Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

Медведь скептически хмыкнул.

— ... и в разговоре проскакивало: 'дань Углаю', 'вынести'...

— Они что, на гэлти говорили? — быстро спросил медведь.

— Двое. Молодой и девка... Остальные меж собой на олорском трепались. Но я то олорский немного знаю. Эй! — видя, что Рохом собирается упрятать флягу в мешок, Бальдир протянул кружку, — Плесни ещё!

— У них амулеты одинаковые... — будто очнулся Сварт, — у всех. Лапка ондатры на кожаном шнурке. Я сначала у ликаонихи заметил, а потом у того, со шрамами...

— Ну да, ты всё на её грудь пялился!

В землянке повисла напряжённая тишина.

Перк шумно завозился на шкурах, приподнялся на одно колено и пристально посмотрел на волка.

— Тебя сильно беспокоит их присутствие, Бальдир?

— Да. — помолчав, ответил волк, — Это уже третий отряд в этом году. Я беспокоюсь. А вы?

— Нас не для того нанимали! — отрезал медведь, и снова привалился к тёплому боку очага, — гоняться за каждым пришлым псом, что прибился в наши края с голодухи! — фыркнул медведь, так и для серьёзных дел времени не останется.

— А... ну да, конечно... — покачал головой Бальдир, и хитро прищурившись, спросил, — Это каких же?

Перк обиженно засопел.

— Меня кормят и содержат за охрану главной южной галереи и зала второго яруса крепости. — важно заявил он, — Сутки у нас в запасе есть. Плати и посмотрим на твою мельницу.

— У нас ничего нет! — развёл руками волк и замолчал, перехватив взгляд Перка. Медведь смотрел на мешок с рыбой.

— Возьмите меня с собой! — вдруг подал голос Сварт.

— Нет! — рыкнул на него Бальдир.

— Так их четверо там? — Перк чесал затылок. — Надо бы за децом сбегать!

— Не надо никуда бегать. — отрезал Рохом и поднялся на ноги, — Где эта ваша мельница?

— За рощей. — Бальдир указал на запад, — С холма хорошо видно и её и плотину.

— Пошли, что ли, посмотрим? — Рохом толкнул Перка в плечо.

Гризли вздохнул, неохотно упрятал кружку в мешок и, крякнув, потянулся за бердышом.

2.

Мрита.

Вставать не хотелось.

Сырой сквозняк коснулся влажного носа, заставляя глубже зарыться в уютное тепло под толстое шерстяное одеяло, но снов там больше не было. Приподняв край одеяла, Мрита выглянула наружу. В землянке было темно, правда в двух местах сквозь дырявую крышу сочились тонкие рассветные лучи. Пол блестел от влаги, значит ночью снова был дождь. Выпростав руку, олениха нащупала сложенные на скамье кожаные сакаши и тонкую льняную рубашку. Вставать не хотелось, но кто-то должен был проверить расставленные в дубраве силки на горлиц. Она не стала зажигать лучину. Света проникавшего сквозь дырявую крышу вполне хватало. Пошарив под кроватью, Мрита вынула старый заплечный мешок, уложила в него старое тонкое одеяло, котелок, глиняную чашу и деревянную ложку. Достала из подвешенного к потолку от мышей плетёного ларя берестяной короб с зерном, сухари, орехи, сняла с гвоздя флягу, набросила на плечи беличью хурку и покинула дом.

У порога Мрита остановилась и осмотрелась. В посёлке, разумеется, уже никто не спал, но никого из оленей она не заметила.

Тем лучше.

Она обошла землянку и заглянула под крытый соломой навес, где стояли птичьи клетки. Пара щеглов, один вяхирь, пойманный три дня назад рябчик, старый, очень злой и кусачий ворон. Насыпав птицам просо из короба, и долив в поилки воды, угостив ворона крупными личинками берёзового жука, Мрита снова огляделась. Никого. Тогда олениха сунула руку под клетку. Пальцы сразу же нащупали знакомую промасленную тряпку. В который раз не устояв перед соблазном, Мрита развернула её.

Старый охотничий нож с длинным, в две ладони, прямым клинком, вполне мог сойти и за боевой. Узнай Арес, с какими игрушками возится его младшая сестра... Дубовая рукоять удобно лежала в руке. Мрита спрятала нож под хурку, захватила холщёвый мешок, на случай если попадутся горлицы и направилась к воротам. У колодца она задержалась, наполняя флягу.

Со стражником ей повезло. Белохвостый олень Галар в последние два месяца интересовался лишь бурном из ежевики и молодой оленихой Неллой, из довольно зажиточного рода Гора. Поджарая долговязая сирота его не привлекала.

— Опять за птахами? — равнодушно спросил олень и почесал ещё покрытые тонким бархатом рога.

— Опять. — призналась Мрита.

— Арес знает?

— Конечно! — солгала олениха.

Галар сделал вид что поверил, снова почесал рог, и с усилием сдвинул запиравший ворота засов.

— К ночи вернись! — строго сказал он.

Мрита беспечно отмахнулась и, поправив лямки мешка, лёгкой бесшумной походкой направилась в низину. Проводив глазами мелькнувший в тёмном ольховнике её белый хвост, Галар запер ворота, мощным щелчком прибил севшего ему на нос комара и отправился спать под навес.

Перебравшись по упавшей осине через ручей и обойдя болотце, Мрита покинула неприветливую, кишащую комарьём низину и очень скоро вышла на знакомую тропу, ведущую сквозь густой орешник. По пути олениха срубила себе прочную орешину локтя в четыре длиной. Очистив орешину от коры, Мрита заткнула её за пояс, убрала нож и прислушалась.

Тихая, прозрачная по осени роща всегда пугала её.

Вон и старая кривая берёза над оврагом. Тем самым оврагом.

'Не будешь слушаться — ралх заберёт'.

Пёстрый дятел пролетел над Мритой и примостился на кривой ствол страшного дерева. Ковырнул его клювом, затем выбил короткую звонкую дробь. Стряхнув с себя оцепенение, Мрита свернула с тропы и направилась на восток, к дубраве.

Когда роща скрылась за склоном холма, оленихе стало заметно легче, как будто она клетку ворону почистила, а он ей пальцы клювом не раздолбил.

Разувшись и подвернув сакаши, олениха перешла в брод мелкую речушку, взобралась на скользкий после дождя глинистый берег и оказалась в долине Пяти Холмов.

Мрита побежала.

Свежий утренний ветерок забрался за ворот салакаша, ласково гладил её бурый мех, трава ласкала двупалые ступни. В низине Мрита выхватила из-за пояса струганную орешину и на бегу ловко срубила ею высокий стебель рогоза. Затем другой. Третий. Подыхай проклятый ралх! И ты! За Хортаг!

Усталость нагнала олениху на опушке дубравы. Изрубив 'мечом' последнего 'ралха', Мрита перехватила орешину как дротик и, взвизгнув от натуги, метнула её в растущий шагах в двадцати старый дуб. Врезавшись в могучий ствол, палка с треском разлетелась надвое, а довольная собой Мрита перешла на шаг.

Мышиный камень. Большой валун с незапамятных времён гревший здесь свои шершавые бока, поди помнил эту дубраву ещё молодой порослью. Мышиным его прозвала Мрита из-за обилия мышиных нор у подножия. Сняв с плеч мешок, олениха забралась на валун, перекусить и отдохнуть. Она развязала мешок. Четыре солёные ржаные лепёшки, пучок свежей зелени, горсть орехов. Скромно, но бывало и хуже. Прошлую весну и вовсе с осиновой корой встречали. А уж позапрошлую...

Мрита ненавидела это болото.

Родилась она пятнадцать лет назад, в маленьком безымянном селении, затерянном в дубравах у истока реки Керли. Там прошло её детство, там остались её друзья, любимыми играми которых были 'Поход в Белые земли' и 'Обретение Хортага', в которых Мрите неизменно отводилась роль воительницы Грессы, подруги великого Вульфа Бурого. Игры заключались в том, что они разрозненными группами долго бродили по лесу, а когда встречались — жестоко дубасили друг друга деревянными мечами.

Тилл, Ахур, Вегар... Она потеряла их всех за одну ночь, когда от чёрной язвы, выпущенной из древнего кургана, вымерли все жители посёлка на северном берегу Керли. На южном, где жили они, смерть выкосила лишь молодняк. У Ареса на всю жизнь остались рубцы на правом предплечье. У Мриты — ничего. Старейшина рода и местный вудул не стали разбираться, почему именно её пощадила смерть. Её, единственную из всех, кто отважился в том кургане примерить шлем неизвестного воина. Ей с матерью, приказали покинуть посёлок до рассвета.

Четыре месяца скитаний по голодным и негостеприимным предгорьям, привели их сюда, в Форн. Затем... Мрита негромко фыркнула и тряхнула головой, прогоняя воспоминание о смерти матери. А вот Аресу повезло. Долгих пять лет служил он во славу Форна на севере, в далёком Хортаге. После он много рассказывал ей о крепости, о ледяном дыхании севера, о конунге Хангаре и кузнеце Варге. Об охотниках и Ловцах чёрной форели, что приносили в Хортаг всякие диковины. О шайке манула Сога, которую они выслеживали целый месяц, а уж когда выследили...

Хортаг запал Мрите в душу. Запал так, что последние две зимы, когда Олений Двор погружался в скованное морозом оцепенение, и жители его коротали невыносимо долгие вечера за починкой одежды и утвари, разговоры в доме Ареса велись только о северной крепости.

Хортаг...

Волчья крепость, белый клык Форна.

Хортаг был не только последним рубежом на севере и защитой перевала Хорта, но и памятником Вульфу Бурому и его ста соратникам, открывшим дорогу в Белые Земли, к ледяному Северному морю.

Временами брату приходилось усиленно чесать между рогами, вспоминая имя четвёртого конунга Хортага, или где находится выход в малый крепостной двор.

Арес недоумевал: зачем всё это понадобилось его сестре, но терпеливо отвечал на расспросы, подозревая, что увлечение Хортагом, как и возня с птицами просто помогают ей перенести свалившуюся на их семейство череду несчастий. Ведь горевать и впрямь было от чего...

Клич ястреба прозвеневший из кроны дуба, отвлёк её от воспоминаний. Прикрыв ладонями глаза от солнца, олениха посмотрела вверх. Где ты? Вот где.

Спустившись на ветвь ниже, хищник стрельнул в Мриту своим острым жёлтым взглядом, расправил широкие крылья, перелетел на соседнюю ветку и скрылся в листве.

Как же ей хотелось добыть такого. Арес рассказывал, ходившую тогда в Хортаге легенду, о том, как однажды к Даргу Лютому, отцу нынешнего правителя севера, пришёл гонец с востока от одного очень богатого сунафа и принёс в подарок ручного кречета, обученного доставлять послания из крепости в одну усару на плато Орфа. Правда, сам Арес за все пять лет ни одной учёной птицы не видел.

На этот раз, воспоминания прервал слепень, больно куснувший Мриту за ухо. Что ж, пора идти дальше, она и так порядком засиделась. Собрав в ладонь крошки, Мрита стряхнула их в траву под валуном — пусть мыши порадуются, подхватив мешок, сползла с камня и углубилась в лес.

Ещё в роще у Мриты возникло предчувствие, что кто-то идёт по её следам. Ей удалось оторваться, устроив хорошую пробежку в низине, и вот опять.

Спрятавшись за поваленной сосной, олениха решила проследить за орешником, росшим в полусотне шагов от неё. Именно там ей только что почудилось движение.

Так и есть. Только теперь преследователь, видимо поняв свою ошибку, принялся обходить орешник слева. Поздно. Ветер уже выдал его. Мрита нашарила в лесной подстилке сосновую шишку. В самый последний момент, когда среди листьев папоротника она заметила её бурую макушку, Мрита передумала бросать.

— Выходи, Лирна! Я тебя вижу.

Папоротник качнулся. Из него осторожно выглянула олениха, ровесница Мриты, в коричневой кожаной хурке.

— Не подберёшься к тебе... — обиженно проворчала Лирна, подходя и присаживаясь рядом с Мритой на поваленную сосну, — Почему?

— Просто в детстве у меня были правильные игры а не 'Гарем Великого Сунафа', как у некоторых.

— Ну да, конечно. — с обидой ответила олениха, — Арес рассказывал.

Мрита промолчала. Она уже была не рада, что так легко позволила себя выследить. Сейчас расспросы начнутся...

— А правда, что вы тогда достали из гробницы меч самого Рада?

Началось.

— Лирна, мне нужно...

— Что?

— Я ещё долго бродить буду, мне ещё силки проверять. Может горлица попадётся. Какая? Такая, с тёмным колечком на шейке. Ладно, я возьму тебя с собой, если не будешь болтать. Птицы не любят шума.

Лирна молча кивнула, соглашаясь, но хватило её не надолго.

— Зачем тебе горлица, Мрита?

Так...

— Нравятся мне они. Птицы настолько свободны, что даже гадят где захотят.

Лирна фыркнула.

— Мрит... В посёлке такое болтают.

— Например?

— Одни говорят, что ты Агоса Белобородого почитаешь, а не Кайсара. Другие, что ворон твой смерть на Веласа накликал. Помнишь, его деревом придавило?

— Помню. Вот скажу брату!

Досужие разговоры селян задевали Мриту, которая никак не могла взять в толк, им-то какая разница, птиц она разводит или пауков по углам. Впрочем, это были только пересуды и не более. За спиной могучего Ареса ей никто не был страшен. Вспомнив, как Арес избил младшего Брока, когда тот обиженный невниманием Мриты, выпустил из клетки всех её щеглов, олениха хихикнула.

— Смешно? — Лирна заглянула Мрите в глаза, — Позапрошлой ночью, вудул уже наведывался к твоей землянке с рунами и посохом.

— Знаю. — спокойно ответила Мрита, — Арес к нему тоже заходил.

— Мой... ну ты знаешь Аклира, как-то решил расспросить Ареса о тебе и о твоих птахах. — Лирна вздохнула, — Вместо разговора, Арес отправил Аклира чинить крышу на восточной башне.

— Правильно сделал. — удовлетворённо кивнула Мрита.

— Аклир обиделся.

— Я тоже, когда меня прозвали 'вороньей невестой'!

— До старости будешь это помнить?

— Да.

— Зря ты так. Лайна тогда лишнего перебрала. Ты же знаешь — она хорошая...

— Лайна — унылая дура, как и Милна, твоя. 'Грибов много набрали, а клевера мало, ветки осины горькие, от желудей пучит, как я перед Аресом покажусь в заячьей хурке, а не в куньей'!

— Всё лучше, чем: 'Хортаг... Белые Земли... у рябчика понос от семян подорожника'! Куда это мы забрели?

Заболтавшиеся подруги замерли на краю оврага.

Зормов овраг, глубокий, с обрывистыми склонами пересекал лес с востока на запад и в посёлке считался границей владений дружины Оленьего Двора. За оврагом начинались владения Рамира.

— Нам туда.

Хватаясь за ветви кустарника и торчащие из земли корни деревьев, Мрита принялась спускаться.

— Лирна, ты идёшь?

Подруга нерешительно потопталась на краю, и осмелев, последовала за Мритой. Спускаться по скользкой жирной глине было не легко, а уж подниматься...

— Чтоб я ещё раз... За тобой... Увязалась! Мрита, подожди! — Лирна безуспешно пыталась оттереть жёстким пучком хвоща перемазанные глиной чукаши, — Ты посмотри на это!

— Сама напросилась. — олениха остановилась и прислушалась, — Тихо как-то.

Выбравшаяся из оврага Лирна встревожено огляделась и встала поближе к Мрите.

— Зря ты сюда ходишь, — прошептала она, — летом, в Рамире наёмники с юга объявились. Злые как нукархи и похожи не пойми на кого.

— Всё-то ты знаешь. — проворчала Мрита.

— Знаю. Аклир видел двоих. Один здоровый, как лось, а рога длинные, локтя в четыре. Второй вроде волка нашего, но шкура редкая и пятнистая. А зубы — камни дробить можно.

— Месяцем раньше, Аклир твой и про лошадей полосатых рассказывал.

— Это правда...

— Ой, Лирна.

— Правда, говорю!

Мрита предостерегающе подняла руку.