Звери пламени. Часть первая

— Ну, не будем так злиться, не будем, — Папаша суетливо замахал свободной рукой, цокая языком. — Все мы. Никто ведь ничего такого не имел в виду...

— Почему же — не имел? — насмешливо протянул парень, переглядываясь с дружками. — Очень даже име...

— Нерхара! — раздраженно рявкнули у них за спиной. — Десять демонов тебе в задницу, ну и где ты шляешься?!

— Здравствуй, Сьерра. У меня все замечательно, спасибо что просил. И как завлабораторией, я в ней, наверное, живу, и других дел у меня нет, — мужчина обернулся и сокрушенно развел руками. — Так чем могу помочь?

Таэс обернулась следом и замерла в почтительном поклоне. Мгновенно осекшиеся парни согнулись точно так же.

— Ладно, ладно, так тебе хочется чесать языком еще полдня... — светловолосый, с армейской короткой стрижкой мужчина скользнул по ним взглядом и равнодушно бросил:

— А ну, зародыши, брысь отсюда.

Парни шмыгнули мимо, растворившись в полутьме коридора. Таэс осталась, согнувшись в три погибели, не смея поднять глаз.

Сьерра Тонрим, второй из Лучей — Луч Жизни, что фактически означало — второе лицо в Ширра-не. По силе, по крайней мере. Он курировал учебную часть, госпиталь и решал все административные вопросы среднего звена, как бы мало не согласовывалось это с его внешним видом. Сьерра был единственным, кто мог себе позволить ходить не то что не в форме, а в каких-то совершенно затрапезных тряпках, в закопченной безрукавке неопределенного цвета и мешковатых штанах со множеством карманов походя на техника с подвальных этажей. И это был еще не предел. После каждого официального визита разномастных делегаций — от администрации города до представителей Совета Империи — в "адов инкубатор", как была известна Ширра-не среди добропорядочных обывателей, в курилке вспыхивала очередная эпидемия баек о "покрышках" учебного начальства — у второго Луча был явный зуб на чиновников и юристов.

— Сама Смерть почтила нас своим присутствием, — высокопарно протянул Сьерра, попыхивая "юлой". Потом добавил уже нормальным тоном: — Ватайн вернулся. Будет мылить шеи "по итогам проделанной работы". Сказал, хочет обсудить результаты чьих-то там тестов, которые ты ему присылал... Так что начальство сказало тащить тебя на ковер.

— Ну хорошо, — Нерхара жалобно вздохнул, перевел взгляд на Таэс и сказал: — Подожди в лаборатории, ладно?

Девушка прошмыгнула в лабораторный корпус, но, только идя в зал N2, смогла перевести дух. Вот и каймей вернулся... Значит, до отбора осталось всего ничего. А проблема с зачетом так и висит — безо всякого просвета.

В дверях она чуть не столкнулась с Марой. Однокашник бросил на нее внимательный взгляд и заключил:

— Ясно, с Лео пересеклись. Как чувствовал, что вы опять сцепитесь. И не лениво?

Таэс огрызнулась:

— Это тебе по жизни все лениво! Я этому придурку еще припомню каждое слово!

— Блин, опять куда-то бежать, кого-то разнимать, — Мара закатил глаза, зевнул и плюхнулся на кушетку у стены, пробормотав: — Папаша когда явится, разбуди, а?

— Пинками я тебя разбужу, — буркнула Таэс. Больше в лаборатории, похоже, никого не было, поэтому она побрела в "жилой уголок" со столиком для танрога, диванчиком и, самое главное, чайником. При одной мысли о последнем в животе недвусмысленно забурчало — карцер на то и карцер, чтобы там кормили раз в три дня... Теоретически даже зародыши могли прожить без еды три месяца, но есть от этого меньше не хотелось.

На прозекторском столе по соседству стояла подозрительная жестянка, в которую Таэс немедленно запустила руку. В жестянке оказалось печенье, а под дном тары обнаружилась коряво нацарапанная записка: "Котик, автоклав опять барахлит. На восьмой образец сорок минут — три тысячи с амплитудой в шестьсот, начиная с максимума. Спасибо. P.S. Кушай печенюшки".

Таэс мрачно посмотрела на "печенюшки", одну из которых уже начала грызть, потом на стоящий в дальнем углу холодильник для образцов. Фыркнув, она собственническим жестом сгребла всю жестянку и ушла с ней на диван, на котором разлегся рюкзак Мары.

— Эй, ленивец, хватит дрыхнуть! — крикнула она через весь зал. — Что я пропустила?

— Мозги ты на раздаче пропустила... — зевая, беззлобно проворчал парень. Почесал в затылке, под высоко собранным толстым хвостом — жесткие черные волосы были коротковаты для такой прически и торчали, как луковые перья. — Чего орешь?

— Конспектов дай.

Из темных, чуть раскосых глаз, казалось, глянула вся мировая скорбь.

— Морой, сколько можно говорить, не даю я списывать. Вообще.

— Так уж и вообще? А Лео?

— А Лео тоже приходится принимать это к сведению, — индифферентно ответил однокашник, пожимая худыми плечами. С минуту подумав, он неторопливо пересек лабораторный зал, выудил из рюкзака плоскую пластину считывателя, включил и ткнул пальцем: — Теорию Ноа отсюда берет. Сиди давай, зубри.

Она мельком глянула на убористый рядок файлов и застонала. Чтоб он в Бездну провалился со своей теорией!

Жестянка продолжала многозначительно стоять на коленях, практически подмигивая, и Таэс сдалась. Взяв в охапку печенье, считыватель и образец номер восемь, она пересела за прозекторский стол.

Сунув образец в жаропрочный держатель, девушка подперла щеку левой рукой, не глядя пощелкала пальцами правой и принялась гипнотизировать считыватель. Зачет начал казаться вещью нереальной и недостижимой в принципе.

Со вспыхнувшей алым сиянием кисти с температурой в три тысячи градусов и амплитудой в шестьсот, начиная с максимума, на образец номер восемь полилось ровное рыжее пламя.

И вот за каким дьяволом пирокинетику второй категории рукопашный бой?!

Вернувшийся через полчаса Нерхара умильно захлопал глазами:

— Котик, я знал, что ты не откажешься! Как печенюшки?

Таэс подняла от считывателя тяжелый взгляд, и, дожевывая очередное печение, мрачно сказала:

— Еще сорок минут, и печенюшки будут у кого-то на голове. Знаешь, как рука затекает?

— Так меняй, проблема-то... — он плюхнулся рядом, жизнерадостно обмахиваясь сводными графиками работ. Таэс задумалась, хрустя выпечкой и ощущая себя дурой. Подобное решение ей в голову не приходило.

В этом был феномен Папаши — при всей свой придурковатости он иногда говорил на удивление разумные вещи и имел свойство смотреть на проблему под довольно неожиданными углами. Быть может, именно поэтому ему и удавалась экспериментальная работа, чему молча изумлялась вся Ширра-не.

— Ну что, вернемся к нашим крыльям, — Нерхара весь лучился энтузиазмом. — Тебе не больно?

Запиликал таймер. Таэс поспешно взмахнула кистью, пламя опало. Следом упала рука, с громким стуком приземлившись на столешницу.

— Сейчас да! — недовольно буркнула она, растирая онемевшие пальцы. — А если ты про крылья, то нет. А должно?

— Не знаю, — он задумчиво посмотрел в пространство, и, сунув в рот кончик светового пера, проговорил: — Я могу спросить только у Ноа — только у него во всей Ширр-не есть крылья. Собственно, за это его и ценим, но вопрос не в том... Как думаешь, что он мне ответит?

— Ничего цензурного, это точно. Но... — на лицо девушки набежала тень, она внезапно посерьезнела. Неуверенно спросила: — Почему тогда у меня?... Я же не больше "генномодифицирована", чем все остальные. И... Как далеко это может зайти?

— Боишься?

Она медленно кивнула.

— Не стоит. Ты не превратишься в шенну — по крайней мере, настолько, чтобы бояться, что тебя ликвидируют. По крайней мере... я так думаю.

— Ну спасибо. Умеешь утешить.

— Тебе не нужны утешения, ты сильная, — Нерхара по-птичьи склонил голову к плечу. — А почему... Как бы ты не относилась к Ноа, ты идешь той же дорогой. У него крылья раскрылись в тридцать четыре, у тебя — в двадцать девять. Вы из одной генетической линии, хочется тебе этого или нет, линии, в которой уже была кровь шенн, хотя я до сих пор не могу понять, как она там могла оказаться. От шенны рождается шенна, кто бы ни был отцом, а никак не создание Лица Мира.

— А охотники всегда были стерильны?

— Да. Всегда, — широко открытые прозрачные глаза захлопали в комичном испуге. — Вот ты представь, что бы было, размножайся они еще ко всему прочему? А?

— Новая доминирующая раса, которая вытеснила бы все остальные, — заученно отбарабанила Таэс. — А тебе никогда не было обидно?

— Обижаться на то, что уже нельзя изменить — это так глупо! К тому же — можно подумать, кого-то из нас спрашивали, — он легкомысленно взмахнул рукой. — А, все это не слишком весело. А твои крылья, котик — всего лишь плод того, что старая кровь шенн встретилась с новой, вот и все. Все-таки, сколько бы сотен лет не прошло, противника мы так до конца и не изучили — и как поведут себя их гены, прививаемые вам... Там, где у прочих детей мутации идут до определенного предела, у вас они идут куда-то еще. Дальше.

— И куда заведут, ты не знаешь... — Таэс зябко сунула руки в карманы. — Йенерис — мужчина, и не делай вид, что не понимаешь, что это на самом деле значит. Все шенны — самки. Сам говорил, что у меня даже крылья раскрылись раньше на пять лет. Что еще у меня будет по-другому? Быстрее и... глубже? И если... меня ведь убьют?

— Да, — сияющая улыбка на мгновение померкла, уголки губ опустились, веки на секунду прикрыли светлые глуповатые глаза. Миг — и он снова улыбается, суетливо машет руками: — Котик, ну что за мрачный настрой! Ты слишком много думаешь о том, что будет. За десять-двадцать лет мир может съехать с оси. На брата своего посмотри — вот уж кто не беспокоится о завтрашнем дне.

— Как и вся Ширра-не, — поддакнула Таэс. Может, она действительно думает о том, что не будет иметь никого значения... Это было неписанным правилом — не думать о том, что будет, особенно — через несколько лет. Ты можешь умереть сегодня, завтра, через месяц... Даст осложнения мутация, оступишься на тренировке, не вернешься с заказа на ликвидацию. Привязанность не поощрялась, все по той же причине — даже взрослые охотники едва доживали до сотни. Сотни... А ведь "нормальные" — они живут втрое, вчетверо больше! Она закусила губу и попыталась улыбнуться: — И с каких это пор седьмой мышовки девятый хвост считается братом?

— Ну, котик, не придирайся к словам, — обиженно протянул Нерхара, смешно помахивая узкими длинными ушами. Из-за этих ушей Таэс уже который год гадала, какой он расы — покрытые шерстью подвижные уши были только у солов (ей самой они достались от бабки), но они были совсем другой формы — треугольные и широкие, как у мышовок.

— Лучше раскрой крылышки, я посмотрю.

— Не могу, — Таэс сморщила нос. — То есть я не знаю, как. Они в тот раз как-то сами...

— Как-то — это как? — он приподнял брови. Она рассказала. — Ну, так все совсем просто. Сконцентрируйся, как на основах удержания энергии — тебе нужно всего лишь захотеть взлететь.

Таэс скептически хмыкнула, но все же послушно прикрыла глаза и попыталась вспомнить, как ее учили контролировать прорезавшиеся в глубоком детстве способности к пирокинезу. Получалось отвратительно — примерно так же, как вспоминать об обучении ходьбе.

Она сосредоточилась, пытаясь подменить одно понятие другим. Где-то на периферии сознания пронесся едва слышным отголоском грохот упавшего стула — Нерхара спешно отскочил от внезапно вспыхнувшей столбом огня фигурки.

Таэс же попыталась вспомнить это чувство, когда, вися на чужой руке между небом и землей, всем сердцем рванулась — вверх. Вверх, вверх, вверх!... И!...

В ушах свистнуло, макушка с треском впечаталась в потолок, откуда-то снизу послышалось сдавленное ругательство. Разом вернувшись в реальный мир, Таэс непечатно взвыла и рухнула на пол.

Проморгавшись, она обнаружила в шаге от себя Папашу, с некоторой опаской косившегося то на нее, то на идеально ровно разрезанный пополам стул. На полу остался почерневший выжженный круг.

Мара, продрав глаза, приподнялся с кушетки и сонно поинтересовался:

— Что у вас там за фигня? Папаша, что ли, вернулся?

— Знаешь, котик, — пробормотал Нерхара, — Ты только не тренируйся самостоятельно — либо у нас будет труп того, кто окажется рядом, либо пожар.

— Извини, я забыла, — поднявшись с пола и сев обратно на уцелевший стул, Таэс смущенно потерла нос. Кромка крыла шенны режет лучше любого ножа, если она того хочет, а когти и вовсе пробивают закаленную сталь, это и трехлетке известно. Руки ее, слава Звезде, выглядели вполне нормально, но вот они... Она покосилась на совершенно никак не ощущаемые крылья и потеребила кончик. Как будто чужое. Шевелиться они тоже не хотели — или, по крайней мере, мозгу Таэс было недоступно, как именно ими управлять.

И как, спрашивается, она с этими простынями вернется в казарму? В прошлый раз они исчезли ночью, пока она спала, так что как их убрать, она тоже не имела ни малейшего понятия.

— Не переживай, котик, — Нерхара уже бодро гремел чайником в "жилом уголке". — Зато подумай, какие открываются возможности... — он обернулся, широко улыбаясь: — Чайку к печенюшкам хочешь? У меня еще три образца нужно обработать.

Таэс со стоном уронила голову на скрещенные руки.

В казарму пришлось пробираться чуть ли не огородами — шел второй час после отбоя. Папаша намалевал ей какой-то пропуск, но доверия к этой писульке у Таэс было ни на грош. Поэтому дежурные патрули она обходила десятой дорогой, прижимаясь к стенам и совсем не по назначению применяя навыки, намертво вдолбленные в мозг на курсе маскировки и слежения.

На этот счет в учебной части Ширра-не было еще одно неписанное правило: не попался — значит, не хлопал ушами в тренировочном зале, поймали — все тот же карцер, понижение в рейтинге, а если завалился по крупному — то и пересдача по все той же маскировке и слежению. Именно поэтому доносительство, мягко говоря, не процветало, поскольку было делом абсолютно бесполезным.

И прекрасно, а то уж Лео бы постарался, сотню демонов ему под хвост.

Добравшись наконец до казармы старшего курса, Таэс осторожно поскреблась в третье от угла окно. Через минуту окно среагировало ответным царапаньем, что, увы, означало, что сигнализацию уже поставили на пульт. Пришлось идти через главный вход и предъявлять сомнительный пропуск дежурному, покаянно повесив уши.

Пропуск неожиданно оказался вполне официальным, и девушка шмыгнула в казарму, опасаясь, что дежурный разглядит подпись Папаши, или, хуже того — ее новообретенные конечности. Пробираясь в кромешной темноте к своей койке, девушка надеялась только на одно: что к утру они снова исчезнут, иначе ее ждет такое...

— Внимание, фанфары! — раздался откуда-то снизу задорный шепот. — Предводитель вернулся!

В следующую секунду ее опрокинули на ближайшую койку и начали вдохновенно мутузить в четыре руки.

— Поганка, неизвестно в какую Бездну провалилась...

— Нам ни полслова...

— Мы всю Ширра-не обегали...

— Пока Папаша нам по секрету не шепнул, что ты в карцере, — два голоса, перебивая друг друга, недовольно шипели. Таэс молча отбивалась, стараясь не засмеяться, пока наконец, извернувшись, не подмяла кого-то под себя и уселась сверху.