| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На месте их уже ждал судья Аливер и двое чёрных. Чёрные тоже являлись своего рода гвардейцами, тем не менее охраняли они не только королевскую семью, но и всех жителей дворца и в особенности членов совета и судью. Численность их была чуть большая, чем обычных гвардейцев — пять сотен, но что касается боевых навыков — тут перевес явно не на их стороне.
Помимо Чёрных, которые теперь были наполовину красными из-за отсвета, за спиной судьи гвардеец увидел заплаканную женщину, дрожащую от холода. Шёл дождь, но он отчётливо видел её слёзы.
Кажется, приближался тот момент, когда придётся будет проверить на прочность свою честь.
Гвардейцы остановились и выпустили из круга преступника, подведя его ближе к красной стенке. Женщина миновала судью и бросилась к провидцу. Март не успел её остановить.
— Пусть, — коротко сказал Аливер, и в голосе его послышался металл. Он определённо чувствовал свою власть и догадывался, какой приказ командир отдал гвардейцам. Что же сейчас будет?
Заплаканная женщина повисла на шее провидца, уткнувшись лицом ему в плечо.
* * *
— Только потом я узнал, что это была жена провидца. Сара Локинк. Странно, да? До меня тоже нередко доходил слух, что у магов не бывает жён и семей. А у Джекса была.
Они стояли там, вдвоём, и разговаривали. Я был ближе всех к ним, и... Ты же знаешь, Лили, какой у меня слух. Я слышал всё, о чём они говорили. Едва ли не до последнего слова.
* * *
— Джекс, как всё это случилось? Я не верю, что ты виновен в смерти ребёнка, — женщина изо всех сил старалась говорить спокойно, но её голос постоянно ломался и выдавал её пограничное с истерикой состояние.
— И правильно делаешь, — ответил Локинк. — Магия Провидения опасна только для меня самого. И уж точно не для того, кто находится по другую сторону стены. А когда рождалась принцесса Элин, ничего подобного не произошло. Принц умер оттого, что королева была слишком стара для родов. Иногда я предупреждал короля об этом, говорил, что такое может случиться. Он усмехался и ссылался на свою "мужскую силу" и на "женскую силу" королевы.
— Где теперь их сила, когда целой династии пришёл конец? — Сара отбросила с лица мокрую прядь. — Нужно попытаться отсрочить твоё заточение. Может, этот проклятый псих успокоится и образумится?
— Этого не произойдёт ещё как минимум с полгода, — Джекс, такой же хладнокровный, как и раньше, покачал головой. — Ты же знаешь его. Он слаб и глуп. Ему нужно найти виновного в столь трагичном событии. Но не себя. Ему всегда нужно иметь повод считать себя хоть кем-то, хотя он является никем. Я тоже глуп. Нужно было предвидеть такой исход.
— Ты не мог это предвидеть, — возразила Сара. — Ты ничего не знал о нём, когда брался за работу. Проклятье, Джекс! Как же всё это несправедливо!
Они крепко обнялись, потом чуть отстранились и принялись разглядывать лица друг друга, его, ещё молодое, красивое, словно с картинки из книги сказок, и её, тоже красивое, хоть и уже тронутое возрастом. Если бы кто-то посторонний узрел их сейчас, то подумал бы, что это принц и принцесса, сошедшие прямиком со страниц красивой легенды.
— Мы с тобой больше не увидимся? — тихо спросила Сара.
— Нет. Не увидимся. Тот, кто переступает красную стену, не возвращается назад, — Джекс обернулся, чтобы увидеть пульсирующее свечение, испещрённое мелькающими прожилками молний. — Насколько я знаю, один из моих дальних родственников входил в число тех, кто придумал эту тюрьму. Какая ирония!
— Можно я отправлюсь вместе с тобой? Мы вместе встретимся с тем, что внутри, что бы это не было. В любом случае, на мне ровно столько же вины, сколько на тебе — нисколько.
Если бы кто-то посторонний проходил мимо и увидел их, услышал бы их разговор, он бы подумал, что эти двое — актёры, разыгрывающие прекрасную, хоть и грустную пьесу о любви. Он не преминул бы остановиться и поглядеть пьесу до конца, если бы только не был чёрствым идиотом. Но когда услышал продолжение их беседы, то сильно изменил бы своё мнение.
— Ты слишком умна, чтобы поступить так легкомысленно, — улыбнулся Локинк.. — Поэтому я тебя и выбрал.
— Порой мне хочется отречься от своего разума и всех подобных ограничений. Хочется быть слабой, глупенькой девочкой.
— Только не сейчас. Твой ум — это твой дар. Только он может помочь тебе осуществить справедливость.
— О какой справедливости ты говоришь? — закричала Сара, давая свободу слезам, что так долго сдерживала. Джекс прислонил её к себе и заговорил едва ли не шёпотом в её ухо:
— Я говорю о мести. Я знаю, что ты тоже хочешь отомстить этому ублюдку. Не только за меня, но за нас, за всё, что мы перетерпели. Я даю тебе своё добро. Колоридом давно уже должен править кто-то другой. Более достойный.
— Ты прав! — заулыбалась Сара самой пугающей улыбкой, что доводилось видеть Голзу. — Я сделаю это! Я возьму деньги у Рикса Хогранда, позову Марика, и мы вместе сбросим эту коронованную свинью с престола и предадим огню. Нет! Мы отправим его самого в это Ущелье, и ты сможешь лично с ним поквитаться.
— Боюсь, тем временем меня это уже не будет интересовать.
— Постой, — женщина увидела во взгляде возлюбленного то, чего не видел гвардеец. — Если я сумею сбросить его с трона, то я смогу открыть эту тюрьму?
Джекс подождал, явно обдумывая ответ.
— Привилегия распоряжаться куполом Красного Ущелья есть у того, кто сидит на Колоридском троне. Да, у тебя будет такая возможность. Но я прошу тебя ей не пользоваться. Если убрать барьер, то судьба заключённых коснётся всех остальных.
— Плевать. Зато я снова смогу увидеть твоё лицо.
— Нет, не сможешь. К тому времени я уже буду мёртв. В лучшем случае. Может быть, буду мёртв уже завтра. Как и любой другой, кто попадает вниз, я попытаюсь первым же делом убить себя. Не у многих это выходит. Но у меня есть одно преимущество. Я провидец. Ещё раз прошу тебя, не вздумай открывать Ущелье.
— Сначала убью Алвриха и захвачу трон. Тогда и подумаю.
— Я верю, ты поступишь правильно, — сказав это, Джекс снова прижал Сару, и они двое ещё какое-то время наслаждались последним объятием, несчастные и беспомощные.
А Голз думал.
Он только что впервые увидел госпожу Сару и не имел представления, кто она такая. В её угрозы, касательно свержения короля Алвриха и захвата престола, гвардеец, конечно же, не верил. Он отнёсся бы ко всем этим словам как к бредням, отчаянным воплям несчастного, ставшего маленькой жертвой большого человека. С другой стороны, разговоры их, Сары и Джекса, нисколько не были похожи на бредни и отчаянные вопли. Говорили они взвешенно и серьёзно. Кто же они такие, чтобы вдвоём, хоть и с какими-то Мариками и Риксами, мыслить о захвате престола? Чтобы помышлять об убийстве короля, с которым их разделяют пять сотен чёрных и три сотни гвардейцев, лучших воинов к северу от пустыни, не говоря уже об армиях?
Кем бы ни была Сара Локинк, она задумала преступление против короля, и долг требовал от Голза арестовать эту женщину. Гвардеец глянул на судью Аливера, у которого в глазах, отливающих красным оттенком магического купола, застыло немое предупреждение. Боги, он, наверняка, и не подозревает, что его втянули в заговор! Только хочет помочь друзьям. Если Голз попытается схватить Сару, что станет делать судья?
— Время не ждёт! — не отрывая взгляда от Голза, громко проговорил Аливер. — Я дал вам итак слишком много времени на прощание. Это всё, что я могу сделать.
Сара и Джекс разомкнули объятия, медленно отстранились друг от друга, последними разъединились пальцы их рук. Глядя на любимую, провидец под звучащий приговор судьи зашагал к красной стене. Так он и перешёл её, спиной, взирая на свободу, которую терял навсегда. По ту сторону он оказался совершенно голый — магия купола сожгла всю его одежду и даже волосы, всё то, из чего можно было связать петлю. Стоя перед прозрачной красной стеной, Джекс ещё минуту смотрел на жену, и только потом развернулся и медленно спустился в узкое отверстие входа.
Дождь и ветер неизменно бушевали над городом.
Вместо громкого рыдания, которого от неё ждали, Сара прижала ладони к лицу и тихо заплакала, мокрая, одинокая и беспомощная. Глядя на её сгорбленную спину, Голз не решался подойти. Он должен схватить её как преступницу и сопроводить к королю, который сам решит, что с ней делать. Возможно, разразится бунт, судья попытается отбить жену друга, используя своё влияние. Возможно, смирится. Впрочем, прямого нарушения клятвы не будет, если Голз оставит всё как есть, не станет её трогать, даст ей уйти и погибнуть в ничтожных попытках отомстить за мужа. Именно так хотел бы командир.
Что же делать?
На счастье, судья Аливер сам сказал, обращаясь к гвардейцам:
— Проводите Сару во дворец. Будете в ответе за её жизнь.
Не дожидаясь, когда найдутся другие добровольцы, Голз поспешил к женщине. Она всё так же стояла, повёрнутая к красному барьеру, сама красная от его свечения, и горько плакала. Гвардеец коснулся её руки.
— Фертыхнись*, смердов сын! — выкрикнула она, резко, грубо вырвавшись. — Не трогай меня, или пожалеешь!
Потом смерила его таким взглядом, будто намеревалась убить, и спешной походкой отошла к господину Аливеру. Чёрные обступили её, их она не прогоняла. Голз покрепче сжал рукоять меча, висевшего на поясе, сделал шаг им навстречу. Глаза чёрных, выглядывающие из-за шлемов, были спокойны, но несли предупреждение ему: "Не приближайся. Это не твоё дело". Голз не боялся. Завяжись драка, он мог бы положить их обоих, к тому же за его спиной стояли девятеро собратьев. Но точно такой же взгляд он заметил и у судьи.
Немного помедлив и убедившись, что Голз мешкает что-то предпринимать, Сара, Аливер и чёрные зашагали в сторону дворца и вскоре скрылись в серой дымке. Гвардеец остался стоять, одинокий и беспомощный.
Шёл дождь, капли бились о красную поверхность входа в тюрьму и превращались в сгустки пара. Было холодно, и Голзу начинало казаться, что этот мир погибает. Ему сделалось страшно.
* * *
— Я был там, Лили. Был и сам являлся участником этого кошмара. Разрывался между долгом и иным долгом, между клятвой и тем, что мне подсказывало сердце. Я хотел бы забыть всё это поскорее. — Голз остановил долгий рассказ, покусывая губу и смягчая ссохшееся горло слюной. Ножка стула, на котором он сидел, ещё одетый в доспех и с оружием, постукивала о пол. Он дрожал от холода и воспоминаний и едва сдерживался, чтобы не зарыдать.
Лилия, сидящая напротив, на краю кровати, тоже молчала, но отнюдь не сдерживалась и сама почему-то плакала.
— А что было потом? — спросила она чуть погодя.
Голз отпустил рукоять меча, которую до этого сжимал в попытках унять дрожь.
— У меня была возможность притвориться, что я ничего не знаю. Но я не мог так. В какой-то степени клятва всё же требовала, чтобы я что-то предпринял. Поэтому я отправился к королю и рассказал ему всё. В это время во дворце готовились к собранию совета. Я думал из-за кончины королевы его перенесут. Но, видно, вопросы, которые собирались обсуждать, не терпели отлагательств. Король был хмур и всеми силами скрывал своё горе. Когда я рассказал ему всё, он, я уверен, первым делом хотел отправить меня в темницу или на линчевание. Но потом то ли передумал, то ли забыл. Судью Аливера нашли, и, как говорят, когда он узнал о том, что планирует Сара, то сам решил её выдать. Привёл стражу к её комнате, но её к тому времени и след простыл. Сара Локинк сбежала из города. Марик, о котором она говорила мужу, это её брат и по совместительству один из лордов в Северном Альянсе. Северный Альянс — союзник Колорида, так что один лорд вряд ли сможет что-то сделать. Несмотря на это, многие волнуются. Я не знаю, почему.
— Волнуются из-за того, наверняка, — догадалась Лили, вытирая слёзы, — что обсуждали на том срочном совете. Что происходило там, что они обсуждали? Ты ведь должен был слышать?
— Об этом знают лишь несколько человек, Лили, — Голз принялся расстёгивать ремешок, стягивающий рукавицу. Девушка поднялась с кровати и села ему на колени. Ноги её были обнажены, а металл на штанах, наверняка, холодным, но она стерпела и принялась помогать ему с ремешками и застёжками.
— Два дня прошло, — прошептал гвардеец. — Если бы меня хотели наказать, то уже бы сделали это. Не думаю, что мне нужно опасаться. Но я никак не могу забыть ту проклятую ночь. За что Боги насылают на людей такие несчастья?
Лилия оставила в покое перчатки и крепко обняла Голза. В нос ему пробрались ароматы её кожи и её волос. Сами волосы, белые и всклоченные, рассыпались по его лицу.
Гвардеец обнял девушку в ответ, бережно, так же, как Джекс Локинк обнимал жену. Будто бы в последний раз. Он солгал ей. Точнее, позволил солгать самой себе тем, что не договорил всей правды. Вскоре всех их, не только гвардейцев, магов и королей, ждут большие беды. Ведь о том, что происходило тем утром, после заточения Джекса Локинка, в тронном зале, действительно знали лишь несколько человек. Включая болтливых Гэриса а Харла.
* * *
Алврих Третий, король великого хентского государства Колорид, известный как Могучий (хотя за спиной многие называли его Трусливым), покоритель юга и севера, с детства любил смотреть на скульптуры, украшавшие главную залу его дворца. Статуи изображали знаменитых монархов, которые правили страной в далёкие годы, вершили по истине великие дела, и которых Алврих любил называть "праотцами". Он смотрел на них подолгу, внимательно изучая каждую морщинку на хладнокровных лицах предков, и тогда каменные изваяния оживали; их взгляды, ранее бесчувственные и холодные, становились живыми и, пожалуй, самыми понимающими взглядами во дворце.
Статуи умели сохранять хладнокровие, что бы не происходило вокруг. Они реагировали на всё терпеливым, расчётливым молчанием, и ни одна каменная морщинка на их лицах не дёргалась. В этом король Алврих Могучий завидовал статуям. Наверняка это неизмеримо полезно: уметь молчать, когда молчание требуется, но нрав не позволяет. Спокойно, сдержанно и безмолвно выслушивать тех, кого ты считаешь своими врагами, и убивать, растаптывать их этим молчанием и этой невозмутимостью. Наверное, это крайне приятно: наблюдать, как они упорно и отчаянно пытаются пробудить в тебе первобытного зверя; видеть, как краснеют их лица, как первобытный зверь пробуждается в них самих.
Король Алврих Третий очень любил свои статуи и порой часами общался с ними. Тайно, молча, одними лишь глазами. Нередко он спрашивал их совета, и на без исключения каждый вопрос ответом было протяжное молчание, из которого всё становилось ясно.
Вот Эрдер, известный как Победитель. Именно он десять лет назад предупредил Алвриха о нападении гэльвов, подсказал усилить оборону на границе. Это помогло впоследствии сдержать натиск и не потерять земли. А рядом с ним король Свейнер Родитель. Его озорные глаза, как ни взгляни, наводят на самые что ни на есть непристойные мысли, от которых краснеют даже уши. Если бы не этот взгляд, король бы не познакомился с женой. А в углу, занеся каменный меч над головой, к потолку, стоит величавая скульптура короля Сайвена Непобедимого, Алврихского деда. Он был настоящим авторитетом для внука. Смелый, решительный, он принимал любые решения, даже заведомо ложные, со столь высоко поднятой головой и столь невозмутимо, уверенно звучащим голосом, что никто вокруг не смел сомневаться, что решение верное.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
