Чего проще...

Раньше сосед казался более сдержанным. Нельзя же так нервничать, в конце концов...

Джон с тоской посмотрел на шкаф, в котором прятал "снежок".

"Нет, нельзя, ночью вылет..."

-Рыжий, возьми себя в руки, наконец, ты же крепкий парень, настоящий рэнец!

Бёрч поднялся, чтобы похлопать северянина по плечу, а тот неожиданно обхватил его руку. Джонни искал в своём товарище точку опоры. Он бормотал неразборчиво, в голосе слышались истерические нотки. Застывшие в первобытном ужасе глаза остановились, и парень поддался основному инстинкту, совершенно позабыв о рассудке...

Воспоминания миротворца прервал резкий сигнал: система навигации и целеуказания докладывала — наземные цели вошли в радиус поражения. Страх убыстряет реакцию, все четыре корректируемые авиабомбы тотчас пошли вниз, а "файтинг фалкон" Бёрча — с набором высоты влево.

В истребителе-бомбардировщике уже вовсю верещала система оповещения о ракетной атаке.

Водитель "татры" и второй заряжающий, раскрыв рты, неотрывно пялились в сторону Савилля. Взрывом "томагавка" были серьёзно повреждены газгольдеры с метилизоционатом, а заодно и системы безопасности, способные нейтрализовать опасный газ. Начался пожар, слабенький ночной ветерок рассеивал по округе тонны смертельно ядовитых смесей из охваченных огнём заводских запасов. Облака химикалий накрывали километр за километром. Люди задыхались, кашляли, исходили кровью изо рта, носа, ушей и захлёбывались рвотой.

Тем временем пламя на заводе разрасталось и достигло нетронутых пока резервуаров под давлением. Металл накалялся, особенно в пустой верхней части, где не было сжиженного газа, способного в какой-то мере поглотить тепло.

Завод содрогнулся ещё раз, земля качнулась, теперь уже с низким тектоническим гулом. Хранилища рванули, ударная волна крушила стены корпусов, напрочь снося крыши. В небеса полетели тонны исковерканных металлоконструкций, обломки труб и механизмов. Над заводом вздулся огненный шар горящего топлива, осел на землю, и распростёртые тела отравленных вспыхнули, словно факелы.

Но всё-таки раньше, чем огонь или отрава, расчёт ДШК накрыл "пэйвуэй" с лазерным наведением...

* * *

Сёстры неспешно шагали по незнакомому городу вдоль живой изгороди из высоких, переплетённых между собой тонких белых стеблей. Вокруг бушевала поздняя весна. Город не был знаком ни Йенс, ни Коре, потому шли не спеша, осматривались. Вот маленький скверик с фонтаном, красивая зелень... уличное кафе, люди за столиками. Младшая поймала взглядом знакомое лицо — отец! Перед ним высокий стакан с янтарной жидкостью.

Девушки опустились в белые пластиковые кресла. Господин Душанович пристально смотрел на Йенс, и она, конечно, не отводила глаз.

-Да-а... — произнёс мужчина. -Вот, оказывается, оно как...

Синки молчали.

-Выпьете? — он предложил сёстрам пива.

Кора отхлебнула. Удивительно приятный вкус, без малейшей горечи.

-Ну что ж, дочь, — папа слегка улыбнулся. -Я рад за тебя... за вас.

Впервые он взглянул на Йенс с дружеской теплотой.

-Не смею задерживать, вам предстоит дальний путь.

Они поднялись, улыбнулись в ответ. За время короткой встречи девушки так и не произнесли ни слова — просто это было не нужно.

Перешли через мост, довольно массивный, обильно украшенный скульптурами и лепниной. Тут всё занесло снегом — свинцовая туча в форме объевшейся змеи щедро сыпала сухую колючую крупу. Солнце зашло, только яркие края облаков у горизонта напоминали о нём отблесками в замёрзшей реке.

Густой, тяжёлый воздух, ноги ступали мягко, как будто в вате. Набережная почти безлюдна, редкие прохожие-тени двигались неровно, смотрели невидяще, словно наркоманы.

Сёстры не разговаривали, это казалось совершенно естественным.

Ведь они очутились на том берегу...

* * *

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ

Кора не помнила, когда ещё просыпалась такой бодрой, полной сил, жаждущей действия. Переполненной энергией, готовой прямо сейчас схватиться со всеми керкирами на Земле, да хоть и с рэнцами заодно. А спала, похоже, сидя — рядом в таком же мягком кресле вертела головой сестра. Накрыла ладонью её пальцы, чуть слышно мяукнула. Наедине синки звали друг друга кошками.

Теперь они тихо радовались: если и не живы, так, по крайней мере, сознание сохранили. Ломали голову над странными снами, жутко реалистичными по восприятию и до бредовости фантастичными в содержании.

Собственные сны Кора уже года два записывала в общую тетрадку. Вначале все подряд, потом только понравившиеся. Такое подготовительное упражнение для желающих добиться осознанных, а может, даже управляемых сновидений. Их полагалось анализировать, отмечать разные признаки нереальности. Младшая делала всё... нет, конечно, не всё, но многое. А осознанных снов так и не получилось. Хотя тетрадку свою читала с интересом — ведь без записывания пережитое ночью по большей части терялось, а процесс оживления событий доставлял необычное удовольствие. Так вот, за полтора года Кора смогла поймать не больше двух, максимум, трёх космических снов — с кораблями и прочим соответствующим антуражем. И были они размытыми, нечёткими. Как про мост через реку мёртвых.

А тут прямо "Секретные материалы" какие-то, разве что без Скалли и Малдора. В этом сне-фильме главных героев не было вовсе. Связный, логичный до мелочей, содержанием и манерой подачи информации он напоминал документальную ленту. Сухое изложение фактов, без каких-либо эмоций, оценок и комментариев. Информация к размышлению.

Йенс и Кора глянули друг на друга.

-"Объяснишь, что случилось?"

Смысл вмешательства в жизнь Земли был вполне понятен, но оттого оно не стало казаться правдоподобнее. Чушь, бред и ненаучная фантастика. Мысли привычно катились в этом направлении: обе синки видели одинаковый сон про файлоров и лотока.

И ещё поняли, что снова читают мысли. Как тогда, несколько лет назад, в домике Бориса.

Сон?

Последним, что они помнили в реальности, был охваченный пламенем завод. Потом тьма, долгие странные видения, и вот, такое пробуждение.

Но если это не сны... Вмешательство в ход истории? Да ладно, когда вообще история шла сама по себе! Она, как парализованный инвалид, едва шевелится без посторонней помощи.

В комнате царил полумрак, но казалось, свет чуть усиливался с каждой секундой. Интерьер ничем не напоминал об иномирянах. Вполне человеческая мебель. Рыбки-цветочки: земные растения, огромный аквариум вполстены. Зеркальный потолок. Предметы и материалы, из которых они изготовлены, подозрений не вызвали. Пожалуй, Кора не отказалась бы от такого холла в собственном доме. Будь у нее собственный дом.

Только вот в углублении правого подлокотника обнаружился небольшой прямоугольный предмет, отдалённо напоминающий мини-калькулятор и одновременно телевизионный пульт. А значки на нём... Да... Китайский? Японский? Нет, это не иероглифы, вообще какая-то клинопись.

Йенс вытащила свой "пульт" и осмотрев, подала сестре. Совершенно одинаковые штуковины.

Держа ладонь над разноцветными плоскими кнопочками, младшая явственно ощутила разницу температур. Здесь теплее... тут прохладнее... тут вообще словно крохотными иголочками покалывает. Переместила палец к тёплому зелёному прямоугольничку. Сестра с интересом наблюдала за опытами Коры, не пытаясь мешать. Подушечка указательного пальца младшей чуть коснулась сенсора.

В полутора-двух метрах от кресел, прямо в воздухе, вспыхнул большой экран.

"Голограмма", — синхронно подумали синки, услышали друг друга и улыбнулись.

В круге светились объёмные полосы-клавиши со словами "связь", "транспорт", "питание", "жизнеобеспечение", и в самом низу — "информация". Надписи были на синском.

-Информация, — отчего-то вслух произнесла Кора.

Именно синский убедил девушек — перед ними продукты неземной технологии. Ведь если и существовало на планете что-нибудь подобное, кому бы пришло в голову забивать в программное обеспечение этакой хреновины язык их маленького народа?

-Где мы находимся? — подала голос старшая.

-Каюта 17 палуба 5, — немедленно откликнулся низкий женский голос.

Сердце Коры забилось восторженно и тревожно.

-Что это за корабль?

-Малый разведчик "Чилла Фера", приписка — Сартон.

Йенс напряглась, далёкая от уверенности в том, что они среди друзей.

-Какой цивилизации принадлежит корабль?

-Это корабль файлоров.

В голосе машины прозвучала гордость. Сёстры мгновенно переглянулись:

"Слава Богу, не регрессоры", — подумала Кора.

-"Нужны мы были бы им", — скривила губы старшая.

-К вашей каюте приближаются члены экипажа. Вы желаете их принять?

Младшая кивнула и Йенс ответила: "Да".

Вежливый, однако, компьютер...

Файлоры неспешно шагали по коридору. Их вахта на Земле окончилась, настала пора отдохнуть. Малые разведчики типа "Чиллы" использовали в качестве курьерских корабликов, доставлявших смены к планетам-санаториям. Так Маннор и Банги оказались в составе временного экипажа.

Европейскому сектору в последние дни работы пришлось развлечься небольшим ЧП. Бомбардировка маленькой страны на Балканах едва не привела к масштабной техногенной катастрофе. Надо отдать лотока должное, они сумели убрать за собой дерьмо. Конечно в характерном стиле — отследив вероятности будущего, вмешались в самый последний момент. Лора тоже наблюдала за проблемным районом, два агента сидели рядом с эпицентром возможного распространения отравы.

Опасность для синов была минимальна — даже если бы лотока не удалось справиться с катастрофой, наготове стояла техника не менее могущественной цивилизации. Катера не пытались обнаружить друг друга, но их экипажи знали — противник где-то рядом.

До возможного отклонения крылатой ракеты от курса оставалось две с половиной минуты, и Маннор продолжала оттачивать ментальное восприятие. Люди в домах, машинах, люди по берегам широкой грязной реки, люди в летящих наверху самолётах... Мыслеголоса аборигенов распознавались с трудом, несмотря на то, что закрываться умели единицы из сотен тысяч. Просто в них не было чёткости, последовательности. Не было речи. Смесь обрывков воспоминаний, фантазий, отражения физиологических потребностей. Почти как у животных. Агент скользила ментальным лучом, фокусируя его наудачу.

Кому-то хочется есть или спать ... как выплатить очередной взнос за дом ... опять сломалась машина ... на столе, и трахать, трахать, трахать ... клочки надоедливых песенок ... назвал меня на "вы" и тон был непонятно холоден ... сварливые тёщи ... мотор, сволочь, дико жрёт масло ... сексуальные воспоминания ... ну почему опять так зверски болит голова ... новый сосед очень симпатичный, и, кажется не прочь ... денежные долги ... голоса убитых друзей ... школьные проблемы ребёнка ... ноги совсем окоченели ... а ведь он сволочь, дурак, идиот ... самолётный хвост с головой орла ... летят? нет, послышалось ... крутит живот ... ранний аборт дочери ... погибнуть рядом — ведь это же счастье...

Вдруг Маннор буквально отшатнулась, натолкнувшись на неожиданно яркие, полноцветные образы! Поразила не только чёткость, насыщенность картины, но и её содержание.

Чернота бескрайнего пространства вокруг, колючие звёзды и не менее далёкие туманности. Уходящая из-под ног на несколько сотен метров вперёд обшивка, усеянная старинными орудиями разрушения, непонятными надстройками, и, похоже, дистанционными сенсорами.

Маннор не был знаком такой тип корабля, она тотчас передала изображение партнёру, его ответ тоже был отрицательным. Вымысел? Фантастический фильм, увиденный накануне? Но откуда эта печаль, и что за странная, неистовой силы мечта??

-"Кончай баловство, сорок секунд до взрыва", — передал Банги, и девушка в мужском теле уделила внимание оборудованию.

Перед этим всё-таки запомнив двух необычных землян.

Лотока не зря торчали возле комбината, не напрасно прилетели их соперники. События начали развиваться по наихудшему из вероятностных сценариев.

"Не надо бы ставить такие производства вблизи от города", — отстранённо думала Маннор, следя за распухающими грибами ядовитых облаков.

Регрессоры справлялись. Количество погибших в эту ночь людей ограничилось двузначным числом. Собственно, из-за фокусов лотока началась война, им и следить за её последствиями.

Катастрофа локализована, Маннор собралась было вернуться к наблюдению за странными синками, и тут заметила планирующую на них бомбу. Спине стало холодно. Чтобы успеть, пришлось реагировать мгновенно, девушки стояли рядом — рискуя, она захватила обеих одним лучом. Банги захлопал глазами, когда в прозрачной кабине телепортировщика ни с того ни с сего материализовались люди в пятнистых военных костюмах.

-"Офицер три-три, потрудитесь объясниться!"

Официальный мыслеголос обычно игривой длинноволосой малышки слегка позабавил Маннор, но пришлось сдержаться. Всё-таки старший группы...

-"Офицер три-один, в соответствии с Уставом мною произведена эвакуация потенциальных кандидатов в легионеры. Маннор, доклад закончен".

Файлор покачал головой, скептически разглядывая землянок:

-"Дубли отправь обратно..."

Облегчённо вздохнув, Маннор послала на место взрыва безжизненные копии тел сестёр. Бомба взорвалась, превратив расчёт ДШК-4 в мелкие брызги. Вряд ли кому-нибудь придёт в голову складывать кусочки, но Устав был соблюдён в точности.

-"Ты их так глубоко просканировала, или вывод сделан на основании одной-единственной непонятной картинки?"

-"Выдающиеся для землян ментальные способности. И потом, в таком возрасте почти никто из людей не мечтает о Космосе. Один-два летают по орбите, остальные давно забыли "детские фантазии" и снимаются в рекламе лапши. А эти... Нет, они точно не планетарники!"

-Ну поглядим, поглядим, — вслух произнёс Банги, всё ещё изучая внешность спящих кандидаток.

И теперь, на корабле, услыхав мысль Коры "Слава Богу, не регрессоры", Маннор торжествующе улыбнулась, глянула на партнёра. Файлоры были уже в своих собственных телах, накануне сбросили маскировку.

-Приветствуем вас на борту! — входя в каюту, офицеры произнесли традиционную фразу и постарались придать лицам доброжелательное выражение.

Вошедшие негромко говорили на языке Лоры, а компьютер синхронно переводил. Синки встали, поздоровались.

Довольно высокие по земным меркам — на полголовы выше Йенс — крепко сложенные файлоры были в простых комбинезонах песочного цвета, облегавших тела, словно вторая кожа. Без единой складочки, как будто материя не только легко растягивалась, но так же быстро и сжималась. По кругу на уровне груди костюмы опоясывали цепочки знакомых клиновидных узоров, ярко мерцавших даже в освещённой каюте.

Прямо из воздуха появились новые кресла, все приняли сидячее положение, с заметным любопытством разглядывая друг друга. Сияние на костюмах хозяев корабля потускнело, стало глуше. Теперь ярче всего светились удлинённые глаза Маннор — любопытством. Мужчина был не менее скуласт, лыс и краснокож. Синки гадали теперь: бреют инопланетяне головы, либо там вовсе нет волосяных луковиц.

"Однако, суровые черты у этой красотки", — позволила себе пофантазировать Кора и тут же ощутила ревность сестры.

Маннор поразилась мыслям землянок. Её густые, почему-то седые брови, чуть приподнялись:

-Все файлоры обладают способностью воспринимать и передавать мыслеречь.

Она стала говорить вслух, и брови инопланетянки затрепетали. Это была привычная мимика, вот только эмоции выражались несколько необычным для синок способом.

-Извините, — пролепетала Кора, залившись краской по самые уши.

-Ничего обидного, я просто сообщила информацию во избежание недопонимания между нами.

Каким-то образом младшая почувствовала — действительно, визави ничуть не оскорблена её нескромной картинкой, и сразу же успокоилась. Йенс, кстати, думала примерно о том же, только сохраняла невозмутимость. Маннор показалась сёстрам красивой, а белые брови выгодно оттеняли глубину сияющих рубиновых глаз.

-Вас, конечно, волнует главное, — подал голос Банги, и землянки затаили дыхание. -С какой целью мы эвакуировали вас из опасной зоны. — Файлор бросил молниеносный взгляд на свою спутницу, синки поняли, кого следует благодарить за спасение.

Вытянув обтянутые комбинезоном мускулистые ноги, мужчина продолжил.

-У наших обществ больше отличий, чем сходств. Об этом вы узнаете позже, надеюсь, — он помедлил, и обе землянки уловили исходящую от краснокожей девушки эмоцию уверенности.

Маннор не сомневалась, сёстры станут в их строй.

Инопланетянин продолжил.

-Одним из существенных отличий является то, что каждый файлор выбирает себе занятие по собственному вкусу. Ни одна из профессий не предоставляет никаких экономических преимуществ. Каждый член общества получает всё, в чём может нуждаться.

Мужчина снова чуть изменил позу, синки почувствовали его эмоцию стыда.

-У неограниченной свободы есть оборотная сторона. Профессии, сопряжённые с риском для жизни, всё менее популярны, несмотря на титанические усилия пропагандистской машины. Надеюсь, они смогут, в конце концов, справиться с этим.

Банги возвёл глаза к потолку, подумав о Совете Координаторов Системы, а сёстры удивились сходству мимики разных космических рас.

-Но пока что Лора набирает легионеров. Офицер Маннор предположила, что вас заинтересует предложение подобного рода.

Девушки перевели на неё глаза, файлор обескураживающе улыбнулась, совсем по-человечески развела руками.

-Что за профессии? — Йенс сразу перешла к делу, и синки почувствовали уважение инопланетников.

Постепенно сёстры убедились: они могут читать мысли файлоров точно так же, как мысли друг друга, по крайней мере, не хуже. Мешало лишь незнание языка, восприятие шло на уровне эмоций.

-Такие, например, как наша, — Маннор не менее ясно улавливала интерес к себе, и перехватила инициативу. -Посмотрите эту программу, мы вернёмся позже...

Бог ты мой, какой подарок судьбы! Лоб Коры покрылся испариной, дыхание перехватило, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Космос! Бесконечность неизведанного! Могла ли она подумать, что встретится с этим в реальности?! Конечно, нет, но не переставала мечтать. Не могла заставить себя потерять память. Она мечтала, и, значит, это имело смысл. Сёстры всегда чувствовали себя чужими среди живущих на Земле, и в то же время не могли поселиться в лесу, тайге, в каком-нибудь безлюдье. Может, Йенс и сумела б там выжить, но Кора вряд ли. Без элементарных благ — водопровода, канализации? Вечное противоречие между стремлением избежать тесноты городов и неспособностью выживать в дикой природе, кажется, разрешалось...

-"И это они называют риском для жизни?! Ну, зажрались, сверхчеловеки..." — Йенс качала головой, следя за сменяющими друг друга объёмными кадрами.

-"Кстати, файлоры не сказали, что будет, если мы не согласимся".

Младшая не помышляла об отказе, просто проверяла реакцию сестры — сама-то была на седьмом небе от счастья.

-"Вернут обратно за полсекунды до взрыва", — усмехнулась старшая.

-"Думаешь, могут управлять временем?"

-"Не знаю... Ну что, в общем, нормальные работы, ничего страшного".

-"Только конкретный выбор профессии сейчас, думаю, делать не стоит. Разберёмся в деталях".

Сестра согласно кивнула.

Сообщив Маннор о своём решении, девушки услышали:

-"Чилла" отправляется в путь прямо сейчас. Вы можете взглянуть на свою планету, приходите в "грёзы"... ой, простите, в рекреационную — это официальное название.

Выйдя из транспортировочной капсулы, синки ступили на неширокий ажурный мостик с перилами, висящий, казалось, прямо в открытом космосе. В первозданной тьме светился беловато-голубой шар Земли.

Волнение, даже лёгкая тревога — вот что ощутили сёстры. Ещё вчера они жили, как обыкновенные люди. Почти.

И вдруг — иномиряне, соперничающие за контроль над их родной планетой, неземной корабль, фантастические технологии...

Файлор уже ждала их, с любопытством читая восторженные эмоции синок.

Окинув взором планету, крошечную, в сравнении с чернотой Вселенной, они сознавали, что теперь не увидят её много лет, может быть, вообще никогда.

Маннор выждала немного, осторожно спросила:

-Сожалеете, что приходится расставаться?

-Да нет... это как... — Йенс подбирала слова. -Мы теперь словно дети, взрослые дети, покидающие родительский дом. Немного грустно, конечно, но...

-Говоря по правде, в этом доме мы были никому не нужны, — с неожиданной прямотой добавила Кора. -Всю жизнь искали своё место. Такое, где бы не чувствовали себя изгоями, сумасшедшими, чужими. Где наши откровения не встречались бы хохотом. Но никакой надежды — только неуловимые следы памяти предков в подсознании. И думаешь — что с тобой, откуда этот внутренний голос?

-Мы любим Землю, и очень жаль, что мы не нужны Земле, — добавила старшая. -Работать там, где смогли бы приносить наибольшую пользу — нельзя. Жить так, как велят сердца — преступление...

-Лишь единицам удаётся придать своей жизни смысл — остальные всё время ощущают, насколько чужды они этому непонятному, нелогичному социуму. Общество словно поражено безумием: поколение за поколением люди яростно грызутся друг с другом, повинуясь животным инстинктам, чтобы завоевать наилучшие условия для существования собственных физических тел. Чтобы наплодить себе подобных и умереть, иной раз не успев даже по-настоящему задуматься о бессмысленности прожитого срока.

Кора села на любимого конька, и Йенс замолкла, предоставляя сестре возможность выговориться.

-А система управления обществом? Выборы — это те же рекламные кампании! Люди давно не обращают внимания на политические программы, они все одинаково нелепы и нереальны. Режиссёры политического театра знают это и кормят избирателей видеоклипами о кандидатах, роликами, скроенными по образу и подобию рекламы "пепси"— и "кока-колы". Задача непроста. Напитки почти одинаковы, а человека нужно заставить выбрать какой-то один!

Старшая представила, как бы они сейчас смотрелись со стороны: висящий в пустоте мостик с маленькой площадкой, вокруг звёзды, на лицах голубой свет близкой Земли — и Кора со своей обличительно-прокурорской речью.

-Устраивают дешёвый балаган: партийные съезды-шоу, концерты-митинги, одурманивают людей нескончаемой чередой весёлых картинок, оглушают грохотом музыки и фейерверками эмоций, не имеющих никакого отношения к способностям и желанию кандидатов двигать общество вперёд. Главная цель — не дать никому опомниться и включить мозги. Побеждает команда более умелых иллюзионистов, более искусных обманщиков, пролезает во власть и тут же принимается конвертировать её в деньги. За плечами тысячелетия, а правителей, хотя бы только попытавшихся побудить людей становиться лучше — считанные единицы. Остальные вдохновенно паразитируют на животных инстинктах толпы, да затапливают умы беспрестанным враньём...

-Возможно, наше общество покажется вам более честным, — Маннор взмахнула седыми бровями. -Хотя недовольные называют его слишком суровым, даже военизированным.

Файлор ощутила желание Йенс побыть наедине с сестрой, коротко кивнула.

-Не буду мешать, — чуть улыбнулась, и сделав несколько шагов, исчезла в диафрагме выхода.

Синки остались одни. Старшая ещё несколько секунд чувствовала нервное напряжение Коры, поглядывала то на сестру, то на планету. Не думала, что выдастся случай взглянуть на Землю с орбиты...

-"Не обидно?" — молча спросила младшая.

-"За них? Конечно... Обидно жить, лишь приспосабливаясь к окружающим условиям, обидно не видеть возможностей по-настоящему изменить эти условия!"

Несколько секунд помолчали. Потрясало не само зрелище, а то, откуда они смотрели на Землю. Тем временем, занимавший поначалу едва ли не всё обозримое пространство, голубой шар понемногу уменьшался в размерах. Пришло время прощания.

Помочь планете было не в их силах, но девушки искренне желали землянам удачи. Может, думающие люди соберутся, наконец, с духом, и сделают шаг, отделяющий нынешних полуживотных от Настоящего Человека, имя которого по праву зазвучит гордо. Человека, у которого будет достойная, высокая цель в жизни. Такая, ради которой действительно стоит жить и бороться.

Ночь прошла, будто прошла боль.

Спит Земля, пусть отдохнет, пусть.

У Земли, как и у нас с тобой

Там, впереди, долгий, как жизнь, путь...

Кора полюбила эту песню с детства, увидев фильм только раз, а сейчас слова её показались девушке более всего подходящими.

Сестра подхватила припев. Хоть и негромко, но от её голоса младшая буквально затрепетала. Низкий, глубокий, он всегда задевал какие-то струны в душе, и в сочетании со словами снова заставил Кору плакать.

Я возьму этот большой мир,

Каждый день, каждый его час,

Если что-то я забуду,

Вряд ли звёзды примут нас

Если что-то я забуду,

Вряд ли звёзды примут нас.

Справившись с волнением, младшая обняла Йенс, и дуэт зазвучал снова...

Я возьму щебет земных птиц,

Я возьму добрых ручьёв плеск,

Я возьму свет грозовых зарниц,

Шёпот ветров, зимний пустой лес.

"Сверкающие под солнцем снега крайнего Севера. Вековая тайга. Бескрайние океаны и моря, величественные скальные хребты и пики, скрывающиеся в белых облаках... Это была красивая планета", — думали синки. "Как знать, где придётся жить теперь".

Но надежда на то, что им, наконец, доверят настоящее дело, не давала разрастись грусти.

Я возьму память земных верст,

Буду плыть в спелом, густом льне.

Там вдали, там, возле синих звёзд

Солнце Земли будет светить мне...

(17)

Сёстры рассматривали "Чиллу". Всего лишь изображение в виоке, но ведь это первый космический корабль, на котором они оказались! Честно говоря, синки испытали некоторое разочарование — внешний вид разведчика не имел ничего общего с представлениями землян о звездолётах будущего. Идеальная сферическая форма: с какой стороны не глянь — скучный и унылый шар. Ни одной выступающей части, по крайней мере, заметной на расстоянии, никаких тебе грозных орудий или ракетных установок, никаких надстроек и антенн. Даже ни единой надписи или знака! Больше всего корабль походил на какой-нибудь астероид, только без кратеров и гор на поверхности.

"Наверное, маскировка, ведь это разведчик", — решила старшая, и Кора с ней почти согласилась.

Девушки сидели в собственной каюте, той самой, где впервые проснулись на борту. Только внутри почти всё стало неузнаваемым. Остались цветы-растения, да мягко подсвеченный аквариум. Интерьер холла сменился чем-то вроде спальни.

"М-координатор" — так назывался главный электронный мозг корабля — сообщил, что каюта предоставлена в их распоряжение на всё время полёта и действительно предложил отдохнуть. А вместо этого Кора вызвала визуализационное окно. Каждая уважающая себя кошка, оказавшись на новом месте, в первую очередь обнюхивает углы, а уж потом решает, что делать дальше.

План внутренних помещений корабля был полной противоположностью внешнему виду. Казалось, его не изучить и за полчаса...

* * *

Малый разведчик поднялся над плоскостью эклиптики, расстояние уже позволяло, и Нира скомандовала:

-"Чилла", выходим в гипер. Курс на Вериду в системе Надежды.

-Есть, капитан, — через динамики откликнулся М-координатор, и палуба чуть заметно шевельнулась под ногами.

Изображение окружающего пространства померкло, чтобы спустя секунду появиться заметно размытым, смазанным, да к тому же в совершенно нереальной цветовой гамме. Экипаж ощутил знакомое головокружение, всегда сопровождавшее переход. Полулёжа в кресле, Нира удовлетворённо кивнула — её кораблик перестал существовать в обычном пространстве, и теперь жадно поглощал световые годы на пути домой. В момент перехода отключился невидимый режим, что тоже было неплохо. Конечно, всего лишь двенадцать часов назад "Чилла" под завязку заполнила хранилище массы, совершив для этого посадку на обратной стороне Луны. Но всё-таки генератор тени потреблял неприлично много энергии.

В правом верхнем углу гигантского, во всю стену, панорамного виока сменяли друг друга красные цифры отсчета. Через сто семьдесят три часа корабельного времени разведчик должен вынырнуть в двадцати световых минутах от границ надеждианской системы — одной из старейших колоний Лоры.

Константное гравитационное искривление Вселенной, проще говоря, гиперпространство, имело принципиально иную топологию. Непостижимую с точки зрения докосмической науки. Почти целое столетие потребовалось лучшим умам Лоры, чтобы научить корабли безопасному входу-выходу, уверенной навигации и связи в "гипере". А скольких жизней стоило исправление ошибок...

Но лишь освоив гиперпространство, файлоры стали вселенской расой, основали колонии, смогли узнать кое-что о судьбах своих пространственных экспедиций. Один межзвёздный транспорт перехватили в пути — сколько было эмоций, когда вахтенный капитан "Надежды" в конце концов поверил, что внезапно появившийся на курсе диковинный корабль — творение его собственного народа.

"Лора не бросает своих", — произнесла тогда командир крейсера, и эти слова из уст в уста передавали колонисты "Надежды", узнавая историю собственного спасения.

Более сотни лет транспорт находился в пути, за это время его изначальная цель, система "твэл-19", потеряла единственную пригодную для жизни планету. Бог знает, сколько ещё веков им бы пришлось скитаться в космосе, чтобы отыскать другой подходящий мир. "Первопроходец" нашёл его за полтора месяца. Вернулся к дрейфующему МТ, и, совершив несколько челночных рейсов, доставил на место около тысячи будущих надеждианцев, поднявшихся из ничтожно малой части анабиотических ячеек судна-титана. Основатели колонии получили аппаратуру гиперсвязи, и пока "Надежда" на околосветовой скорости ползла по новому курсу, файлоры уже осваивались, обживались, передавая бесценную информацию и на "Надежду", и на саму Лору.

Верида, вторая обитаемая планета надеждианской системы, названная именем капитана "Первопроходца", как раз была тем курортом, куда сейчас летели сменившиеся офицеры Корпуса защиты аборигенов. И две землянки...

Взгляд Ниры, устремлённый в виок, снова стал осмысленным, она позабыла о желании покинуть рубку. На левом траверзе "Чиллы" засияли, переливаясь, холодные языки голубоватого пламени. Гравитационная река. Впечатляющее зрелище напомнило — не все, далеко не все тайны природы разгаданы! Отчего, например, возникают эти флуктуации? Как научились использовать их дибериане?

Капитан поднялась, сделала несколько раздражённых шагов, боковым зрением продолжая фиксировать окно. Получив первый в своей жизни корабль, Нира надеялась, что командование будет находить для разведчика более подходящие задания. Перевозка людей! Это что, транспортное судно?! Конечно, в системе "нагри 714" водятся лотока, вероятный противник. Потому повышена боеготовность...

Нира потрогала стеновую панель нейтрально-серого цвета и повернулась. Вторым вахтенным офицером сегодня был Кемиш — юный уроженец Тондара, выпускник Кевентийской академии. Поймав взгляд командира, он сдвинул брови и шевельнул плечами, стараясь выглядеть посолиднее, ведь офицерское звание получил лишь полгода назад.

Капитан обвела глазами рубку: виок в передней полусфере, два кресла вахтенных и пульт ручного управления с аварийным шкафом позади — больше не было ничего. Немного прохладнее, чем в других помещениях корабля, специально, чтобы обострить внимание.

Кемиш, как и она сама, сделал выбор ещё при первой специализации, десятилетним парнишкой, и до сих пор, похоже, нисколько не сожалел о нём. Вторые пять лет службы тондарца на флоте только начинались, но Нира не ошиблась, согласившись включить его в свой маленький экипаж. Влюблённый в космос и корабли, всегда приветливый, но столь же неизменно чувствующий дистанцию, он неплохо вписался в коллектив...

В разрезе корабль напомнил синкам школьный плакат "строение земного шара". На месте планетного ядра, в самом центре, укрывались помещения для экипажа, системы жизнеобеспечения, молекулярный трансформатор, он же по совместительству энергетическая установка и М-координатор.

"Стало быть, над нами сейчас стометровая гора", — поёжилась Кора.

Сестра улыбнулась:

-"А лучше если б за дверью космос?"

-Ну как-то непривычно... — вслух ответила младшая.

"Мантия" на схеме была, словно ёлочная игрушка, пронизана расходящимися во все стороны от ядра транспортными тоннелями, системами дистанционного управления и контроля, ремонтно-обслуживающими механизмами. Толщу заполняли хранилище массы и двигатели. Катерный ангар, системы связи, сенсоры и вооружение находились ближе всего к коре. За ними — только шлюзы.

Внешняя оболочка этого сложно устроенного "астероида" не имела постоянных свойств. Толща в несколько метров пластификатора, управляемого главным компьютером, служила кораблю не только первым материальным рубежом защиты. В зависимости от необходимости в слое открывались отверстия над ракетными шахтами, оружейными портами или шлюзами. Открывались, словно рот кальмара, и закрывались, не оставляя на поверхности никаких следов. Односторонне прозрачная для корабельных сенсоров и коммуникаторов, оболочка могла как поглощать, так и отражать любую поступающую извне энергию, умела на ходу собирать массу из мелких метеоритов и пылевых облаков, пополняя хранилище.

-А для землян у них вправду крепкие нервы, — неохотно признал Банги и добавил, уже мысленно:

-"Твои сканирующие способности поражают. Они как будто с рождения знали, что окажутся у нас. Посмотри — спокойны, словно возросшие! Сидят, матчасть изучают...".

Блеск глаз выдал удовлетворение напарницы, несмотря на то, что эмоции старательно и успешно скрывались ею.

-"Они действительно чувствуют себя возросшими. По сравнению с миром, откуда спаслись девушки, Лора кажется им раем. Интересно, какую всё же специальность выберут новенькие..."

-"Вряд ли нашу", — мужчина пожал плечами. -"Они, скорее всего, ксенофобы, слаборазвитые расы склонны отвергать чужаков".

Маннор одарила партнёра критическим взором:

-Пока я не заметила, чтобы наши расовые отличия вызвали неприязнь землянок. Скорее напротив.

Девушка многозначительно ухмыльнулась и показала непосредственному начальству язык.

"Интересно, которая возьмёт мужское тело..."

-"Может, старшая... Но головой я бы не ручался", — Банги вздохнул. -"У них бывает очень прочная фиксация на собственном поле".

Маннор немного поразмыслила и призналась себе: не хочется, чтобы кто-нибудь из землянок сделался мужчиной. Закрывшись, она подумала: "Сколько веков равноправие, а мужчины по рождению всё ещё продолжают чувствовать себя лучшими! Если оперировать их логикой, наверное, не понять, как вообще среди файлоров до сих пор попадаются женщины, не стремящиеся сменить пол. И что бы мачо делали, если б таких действительно не осталось?"

Её родители — Коннор, Мади и Анатэл, все были женщинами. Правда Мади не по рождению, хотя именно она всегда подшучивала над "крутыми парнями".

"Мади... Как мне тебя не хватает!" — Маннор послала тоскливый призыв в ментал, и тут же ощутила ответную сочувствующе-ласковую эмоцию.

Месяц назад Мади стала возросшей. Сто восемь стандартных, все знали: это вот-вот случится. Каждый, перешагнув вековой рубеж, кто раньше, кто позже — становится возросшим. И всё равно событие стало для близких внезапностью. Обманчивая внешность, молодое тело, неугомонный характер. До последнего дня Мади носилась по всей галактике, как угорелая.

Переход, как всегда, случился во сне. Качественный скачок в развитии сознания — и она проснулась, понимая: восхождение завершено. Нет больше файлора по имени Мади. Есть новый возросший.

Первым делом переместилась к Гарету — передать командование "Палласом". Старпом грустно поздравил своего, теперь уже бывшего, капитана.

-"Нам будет тебя не хватать, Мади. Очень не хватать".

Эту мысль она в ближайшие часы будет постоянно слышать от родных, друзей и знакомых.

Мади попрощалась со всем экипажем, и многие украдкой смахивали со щёк солёные капли, глядя в ярко-синие глаза возросшей.

А потом настало время расставания с семьёй...

Тело Мади начало уже меняться, ушли ощущения живущей — жажда, голод, усталость — всё осталось в прошлом. Просыпались новые, неведомые чувства и способности, с каждым мгновением набирая силу.

Она менялась, прекрасно зная, когда и чем всё закончится: тело, способное следовать за мыслью в любое место и время. Ум, и прежде ясный, становился пугающе острым, всеобъемлющим. Энергия Вселенной, недоступная живущим и смертельно опасная для них, вливалась в тело Мади, как в лёгкие воздух. Преградами этому беспредельному источнику не могли теперь стать ни материальная оболочка корабля, ни силовые поля, ни атмосферы планет.

Мади чувствовала себя ветром, и этот ветер ждали новые странствия вместе с остальными возросшими. Стремясь присоединиться к ним, словно капля к потоку, Мади знала, что и они с нетерпением ожидают встречи. Жизнь по ту сторону вовсе не была тихой и благостной, пользуясь понятиями живущих, можно было сказать: "армия ждёт своего нового солдата"...

Маннор ощутила воспоминания матери, как свои собственные — так она объясняла, почему возросшие всегда уходят из мира живущих.

Сколько раз файлоры пытались выведать что-то у них, прикоснувшихся к Великому Знанию. Звали родителей, расспрашивали. Тщетно... "У каждого своё восхождение", — неизменно говорили возросшие. "Вмешиваться мы не вправе".

Совет можно было получить в делах любви — и не более. "Таков закон", — терпеливо отвечали они, кротко улыбаясь детям. И уходили.

Изредка сами навещали живущих, обычно во снах, надолго оставлявших в душах тёплое смиренное чувство. Такая поддержка была неоценима в трудные периоды жизни.

Теперь Маннор внутренне улыбнулась — она имеет законное право обратиться к возросшей матери за любовным советом!

Видя, что партнёрша витает в эмпиреях, Банги отправился в собственную каюту.

Вербовка сразу двух легионеров блестяще удалась новенькой. После официальной церемонии вступления в личном деле младшего офицера появится ценная запись. Стать "крёстной" для двоих — похоже, она не только инициативная, но и везучая. Ни единого прокола на задании плюс такое приобретение!

"Возможно, у Маннор большое будущее", — подумал напарник.

Командовать многими мог только файлор, в нужное время умеющий оказываться в нужном месте, ведь от решения нередко зависели успех порученного дела и жизни подчинённых. Ответственность — оборотная сторона медали по имени "власть".

* * *

"Чилла Фера" шла к Вериде, а землянки напряжённо учились. Слишком уж разными были их прежний и нынешний миры!

Первым делом сёстры освоили язык и всякие бытовые премудрости жизни в новом мире. Программу для возраста "от трёх до пяти". При всех супертехнологиях, позволяющих вводить информацию непосредственно в память без её осмысления обучающимися, занятия по адаптационной схеме для иммигрантов лёгкими не казались. Потому, что вслед за получением очередной порции теоретических сведений нужно было закреплять новые знания на практике. Тренажеры, конечно же, работали на принципе виртуальной реальности, с предельной достоверностью моделируя разнообразные ситуации.

За несколько дней синки успели полетать в аэрокаре над незнакомыми городами, попрыгать с континента на континент Лоры, пользуясь транспортной кабиной планетарной системы нуль-телепортировки, попрактиковаться в тысяче разных мелочей — от затяжных бесед с незнакомыми, надо признать, симпатичными девушками (наверное, "МК" попался сообразительный) до посещения мест приема пищи или общественного туалета. На бесчисленные упражнения требовалось время, и к вечеру землянки ощущали себя выжатыми досуха. Потом можно было перекусить, поваляться на виртуальном пляже час-полтора, но синки и в свободное время изучали историю Лоры. Мозг человека, оказывается, и вправду способен легко усваивать огромные порции информации...

Несколько различных источников, куда Кора успела уже сунуть свой нос, единодушно высоко оценивали последствия контакта файлоров с первой инопланетной цивилизацией.

-И это у них "не по книжке", — прокомментировала новое знание старшая. -Всё не так, как представляют большинство людей.

В глазах Йенс прыгали смешинки. Она любила фантастику, но однообразие стандартных сюжетов нередко удручало.

С интерами файлоры познакомились на Вериде, хотя позже выяснилось, что эта планета вряд ли была родиной непонятных существ. Как свидетельствовали летописи, один из первых колонистов поздним вечером вывел робота-констрактора в лес и, открыв операционный отсек, уже собрался запустить программу технического обслуживания машины. Его остановил мыслеголос, настолько мощный, что файлор едва не оказался парализован.

-"Думаешь, если никто не видит, пакостничать позволено?"

Словно ужаленный, строитель завертелся на месте, пытаясь обнаружить соплеменника. К тому времени наказание за подобные нарушения было уже довольно серьёзным.

-"Ваших тут нет", — уже немного тише прозвучало в его голове.

Наконец, мужчина понял: с ним говорит обыкновенный вислан! Этот представитель не особенно разнообразной фауны Вериды большую часть времени проводил на дереве, уцепившись за ветку длинным пушистым хвостом. Любопытных зверьков можно было видеть где угодно, и теперь круглые глаза существа пристально наблюдали за потенциальным вредителем.

На первом этапе освоения планеты экзобиологи не обнаружили разумной жизни — и вот...

Изучать висланов оказалось совершенно невозможно — они попросту исчезали, уловив намерение прытких исследователей поймать "образец" или причинить ему неудобство каким-то иным способом. Висланы пропадали, бесследно растворяясь в воздухе, чтобы через полсекунды появиться на соседней ветке, да ещё отпустить ядовитое мыслезамечание в адрес "неуклюжих двуногих".

На седьмой попытке отлова (все они предпринимались в разных местах планеты), хвостатый абориген поинтересовался:

-"Не кажется ли вам, уважаемые гости: вы становитесь невежливыми по отношению к хозяевам планеты?"

Вскоре веридианские аэрты, гелионы, оквары и ханглии тоже вышли на контакт с колонистами и учеными. Позже файлоры смогли понять — интеры принимали облик всех этих существ, по желанию трансформируя собственные тела. На поверхности, в воздухе и в воде они присматривались к спустившимся с небес новым соседям, не спеша демонстрировать им собственный интеллект и способности. Однако первая же попытка нерадивого строителя причинить вред природе была пресечена.

Пришельцы задумались над ситуацией, и вместо "изучения" предложили местным жителям беседу. Контакт файлоров с интерами положил начало перевороту в истории первой лорианской колонии, да и всей цивилизации Лоры. Интеры сами выбирали собеседников — как тогда, при первом контакте, так и по сей день. Они объяснили гостям из космоса, что местная фауна и флора имеет не меньше прав на достойное существование, чем новые жители Вериды. Интеры стали у истоков распространения принципа равенства — не равенства возможностей, но равенства социальных статусов подавляющего большинства файлоров, равенства уровней жизни...

Сёстры учились под руководством М-координатора, к нему же и приставали с вопросами. Уже на второй день полёта, когда синки отдыхали в своей каюте, к ним "постучалась" Маннор.

Землянки одновременно уловили мыслеголос, осведомившийся "Не помешаю?", а перед их глазами возник образ застенчиво улыбающейся девушки.

От неожиданности Кора вздрогнула. Сёстры переглянулись, и конечно, ответили согласием. Они уже освоили язык Лоры и теперь без малейших затруднений читали "бегущую строку" на комбине гостьи: "ВСЛ. ДР. КЗА. Наблюдатель, офицер 3-3 Маннор. Личный номер ....."

"Очень удобная штука", — одновременно подумали синки, все ещё удивляясь своей способности понимать клинопись.

-Во время перелётов я всегда маюсь от безделья, — файлор вошла, оглядывая новый интерьер каюты — совместное творчество сестёр и машинного интеллекта.

-Может, вам удобней задавать вопросы... хм... гуманоиду, а не "Эм-Ка"?

-Если не возражаете, да, — мгновенно среагировав, вступила Йенс. -Отличия наших обществ действительно велики, может быть, вы расскажете о своём?

Кора сочла нужным пояснить:

-В общих чертах мы знакомы с устройством миров Лоры, хотелось бы узнать о вашем личном отношении к сложившимся обычаям... "Если это возможно", — мягко добавила про себя младшая, глянув в яркие глаза иномирянки.

-Отчего нет? — Маннор вновь улыбнулась, усаживаясь в появившееся кресло. -Те, кого не устраивают обычаи Лоры, вольны отправиться в любой другой мир. Вот вам первое отличие.

-Да, формально и люди могут уезжать в любую... почти любую страну на Земле. Вот только нигде экономика не испытывает недостатка в квалифицированных работниках. Наоборот, почти повсеместно страдает от их избытка...

-Страдает от избытка, — печальным эхом откликнулась старшая сестра, и файлор ответила эмоцией сочувствующего понимания.

Она пробыла на Земле достаточно долго и понимала, что означает невозможность получить работу "по любви".

-Дискуссия о причинах отличия общества Лоры от земного, на мой взгляд, была бы чистой софистикой. Как у вас говорят, "что появилось раньше — курица или яйцо". Бытие тянуло за собой сознание, или наоборот — наверное, это знают только возросшие. Но, увы, нам не скажут.

Файлор вызвала какой-то напиток в извилистом сосуде с трубкой, отпила немного, поставила на точно так же возникшую из пустоты прозрачную плоскость, напомнившую землянкам лист цветного стекла.

Ментальное общение с М-координатором было недоступно синкам, они едва рты от зависти не пораскрывали.

-"Не привыкла много говорить, горло пересыхает", — подумала Маннор. -"И это не мыслеразговор с "МК", а только настройки интерфейса... Простите мою детскую склонность к розыгрышам, я и вправду ещё молода".

Она опустила ресницы — внезапно сёстры ощутили недвусмысленный интерес гостьи. Сразу к обеим. В ответ Кора послала картинку: синки прыгают от восторга, узнав о взаимности чувств.

-"Сначала о деле... Давайте попробуем без звука", — предложила Йенс.

Красотка согласно сверкнула рубиновыми глазами. В сознании девушек возник образ просторного помещения, стены которого скрывал полумрак. Небольшие яйцеобразные вместилища, словно пчелиные соты, нескончаемыми рядами тянулись вдаль и уходили на несколько десятков ярусов кверху.

Сёстры отозвались узнаванием: видели уже дома растущих эмбрионов — инкубатории. Файлоры зарождались в них, развивались до срока, после "яйца" раскрывались, дети начинали самостоятельно дышать, двигаться и вскармливались искусственно. Генетическая оптимизация, кроме всего прочего, позволяла им полноценно развиваться до года без постоянного контакта с матерью. За машинами, осуществлявшими уход, наблюдали "родители" — это профессия тех, кто любил малышей настолько, что решал посвятить им часть собственной жизни.

-"Моё отношение?" — полувопросительно взмахнула бровями Маннор. -"Такое же, как и ваше. Это основной способ размножения, но если кому-то хочется рожать — никаких проблем!"

Мелькнули ещё несколько живых картин. Церемония восприятия. В годовалом возрасте файлоры получали настоящих родителей — людей, дававших детям имена и принимавших в собственные семьи.

Днём в небольших группах подрастающее поколение училось элементарному — получению одежды, пищи, обращению с бытовыми приборами. В ходе общения приобретались навыки речи, на занятиях физкультурой оттачивалась координация движений. Вечерами семьи собирались вместе, радуясь успехам, обсуждая проблемы. А по утрам — кому на работу, кому в учебную группу.

Каждый день перед окончанием занятий называли лучших. "Самой смелой была сегодня Тэни... активным — Рибл, сильной — Лотт, сообразительным — Сивард". Оценивали с максимальной объективностью — компьютер фиксировал любую победу и самый крохотный успех. Девизом учащихся было: "Каждый день — шаг вперёд". И сомневающиеся в правильности оценки могли просмотреть в памяти машины все действия и высказывания, записанные кому-то в актив. Отрицательных оценок не получал никто, но если имя ученика не звучало по вечерам дней десять кряду, ему было из-за чего беспокоиться. Напротив, девочка или мальчик, отмеченные за то же время более трёх раз, получали право "исполнения желания".

Стоит отметить, что участие в воспитании любого юного файлора было священным долгом и почётной обязанностью каждого старшего. Общество с давних времён первой встречи с интерами стало одной огромной семьёй, где даже совершенно незнакомые люди друг к другу относились так, как хотели, чтобы относились к ним. Согласно одной из точек зрения, в основу подобной традиции межличностных отношений легли способности к мыслевосприятию. Конечно, не все файлоры принимали систему как должное, не каждый оказывался способен "возлюбить ближнего, как самого себя". Над некоторыми в раннем детстве довлели животные атавизмы — эгоцентризм, склонность к обману и даже к неспровоцированной агрессии. Но обманывать стало практически невозможно с тех пор, как появилась система сплошного анонимного взаимоконтроля, а агрессивность воспитатели трансформировали в спортивную злость и зачатки воинского духа.

Взаимоконтроль насквозь пронизывал общество Лоры, распространялся на всех без исключения — чуть ли не от рождения и до самой смерти каждого. Он основывался на непрерывной записи процесса учебной и служебной деятельности файлора в течение всего времени. Одновременно с записью компьютеры службы информации, анализа и аудита давали предварительную оценку степени активности файлора, объема затрат труда и его результатов, эффективности принятых решений и отданных распоряжений. Если показатели оказывались заметно лучше или хуже среднестатистических, записи передавались на рассмотрение пары профессиональных отраслевых аналитиков.

Главными условиями выбора этих специалистов было отсутствие каких-либо связей с оцениваемым лицом, в том числе поверхностного личного знакомства, различный пол аналитиков и принадлежность обоих к одной расе с оцениваемым. На основе анонимных оценок координаторами принимались решения о назначении-отстранении от руководящих должностей, давались рекомендации по повышению квалификации или смене рода деятельности.

Аудиторы оценивали деятельность коллективов, регионов, планетарных и системных отраслей, а координаторы осуществляли управление региональными и отраслевыми центрами. Руководителями по рекомендациям своих будущих коллег могли стать те, кому уже исполнилось пятьдесят, а верховное управление осуществлял Председатель Совета Координаторов системы Лора.

Пока сёстры не могли однозначно определить свое отношение к системе. То она казалась панацеей от всех социальных бед, а то попахивала концлагерем.

-"Мы все растём с этим", — Маннор принимала необходимость контроля без восторга, но и без колебаний.

Как горькое лекарство, непременный залог здоровья.

Йенс поёрзала в кресле.

-"А что у вас делают с трудновоспитуемыми детьми — ну, знаешь, бывают неисправимые наглецы, эгоисты, хамы?"

-"Любители выехать за чужой счет", — добавила младшая синка.

-"Тем, кто не хочет или не может жить по Традиции, у нас предоставляется полнейшая свобода от общества. Упорствующих социопатов отправляют на необитаемую планету. Климат не смертелен, еду добыть при желании вполне возможно, хищников нет. Но и никаких удобств цивилизации тоже... Сама жизнь объясняет непонятливым, что к чему".

Маннор подняла ногу, распрямила её, потом согнула в колене, вытянула пальцы. Подъём у краснокожей высокий, как у Коры. Такие ступни очень нравились Йенс.

-"Если ребёнок с отклонениями, то чем раньше они будут выявлены, тем лучше. Вывихнутые мозги вправляет дикая природа, а уж если и этого мало — другие общества, куда неисправимые асоциалы вольны переселиться после окончательной высылки с Лоры. Им не на кого обижаться — не подходит Традиция, пусть ищут другие миры, может, там им понравится больше..."

Младшей синке, пожалуй, нравился этот мир. Просто она была от природы недоверчивой. Кора потянула себя за нос — он всегда казался ей слишком маленьким и это страшно не нравилось.

-"Понятно. Вы не сажаете разумных в клетки — к чему делать из солдат тюремщиков... Да и вообще, многих ли перевоспитала пенитенциарная система за всю свою историю? Вот сделать из человека законченного психопата, озлобить его на весь мир, — это у нас всегда получается отлично. Ведь лишение свободы на Земле неизбежно дополняется вынужденным и постоянным общением с одними только подонками! И условия таковы, что лучше всего за решёткой живётся самым отъявленным негодяям. Так кого же воспитывает подобная система?"

Файлор согласно вскинула бровь.

А Кора продолжала.

-"На Земле чаще всего причинами асоциального поведения, а в конечном итоге, преступлений, становятся экономические проблемы или межличностные конфликты..."

-"Общество Лоры ориентировано на предотвращение их!" — тут же отреагировала Маннор. -"В крайнем случае, на разрешение таких проблем и конфликтов на самых ранних стадиях. Нет неравенства, нет экономических проблем. Есть одна на всех вековая Традиция. В мнимой несправедливости некого винить — прежде, чем принять решение об отделении файлора от общества, временном или постоянном, его дважды предупреждают, указывают на ошибки. Это делает М-координатор, демонстрируя запись поступков, действий или бездействия, признанных асоциальными. Без единого комментария. Просто запись и сверху одно мерцающее слово "предупреждение". Есть время задуматься, изменить поведение, в конце концов, оспорить решение аналитиков. Можно покинуть Лору по своей инициативе, многие асоциалы так и делают после второго предупреждения — кому хочется быть выдворенным насильно, это всё-таки унижает..."

-"Ты так образно мыслишь... И тебе приходилось видеть это мерцающее слово?"

-"Приходилось. В детстве многим приходится, ведь файлоры не ангелы...".

Маннор вздохнула, ощутив желание синок увидеть как это было.

-"Но предупреждаю — мне было тогда десять лет и не все воспоминания покажутся достаточно чёткими".

* * *

Она не показала, за что именно её выслали, чувствовалось — до сих пор девушка стыдится давних проступков. Просто сёстры вдруг увидели незнакомый и неприветливый мир.

-"Я так и не знаю, есть ли имя у той планеты", — подумала Маннор.

Низкие рваные облака в сером небе, вокруг — шевелящиеся под горячим ветром высоченные травы и кусты. Непривычная сила тяжести давила на плечи, словно рюкзак с испорченным антигравом. И этот отвратительный запах неизвестно откуда! Вонь, пропитавшая всё и вся...

Девочка переступила с ноги на ногу. В пятку тотчас впился маленький острый камешек, заставив выругаться. Повернулась кругом — везде то же самое, трава и кусты. А что ещё можно ожидать увидеть на такой планете?

В зарослях кто-то шевельнулся и удивлённо замер, тараща бусинки глаз на доселе невиданное существо. Нос, глаза и клочок шерсти — всё, что видела Маннор, но зверь был размером с тарги, и, вероятно, не представлял угрозы. Вообще, всем известно, что для ссылки, особенно детей, используются неопасные места.

Файлор посмотрела вверх. Где-то по орбите мчался корабль-наблюдатель. "Ты меня видишь, а я тебя нет", — подумала она. Захотелось показать небу неприличный жест, но искушение было подавлено.

В этих местах девочке предстояло провести двадцать стандартных часов...

"Для ребёнка не такое уж и мягкое наказание", — подумала Кора, в очередной раз отгоняя любопытство: "Что же всё-таки она натворила?"

Все эти часы Маннор могла, в принципе, оставаться на одном месте. С голоду не умерла бы. Да если б и умерла от чего-нибудь другого — зачем тогда наблюдатели, если не на такие непредвиденные случаи. Но сесть было не на что, да и вообще — скучно. Ведь она специализировалась на силовика!

"Негоже проявлять слабость. Будем считать это не наказанием, а обыкновенной тренировкой!" — решила девочка и двинулась вперёд. Раздвигая толстые стебли, она внимательно смотрела под ноги. Босиком, да при таком тяготении — проколоть ногу ничего не стоило.

Справа в траве какие-то бурые штуки — то ли камни, то ли грибы... Неожиданная боль пронзила колено. Зло зашипев, файлор согнулась, рассматривая обожжённое место. Вроде, ничего не видно на коже, а как болит! Постаралась запомнить вид зловредного растения. Ба, да тут их полно, прямо заросли!

Что делать, пришлось повернуть в обход.

А здесь, кажется, тропинка... и куда она приведёт? Зато идти легче, почва голая, безо всяких растительных сюрпризов.

"Интересно, что же там так воняло", — подумала Маннор-сегодняшняя. -"Эти растения, или какой-нибудь газ в составе атмосферы"...

Впереди кто-то шустро перебежал тропинку, юркнул в заросли травы.

Есть ещё не хотелось, но думать об этом нужно было в принципе. Вода, пища — всё это теперь её собственная забота...

Позади грохнуло — сердце Маннор разом провалилось в живот.

Ещё раз, и со вспышкой!

Нда, кажется, будет гроза.

Девочка механически протянула руку к левому запястью. Конечно же, там не было интерфейсного модуля. Не будет и одежды. Никакой. Ни единого клочка материи.

Без браслета она почувствовала себя нагой в самом обидном смысле этого слова. В плечи грубо толкнул порыв ветра, вокруг зашумели, кланяясь ему, кусты. Снова прогремел гром, а в ответ почему-то тоскливо заныло в животе.

"Эка невидаль, дождь", — файлор попробовала успокоиться. "И очень хорошо, воду искать не нужно".

Она всё ещё продолжала механически переставлять ноги в бесплодной надежде обнаружить укрытие, когда очередной порыв ветра принёс первые крупные капли, шлёпнувшие по спине и затылку. Стремительно темнело.

Грянуло жестью, казалось над самой макушкой, и Маннор окатило с головы до ног, как в душе.

Вздрогнув, она остановилась. Вокруг только одинаковые кусты. Не защита.

Ливень забарабанил по лысине и плечам, девочка облизнула губы и откинулась назад, ловя ртом воду. Очередная вспышка молнии белым ярким зигзагом отпечаталась в глазах. Страшно не было, только сделалось немного холодновато.

Струи воды стекали по телу, в небесах всё сверкало, и файлор попробовала прыгать, чтобы согреться. Поскользнулась, чуть не упала, и перешла на приседания. Так учили на занятиях — упражнение, при котором тело выделяет много тепла.

Неизвестно какая по счёту вспышка позволила увидеть, что почва под ногами быстро превращается в грязную жижу. А она удивлялась — с чего бы это ногам сделалось тепло! Поток сверху не ослабевал, и вскоре стало ясно, что по тропинке движется вниз глинистый жирный оползень.

Неумолимо и всё быстрее, а уровень грязи при этом поднимается выше.

Когда жижа достигла колен, Маннор испугалась по-настоящему. Захлебнуться в грязи — не самая приятная смерть, даже если знать, что потом обязательно спасут...

Ступни скользили, едва цепляясь за почву, дождевая вода на щеках смешивалась со слезами. Девочка упала на колени и поползла на четвереньках, высоко задирая голову, расталкивая плывущие в потоке палки, ветви, корни...

Вот он. Озарявшийся вспышками молний куст.

Вроде бы крепкий, может, получится за него зацепиться. Схватившись за ветки, файлор поднялась на ноги, дрожа всем телом, приникла к растению. Дождь хлестал, не ослабевая, и вдруг перед самым своим носом девочка увидела маленького, величиной с ладошку, зверька. Обхватив ветку всеми лапками, сколько их там у него было, абориген испуганно косился на неё светящимся в сумраке глазом.

"Слава Космосу! Если здесь прячется он, местный житель, стало быть, и я не утону", — подумала Маннор. "Не первый же это дождь в истории планеты!" От крепнущей надежды ей даже стало теплее.

И вправду, дождь скоро ослабел, а после и совсем выдохся. Облака поредели — о, чудо — в небе показалась местная звезда. От покрывшего склон болота уже поднимался пар.

Зверёк тотчас метнулся с ветки, а девочка осталась приходить в себя в одиночестве. Почти. Местная живность всё активнее прыгала и скакала по веткам, а Маннор раздумывала, как выбираться из грязи. Почва представляла собой глубокую трясину с подсыхавшей на поверхности корочкой — она не выдерживала пока и местных тарги, не говоря уж о файлоре. Даже если этот файлор — ребёнок.

Уроки выживания убедили Маннор в том, что решение задачи в такой ситуации зависит прежде всего от неё самой. Стало больше света, девочка огляделась. С этой стороны, кажется, посуше...

Жужжа, над самой головой пролетело крупное насекомое.

Дёрнувшись, она вытащила ногу из болота, с омерзением поглядела на толщу грязи, коричневым блестящим сапогом облеплявшую тело до середины бедра. Переступила выше — ветки росли здесь так часто, что поместиться негде. Стоять, изогнувшись змеёй, было невозможно, и девочке пришлось вернуться назад...

Кора поёжилась, представляя себя на её месте. Картинка-воспоминание замерла — файлор отвлеклась, чтобы поблагодарить синок за сочувствие.

...Жаркие лучи звезды располосовали тенями трескающуюся глинистую корку. Постепенно "дорога" подсыхала, и девочка с трудом побрела вперёд, едва переставляя в чавкающем месиве непослушные ноги. От жары вонь усилилась настолько, что к горлу то и дело подкатывала тошнота. Грязь на руках и животе высыхала тоже, отваливалась по кусочкам, а под ними открывалась серая, словно припудренная кожа.

Вместо дождевой воды по лицу Маннор вскоре потекли капли пота.

Сколько часов она здесь? Три? Четыре? Бурчание в желудке заставляло склоняться в большую сторону.

В тени жёстких зубчатых листьев синели крупные ягоды. "Перед употреблением пищу необходимо просканировать", — прочно засевшие в голове знания сейчас звучали издёвкой. Она сорвала одну, понюхала.

В зловонии местного воздуха запах был едва различим, но не менее неприятен. С отвращением зашвырнув ягоду в кусты, девочка вздохнула, двинулась дальше.

С бедра отвалился целый пласт грязи, под ним обнаружилась кровоточащая ссадина. "Приложить универсальную аптечку", — опять подсказала память.

Файлор раздражённо выругалась.

Гравитация норовила то и дело согнуть спину, но Маннор нарочно расправляла плечи. Мышцы ног как будто окаменели — мало того, что само тело весило здесь намного больше, так приходилось ещё месить густеющую грязь. Она бы и рада отдохнуть, но сесть-то не на что!

Пот тёк уже по груди, струился между лопаток, девочка часто и тяжело дышала.

Ну ладно, сесть нельзя, но просто остановиться — можно. Приковыляла к подходящему на вид кусту, ухватилась за него обеими руками и замерла, перенося вес тела с одной ноги на другую, давая им хоть как-то отдохнуть. Дыхание вскоре выровнялось...

Масса времени, чтобы обдумать свой проступок. Двадцать часов. Сколько из них ещё осталось? Желудочный сок в очередной раз забушевал внутри, и она пригляделась к ягодам. Эти жёлтые, может, сгодятся? Посмотрев на руки, Маннор застонала — такую грязь видела только в фильмах про дикарей.

Что делать... Подойдя вплотную к кусту, потянулась кверху, тщательно обнюхала потенциальную еду. То ли ничем не пахнет, то ли она уже не различает запахов.

Надкусила. Сочная.

Но вкус не ахти, хотя после такого перехода съедобным покажется что угодно. Из осторожности решив воздержаться от более сытной трапезы, девочка внимательно оглядела кучу сломанных сучьев — поток прибил их к зарослям на повороте русла. Идеально прямых, конечно, не обнаружилось, но одна полутораметровая палка после небольшой доработки вполне сошла за посох. Навыки обращения с ним были в памяти, хотя практики она почти не имела. "Как раз представится возможность", — файлор всё время старалась себя успокаивать.

"Но этот запах! Неужели я никогда не привыкну..."

А вот звуков было немного. И это открытие обеспокоило Маннор. Насекомых полным-полно, да и твари покрупнее по веткам прыгают — а при этом такая тишина! Только ветер и шелест листьев.

Сжав в руке палку, она помотала головой, пытаясь избавиться от каменно-тяжёлой усталости. "Зачем мучить себя, ведь идти всё равно некуда?" — язвительно поинтересовалось "альтер эго". Предательская мыслишка зудела в голове, словно мерзкая волосатая муха, но файлор шла вперёд, стараясь при этом соблюдать все мыслимые предосторожности.

Звезда, казалось, застряла в зените, и совсем высушила почву. Ничем не защищённые ступни всё сильнее болели — впору снова расплакаться.

Девочка внимательно прислушивалась к желудку — если он справился с местной ягодой, может, пора съесть ещё? Тем более, что пить хочется снова, а в ягодах есть сок... Надо же, здесь всё проблема, самое обыкновенное питьё!

Она всё сильнее опиралась на палку, всё чаще останавливалась помассировать одеревеневшие икры.

Почудился посторонний звук.

Разогнув спину, файлор прислушалась. Какой-то шум на одной ноте. От усталости шумит в ушах? Так или иначе, она не обнаружила в звуке ничего угрожающего и потопала дальше.

Спустя какое-то время воздух стал не таким раскалённым, в нём появилась влага. Любопытство заставило ускорить шаг — и тотчас подвело Маннор. Не заметив, что глина под ногами опять сделалась мокрой, она поскользнулась, упала, разбила в кровь локоть.

Немного придя в себя после вспышки боли, девочка решила: "Коль уж упала, можно немного и полежать..." Подвигала остальными конечностями — вроде всё цело. Вот только правой рукой без стона не шевельнуть, да тупо ноет ушибленная задница. "Нашла, называется, приключений на "вторые девяносто". Файлор засмеялась, и не заметила, как смех перешёл в истерические рыдания.

Но природа планеты не позволила маленькой пришелице увлечься жалением себя.

Вздрогнув, Маннор ощутила на левой ноге что-то чужое. В страхе распахнув глаза, сквозь пелену слёз увидела маленького зверька верхом на своей голени — и тут гадёныш с маху вцепился в тело зубами! Взвыв, девочка сшибла наглеца палкой, тот кинулся в заросли, а она, не помня себя от боли, вскочила и с диким рёвом помчалась за ним.

Колючие ветки быстро охладили пыл преследовательницы, заставили остановиться. Морщась от боли в расцарапанных предплечьях, она вдруг заметила на одном из кустов что-то тяжело покачивавшееся — гнездо?

Заглянула внутрь. Те же самые ягоды с неприятным вкусом.

С жадностью она проглотила все, перепачкавшись липким соком, и осторожно, медленно выбралась назад, в уме подсчитывая потери. Пульсирующая боль в локте, прокушенная нога, кровоточащие руки, царапины на животе и бёдрах. Зато желудок получил что-то вроде еды и замолчал, занялся, наконец, своими прямыми обязанностями.

Хромая, Маннор побрела на шум воды, выдергивая из себя торчащие там и сям шипы-колючки. Ещё один урок дикой природы: неподвижно лежать нельзя — примут за пищу. Но как здесь тогда отдыхают?

Воздух всё больше наполнялся влагой, и наконец файлор перестала страдать от зноя. Русло, по которому пару часов назад полз грязевой поток, стало широким, идти можно только с краю, в середине блестела знакомая жижа. Берега поднялись кверху, теперь это был довольно глубокий овраг.

Наконец, девочка вышла на берег и остановилась, обозревая бурлящий коричневый поток.

Возле реки идти невозможно: растения стояли так часто, что пробираться сквозь них нагишом — значило остаться вовсе без кожи. Она взглянула на свои раны. Тонкая сухая корочка покрыла ссадину на бедре, но голень и локоть всё ещё кровоточили.

Маннор потрясла ногами — одной, а затем другой, чтобы расслабить затвердевшие мышцы. Помня, что у водопоев в дикой природе всегда разыгрываются кровавые драмы, она присматривалась и прислушивалась особенно тщательно.

Каменистый берег справа поднимался выше, и, несмотря на отчаянные протесты сбитых ступней, девочка полезла туда, опираясь на палку. Поднималась, старательно выбирая путь. Упасть среди острых камней — так дёшево не отделаешься.

Заросли поредели, открылось довольно просторное плато. Здесь, на голом камне, могли удерживаться и расти разве что лишайники. Площадка оказалась примерно такой, как она и ожидала: с одной стороны стена зелени, с другой — обрыв метрах в пятнадцати над водой. Природная крепость. А посередине место для отдыха окончательно выбившихся из сил инопланетных путешественниц.

"Ни одна тварь не сможет подобраться незамеченной", — убеждала себя файлор, осторожно устраиваясь на плоском камне. Ничего общего с нормальной постелью, но, по крайней мере, относительно чисто и сухо.

Впервые за много часов Маннор смогла расслабить изнемогающие мускулы. Тем не менее, она не выпускала из рук своего первобытного оружия, всё время посматривала вверх и по сторонам.

Долгожданный отдых! Теперь можно было даже насладиться красотой природы. Скрывавшаяся в ущелье из зарослей река поднимала мелкие брызги, окутываясь туманом. Аквамариновое небо мало-помалу затягивали седые облачка.

"Экий здесь день, просто нескончаемый!" — подумала Маннор и незаметно задремала.

Разбудил её дождь. Первое, что файлор почувствовала, вынырнув из сна, кроме барабанящих по телу капель, была пульсирующая боль в ноге. Нехорошая боль. Маленький паршивец определённо не чистил зубы.

Она пыталась сохранять боевой дух. Собственно, половину своего срока Маннор отбыла уж точно. Оглядевшись, девочка подставила небу раскрытый рот — губы пересохли от жажды.

Этот дождь был не таким яростным, но намного более долгим.

"Сколько же я проспала?"

Конечно, главным, что сейчас её волновало, было время, оставшееся до возвращения. "А если бы меня оставили тут навсегда? Ну, пусть не навсегда, но хотя бы на неделю..."

Сев, она принялась рассматривать укус. Несколько маленьких точек и пятнышки покраснения вокруг. Просто болезненная ранка — или...?

Ответ пришёл скоро. Стала кружиться голова, и вряд ли это от голода. Маннор ощущала нарастающий жар, вялость и безразличие. Теперь уже не хотелось не только куда-то идти, но даже подниматься.

Ещё какое-то время она пыталась сохранять бдительность, а потом палка выпала из рук и файлор потеряла сознание...

* * *

-"Вот, в общем, и всё, что я помню. Очнулась уже на Лоре, в полном здравии".

-"Ну что, впечатляет", — кашлянула Йенс. -"Ещё можно в виртуальную реальность ссылать — дешевле и воспитательный эффект регулировать легче. Особо провинившихся — к дикарям. Программы там разные, от банального рабства до особо извращённого каннибализма".

Маннор отрицательно наморщила лоб:

-"Традиция запрещает наказывать насилием. Это нерезультативно. А принудительное помещение в виртуальную реальность вообще разрушающе действует на психику".

-"Ну а как злостные асоциалы? Им такое же наказание, что и тебе?"

-"Мне дали всего двадцать часов. А бывает и двадцать дней, и месяцы. И смерть, там, внизу — не спасение. Скопировав тело, наблюдатели опять отправляют файлора вниз, до тех пор, пока не закончится срок..."

-"И есть ли несправедливость в том, что на работе нужно трудиться с полной отдачей, а в учебное время постигать новое знание?", — безмолвно вопрошала сестёр Маннор. -"Разве плохо, что уважать принято не только начальников? Что страшного в равенстве? Не в равенстве возможностей, конечно, в равенстве социальных статусов, как фундаментальном принципе внеслужебных межличностных отношений. В равенстве уровней жизни...".

Кора задумчиво глянула поверх очков.

-"А как организуют свои общества разумные в других планетных системах?"

-"По-разному", — честно призналась лорианка. -"Принцип сплошного контроля не особенно широко распространен среди антропоморфных рас".

Краснокожая бросила рассчитанно короткий взгляд на Корину грудь. Маннор понимала — такое тело непрактично и, скорее всего, при первой возможности землянка от него избавится. Но, глядя со стороны... И потом, совсем недавно файлор была мужчиной...

-"Да, и у нас не без проблем", — ответила Маннор на безмолвный вопрос Йенс о недостатках общественного устройства Лоры. -"Кроме того, о чём вы уже знаете, находятся, например такие хитрецы: получают образование, в пятнадцать выбирают тело, а едва отработав первый срок, — эмигрируют к свиньям собачьим в какой-нибудь слаборазвитый мир".

-"Информацию о секретных технологиях им, конечно, стирают. Но и при этом конкурентоспособность такого горе-файлора, например, на рынке труда Тамелура оказывается наивысшей. Соответственно, там он может рассчитывать на более высокий уровень жизни, доступный только элите. Это технологически отсталые миры, но кто-то всегда предпочтёт жить лекарем при дворе какого-нибудь правителя, а не МТ-программистом. Слава Космосу, таких извращенцев мало, не зря у нас одна из лучших систем воспитания".

Файлор сменила позу в кресле, чувствовалось — непривычно ей подолгу сидеть без движения.

-По-моему, адский труд вообще, — Маннор вслух подумала о воспитателях, и синки искренне согласились.

Воспитателям нужно было каждый день правильно отличать энергичность от неуправляемости, острый ум и инициативность от склонности самоутверждаться за чужой счёт, неуверенность в себе от стремления отсиживаться за спинами товарищей.

Невзирая на своё теоретическое бессмертие, файлоры не растягивали обучение молодых на полтора-два десятка лет. К пяти стандартным годам маленькие умели не только самостоятельно, без посторонней помощи решать проблемы питания и гигиены собственного тела, но запрашивать и воспринимать простую текстовую информацию из Сети, пользоваться различными бытовыми устройствами, общественным транспортом и гражданскими средствами связи.

С начала шестого года, начав обучение второй ступени, они получали сведения об устройстве социума, постигали общие принципы взаимосвязи и взаимозависимости каждого разумного существа на Лоре. Юным рассказывали об истории и современности их мира — без ненужной пока детализации. Этапы развития общества, ход научно-технического прогресса. Важнейшие задачи сегодняшнего дня и пути их решения. Получение новой информации и освоение Вселенной, оборона, производство, транспорт, социальная сфера и координационные функции.

Естественно, информация подавалась в доступной, эмоциональной и визуализированной форме. В подготовке гипнозаписей учебных программ участвовали лучшие учёные, специалисты и самые талантливые актёры. Прежде чем размножать фильмы для миллионов школ, их придирчиво оценивали опытные воспитатели и сами дети. Если информацию ученики могли усвоить на сознательном уровне, материал считался годным и поступал на окончательную обработку в тьюториальные комплексы. Именно такая программа за несколько дней обучила землянок премудростям жизни в лорианском обществе. Разница была лишь в том, что сёстры задавали уточняющие вопросы М-координатору, а школьники могли спрашивать и воспитателя.

На второй ступени продолжалось развитие умственных и физических способностей файлоров. Росли скорости восприятия информации, пробуждались способности к анализу, самостоятельным умозаключениям. В десять лет юные совершали первый по-настоящему важный выбор в своей жизни. Определяли одну из пяти специализаций по общим направлениям предстоящей учебы: наука, материальная, социальная, информационная сферы или силовые структуры. Повышенная требовательность и большие нагрузки с детства готовили к самостоятельной жизни. Личная заинтересованность в результатах учёбы рождала соревнование — ведь лучшие первыми допускались к настоящей работе. А учитывая то, что каждый выбирал её сам...

Землянки пришли в настоящий восторг от системы раннего практического обучения. Младшая откровенно сожалела, что родилась не на Лоре.

-"Но так или иначе, ты туда попадёшь", — улыбнулась Йенс.

-"Попадём, если не сглазишь..."

Свои школьные годы Кора вспоминала с содроганием. Теоретически, чтобы "хорошо учиться", нужно было лишь запоминать-воспроизводить скучную информацию из убогих, казённым слогом написанных учебников и уважать старших. Роль послушного магнитофона.

На практике оценки во многом отражали личные симпатии и антипатии учительниц, а чтобы отстали старшие, следовало постоянно выкручиваться и лгать. Взрослые и сами так поступали друг с другом...

В тринадцать файлоры проходили групповую тренировку на выживание — своеобразный экзамен на социальную зрелость. Маннор родилась на Лоре, её путешествие состоялось на Вериде, а сейчас она передавала землянкам картины своих воспоминаний. Хоть и давние, они поражали сестёр полнотой, ясностью образов.

Флаер завис в метре от травы.

Размеры поляны едва позволяли машине протиснуться вниз, не ломая веток. На поверхность спрыгнули пятеро подростков, воспитатель в кабине дал мощность на антиграв, и небольшой аппарат взмыл к пасмурному небу. Перед тремя парнями и парой девушек лежали сорок с лишним километров пути по незнакомому лесу.

По мнению синок, он был мрачноват — зелень вся холодных изумрудных тонов, а древесина почти чёрная, как на Земле бывает зимою.

У маленькой ростом девушки оказалось удивительно красивое лицо. Почувствовав реакцию зрительниц, Маннор разделила их эмоции, сообщив: "в пятнадцать Тэре оставила это лицо почти без изменений". В группе подростков Маннор была шестой, потому не могла показать себя. Со стороны ведь не видела...

Друг друга знали лучше некуда, готовились к испытанию заранее, поэтому выборы командира почти не отняли времени. На Вериде не водилось опасных хищников, а риск отравиться, питаясь подножным кормом, полностью исключали аптечки. Прочих же "радостей" хватало в избытке. За восемьдесят часов они должны были достичь цели, потому шли, с короткими привалами, весь день — почти десять стандартных часов в это время года. Только сумерки останавливали группу: идти во тьме без дороги по незнакомому лесу — совершенное безумие.

За пять коротких дней пришлось повидать многое. Километры колючих зарослей, изнурительных затяжных подъёмов, скользких и каменистых склонов. Дикий лес, со всем его буреломом, гнилыми стволами под прошлогодней листвой — неподходящее место для прогулок, но ещё меньше он годился для ночёвки под открытым небом. Между тем, экипировка подростков состояла из ножей, пустых фляг и аптечек. Ещё была карта, одна на всех, и, конечно, одежда у каждого. Правда, обычная, неприспособленная для многочасовых переходов под дождём, подолгу моросившим вопреки сезону.

Рослый крепкий Арикк шагал первым, за ним семенила Тэре. Карту не выключали даже на ходу, голограмма проецировалась справа от командира на уровне его глаз. Когда не мешали ветки, все могли посмотреть на белую линию проложенного сразу после высадки кратчайшего маршрута, по которой медленно ползла красная стрелка — отметка группы.

-"Но мы всё больше высматривали что бы пожрать", — прокомментировала рассказчица.

Физическая нагрузка и вкуснейшая родниковая вода разжигали нешуточный аппетит, подростки постоянно искали ягоды, съедобные на вид травы, и, пропустив через анализатор аптечки, отправляли всё пригодное в рот.

Сетар, изредка проглядывавший в разрывах низких облаков, перевалил зенит и начал склоняться к западу. С каждым часом духота усиливалась, и файлоры обливались потом, меняя одежду даже на коротких привалах.

При крайней скудости экипировки в лесу этот процесс оказался сложнее — нужно было сперва отыскать достаточно большой и плоский камень, помыть его сверху, расходуя дефицитную воду, и только потом приступить к переодеванию. Под ноги подстелить нечего. Сняв грязную одежду где попало, файлор оказался бы стоящим на траве, это в лучшем случае. А потом прилипшие к ступням песчинки неизбежно последовали бы внутрь новых ботинок, чтобы при ходьбе тотчас же натереть ноги.

-Может, какие-нибудь ботаники про это забывали, — Маннор дёрнула бровями. -Но мы были группой силовиков.

-Ага! — Кора тут же попыталась поймать краснокожую на слове. -Раньше вы сказали: "на Лоре у представителей всех профессий одинаковый социальный статус!"

Девушка отреагировала абсолютно спокойно.

-Я и сейчас так говорю. Просто каждый гордится тем, что умеет и любит делать лучше остальных. А в тренировках на выживание все остальные специализации, согласитесь, играют на нашем поле...

* * *

До системы Надежды оставалось чуть меньше двух суток корабельного времени.

После очередного занятия на тренажёрах подруги отдыхали, понемногу приходя в себя. Сегодняшний вирт был необыкновенно интересен, даже файлор нашла немалое удовольствие в глубоководном путешествии. Маннор вообще никогда не пользовалась такими программами для иммигрантов, и сейчас чувствовала себя так, будто и в самом деле побывала на дне Туаманского океана, а теперь обсыхает на пляже.

Она позволила себе полюбопытствовать насчёт выбора землянками будущей профессии.

-"Мы плохо знаем организацию силовых структур", — заметила Кора, перебирая в пальцах мелкий желтоватый песок. -"Пару вопросов можно?"

-"Да сколько угодно".

-"Ваш корпус входит в состав Дальней разведки, это ясно".

Файлор кивнула, перевернулась на живот, подставила горячим лучам облепленную песком спину.

-"А в разделе про Службу безопасности сказано, что отраслевые, собственные СБ, есть везде. Значит, и в Корпусе защиты аборигенов тоже?"

Маннор улыбнулась, поняв, куда они клонят, легонько хлопнула ладонью по бедру младшей.

-"Тоже. Предельно конкретный выбор, ничего не скажешь".

-"Как насчёт заявить о желании служить втроём?"

Йенс кольнула краснокожую острым взором. Маннор призналась себе: магия этой удивительной личности покорила, пленила её, может быть, с самого первого взгляда.

-"Конечно, подбору экипажей у нас уделяют большое внимание. Беда только, что я сама не очень-то опытна, причём основная часть практической работы связана у меня с Землёй. Вас же туда не пустят — не положено. Но заявить о желании быть вместе мы можем. Просто учтут его при возможности, не сразу".

-Стало быть, можно объявлять о выборе.

Файлор помедлила.

-Вы понимаете, это же как минимум на пять лет? Подумали хорошо?

Синки понимали.

Право менять работу раз в пять лет предоставлено и легионерам, но только в рамках Службы безопасности. Остальные, файлоры по рождению, теоретически могли менять даже специализацию, хотя к таким на новом месте довольно долго и пристально приглядывались.

В рубке "Чиллы" вдруг проснулись динамики, незнакомый Нире женский голос доложил:

-Капитан, это офицер три-три Маннор, КЗА. У нас два легионера, официальная церемония в 18,0!

-Благодарю. Принято, — машинально ответила девушка, только после этого вспомнив, что КЗАшники приволокли на борт инопланетников.

-"Чилла", покажи, чем занимаются земляне!

Тон капитана источал сарказм, она была не в восторге от присутствия чужаков на флоте. Мало ли что на уме у иномирянина!

Поверх панорамы окружающего корабль гиперпространства "МК" открыл окно поменьше, показав синок, в свою очередь, тоже пялившихся в голограмму. Сёстры пытались разобраться в устройстве двигателя.

"Хм, уже корабль изучают. Шустрые человечки".

Тонкие губы сложились в улыбку. Нира любила свой разведчик, а внимание аборигенов к "Чилле" автоматически начислило в их пользу очко.

"Как и почему файлоры стали тем, чем стали? Видно теоретическая возможность жить вечно заставила слишком многих бояться насильственной смерти", — в очередной раз призналась себе она.

Отсюда происходило распространяющееся в обществе стремление держаться подальше от разного рода силовых структур. Причины тому — трусость и безволие, а не декларируемые либералами "благородство" и "отвращение к насилию на генетическом уровне".

Капитан сжала зубы и недовольно нахмурилась. Если так пойдёт и дальше, весь флот скоро будет состоять из легионеров. "У меня уже половина десантников такие... Правда командир вроде бы не имеет к чужакам претензий..."

Одна из стен "грёз" на время церемониала превратилась в конференц-виок. Синки внезапно очутились под прицелом полусотни пар глаз, пялившихся на них, как будто с амфитеатра. Сёстры побороли смущение и засунули подальше мысли о несуразности происходящего.

Перед девушками простирался до самого горизонта пейзаж незнакомой планеты. Они ещё не были на Лоре, а восходящая Теба мягкими оранжевыми лучами заворожила не только холмистую степь, но и сердца новых легионеров.

Йенс и Кора распрощались с земной одеждой. Белые, без единого пятнышка, комбины, их "вторая кожа", должны были символизировать начало жизни. Нескончаемая первобытная равнина Лоры сурово взирала на новичков, как и несколько рядов молчаливых свидетелей церемонии.

Несмотря на серьёзность момента, младшая про себя усмехнулась: оказывается, не все файлоры красноглазы, словно волки ночью. По меньшей мере десяток девушек и парней в серой форме имели другую, хотя и не менее экзотическую внешность. Лица отличались от человеческих значительно больше, чем у Маннор или её спутника-мужчины. Некоторые темнокожи, иные, напротив, слишком бледны, и какое разнообразие лиц...

-Землянки Йенс Метович и Кора Душанович! — разнёсся над образом лорианской степи торжественный голос М-координатора. -Перед своими будущими товарищами по оружию ответьте: знакомы ли вы с Уставом Добровольческого легиона Лоры? В полной мере осознаёте последствия решения, которое намерены принять?

-Да, — старшая выдохнула набранный полной грудью воздух.

-Да, — повторила младшая.

Настало время официально зафиксировать решение сестёр вступить в легион. Здесь никто не подписывал контрактов и не давал ритуальных клятв на крови. Нужно было лишь ответить на три предельно простых вопроса.

Чуть слышный посвист ветра стих совершенно. Распрямилась гибкая, живая трава на поверхности. Казалось, всё вокруг вслушивается в слова и мысли синок.

-Ответьте, влиял ли кто-нибудь на вашу волю, прежде, чем вы приняли решение о вступлении в легион?

-Нет!

-Нет!

Девушки стояли не шевелясь, как будто по стойке "смирно", чувствуя, как каждый из файлоров, мужчина или женщина — неважно, проникает в их сознание, оценивает, сравнивает, экзаменует.

-Землянка Йенс Метович! Желаешь ли ты стать членом Добровольческого легиона Лоры с тем, чтобы приносить пользу Лоре, выполнять все требования Устава легиона и наилучшим образом реализовывать свои способности?

-Да! Кроме того, желаю служить вместе с Корой Душанович и офицером Маннор!

"МК" спросил Кору, и она ответила так же.

-Ваши решения и пожелания зафиксированы, — голос из невидимых динамиков зазвучал возвышенней и громче. -Официально объявляю: землянки Йенс Метович и Кора Душанович, с этой минуты вы становитесь членами Добровольческого легиона Лоры — подразделения Вооруженных Сил Лоры. Служите честно и удачи вам!

От левой стены почти полсотни глоток хором рявкнули:

-Служить честно! Удачи!!

Йенс вскинула правую руку со сжатым кулаком, Кора мгновенно повторила жест, и файлоры грянули громом радостных восклицаний.

На фоне жёлтого диска Тебы возникло огромное изображение эмблемы ДЛЛ — несколько эллипсов, лежащих на боку, замыкались друг в друге. По какой-то из средних орбит двигалось пятнышко планеты. Последним появился хитрый вензель из клиновидных символов. Йенс заметила на левом рукаве сестры точно такой же рисунок, шевельнула собственным плечом: ага, и тут он.

Виок слева разом пропал, девушки остались наедине с незнакомой природой. Эмблема в небе медленно таяла, словно радуга после дождя.

Сказочные технологии.

В один из первых дней их знакомства Маннор предложила синкам сходить поплавать. "Бассейн" выглядел впечатляюще — сёстры ещё не привыкли к чудесам и довольно долго озирались, войдя в помещение, ничем не напоминавшее земные искусственные купели. Разве что и тут и там наличествовала вода. С порога берцы утонули в чистейшем, чуть желтоватом песке. В нескольких метрах слева и справа к небу уходили отвесные скалы, заросшие дикой тропической растительностью.

Слов не было, да и в мыслях сплошной кавардак. Девушки переглянулись. Крошечный пляж манил тихой гладью воды, да только где взять купальники? Не то, чтобы ханжество замучило, но за невидимыми стенами бассейна мерещились такие же зрители.

Первой сбросила одежду Йенс — влажный жаркий воздух плюс уверенность в себе... Сестра последовала примеру, хоть и не без некоторых колебаний. Она-то не считала собственную внешность неотразимой. Объятия Нептуна стоили минутного смущения: Кора с детства испытывала глубочайшее наслаждение от купаний, а эта волна ещё и пахла настоящим морем!

Лёжа на спине Йенс опустила затылок в воду, следя за парящей в синей вышине птицей. Такого она и представить себе не могла — на космическом корабле, а совсем как дома, где-нибудь на крошечном островке Аттики. Младшая бесшумно подплыла, ущипнула сестру, и на мелководье завязалась шумная борьба...

Поверх брошенной на песке одежды сверкали два незнакомых кольца из тонкой проволоки.

-М-координатор, что это за предметы? — Йенс едва удержалась от словечка покрепче, да подумала: не поймёт ведь машина.

-Это ваши интерфейсные модули. Выполняются в виде различных украшений, но флот традиционно предпочитает браслеты. "И-Эм" позволяет владельцу быстро и удобно пользоваться рядом возможностей, предоставляемых человеку системами жизнеобеспечения. Когда вы ознакомитесь с возможностями систем, сможете по собственному вкусу настроить меню модулей. А сейчас они понадобятся вам, чтобы одеться.

Процесс привёл синок в совершеннейший восторг своей быстротой и функциональностью. Одеваясь, можно было вовсе не шевелиться, просто стоять, сидеть или даже лежать, как угодно. Времени требовалось не больше секунды. То же касалось и раздевания. Надетые на руку проволочные "браслеты" при контакте с кожей тотчас засияли дюжиной разноцветных сегментов. Чтобы, например, одеться, нужно было всего лишь дважды коротко сдавить пальцами белый сегмент.

Сёстры попытались задуматься, как такое вообще возможно — из воздуха создать комбинезон и ботинки прямо на человеке, единым целым, но вскоре оставили бесплодные попытки.

-Информация! — голос "МК", чуть более громкий, чем обычно, привлёк внимание девушек.

-"Чилла Фера" вышла в пространство над эклиптикой системы Надежды и движется к Вериде. Высадка на поверхность через четыре часа. Благодарю.

Голос в динамиках смолк, синки переглянулись.

-Вот и приехали, — бодро констатировала старшая.

Кора нервно хихикнула:

-Хорошо вещи собирать не надо. Ненавижу чемоданы и сумки.

Землянки немного нервничали, отчасти потому, что на Вериде им предстояло воспользоваться правом выбора тела. Единственный раз в жизни это мог без проблем сделать каждый, и на Лоре не было недовольных собственной внешностью старше пятнадцати лет. Конечно, с годами вкусы меняются, но просто так, без медицинских показаний новые тела больше не выдавались.

За полчаса до высадки появилась Маннор, втроём было легче коротать время.

-"Этот выбор непростая штука", — согласилась она, когда синки поделились тревогами.

-"Знали бы вы, как я себя ненавидела до пятнадцати! Зато потом, наверное, года три была на седьмом небе от счастья".

-"А ты родилась девочкой?" — полюбопытствовала Йенс, и Маннор утвердительно вздёрнула правую бровь.

Землянки привыкли к необычной мимике, только сами пока не научились так управлять мышцами лица.

-"Кстати о мышцах", — файлор уловила обрывок мысли. -"Тела для сотрудников силовых структур оптимизированы к широкому диапазону перегрузок. Внешне это может быть незаметно, но любое такое тело будет гораздо сильнее даже твоего", — файлор глазами "раздела" старшую, вспоминая её рельефную мускулатуру, и Кора в шутку послала обеим укол ревности.

Оценив иронию, девушки рассмеялись.

-"Да... Скоро, может, и я человеком стану", — размечталась младшая.

Она всю жизнь не дружила с зеркалом.

Йенс строго глянула на сестру.

-"Не пори ерунды. Я полюбила тебя именно в этом теле!"

-"И я тоже!" — Маннор обняла синок обеими руками.

-Ваша очередь на высадку через десять минут, — напомнил "МК".

Над диафрагмой двери открылся виок с цифрами обратного отсчёта времени. Кора вздохнула.

-Ну что, присядем на дорожку?

Опустились на краешек кровати. Сёстры не привыкли ещё к лорианской манере в дневное время удалять из помещения ложе, и это всегда казалось Маннор каким-то намёком.

"08,7" — моргнули цифры на часах.

-Пойдём?

Файлор отрицательно наморщила лоб:

-Ненавижу очереди!

"Я тоже", — хором подумали землянки.

Девушки подошли к залу ближней транспортной системы, когда их группа уже почти собралась.

Пейзаж Вериды, смоделированный внутри, показался сёстрам непривычным. Дикий лес они видели в воспоминаниях Маннор, файлоры преодолевали его в тренировке на выживание. Но всё равно древовидные кусты с огромными длинными листьями и упругая витая трава под ногами произвели впечатление необычностью.

Мерцающий круг на палубе. Группа сбилась в кучку, не выходя за его пределы.

Вспышка!

Только по запахам синки поняли, что уже на планете. Воздух корабля был, конечно, чист и свеж, но сейчас они ощутили какую-то незнакомую пьянящую пряность. Инстинктивно вдохнули полной грудью, повернув к ветру горящие лица.

Живые ароматы не спутаешь с кондиционированными запахами. Иным казался и свет высоко стоящей звезды, его оттенки, насыщенные полутона. Белые пирамиды облаков, выстроившиеся в небе, словно почётный караул. В здешних широтах лето только вступало в свои права....

-"Это самая настоящая Верида, а моя память, видно, не такой уж хороший рекордер", — Маннор раскинула руки и закружилась, наслаждаясь бесконечностью открытого пространства, миром и гармонией собственного дома.

Прибывшие материализовались на довольно большой площадке посреди зарослей. Искусственное снежно-белое покрытие изрисовано разметкой — зона прибытия/отправки, зона ожидания, посадочные площадки.

А вот и флаеры. Несколько лёгких гражданских машин с шелестом вынырнули из-за остроконечных верхушек, плавно опустились на стоянке.

Разбредшиеся было отпускники потянулись к разноцветным аппаратам. Конечно, они могли сразу высадиться в санатории. Кое-кто так и сделал. Но многие офицеры КЗА пожелали начать отпуск с традиционного небесного путешествия. Умиротворённое настроение отдыхающих витало над поляной, и только волнение землянок чуть тревожило ментал.

Флаер, доставшийся девушкам по очереди, был выкрашен в пастельные тона — голубой, розовый, желтовато-салатовый, и весь расписан замысловатыми белыми узорами. Обеим сёстрам одинаково хотелось попробовать машину в воздухе, но старшая справедливо заметила:

-"Я хоть на Земле немного летала, а ты вообще никогда. Давай!" — и кивнула на пилотское кресло.

Кора забралась в кабину, сиденье зашевелилось, настраиваясь по форме тела. Прозвучал трёхтональный сигнал: компьютер машины приветствовал пилота.

-Флаер, ручное управление. Дисплей, — скомандовала Кора.

Слева засветился виок с основными показателями: скорость, высота, горизонт, поворот, скольжение. Ладонь мягко охватило силовое поле управления. Йенс и Маннор расположились в кабине, она автоматически закрылась. Легким шорохом дал о себе знать антигравитатор.

-Флаер, покажи курс на санаторий "Приморье" через ближайшую пилотажную зону.

Виок выдал карту. Мигнули точки — исходная, пилотажная зона и санаторий. Отклонение от курса было не так велико: триста километров, минут двадцать пути.

-"Мы не торопимся?" — спросила Кора.

Девушки ощутили её волнение, и файлор улыбнулась.

-"Давай, давай, проверь как летает эта штука".

Младшая внутренне собралась, большим пальцем активизировала антиграв. Флаер плавно пошёл вверх, словно кабина лифта. Метрах на пятидесяти Кора коснулась виртуальной клавиатуры средним пальцем, двинула машину вперёд. Чуткий аппарат рванулся в вышину.

"Скорость набирает так, что без компенсаторов по креслам бы размазало", — восторженно подумала младшая, глянув на цифры в виоке.

Мелькнули размытые облака, от перехода звукового барьера флаер удерживали только предохранители. Достигнув разрешённого максимума скорости, он пошёл ровно, а на пяти тысячах метров синка перевела машину в горизонтальный полёт.

-Автопилот! — Кора освободила правую кисть.

От волнения мышцы слегка затекли. Некоторое время можно было просто любоваться синеющим небом, чёткой, будто выписанной художником, линией горизонта. Набрав заданный эшелон, они не могли покинуть невидимого коридора — воздушное движение вокруг площадок БТС всегда очень оживлённое, вот и сейчас дисплей показывал движущиеся по соседству разноцветные огоньки летательных аппаратов.

Зная о возможностях флаера, Кора приказала сделать кабину прозрачной. Сердца синок забились сильнее — мозг отказывался верить глазам! Сидя в креслах, девушки летели в нескольких километрах над Веридой. Редкие облака плыли далеко внизу, а между ними виднелась потемневшая планета-макет. Землянки пристально глядели вниз, но не могли обнаружить никаких признаков крупных поселений. Вот огромный массив леса, его надвое делит река... И, кажется, совершенно никакой цивилизации — прямо, Сибирь-матушка!

Услышав эти мысли, файлор утвердительно подняла бровь:

-"Мы ведь давно не селимся большими группами. Телепорт справился с транспортной проблемой, производства на орбите..."

-"Это верно, теснота стала причиной многих людских бед!"

Младшую повело было в социологию, но едва Йенс подумала: "А не лучше ли просто наслаждаться красотой", как сестра уловила мысль и поспешно согласилась.

Облака внизу заметно густели, слились в пенистое море. Раскинув могучие крылья, надо всем этим великолепием медленно парил одинокий аэрт.

-"Вот и ещё один ценитель красоты", — подумала Йенс.

Маннор улыбнулась:

-"Может, это интера, а не аэрт... Уж они-то ценители получше некоторых файлоров!"

Землянки вспомнили о таинственных обитателях Вериды, умевших принимать какой угодно облик. Возможно, это и вправду один из них...

-"Возмо-ожно", — вкрадчиво пропел незнакомый насмешливый мыслеголос.

Лже-аэрт замахал крыльями и сделал "горку", приветствуя девушек.

Вот и пилотажная зона.

Для начала Кора перевернула флаер на спину, небесная синева расстелилась под ногами, а облака сделались крышей. Заложила крен, свалив машину в боковое скольжение, и перевела антиграв на холостой ход. Аппарат провалился вниз, набирая скорость в отрицательном пикировании, словно падающий камень. Виок тревожил стремительно уменьшающимися цифрами указателя высоты. Устав висеть вверх ногами и вернув флаер в нормальное положение, синка добавила мощность двигателя, ещё больше увеличив скорость снижения. Мелькнула вата облаков, открылась бешено и неотвратимо мчащаяся навстречу планета. Cтрашно...

Пилот приподняла ребро ладони кверху. Флаеру всё равно, каким боком лететь вперёд — описав небольшую дугу, он задрал правый и буквально впился в небо, оставив далеко внизу пронзительно зелёную, с голубыми венами рек, поверхность. Устремившись к облакам теперь уже задом наперёд, по воле своего пилота, аппарат пронзил слой клубящегося тумана — и вот снова под ногами девушек засияло, курчавясь, белоснежное поле, а над головой раскинулся огромный сине-голубой купол.

Манера пилотирования отличалась от земной, ведь подъёмную силу машине создавали не крылья. Которых, кстати, у неё и не было. Технику Кора освоила ещё на "Чилле", но одно дело тренажёр, хоть самый что ни на есть реалистичный, а другое — настоящее небо. Настоящая машина, хоть и гражданская, но живая!

Флаер, в принципе, мог мгновенно менять вектора движения, но синка вела его плавно — то спиралью, то волнами, крутила мёртвые петли, горки, бочки и восьмёрки, выдумывала какие-то собственные фигуры. Импровизировала, плела небесный узор, словно вязальщица нить, всё беспрерывно, слитно и потрясающе красиво.

Душа младшей пела от счастья. Небо! Мечта осуществлялась, теперь она умеет летать не только во сне. Если б не отсутствие ветра, иллюзия полностью самостоятельного полёта была бы абсолютной. Невидимый фюзеляж машины намекал на собственное существование только во время замысловатых пилотажных фигур — завихрениями потоков воздуха, обтекавшего незримый аппарат.

Кора попросила эшелон пониже, чтобы рассмотреть Вериду. Флаер пошёл на трёх тысячах, когда поверхность виделась уже довольно крупной картой. Катился назад лес, сияли в лучах звезды чистые чаши озёр. Вот вдалеке сверкнула блестящая полоска, а ближе к югу вырисовалась цепочка гор. Скоро полоска превратилась в серп, а потом в бескрайнюю гладь моря.

Можно было снизиться ещё, и светлые здания приближающегося санатория из детских игрушек самых невероятных форм и размеров превратились в стоящие среди густой зелени коттеджи, соединённые пунктирами пешеходных дорожек. На малой высоте открылась сочная картина дикой природы, полная света и теней.

Ещё на подлёте Маннор связалась с компьютером "Приморья", он передал в память флаера координаты выделенного девушкам коттеджа. Машина, идя на автопилоте, нашла его, сделала круг, давая возможность пассажирам осмотреть место и сам дом — зеленоватый блестящий купол, напоминающий огромную блестящую каплю, упавшую на поляну с неба. Развернулась и аккуратно села на площадку.

-"От моря далековато", — заметила Кора, известная привереда.

Но старшая кивнула на запаркованный возле дома флаер: здесь продумано всё.

Кабина открылась, впустила внутрь запахи и звуки субтропического леса. Девушки вышли, огляделись. Гладкие стволы ветвистых растений, стеной окружавших коттедж, переплетались друг с другом. Блестящие малахитовые листья неохотно пропускали к поверхности свет звезды. Отовсюду слышался шелест, как будто чей-то шёпот и тихие нечастые пощёлкивания.

Машина, на которой они прилетели, попрощалась мелодичным сигналом, закрыла кабину, бесшумно поднялась в небо и исчезла за лесом.

-"Он что, обратно?" — поинтересовалась Йенс.

-"Да нет, на ближайшую общественную стоянку. Обратно слишком далеко, нерациональный расход ресурса".

Приблизившись к дому, Маннор коснулась блестящей стенки ладонью, назвала себя. В ответ зеленоватая поверхность пошла радужной волной. Файлор махнула синкам, приглашая следовать примеру. Сёстры приложили свои ладони, вызвав ещё две разноцветные вспышки. Голос М-координатора дома приветствовал "уважаемых гостей санатория "Приморье", и Кора подумала:

"Роботы намного лучше людей в качестве обслуживающего персонала. Вежливость просто записана в программе, иначе они не могут..."

Коттедж не был чересчур велик по площади — жилые зоны делились уровнями. Нижний общий, ещё три для каждого. Интерьер казался каким-то текучим, этажи плавно переходили друг в друга, и глаз никак не мог зацепиться хотя бы за один острый угол. Вытекая откуда-то с горки, между замшелыми камнями журчал родник, впадая в небольшое озерцо — домашний бассейн.

Назначение многих предметов не удалось определить с первого взгляда — настолько причудливыми и необычными были формы. Только символы-обозначения позволили найти, например, вход в туалетную комнату, стараниями дизайнеров замаскированную густыми зарослями вьюнка.

Привыкшие жить вместе, сёстры первым делом объединили свои апартаменты. Потом все залезли в бассейн, который оказался на удивление глубоким. Освещённые невидимыми лампами, внизу скрывались несколько огромных пещер, заполненных водой, обнаружился и просторный сухой грот.

Девушки вынырнули в подземном царстве, Кора тяжело дышала — сказывалось отсутствие тренировок. Она очень любила плавать, вот только большую часть жизни провела в сухопутных городах. Файлор, напротив, совершенно не испытывала затруднений с дыханием. Синки удивлённо воззрились на подругу, та улыбнулась довольно:

-"Да, да. Одно из свойств оптимизированного тела. Мы можем дышать под водой сколько угодно. Скоро сможете и вы. Кстати, а как насчёт новой внешности, можно посмотреть какими вы станете? Мне пора привыкать, ведь это уже завтра..."

Маннор вызвала огромное низкое ложе, девушки немедленно прыгнули туда.

-"И нужно сделать запись для медицинского центра, так будет быстрее".

-А запись есть, — Йенс взялась за интерфейсный модуль, под потолком грота вспыхнул виок.

Файлор присвистнула, разглядывая медленно вращающуюся голограмму. Землянкам плевать на лорианскую моду — чего уж точно не было в новых телах, так это беззащитной хрупкости, столь милой сердцу нынешних девиц.

Собственно, Маннор думала о гражданских, силовики-то имели несколько иные представления о гармонии, всегда выделялись в толпе, даже если не надевали форму.

Старшая сохранила волосы — особенность своей расы. А цвет кожи обе сделали потемнее. Кора вместо волос выбрала один из лорианских головных узоров — густая вязь древних символов, обозначавших вечное стремление к непознанному, покрывала голову чёрным, оканчиваясь на лбу размашистым зигзагом в виде буквы "М". Младшая решила не оставлять на своём новом теле ни единого волоска, так ей показалось удобнее.

Файлор провела пальцем по Кориной груди, стирая непросохшие после купания капли.

-"Тебе не нравится мой новый облик?" — лукаво улыбнулась синка.

-"Мне нравишься ты", — серьезно ответила Маннор. -"А что тела, они ведь могут быть разными..."

Прошло несколько часов с тех пор, как аскетический грот стал общей спальней девушек в новом роскошном доме. Плотские наслаждения разожгли аппетит, и теперь файлор знакомила сестёр с изысками веридианской кухни.

-Сегодня единственный в моей жизни день, когда можно наесться, не беспокоясь о фигуре! — Кора мурлыкала, словно кот, дорвавшийся до сметаны.

-Не угадала. С завтрашнего дня можешь есть, сколько душе угодно. Генетическая оптимизация исключает любой гормональный дисбаланс.

Только теперь землянки поняли, что Маннор нисколько не отстаёт от них в темпах истребления пищи.

Ещё раз проплыв под водой, подруги вышли на первый уровень, снова поразившись размерам бассейна: отсюда он смотрелся декоративной лужицей, а на самом деле был входом в огромный подводный мир.

За стенами дома, сейчас прозрачными изнутри, наступал вечер.

-Давайте полетим к морю, — предложила Йенс, и девушки поддержали её, причём Кора с бурным восторгом.

Оливкового цвета флаер был поменьше, с кабиной, рассчитанной на четверых. В переднее кресло уселась старшая сестра. Выжидательно засветилась панель управления, Йенс уверенно опустила руку на подлокотник.

В конце дня облака совершенно развеялись, только в самой вышине белели перистые когтистые полоски. Такая же быстрая, воздушная машина за полминуты доставила девушек к морю. Широкий песчаный пляж был практически пуст, в пределах видимости Кора насчитала всего четыре группки отдыхающих. Правда, одну довольно большую, человек восемь-десять.

Вернее, файлоров, почему "человек"... откуда здесь другие люди...

-"Вот интересно, много ли в легионе землян?"

Младшая озадачила Маннор этим вопросом.

-"Спроси у координатора силовиков", — отшутилась краснокожая. -"Если серьезно — не знаю, не задумывалась над этим. Есть, конечно. Кого у нас только нет, даже негуманоиды. Хотя им труднее, приходится привыкать к совершенно другим телам. Техника ведь под единый стандарт делается".

Йенс вела флаер параллельно береговой черте и вскоре нашла маленький, совершенно безлюдный пляжик. Запах моря ворвался в открывшуюся кабину, девушки выскочили на песок, пустились наперегонки к тихо шепчущей волне.

Солёная вода заботливо поддерживала плывущих, вскоре они уже оглядывались на отдалившийся берег. Маннор, словно рыба, ушла вниз — там испуганно брызнула в стороны ярко раскрашенная плавучая мелочь. Глубина ещё не так велика, метра три-четыре. Опуская лицо в воду, Кора восторженно наблюдала за подругой, неторопливо перебиравшей камешки и раковины на дне. Старшая тоже попробовала нырнуть, но вскоре вернулась на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Подняв голову, файлор оттолкнулась от камней и присоединилась к подругам.

Звезда склонялась к горизонту — как раз над берегом, с той стороны, откуда они прилетели. Вытянулись тени прибрежных кустов. После заплыва показалось холодновато. Девушки забрались в машину и, тесно прижавшись друг к другу, смотрели на заходящий Сетар.

Багровый диск светила медленно тонул в полосках закатных облаков. Справа темнели суровые скалистые горы. Со стороны моря, почти не шевеля крыльями, медленно проплыли несколько аэртов. Землянки подумали про интер, но Маннор наморщила лоб.

-"Они не появляются по несколько штук сразу. Только поодиночке".

Кора задумчиво глядела на удаляющихся птиц.

-"Странные существа — без пола, без возраста, без тела... Кто-нибудь видел интеру в своём настоящем обличье?"

-"Всяко болтали", — файлор пожала плечами. -"Вот и про Странников болтают".

-Странников? — старшая сестра тотчас встрепенулась. -"Что за Странники?"

-"Странниками у нас называют возросших, которые остались жить в материальном мире".

Маннор коротко улыбнулась собственным тайным мыслям — она мечтала, чтобы Мади стала такой...

-"Разве так бывает?"

-"Научных доказательств нет. Только легенды..."

По красному небу неторопливо двигались сизые клочки маленьких облаков. Там, на Земле, Кора часто вглядывалась в них, представляя наверху маленькую фигурку Эльги. И сейчас сёстрам казалось, что она смотрит с небес.

Научных доказательств нет...

В эту ночь Коре не спалось. Лезла в голову разная чушь, не оставляло волнение перед предстоящей процедурой.

Бесшумно выбравшись из постели, она встала, ощутив босыми ступнями мягкий короткий ворс пола. Сошла на первый уровень, выглянула наружу.

Чёрное небо кое-где туманила вуаль облаков, но яркие мерцающие точки всё равно просвечивали насквозь, складывая незнакомый землянину рисунок. По нервам ударило осознание неизмеримой чуждости этой, на первый ночной взгляд, знакомой и домашней планеты. Заросли полнились разноголосьем неведомых звуков — свистом, щелчками, всяким потрескиванием и попискиванием.

Кора безмятежно, по-дружески улыбнулась звёздам.

-"Ещё недавно я смотрела на вас с тоской. А теперь — с любопытством и предвкушением!"

Она хотела возвратиться в дом, но что-то заставило обернуться. Как бы ни кипела в субтропиках ночная жизнь, силовое поле дома не позволяло проникнуть за невидимую границу даже самой крохотной букашке. Тем не менее, синка ощутила неясное беспокойство.

Ещё один незнакомый звук, громче остальных? Нет... Тогда что?

Кора вздрогнула — в паре метров от ног возник небольшой силуэт какого-то животного.

"Готова поклясться, секунду назад там ничего не было!" — подумала она, и тотчас услышала в мозгу:

-"Не было, а теперь вот есть..."

-Эмка, свет! — испуганно воскликнула девушка.

Вспыхнули лампы. Довольно крупный серый кот сидел совершенно неподвижно, только глаза щурил от ярких лучей.

-Интера. Их никаким полем не остановить, — виновато прогудел М-координатор дома.

-"Он прав. Я одно из существ, которых называют именно так. Но можем ли мы побеседовать без этого неприятного света?"

Странный гость совсем по-человечески прикрылся лапой. Уши его брезгливо подрагивали.

-"Конечно".

Попросив выключить освещение, девушка взялась за браслет. Хоть и стало темно, не годится ей в голом виде трепаться с инопланетными котами. Отчего-то Кора была твёрдо уверена, что это именно кот, а не кошка. Крупная голова, сложение тела...

Жёлтые глаза сверкнули в ночи.

-"Итак, полнолуние оказалось для вас счастливым..." — мыслеголос интеры выразил несомненное удовлетворение.

-Полнолуние? Я что, уже с вами встречалась?

От волнения синка заговорила вслух.

-"Встречались..."

Маленький хищник улёгся на бок, развалился лениво, вытянув все четыре лапы.

Перед глазами Коры возник ратовский отшельник Борис с котом на плече, а в голове безмолвное: "...если в ночь лунного затмения вам повезёт, мы ещё встретимся".

Младшая и думать позабыла обо всём этом.

-"Так значит, и вы бываете на Земле... Не знала..."

"Вот чёрт", — уже про себя подумала синка. "Там настоящий проходной двор! Файлоры, лотока, а ещё, оказывается, интеры".

-"Мы только наблюдаем, никогда не вмешиваемся. И главное — если мы чувствуем резонанс, то очень нуждаемся в вас", — животное ударило хвостом по траве.

-"Резонанс? В каком это смысле?" — инстинктивно Кора напряглась, подозревая опасность.

-"Ментальный резонанс... Вы понимаете", — кот вскочил, глаза загорелись огнём. -"Раз из тысяч, из десятков тысяч встреч случается совпадение рисунков, структур ментальных полей интеры и гуманоида. Некоторые из вас бывают очень эмоциональны, а мы... сложно передать, я сейчас волнуюсь".

Шерсть на интере встала дыбом, зверь сделался похожим на пушистый меховой шар.

-"Возникает взаимодействие совпадающих полей, сильно возрастают ритм и амплитуда. Тогда становится возможен своего рода симбиоз... Я ненадолго откроюсь, вы почувствуете что это такое".

Интера попробовала. На землянку разом обрушилась могучая и нежная волна. Комфорт, наслаждение, счастье! Кора замерла, не шевелясь. Неведомая энергия текла отовсюду, наполняя всё её существо. Казалось, душа самой Вселенной пела от счастья.

Синка вздохнула:

-"Это как море..."

-"Да. Море бушующих эмоций".

-"Минуту...", — младшая насторожилась снова. -"Вам нужны эмоциональные? Но я-то скорее наоборот!"

-"Лично вы — да. Но у вас с сестрой тоже резонанс. Именно это, ваше общее ментальное поле и совпало с моим!"

Землянка смолкла, обдумывая воспринятое.

"Наша любовь — совпадение ментальных профилей? Нет, это более широкое понятие!"

Интера дёрнула ушами, поставив их горизонтально.

-"Всё начинается именно с резонанса, только вы ощущаете его по-разному. К сожалению, многих сильно отвлекает сиюминутное. Несущественное, преходящее".

-"О, да!"

Синка хорошо помнила, как многие представляли идеальную любовь. Мечтая всласть попользоваться чужим чувством, потреблять его, извлекать максимальную выгоду. И как можно меньше давать взамен...

* * *

Старшая проснулась рано. Снаружи царила свежесть, небо озаряли нежные цвета рассвета, ещё не поднялась из-за горизонта звезда. Даже здесь, вдалеке от берега, воздух пах морем. Йенс задумалась — почему так отличаются утренние и вечерние пейзажи? Может быть, постепенное усиление света подсознательно ассоциируется с надеждами и мечтами юности, тогда как его ослабление с предсмертным увяданием...

Обозрев окрестности, представлявшие собой сплошное переплетение обезумевшей флоры, она зашагала к машине. На обтекаемой чечевице корпуса блеснули мелкие капельки, синка задумчиво провела ладонью по обшивке, а спустя пару секунд уже сидела внутри.

Утренний ветер смахнул с кабины росу, когда флаер рванулся в небеса. Старшая сестра управляла по-земному, пользуясь привычными навыками. Боевой разворот, спираль со снижением, змейка, вертикальная восьмёрка до высоты, на которой небо уже начинает темнеть.

Она ненадолго перевела машину в горизонтальный полёт, потом перевернула налево, на спину, бросила вниз, описала полукруг и помчалась обратно, на ходу крутя ленивые восходящие бочки.

Как вертолётчице, Йенс не было в новинку движение вбок и назад, но управляемость неземного аппарата поражала воображение. Единственной фигурой, которую ему не удалось изобразить, оказался штопор. Понятие "закритический угол атаки" для бескрылого флаера не имело смысла, он никак не хотел терять управления, и получалась обыкновенная спираль...

Оказавшись в середине пилотажной зоны, синка подряд сделала несколько петель, в скольжении разогнала машину почти до скорости звука и резко остановила, всё ещё дивясь эффективности компенсаторов. Субъективно перегрузка ощущалась в районе трёх g, как ни старалась землянка её увеличить.

Только теперь она вспомнила о функции прозрачности кабины. Это не была, конечно, невидимость обшивки в прямом смысле слова, просто датчики наружного обзора подавали информацию на сферический виок. Но иллюзия свободного полёта была почти что идеальной, разве что в ушах не свистел воздух.

Флаер набирал высоту. Здесь уже не действовали ограничения скорости, Йенс начала отрываться по полной, выжимая из аппарата все четыре с половиной Маха, на которые он был способен. Десять, двадцать, тридцать тысяч метров. Здесь и днём видны звёзды...

-Работает противорадиационная защита, — негромко сообщил голос.

Сорок тысяч. Разреженную атмосферу на такой высоте уже пробивают космические лучи. Лезть дальше — защита не выдержит, машина не приспособлена для стратосферных полётов. А синка всего лишь хотела посмотреть, как Верида там, далеко внизу, выгнется линзой и постепенно превратится в шар...

-Завтракать будем? — Кора, словно Ихтиандр, поднималась из комнатного озера, ступая по подводной лестнице.

-Ага.

-Не откажусь!

Народ проявлял энтузиазм, а младшая по утрам всегда неохотно ела. Вяло пожевала какой-то зелени, с трудом проглотила стакан сока. Нервы требовали чего-нибудь покрепче, но не появляться же в обществе нетрезвой с самого утра.

Маннор вызвалась проводить сестёр. За компанию веселее, и будет повод сразу отметить.

Летели недолго. Уже через двадцать минут в двух километрах внизу что-то засверкало на поверхности, отражая лучи Сетара — зеркальный купол огромного здания, под которым мог вполне поместиться земной город. Наверное, оно занимало не меньше пяти квадратных километров. Над медицинским комплексом, словно мошки, роились сотни разномастных воздушных машин, а на стоянках по периметру их было ещё больше.

Одна из площадок приютила санаторный флаер, девушки вышли, и он медленно поехал вниз на платформе-лифте. Вместо белого прямоугольника с номером места на поверхности появилась травка и цветочки.

Перед входом, помаргивая именами своих клиентов, в несколько рядов парили в воздухе шары-гиды размером с теннисный мяч. Синки назвались и зашагали вслед за летучим провожатым. Транспортировочная капсула за несколько секунд доставила к нужной секции, юная девушка с накрашенными по последней моде ушами встретила очаровательной улыбкой.

Видеозапись смоделированной внешности перекочевала в местный компьютер, тотчас же началась доработка тел. Пока сёстры располагались в ложементах, они уже были готовы. Процедура выглядела буднично, вроде прививки в земной больнице. Укололи — и пошёл.

За небольшим исключением: "пошли" уже не те, кого "укололи".

Синки много читали на тему изменения личности после получения нового тела. Возможно, опасаясь этого, Йенс не особенно фантазировала. Но Коре терять было нечего — оставаться прежней она в любом случае не собиралась. Беспокойство, конечно, испытывала, но "да" сказала без малейшего колебания.

-Является ли осознанным ваше желание принять облик, зафиксированный в файле 3219, виок перед вами? ... Ваше решение зафиксировано.

Опустившаяся тьма сменилась рассветом. Это не показалось похожим на пробуждение — ведь теперь сёстры знали, что с ними происходит. "Король умер — да здравствует король!" — так могла сказать о себе старшая. Но для того, что произошло с Корой, земная цивилизация пока сравнения не придумала.

"От прежней серенькой мышки не осталось следа", — радовалась она, глядя в отражающее поле. "И совершенно иная контрастность зрения — будто навели на резкость объектив фотокамеры-зеркалки. Изменилась, кажется, даже яркость и цветопередача!"

"Если б не мыслеголос, её не узнать... Ещё удивляется, что пропала близорукость!" — Маннор внутренне улыбалась.

Старшая сестра получила ещё более густые волосы, оставив их иссиня-чёрный цвет. Брови стали немного тоньше, разрез глаз удлинился, дугообразная спинка носа выровнялась, приобретя едва заметную горбинку. Поубавив аристократичности, Йенс сделала лицо немного шире, может быть, менее правильным, зато более живым, без ледяной холодности черт. Стали полнее губы, в них появилась жизнь и смотрелись они при этом, как будто обведенные отточенным карандашом или тончайшим чертёжным рейсфедером.

А Кора, напротив, словно подобрала отброшенную сестрой маску снежной королевы. Нынешнее лицо её, без сомнения, красиво, но в любом из незнакомых с телопластикой миров оно могло бы принадлежать как симпатичному парню, так и девушке, несомненно сильной, волевой, и, наверное, даже суровой. Маннор вспомнила: был такой стиль в земной одежде — "унисекс". Вот и это её лицо — унисекс. А тело, тело! Вот теперь можно подумать, что это родные сёстры. Кора догнала старшую не только ростом, но и изобилием мышц. С такими телами, конечно, только в силовики...

-Первое время будьте осторожны, вам нужно освоиться с координацией движений. В память ваших интерфейсных модулей введена информация о новых телах, как можно быстрее ознакомьтесь с нею. Желаю успехов!

Девушка-медик была сама любезность и предупредительность, серые глаза как будто светились изнутри.

-"Здесь так ко всем?" — закрывшись, спросила Йенс.

-"Нет, конечно", — мыслеголос файлора был предельно ироничен. -"Специально пришла поглазеть на инопланетников. Обычно со всем этим прекрасно справляется "МК".

-"Может, у нее свой интерес?" — заметила Кора.

-Благодарю, с вами было очень приятно общаться, — младшая склонила голову, покрытую чёрным узором.

Йенс тотчас оскалилась угрожающей улыбкой:

-"Не успели ходить научиться, а уже флиртуем?"

Едва синки покинули здание медицинского центра, как страшно захотели есть. Маннор понимающе дёрнула бровью:

-"Так у всех. Желудок-то совершенно пуст!"

Калорийный напиток приняли прямо во флаере, но на предложение воспользоваться услугами ближайшего кафе младшая не согласилась.

-"Прости, дикарская страсть к роскоши..." — ритмично сжимая кулак, она с детским восхищением рассматривала мышцы собственного предплечья. -"Посоветуешь что-нибудь?"

-Какой стиль предпочитают благородные дамы? — пропела файлор, пародируя земную прислугу.

Кора улыбнулась, потом на секунду погрустнела. Подумать только, до сих пор миллионы людей вынуждены заниматься этим! Собственно, вроде бы никого не заставляют, просто создают условия. Прислуге богача, например, платят больше, чем инженеру. Официантке в кабаке или даже разносчику пиццы могут сунуть сто баксов на чай, и никаких институтов кончать не надо. Плата за унижение. Супердемократическое рабство по имени конъюнктура рынка...

-Пожалуй, вот это будет наверняка интересно, — прищурив глаза, Маннор звонко щёлкнула пальцами. -Только вам придётся сразу считать файлы с инструкциями.

Она постучала ногтем по своему браслету.

Синки растянулись в креслах, закрыв глаза, настал черёд поработать автопилоту. Усвоение больших объемов информации происходило на подсознательном уровне, подготовительные приёмы отдалённо напоминали медитацию. Совместно с компьютером.

* * *

ПОЛЁТЫ НАЯВУ, КАК ВО СНЕ

Посреди моря флаер опустился на крышу здания-острова. Сёстры как раз начали приходить в себя после усвоения информации в трансе. Таращили друг на друга глаза, обменивались удивлёнными мыслями. Сюрприз был великолепен: Маннор не сказала землянкам и о сотой доле возможностей оптимизированных тел. А сейчас они чувствовали себя какими-то монстрами из детских комиксов.

Файлор вспомнила себя в первые дни после смены тела. Ощущение чужеродности всего. Как будто руки-ноги живут своей собственной жизнью, а она только пассажир, сидящий где-то в черепной коробке киборга. Привыкнуть к новому телу не так просто...

Девушки вышли из транспортировочной капсулы перед гигантской прозрачной стенкой. Аквариум?

-"Не угадали", — довольно ухмыльнулась хозяйка. -"Мы на морском дне, а клуб в четырёх километрах — там!"

Она указала в направлении довольно крупного глазастого существа, висевшего в толще воды, медленно шевеля прозрачным веером хвоста. Для того, чтобы звать его по имени, познаний в веридианской ихтиологии у синок пока не хватало.

Символ выхода на непрозрачной панели. И надпись: "Внимание, без дыхательных аппаратов не открывать". Но теперь это их не касается.

Маннор глянула в прозрачный шкаф со снаряжением. "Браслетом" коснулась шокер-деструктора, фиксатор выключился, она сняла с полки небольшой лучевик. Кора внимательно рассматривала чёрные кольца-модуляторы гидрокостюмов, лёгкие подводные движки, и, конечно, оружие. Особенно восхищаться нечем. Курортная зона свободна от опасных хищников, потому никакого выбора — только эти маломощные пугачи. Разочарованно вздохнув, младшая тоже нацепила на запястье излучатель, став шестипалой. Ствол располагался между большим и указательным, издали напоминая рудиментарную часть кисти.

Взяли по движку — ведь собрались не на тренировку по плаванию. Сканер проверил девушек, обнаружив специальные возможности тел, и шлюзовая камера послушно открылась. Теперь землянки знали, что им не страшны ни жара в триста градусов, ни лютый мороз. Не страшны прикосновения к поверхности, нагретой до восьмисот по Цельсию, резкие перепады давления, длительные перегрузки до 20g и кратковременные до пятидесяти. Вдобавок к обострению пяти известных, они получили развитые чувства гравитации, радиации и магнитного поля. Способность легко прыгать с высоты полутора-двух десятков метров, жить под водой, ускоренно регенерировать, залечивая раны, и даже ненадолго тормозить своё субъективное время для убыстрения моторики.

Позади свернулась диафрагма, помещение стало быстро наполняться водой. Автоматика постепенно поднимала давление в шлюзе, хотя девушки и не нуждались в столь тепличных условиях. По спинам сестёр пробежал холодок. Понимали — бояться нечего, но всё-таки первый раз есть первый раз.

-"Избавьтесь от костюмов, они мешают. Особенно ботинки".

Маннор вышла наружу, раздвигая воду всем телом, синки последовали её примеру. Идти шагом в среде, плотность которой в несколько сотен раз выше воздуха, оказалось не так уж и трудно. Теперь нетрудно...

Рядом с выходом замерли подводные аппараты — один маленький, наверное, на двоих, другой заметно вместительней. Подруги не торопились, даже Йенс на время забыла про свой голод. Перед глазами разворачивалась невиданная панорама подводного мира. Тускло-голубое пространство слабо светилось, будто кусок тёмного бутылочного стекла. Одинокий вуалехвост метра два длиной предпочёл скрыться, как только девушки вышли наружу.

Ровная гладкая плита, явно искусственного происхождения, позволяла идти босиком даже синкам, ступни которых огрубеть не успели. Слева и справа простиралась песчаная равнина, то, что было дальше, скрывала тьма. На этой глубине очень мало водорослей, попадавшиеся на глаза камни лежали голыми, демонстрируя местные геологические структуры.

Землянки немного приспособились к глубине. Сорокаметровая толща воды отделяла дно от поверхности. Здесь, внизу, море заселено слабо. Шагая по подводному проспекту, девушки лишь изредка замечали рыб — хищными стайками проносились тёмные веретенообразные силуэты. И только задрав голову, высоко вверху, можно было заметить прозрачные зонтики медуз.

Покрытие дна заканчивалось, упираясь в плоскую каменную глыбу, из которой постепенно вырастал настоящий горный хребет.

-"Пора и поплавать", — улыбнулась Маннор, водрузив на загривок обтекаемый корпус движка.

Синки сделали то же, и Кора поёжилась, когда плечи охватили автоматические страховочные ремни. С непривычки ощущение не из приятных, словно тебя сцапал подкравшийся сзади осьминог. Все трое глубоко вдохнули, оттолкнулись ногами, — и медленно поплыли вверх.

-Движок, голосовое управление.

Вырвавшееся изо рта нечленораздельное бульканье не помешало аппарату верно понять команду: слова считывались прямо с голосовых связок.

-Скорость два и очень медленное всплытие.

Они полетели. Без малейшего усилия или звука, словно сами собой, как во сне.

По мере подъёма краски вокруг делались ярче, скалы покрывались водорослями, начали попадаться на глаза раковины моллюсков. Вот шаровидные существа, ощетинившиеся тысячами торчащих во все стороны двадцатисантиметровых игл. А вот целые горы, покрытые зарослями разноцветных, светящихся изнутри цветов. Их лепестки-щупальца колышутся в течении, подстерегая зазевавшихся мелких рыбёшек, чтобы схватить и тотчас отправить в рот.

Живые цветы. В полном смысле этого слова живые.

Время от времени сёстры, неумело ещё закрывая собственные мысли, поглядывали друг на друга. Боялись заметить признаки подкрадывающейся, быть может, перемены в отношениях. Кора вспомнила ночную встречу с интерой: она ведь хорошо читает рисунки вероятного будущего...

"Надо поскорее рассказать Йенс, чтобы не волновалась. У нас всё должно быть хорошо. Хорошо..."

Биолюминесценция на этой глубине делала подводный мир похожим на карнавал — вызывающе яркие краски, причудливые формы растений и животных, паривших над ними. Словно в сладких грёзах, подруги плыли над полями водорослей и цветов, над каменными горками, усеянными известковыми домиками разной живности. Под тысячами цветных блюдечек, тарелок и огромных куполов медуз, лениво шевелящих бахромой щупалец.

Неприятно прикосновение к плавучему слизню, как минимум неприятно, если даже не обожжёт. Но смотреть на эти живые пульсирующие купола — настоящее удовольствие. Переливаясь красно-малиновыми цветами, они то поднимались к поверхности, то плавно опускались вниз, распуская нитеобразный занавес-шлейф...

Приятно было сознавать, что умеешь отлавливать из воды пузырьки кислорода, не испытывая и малейшего дискомфорта при этом. Делать вдох раз в полчаса или произвольно переключаться на анаэробное дыхание. Слушать таинственные инфраголоса обитателей пучин и наслаждаться мощью своих новых вместилищ.

Такой жажды жизни Кора никогда не испытывала раньше — всё-таки правду говорили, что тело хоть немного, но обязательно меняет душу...

Вход в клуб издалека казался такой же подводной скалой, как и сотни, тысячи прочих. Вот разве что неширокая полоса песчаного дна рядом с нагромождением камней, а на корке затвердевшего ила броский, заметный издалека символ места парковки.

Покрытая белыми водорослями гора уходила в бездну громадными ступеньками-откосами. Здесь всё освещал сияющий потолок поверхности моря, а там, на глубине, чернели провалы обрывов, мерцали таинственными огоньками жители вечной тьмы.

Остановив движки, девушки стали плавно опускаться к "парадному подъезду". Йенс напоследок покувыркалась, сделала в воде несколько сальто и даже постояла на голове, осваиваясь с телом. Маннор пыталась её ловить, но синка двигалась в ином времени. Младшая сестра парила неподалёку, наблюдая за резвящимися подругами.

Сошла вода, в шлюзовой засвистел горячий сухой ветер. Несколько мгновений девушки ощущали одышку — переключались на воздушный режим.

-Через тридцать секунд откроются двери. Вы можете одеться, — прозвучало сверху.

Тотчас они оказались в комбинах. Кора вспомнила эпизод из старого фильма: уединившаяся парочка собралась заняться любовью. Мужчина легко скинул рубашку и брюки, а женщина в судорожном темпе принялась стаскивать с себя громадную кучу тряпья. Жакет, блузку, маечку, юбку, нижнюю юбку. Шнурованный корсет, сапожки, опять-таки на шнуровке, и, наконец, чулки. К завершению процесса бедняжке уже не хотелось ничего, разве что отдохнуть. О ужас, эта нелепая земная одежда!

Помещения клуба плавно перетекали из одного в другое. Интерьер морского дна везде одинаков, разница лишь в освещении — в одном зале преобладали зелёные тона, в другом — холодновато-голубые, в третьем нежно-фиолетовые. Файлоров немного. Помещения наполовину пустовали, только в одном зале собрались три-четыре десятка посетителей. Но на такой огромной площади тем, кто хотел общества, приходилось кучковаться посередине.

Девушки заняли небольшой по здешним меркам кабинет. Одна из стен прозрачна, остальные закрывал виок, отображавший реально происходящее снаружи. Йенс вызвала кресла, подруги стали осматриваться. Они только что видели это снаружи, но всё равно, не успели ещё привыкнуть к путешествиям под водой без дыхательных аппаратов. Иллюзия отдыха на дне была достаточно правдоподобной: совсем рядом на донных полях паслась мелочь, повыше неторопливо двигались важные толстяки с растопыренными кружевными плавниками. Плавали какие-то плоские незнакомцы: ромбовидные тела, длинные, прямые, как проволока, хвосты и зазубренные колючки посреди спины.

-Вы тоже любите море, и здесь, по-моему, довольно уютно, — негромко проговорила Маннор.

Синки синхронно кивнули, заулыбались, излучая довольство и комфорт.

Вскоре голод напомнил о себе с новой силой, они принялись исследовать здешнее меню. Вид и запах блюд показался нестерпимо аппетитным, и первые порции сёстры проглотили, едва успев уловить вкус.

-"А вот теперь, пожалуй, можно выбирать спокойно", — Кора откинулась на спинку, явственно ощущая, как её желудочный сок жадно набросился на добычу.

Блюда не показались землянкам знакомыми. Внешне еда иной раз напоминала что-то известное, но голосовые пояснения анимированного перечня блюд разбивали наметившиеся ассоциации в пух и прах. Эта цивилизация давно не знала натуральных продуктов. Молекулярные трансформаторы создавали всё, в чём могли нуждаться файлоры — от еды и напитков, до агрегатов и корпусных секций космических кораблей. Тем не менее, достоинства пищи были выше всяческих похвал.

-"Это тебе не помидорчики с привкусом сырой рыбы!" — Йенс вспоминала земные GM-продукты, с аппетитом поглощая ломтики овощного салата, по виду напоминавшие разноцветный яичный желток.

-"И не соевые колбасы", — вторила младшая, отделяя кусочек остро пахнущего специями сочного мяса.

Синки взяли еду в огромных плоских блюдах-аэродромах. Чего на них только не было! В центре — горячее в форме нежнейших блинчиков, плоских котлеток под белым соусом и душистых бубликов, в середине которых кораллово светилось что-то острое и пряное на вкус. Ближе к краям тарелок — горками кубики свежих овощей, блестящие клубневидные плоды в экзотических маринадах.

На другом блюде плоско срезанные тонкие ломтики матово-прозрачного желе со вкусом паюсной икры. Замшевые, хитрой формы ягоды, помесь винограда с персиками под взбитыми сливками. Желтоватые, цвета слоновой кости, брусочки острого, маслянисто-орехового вкуса. Маленькие, горько-солёные шарики, тянущиеся, словно дрожжевое тесто. Копчёные волокна, свитые в спирали — то ли сыр, то ли рыба. Или эти небольшие упругие орешки: раскусишь — внутри что-то вроде жареной куриной ноги в чесночных чипсах...

Сочетания цветов на каждой тарелке, и те продуманы!

Напитки в переливающихся гранёных сосудах невообразимой формы с остроконечными шпилями — файлоры не знали стаканов и бутылок. Кора выбрала сапфировый тоник: букет утончённых ароматов и изысканных вкусов!

Поглощая деликатесы, сёстры постепенно забыли голод и обрели покой.

-Помнишь, на Земле ты хотела завести кошку? — отложив витую палочку лучевого ножа, младшая решилась заговорить об интере.

-Да-а, — сестра зажмурилась, выгнула спину, сразу став похожей на огромного грациозного зверя. -Только как было нам заводить кого-то...

Губы её вздрогнули, резануло болью воспоминание об Эльге. Все смолкли. Йенс, вздохнув, уронила голову, стиснула кулаки.

-"Жаль, что вы не нашли нас раньше".

Глаза старшей потемнели, кажется, в чёрной глубине закипели слёзы.

-"Но могло быть и хуже, не гневи Космос!" — файлор осуждающе сверкнула зрачками.

-Люди всегда хотят всё и сразу. Прости нас...

Младшая положила ладонь на руку Маннор, другую — на плечо сестры.

-"Мы очень любили Эльгу, а я, увы, поняла это, только когда её не стало".

Стиснутые губы синки смягчились.

-Йенс, сейчас у нас появилась возможность... — слово "завести" никак не подходило -...принять в свою компанию кошку.

-"Точнее, не совсем кошку, просто она будет выглядеть как кошка..."

-"Ну да, откуда здесь кошки", — рассеянно согласилась старшая, ероша ладонью жёсткую шевелюру.

-"Но тогда кто это?" — Маннор воззрилась на синку с нетерпеливым волнением. -"Я не помню, чтобы на Вериде... Ты же не хочешь сказать..."

-"Да, именно", — уловила Кора ещё не сформировавшуюся догадку сообразительной подруги. -"Это интера".

-"Но как, когда?!"

-"Ещё на Земле".

Файлор буквально остолбенела.

-"Быть того не может! Кто-то из вас — избранная..."

-"Обе".

Изумление. Потрясение. Восторг.

Йенс пребывала в недоумении, хмурилась, нервно поигрывая браслетом.

-Уф-ффф... — шумно выдохнула Маннор. -"Никогда в жизни так близко не видела избранных!"

Обе подозрительно уставились на младшую, и в это мгновение неподалёку шевельнулась тень. Рефлексы безопасников сработали как по команде, они глянули чуть левее.

-"Приветствую всех", — в сознании девушек прозвучал знакомый Коре вкрадчивый мыслеголос.

Посреди клубного кабинета материализовалось нечто из семейства кошачьих. Свой будущий вид интера определила ночью, по завершении их первой, осознанной обеими встречи. Тёмно-шоколадной масти, длинная, сложением точь-в-точь леопард, а размером не крупнее рыси.

-"Ни фига себе, кошечка", — промелькнуло в голове Йенс.

Младшая заговорщически улыбнулась, она знала вкусы сестры. Невозмутимая, словно сфинкс, интера улеглась там, где стояла, одновременно послав Йенс и Маннор сжатые пакеты информации.

Встреча с "котом" Бориса на параллельной Земле, недавнее ночное рандеву на Вериде. Всё, что сказали друг другу интера и младшая сестра. Девушки узнали это в один миг.

Горло файлора пересохло, она попыталась глотнуть и схватилась за спасительную поилку с вестахом.

"Та же технология, что применяют для обучения. Только самораскрывающиеся пакеты у нас архивирует и отправляет в мозг компьютер, а здесь — живое существо. Возможности из арсенала возросших..."

Старшая сестра в раздумье потёрла подбородок.

-"И вы теперь всегда будете с нами?"

Интера ответила эмоцией иронического веселья.

-"Не такое уж я животное, чтобы не понимать — люди, как и другие разумные существа, иногда нуждаются в одиночестве. Всё остальное время, если вы не против, я рядом. Когда это необходимо — могу сделаться невидимой".

Полутораметровая киска исчезла, но девушки продолжали слышать её мыслеголос.

-"Вот так, например".

-"Или так", — теперь Кора и Йенс наблюдали медленно плывший в метре от пола полупрозрачный сфероид, а файлор по-прежнему ничего не замечала.

Ещё одно небольшое усилие интеры — уменьшенная копия земного зверя возникла на прежнем месте. И сразу в положении лёжа. Единая эмпатическая аура синок питала существо, оно купалось в волнах эмоций близких людей.

Ещё в прошлый раз младшая сестра задумалась над вопросом — допускают ли интеры прикосновения? Ведь на Земле они привыкли гладить кошек, играть с ними. Теперь соображала — как сформулировать это, чтобы не показалось оскорбительным.

-"Я "за"! — упредила вопрос гостья, шутливо задрав кверху обе передние лапы.

Наконец, к ней осмелилась обратиться Маннор.

-"А у вас есть имя?"

-"Собственные имена у нас не в ходу. Нет необходимости. Но если вам так удобней, давайте придумаем его прямо сейчас".

Йенс с воодушевлением принялась перечислять разные варианты, а кошка словно пробовала их на вкус.

-"Вот это мне нравится", — она остановилась на "Экле".

Старинное лорианское имя, несколько грубоватое для человеческого слуха.

Но выбирает тот, кто носит. Её право. Стало быть, Экла...

* * *

Когда Маннор советовала сёстрам поспрашивать у координатора Силовых структур, есть ли в Легионе земляне, она и секунды не думала, что встреча синок с кем-то из высшего командования Лоры может состояться. По крайней мере, в обозримом будущем.

Однако, избранных в системе было не так уж и много. Точнее, настолько мало, что каждый из воспринятых интерами автоматически и немедленно привлекал к себе внимание специальных служб. Через пару часов после появления высокоразвитого существа рядом с новыми легионерами об этом стало известно всему руководству, вплоть до Председателя Совета Координаторов системы Лора.

Тройка из отдела стратегического анализа Дальней разведки, тройка из Службы собственной безопасности — всю прошлую ночь специалисты изучали ситуацию. Параллельно копались в вероятностях грядущего М-координаторы, а решать, что делать, предстояло файлору. Координатору Дальней разведки.

Ей не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией, хотя избранные, конечно, были и в ДР. Девять файлоров. Все воспринятые при предшественнике Тетур, которого она сменила около трёх десятков лет тому назад. Легионеров-избранных в службе не было вообще. Пока не случалось.

Официальная точка зрения СКСЛ не создавала проблем избранным. Располагая широчайшими возможностями, интеры могли и без них получать любую информацию, в том числе секретную. Использование избранных в качестве агентов влияния? Но какой смысл делать это в открытую, гораздо более эффективно неявное воздействие на нужного файлора...

Координатор прислушалась к собственному сознанию — нет ли там посторонней воли? А может, она в подсознании?

Помассировав виски, Тетур тяжело вздохнула. Глянула на собственное отражение. Хмурая, несимпатичная личность. Заботы никого не красят, это аксиома.

Проблема сосуществования с высокоразвитыми интерами тревожила власти которую сотню лет. Фактов негативного воздействия с их стороны зафиксировано не было. Ни одного. Но это не успокаивало вечно подозрительных безопасников, ведь их долг предусмотреть всё, что можно и даже то, чего нельзя.

Земляне — незрелая цивилизация, а эта малая семья, пришедшая с войны, практически мгновенно получила такие возможности...

-Гений, что думаешь по этому поводу? — координатор кивнула на голограмму, изображавшую девушек в обществе довольно крупного нелорианского хищника.

МК главы Дальней разведки ответил низким, почти рокочущим басом. Тетур нравились именно такие мужские голоса.

-Вероятность наступления каких-либо негативных последствий для Лоры и файлоров в среднем около пяти процентов. Результаты работы моих коллег позволяют сделать именно такой вывод. Степень тяжести последствий сокращается пропорционально увеличению расстояния от места работы землянок до обитаемых планет Лоры.

-Конечно, при условии, что в этих местах не будет нуль-Т, — хмыкнув, добавил компьютер.

Координатор поднялась из кресла, отправляясь позаниматься.

Хорошо, что МК ещё не умеют читать мысли. Работы в этом направлении идут давно, но преодолеть ментальные блоки файлора машины пока не могут... А мне нельзя долго сидеть без движения.

-Что тройки? Кто-нибудь доложил результаты?

Тетур прошла несколько шагов от капсулы до дверей гимнастического зала, по пути отключив "бегущую строку" на комбинезоне. Таков обычай: ушла с работы, регалии долой. Хотя её работа, конечно, не кончалась никогда. Во сне, разве что.

-Служба собственной безопасности доложила минуту назад. Сообщить?

-Да, Гений.

-Они дали пять с половиной процентов.

Бас прогудел прямо в ухе. Режим конфиденциальности — в огромном помещении кружились аж трое файлоров. Гимнастика в невесомости явно утрачивала былую популярность, хотя Тетур пока не собиралась изменять увлечению молодости.

Закрутив тело спиралью, женщина пружинисто оттолкнулась, и взмыла к далёкому потолку, по пути выделывая сложнейшие пируэты.

-Полпроцента на фактор непредсказуемости. Они не очень-то доверяют легионерам, — пробормотала координатор, с наслаждением ощущая, как заработали проснувшиеся мышцы, а по жилам устремилась кровь.

-Скорее, землянам, а не легионерам вообще, — резонно возразил МК. -Поступил доклад Отдела стратегического анализа: 5,25 процента.

-И он же средний! — мгновенно отметила гимнастка, извиваясь всем телом, словно плывущая на глубине рыба. -Хитрецы эти аналитики.

* * *

Визит к высокому начальству на Лоре не слишком отличался от посещения медицинского центра. Разве что путешествовать к месту встречи нужно было не флаером, а при помощи нуль-телепорта. Планета Менови, база Дальней разведки, находилась в полутора астрономических единицах от Вериды, и другой способ передвижения заставил бы координатора слишком долго ждать.

Лораформирование этого мира не было глубоким — всего лишь первый уровень, создание пригодной для дыхания атмосферы. На планете даже не сделали больших водоёмов, она так и осталась сплошной каменистой равниной, слабо освещённой далёким Сетаром. Короткое холодное лето и затяжная суровая зима. Не курорт, понятно, база силовиков. Центр управления экспедициями в неизвестность. На орбите, под прикрытием крепостей, корабельные верфи, а тут, в серой пустыне, лишь замаскированные тоннели, уводящие в глубины планеты, да наружные порталы нуль-Т для крупногабаритных объектов.

-"Надо сказать, система власти у вас, на первый взгляд, предельно проста", — заметила Йенс, коротая время в пути при помощи беседы. -"Вы не унижаете себя сочинением дурацких конституций и сказочками о разделении властей".

Маннор передёрнула внушительными плечами и послала недоверчивой подруге эмоцию лёгкого недоумения.

-"Да и на второй взгляд система проста тоже".

-"Всё по-честному, как я говорила ещё на "Чилле". Верховная власть в руках Председателя СКСЛ, который занимает свой пост до тех пор, пока ему соответствует. Принимая решения, он обязан учитывать мнения членов совета и М-координаторов..."

Губы старшей синки сложились в улыбку.

-"Нет-нет, здесь давай поподробнее. А как решают — соответствует он или не соответствует должности?"

Йенс старательно искала подвох. Как ни странно, её сестра полемикой не заинтересовалась — была слишком поглощена предстоящей встречей.

-"Председателя контролируют точно так же, как тебя и меня. Учитываются все успехи и ошибки. Приветствуется конструктивная критика коллег. Анонимная, конечно — это обеспечивают М-координаторы".

-"А критерии оценки?" — шагнув в кабину, землянка придирчиво глянула на собственную физиономию — изображение в отражающем поле.

Она совсем чуть-чуть изменила черты лица, а теперь пристально всматривалась в него: может, стоило поэкспериментировать смелей, коли представился случай?

-"Критерии тоже просты. Как любой солдат — а председателей традиционно выбирают из координаторов-силовиков — он должен блюсти интересы Лоры и файлоров. Если дела в системе пойдут худо, Председатель будет сменён. Это знают все".

В раздумье старшая сестра потёрла подбородок.

-"А вдруг, к примеру, объективные причины, на которые ни один файлор повлиять просто не в силах?"

Зрачки Маннор стали острыми, в глубине сверкнул металл.

-"Если Председатель неспособен добиться улучшения ситуации, перелома к лучшему, на его место придёт другой. Такова Традиция".

-"А у нас говорили: "Коней на переправе не меняют" — покачала головой Йенс.

Файлор ответила мгновенно:

-"Если кони не тянут, переправу не преодолеть! Этот принцип — основа оценки деятельности всех руководителей. Коллектив под твоим руководством делает успехи — служи дальше, готовься к повышению. Провалы следуют один за другим — считай, должность ты уже потеряла. Даже сто раз умный, но неудачливый файлор не может командовать другими".

У выхода девушек поджидал одинокий шар-гид, проводил метров двадцать налево по коридору, к скромной чёрной надписи "координатор ДР" у стандартной диафрагмы-двери. Проём раскрылся, стоило приблизиться гостям. Ничто не напоминало синкам земные присутственные места. Никаких помпезных интерьеров, нет сидений для томительного ожидания, нет и собственно предбанника с секретаршей или адъютантом.

Сёстры с любопытством ожидали встречи. Какая Тетур внешне, как себя поведёт? Перед аудиенцией синки долго пытали Маннор на тему "как следует вести себя с высоким начальством", однако, ничего путного не добились. Но то, чтобы она недоговаривала, просто ответы звучали для землянок невероятно. Только Экла смогла убедить сестёр, что никаких особых манер для подобных случаев у файлоров действительно не предусмотрено.

-Приветствую вас, — откликнулась хозяйка кабинета на уставное восклицание подруг. -Прошу, — Тетур погасила огромный конференц-виок, дружелюбно улыбнулась.

Если б не бегущая строка на точно таком же, как у сестёр, простом белом комбине, было бы невозможно заподозрить в худощавой девушке лет двадцати пяти главу Дальней разведки одной из наиболее развитых планетных систем в этой части галактики. Обычный файлор-силовик — поджарое, тренированное тело, пристальный взгляд...

Она тоже не скрывала любопытства, затратив несколько мгновений на рассматривание своих новых подчинённых. Попыталась было прислушаться к мыслям, но обнаружила неприступные ментальные блоки, тотчас приписав их результату союза с интерой.

Коснувшись браслета, координатор сменила интерьер. Теперь все четверо сидели под ночными звёздами на пустынном берегу слабо фосфоресцирующего океана. Неподалёку едва слышно шевелилась волна, совершенно не мешая беседе, вздумай Тетур говорить вслух. Надписи на комбинезонах сделались тусклыми, приноравливаясь к обстановке.

-"Полагаю, вы знаете, как редки случаи восприятия".

Мыслеголос координатора был ровен и доброжелателен, но в её подсознании землянки ощутили некоторое напряжение.

-"Да, командир", — отозвалась Йенс. -"Одна из нас может гордиться первым двузначным номером".

Синка позволила себе чуточку веселья, и плотоядно улыбнулась, исподволь демонстрируя: смутить её не так просто.

Младшая выжидала молча, внимательно прислушивалась к мыслям и эмоциям остальных, следила за лицом Тетур. Теперь зрение позволяло ей видеть во тьме намного лучше, чем раньше при ярком свете. А незримо присутствовавшая между сёстрами интера читала мысли координатора, как открытую книгу. И от синок прочитанного не скрывала.

Тетур ощущала небольшой дискомфорт от недостатка информации и боролась с искушением использовать возможности новых избранных в действиях против лотока. Но здравый смысл и разумная осторожность постепенно побеждали. Риск неоправданно велик, эти события могут повлиять на многое...

Прикрыв на секунду глаза, координатор едва заметно изогнула губы в принуждённой улыбке. Она приняла решение.

-"Могу ли я узнать, как вы представляете свою будущую службу?"

К этому вопросу землянки были готовы.

-"Безопасность экспедиций", — кратко ответила Кора, подняв голову кверху.

Виок имитировал небо Лоры. Сёстры каждый день усваивали новые знания, и младшая уже узнала рисунок созвездий.

-Гений, когда землянки будут готовы работать?

-Примерно через три недели.

Странно было слышать голос из невидимых динамиков, ощущая себя сидящими на ночном берегу, но МК ответил по громкой связи, чтобы узнать мнение сестёр на этот счёт. Они не возразили.

Кора чуть подумала о Маннор, не проронившей пока ни звука, ни направленной мысли.

Координатор вопросительно глянула на молодого офицера.

-"Кажется, у вас может сложиться семья? Я не стану возражать против вашего, Маннор, досрочного перевода в СБ, если хотите".

-Благодарю, офицер один-один! — с явным облечением воскликнула девушка. -Я намеревалась просить об этом. Когда будет возможно...

Синки также поблагодарили Тетур.

-"Учитывая возможное содействие интеры, думаю, вы составите очень неплохую боевую тройку".

Она перешла на голосовую речь.

-Гений, сообщаю о новом назначении под протокол. Наблюдатель КЗА офицер 3-3 Маннор, легионеры Йенс Метович и Кора Душанович назначаются в Службу безопасности Дальней разведки, на крейсер "Утренняя звезда".

* * *

Учёба синок близилась к концу и состояла теперь из одних практических занятий. Курсантов делили на группы условных противников, МК раздавал задачи, потом — в оружейный отсек и вперёд.

В этот раз для повышения скрытности нужно было пользоваться личным транспортом. Техники управляли нуль-Т порталами, пилоты водили корабли, а личным транспортом, и, одновременно, оружием каждого безопасника был боевой костюм. Новые тела, конечно, венец творения генной инженерии, но боекостюмы высшего уровня увеличивали их возможности в сотни раз. Физическая и энергетическая защита от оружия противника, космического холода и адской жары. Камуфляж или режим невидимости. Возможность самостоятельных полётов в атмосферах и вакууме, динамичное передвижение в жидких средах. Мощный экзоскелет снаружи и многократно резервированная система жизнеобеспечения внутри. Два вида связи. Можно, наверное, не упоминать про кучу встроенных и навесных смертоносных игрушек — само собой разумеется: боекостюмы-нулёвки во все времена были средоточием последних технических новинок системы.

-Второе отделение, за мной!

"Всё-таки сегодняшний временный командир Соррэ смотрится чересчур юным", — подумала Йенс.

Коренной лорианец, из семьи потомственных силовиков, он всегда тренировался с фанатичным упорством. Впрочем, остальные курсанты проявляли такое же, необычное для землянок, рвение, буквально заражая друг друга жадностью к учёбе. Случайных людей здесь не отыскать — каждый сам сделал выбор и чувствовал себя воином по призванию.

Соррэ не ощущал ни восторга, ни наслаждения властью. За время обучения каждому из курсантов доводилось множество раз выполнять обязанности младших командиров, совершенствуя навыки, приобретённые на занятиях по тактике. Груз ответственности и желание выполнить задачу как можно лучше — вот что было главным для всех. Поглощённый этими мыслями, командир отделения покинул транспортировочную капсулу и, возглавляя группу курсантов, зашагал по короткому, освещённому мигающим красным светом коридору.

В чрезвычайной ситуации по сигналу тревоги каждый член команды корабля мог быть экипирован за считанные секунды, находясь в любом помещении, хоть в туалетной комнате или в бассейне. В обычной обстановке, согласно Уставу, надевать боекостюмы следовало только в оружейном отсеке.

Десять безопасников выстроились перед стенкой с закрытыми диафрагмами. Соррэ повернул голову — все ли на месте?

Слева от девушек — Ларан, Стор и Йаминорэ, коренная лорианка, воспитанная в большой семье. Имена файлорам давали, добавляя по одному слогу от имени каждого родителя, а их у неё было четверо. Справа — Рано, Фест и Лугира — её можно узнать даже не читая бегущей строки на комбине. Синки вообще-то думали, что среди силовиков будут файлоры двух ростов — высокого и очень высокого. Но ошиблись — легионер взяла себе тело среднего роста, с виду совсем не мускулистое. Видно, такой в их системе идеал женской стати.

-Отделение, боекостюмы — надеть!

Двери раскрылись, все дружно шагнули вперёд, каждый в свою кабину. Пинкфлойдовское "welcome to the machine" мелькнуло в голове Коры, когда объёмистый костюм разом обволок тело. Секунду назад на ней была лишь "вторая кожа" — комбинезон, которого землянка уже почти не чувствовала на теле. И вот она разом подпрыгнула на высоту толстых подошв, на плечи легла внушительная тяжесть снаряжённого "горба", руки-ноги очутились в здоровенных рукавах и штанинах. Невообразимо сложная начинка вокруг всего тела, в такой одёжке не станцуешь джайв, хотя и движений вроде особенно не сковывает. Мягко, но настойчиво проникли внутрь приёмники систем ассенизации. К такому непросто привыкнуть, ох, непросто!

Пара секунд на тестирование систем, каждый услышал мелодичный сигнал после его успешного завершения. Внутренние тактические виоки младших командиров украсились зелёными точками — по количеству подчинённых.

-Покинуть корабль! — прозвучал во внутренних динамиках отрывистый голос Соррэ.

И десять курсантов тотчас очутились висящими в пустоте. Гигантская, нескончаемая стена антрацитово-чёрного корпуса стремительно удалялась влево. Синки не успели ещё привыкнуть к размерам космических кораблей. Этот сторожевик вовсе не был рекордсменом по тоннажу, о чём и свидетельствовал его класс. В памяти девушек прочно сидели тактико-технические данные "серии 235", как, впрочем, и всех остальных кораблей Лоры, а заодно ещё десятка соседних звёздных систем. Но всё равно, глядя на махину снаружи, сёстры не могли себе представить, что колоссом, измерявшимся в километрах и мегатоннах, можно так легко управлять.

Россыпи звёзд сияли повсюду: под ногами, над головой, со всех сторон. Бриллиантовые узоры вечности, вдохновляющие поэтов. Но кто сказал, что поэтом не может быть солдат? У кого-то из земных писателей, кажется, так даже называется повесть... Нет, стихов девушки не писали. Разве едкие эпиграммы или двусмысленные панегирики. Но сейчас они видели, как воины Лоры плывут посреди великого ничто: десяток антропоморфов в костюмах, делавших их похожими на черепашек-ниндзя, двадцать боевых роботов, по паре на каждого — такие полутораметровые чёрные шары с выступами датчиков и излучателей, очень похожи на морские мины времён второй мировой. И эта картина казалась достойной увековечения на холсте.

Интересно, на чём рисовали древние файлоры, пока не появилось компьютерное моделирование? Курс истории изобразительного искусства не входил в программу обучения легионеров, а Кору вдруг заинтересовал этот вопрос.

-МК, зафиксировать изображение. Десять секунд.

"Как-нибудь использую в интерьере". Она покрутила головой, чтобы получилась панорама. Конечно, ничего особенного, но курсанты часто делали такие записи на память, чтобы потом показывать друг другу или любоваться самим.

Оставив сторожевик, патрулировавший возле фронтира, отделение рассредоточилось, чтобы снизить вероятность обнаружения, каждая из троек нацелилась на свои астероиды. Обстановка приближена к боевой: сектор время от времени навещали разведкорабли лотока, явно напрашиваясь на драку. После столкновений представителей двух цивилизаций на нейтральных планетах, отношения между Лотом и Лорой стремительно ухудшались.

Маркеры навигационных систем мигающими стрелками указывали на крохотное пятнышко далеко впереди. Это он — Е-2170, позиция тройки девушек. Курсанты с эскортом из боевых роботов помчались к скалистой планетке, доверив М-координаторам расчёт времени торможения. Мёрзлый осколок базальта размером с футбольный мяч посреди вечной тьмы с каждой секундой становился всё больше и больше. Было уже видно, что он практически не вращался. Яма на яме, десятки кратеров, считая только те, что в поле зрения. Но здесь оставались и горы — метеориты не успели превратить поверхность в пустыню, изъязвлённую бесчисленными столкновениями. Цифры на виоках, обозначавшие масштаб, стремительно таяли. Компьютеры чуть подправили направление полёта. Мяч превратился в огромную стену долин, скальных пиков и трещин, скорость сближения такая, что синкам начало казаться: они непременно разобьются в лепёшку.

Звено Маннор перешло в горизонтальный полёт на высоте двухсот семидесяти семи сантиметров от поверхности. Синки уже привыкли к подобным фокусам автоматики, их пульс если и ускорился, то на несколько ударов в минуту. Плевать, что застывшие волны бескрайнего моря лавы с бешеной скоростью неслись всего лишь парой метров ниже. И всё-таки, девушкам потребовалось некоторое время, чтобы осознать стену, в которую они только что летели головами вперёд, как поверхность, по которой можно ходить. Точнее "можно было бы", если б была хоть сколько-нибудь заметная гравитация. А так — летать намного удобней.

Шаровидные корпуса роботов и чечевицы боекостюмов за секунду проглатывали десятки километров, при этом в чётком строю, точно огибая рельеф. Нынешнее задание из классики оперативно-тактической подготовки. Никаких экстравагантностей типа необходимости пользоваться определённым видом оружия или оставлять какую-то часть противников в живых. Сегодня тройка девушек "в пассиве", их роль — оборонять Е-2170, мирно летящий в пустоте невдалеке от фронтира. Выбрав позиции, курсанты разместили роботов, включили подходящий, тёмно-бурый камуфляж боекостюмов, и залегли в укрытия сами. Приготовились к томительному ожиданию...

Маннор хмуро огляделась — тени изломанных далёких пиков, казалось, покрывали треть плоской каменистой равнины. Чёрная безжизненная поверхность, совсем рядом — рукой подать — горизонт, и никакого тяготения. Как на всех астероидах.

В небе вспыхнула близкая звезда: сторожевик лёг на курс. Лора всегда старалась экономить ресурсы, доставка учебных групп совмещалась с патрульными полётами. Протестировав оборудование автоматической станции дальнего обнаружения, расположенной на четырёх малых планетах, корабль двинулся к следующему пункту маршрута. Ближайший нуль-Т портал находился в полутора днях его пути. Не Бог весть какое расстояние, позволявшее, однако, новичкам ощутить себя посреди открытого космоса.

Файлор ухмыльнулась. Вспомнила букет эмоций Банги, ошарашенного известием об избранных интерой землянках и об уходе своей напарницы в Службу безопасности. Бывший наставник видел, конечно, незаурядность Маннор, но никак не ожидал, что координатор ДР поручит кураторство землянок именно ей. И честно изложил свои сомнения в официальном заявлении МК Дальней разведки.

Маннор знала: кто-то счёл её не полностью соответствующей новой должности, но не задумывалась, кто именно. Да если бы и узнала, что это Банги, восприняла нормально. На Лоре не существовало перешёптываний за спиной — если у файлора возникали малейшие сомнения в справедливости и правильности решения начальства, Традиция прямо предписывала ему изложить всё М-координатору под протокол.

На своём краю планетоида Йенс поморщилась, отпив из трубочки глоток фруктового сока. Напиток был кислым.

Сестра в полутора сотнях километров справа, там, за боковым горизонтом. Маннор в противоположной стороне, и тоже очень далеко. Уже несколько дней они занимаются втроём, оттачивают групповое слаживание. Курорты Вериды позади. Жаль. Но через неделю девушки ещё должны туда вернуться...

Старшая немного подумала, и решила воспользоваться мыслеречью — на учёбе голосовые переговоры в любом случае пишутся.

-"И всё-таки, контроль — это нечто жуткое! Дьявольщина, страшный сон. Кто-то всё время за тобой подглядывает — разве не ужас? Какой порядок в квартире, чем занимаешься...".

Сестра подхватила:

-"Я вообще работать не могу, когда кто-то на руки смотрит! А тут как будто скрытой камерой снимают ..."

Она сама искала предлог, чтобы поболтать. Первое время в открытом космосе младшая неотрывно глазела по сторонам — как же, фантастика стала реальностью! Теперь привыкла, немного расслабилась, научилась замечать ещё что-то, кроме немигающих звёзд.

Йенс глубоко вздохнула, от нечего делать скосила глаза на индикатор работоспособности систем — порядок — и пошевелилась внутри боекостюма, меняя позу. Экзоскелет был в режиме ожидания и на движение не отреагировал.

Файлор прекрасно помнила, что разговаривать на посту запрещается, но в Уставе ничего не прописано насчёт мыслей.

-"Да не всё время нас контролируют, а только в часы работы или учёбы! Рутинный контроль ведут МК, разве это унизительно? А люди просматривают только эпизоды, признанные компьютерной программой отклонением от среднестатистического поведения. И не персональные аналитики смотрят, а разные, причём обезличенные. Для меня эти моменты кажутся очень важными... Несложно привыкнуть, точно так же, как к необходимости надевать купальник на земном пляже. И уйти от контроля не проблема: сними свой интерфейсный модуль — и всё. Если уж так мешает..."

-"А снятие модуля, это как — отклонение от нормального поведения?"

Ирония. Крохотная капелька скорпионьего яда. Кора мысленно попросила прощения у Маннор, и та ответила эмоцией веселья — шутка понята правильно.

-"Конечно. Если ты станешь делать это слишком часто, МК спросит что-нибудь вроде "Как вам помочь избавиться от дискомфорта?"

Экла молчала, как рыба — ни единой эмоции. Полный, абсолютный нейтралитет. Она лишь усиливала мыслеречь девушек, работая ретранслятором, но собственного мнения не обнаруживала.

Пока Йенс, не спеша, переваривала аргументы Маннор, рассеянно почёсывая за ухом при помощи внутреннего манипулятора, беседу продолжила младшая.

-"Я вот заметила, в жизни всегда выходит: по теории нужно делать так, а на практике — иначе. И если это снимают, а потом анализируют? Один сплошной материал для обвинения! И почему нельзя просто доверять? Мы, вроде, не преступники..."

Ответ файлора последовал тотчас:

-"Доверяй, но проверяй... Имея возможность отлынивать от работы, большинство ею воспользуется. Мы вот сейчас болтаем, хотя не положено... Начинается с малого — со списанного домашнего задания, с прогуливания урока. А кончается безнаказанность, иной раз, предательством всей планеты за сытую и безбедную жизнь для себя и собственных близких".

Несколько секунд в ментале царило безмолвие. Ощущались одни лишь эмоции — колебания землянок и уверенное спокойствие Маннор. Её убеждённость: контроль необходим для того, чтобы общество оставалось здоровым.

Индикаторы систем одновременно показали девушкам зелёную змейку. Символ зарядки аккумуляторов. При малейшей возможности боекостюмы восполняли запас энергии до стопроцентного. А сейчас возможность была: контакт с поверхностью планетоида. Костюмы принялись адсорбировать почву, преобразовывая материю в заряд.

-Покушай, котик, — пробормотала Кора, и МК её боекостюма отозвался вполне натуральным мявом.

Пользовательская настройка предусматривала персонификацию образа каждого МК. Только теперь младшая сестра подумала: "А не обидится ли Экла из-за появления новой, компьютерной кошки?"

-"Ревность чужда нашей расе", — тут же пришла успокаивающая эмоция интеры.

И девушки вернулись к разговору.

-"Беда в том, что вы, размышляя о сегодняшнем дне, о Лоре, ещё представляете земной социум, своё прежнее начальство. Инстинктивно привносите в нынешнюю реальность прежнюю веру в то, что объективного контроля не может быть в принципе. Может, потому и говорят на Земле, будто не существует альтернативы олигархии, что не имеют возможности контролировать власть имущих..."

Кора призналась самой себе: есть в этом рациональное зерно. Есть.

Она тоже поёрзала в "отдыхающем" боекостюме — непривычная пока одежда. И согласилась с логикой файлора, направив мысль, словно голос, в сторону укрытия Маннор. Привычки, привычки. А ментал не знает ни расстояний, ни направлений...

-"Ну, в общем, да... теоретически идея контроля никогда и никем на Земле не отвергалась. Родители должны контролировать детей, начальники контролировать подчиненных. Но у нас ещё нельзя воплотить в жизнь тот контроль, который на словах все считают полезным, а на деле радуются его невозможности".

Файлор немедленно подхватила:

-"А ведь в том числе и отсутствие реального контроля порождает двойные стандарты, когда для начальства, для общества, вы одни, а для себя — другие. Бесконтрольность — одна из причин воцарения общества всеобщей лжи. Родители учат ребенка быть честным и говорить правду, а сами, отпрашиваясь с работы, чтобы, допустим, спокойно поразмыслить над новым жилым интерьером, хладнокровно лгут начальнику про больную голову или что-нибудь ещё. И если бы лгали одни только родители! Ребенок всё видит, он никогда не вырастет честным. Так ещё одно поколение землян сворачивает в тупик. На вершину социальной лестницы опять поднимаются интриганы и лгуны".

Рассуждая о контроле, девушки внимательно следили за поверхностью астероида и околопланетным пространством. Втроём они не справились бы с этой задачей, даже имея столь совершенные приборы наблюдения, какими располагали боекостюмы. Но с ними шесть роботов, оснащённых ничуть не хуже — в итоге получилась приличная сеть, эффективно сканировавшая окружающее Е-2170 пространство.

Как ни малы ожидаемые цели, они не смогут избежать обнаружения. Если противник не придумает чего-нибудь совершенно невообразимого. Ставя себя на место остальных курсантов, тройка Йенс искала ответ, прикидывая так и этак...

И не забывая о проблеме контроля.

Старшая молчала, источая лёгкое неодобрение "соглашательской позиции" Коры. Хотя внутренне и сама была уже почти готова изменить точку зрения — сёстры изучали здешнее общество несколько недель. Бывали на разных континентах Вериды и на других планетах системы Сетара, общались с разными файлорами и легионерами. На Лоре было принято называть файлорами всех — как урождённых лорианцев, так и членов легиона, иммигрантов из других планетных систем. Но синки ещё не привыкли, продолжали мысленно разделять одних от других...

Конечно, сёстрам чаще удавалось понаблюдать за жителями Лоры на отдыхе — в большинство организаций и учреждений курсантов просто не пустили бы. Но и отдыхающие файлоры давали землянкам богатейший материал для изучения. Доброжелательность к незнакомцам оказалась не идеологизированной сказкой на потребу доверчивым новичкам. Синки не только сами ни разу не столкнулись с проявлениями невежливости, но и не заметили ничего подобного в межличностном общении остальных. Казалось, вне работы общество Лоры вовсе не знало иерархии.

Знаки отличия на одежде следовало выключать, оставляя работу хоть на минуту. Даже выходя в туалет, не говоря уже о более длительных перерывах. А других признаков разного статуса файлоров, кроме знаков отличия, землянкам обнаружить не удалось. Всеобщего эквивалента стоимости на Лоре не существовало, как и частной собственности на что бы то ни было. Традиция провозглашала равенство всех в свободное от работы время, и встречаясь со знакомыми, даже было не принято приветствовать их, если вы, конечно, не хотели обратиться с чем-то конкретным. Жизнь файлора на работе и его жизнь вне работы представляли собой две изолированные, совершенно независимые половинки единого целого.

М-координаторы помогали файлорам претворять этот принцип в жизнь. Например, отправляясь на отдых, каждый выяснял, нет ли там уже его сослуживцев — компьютеры помогали соблюдать инкогнито. Конечно, никому не возбранялось заранее договориться и провести свободное время в кругу знакомых. Но члены такой компании должны были принадлежать к одному рангу и беседы о работе совершенно исключались...

Сколько раз жители Земли пытались если уж не построить, то хотя бы умозрительно сконструировать принципиально иное, более развитое и справедливое общество.

Увы. Получались только утопии. При первом столкновении с реальностью все они рассыпались в прах.

"Дракон умер — да здравствует дракон!" Практически каждый социальный эксперимент заканчивался именно этим. Красивые лозунги после "победы революции" торопливо сваливали в угол, а пришедшая к власти команда принималась жадно хапать материальные ценности и блага во всех возможных формах. Если пару раз и выходило что-нибудь толковое, так видно, благодаря пассионариям, исхитрившимся взять в свои руки власть. Они не давали плодиться ворью, во имя своих идей реализовывали масштабные амбициозные программы. За уши тащили народы к свету. Но срок человека недолог: тридцать-сорок, максимум пятьдесят лет — и страна снова катится во мрак...

Умные люди сыграли на любви народонаселения к революциям, изобрели "демократию". Каждые пять лет шумное политическое шоу. Драка за должности с привилегиями. Приходят новые президенты, назначаются новые министры. Другие люди разевают рты на трибунах и что-то обещают наивному электорату с телеэкранов.

Всё кипит. И всё сырое.

Просто кукловод вытащил из-под шкафа следующую коробку марионеток, обновил декорации. Прежние-то зрителям примелькались, а это чревато. Могут задуматься, станут чего доброго, за верёвочками следить...

Так минуло несколько десятилетий, а потом кто-то понял: "Добро всегда побеждает. Потому что победители первым делом объявляют себя совершеннейшим воплощением добра". Политический театр наскучил, явка на избирательные участки падала, больше и больше людей стали голосовать "против всех"...

Йенс вдруг поняла, что рассуждает, как Кора. "О, чёрт, всё-таки интеллектуальный онанизм заразен!"

Старшая не закрывала мыслей, и, услышав такое заключение, её подруги безмолвно рассмеялись.

Тем не менее, Кора не собиралась успокаиваться.

-"После безнаказанного самоуправства покупающих власть, наверное, вторая наша беда — упорное сопротивление новому?"

-"Да уж конечно, если кто-то на Лоре вдруг применит новый метод работы, его не заткнут под сукно в угоду авторитетам замшелых "научных школ". МК и аналитики просто изучат — лучше этот метод или хуже, чем тот, который используют все остальные. И если лучше — его немедленно внедрят. Если хуже, объяснят, чем именно он хуже... Направят творческое мышление в более перспективном направлении. Помогут учесть ошибки... У вас на Земле была поговорка — что-то насчет того, что теория и практика никогда не сталкиваются лицом к лицу. Дикость какая-то, полнейшая алогичность. Да просто вредительство, в конце концов! У нас они тесно сосуществуют и постоянно взаимообогащают друг друга. Если на практике применяется не та методика, которой учат в теории — значит, теорию нужно переписать заново. А прежнюю — выкинуть на помойку. Как отжившую свой век "классику" из области искусств..."

-"Йенс, Кора в опасности! Ей нужно немедленно лететь к тебе!" — в беседу девушек ворвался тревожный мыслеголос интеры, почти крик.

И тут же по нейронной связи прямо в мозг пришло сообщение сканирующей системы: "Неопознанный корабль с восемь-два-пять, тревога! Позиция "три" в секторе возможного обстрела с корабля".

-"Кора, на максимальной скорости — ко мне!!"

На тактических виоках курсантов появились схемы с большой и мигающей красной точкой посередине.

"Очень интересная вводная", — оживляясь, подумала синка. Задание, казавшееся слишком примитивным, а потому непонятным и непредсказуемым, как видно, начинало демонстрировать содержимое своего "двойного дна". Но что бы ни произошло дальше...

-Говорит Йенс! — рявкнула она в микрофон. -Оружие — к бою!! Повторяю, всем переход на боевой режим!

Это была единственная голосовая команда, отданная старшей сестрой. Ожидание закончилось. Вот только что они могут сделать с кораблём? С такого расстояния он, вероятно, их ещё не видит, в этом, несомненно, преимущество, но что дальше? Корабль высадит десант? Попытается заминировать астероид? Девушки лихорадочно соображали, какую подлость могла выдумать тактическая программа. Появление корабля совершенно нелогично — слишком неравные силы, у курсантов, кажется, ни единого шанса. Но нелогичные задания всегда были самыми интересными...

Кора непечатно выругалась вслух — между красной точкой на схеме и отметками астероидов протянулись длинные яркие линии.

Рейдер открыл огонь, через девять наносекунд оборонительная система станции дальнего обнаружения нанесла ответный удар. Пучки энергии прошли навстречу друг другу, а один из залпов корабля всей своей мощью обрушился на Е-2170, испаряя, плавя и размягчая скалы. Астероид подпрыгнул и затрясся в агонии. Над равнинами крохотной планетки заклубилась пылевая взвесь.

Кора успела покрыть чуть больше половины расстояния на пути к сестре, когда невдалеке от её прежней позиции огромный столб плазмы, ударив по поверхности, образовал гигантскую, пышущую вулканическим жаром впадину. Рана была диаметром в полсотни километров, а глубиной в половину планеты. От сияющего, как маленькое солнце, кратера во все стороны побежали чудовищные трещины, и астероид стал медленно разваливаться на десятки кривых скальных глыб. Оборудование СДО перестало существовать. Одна из трещин, мгновенно сделавшаяся пропастью, мелькнула под мчавшейся на бреющем полёте синкой, но на такой скорости глаз даже не смог её зафиксировать.

Первый удар по незваному гостю пришёлся с четырёх сторон. Ослепительно белые протуберанцы уткнулись в его защитные поля, и нагрузка оказалась критической. Стремясь одновременно уничтожить два астероида, рейдер вынужденно подставил себя под перекрёстный обстрел. Поле отразило залп, но на это потребовалась вся энергия корабля, оказавшегося, в результате, неспособным ни двигаться, ни даже стрелять в ответ.

Патовая ситуация продолжалась долю секунды — пока первые выстрелы пришельца не уничтожили половину оружия станции, разнеся на осколки две из четырёх малых планет. Давление на защитное поле уменьшилось, и корабль тут же стал поворачивать, стремясь выйти из-под обстрела. Однако, боевая программа атакованной станции Лоры не дала противнику уйти безнаказанным.

С двух уцелевших астероидов стартовала без малого сотня объектов — весь боезапас. Развив немыслимое ускорение, стая ринулась на отступающий рейдер. В смертельном ассорти бок о бок летели ракеты с классическими кварковыми зарядами, гравитонные торпеды, постановщики помех, и, конечно, десятки имитаторов.

В этот раз оборона корабля подверглась более суровому испытанию. Его корпус ощетинился лесом тончайших сенсоров, которые тотчас же принялись сканировать приближающиеся снаряды. Генераторы помех слепили их навигационные системы, имитаторы проецировали фантомные образы корабля, общими усилиями стараясь отвести опасных гостей куда-нибудь подальше. Системы наблюдения внимательно следили за ними, лазеры пачками уничтожали цели на подлёте, но защитное энергетическое поле всё равно тревожно пульсировало под нарастающими ударами. Ближний космос пылал, яростные вспышки взрывов, слившиеся в ком огня размером в семь кубических километров, полностью поглотили рейдер.

Члены экипажа могли только ждать, чем закончится компьютерная дуэль, изображая хладнокровие, и в глубине души проклиная себя за решение ввязаться в столь опасную авантюру. Информационное поле маленького сообщества неуверенно мерцало, хотя космоплаватели всеми силами старались его поддерживать. Как всегда в подобных случаях, оторванные от коллективного разума великой цивилизации, они пребывали не в самом лучшем расположении духа.

Пока что сияющие цветы смерти раскидывали свои огненные щупальца по ту сторону силового поля. Усилиями оборонительной системы отметки на панорамном виоке меняли направление движения, тускнели и гасли одна за другой. Но защита допивала последние капли энергии — и вот, настал миг, когда агрессор, беспомощный и беззащитный, повис в пустоте, медленно дрейфуя под действием инерции и гравитации. Любой, самой завалящей ракетки, хватило бы теперь, чтобы проделать в корпусе рейдера хорошую дыру.

Но ракетки не было. Останки станции в единственном залпе израсходовали запас. Только два последних имитатора на излёте достигли вражеского борта — и испарились под лучами лазеров, не причинив кораблю никакого вреда.

Благодаря предупреждению Эклы тройка девушек не понесла потерь — взлетая, Кора не забыла и роботов. Теперь все вместе они лавировали среди кувыркающихся в пространстве обломков, стараясь при этом держать в поле зрения сканеров вражеский корабль. Сканеры отлично улавливали скудость энергетического профиля агрессора, и это делало ситуацию издевательски двусмысленной. Для файлоров, но не для искусственного интеллекта МК. Компьютер станции испытывал почти отчаяние: задача не выполнена. Боекомплект на нуле, а враг целёхонек. Станция Лоры извела целую кучу ракет и торпед — всё впустую!

Сторожевик получил сигнал тревоги, но чтобы вернуться, ему требовалось ещё три часа. А задержать неизвестного врага теперь было некому. Стоило рейдеру восстановить минимальный запас энергии — поминай, как звали... Из корабля робко выскользнул тяговый луч — пытался зацепить какой-нибудь обломок астероида, чтобы преобразовать его массу в так необходимую энергию. Неудачно. Ещё слишком далеко.

Соррэ, взявший на себя командование двумя тройками курсантов, в бессильной злобе кусал губы. Красная точка рейдера на тактическом виоке превратилась в оранжевую, но файлоры не видели способа подобраться к врагу на расстояние выстрела из оружия боекостюма. До корабля было очень далеко, и лазеры оборонительной системы оставались смертельно опасными для пехоты. В режиме невидимости такой путь не проделать — самим не хватит энергии, и никакая космическая пыль не восполнит расход. Мозги файлоров и дюжина МК, объединённых в сеть, судорожно искали выход. У них оставалось от силы полчаса, чтобы лишить рейдер хода. Или расписаться в собственной беспомощности.

А ещё Соррэ не знал, что случилось с группой Йенс — её позиция была на уничтоженном астероиде. Нейронная связь на таком расстоянии не действовала, а воспользоваться обычной — всё равно, что сообщить противнику свои точные координаты.

Пока большая часть курсантов безуспешно билась над планами по осуществлению невозможного, сканирующая система второй тройки внимательно следила за происходящими вокруг корабля событиями. Как только нейронный импульс известил девушек, что агрессор лишился энергии, старшая сестра скомандовала:

-"МК, вывести на виоки траектории движения обломков, укрываясь за которыми, звено в полном составе могло бы максимально приблизиться к кораблю!"

Синка хорошо помнила: боевая задача должна формулироваться исчерпывающе и недвусмысленно. На эту тему она знала множество анекдотов. "Хочу стать белым, чтобы вокруг было много воды и женщин", — просил джинна негр, умирая от жажды в пустыне. И тот охотно исполнил просьбу несчастного. Сделав его унитазом в женском туалете...

Спустя четыре секунды звено Йенс в режиме невидимости летело к подходящим обломкам.

-"Йенс, давай я пойду на первом!"

Маннор рвалась в бой, а одна из скал, по расчётам МК, должна была приблизиться к врагу немного раньше. "Нет" старшей прозвучало безапелляционно.

-"Сегодня же я командир", — извиняющимся тоном добавила землянка.

Забрав своих роботов, она отправилась к обломку. Кора и Маннор двинулись к другой пирамиде гранита, и пока позволяли пассивные системы наблюдения, младшая сопровождала взглядом три уменьшающихся туманных пятнышка. С каждой новой сотней километров, отделявшей девушек от Йенс, она волновалась всё больше. Чувствуя это, сестра стала комментировать то, что видела.

-"Здоровенная какая, наверное, с кубический километр... Одна сторона оплавлена..."

В свою очередь, Кора и Маннор достигли нужного обломка, девушки следили как их МК выравнивают скорости, приспосабливаясь к беспорядочному вращению цели. Искусственный интеллект сработал чётко — все роботы и боекостюмы с курсантами внутри опустились на поверхность с первого касания, заняв заранее высмотренные углубления в почве. Закрепились, сразу начали пополнять запасы энергии, подрастраченные генераторами тени.

Тройка курсантов, оседлав летучие скалы, неумолимо приближалась к кораблю-агрессору, в то время, как его экипаж молил богов ниспослать каменюку помассивней. Совместное обращение к горним силам возымело результат, вторая попытка рейдера добыть пропитание увенчалась успехом.

-"Он захватил мой обломок!" — искренняя радость старшей сестры позволила девушкам чуточку успокоить натянутые до предела нервы.

Невидимый режим в минуту съедал энергии почти столько, сколько за то же время боекостюмам удавалось извлечь из не особенно богатой почвы останков астероида. Хаотичное кувыркание транспортных средств не прибавляло путешествию комфорта, но оптимизированные тела обладали устойчивостью и не к таким неудобствам.

Второй тяговый луч зацепил скалу, служившую убежищем Коры и Маннор, о чём они немедленно известили своего командира.

"Пора готовиться к бою", — думала Йенс. "Нет, пожалуй, ещё рано — вот и МК молчит..."

Хорошо, наверное, роботам: прошла соответствующая команда — и всё. Ноль эмоций, никаких нервов. Хотя нет, ведь и они зачем-то наделены зачатками интеллекта. Не как люди — комплекс компьютерных программ на личностной матрице. А собственно, кто знает, что такое сознание человека... или файлора. Как существует оно вне тела. Кто даёт душу разумным? Бог? Наверное, это знают интеры. И возросшие. Но почему-то молчат.

Странные правила игры. На Земле, понятно, там мало кто по-настоящему стремится к непознанному, а здесь, на Лоре, таких полно. И всё равно, истина открывается с большим скрипом. Да и кто знает, истина ли? Сегодня это считается истиной, а завтра наука делает ещё один шаг вперёд. Жизнь — вечное движение...

Теперь девушек беспокоили две проблемы — скрытности и скорости трансформации сырья, которой обладал неизвестный корабль. Судя по тому, что он соперничал с оборонительной системой станции практически на равных, шансы у курсантов были. Если же реакция рейдера окажется быстрее, они, вместе со своими роботами, рискуют угодить в топку, превратиться в энергию на пользу врагу.

Но вход только один. Пробиваться через обшивку — и сил не хватит, и оборонительная система корабля не станет сидеть сложа руки. Ведь он — единая система под командой МК. Любой проникший внутрь инородный объект корабль либо выкинет наружу, либо уничтожит внутри, пустит его массу себе на энергию.

Абордажная тактика изменилась. Вообще, находиться поблизости от вражеского корабля, и, тем более, внутри него, можно лишь в двух случаях. Если он тебя не видит, и если какая-то его часть повреждена, неподконтрольна управляющему компьютеру.

Рейдер не был особенно велик — разведчики Лоры обладали сопоставимыми размерами. Примерно, как покойный Е-2170, может, чуть больше. Но это был не астероид — живая масса! Она приближалась и росла на виоках, подавляя мощью, как неумолимо движущаяся навстречу планета.

Луч начал втягивать первую скалу в распахнувшуюся тёмную пропасть массоприёмника. Повернул, чтобы не задеть стенки тоннеля...

МК боекостюмов заблокировали оптические сенсоры и виоки на секунду померкли, переключаясь в тахионный режим. Почва под девушками подпрыгнула во второй раз: ударная волна и излучение направленного кваркового взрыва превратили кибернетический пищевод агрессора в груду раскалённых обломков. Тяговые лучи пропали, под действием отражения ударной волны скала Йенс двинулась вбок, врезалась в стену и юзом заскользила назад, к выходу в космос. Второй кусок астероида в это время продолжал двигаться по инерции, к неминуемому столкновению.

-"Осторожно!" — почти одновременно девушки предупредили друг друга, но М-координаторы боекостюмов сработали на целую секунду раньше.

Йенс и её киберы взмыли к потолку, скользнули вперёд, в светящуюся глубину полурасплавленного тоннеля. Глыбы столкнулись в безмолвии вакуума, превращая камни в песок и пыль. Инерция и масса второй скалы оказались побольше, она остановила первую, и крошащие друг друга горы заперли вход массоприёмника. Кора и Маннор остались снаружи.

Невидимый режим пока спасал их от лазеров ближней обороны, но курсанты забеспокоились. Скала была неправильной формы, и в надежде отыскать вход где-нибудь с краю, они взлетели тоже, вынырнули из-за своего обломка. Включать активные сканеры нельзя, Кора наугад направилась влево, но мыслеголос Эклы уберёг её от ошибки.

-"Отверстие побольше — сверху".

Шесть "невидимок" торопливо устремились туда. Младшая синка не увлекалась спелеологией, и на занятиях иной раз недоумевала — так ли уж нужны им навыки пещерных ползунов? А вот, пригодились, да ещё так скоро...

Робот — курсант — робот — курсант. В таком строю двинулись внутрь корабля. Слава Богу, ползти в прямом смысле этого слова не пришлось — всё же летели, хоть и двигались с черепашьей скоростью. Кора снова вспомнила, как они выглядят со стороны. Летучие черепахи...

-"А тебе уже приходилось в реальном деле очутиться в пещерах?"

-"Да нет, как-то", — ответила Маннор. -"Ты же знаешь, у меня вообще немного опыта".

-"Как там радиация?" — файлор окликнула старшую.

Та лишь хмыкнула.

-"Ерунда. Эти костюмы выдержат в десять раз больше. Мой просто жрёт излучение, превращает его в энергию батарей..."

-Сплюнь три раза, — машинально произнесла сестра.

-"Нифига себе дисциплинка, товарищ курсант! Командира плеваться заставляете..."

Йенс засмеялась, но всё-таки подчинилась и произнесла требуемую ритуальную фразу.

Тем временем рейдер направил в повреждённые отсеки кибер-разведчиков. Датчики выжгло взрывом, и МК не знал, что происходит в массоприёмнике. Молекулярный трансформатор — "желудок" корабля — уцелел, он имел тройную защиту. Именно поэтому экипаж ещё не сбежал на катере, надеясь избежать позорного плена и добраться до дома с комфортом.

-"К герметичной переборке приближаются роботы противника".

Доклад МК боекостюмов по нейросвязи сопровождался целой группкой мигающих красных точек на виоках. По ту сторону стены, совсем недалеко от Йенс, кучковался противник. Сейчас они вырежут переборку — и...

-"Кора, Маннор! Роботов давайте сюда, сами — назад, ждите меня у выхода. И подзарядите костюмы".

Корабль загерметизировал коридор и откачал из него атмосферу. То, чем дышал экипаж, не стоило называть воздухом. Один из роботов придвинулся к переборке, за это время главный компьютер успел удалить с неё всю смарт-материю, подчинявшуюся командам. Перед кибером оставалась мёртвая масса, и он активизировал встроенный деструктор. Стена начала осыпаться, чуткие сканеры разведчика уловили за ней работающий в невидимом режиме механизм, кибер успел отлететь назад и дать сигнал тревоги. Но это его не спасло.

Боевой робот Лоры шарахнул из плазмотронов — коридор превратился в кладбище изувеченной техники. А через мгновение туда влетела вторая К-граната. Содрогнулись десятки палуб. Взрывом вышибло переборки, ударная волна раздула несколько отсеков изнутри, изобразив конус.

МК определил тип корабля, в который они проникли, а потом было просто. Вслед за первым синка послала ещё роботов. Взрывая кварковые гранаты одну за другой, они увеличивали площадь разрушенных, неподконтрольных управляющему компьютеру помещений. Буря соединяющихся и распадающихся атомов кавернами выжигала вражеский рейдер изнутри, истачивала, словно червь яблоко, только происходило всё это с совершенно невероятной скоростью. Клубы дыма почти мгновенно удаляла вентиляция. Там, где она ещё работала.

Вслед за разведчиком главный компьютер объявил тревогу по кораблю. Экипаж узнал, что противник, неизвестным числом, уже на борту, взламывает отсеки, рвётся к ангарам истребителей и катеров.

В раскалённых пещерах взорванных помещений роботы Лоры сменили друг друга — исчерпавшие запас гранат вернулись в массоприёмник, прилетевшие вместо них продолжали разрушать, вломились в ангары, уничтожая оборудование. Ударная волна и плавящее палубы излучение не повредили броне малых кораблей, но техника обслуживания, механизмы шлюзов — всё это испарилось в мгновение ока.

Йенс углубилась в каменный лабиринт, летя к выходу в космос, когда её робот закрепил последнюю гранату прямо на стене, за которой прятался молекулярный трансформатор. Кибер последовал за своим человеком, а позади вспыхнуло маленькое солнце. Теперь рейдеру не уйти.

Ничтожно малая часть ударной волны, отразившейся от стен тоннеля, встряхнула скалы, застрявшие в самом начале массоприёмника. Старшая сестра успела вылететь, но проход, по которому двигался робот, закрылся, шар зажало рухнувшими пластами гранита. Йенс получила его доклад, словно укол иглы, притормозила — вернуться? Но к раскрытому зеву тоннеля, ставшего плацдармом для чужаков, уже спешили со всех сторон боевые киберы корабля...

Девушки рванули в открытый космос на максимальной скорости, делая больше полусотни километров в секунду. Она, скорость, сейчас была самой главной надеждой. Оставив позади мрачную громаду вражеского рейдера, курсанты мчались в спасительный мрак, радуясь бесконечной черноте впереди, словно родному дому. Боясь подумать "спасены", чтобы тут же не убедиться в обратном. В виоках заднего вида агрессор выглядел так же грозно, но курсанты знали — зверь охромел на все четыре. Иначе вокруг уже шныряли бы истребители, разыскивая невидимых диверсантов.

"Старые "друзья" — лотока. Какая встреча... Жаль, не довелось столкнуться лицом к лицу" — думала младшая.

Своё прежнее отношение к заморским хозяевам керкиров Кора перенесла на лотока. А теперь задумалась — может, настоящие виновники даже не они? Но неважно. Сейчас других мы не знаем — стало быть, виноваты лотока.

Всё ещё невидимые, девушки опустились на первый попавшийся обломок, закрепились на нём вместе с двумя оставшимися киберами. Скалы уже летели пореже, но выбор был. На обломке царило спокойствие, можно спокойно подзаряжаться энергией.

Йенс с плохо скрытой надеждой в мыслеголосе поинтересовалась:

-"Думаете, никуда не денется до прихода наших? Мы его задержали?"

-"Ты его задержала. Ты и роботы, которые там остались" — уточнила Маннор.

-"Я? Да я ни одной своей гранаты не израсходовала..."

Они пожалели, что видят лица друг друга только в виоках — боекостюмы не имели прозрачных шлемов или щитков, голова со всех сторон наглухо закрыта бронёй. Кора увеличила масштаб изображения, пристально глядя сестре в глаза.

"Вот она, наша героиня".

Она подумала это без какой бы то ни было иронии, хоть как и все, чувствовала беспокойство за исход начатой операции.

А Экла, как наиболее информированный собеседник, авторитетно добавила.

-"Не скажу, что корабль на последнем издыхании. Вероятность, что ему удастся восстановить шлюзы за два часа, примерно пятьдесят на пятьдесят. Но сторожевик мчится сюда на предельной скорости. Думаю, шансы на благоприятный для вас исход несколько выше".

Интера, как всегда, изъяснялась туманно, но в какой-то мере успокоила подруг.

Теперь у них было время поразмышлять на тему "Такая атака — единственный шанс остановить врага" и "Что нам за это будет". Второй темой озаботились лишь синки, и файлор тотчас же убедила их, что беспокоиться не о чем. Курсанты делали, что могли, выполняли свой долг, а без потерь в такой ситуации обойтись невозможно.

-"Будем надеяться, мы его действительно выполнили. Тем более, что сейчас уже больше ничего поделать не можем".

Минут через двадцать девушки выпили по нескольку глотков питательной смеси. Йенс заказала себе со вкусом крепкого кофе. Ей не пришлось отвыкать от этого земного напитка, даже не нужно было заново синтезировать его вкус и запах. Наверное, кто-то из легионеров-землян постарался раньше. Поиск по слову "кофе" в единой инфосистеме ещё на Вериде неожиданно увенчался успехом...

МК корабля лотока давно закончил диагностику повреждений и стремительно залечивал раны. Ремонтные роботы заменяли расплавленные, покорёженные взрывами конструкции, отправляя их во вспомогательный молекулярный трансформатор. Энергии для гиперпространственного двигателя всё равно не хватало, поэтому компьютер в первую очередь стремился восстановить ангары малых кораблей. Без них экипаж оставался заперт в дрейфующем рейдере, как живые сардины в консервной банке.

Группа Соррэ, раздраженная изматывающим ожиданием и полной неизвестностью, продолжала искать решение задачи. Курсанты видели, что враг по-прежнему лежит в дрейфе, но не понимали, почему. За это время он давно мог восстановить запас энергии и убраться к дьяволу. Либо атаковать остальные астероиды. Хотя логичнее казался первый вариант — ведь станция выведена из строя, что, судя по всему, и было целью вражеского нападения.

Прошло сто двадцать девять минут с тех пор, как девушки покинули поврежденный рейдер.

Створы ангара раскрылись — два катера, один за другим, вырвались наружу и на максимальном ускорении понеслись прочь, стремясь как можно скорее достичь гиперпорога. Вслед за ними, словно злобные пчёлы из разбитого улья, посыпались истребители. Десять, двадцать, тридцать... Имея только пространственные двигатели, они могли развивать значительно большую скорость в обычном космосе, легко догнали катера и образовали эскорт, защищая их от любой возможной опасности.

На виоках курсантов возникла целая россыпь маленьких красных пятнышек, и если группу Соррэ это обрадовало — противник покинул корабль, он останется в системе до прихода сторожевика, то тройка девушек скрипела зубами от злости. Лотока уходили из-под самого носа, и как их теперь задержать...

Файлоры не успели осмыслить изменившуюся ситуацию, как виртуальное окно каждого украсилось зелёным пятнышком со знакомым цифровым кодом. Где-то над эклиптикой системы из гиперпространства выскочил сторожевик. В долю секунды, словно призрак, корабль материализовался в пространстве, мерцая, полыхнул короной концентрированной энергии, как будто в системе Е-217 появилась ещё одна, чёрная звезда. Пространственные двигатели быстро набрали мощь, и сторожевик, постоянно ускоряясь, устремился в погоню, на ходу выпуская истребители.

Заметив надвигающуюся опасность, большая часть эскорта лотока изменила вектор движения, бросившись навстречу противнику, но не успела хоть сколько-нибудь повлиять на соотношение сил. Корабль Лоры ударил деструктором с филигранной точностью — чужие истребители превратились в пыль, исчезли, словно жалкие комары в факеле паяльной лампы.

"Блики" промчались над этим местом через несколько секунд. Шли кучно, не меняя схем построения — бояться некого, противник несоизмеримо слабее, но всё-таки плотно прикрывали ведущую пару. В одном из этих, крошечных, по космическим масштабам, корабликов, настигавших катера лотока, был живой, настоящий пилот, всеми остальными управляли М-координаторы.

Командир эскадрильи истребителей сознательно шёл на риск, стремясь захватить пленников. В состязании дипломатов двух звёздных систем, конечно, имел ценность захваченный корабль-агрессор. Но без членов его экипажа было бы непросто доказать причастность именно этого рейдера к уничтожению пограничной станции дальнего обнаружения Лоры. Записи сканирующих систем и показания М-координаторов легко подделать, потому с точки зрения межсистемного права бесспорным свидетельством считались только показания разумных живых существ.

Восемь последних истребителей лотока развернулись, выстроились в жидкую "сеть" — и ринулись навстречу. Сейчас на помощь корабля рассчитывать не приходилось — слишком мало расстояние, может задеть своих.

-"Всем, кроме моего ведомого: связать противника маневренным боем. Уничтожать — по возможности. Самим не подставляться. Выполняйте".

Файлор не мог терять время. Включив режим невидимости, пара "бликов" вывалилась из общего строя, по крутой дуге обходя место начинающейся схватки. Пилот вёл машины на максимальном ускорении. Главная цель — уходящие лотока, всё остальное неважно.

Сближающиеся истребители сместились в правый верхний угол виока, в центре росли две неприметные серые полоски, превращаясь в плоско срезанные с концов обрубки-цилиндры. Если бы спасательные катера были в действительности так близко!

В задней полусфере виртуального окна четыре пары лотока встретили эскадрилью Лоры ожесточённым огнём, началась неравная битва киберов. А главным врагом пилота-файлора было время. Он отключил генератор тени, готовясь дать энергию на сверхдальний залп. Ведомый мгновенно повторил действия командира.

Пять уцелевших к тому времени истребителей с корабля-агрессора увидели смертельную опасность, грозящую катерам, и попытались выйти из боя. Это закончилось плохо — двое погибли почти мгновенно, ещё один — спустя несколько секунд. У оставшихся не было никаких шансов против целой эскадрильи.

В это время настигающий врага файлор увидел в своем виоке леденящую душу картину. Вокруг катеров появилось слабое мерцающее свечение, начали формироваться кольца гребораторов: лотока запустили гиперприводы.

-"Нанести фрагментирующий удар по двигательным отсекам катеров, как только мы сблизимся на необходимое расстояние!"

Нейрокоманда М-координаторам обеих истребителей прошла одновременно с моментом, когда "блики", наконец, достали беглецов, и была незамедлительно выполнена. Словно невидимые мечи рубанули по корпусам, уродливые цилиндры вздрогнули, на долю секунды их изображение в виоке пилота смазалось. А когда резкость пришла в норму, катера оказались на треть короче, потеряли ход, двигаясь лишь по инерции, вокруг не было уже и следа гребораторов. Пыхнули клочьями тумана, и тотчас рассеялись вырвавшиеся из повреждённых корпусов облачка атмосферы — деструкторы обратили двигательные отсеки в пыльные хвосты, бессильно волочившиеся следом.

* * *

ВОСХОД "УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ"

Под куполом засиял металлический профиль. Луч восходящего Сетара, отразившись, тронул Корино лицо, ресницы дрогнули, и девушка вынырнула из объятий Морфея. Единственное существо противоположного пола, близкое общение с которым она считала приемлемым.

Затуманенного ещё сознания ласково коснулась приветственная эмоция Эклы — вот и она, свернулась меховым клубком невдалеке от кровати. Маннор досматривала сны, а старшая синка уже с полчаса бродила по лужайке, Кора слышала, как та любуется летним утром, ловила её восторженные мысли. Звезда только показалась из-за верхушек деревьев, в голубой бесконечности неба белели полоски облаков.

Как странно и как прекрасно чувствовать себя не только собой, но и немножко Йенс, наслаждающейся красотой Вериды, немножко Маннор, видящей одной ей известные сны! И даже отчасти Эклой, в той крохотной степени, в которой человеческий разум способен понять это существо...

-"Мяу", — мысленно окликнула сестру Кора, потягиваясь в постели.

Йенс ответила, радостно засмеялась, вскинула вверх руки и повернулась к дому лицом. Младшая скатилась с низкой постели на ковёр, по пути коснувшись пальцами гладкой шерсти интеры. Файлор всё ещё дрыхла без задних ног — неудивительно, после того, что она выделывала прошлой ночью.

Девушки снова на Вериде. Учёба закончилась, их действия в системе Е-217 получили достойную оценку и были засчитаны, как успешно сданный выпускной экзамен. За эффективное и умелое управление боем в должности временного командира тройки Йенс досрочно присвоили первое офицерское звание. Несколько дней они проведут на курорте, догуливая остаток отпуска Маннор.

Умеренно тёплое светило, девять десятых "g", вдоволь морей и океанов, да при этом минимальный осевой наклон планеты и превосходный климатический профиль. Что ещё нужно для полноценного отдыха?

Новоиспечённый офицер появилась на пороге, что-то жуя.

Улыбнулась, подошла ближе, пальцем босой ноги пощекотала сестру:

-"Чего на полу валяешься, как собака? "Вставайте, граф, Вас ждут великие дела!"

И вправду, день предстоял девушкам ответственный...

Бесконечный песчаный пляж, идеально ровная дорожка набережной.

Океанский берег в культуре Лоры символизировал примерно то же, что у древних землян Рубикон. Граница миров, пора принятия решения, за которое так или иначе придётся ответить. А культ слова, которое ни при каких обстоятельствах нельзя взять назад, был одним из столпов Традиции. Может быть, ещё и потому, что голосовой речью файлоры пользовались нечасто. Вот разве для общения с М-координаторами...

Сетар почти достиг зенита. Время от времени он нырял в пушистые клочья ваты, медленно плывшие к северо-востоку. В этом полушарии только начинался бархатный сезон, первые недели осени. Ветер был по-летнему ласков, аэрты, кружась в вышине, то и дело складывали кожаные крылья, пикировали к воде, чтобы выхватить оттуда размечтавшуюся оквару. Солёный запах водорослей плыл над полем ярких пурпурных корвин, раскинувшимся справа от дорожки.

Белая набережная разделяла жёлтый песок и алое море бурно цветущих зарослей. Густые, насыщенные краски...

Прилетевшие раньше времени, кандидат-безопасники прогуливались почти что в одиночестве. Рождение экипажа — такое внове даже для Маннор. После возвращения из тренировочного полёта она напомнила синкам: приказ координатора — ещё не билет на "Утреннюю звезду". Экипаж считается сформированным только по завершении "знакомства", своеобразного экспресс-теста на психологическую совместимость. И вот, они здесь, все вчетвером, хотя Экле тестироваться не надо. Кроме сестёр, её даже не увидит никто...

На время знакомства кандидатов в члены экипажа "Утренней звезды" интерфейсные модули каждого были перенастроены. Четыре сенсорных сегмента стали способом фиксации первого впечатления от встречи. МК представлял файлоров друг другу, те перебрасывались парой-другой фраз и мыслей. Потом каждый сжимал браслет, давая оценку возможному коллеге. Горячий сегмент означал желание работать с ним в малом коллективе, тёплый — легкую симпатию. Нейтральный, как и следовало ожидать, выражал безразличие, а холодный что-то вроде "глаза б мои его никогда не видели".

Взволнованных синок утешало одно: если они правильно поняли, мероприятие было ответственным для всех, даже для кандидат-капитана. Файлоров на берегу по пальцам перечесть, каждого вновь прибывшего встречали почти сразу. Несмотря на обилие телепорт-кабинок, многие, впрочем, как и сами девушки, прилетали флаерами. Лёгкие машины снижались, зависали возле самой поверхности, высаживали кандидатов и снова растворялись в небе.

По мере того, как прибрежная полоса начала заполняться, над набережной то тут, то там появлялись медленно плывшие навстречу друг другу шезлонги, многоместные диванчики, целые платформы на антигравах со столом и сиденьями вокруг. Кто-то из любителей поплавать уже плескался в волнах, а несколько парней и девушек затеяли на песке шутливый бойцовский турнир.

Коре пришло в голову сравнение: вечер клуба знакомств на Земле, люди точно так же стремились понравиться. Только они искали единственных избранников, а на этой набережной должны были сформироваться зачатки огромного коллектива, связаться сотни ниточек разных судеб.

Экла в облике чуть заметно пульсировавшего полупрозрачного шара, видимого только синкам, помогала недостаточно опытным девушкам ориентироваться в волнах эмоций. Многие из кандидатов знали друг друга прежде, служили вместе на других кораблях, потому быстро сбивались в группы приятелей...

Маннор восхищённо любовалась подругами, сидевшими по ту сторону лёгкого белого столика — точь-в-точь распространённый на Земле тип садовой мебели. Вот только без ножек. Висит себе столешница в семидесяти сантиметрах над платформой, и понимаешь: ты дома, нет никаких агентов лотока, рядом любимые, всё хорошо...

Файлор знала историю жизни сестёр в подробностях и восхищалась их силой духа, необычайной отвагой. Девушкам удалось жить достойно даже в такой примитивной, полуживотной цивилизации. Внешне довольно похожие на лорианок, чем-то неуловимым они всё равно выделялись среди женщин, известных Маннор!

Постепенно между тремя возникало всё более сильное чувство, и Маннор была счастлива, встречая взаимность. Глаза Йенс, бездонные магические колодцы, в которые файлор первое время не могла смотреть дольше нескольких секунд, и теперь будоражили душу неукротимой энергией. Маннор замечала их каждое, едва заметное движение. Глаз и губ, милых и желанных. Внутренний голос не ошибся, ещё при первом ментальном контакте заявив: "это она".

А потом Маннор повезло в другой раз, когда открылась шкатулка с секретом — бурный поток по имени Кора, почти незримый подо льдом прежней, явно неподходящей внешности. Теперь файлор признала это, видя: младшая в новом теле стала самой собой — уверенной и спокойной, почти как её сестра.

Много свободного времени девушки проводили вместе, уносясь в волшебную страну любви. И расставаясь на несколько часов, каждый раз с нетерпением ждали новой встречи. Стесняясь своих чувств, бледнея и волнуясь, они открывали друг другу мысли. Огромный мир невысказанного, где нет места для самой крохотной лжи. Так подруги не дали проснуться возможной ревности — инстинкту оскорблённого собственника, смертельному врагу всех тройственных союзов на Земле. Зная друг о друге значительно больше правды, чем все любовники Терры, они избавились от недомолвок и недопониманий, становившихся, как водится, источниками страданий и ожесточения душ. Ведь нелепые стечения обстоятельств люди часто обращают во вред своей взаимной любви. То, что должно порождать надежду — приносит беспросветное отчаяние, а вместо счастья является горе.

На Лоре им не приходилось больше говорить вслух не то, о чём кричит сердце и по крупицам вылавливать смысл в несказанном. Чтобы понять мотивы поступков друг друга, не нужно было тратить ночи размышлений. Расплёскивать волны эмоций, нередко уводивших любящих в противоположные стороны, как будто повинуясь жестокой прихоти неведомого сочинителя загадок...

А Кора тем временем раздумывала: насколько должен быть сложен расчёт маршрутов движения кресел и платформ со столиками! Ведь те, кто уже познакомились, никогда не сталкиваются снова...

Первой они встретили на этом берегу высокую смуглую девушку, её черты слегка напомнили сёстрам земные лица. Синки, конечно, смотрели на волосы, уложенные в высокий причудливый гребень. Пышные, тёмные, густые, как у мулатки. Но, чересчур угловаты, пожалуй, очертания скул и подбородка. Явно нечеловеческий разрез глаз...

Уловив мысли, новая знакомая утвердительно вздёрнула бровь.

-"Да, я с Лакенты. На Лоре третий год".

Эмоция удовлетворения была ответом невысказанному любопытству землянок: "как служится здесь легионерам?"

"Мулатка" получила от Маннор "горячее" и "тёплое" от сестёр.

В этот день перед ними прошли сотни файлоров, богатейшая палитра разномастных антропоморфов. Подруги встретили своих веридианских знакомых Рано, Лугиру и Йаминорэ, сослуживиц по учебному отделению — они были в числе лучших по итогам выпускных экзаменов, и получили право участвовать в исследовательской экспедиции.

Многие кандидаты не были лысыми и краснокожими, легионеры заметно разбавили если не всё общество Лоры, то по крайней мере Дальнюю разведку — точно. Как коренные жители могли доверять иномирянам? Пусть те и на службе, но мало ли кому вздумается сыграть лично за себя в какой-нибудь запутанной ситуации...

-"Здесь живут эмпаты, не забывай", — передала интера.

-"Плюс к этому пресловутый контроль", — добавила Йенс.

Среди пёстрой толпы отыскалось немалое количество представителей "третьего пола" — тех, кого непросто причислить к какому-либо из традиционных двух. Гибких сильных мужчин с чересчур красивыми, тонкими лицами, огромных широкоплечих девиц с тяжёлыми подбородками, существ, являвших своей внешностью коктейль из противоположных половых признаков. Попадались совершенно гетеросексуальные на вид типы, тяготевшие, тем не менее, к столь необычной компании. В ней сёстры сразу перестали ощущать себя инопланетянками.

-"Добро пожаловать, новобрачные!" — местная "тема" приветствовала девушек несколькими вариантами этой мысли.

И если файлоры вообще отличались доброжелательностью к незнакомцам, то коллеги по ориентации принимали синок и Маннор чуть ли не как родных.

Тонкая, мускулистая Ларэт весело сверкнула жёлтыми глазами, а губы её сложились в весьма двусмысленную улыбку. Кора растаяла, тут же отыскав на своём браслете "горячее".

Фантазируя о других мирах, она ещё на Земле раздумывала: можно ли вообще, в принципе, создать разные тела для тысяч красивых людей? Ведь они неизбежно окажутся слишком похожими, как штампованная бижутерия. Но в реальности оказалось совсем не так. Разнообразие сочетаний головных рисунков, причёсок, стрижек, черт лица, цветов и форм глаз — бесконечно. И за это файлоры тоже могли благодарить МК. Компьютеры учитывали степень распространённости тех или иных лиц и выдавали рекомендации выбирающим внешность, чтобы "массовых серий" не получалось.

Стальной блеск глаз на хищном скуластом лице. Кожа вообще тёмно-серого цвета. И при внешности королевы вампиров — завораживающее тепло эмоций, чуткая, ранимая душа. Кора мысленно прозвала Таннобе "Фантомасом", но как-то умудрилась убедить её, разумеется, тоже без слов, что прозвище ни в коей мере не задевает самолюбия девушки. Скорее, напротив, даже льстит.

Конечно, синкам ещё нужно было учиться сдерживать свои мысли при "поднятых ментальных экранах"...

Чернокожая Намкэн выглядела столь же экзотично, как и привлекательно. Если б кто-то рассказывал, какой у неё нос, да и лицо вообще, вряд ли сумел бы правильно описать словами этот сплав нечеловеческих форм. И сплав, бесспорно, красивый. Быть может, легионер казалась такой не всем, но синки и Маннор оценили "чёрную вдову" одинаково.

Они правильно угадали кличку новой знакомой. Ведь именно так называлась редчайшая коллекционная модель нейротрона в корпусе ручной работы, матово поблёскивавшая на левом предплечье дарианки. Произведение искусства мастеров-оружейников её далёкой родины, экзотическое украшение, и в то же время варварское оружие, запрещённое на большинстве цивилизованных планет. Ледяные тёмно-синие глаза "вдовы" заметно посветлели — подруги не скрывали симпатии, и дарианка ответила эмоцией взаимности.

По правде говоря, она представляла здесь весьма своеобразный народ. Слишком ритуализированная для относительно развитой расы цивилизация Дарийи существовала по жестоким законам. Все подростки, по достижении возраста, считавшегося подходящим для начала самостоятельной жизни, проходили сквозь сито множества тестов. Испытания начинались с интеллектуальных и самых сложных. Выдержавшие их получали престижную работу, лучшие условия жизни. Следующие этапы шли по нисходящим уровням и разветвлялись по специальным направлениям, прямо и непосредственно определяя будущую деятельность юных дарианцев.

Но их общество называлось "относительно развитым" не зря. Оно не образовало симбиоза живого и искусственного интеллектов, и в том числе поэтому не могло быть справедливым...

А ещё синки впервые увидели квиров. Эти чем-то похожие друг на друга существа были, как и все жители Лоры, молоды и стройны, но, похоже, среди них совсем не встречались обладатели атлетических фигур. Одинаково мудрые глаза-озёра излучали самодостаточность и безмятежное спокойствие. В ментале квиров сопровождал неизменно ровный эмоциональный фон. Йенс пришло в голову сравнение с эльфами — красивые, но холодные, словно статуэтки из хрусталя.

-"Они внимательны не к внешности, к содержанию мыслей", — напомнила о себе Экла.

Файлоры, выбравшие генно оптимизированные тела без органов размножения, соответствующих желез, и, как следствие, без половых признаков. Критически настроенному наблюдателю они могли показаться несколько вялыми, скрывающими в глубине мыслей затаённую иронию ко всему происходящему.

Странные существа, с точки зрения землянок...

-"Прожив большую часть века, кое-кто выбирает тело квира", — Маннор прокомментировала недоумение подруг. -"Говорят, любовные игры утомляют, иные файлоры приходят к выводу, что гормоны ограничивают свободу мышления".

Она пожала плечами.

-"Может, в восемьдесят лет и я сделаюсь квиром... Если доживу. Хотя, вот Мадин оставалась женщиной до самого возвышения. И по-моему, чувствовала себя очень неплохо".

-"Думаю, большинство из кандидатов получат от них нейтральные оценки", — заметила Кора.

Она-то встречала по внешности — взгляд, черты лица. А мысли новых знакомцев только подтверждали либо опровергали первое инстинктивное впечатление. И что могла подумать младшая о бесполых "эльфах"?

-"Да нет", — мысленно усмехнулась интера. -"Пятеро квиров дали вам "тёплое".

Зачисление в экипаж предоставило девушкам право взглянуть на "Утреннюю звезду". Издалека, конечно. Можно было смотреть видео, сидя в собственном доме, но синки до сих пор пользовались любой возможностью полетать. Хоть в космосе, хоть в атмосфере.

С помощью "нуль-Т" попав на орбитальный вокзал Менови, тройка отыскала ангары космических катеров. Каботажные суда не отличались размерами — по сути, это был прогулочный флот. Для деловых перемещений файлоры пользовались телепортировкой. Зато форм было великое множество. Выбрав небольшую модель со стремительными обводами, девушки прошли на посадку. Дискообразный корпус сверкал зеркальным покрытием. "Тильда" впустила их внутрь, была очередь Йенс занимать ложемент пилота. Движение в привокзальной зоне плотное, управление взял на себя М-координатор, и первое время девушки просто смотрели по сторонам.

Оставив позади космическую крепость, циклопическое сооружение, своим видом напоминавшее восемь раз окольцованный Сатурн, девушки увидели верфь "Нелланс". По сравнению с угрюмой громадой боевой станции, искусственная планета с сотнями многокилометровых стапелей, под прямым углом торчавших во все стороны из её поверхности, выглядела детской игрушкой. Или стилизацией под морского ежа. Здесь собирали кораблики помельче — разведчики, сторожевики, эсминцы. Их полуготовые корпуса украшали кончики большинства "игл". Рыбу посерьёзней, начиная с лёгких крейсеров, строили в космическом пространстве неподалёку от верфи. Обозначали условный куб маяками, выделяли пару истребителей в ближний рубеж охраны — и вперёд, можно начинать монтаж.

Самые большие в системе молекулярные трансформаторы делали узлы и блоки, роботы-буксировщики доставляли их куда надо, и, наконец, киберсборщики строили из этого "конструктора" чудесные, могучие корабли.

"Звезда" казалась совсем готовой — крейсер размером с породившую его верфь висел в космосе, со всех сторон окружённый маяками. Снаружи ни единого сборщика, нет и буксиров, стало быть, корабль сам удерживался на месте, подрабатывая стабилизаторами. Идеально шарообразный корпус отражал цепочки огней.

"Вот и признак неполной готовности", — подумала Йенс, и Маннор кивнула.

-"Угу, ещё не выработан пластификатор".

Синки пожирали глазами крейсер. Привыкнув к здешнему однообразию форм боевых кораблей, они оценивали размеры. Впрочем, транспортные суда по этому показателю оставляли военный флот далеко позади. Но девушки значительно меньше интересовались грузовиками.

"Должно быть, сейчас заканчивается тестирование систем. Скоро ходовые испытания", — рассуждала про себя Кора, представляя устройство крейсера, грозные оружейные модули, бесчисленные палубы и тоннели, огромные хранилища, ангары и отсеки. Десятки истребителей и десантных катеров, дремлющих внутри...

* * *

Прибой щедро окатывал пеной мелкую молочно-белую гальку. Волны обрызгали до самой головы, но не заставили пошатнуться, хоть подруги зашли уже по колено. Потом по пояс, а вот их накрыло совсем, в ушах забулькало, зашипело...

Девушки любили подводный мир. В этот раз обошлись без снаряжения — на небольшой глубине возле берега оно и не нужно. Три мускулистые русалки неторопливо плыли над уходящим вниз дном, разглядывая камни и ракушки.

Смелость и уверенность землянок, чувствовавших себя вернувшимися домой, радовали Маннор. Взгляды, привычки, манеры — всё это делало сестёр равными среди жителей Лоры. Конечно, были лорианцы, считавшие, что защищать Родину — не их дело, но такие не в счёт. О них Маннор старалась не думать. В конце концов, идеальных обществ, наверное, не бывает. Жаль только, что не все эти ходячие отбросы пользовались своим правом на эмиграцию. Ведь одной из основ Традиции Лоры был принцип "не нравится — скатертью дорога"...

Преодолев несколько километров, отделявших материк от крохотного островка, девушки вышли на берег, растянулись на горячем песке. Синее небо, синее море. Вылепленные ветром белые дюны. Тихо плещет волна, чисто, кроме подруг здесь ни единой души.

Йенс провела по круглому, бронзово-загорелому плечу сестры. Ладонью обхватила бугрящиеся под кожей стальные мышцы. Сжала, послав волну нежности. Как приятно, как сладко...

Несколько минут помолчали, обмениваясь лишь неясными образами полуяви.

По небу далеко в стороне ползла крошечная точка флаера.

Первой ментальное безмолвие нарушила Маннор:

-"Ну как, уже привыкаете к нашим реалиям?"

-"Мне кажется, ваш мир слишком зависит от М-координаторов. Не страшно?"

Файлор улыбнулась чуточку снисходительно:

-"Бунт роботов? Одна из любимых сюжетных линий земной фантастики..."

-Да, — младшая синка очнулась, вынырнув из собственных раздумий, перестала разравнивать рукой песок. -"Фантастика нередко предугадывает будущую реальность. У нас, как и у вас. Искусственный интеллект — самосовершенствующаяся система. Как можно контролировать направления изменений, происходящих в программном обеспечении МК?"

Кора повернулась на бок, вопрошающе глянув на Маннор поверх великолепной груди Йенс.

-"Мы обычно говорим "в сознании МК", — механически поправила файлор. -"Решения принимают живые координаторы. Но, конечно, консультируясь с МК. А контролем работоспособности и качества обслуживания суперкомпьютеров занимается инженерный корпус Службы Безопасности".

Синка хмыкнула:

-"Мне нравится такая простота. Никаких "ветвящихся властей", сто раз дублирующих друг друга, и с каждым новым разом рождающих всё больше бестолковщины, больше коррупции. В рабочее время действует система служебной подчинённости, во внерабочее — власть одна: Корпус общественной безопасности СБ".

В ментале всё сильнее проявлялся тонкий, едва уловимый "звон" сексуальности. Пока ещё вибрация невидимой струны была фоном беседы, но звучание явно набирало силу.

-"Сперва это казалось мне странным", — кивнула старшая, деловито засыпая песком ногу Маннор. -"Ведь СБ вроде не власть, а лишь силовая структура власти. Мышцы — не мозг. Потом поняла: а для чего, собственно, это фиктивное разделение? Некая искусственная надстройка, ни на что не способная без силовиков. На уровне планет и выше — есть советы координаторов и их председатели, командующие всеми отраслевыми руководителями, Службой Безопасности в том числе. Внизу, на уровне континентов и поселений, СБ объединяет функции принятия решений и их исполнения. Никаких "гражданских властей" нет, что совершенно правильно — громоздкая система неизбежно парализует сама себя".

-"И еще, заметь — мы до сих пор никогда и нигде не видели серебристую форму планетарной СБ!" — переворачиваясь на живот, воскликнула Кора.

Песок под нею успел остыл, а на новом месте синка ощутила себя на раскалённой сковородке. Жар насквозь пронизывал тело, распалял изнутри, и она уже чуть заметно вздрагивала, закрыв глаза и блаженно улыбаясь.

Маннор согласно шевельнула бровью.

-"Угу. Буднично-управленческие функции выполняют компьютеры: без них идеальный порядок файлоры, как и люди, обеспечить не в состоянии. Если явного нарушения нет, а требуется нестандартный подход к проблеме — в дело вступают аналитики. Их, конечно, тоже никто не видит и не слышит. А офицеры общественной безопасности появляются только там, где МК засёк нарушение или преступление".

-"Что, у вас ещё бывают преступления?" — с деланным удивлением осведомилась Йенс. -"Может быть, даже на сексуальной почве?"

Безмолвный звон превратился в гул, сердца забились в унисон, нахлынуло непреодолимое. Колено старшей сестры каким-то образом очутилось на бедре файлора, а младшая уже подбиралась к Маннор слева...

* * *

Дикий лес занимал большую часть веридианской суши. А это — прибрежный сад, парк, музей невиданных деревьев и цветов под открытым небом — как угодно. Здесь синки видели невероятные вещи: растения-скульптуры, растения-арки, живые зелёные галереи на холмах и искусственных километровых скалах. Террасы, туннели всевозможных размеров и форм на площади в несколько десятков квадратных километров. И множество файлоров тут и там.

Приехали только те, кто хотели. Экипаж "Утренней звезды", их дети, родители, другие родственники. Вообще было очень много детей и подростков. Пришли подышать воздухом неведомых миров социальщики, чтобы потом рассказать о них своим юным воспитанникам. Проектировщики крейсера, учёные, члены других экспедиций. Файлоры, только что вернувшиеся из недавно открытой системы "нагри-1016"...

Гости перелетали от одной группы к другой, словно фантастические разноцветные бабочки — ведь парк располагался в нескольких уровнях, а не только на поверхности Вериды. Одежды совершенно разные, и коллеги по экипажу выделялись среди остальных только оранжево-голубыми эмблемами "Утренней звезды".

А в этом уголке молодёжь соревновалась в рукопашном бое. Девушки сначала зависли над площадкой, потом опустились в сторонке, сели в кресла и развернули виоки. Соперников много, сёстры укрупняли изображения то одной, то другой пары, пока не увидели странное. Похоже, здесь схватка ещё только начиналась.

Неуловимыми скользящими шагами они перемещались по кругу. У обоих "пустые лица" — мысли прочно закрыты, взгляды расфокусированы, работает периферическое зрение. Точные, экономные движения. Похоже, бойцы незнакомы — никто не торопился атаковать. Изучали, присматривались, пытались навязать противнику свой темп, свою дистанцию. Пробовали ложные атаки, обманные манёвры, следя за реакцией. Оба настороже — соперники достаточно опытны, несмотря на внешность Давида и Голиафа, хорошо чувствовали возможности друг друга и старались нащупать слабые места.

Круговые перемещения сменялись ломаными траекториями. Бойцы то заходили сбоку, то заманивали мнимыми отступлениями, меняли ритм, делали внезапные паузы и внимательно фиксировали реакцию, пытались предугадать следующее движение. Судей не было, но соперники сами почувствовали, что прелюдия слишком затянулась.

Щуплый на вид парнишка вдруг глубоко вздохнул — и ринулся вперёд. Рослая мускулистая соперница почти поверила, что нервы его, наконец-то, сдали.

А зрителям удалось увидеть лишь короткую, в несколько секунд, взрывную карусель удар-блоков и прыжков...

Снова бойцы затанцевали по площадке. Счёт 0:0.

Кора помотала головой -"Вот так детки!"

-"Признаюсь, и я не ожидала такой лёгкости при её габаритах", — откликнулась Маннор.

-"Для их лет неплохие спортсмены", — из незримого мира подала мыслеголос Экла. -"И, как вы уже поняли, видят друг друга впервые".

Тем временем на площадке закончилась очередная атака. Парень поднимался на ноги, по подбородку текла кровь.

-"Продолжаем!" — упрямо глянул он на обманчиво медлительную соперницу и та согласно дёрнула бровью.

Соревновательные поединки на Лоре отличались от боевых немногим. Добивающие удары не наносились, а только обозначались. Тот, кто проиграл раунд, определял — будет ли продолжаться схватка. В остальном всё по-настоящему. Полный контакт и никаких запрещённых приёмов. По периметру наготове восстановительные капсулы — любую травму за минуту излечат...

Кора волевым усилием включила режим замедления времени — иначе не могла толком разглядеть движения соперников на площадке.

Во-от... теперь совсем другое дело.

Отличная тактика, и только комбинированные атаки.

В словно загустевшем воздухе парень вскинул ногу, как будто бы для прямого удара. Девушка начала опускать руку в блоке, но спортсмен чуть довернул корпус влево — и вот, ботинок уже полетел ей в колено.

А соперница успела уйти, развернуться боком и контратаковать! Расстояние небольшое, и это прямой удар кулаком по корпусу. Но шустрый мальчик, оказывается, имел в запасе и третий приём. Промахнувшись с коленом, он умудрился достать противника левой.

Оба нашли бреши в обороне одновременно. В момент, когда кулак девушки начал крушить рёбра соперника, она пропустила встречный удар в лицо. Только стала отклоняться, и каменно-твёрдые костяшки, сорвав кусок кожи со щеки, с хрустом врезались в нос, сворачивая его набок.

Бойцы на мгновение замерли, превозмогая боль.

-"Продолжаем", — донеслось с обеих сторон.

Они стояли рядом. В этот раз девушка успела на долю секунды раньше — сильнейший удар раздробил противнику челюсть, отшвырнув навзничь бесчувственное тело. Лорианка шагнула к поверженному, ботинком обозначила добивающий сверху вниз по лицу.

Тотчас подлетели капсулы. Парня бережно подхватил антиграв, поместил внутрь, и дверца закрылась. Победившая в схватке, как и подобает, устроилась в капсуле самостоятельно.

Через полминуты бывшие соперники уже благодарили друг друга. Как синки ни прислушивались к мыслям файлоров, им так и не удалось обнаружить негатива. Разве что лёгкую досаду парня. Доминировало уважение к достойному противнику, чувство искренней благодарности за взаимный урок. Бойцов обступили друзья и подруги разных возрастов, делились впечатлениями. Тут же стали просматривать запись поединка, обсуждали промахи и удачные тактические ходы.

Синкам раньше не доводилось близко встречаться с местными детьми. Теперь, с некоторой настороженностью и опаской, они смотрели в восторженные глаза этих маленьких, но уже вполне самостоятельных лорианцев. Отвечали на самые разные, неожиданно осмысленные и сложные для их возраста вопросы.

По-доброму завидовали. Ведь с самых молодых лет файлоры любят и их любовь взаимна. Любовь к близким, любовь к избранному делу, любовь к Родине. Они действительно свободны в выборе профессии, в определении своего жизненного пути. Проучившись четверть века, им не придётся осознать, что конъюнктура вдруг изменилась, и никому на свете они уже не нужны. Не придётся на собственной шкуре постигать смысл неведомого на Лоре словосочетания "ищу работу", всецело зависеть от умения продавать себя на "рынке труда", где каждый третий — всегда лишний.

Существование миллиардов разумных наяву, как во сне — без цели, без смысла — голодной, рабски тупой биомассой...

Не скрывая этих мыслей, землянки видели удивление и сострадание в детских глазах, видели сурово сжимающиеся губы файлоров постарше. Многие из них уже в форменных комбинезонах — наверное, курсанты. Скоро им исполнится пятнадцать, и точно так же, как сегодня молодые астрогаторы, учёные, воины "Утренней звезды", эти парни и девушки шагнут в настоящую жизнь. В бескрайний мир звёздного ветра и гравитационных приливов. Покорят гиперпространство и овладеют сотнями сверхъестественных сил. Дадут имена неоткрытым ещё планетам, станут созидать новое, лучшее будущее — своим умением, своими талантами, своими собственными руками...

На Земле что-то отдалённо похожее назвали бы "приём в честь экипажа корабля", а здесь это были просто проводы дальней исследовательской экспедиции. Чуточку грустный праздник романтиков. Звучала музыка, песни о Космосе разных цивилизаций на всех мыслимых и немыслимых языках.

Девушки перелетели повыше. Теперь они стояли на маленькой скальной террасе в нескольких сотнях метров от поверхности планеты. Далеко внизу курчавились заросли первого уровня парка, впереди расстилалось бескрайнее море. А небо было рядом — рукой подать.

-"Почему бы и вам не спеть?" — предложила Маннор, выслушав очередного самодеятельного исполнителя. -"По-моему, получается очень неплохо".

Йенс пожала плечами, глянула на сестру. Та улыбнулась:

-"В конце концов, что мы теряем? Давай "Спит Земля!"

-Ночь прошла, будто прошла боль, — начала Йенс.

Сестра подхватила со второй строчки. Волшебный голос старшей скоро раздался, зазвучал по-настоящему, набрав свою природную мощь. Бархатный, глубокий, полнозвучный, он летел надо всем этим огромным миром, и, казалось, не нуждался ни в какой технике, чтобы быть услышанным.

Вдруг, возникнув чуть слышной, и с каждой секундой нарастая, над парком зазвучала музыка. Несуществующий в реальности оркестр управлялся талантливым дирижёром. Мелодия лишь оттеняла голоса синок, заполняла паузы, но ничуть не стремилась выйти на первый план. Подарок Эклы оказался поистине бесценным — никакой МК в одну секунду не смог бы извлечь из памяти сестёр когда-то слышанные ими инструментальные партии, чтобы синтезировать такую богатую полифонию...

А МК пригодился для перевода. Слушатель, в каком бы уголке парка он ни был, мог и видеть поющих, и понимать каждое слово, прозвучавшее из их уст.

Песня кончилась, и сёстры несколько секунд просто тихо стояли, держась за руки.

Тем временем Маннор открыла виок. Одобрение исполнителя, или даже восторг — в зависимости от впечатлений — файлоры передавали М-координатору через тот же самый интерфейсный модуль. А чтобы оценить количество поклонников, нужно было просто глянуть в виртуальное окно: МК показывал высокие оценки огоньками на чёрном фоне.

И сейчас Маннор вовсе не удивилась, увидев тысячи мерцающих жёлтых точек. Примерно так она и представляла реакцию космических странников на неподражаемый, фантастически сильный и столь же богатый интонациями голос Йенс, на живую музыку интеры.

-"Смотрите..." — она переместила окно к синкам, и девушки изумлённо уставились в него.

-"Огни мерцают", — повела рукой Кора. -"Файлоры хотят слушать тебя ещё!"

-"Не меня, а нас. Спасибо тебе... Спасибо, Экла! Это было просто чудесно".

Старшая сестра провела рукою по волосам, взволнованно сверкнула глазами и обратилась к невидимым слушателям:

-Песня, которую мы сейчас споём — о первом жителе планеты Земля, который поднялся в космос...

Даже когда Йенс просто говорила, магическая сила властно звучала в её голосе!

Синка вышла на край террасы, представила внизу огромную толпу лорианцев. Так стало намного привычней.

-Он летел в ракете с химическим двигателем, можете представить себе, что это такое. Но тогда всё прошло хорошо, а всего через восемь лет первый космонавт погиб. Во время обычного полёта на атмосферном аппарате...

Синка обернулась, протянула руку, и сестра встала рядом. Когда-то эта песня познакомила их, и теперь пришло время снова спеть её вместе.

-Знаете, каким он парнем был,

Тот, кто тропку звёздную открыл...

Над Веридой звучала земная музыка, звучали слова никому не известного здесь языка — сёстры рассказывали файлорам о беранском герое. Ясный, свободный и красивый голос старшей, сила эмоций землянок добавляли красок мелодии и словам. Маннор не отрывала от девушек влюблённых глаз. А невидимая Экла, добрым всепонимающим облаком уместившаяся между синками, согревала им плечи. Каждую секунду, каждое мгновение эти четыре разных существа ощущали себя, как единое целое, как сложившуюся мозаику, как законченный стих. Как песню.

На этот раз виок просто пылал дрожащими жёлтыми огнями — лорианцы и легионеры, покорённые совершенным, всепроникающим голосом Йенс, слушали и переживали вместе с землянками.

-А эта песня, думаю, очень подходит всем нам по настроению. Здесь и сейчас.

-"На пыльных тропинках", — мысленно предупредила она сестру.

Весёлая, оптимистичная песня, как раз перед дальней дорогой. Дуэт вступил одновременно, будто репетировали весь день.

Заправлены в планшеты

Космические карты,

И штурман уточняет

В последний раз маршрут.

Давайте-ка, ребята,

Споёмте перед стартом —

У нас ещё в запасе

Четырнадцать минут.

Я верю, друзья,

Караваны ракет

Помчат нас вперёд

От звезды до звезды.

На пыльных тропинках

Далёких планет

Останутся наши следы...

(18)

И в этот раз слушатели настойчиво требовали ещё. Но Йенс коротко склонила голову, улыбнулась.

-Спасибо! Пожалуй, на сегодня хватит, — извиняющимся тоном произнесла она. -Мы ведь тоже хотим послушать других.

Синка помахала невидимым поклонникам рукой, и сёстры обняли Маннор. Так хорошо было сидеть вместе, наслаждаться природой, слушать чириканье, свист, какие-то другие, совершенно незнакомые, и потому чуточку таинственные звуки, сопровождавшие кипучую жизнь местной фауны...

Через несколько минут снизу донеслась мыслеречь — файлор поднимался и просил разрешения на встречу. Девушки не возражали, ведь смыслом сегодняшнего посещения парка было общение всех со всеми.

-"Я услышал песни и понял, что вы беранцы! Земляне!" — незнакомец зашёл с виража, лихо погасил скорость своего антиграва и мастерски точно опустился на дорожку среди зарослей вьюна.

Сразу и не признаешь в нём человека. Кончено, светлая кожа и волосы на голове выдавали легионера, но с какой именно планеты — как знать...

-Я тоже беранец, понимаете! — от волнения гость перешёл на голосовую речь.

В простом серо-зелёном комбинезоне, на рукавах никаких эмблем, только "бегущая строка" с именем — так принято обозначать готовность к общению с незнакомыми.

Он поприветствовал всех лорианским жестом, и с видимым удовольствием повторил по-берански вслух:

-Здравствуйте! — вгляделся в лица сестёр. -Вы обе с Земли, или...

Мужчина не знал, как расценить головной узор на лысине Коры.

-Обе, — она тоже ответила голосом.

Улыбаясь, потёрла ладонью голову — самая удобная причёска из всех, что ей доводилось носить.

-Просто надоела бесконечная канитель с волосами.

Все присели — из камней опять появились стилизованные кресла. По виду нипочём не догадаться, какие они удобные...

Как и все легионеры, беранец овладел мыслеречью, мог обмениваться образными картинами...

Он повернулся к Маннор:

-"Ты не против, если я буду говорить словами? Столько лет не доводилось слышать родной язык..."

-"Пожалуйста, сколько угодно", — улыбнулась она в ответ -"Я понимаю, была на Земле. Наблюдателем".

Гость обратился к синкам:

-Давно из Бераны?

Глаза его светились тоскливой радостью — снедало нетерпеливое любопытство, и это хорошо чувствовалось в ментале.

-Пять лет как.

-Тоже немало... А у меня двенадцатый год пошёл. Как там дела? Неужели Союза в самом деле больше не существует?! А то по странам информации небогато, и большей частью она похожа на бред — в основном говорят о действиях лотока в планетарном масштабе.

Владимир давно знал, что произошло с Союзом. Только никак не мог принять этого сердцем.

-Вообще, с Земли мы буквально несколько месяцев назад. Просто после Бераны ещё пять лет жили в Сауте, — уточнила Кора.

Его эмоции всколыхнулись: несколько месяцев! По сравнению с десятилетием — как будто вчера...

Беседа шла на беранском, чувствовалось, с каким наслаждением землянин произносил и слушал звуки родной речи. А поскольку никто не закрывал мыслей, Маннор не ощущала себя отстранённой — понимала всё образно.

-В Сауте? Так ведь там тоже, почитай что война?

-Cамая настоящая...

Кора вызвала несколько картин, крепко засевших в памяти, усилив через Эклу, передала мужчине.

Руины в центре Савилля, толпы понурых беженцев, убитые и раненые — среди них окровавленные женщины, дети... Вой сирен, грохочущий ДШК и багровые грибы взрывов над горящим заводом...

-"Так было в Сауте".

Володя вздрогнул. Он увидел всё очень ярко, словно собственные вчерашние воспоминания. Радость на лице быстро сменялась угрюмостью. Скрипнул зубами.

Младшая сестра заговорила вслух.

-А потом, как я думаю, рэнские бухгалтеры подсчитали, что война уже обходится слишком дорого. Да и смысла в ней больше нет, ведь испытания новой техники благополучно провели, от залежалых боеприпасов избавились. Военных потренировали, союзников приструнили, любителей поиграть в самостоятельность — попугали. Пора и закругляться. Тем более, политтехнологи своим новым планом умиротворения народов президенту все уши прожужжали. Дешёвый план — и абсолютно безопасный для рэнских граждан...

Кора недобро всматривалась в синюю даль, как будто там, за горизонтом, прятались наводчики-"АВАКСы"...

-Бомбардировки подкосили экономику, без того ослабленную многолетними санкциями. Восстанавливать разрушенное было, собственно, не за что — инвестиций ждать не приходилось. Зато на организацию беспорядков в стране Западу денег не жалко. Настало время очередных выборов, и обученные наёмники принялись устраивать погромы-поджоги, а тихие предатели благостно взирали на всё это из окон начальственных кабинетов. Классический государственный переворот пышно нарекли "бархатной революцией", усадив в кресло главы государства послушную марионетку.

Сёстры, конечно, не имели всей полноты информации о происходящем на Родине. Зато они хорошо представляли цели противоборствующих сторон и методы, которыми те обычно пользовались.

-В знак благодарности за оказанное доверие, новый президент взялся за дальнейший развал Сауты, подарил южную провинцию керкирам. Те оценили. С новыми силами принялись рушить церкви и убивать синов. Но никто из западных покровителей этого как бы и не заметил. Ведь главные-то цели достигнуты: слишком левая экономика Сауты, сопротивлявшаяся транснациональным корпорациям, подменена милым сердцу первобытным капитализмом, а в центре Европы теперь еще одна марионеточная республика...

-Но что же наши?! — Владимир возмущённо глянул на девушек, словно это они были во всём виноваты.

Кора лишь развела руками.

Йенс презрительно скривила губы, хотела было сплюнуть, да передумала. Уж слишком вокруг ухожено — разве можно оскорбить такую красоту?

Взяла картинки из собственной памяти, показала беранцу.

Высокое здание в центре. Несколько танков с моста лупят по нему из пушек прямой наводкой. Чёрная копоть пожарища на белой стене.

Десятитонные бронемашины со всех стволов косят кинжальным огнём мечущуюся безоружную толпу. На сером асфальте чёрные реки крови...

Молчали долго.

-А я попал сюда прямо из Балистана.

Йенс кивнула, мужчина уже давно думал о Кундузе, это были его последние земные воспоминания.

А ещё синка поняла, что ей напоминает Володина одежда — лётный комбез! Стилизованный, конечно, не носивший и не догадается никогда...

-Я помню только 88-й, начало вывода. Весной лысый окончательно снюхался с рэнцами, белое объявили чёрным, и сороковая армия стала оставлять гарнизоны. Это в то время, когда духам везли всё больше и больше оружия! Мы снижались для высадки десанта, когда в движок залетел "стингер" — с восемьдесят седьмого этого дерьма стало до чёрта.

Его слова волей-неволей не поспевали за мыслями. Девушки увидели дёрнувшуюся кабину "восьмёрки", резко покосившуюся землю, дырочки с трещинками в остеклении и густеющий серый дым. Услышали грохот пуль по фюзеляжу, надрывающегося в наушниках неведомого "полста-первого" и яростный мат Володи, до последней секунды пытавшегося вытянуть умирающую машину. Но управления не было, и не было высоты, чтобы хоть кому-нибудь попытаться прыгнуть...

Немой вопрос в серых глазах беранца.

-Что потом? — Йенс нахмурилась. -Потом недобитые за речкой бандиты подались на север, — негромко пробормотала она. -А что им ещё оставалось?

Кора и Маннор сидели тихо-тихо, ощущая почти физическую боль в каждом слове. Йенс подумала о сигарете — вредная привычка засела в голове, хоть уже и тело другое, и лёгкие, никогда не знавшие табака.

-Ты ведь знаешь, перед выводом кишлаки вдоль дорог хорошенько утюжили с воздуха. Торопились уйти к обещанной рэнцам дате. Напоследок дразнили зверя, как будто наводили на нужный путь...

Она отвернулась, прищурилась, вглядываясь в морскую даль. На пределе видимости нарисовалась крохотная точка — маленькое прогулочное судёнышко неторопливо ползло к берегу.

-И поехало: банды, потоки наркотиков, караваны оружия. Войну на собственном хвосте привели в Берану. А защищать страну было некому. Да нет, конечно, были нормальные люди, — торопливо поправилась старшая, ощутив с двух сторон волны возмущённого несогласия. -Некому оказалось возглавить оборону. Говорить правду, так, чтобы её слышали все. Наверху правили бал страх и шкурные интересы, а внизу — почти повальное безразличие.

"Зря. Всё зря", — повторял про себя беранец.

-"Не так уж совсем", — возразила Кора. -"Здесь всё-таки мы нужны".

-"Да, это общество устроено намного логичней", — собеседник иронически усмехнулся. -"Если к нашей земной системе вообще подходит слово "логика" — ведь там шустрые типы присваивают не только чужой труд. Захватывают землю, воду, природные ресурсы, то, что в нормальном обществе принадлежит всем и каждому! И принимаются продавать это нуждающимся... Общество Лоры в сто раз логичней... Но ведь Родину не выбирают!"

Последнюю мысль Володя старательно закрывал от Маннор.

Йенс не спорила. Просто протянула в сторону правую руку, и в ладони очутился гитарный гриф. Мужчина и представить не мог, сколько времени потратила синка, пытаясь вложить в память МК верный образ простейшей земной гитары. Не только похожей внешне, но и звучащей, как следует. В конце концов выяснилось, что такой образ в информационной сети есть — лорианские этнографы об этом давно позаботились. Раздел "музыкальные инструменты", подраздел "струнные". Всё просто...

Кора не знала этой песни, и, наверное, даже никогда её не слышала...

С покоренных однажды небесных вершин

По ступеням обугленным на землю сходим,

Под прицельные залпы наветов и лжи

Мы уходим, уходим, уходим, уходим...

Звенела гитара. Тёмный, богатый интонациями голос звучал негромко. Песня была не только о балистанской войне — обо всей Беране. За семь десятилетий взлетевшей до небесных, до космических вершин, и в одночасье рухнувшей в бездну.

Исследовательские станции на Южном полюсе и 140-метровый атомный ледокол, пробившийся на Северный. Подводные корабли, шутя ходившие вокруг света. Сверхзвуковая авиация, опережавшая мировой уровень на десятилетия. Космические экспедиции на "Салюты" и "Миры", величественный полёт "Бурана".

И после всего этого — ничто.

Только, как тараканы, плодящиеся бандиты, банкиры, бл.ди. Попса, понты, пустые души и пепел в груди вместо сердец.

...Друг, спиртовую дозу дели на троих

Столько нас уцелело в лихом разведвзводе...

Третий тост — даже ветер на склонах затих:

Мы уходим, уходим, уходим, уходим.

Прощайте, горы, вам видней,

Какую цену здесь платили,

Врага какого не добили,

Каких оставили друзей.

И словно поток, прорвавший запруду, хлынули сами собой картины воспоминаний Йенс.

Яркое солнце кругом. Колышущиеся в жарком воздухе бетонные плиты раскалённого балистанского аэродрома и ряды усталых двадцатьчетверок на стоянках. Вид сверху на "нитку" тяжёлых уралов в клубах белой пыли. В голове, в середине и в хвосте колонны — бэтээры с пехотой. Радостный молодой лётчик, только что заваливший "фантом" и не признавшийся в этом начальству. С соседней страной, откуда залетали непрошеные визитёры, "шурави" не воевали.

Увитые алым полотном цинкачи, под грохот салюта уплывающие в брюхо "чёрного тюльпана"...

Нам вернуться сюда больше не суждено,

Сколько нас полегло в этом долгом походе,

И дела недоделаны полностью, но...

Мы уходим, уходим, уходим, уходим.

Прощайте, горы, вам видней,

Что мы имели, что отдали.

Надежды наши и печали

Как уживутся средь людей...

(19)

Надежды действительно не ужились.

Эти слова как будто о них, солдатах по духу, не нашедших себе места на пиру мародёров среди развалин страны. Да, наверное, ничего лично для себя и не искавших...

Йенс поставила на песок гитару.

Казалось, ещё шумел в ушах ветер Панджшера.

-Ты тоже была там, — беранец не спрашивал, теперь он был в этом уверен. -Можно взять твои записи?

-Конечно, я для того и пела. Может, услышит ещё кто-нибудь из наших.

На Лоре не было частной собственности, в том числе интеллектуальной — только понятие авторства. Но Володя всё равно спросил разрешения. За эти полчаса он без слов понял, что надежды на совместную жизнь с кем-нибудь из землянок — беспочвенны. Не повезло.

-Ну а ты — что, где, как? — подала голос Кора.

-Да вот, два срока отслужил в Легионе, теперь новые истребители испытываю. Техника — мечта! — глаза пилота радостно сверкнули.

-Что ж, не поминайте лихом, — он улыбнулся, накрыв левой ладонью макушку, правой лихо отдал честь. -Будет желание поговорить — мой номер у вас в браслетах.

Неторопливо подошёл к краю обрыва, постоял пару секунд — и, оттолкнувшись обеими ногами, прыгнул. В свободном падении антиграв включался автоматически, беранцу осталось только дать двигателю тягу. Взмыв, он сделал горку, и ушёл в сторону моря, вскоре потерявшись из виду. Пользуясь таким аппаратом, лётчик вспоминал старую, земную манеру пилотирования.

* * *

Трое силовиков шагали от парковки к белым транспортным кабинам нуль-Т. Планетарная и космическая системы были разделены исключительно в целях безопасности — технических отличий между ними почти никаких.

Не желая делать сестёр объектом пристального внимания, Экла не показывалась в оптическом диапазоне. Йенс с грустью подумала: спутнице придётся проводить в таком положении большую часть времени, пока на крейсере к ней хоть немного не привыкнут. Но саму интеру, кажется, это вовсе не тяготило — синки ощущали возле себя лучащийся тёплой уверенностью невидимый шар. Никаких следов отрицательных эмоций, напротив...

Процедура идентификации. Пара секунд. Ни вопросов М-координатора, ни, тем более, охранников поблизости.

Девушки в кабине. Мягкий, приглушенный свет. Импульс — и вся компания на "Утренней звезде", в зале БТС. Маннор носом втянула воздух — запах своего нового дома.

-Офицеры 3-3 Маннор и Метович. Легионер Душанович, — прогудел добродушный голос откуда-то сверху. -Добро пожаловать! Я — М-координатор корабля. Следуйте за гидом.

Здешний кибер-гид имел форму неизвестного синкам зверька. Увидав его, файлор громко прыснула.

-"Лорианский символ беспредельной похоти... Примерно как у ваших рэнцев кролик!"

-"Наверное, командир "Звезды" тоже молод. Кстати, ты не знаешь, кто он? Или, может быть, она?"

-"Пока не знаю. Но мы все с командиром, конечно, уже знакомы — встречались тогда, просто не знали кто есть кто".

Младшая обратилась к интере.

-"А ты тоже пользовалась лучом, или перемещалась сама?"

-"Сама. Ведь сканеры меня не распознают. Не видят".

-Какие пожелания по каютам? — М-координатор снова напомнил о себе. -Отдельные, или...

Ответ был давно продуман.

-Общая, — Маннор в этот раз ответила за всех.

Первый корабль, на котором они не пассажиры! Эмоции рвались наружу сами собой, и старшей приходилось сдерживаться, чтоб не засмеяться, не выглядеть несерьёзной. Сестра об этом не думала, просто шагала, затаив дыхание, и смотрела на всё восторженными глазами.

Йенс пыталась успокоиться. Ведь, если вдуматься, ничего нового. Зал БТС? Такой же, как и на "Чилле", стоит только отвлечься от изображения в виоках. Может, размером побольше. Такие же коридоры с символами по обе стороны. Вот разве новые слова в "бегущей строке" на её собственном комбинезоне — "офицер 3-3"... Этого не было, это новое. И сияющая эмблема крейсера на рукаве, первое время землянкам хотелось назвать её "восходящее солнце".

Гид мигнул жёлто-зелёными огоньками — пришли.

Короткое знакомство со сканером, здесь он тоже бесконтактный — и лепестки двери растаяли, разошлись в стороны. Каюта показалась девушкам слишком просторной для военного корабля.

-"Этот объёмчик на всех", — напомнила файлор.

В первую очередь полагалось представиться непосредственному начальству. Командира отделения ещё не было на борту, и Йенс велела МК сообщить, когда он появится. Небольшой виок отображал процесс прибытия команды. Тёмные кружочки на плане крейсера постепенно сменялись светящимися — заполнялись жилые помещения.

Пока было время, занялись каютой. Можно создать какой угодно интерьер, и потому сёстры надолго задумались. Почти всё, к чему привыкли на Земле, предметы, которые МК воспроизводил в каюте на "Чилле" — напрочь утратили функциональность, превратились в муляжи, в нелепые декорации. Сотни вещей и хранилища для них, окружавшие синок в их прежнем мире, тут были ни к чему. Любой предмет, в котором кто-то нуждался, материализовывался в ту же секунду, когда об этом говорили М-координатору. И исчезал, лишь только надобность в нём пропадала, к этому землянки успели привыкнуть в санатории...

Допустим, в центре каюты можно поставить ложе — так, в итоге, и сделали — но что изобрести ещё, каким сделать дом?

-А если каждую неделю одна из нас будет придумывать интерьер по собственному вкусу?

Маннор не пыталась диктовать свою волю, это было лишь предложение.

-Начнём с тебя? — Коре стало любопытно.

-Всегда готова.

Файлор пошепталась с управляющим компьютером, и через несколько секунд вместо стен каюты синки увидели прибрежную полосу метрах в пятидесяти. Реальное пространство обозначали прямоугольные блоки жёлтого тёсаного камня, напоминавшего ракушечник, возникшие неподалёку. Стандартное палубное покрытые сменил упругий зелёный ковёр веридианского мха, вместо потолка над головой возникла густая сетка вьющихся растений. Рядом с постелью — протянуть только руку — родник омывал позеленевшие камни. Чуть дальше ступеньками ввысь уходила скала.

Пожалуй, вариант беспроигрышный. Природа только лишь известных девушкам планет могла предложить тысячи прекрасных неповторимых видов...

-Командир отделения офицер 3-3 Намкэн на борту, — негромко сообщил голос из динамиков.

-"Намкэн?" — обрадовалась Кора. -"Это же та самая дарианка!"

-"Ну да".

-"Чёрная вдова".

Обе подруги подтвердили это одновременно. Каюта Намкэн оказалась по соседству, и командир по пути заглянула к ним.

"Если бы в комби делали подплечики, она не пролезла б ни в одну диафрагму", — подумала Йенс.

На берегу, во время знакомства, дарианка была в какой-то легкомысленной яркой распашонке, а серый форменный комбинезон заметно подчёркивал её атлетическое сложение.

-"Красиво у вас", — улыбнулась командир после обмена приветствиями. -"Мне тоже нравится Верида".

М-координатор предложил кресла, все четверо сели, посматривая на пенистые гребешки волн виртуального моря.

-"Надеюсь, вы правильно поймёте мою прямоту", — без предисловий начала дарианка, и в эту секунду Экла мгновенно передала подругам всё, что Намкэн только собиралась сказать. -"В отделении три тройки, но офицеры есть только в вашей. И, конечно, самое главное, что вы в союзе с интерой. Кстати..." — темнокожая женщина обвела интерьер пронзительно-синими глазами. -"Она, думаю, здесь, может, познакомите?"

Экла появилась в двух метрах от скрещенных ног дарианки. Не сразу, воздух надо мхом как будто сгустился, и в нём постепенно обрисовывался меховой силуэт. Намкэн тщательно скрывала волнение, но через интеру сёстры всё равно его почувствовали.

-Экла, разреши представить тебе Намкэн, нашего командира.

Йенс произнесла церемонную фразу вслух, и кошка царственно кивнула.

-"Рада знакомству, офицер Намкэн. Приветствую уроженку прекрасной Дарийи".

-"Приветствую вас, Экла, и благодарю".

В эмоциях дарианки проскользнула горечь. Изгнанница знала, что свою планету она вряд ли когда-нибудь увидит снова.

-"Мы все в таком положении, кроме Маннор", — вступила в разговор младшая сестра, и Намкэн медленно приподняла бровь, соглашаясь с этим печальным фактом.

-"Маннор..." — синие глаза остановились на лице файлора. -"Я в несколько щекотливом положении", — продолжила гостья. -"Офицер Метович, там, на фронтире, показала себя опытным бойцом и отличным тактиком..."

-"Понимаю. Вы совершенно правы, собираясь назначить Йенс командиром нашей тройки и заместителем командира отделения".

Если Намкэн и удивилась, то смогла это скрыть. Она снова изогнула мохнатую бровь, пояснив:

-"Я просто не хотела этим решением как-то навредить вашей семье".

Подруги поблагодарили командира глубокой, искренне доброжелательной эмоцией.

-М-координатор! Сообщаю о новом назначении под протокол. Офицер 3-3 Метович назначается командиром первой тройки-заместителем командира отделения.

-Зафиксировано, — откликнулся МК. -Офицер Метович, примите мои поздравления.

-Благодарю, — вслух ответила старшая.

Кора и Маннор с обеих сторон крепко пожали ей руки.

Остальные бойцы пока устроились в отдельных каютах, на встречу их решили пригласить сюда.

Вторую тройку составили Таннобе, Ларэт и Страта — высокая лакентианка, которую девушки встретили первой на берегу знакомства. Сейчас от её замысловатой прически ничего не осталось — такой же короткий ёжик, как у Йенс.

В третьем звене оказались недавние сослуживцы синок по учебному отделению, сёстры знали их уже довольно давно. Файлор с длинным именем Йаминорэ, и легионеры — командир тройки Рано и стройная маленькая Лугира.

Хозяйки каюты проводили гостей до выхода и остались втроём.

Какое всё же значение придаётся психологической совместимости, — задумалась Кора. Мало того, что мы в полностью женском отделении, так ещё шестеро из десяти — "тема".

-"И это правильно", — ответила ей сестра.

-"Я не сомневаюсь, что правильно, просто..." — Младшая вдруг лукаво улыбнулась. -"Намкэн была слишком уж трепетна для командира. Она, часом, не влюбилась в тебя?"

-"А может, в тебя, или в Маннор. Ведь, по сути, она заботилась обо всех нас".

-"Девочки, она просто волнуется из-за Эклы! И, может, ещё не совсем освоилась с Традицией Лоры".

Интера немедленно подтвердила правоту файлора, Маннор продолжала:

-"Понимаете, она старается. Как говорили у вас — "стремится быть святее Папы".

-"Да, ты специалист по земным идиомам", — иронически ухмыльнулась Кора, похлопывая лорианку по плечу. -"Извини, это всё моя дикарская натура, я не хочу тебя обидеть. Так что там насчёт Папы?".

-"Ну вы же знаете, файлоры доброжелательны и тактичны..."

-"Особенно с незнакомцами", — вставила Кора, разворачивая виок-меню.

Пора было что-нибудь съесть.

-"Особенно с незнакомцами, потому что мыслям знакомого человека поверить легче. Вот ты сейчас подшучиваешь надо мной, а я чувствую, что без злобы. Ничего, со временем и вы привыкнете".

Прикосновением браслета она выбрала знакомое по виду блюдо, хотя его мудрёного тондарианского названия припомнить так и не смогла.

-"Ведь вы смотрели гипнозаписи во время адаптации! Так почему..."

-"Записи — одно, а жизнь другое", — хмыкнула младшая, облизнулась, уловив запах горячей еды, появившейся перед нею одновременно с блюдом и столешницей.

Маслянисто блестящие трубочки из ноздреватой румяной субстанции напоминали ей пшеничные блины на дрожжах. И острая солёная начинка в прошлый раз очень понравилась.

-"Да... Вас убедит только собственный опыт, я вижу... Оставим это".

С нескрываемым вожделением Маннор вцепилась в копчёного турана. Конечно, птичка только что "вылетела" из молекулярного трансформатора, как бы ей жить-то, без единой косточки в теле. Но вкус и аромат от этого становились только лучше.

-"Нет, ну ты всё-таки скажи. Вот асоциальных детей воспитывают высылкой в дикую местность? А родители?"

-"Вам это кажется слишком жестоким?"

-Н-нну... — Йенс неопределённо развела руками, в правой — яркий соусник с плоским широким носиком. -"Представишь себя, шестилетнюю, в ночном лесу... Не по себе становится. И действительно, как такое переживают родители малышей?"

Старшая ещё отхлебнула горячей густой пасты с кусочками свежих пряных овощей. Похоже на синский айвар с помидорами...

-"За воспитание отвечают социальщики. Это их работа, и родители в неё не вмешиваются. Они воспитывают детей своим примером, не более того. В родительском доме не принято читать нотации или ставить в угол. Самое суровое наказание от матери или отца — эмоция горечи и разочарования. А так, в семье всегда царит атмосфера тепла и уюта".

-Тепла и уюта... Хм...

Кора расправилась со своим блюдом, тронув браслет, прыгнула на кровать. "Аэродром" был знатный — шесть на шесть метров.

После острой еды захотелось промочить горло, она сделала большой глоток из поилки. К аэроникам младшая пристрастилась почти сразу, эти штуки отдалённо напоминали газированное сухое вино.

Йенс и Маннор вскоре расположились неподалёку. Синка взяла в руку ладонь сестры, нащупала у основания мизинца подушечку кожи, затвердевшую от тренажёров, принялась задумчиво царапать её ногтем.

-"Я понимаю, вам, конечно, сложно поверить в реальность мира, где взрослых не лишают свободы, а детей не порют по выходным. Но он существует, и этому миру нередко бывает нужно убедить потенциально эгоцентричного типа в том, что кроме прав, у него есть обязанности. Что каждый поступок влечёт за собой последствия, меняет и самого файлора и весь окружающий мир. Временная высылка на необитаемую планету даёт понимание того, что элементарные блага цивилизации — одежда, еда, тепло, свет, жилище — не возникают сами по себе, а являются результатом чьего-то труда и столь же честным трудом должны быть оплачены".

Маннор повернулась набок, подставила руку под струи воды, пробивавшиеся сквозь трещины в камне. Чуть заметный ветерок шевелил треугольные листья живого полога зелени. Тихий шёпот прибоя почти не нарушал тишины. Перебирая длинные пальцы Коры, старшая тоже любовалась прозрачной водой ручья.

Младшая синка опять взялась за аэроник. Отпила несколько глотков.

-"Ты говоришь, попала туда в десять лет? Но мне твои воспоминания, да и всё поведение на планете никак не напоминают десятилетнего ребёнка..."

-"Да, пожалуй", — согласилась Йенс. -"Лет тринадцать или даже пятнадцать. Вполне такая взрослая девушка, без малейших следов наивности. Я бы сказала, уже немного циничная", — она хищно улыбнулась.

-"Ну, цинизм, наверное от меня-сегодняшней. Ведь это все-таки воспоминания, старые события преломляются в нём через нынешний образ мышления. И ещё. Вы совсем не знаете наших детей! Наше воспитание не сдерживает развития, оно нацелено не только на выработку послушания. Вот посмотрите, на корабле..."

-"На крейсере есть дети?" — Кора удивлённо вытаращила глаза.

-"Дети в вашем понимании. Пятнадцатилетние. Да вы же учились с ними вместе — всем файлорам там по пятнадцать, это легионеры обычно постарше. А теперь в нашем отделении Йаминорэ, ей тоже совсем недавно исполнилось пятнадцать лет.

Землянок опять подвела привычка "встречать по одёжке". А все юные файлоры, выбирая тела, конечно, хотели выглядеть на пару-тройку лет посолидней.

-Что ж, дамы, пора и делом заняться, — поднимаясь с постели, пробормотала Йенс.

Как заместителю командира, старшей сестре полагалось выполнить ряд официальных процедур, в том числе принять десантный катер и три истребителя, проверить состояние закрепленной за отделением летучей техники. Намкэн, в свою очередь, разбиралась с тактическими роботами и боекостюмами.

Кора пошла следом, желая своими руками пощупать боевые машины, Маннор увязалась за компанию, а Экла вообще никогда не оставляла синок, к этому все уже привыкли.

Девятый ангар, объёмом в пару-тройку кубических километров, нафарширован "под завязку". Сферические тёмно-серые корпуса летательных аппаратов стояли вплотную друг к другу. Как будто покрытые паутиной, они не отражали света, и человеческому глазу видеть такое было непривычно.

Кора улыбнулась уголками губ:

-"Прямо полка в шкафу с бильярдными шарами, только все они под цвет нашей формы".

-Я офицер три-три Метович, замкомандира отделения СБ.

Старшая представилась по всей форме, как полагалось для знакомства.

-Первый истребитель — ко мне!

Тотчас откуда-то из дальней шеренги бесшумно поднялся огромный сфероид, пролетел над стройными рядами собратьев, и опустился на палубу перед девушками. Задрав головы, они рассматривали "малый боевой корабль" высотою с четырёхэтажный дом.

Подошли ближе, Йенс протянула руку, похлопала по слою пластификатора. Произнесла негромко:

-Ну, здравствуй, Первый...

С волнением выслушала ответ МК истребителя. Тембр голоса стандартный — не высокий, не низкий. Пожалуй, пойдёт. Пусть таким и остаётся.

-Впустишь нас? — старшая побарабанила пальцами по поверхности, тотчас смарт-материя раздвинулась, в обшивке возникло отверстие люка.

Согласно уставу, во время операций в космосе и атмосфере в кабины истребителей при необходимости садились командиры троек СБ. Профессиональных пилотов для этих машин на кораблях Дальней разведки не было, М-координаторы истребителей не хуже файлоров выполняли любые задачи — разве что не могли нарушать инструкции и приказы командования.

Так что сейчас Йенс вступала во владение своей собственной боевой машиной. Причём не каким-нибудь хилым аппаратом докосмической эры, а вот этим чудом, один залп которого способен разносить в пыль астероиды и отправлять на дно океанов целые континенты.

Внутри не особенно просторно — пока не работает обзорная сфера, можно видеть только матовую поверхность пилотской кабины. Наверное, так же выглядит изнутри пустая яичная скорлупа.

Засветился небольшой виок, М-координатор истребителя вывел краткий отчёт о последнем автотестировании. Хранилище массы заполнено на 99,8%, все системы в норме, основные и резервные.

Йенс запросила данные из формуляра. Построен полгода назад... отметки о проведении регламентных работ... налёт часов совсем небольшой. В боевых действиях не участвовал, ремонтов не производилось. Приложила ладонь к светящемуся зелёным прямоугольнику под надписью "закреплён за...". По виоку пробежала волна, МК подтвердил ввод информации.

Выходя на палубу со всеми вместе, Кора спросила:

-"Полетать-то дашь?", — и радостно улыбнулась, получив мгновенный утвердительный ответ.

Остальные корабли Йенс осматривала не менее придирчиво. Десантный катер по размеру и форме ничем не отличался от истребителей, но за счёт большего внутреннего объёма, рассчитанного на перевозку бойцов и тактических роботов, конечно, в боевой мощи несколько терял.

Как раз в это время последний член экипажа взошёл на борт "Утренней звезды" и корабль-планета тронулся с места, медленно удаляясь от Вериды. В каждом помещении крейсера зазвучала хорошо знакомая каждому астрогатору тихая и светлая мелодия.

Экспедиция покидала Лору.

Сторонний наблюдатель мог бы заметить, как вокруг гигантского корабля появилась, сгущаясь на глазах, туманная полоса. Кольцо греборатора опоясало корпус, гиперпривод вышел на рабочую мощность.

Матовая корона "Утренней звезды" замерцала — и исчезла вместе с крейсером. Команда ощутила лёгкое головокружение, привычное при переходе в гиперпространство.

Через несколько минут по всему кораблю одновременно засветились виоки. Не был исключением и девятый ангар, где всё ещё находились девушки.

-Официальная информация! — глубоким сопрано предупредил МК.

В окне появилось худощавое строгое лицо. Волевые, даже немного ястребиные черты — и при этом... Неужели?! Огромные миндалевидные глаза квира! Но в этот раз они излучали непонятный магнетизм.

Губы существа дрогнули сдержанной улыбкой, привычным жестом оно коснулось головного рисунка.

"Узор точь-в-точь, как у меня", — подумала младшая синка и вспомнила этого лорианца.

Да он вовсе не бесчувственная лягушка, какими сперва показались бесполые файлоры! Йенс пожалела, что виок неспособен транслировать эмоции, и Экла тотчас восполнила недостаток коммуникационной системы.

-"Согласно шкале эмоций квиров, это самый настоящий восторг и ликование", — передала она, продолжая знакомить сестёр с мыслями капитана.

"...Новейший экспедиционный крейсер, идеально приспособленный для автономного похода, обладающий всем необходимым — способный стать летучим домом для нескольких поколений файлоров, даже без текущего ремонта. А уж в случае плановой замены узлов и секций — ресурс его вообще не имеет пределов.

И задача, достойная самих Первопроходцев. Да, собственно, войдя в неисследованные районы Вселенной, все мы как раз и станем первопроходцами! Это большая честь, само по себе это престижнейшая награда. Но и величайшая ответственность..."

Подавив желание откашляться, Тэкаон заговорил.

-Команда крейсера Лоры "Утренняя звезда". М-координаторы всех уровней. Во исполнение приказа координатора Дальней разведки и в соответствии с результатом теста на психологическую совместимость объявляю о своём вступлении в должность командира крейсера Лоры "Утренняя звезда". Принимаю на себя всю полноту связанных с этим прав и обязанностей.

-Мы идём на работу во Вселенную, — добавил он после короткой паузы. -Где бы ни оказались, мы будем свято чтить Традицию Лоры. Впереди — успехи и, наверное, трудности. Но вместе мы их обязательно преодолеем!

Тысячи файлоров смотрели на капитана, слушали его скупые слова, ощущая крепнущее единство команды. Единое стремление к непознанному, общность мировоззрений и силу духа. Они мечтали об этом походе долгие годы. Каждый день мечтали и готовились.

Ведь у всех них было одно призвание — отстаивать справедливость.

Всегда и везде.

* * *

В романе были использованы следующие слова из песен и стихи:

1. Песни из художественного фильма "Три мушкетера";

2. "Надежда" Н.Добронравов;

3. "Огромное небо" Р.Рождественский;

4. "Знаете, каким он парнем был" Н.Добронравов;

5. "Памяти погибших летчиков" А.Пашанов;

6. "Есть только миг" О.Анофриев;

7. "Главное, ребята, сердцем не стареть";

8. "Фасон" (исп. Л.Милявская);

9. Песня из к/ф "Последний дюйм" (муз.М.Вайнберг сл.М.Соболь);

10. "Облака под ногами" Сайт http://jedi.narod.ru/versoj.html

11. "Нам бы..." Муз. Петров А., сл. Ю.Друнина, С.Фогельсон;

12. "Осень 1920 года". Г.Дубенецкий;

13. "Я и ты" муз. М.Дунаевский, сл. Л.Дербенев;

14. "Истребитель" Песня из репертуара группы "Аквариум";

15. "С любимыми не расставайтесь" А.Кочетков;

16. "Костер" А.Макаревич.

17. "Если что-то я забуду" Р.Рождественский

18. "14 минут до старта" В.Войнович

19. "Мы уходим!" И.Морозов