Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Венец Эпикоридов (1-14)


Опубликован:
30.01.2006 — 17.02.2009
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

В руке у Генриетты фигурка дракона жила, — дрожал кончик хвоста, двигались мышцы под чешуёй. Вот дракон напряг шею, готовясь дыхнуть огнём... Конечно, всё это было наваждение, странный морок, удивительная игра отраженного света. Но не было обманом другое. В опочивальне находилось немало царедворцев в золотых одеждах, с золотыми наручами, с золотыми цепями и медальонами на шее. Но стоило Генриетте достать золотой империй, — и померкло, потускнело блестящее золото царедворцев. Это был явный признак, по которому драконье золото всегда отличали от любого другого. В его присутствии любое другое золото меркло, делалось тусклым, сероватым, как свинец.

До этого Луктар только раз видел золотой империй. Уриен вручил его Генриетте, когда она направлялась в Саргины, вести переговоры с новийцами о перемирии. Луктар был уверен, что по её возвращению Уриен забрал империй обратно.

Оказалось, не забрал.

— Трибун Гемелий! — Звонкий, молодой голос императрицы дрожал от ненависти. — Забрать у него дракона!

Гемелий, не отдавая приказа преторианцам, с посеревшим лицом подошел к Луктару. А что оставалось Луктару? Только подчиниться власти империя...

Он собирался передать фибулу трибуну, но Гемелий схватил его за руку и, с ненавидящими глазами, вырвал фибулу, выламывая пальцы.

Его окружили преторианцы. Всех их он знал по именам, — сейчас ни один не смотрел на него, но каждый держал наизготовку острый пилум. Его подтолкнули, повели. Гемелий взялся лично сопровождать, чтобы императрица поскорее забыла, как он пытался ослушаться ее приказа.

Когда Луктар по-стариковски замешкался на повороте, благородный патриций, древняя кровь, плашмя ударил его мечом между лопатками. У Луктара перехватило дух.

"Она, она", — думал Луктар, суетливо переставляя ноги, чтобы опять не ударили.

Она убила.

глава вторая

КРАЙЗ

Здесь только что состоялось побоище, а сейчас были лишь трупы да кровь. На лесной поляне, среди желтых соцветий льнянки, в зелени мокрицы и лисохвоста валялись человечьи тела, как кому пришлось. Рядом — трупы лошадей. А два мертвеца бродили на обезумевших конях; кони всхрапывали, с коричневых лошадиных губ падала пена.

Мамерк Клав торопился в Медную Пристань, — богатый портовый город, лучший порт в округе на сотню миль. С ним были две дочери, девушки на выданье, семнадцати и пятнадцати лет. Ещё имелся старый слуга. Сейчас старик мял вишневые и сиреневые цветки кипрея, разрубленный наискось, от ключицы до позвоночника. Старец оказался не дрянь. Перед тем, как упокоиться, он кинулся под ноги одному из хитников, и купец успел спустить пружину арбалета. Стрела попала в разбойничий кадык. Ещё четверо хитников лежали поодаль, порубленные нанятыми Клавом охранниками.

В борщевике и лисохвостах лежали и сами охранники. Для молодцов-охранников в смерти не было позора — они бились честно и сильно. Не их вина, что купец нанял четверых, тогда как надо бы дюжину. И дорогу не стоило срезать. Всякому известно, Ликийский лес — скверное место для путешествий.

Разбойники объявились внезапно: двое охранников повалились замертво, каждый — с двумя оперенными стрелами, в глазнице и в левом соске. Поспешил купец Мамерк Клав по делам своим торговым, очень поспешил...

Сам купец убил двоих, что было прекрасным результатом для непрофессионала. А вот его дочери понапрасну махали кинжальчиками, только кололи друг дружку. Их старая служанка обошлась разбойникам дороже. Старуха убила первого, кто к ней сунулся, молодого парня, ударила в шею отравленной заколкой для волос. Сейчас они лежали друг на дружке, — две девушки, почерневший как головешка парень и мертвая старуха с иссохшим птичьим лицом. У ног девушек, широко раскинув руки, лежал господин Мамерк Клав. Трупы дочерей он защищал до последнего дыхания.

Каталась по земле и кричала лошадь, волоча по траве веревки внутренностей.

Над пурпурными головками чертополоха жужжали шмели.

Но что это?

Один из мертвецов, сутулившийся в седле, вдруг шевельнулся, застонал. Живой, оказывается. Черные глаза, черная щетина на щеках... Ему нет и тридцати. Молодое скуластое лицо исказилось гримасой боли. Из левого плеча, чуть повыше ключицы, торчит толстая арбалетная стрела. Не помог кожаный панцирь с нашитыми железными бляхами. Конец древка задвигался в такт тяжелому дыханию — вверх-вниз, вверх-вниз...

Не в силах держаться в седле, Бешеный Олень (так звали разбойничьего предводителя) повалился в траву. На миг сознание помутилось. Злясь на себя, он медленно, как пьяный, поднялся на ноги. В Квирте за пояс купца дадут не менее полусотни золотых "колесничих". Да ведь здесь не только пояс. Бешеный Олень, кривясь от боли, захромал к трупам купца и его дочерей. Драгоценные амулеты увешивали шеи мёртвецов, а ведь наверняка где-то спрятана шкатулка с золотыми безделицами. Возможно, надо пошарить где-нибудь в тряпье старой служанки....

Разбойник приблизился к мертвому купцу. Нагнулся, принялся расстёгивать широкий купеческий пояс. Купцы Тебургии хвастались убранством своих поясов, богатый пояс — значит, и хозяин его состоятелен, крепко держится на ногах. Пояс Мамерка Клава из буйволовой кожи покрывала золотая фольга с рельефным травчатым узором, на золотых завитках сидели цапли и соколы с сапфировыми глазами.

Не на полсотни — на сотню золотых потянет этот пояс...

Сначала Бешеный Олень услышал хруст, после пришла боль. У него ещё хватило воли ухватиться за рукоять меча, но силы уж не было в некогда железных мышцах.

Пеппий Собачонок быстро провернул лезвие, расширяя рану. Хрустнул шейный позвонок. Собачонок до холода в животе, до помутнения рассудка боялся не руки — даже взгляда своего атамана, малейшего угрожающего жеста. Но нет, не обернулся Бешеный Олень. Сильное тело разбойничьего атамана поникло, расставаясь с последним дуновением жизни, и повалился он на труп купца Мамерка Клава, мертвец — на мертвеца.

Пеппий Собачонок выждал время. Но нет, не ожил мертвый атаман. Собачонок раскатился довольным смешком; торжествуя, немного попинал ногою труп. Ловко сработано!..

В шайке Собачонка недолюбливали: держали на побегушках, подсмеивались над маленьким ростом. Но уж умом он оказался куда как остёр. Когда охранник купца ударил его мечом, он претворился мёртвым, поджал лапки как жук и застыл. На самом деле, острие только скользнуло по стальному наплечью.

Пеппий Собачонок надеялся переждать самый огонь схватки и тем самым выжить. Он и выжил, и даже лучше обернулось: все остальные не выжили. Так что теперь ценности купца принадлежали ему одному, и всё стоящее, что было на его товарищах разбойничках, принадлежало ему одному, и закопанный в чащобе, под кривой сосной чугунок с серебром тоже принадлежал ему одному.

Да и девчонка Бешеного Оленя, селянка из ближней деревушки, на которую известные удальцы боялись даже взглянуть, и она теперь должна быть его, по праву победителя.

Пеппий Собачонок не сомневался, что атаман, на этот раз, окончательно умер. Припомнив одну обиду, он ногой развернул тело и ухмыльнулся в кипенно-бледное лицо.

Мертвец раскрыл веки.

Пеппий Собачонок отпрянул. Наглое личико без единого волоска мигом превратилось в привычную заискивающую маску...

Бешеный Олень захрипел:

— Ястребок... звать... Ястребок...

Так звали коня атамана. К чему это он вспомнил про коня? Бешеный Олень хотел сказать ещё что-то, но розовая слюна кипела на губах, заливая подбородок и шею.

Разбойник задрожал, молодое тело искривилось в последней судороге.

"Теперь готов, — подумал, переводя дух, Собачонок. — Давно пора бы".

Он поискал глазами атаманского Ястребка. Невысокий, но ладный жеребец рыжей масти делал вид, что пасся в нескольких шагах от Пеппия. Может быть, удастся его поймать. Пеппий не был уверен в этом. Хитроумный конёк его недолюбливал, — норовил наступить на руку, когда он спал, при возможности лягал.

Но Ястребок — это позже. Пеппий нагнулся к трупу купца, снял с мертвого пояс, с ухмылкой надел на себя.

Но уж не одним поясом он поживится.

Пеппий отвернул густую пегую бороду мертвеца. На груди Мамерка имелось богатое насердечье. Так называлась бечевочка с навешенными на ней талисманами. Обычно у эттинея было не больше трёх талисманов, каждый — посвященный какому-то богу. Люди состоятельные носили дорогие насердечья. После смерти насердечье хоронили вместе с его владельцем, это была жертва божествам, и боги были бы оскорблены скудным пожертвованием. Но уж Пеппию не было дела до того, как встретят купца в загробном мире. И за себя он не боялся. Не то, чтобы Пеппий не верил в богов. Верил, как не верить. Дважды он собственными глазами видел настоящее чудо, устроенное жрецами.

Но Пеппий был уверен и в ином: боги в своем величии просто не заметят его убожество, его воровство и надругательство над мертвыми.

Кстати, о надругательстве.

Разбойник присмотрелся к мертвой девушке, младшей дочери купца. Её насердечье состояло из четырех талисманов, великолепных золотых пластин, украшенных бирюзой и перламутром. Пеппий усмехнулся. Не уберегли красавицу четыре бога, а вот он носил единственный талисман, простой кружок из чернь-дерева с просверленной дырочкой и вырезанными буквами "С" и "К" — Стайрон Крадущийся, так звали этого бога. Это он подсовывает в лесу под ноги сучковатые ветки, и человек спотыкается, падает, непременно — глазом на сучок... Именно из такой ветки, почерневшей от крови, был вырезан талисман Пеппия.

Пеппий схватился за драгоценное девичье насердечье. Рука коснулась груди покойницы, ещё теплой, — и похоть с новой силой вспыхнула в нём.

А он-то ещё раздумывал, что сначала, изнасиловать покойницу или обобрать.

Пеппий как зверь ринулся в шелковые туники мертвой красавицы. Кровь кипела в тщедушном туловище с кривыми ногами. Мешал труп старухи служанки. Собачонок пнул труп ногой, — и вдруг его худосочную икряную мышцу словно проткнули раскаленной спицей.

Пеппий взвизгнул и бросил взгляд на ногу. Сперва он подумал, — какая-то колючка, потом — укусила гадюка. Но никакой гадюки поблизости не было.

Это старуха служанка в последний раз услужила своим господам. Мертвая, стылая, она сжимала в сухенькой ручке заколку с отравленной иглой. Пеппий ещё не понял ничего. Он уже хотел отпихнуть старушечий труп ногой, и тут на глаза ему попался мертвый товарищ.

При жизни худощавый, с морщинами как вырубленными топором, Аппий Нырок сейчас раздулся как боров. Из губ мертвеца сочилась вонючая зеленоватая влага, а кожа сделалась иссиня-черного цвета.

Вожделение вмиг улетучилось из мелкотравчатых чресл Собачонка, провонявших потом и нечистотами.

Холодея, он начал понимать.

Разбойник наклонился. Кривясь от боли, стал внимательно вглядываться в место укола. У бедняги перехватило дух. Края маленькой ранки на глазах наливались синью. Мгновение, и синева побежала по жилам разбойника, рисуя мраморную сетку.

Пеппий нагнулся ниже, в безумном ужасе хотел сосать рану, как это делается при укусе змеи.

До раны он так и не дотянулся. Его забили судороги, и яд закипел у него на губах.

Пеппий Собачонок недолго корчился, сучил ногами и хватался за стебли лисохвоста. Этот яд был сварен из синегирь-гриба, а варили его с корешками цветущего болиголова.

Вскоре Пеппий сполна расплатился за свою нездоровую похоть.

Люди и лошади лежали на зеленой лесной поляне. Мухи кружили над трупами. Раздувался от яда Пеппий мертвец. В медвяных кустах чертополоха и дягиля гудели шмели.


* * *

Бешеный Олень назвал имя коня не для Пеппия. Он гаснущим взором приметил человека в зарослях орешника. Умный Ястребок подпускал к себе только тех, кто знал его имя. Атаман не хотел, чтобы его конь достался на поживу лесным зверям, поэтому он назвал имя коня незнакомцу.

По гладким древесным стволикам вился плющ, а за плющом, за вьюнками, за тёмной зеленью орешника таился этот человек.

Прятаться было непросто. Мужичина был ширококостный, грузный, с "фартуком" жира спереди и двумя такими же "фартуками" сзади.

Человека звали Айот Деберский. Несмотря на мягкостный вид, Айот Деберский был мужчина не из робких, да и силой обладал изрядной, на спор трактирный стол за ножку поднимал, с визжащей девчонкой в придачу. На лысом черепе господина Айота не имелось ни единого волоска, зато лицо его украшали длинные сомовые усы из слипшихся от чёрной краски волос.

Справа на поясе у господина Айота висела дубинка на веревочке. За поясом — кнут, вишневое кнутовище отполировано от длительного пользования до зеркального блеска. В правой руке господин Айот сжимал, насторожившись, огромный обоюдоострый топор, способный внушить страх любому пивному забияке.

Уже полторы клепсидры господин Айот внимательно наблюдал за всем, что делалось на поляне. Ко времени, когда он появился здесь, бой уже был окончен, Айоту осталось следить за раненым разбойничьим атаманом и Пеппием Собачонком. Когда остался один Собачонок, Айот Деберский приготовился. Он только ожидал момента, когда разбойник начнет насиловать мёртвую девушку, — в таком состоянии негодяй был бы наиболее уязвим. В том, что ужасное преступление состоится, Айот Деберский не сомневался, он кое-что понимал в плотских делах... Вышло ещё лучше. Мёртвая нянька со своей отравленной заколкой избавила его и от таких небольших хлопот.

Когда раненный разбойник упал, извергая кровь и желчь, Айот проявил благоразумную сдержанность. Он выжидал, пока над мертвецом не начали роиться мухи. Осматривался, прислушивался.

В кустах терновника чивикали пташки, в репейнике жужжали шмели...

Ни стона над поляной, сколько не слушай.

Господин Айот с топором наизготовку двинулся к центру побоища, — туда, где лежал купец с дочерями. Мимоходом он искал глазами малейшее шевеление в распростертых телах, малейший намек на жизнь. Но нет, среди трупов никто не претворялся. И вскоре драгоценный пояс купца, надетый Собачонком, блеснул в глаза господину Айоту своей золотой вышивкой и великолепными сапфирами.

Айот Деберский засопел алчно, но голову не потерял. Прежде прищурился, оценил раздувшийся труп маленького разбойника и острую заколку в мертвых пальцах старухи няньки. Пояс не был испачкан ядовитой блевотиной, и то хорошо...

Лезвием топора господин Айот аккуратно отодвинул сухенькую старушку, а уже потом стал снимать с Собачонка купеческий пояс.

Топор мешал, и Айот Деберский, ещё раз оглядевшись, воткнул его в землю, после чего стал орудовать обеими руками, что было куда ловчее.

Вскоре купеческий пояс засверкал на необъятном чреве господина Айота. Толстыми пальцами Айот сдернул с шеи купца насердечье с цепочкой.

На серебряной цепочке висел единственный талисман, образ Древнего Дарха, бога трав и деревьев, вырезанный на пластинке из китового уса. Но почему — Древний Дарх? Обычно люди купецкого звания выбирали себе в покровители Ружа Добытчика, бога с человеческой головой и могучим кабаньим телом, покрытым чёрной щетиной.

12345 ... 303132
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх